Текст книги "Красные сестрицы"

Автор книги: Джексон Пирс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

РОЗИ

Скарлетт хлопает дверью, а я разражаюсь рыданиями. Болит в груди, будто умерло мое сердце. Возможно, вместо одного общего сердца у нас их, наконец, стало два. Обхватываю себя руками и всхлипываю, хватая воздух ртом. Жгучие слезы текут по щекам. Сайлас поворачивается ко мне.

– Рози… – мягко говорит он, и этого достаточно.

Я подаюсь вперед, Сайлас обнимает меня и прижимается щекой к моему лбу.

– Она моя сестра! Мы не имеем права…

– Не говори так, – умоляюще шепчет Сайлас, уткнувшись мне в волосы. – Никогда так не говори.

– Мы ведь охотники, – отчаянно всхлипываю я.

– Да, конечно. Но мы… Мы ведь больше… Мы… – Он качает головой, а потом отстраняется и, склонив голову, заглядывает мне в глаза. – Рози, я не хотел причинить ей боль, но не изменил бы ничего, даже если бы такая возможность существовала. Я не хочу ничего менять… Я слишком люблю тебя!

Я пытаюсь согласиться, сказать, что тоже люблю его – да что угодно! – но не могу подобрать слова. Сайлас прижимает меня к себе, и мои слезы льются ему на рубашку.

Он наклоняется ближе, поглаживает мне волосы.

– Я пойду за ней, ее сейчас нельзя оставлять одну. Ты со мной?

– Я… – Вспоминаю трагический взгляд сестры и качаю головой, опасаясь снова разрыдаться. – Нет. Она меня ненавидит.

– Она любит тебя. – Сайлас притягивает меня к себе и целует в мокрые от слез щеки. – Пойдем. Мы разделимся. Она не могла далеко уйти.

С усилием проглатываю слезы и киваю. Сайлас прижимается губами к моему лбу, крепко меня обнимает и медленно отходит в сторону, словно опасаясь, что если меня не поддержать, я обязательно споткнусь. Машу рукой в знак того, что он может идти. Бросив на меня еще один тревожный взгляд, Сайлас распахивает дверь и бежит вниз, перепрыгивая через несколько ступенек за раз. Я пристегиваю к поясу ножи и глубоко вздыхаю.

* * *

Если бы мы были в Эллисоне, я бы точно знала, где искать сестру. Но здесь я чувствую себя одиноко, как хозяин, который потерял собаку и зовет ее посреди ночи. Я направляюсь к деловому району. Из носа течет, а глаза так опухли, что прохожие старательно отводят взгляд. Что я за человек? Променяла сестру на уроки танцев и поцелуи! И все же я не представляю себе жизни без Сайласа. Всего час назад он держал меня в объятиях, и я чувствовала себя красавицей. Неужели я должна отказаться от этого ради охоты? Нет, теперь я этого не сделаю – я поняла, что такое быть любимой, вышла из пещеры на свет. Впрочем, легче от этого не стало. Сестра меня ненавидит.

Спускаюсь по лестнице в метро, протискиваюсь за турникет и осматриваю полутемную станцию в поисках Скарлетт. На платформе обычная компания: бродяги и усталые официантки. Я вздыхаю и направляюсь к выходу.

– Что, заблудилась, воробушек? – спрашивает меня оборванный старик, который возится с пустыми ведрами. Из кармана нестираных джинсов торчат обшарпанные барабанные палочки.

– Да так, ищу кое-кого, – отвечаю я.

– Не везет пока?

– Не везет.

Оборванец глубокомысленно кивает.

– Может, она просто не хочет, чтобы ее нашли?

