Текст книги "Ночной огонь"

Автор книги: Джек Холбрук Вэнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Лицо Ханафера исказилось: «Это ты ведешь себя, как последняя дура – стоишь тут и позволяешь себя лапать этому выскочке! Неужели ты не понимаешь, что он – проныра? Отвратительно!»

«Научись сдержанности, Ханафер! – протестовала Лиссель. – Вспыльчивость тебе не к лицу и ни к чему хорошему не приведет».

Ханафер не слушал ее – он впился горящими глазами в лицо Джаро: «Так что же, профан? Мы друг друга понимаем или нет? Ты все еще собираешься выпендриваться на Параде Цветов и втираться куда не следует – или будешь вести себя, как положено жалкому сопляку и профану?»

Джаро не мог подыскать слова. Сложилась затруднительная ситуация. Он не испытывал ни малейшего желания участвовать в Параде Цветов, и ему не хотелось драться с Ханафером – тяжелым, сильным и подлым увальнем, вполне способным его отколотить. Кроме того, общественное мнение было на стороне Ханафера: никому из клубных карьеристов не нравились проныры, а статус Джаро в качестве «условного уклониста» был неубедителен. Тем не менее, Джаро чувствовал, что не может покорно подчиниться требованиям Ханафера и сохранить при этом самоуважение. Вопреки всякой логике, наклонностям и элементарному здравому смыслу, Джаро сказал: «Я приду, куда захочу – и тебе придется это терпеть».

Ханафер медленно шагнул вперед: «Так ты намерен появиться на Параде Цветов?»

«Не твое дело. Мои намерения тебя не касаются».

«Еще как касаются! Если мы не будем сдерживать проныр, статус потеряет всякое значение».

Лиссель вмешалась: «Джаро придет, потому что я пригласила его меня сопровождать! Отстань от него сейчас же!»

Ханафер удивленно уставился на нее: «Мы же договорились, кажется, что тебя сопровождать буду я? Ты еще напомнила мне не забыть нарядиться пунцовым мошенником!»

«Я передумала. На мне будет костюм голубого дьяволенка, а синие тона с плохо сочетаются с красными».

Ханафер подал знак приятелям: «Возьмите этого выскочку за руки да за ноги и выбросьте его на улицу! Если я начну этим заниматься, не знаю, смогу ли я вовремя остановиться».

Лонас и Алмер приблизились – Алмер лениво расправил сутулые массивные плечи; Лонас вытянул костлявую руку, хватая воздух длинными тонкими пальцами, напоминавшими жвала насекомых – очевидно, таким образом он надеялся напугать Джаро и заставить его поспешно удалиться.

Появился хозяин заведения: «Прекратите, довольно! Вы еще мне будете тут потасовки устраивать! Сейчас вызову дружинников, будете знать!» Он повернулся к Джаро: «А вам, молодой человек, лучше было бы уйти подобру-поздорову».

Джаро пожал плечами и удалился.

Лиссель встала перед Ханафером, яростно сжимая кулаки: «Ты ведешь себя, как деревенский хам! Мне за тебя стыдно!»

«Мне-то как раз нечего стыдиться! – не менее яростно возразил Ханафер. – Ты сама сказала, что я тебя буду сопровождать на Параде Цветов, и что потом мы отужинаем в ресторане «Седьмая миля»!».

«Никогда на это не соглашалась, а если мы об этом и говорили, то это были всего лишь предварительные планы».

«И что же – теперь ты завалишься на Парад с пронырой под руку?»

Лиссель с достоинством выпрямилась: «Когда мне потребуется твой совет, я дам тебе знать. А до тех пор, будь так добр, держи свои мнения при себе».

«Да-да, разумеется. Как тебе угодно!» – Ханафер развернулся на каблуках и промаршировал вон из «Старой берлоги» в сопровождении обоих приятелей.