– Этого-то я и боюсь, – вздыхаю я и швыряю монетки в жестянку у ног старика. Он прав, Скарлетт не такая, как я. Она никогда не ждет, что ее спасут – ни от охоты, ни от фенрисов… И уж конечно, она не ждет, что спасать ее буду я.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

СКАРЛЕТТ

Выскакиваю на тротуар и бегу сломя голову. Слезы подступают к горлу и стискивают шею, словно пытаются задушить. Прохожие на меня пялятся, однако мне впервые плевать, что я не надела повязку. Кидаюсь наперерез машинам, протискиваюсь сквозь толпу в попытке обогнать боль, которая спешит за мной по пятам. Все вокруг как в тумане, время исчезло, осталась лишь пустота в груди и звук моих шагов по мостовой… Наконец я останавливаюсь, полностью обессиленная. По лицу и спине струится пот, на ступнях вспухают болезненные волдыри. В изнеможении я опускаюсь на траву, приваливаюсь к стволу дуба и соображаю, что попала на окраину Пьемонт-парка. Жадно хватаю ртом воздух, обжигающий легкие, и все вокруг кружится.

«Дыши. Не забывай дышать».

Делаю размеренные вдохи и выдохи, пытаюсь отвлечься от мыслей о Рози и Сайласе. Луна медленно поднимается над горизонтом, но я едва замечаю ее.

«Дыши!»

– Летт? – окликает меня тихий голос.

Сколько же я здесь просидела?

Я стискиваю зубы и дышу.

– Сайлас, уходи, – твердо говорю я, не поднимая головы.

Он шагает по траве и падает передо мной на колени.

– Летт, прошу тебя. Ты мой лучший друг. Мой напарник, – мягко говорит он.

– А она – моя сестра, идиот.

– Не в этом дело… – Сайлас вздыхает. – Мы не хотели тебе лгать.

Здорово, наверное, быть частью этого «мы». Меня охватывает злость. Я поднимаю голову, здоровый глаз жжет. Сайлас напрягается и выставляет перед собой руки, будто успокаивая дикого зверя.

– Тебе не понять! – Не в силах сдержаться, я кидаюсь на Сайласа и бью его в плечо.

Он не ожидал нападения и почти не сопротивляется. Мы катимся по пологому склону и отпускаем друг друга внизу, в траве. Я первой вскакиваю на ноги, делаю резкий выпад и провожу хук слева. Сайлас блокирует мой удар, и я бью ногой, задевая его по ребрам. Он пытается что-то сказать, но только кашляет, а я снова бросаюсь в атаку. Кулаком в нос – у Сайласа начинает идти кровь из ноздрей. Он с рыком бросается на меня и сильно толкает в плечо. Я валюсь на спину, выставляю ногу и бью Сайласа под колени. Он тяжело падает и откатывается в сторону. Я достаю его под ребра и бросаюсь на него, пока он старается отползти в сторону. Мы скатываемся к подножию холма. Зажимаю его грудь в захват и, тяжело дыша, снова замахиваюсь. Мне хочется лупить его до тех пор, пока не выбью все, что разрывает меня на части и пожирает живьем. Боже, как мне хочется его ударить!

– Летт, я люблю ее! – выпаливает Сайлас, хотя говорить ему нелегко из-за крови, льющейся из носа.

Я вскидываю кулак и закрываю глаза в надежде отыскать какой-нибудь разумный ответ. Сайлас не двигается, его умоляющий взгляд похож на взгляд зверя. Стискиваю зубы, пинаю Сайласа в бок и валюсь лицом в траву, рукой взрываю торф. Сайлас откашливается, тыльной стороной ладони вытирает кровь, оставляя на лице длинные разводы.

– Конечно! – Я с трудом поднимаюсь на ноги. – Еще бы! Ты ее любишь. – Я осматриваю шрамы на своих руках. – Она моя сестра. Ради нее я сражалась с фенрисом. А ты, ты вместе со своим отцом научил меня драться. Я думала… Думала, что уж вы-то с Рози поймете. Вы же знаете, насколько важно делать мир лучше.

– Да, Летт, но в жизни есть так много всего, кроме охоты…

– Ладно тебе, Сайлас, – говорю я, уставившись на клумбу с тюльпанами, чтобы не смотреть напарнику в глаза. – По-твоему, из меня выйдет жена? Или мать?

Моя растерянность сменяется отчаянной мольбой, и я вдруг очень хочу, чтобы у Сайласа оказался ответ на мой вопрос.

– Летт, ты шутишь?

Я горько смеюсь и качаю головой.

– Нет, Сайлас. Я охотник. Раньше я думала, что не одна. Конечно, когда ты уехал в Сан-Франциско, я решила, что ты больше не вернешься, но Рози… Мне казалось, что Рози останется со мной. Я потеряла глаз, простодушие, неведение, но думала, что Рози… – Я отвожу взгляд. – Ну конечно. Ты ее любишь.

– Скарлетт! – Сайлас запальчиво произносит мое полное имя. – Ах ты, дурочка!

Я тревожно поворачиваюсь к нему. Он качает головой и приближается ко мне.

– Скарлетт, я любил тебя задолго до Рози. Мне была нужна ты.

Мне хочется рассмеяться, я уверена, что он пошутил, но почему-то я сбита с толку.

– Зачем ты так говоришь? Чтобы сделать мне больно? – шепотом спрашиваю я.

– Нет. – Сайлас подходит еще ближе и снова вытирает кровь с лица. – Я все детство был в тебя влюблен.

– Но ведь до нападения…

– Нет, после. И до, и после. Все время. С чего бы я еще, по-твоему, целыми днями торчал у вас дома? И с чего бы из всех Рейнольдсов именно я вызвался помогать вам после смерти бабули Марч? Я хотел быть рядом с тобой, Летт.

Недоверчиво смотрю на Сайласа. Неужели он мне лжет? Я испуганно отступаю на шаг.

– Так почему… почему ты ничего мне не сказал? Откуда мне знать…

– Я боялся. А потом я понял, что ты никогда не полюбишь меня. Я, конечно, твой лучший друг, но… Ты влюблена в охоту. И так было всегда.

– Я охочусь, потому что это – мой долг.

– Какая разница, – отмахивается Сайлас. – Охота вдохновляет тебя, Летт. В бою ты словно оживаешь. Я не могу с этим соревноваться.

Он подходит еще ближе, его глаза поблескивают в лунном свете.

– Нет… – Я упрямо мотаю головой. – Не надо врать ради того, чтобы мне стало легче. Не…

Сайлас со звериной грацией стремительно подается вперед, преодолевая разделяющее нас расстояние, и, прежде чем я успеваю что-нибудь сделать, целует меня в губы. Я замираю. Мысли освобождаются, остается только ощущение теплого поцелуя и его запах, так близко от моего лица. Наконец Сайлас отстраняется, смотрит мне в лицо, словно разыскивая что-то. Я поднимаю руку и касаюсь рта, ощупываю то место, которого только что касались его губы.

– Мне… – начинаю я и опускаюсь на землю.

Ничего. Ни искры, ни огня. Ничего.

– Ты прав, – признаю я шепотом. – Я ничего не почувствовала.

– На охоте все по-другому. – Сайлас усаживается на траву и берет меня за руку. – Все нормально, Летт. Ты влюблена в охоту, а мы с Рози не способны на такое. Да, мы охотники, только нам необходимо большее, а тебе – нет. Ты – часть охоты, а охота – часть тебя.

– Ничего не могу с собой поделать, – выдавливаю я сквозь слезы. Когда это я успела расплакаться? – Ничего не могу поделать, такая уж я есть. Вот такая… Это все, что у меня осталось.

– Я понимаю, – мягко говорит Сайлас, помогая мне подняться на ноги. – Все нормально.

– По-моему, я не смогу измениться, – шепчу я. – Не могу остановиться… Я все думаю об охоте, и о потенциальном фенрисе, и об этом Портере, и…

Сайлас успокаивающе улыбается и качает головой.

– Летт, мне никогда не хотелось, чтобы ты стала другой.