4

Джаро закончил вечернюю смену в мастерской космопорта и возвращался домой. Он вышел из муниципального автобуса на конечной остановке – там, где дорога Катцвольда углублялась в Наинский лес. До Приюта Сильфид оставалось еще около километра. Стемнело – наступила теплая душноватая ночь; в перистых облаках плыла сине-зеленая луна Миш.

Возвращавшийся в город автобус скрылся, наступила тишина. Джаро направился на север через лес, шагая почти бесшумно – громкие звуки в такую ночь казались неподобающими.

Луну закрыло плотное кучевое облако – мрак сгустился настолько, что дорога стала почти неразличимой, и Джаро замедлил шаг, чтобы не наткнуться на шиповатые кусты, растущие вдоль обочины. По какой-то непонятной причине сегодня дорога казалась незнакомой, словно Джаро заблудился и оказался в каком-то другом лесу. Глупости, конечно! Тем не менее, что-то было не так. Кто-то что-то сказал – или ему послышалось? Джаро остановился, прислушался. Молчание. Джаро неуверенно сделал несколько шагов и снова остановился. На этот раз не могло быть никакой ошибки! Откуда-то из крон деревьев донесся тихий печальный возглас – у Джаро мурашки пробежали по спине. Темный лес снова погрузился в тишину.

Джаро медленно продолжил путь, нащупывая дорогу подошвами.

Прошло несколько секунд. Снова сверху донесся тихий звук. Джаро приподнял голову, напрягая слух – надо полагать, кричала ночная птица. Хотя Джаро никогда раньше не слышал ничего похожего.

Джаро заставил себя встрепенуться и ускорил шаги. Кучевые облака разошлись: в разрыве между ними сияла сине-зеленая луна. Бледный лунный свет сочился сквозь листву, раскрашивая дорогу мутным орнаментом проблесков и теней. Снова послышались звуки: зловещее пощелкивание. Джаро резко остановился, пытаясь что-нибудь разглядеть в высоких кронах. Звонкий голос отчетливо произнес: «Ангелы Тьмы спускаются на крыльях ночи с обратной стороны луны!»

Впереди, шагах в пятидесяти, что-то стояло на озаренной лунным светом дороге – что-то высокое, раза в полтора выше человеческого роста, завернутое в свободно свисающую черную мантию, с большими черными крыльями, широко вздымающимися за плечами. Подобные дискам непроглядного мрака глаза на продолговатом лице, белом и неподвижном, взирали сверху вниз на оцепеневшего Джаро.

Справа и слева появились четыре причудливые фигуры в масках и плащах, накинутых на неестественно широкие плечи; за этими плечами высоко вздымались крылья – такие же, как у неподвижной фигуры впереди на дороге. К своему удивлению и отчаянию, Джаро почувствовал себя, как обмякшая тряпичная кукла, неспособная ни бежать, ни защищаться.

Решительно приблизившись тяжелыми шагами, четыре Ангела Тьмы схватили Джаро, повалили его на землю и принялись избивать длинными гибкими дубинками. Джаро прикрылся рукой – дубинка ударила по руке, кость сломалась. Джаро сжался в комок, удары сыпались градом. Давно забытые ощущения всплыли из памяти Джаро: палящие лучи солнца у подножья Ворожских холмов, вкус придорожной пыли во рту, глухой стук дубинок, крошащих его тонкие ребра. Джаро застонал – скорее от мучительного воспоминания, нежели от боли.

В эту ночь, на дороге в Наинском лесу, размеренные удары дубинок наносились не для того, чтобы искалечить, а для того, чтобы наказать. С назидательной торжественностью звучал низкий голос: «Ангелы Тьмы вновь выполняют долг, пробуждая раскаяние! Да будет неповадно всем пронырам, ныне и вовеки веков!»

Другие три голоса откликнулись нестройным хором: «Не ждите пощады, проныры! Знайте свое место! Так было, так есть и так будет!» Дубинки поднимались и опускались в такт, подчеркивая слова.