Он берет меня за руку и слегка пожимает мои пальцы. Я медленно накрываю его руку своей ладонью. Мы – напарники, и остаемся ими всегда, даже когда я ненавидела его, даже когда он был за тысячу миль от меня, даже когда он полюбил мою сестру… Даже когда нам было бы легче навсегда расстаться.

С минуту мы молчим.

– Я обещал Рози, что приведу тебя домой, – наконец говорит он.

Я качаю головой. В мыслях царит неразбериха.

– Сайлас, я не могу. По крайней мере, пока.

– Я так и думал, – терпеливо соглашается он. – Ну, я тогда пойду?

Я киваю. Не знаю, что еще сделать. Сайлас разворачивается и уходит.

Он не оглядывается, но я только рада, потому что у меня по лицу опять текут слезы.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

РОЗИ

Я возвращаюсь домой с раскрасневшимися и припухшими от слез щеками. В квартире меня дожидается только Баламут, но я почему-то совсем не удивлена. Умываюсь, выключаю свет и беру кота к себе на диван в надежде, что он утешит меня, пока кто-нибудь наконец не придет. Я зарываюсь лицом в мягкую серую шерстку, но через несколько секунд Баламут срывается в погоню за каким-то жуком.

Открывается дверь. Пришел Сайлас. Несмотря на полутьму, я вижу, как он смотрит мне в глаза и плотно сжимает губы. Слова не нужны. Киваю и чувствую, как к горлу подступает знакомый ком. Сайлас разувается и садится рядом со мной на диван, закрыв лицо ладонями. Баламут, пробегая мимо, кусает его за щиколотку и спешит дальше по своим делам. Сайлас вполсилы шлепает кота.

– Не нашел? – спрашиваю я наконец.

– Нашел. Она не стала возвращаться, – мягко отвечает он.

Мое лицо застывает, и я сворачиваюсь клубком у подлокотника. Скарлетт не пошла домой. Половинка моего сердца безумно болит.

Сайлас вздыхает, придвигается ближе, берет меня за плечи и пытается обнять. Я хочу, чтобы он прижал меня к себе, хочу вдыхать аромат его кожи, провести рукой по его рубашке, ощутить жар его тела. Меня что-то останавливает. Я отстраняюсь и качаю головой.

– Я…

Мне хочется сказать, что я не могу. Не могу касаться его прямо сейчас, не могу обнимать его, хотя мое тело жаждет прижаться к Сайласу. Я люблю сестру. Именно это причинило ей боль. Именно это ее оттолкнуло.

Сайлас печально кивает:

– Ничего, Рози. Давай-ка тогда поспим, что скажешь?

– Точно! – выпаливаю я. – Правильно! А с утра попробуем убедить ее вернуться домой, – добавляю я твердо.

– Конечно, – шепотом соглашается Сайлас.

Колокол бьет двенадцать, но мне кажется, что уже гораздо позже. Подхватываю Баламута и бреду в крошечную спальню, которую мы делим с сестрой. За моей спиной Сайлас снимает рубашку и разворачивает плед. Интересно, крепко ли он будет спать? Я ложусь на кровать, болезненно ощущая пустующую половину сестры. Хватаю подушку Скарлетт и зарываюсь в нее лицом, вдыхаю запах ее волос, на самую малость отличающийся от моего. Как жить в мире, где сестра меня ненавидит? Слезы обжигают лицо, льются на подушку. Меня терзает ненависть к самой себе. Я на мгновение перестаю плакать, когда замечаю, что в спальню проник свет с улицы – Сайлас осторожно раздвигает занавески алькова и прислоняется к стене, скрестив руки на обнаженной груди. Волосы падают ему на лицо. Сайлас бесшумно протискивается в узенький промежуток между моей кроватью и стеной, опускается на пол, подтягивает колени к груди, склоняет голову и берет меня за руку, нежно поглаживая большим пальцем тыльную сторону моей ладони.

Я соскальзываю с кровати, обернув одеяло вокруг ног, и пристраиваюсь к Сайласу на колени, уткнувшись лицом ему в шею. Он крепко обнимает меня, словно боясь отпустить. Я понимаю, что нужно подняться, лечь в кровать – будто в знак верности сестре, – но что-то удерживает меня на месте, не дает отстраниться от груди Сайласа, которая так размеренно поднимается и опадает, или от его рук, которые хранят меня, словно драгоценность, или от его губ, которые нежно дотрагиваются до моего лба.

Мы засыпаем, так и не сказав ни слова.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

СКАРЛЕТТ

Я не знаю, ни куда идти, ни что делать, ни с кем поговорить. Не умею разговаривать с незнакомцами, не умею поддерживать светскую беседу или обсуждать погоду, столкнувшись с кем-то в лифте. Так что я блуждаю по городу – молчаливая и стойкая, – пока утренний туман укутывает землю. Меня избегают даже бездомные, будто я поражена проказой. Я пытаюсь охотиться, но меня снедает страх. Фенрисы стаи Стрелы теперь знают, кто мы, и в одиночку я с ними не справлюсь. Будет гораздо проще сдаться.

Так проходит день.

На следующий день я для порядка захожу в библиотеку и вбиваю имя Портера в поисковик, ни на что особенно не рассчитывая. Сплю я в парке, под кустами коралловых азалий, укрывшись плащом вместо одеяла. Как-то раз ко мне привязывается полицейский, но увидев меня без глазной повязки, тут же теряется, и я почти физически ощущаю, как у него пересыхает в горле. Коп советует поискать другой ночлег и оставляет меня в покое. Я блуждаю как потерянная, вздрагиваю каждый раз, когда мне кажется, что я заметила Рози или Сайласа. При виде влюбленных парочек сердце у меня начинает взволнованно биться. Мне не хочется, чтобы Рози с Сайласом меня отыскали. Я боюсь этого и одновременно надеюсь увидеть, как они смеются, держатся за руки, гуляют вдвоем. Может, я мазохистка, но подобное зрелище наполнило бы меня завистью и ревностью. Я бы ощутила боль – по крайней мере хоть что-то, после мертвого изнуряющего чувства, которое переполняет меня все эти дни.

Большую часть третьего дня я кругами катаюсь в метро, пока до меня не доходит, что я наблюдаю, как возвращаются домой те же самые люди, которые у меня на глазах ходили по магазинам, в парк и на обед. С трудом заставляю себя сойти на следующей остановке, бреду куда глаза глядят, удивленно озираюсь: в этой части города мне еще не доводилось бывать. Узнаю логотип на указателе, который показывает дорогу к дому престарелых «Винсент», – там теперь живет отец Сайласа. Некоторое время мнусь на углу. Со мной уже несколько дней никто не разговаривал. Папаша Рейнольдс всегда хорошо к нам относился и заботился о нас с тех самых пор, как погибла бабуля Марч – пока мама наконец не приехала. Про мои шрамы ему известно, так что таращиться он не станет. По крайней мере до того, как у него началась болезнь Альцгеймера, за ним этого не водилось. Наверное, папаша Рейнольдс меня и вовсе не помнит. Что, если он закричит? Вдруг я его напугаю?

Я больше не могу оставаться одна.

Решительно поворачиваю за угол, к больнице, огромному бело-кремовому зданию, словно вышедшему прямиком из конца шестидесятых годов. Перед больницей на скамейках сидят медсестры в бледно-розовых халатах, болтают и едят йогурты. Еще по дороге меня окатывает мощная волна больничного запаха: смесь физраствора, латекса и медицинского спирта. Я морщусь и, не обращая внимания на любопытствующие взгляды медсестер, прохожу в сверкающие раздвижные двери.

– Я могу вам… чем-нибудь помочь? – с дежурной улыбкой окликает меня молоденькая девушка-администратор и внезапно меняется в лице.