Низкий голос гудел: «Проныра, ты наказан по заслугам! Теперь тебе предстоит исправиться. Проси прощения за наглость!»

Джаро попытался приподняться, но его снова повалили на землю безжалостными пинками в ребра.

Голос продолжал нараспев: «Признай свою вину! Проси прощения и обещай знать свое место! Почему ты молчишь? Или ты нуждаешься в дальнейших исправительных мерах? Ага, ты решил молчать! Ничего, мы тебя перевоспитаем – сам виноват, потом не жалуйся!»

Удары посыпались снова. Ангелы Тьмы, оскорбленные молчанием Джаро, удвоили усилия, стремясь сломить сопротивление жертвы – мышцы напрягались все туже, дубинки взлетали все выше. Наконец Джаро перестал шевелиться. Невероятно! Пока Джаро корчился под ударами, закрывая голову руками, где-то внутри, где-то в глубине его сознания прозвучал взрыв издевательского хохота – словно кто-то дико радовался происходящему, наблюдая из недостижимой дали. Этот хохот испугал Джаро больше побоев.

Ангелы Тьмы стояли, отдуваясь. Одна из широкоплечих фигур яростно пнула Джаро в живот: «У тебя что, язык отнялся? Проси прощения!»

Другая фигура в плаще с крыльями пробормотала: «Бесполезно! Он строптив, как ошалевшая вонючка».

«Он, случайно, не сдох?»

Четыре фигуры наклонились над Джаро: «Мы его хорошенько проучили, не больше того. Теперь у него поубавится прыти».

Джаро переставал что-либо ощущать. Он лежал в почти безмятежной прострации. Возможность отключиться радовала его! Внутри была полезная емкость, куда сливались все эмоции и стремления, где они бережно хранились, где никто не мог их потревожить. Сознание померкло, он лежал неподвижно.

Ангелы Тьмы взялись за выполнение дальнейших обязанностей. Они обрили Джаро наголо и приклеили к его черепу смехотворный гребешок из белых перьев. Его лицо вымазали сажей, а сзади, за пояс брюк, заткнули пушистый белый плюмаж. Втащив Джаро в кузов автофургона, блюстители статуса отправились в центр Танета.

За час до полуночи группа студентов, возвращаясь после затянувшейся вечерней лекции, обнаружила на дворе перед Лицеем бесчувственного Джаро, привязанного вертикально к стойке фонаря. У него на шее висела табличка:

«Я БЫЛ ПРОНЫРОЙ! Я РАСКАИВАЮСЬ! ПРОШУ ПРОЩЕНИЯ! АНГЕЛЫ ТЬМЫ НАКАЗАЛИ МЕНЯ ПО ЗАСЛУГАМ!»

5

Машина скорой помощи отвезла Джаро в больницу, где врачи занялись его переломами и ушибами. Он пережил множественное сотрясение мозга. У него были сломаны ребра, обе руки и ключица. Врачи считали, что ему еще повезло, потому что черепных трещин, несмотря на кровоточащие ушибы, обнаружить не удалось. Судя по всему, Ангелы Тьмы применяли исправительные меры в лихорадочном возбуждении, нанося удары как попало. Полиция предпринимала формальные попытки установить личности Ангелов, но наказание проныры не вызвало никакого общественного возмущения. Выскочка такого рода считался не более чем социальным паразитом; так как полиция не могла защитить общественность от социального паразитизма, общественность была вынуждена защищаться самостоятельно. В общем и в целом случившееся рассматривалось как очередная проделка студенческой молодежи – и как полезный пример для тех, кто осмеливался пренебрегать общепринятыми предрассудками.

Джаро провел в больнице две недели. Супруги Фаты ежедневно навещали его, но даже им было трудно изображать жизнерадостность и оптимизм. Полиция вежливо отвечала на вопросы, утверждая, что было проведено тщательное расследование, не позволившее, к сожалению, найти какие-либо улики.

Однажды, словно между прочим, Хильер спросил Джаро, не распознал ли он кого-нибудь из Ангелов Тьмы.

Джаро удивился: «Конечно, я узнал их по голосам! Их было четверо: Ханафер Глакеншоу, Кош Диффенбокер, Алмер Кульп и Лонас Фанчетто».

«Тогда мы можем подать на них в суд!»

Джаро не хотел даже слышать об этом: «Я ничего не смогу доказать. Свидетелей не было. В отсутствие тяжкого преступления судейская коллегия не допустит применения детектора лжи. Даже если их признáют виновными, им всего лишь сделают строгий выговор, причем меня тоже предупредят, чтобы я впредь не провоцировал подобное поведение. В результате они выйдут из суда с достоинством, а я буду выглядеть жалким идиотом».

«Но нельзя же допустить, чтобы такое возмутительное избиение осталось безнаказанным! Это ни в какие ворота не лезет!»

«Полностью с тобой согласен».

Хильер поджал губы: «Ты холоден, как рыба – я не замечаю в тебе никаких эмоций. Разве ты не злишься?»

Джаро улыбнулся: «Я злюсь, не беспокойся. Когда настанет время, моя злость найдет надлежащий выход».

Хильер хмыкнул: «Не совсем тебя понимаю».

«Неважно».

Хильер внимательно посмотрел Джаро в глаза: «Надеюсь, ты не намерен взять правосудие в свои руки?»

Джаро болезненно усмехнулся: «По меньшей мере не сейчас».

Этот ответ не удовлетворил Хильера; профессор вышел из больницы в тревожном и раздраженном настроении.

Джаро навестили также полдюжины студентов из Лицея, с которыми он успел установить более или менее дружеские отношения. Все они выражали сочувствие как по поводу побоев, так и по поводу унижения, вызванного белым гребешком и белым хвостом. Их удивляло необычайное хладнокровие Джаро. «Унижение не существует, если человек не чувствует себя униженным», – пояснял Джаро. Базиль Кром, изучавший социологию, возражал: «Теоретически, может быть, ты прав. Но здесь, в Танете, унижение – практически вещь в себе. За объяснением не приходится далеко ходить. В условиях жесткой социальной конкуренции люди становятся особо уязвимыми к осмеянию. Они вынуждены сохранять лицо любой ценой. Вот почему окружающих приводит в замешательство твое безразличие».

«Во-первых, – пожал плечами Джаро, – у меня нет никакой репутации. Ее невозможно уничтожить».

«А во-вторых?»

«Так как я безразличен к осмеянию, оно не приносит удовлетворения и прекратится само собой».

«И в-третьих?»

«Я еще не придумал ничего в-третьих».

Лиссель не оказалась в числе навестивших Джаро знакомых, а Джаро и не ожидал, что она придет. Гэйнг Нейтцбек, однако, ввалился к Джаро в палату, как только к нему стали пускать посетителей. Увидев морщинистую задубевшую физиономию старого механика, Джаро почувствовал волну облегчения. До сих пор он еще не понимал, в каком напряжении находился.

Не будучи человеком, склонным выражать чувства, Нейтцбек, тем не менее, похлопал Джаро по плечу, после чего уселся и ворчливо сказал: «Давай-ка, не стесняйся, расскажи мне всю историю».

Джаро изложил неприятные события, послужившие причиной его пребывания в больнице: «Мне нечем гордиться. Я слышал странный звук, доносившийся с дерева. Я увидел чучело в плаще, с высоко занесенными крыльями, и окаменел, словно меня пригвоздили к месту. Я молчал и не двигался, как загипнотизированный кролик. Теперь мне кажется, что я слабак и трус, что нужно было защищаться».

Гэйнг помолчал, разглядывая Джаро, как деталь, нуждающуюся в починке: «Надо полагать, ты хочешь измениться».

«Хочу, – пробормотал Джаро. – Мне нужно найти какой-то способ избавиться от слабости, от этого испуга и оцепенения, чем бы они ни объяснялись».