Зеркало подсказывает мне, что дело не только в шрамах: волосы у меня свалялись, одежда перепачкана и покрыта листьями. Я морщусь и стягиваю волосы в «хвост». Так хоть немного лучше.

– Здравствуйте! – От долгого молчания мой голос звучит хрипло, и я начинаю снова: – Здравствуйте, я пришла навестить Чарли Рейнольдса.

К администратору возвращается самообладание, и она требует бодрым профессиональным тоном:

– Представьтесь, пожалуйста.

– Скарлетт Марч.

– Извините, но вас нет в списке посетителей мистера Рейнольдса…

– Я вместо Сайласа Рейнольдса. Он не смог прийти и попросил присмотреть за отцом, – храбро вру я.

Девушка задумчиво пожевывает кончик ручки.

– Ладно. Пойдемте, я провожу.

Она ставит на стол табличку «Скоро вернусь» и ведет меня по больнице. Мы проходим мимо комнат, где сидят старики в инвалидных креслах, уставившись в телевизоры. Я сомневаюсь, что они и вправду что-то смотрят. В некоторых комнатах шторы задернуты, сиделки разговаривают с пациентами мягким сюсюкающим тоном, который обычно используют при общении с детьми.

– Вот и умница! А теперь еще кусочек!

Я морщусь и стараюсь не слушать.

– Ну вот и пришли.

Девушка карточкой отпирает двойные двери, мы заходим в комнату, и двери захлопываются у нас за спиной. Я с трудом подавляю желание броситься прочь.

Комната коричневая: коричневые стены, коричневый ковер, коричневая мебель с кожаной обивкой. Единственное цветное пятно – зеленые пижамы пациентов. На шеях у стариков висят бирки с именами и медицинскими данными. Пациенты смотрят на меня разок и больше не оборачиваются, подозреваю, что не из вежливости, но я все равно признательна.

– Мисс Марч пришла к мистеру Рейнольдсу, – объясняет девушка из регистратуры мясистому медбрату, который больше похож на вышибалу в клубе, чем на сотрудника больницы.

Он с улыбкой кивает и указывает куда-то вглубь, на небольшой круг из инвалидных кресел.

На папашу Рейнольдса.

Девушка приносит мне стул, но я стою и никак не могу отвести глаз. Неужели так люди себя и чувствуют, когда видят меня? Сажусь, ошеломленно рассматривая Сайласова отца. Время сокрушило некогда сильного и гордого человека: запястья исхудали, губы сморщились, изо рта тянутся ниточки слюны. Он тревожно озирается, словно ищет – что-то или кого-то. Папаша Рейнольдс одет не в больничную пижаму, а в серые спортивные штаны и белую футболку. Из-за этого он кажется еще более выцветшим, а старческие пятна на коже проступают еще отчетливее.

– Мистер Рейнольдс? – оглушительно окликает его девушка.

Отец Сайласа оборачивается к ней, немного выпрямляясь в своем кресле.

– К вам пришла гостья, мисс Марч! Как здорово!

Папаша Рейнольдс смотрит на нее. Я усмехаюсь – мне знаком этот взгляд, который обычно сопровождался еще и язвительным замечанием: «Девочка, ты что, белены объелась?» Медсестра несколько тушуется, но потом улыбается мне и уходит.

Папаша Рейнольдс нерешительно переводит взгляд на меня и с улыбкой протягивает мне дрожащую руку. Я отворачиваюсь, чтобы ему не был виден мой искалеченный глаз, осторожно пожимаю мягкие старческие пальцы.

– Селия, – говорит он хриплым высоким голосом, совсем не похожим на прежний. – Селия, милая моя, как хорошо, что ты пришла!

Я ошарашенно гляжу на него. Этот человек меня не помнит. В детстве он вырезал мне лошадку-качалку, вместе с бабулей Марч учил меня кататься на велосипеде, не морщась смотрел на мои шрамы… Он меня не помнит. Насколько же труднее приходится Сайласу!

– Я не Селия, – мягко поправляю я. – Папаша Рейнольдс, это я, Скарлетт. Скарлетт Марч.

Он снова поднимает на меня глаза.

– Да, Селия… Любимая…

Я со вздохом опускаюсь на стул, продолжая сжимать морщинистую ладонь папаши Рейнольдса. Он встретил Селию, свою будущую жену, еще в школе. Когда Сайласу исполнилось восемь, Селия умерла. Как можно перепутать меня с той, кого когда-то любил? Я совсем не похожа на Селию, красивую изящную блондинку… С усилием сглатываю и качаю головой. Я совершила ошибку. Даже взгляд папаши Рейнольдса переменился, больше этот человек ни в чем не напоминает того, кто заменил мне отца и чей совет я так отчаянно хочу услышать. Теперь он похож на испуганного мальчишку.

– Наверное, мне пора, – хрипло шепчу я.

– Нет, Селия, подожди! – Папаша Рейнольдс удерживает мою ладонь, пригвождая меня к месту, и смотрит на меня полным боли взглядом. – Мы ведь не хотели. Мы не виноваты, просто так все вышло.

– Знаю, – быстро отвечаю я, хотя понятия не имею, о чем идет речь. – Конечно, мы не виноваты.

– С ним все будет хорошо. Его воспитают мои родители. Все наладится.

– Конечно, все будет хорошо.

Пытаюсь встать, но старик на удивление крепко меня держит, прижав мою руку большим пальцем.

– Селия, прошу тебя. Другого выхода у нас нет. Нам ни за что не разрешат пожениться, если мы его оставим.

Я вздыхаю и решаю пойти на поводу у старика.

– Кого оставим?

Он дотрагивается до моих волос, не замечая листьев и травинок, застрявших в прядях.

– Джейкоба, нашего малыша. Он будет счастлив, Селия. И мы будем счастливы.

Я молчу. В голове у меня бешено крутятся разнообразные мысли и ассоциации.

– Джейкоба?

Насколько мне известно, Джейкоб – брат папаши Рейнольдса, Сайласов дядя. Наверное, я что-то не так поняла. Высвобождаю волосы у него из рук.

– Папаша Рейнольдс! – начинаю я громким голосом, неприятно похожим на тот, которым говорила медсестра из регистратуры. – По-моему, ты что-то путаешь. Давай поговорим о чем-нибудь еще. Например, расскажи мне еще разок, как Сайлас застрял на дереве. Тебе ведь нравится эта история.

Я пытаюсь выдавить из себя теплую улыбку, но кажется, она мне не очень дается, потому что папаша Рейнольдс, прищурившись, разглядывает меня, и внезапно его лицо меняется, становится напряженным. Старик высвобождает руку и стремительно придвигает ко мне инвалидное кресло, тычет подлокотником мне в колени.

– Скарлетт! Малышка Скарлетт Марч, – ласково говорит папаша Рейнольдс и смотрит на меня так, будто он мой дедушка. Он поджимает губы и рассматривает мою глазную повязку. – Ох, деточка. Бедная моя детка. Как твои раны? Заживают?

– Все в порядке, папаша Рейнольдс. Давно зажили.

По крайней мере теперь он меня узнал.

– Милая моя… Это ведь я во всем виноват… – Он умолкает.

– Конечно же, нет. Ты никак не мог к нам успеть, – отвечаю я с досадой.

Папаша Рейнольдс редко говорил о случившемся, и мне тяжело думать о том, насколько трудно старику переживать все заново и страдать от гнета вины.

– Нет, я виноват. Виноват. – Он качает головой и пальцами растирает виски. В уголках покрасневших глаз выступают слезы.

Я испуганно выпрямляюсь на стуле.

– Нет, папаша Рейнольдс, ты ведь пытался успеть…

– И ты, и малышка Рози, и… Господи, бедняжка Леони! – Он называет бабулю Марч по имени и чуть не плачет. – Мы старались. Мы так старались, просто в тот год задержались на день. Всего на один день! Успей мы на день раньше – и они бы не пришли! В этом-то и был секрет: надо было все время перевозить его с места на место, тогда они ни за что бы не нашли его вовремя.

– Они? – Это ведь не может быть то, о чем я думаю, да? – Папаша Рейнольдс! Объясни по порядку, о чем ты? Прошу тебя.

Старик качает головой, будто это что-то очевидное, о чем я непременно должна знать, а потом его взгляд вновь меняется.

– Селия, на побережье им нас не найти. Мы отвезем его туда, как в прошлый раз, когда ему исполнилось семь. Возьмем с собой детей и целый месяц проведем на пляже. Даже Джейкоба… А тройняшек заберем домой из школы. Всех наших деток.

– То есть Сайлас…

– Всех возьмем и отпразднуем там его день рождения. Сайласу не стоит знать правду. – Он небрежно взмахивает рукой, а потом откидывается назад, как будто пытается заглянуть в соседнюю комнату. – Надо перевозить его с места на место. Пока мы переезжаем, волки его не найдут.

Я делаю резкий вдох. Ну конечно, какая я дура! И как я не догадалась? Сил хватает только на шепот:

– Джейкоб – твой сын. А Сайлас – седьмой сын седьмого сына, так?

– Селия, мы ведь думали, что родится девочка! Как и тройняшки, еще одна девочка! И врачи сказали, что девочка, но ошиблись. Мы убережем его, сможем всех увозить каждый седьмой день рождения. Спрячем его до конца лунной фазы. Они никогда не отыщут его, любимая. Никогда.

– Выходит… Выходит, поэтому волки и явились в Эллисон? Когда на нас напали, Сайласу как раз исполнилось четырнадцать. Сайлас – потенциальный фенрис. – Я закрываю глаза. – Тот самый потенциальный фенрис, которого мы разыскиваем.

Осознание накатывает на меня оглушительной волной. Ему только что исполнился двадцать один год. И хотя с самого дня рождения прошло уже некоторое время, наступила только первая лунная фаза после него. Мой Сайлас… Нет, Сайлас Рози… может стать фенрисом. Может превратиться в чудовище, с которым мне придется сражаться. Может потерять душу. Это бы уже случилось, если бы мы не переехали сюда из Эллисона и не блуждали бы по всему городу. Сайлас… Это он. Он – та самая приманка, которую я так долго разыскивала.

Я резко открываю глаза и смотрю на старика.

– Папаша Рейнольдс, а Сайлас знает? Вы ему рассказали?

Он снова смотрит на меня теплым дедовским взглядом.

– Скарлетт! Малышка Скарлетт Марч! Как твои раны? Заживают?

– Папаша Рейнольдс, мы говорим о волках! – настойчиво перебиваю я. Мясистый медбрат поднимается на ноги и с любопытством на меня смотрит. – Сайлас знает, что он потенциальный фенрис?

– Откуда ты узнала, что Сайлас… – бледнеет старик.

– Вы ему сказали? – чуть не перехожу я на крик.

– Нет. Никто, кроме нас с Селией, понятия не имел… Ох, Скарлетт! Что же мы с тобой сделали! А Леони… Бедняжка Леони, это все мы виноваты. На день припозднились. Задержались в Эллисоне, чтобы переждать грозу. Леони…

Папаша Рейнольдс закрывает лицо руками и всхлипывает, глухо, по-старчески, без слез. Его плач больше напоминает попытку надышаться воздухом.

– Мисс, у вас какие-то неприятности? – спрашивает медбрат, приближаясь к нам быстрыми уверенными шагами.

– Нет-нет. – Я вскакиваю на ноги и отхожу от папаши Рейнольдса. – Нет, просто уже пора.

Необходимо предупредить Сайласа. Рассказать Рози. Я разворачиваюсь и выбегаю из больницы так, что ветер свистит в ушах, а сердце бешено колотится в груди.