«Такой взбучкой трудно гордиться, – согласился Нейтцбек. – Но не мучайся по этому поводу. Гордость – это интеллектуальная самооценка. Это смесь надежд и фантазий, выбрось ее из головы. Самоуверенность, вызванная компетенцией – гораздо более полезный эталон».

«Все это мудро и замечательно, – уныло отозвался Джаро, – но в отсутствие какой-либо компетенции мне приходится собирать по кусочкам и терпеливо восстанавливать мою разбитую гордость».

Нейтцбек понимающе ухмыльнулся: «Кое-какая компетенция у тебя есть, но имеющиеся навыки не помогут тебе избежать побоев».

«Верно. В этом отношении я хочу измениться. Надеюсь, вы сможете что-нибудь посоветовать».

Гэйнг Нейтцбек кивнул: «Смогу. Навыки самообороны – такие же, как любые другие. Им нужно учиться, в их применении нужно практиковаться, пока они не станут второй натурой. Между прочим, тебе повезло. Для того, чтобы научиться этим навыкам, нужен квалифицированный инструктор, а он не всегда под рукой. Я преподавал приемы рукопашной схватки в МСБР и в этом качестве заслужил определенную репутацию, хотя непредвиденные события помешали моему продвижению по службе. По правде говоря – если хочешь знать – меня просто-напросто выгнали, объясняя это самыми несущественными, с моей точки зрения, причинами. Начальство заявило, что я слишком много о себе думаю и выполняю приказы только тогда, когда это меня устраивает».

«Какая нелепость!» – пробормотал Джаро.

«Кроме того, в свое время мне пришлось иметь дело с народом, порочностью и жестокостью превосходящим все расы Ойкумены и даже, возможно, Запределья. Мне пришлось учиться и мне удалось выжить. Теперь я не тот, что был двадцать лет тому назад – отяжелел и заржавел – но голова у меня еще работает, и ты можешь научиться всему, что я знаю, если таково твое намерение».

У Джаро перехватило дыхание, голос его задрожал: «Таково мое намерение! Я так хочу научиться драться, что меня тошнит, когда я об этом думаю!»

Нейтцбек улыбнулся: «Ты настойчив, это мне известно. Начнем, как только ты сможешь ходить. Тем временем, читай!» Старый механик положил стопку книг на тумбочку у койки Джаро: «Начни с краткого руководства».

Джаро не торопился посвящать Фатов в свои планы, но через несколько дней убедился в том, что никакого удобного способа молчать не было. В конце концов он сказал: «Я решил брать уроки самообороны. Надеюсь, вы не возражаете».

Альтея скорбно подняла брови: «Ты хорошо продумал свое решение?»

«Конечно».

«Насилие не приводит к примирению! С таким же успехом ты мог бы приобрести арсенал оружия – и в конечном счете кто-нибудь обязательно пострадал бы. Неужели имеет смысл ставить себя в такое положение?»

«Ха-ха! – откликнулся Джаро. – Смотрите, в какое положение я себя поставил, не защищаясь!»

Задумчиво прищурившись, Хильер заметил: «Не уверен, что хорошо понимаю, что именно ты имеешь в виду под самообороной».

«Все очень просто. Если на меня снова нападут, я хочу быть способен защищаться».

«На первый взгляд это разумное стремление. Но не является ли самозащита формой насилия, и не приведет ли она к нанесению серьезного ущерба твоему противнику?»

«В той мере, в какой это необходимо – надеюсь, что не более того».

«Тщетная надежда! – воскликнула Альтея. – Представь себе искалеченного человека, лежащего перед тобой на земле! Неужели тебе его не жалко?»

«И у кого ты научишься самообороне?» – спросил Хильер.

«Кажется, вы встречались с господином Нейтцбеком, работающим со мной в мастерской космопорта?»

«Как же, хорошо его помню!» – презрительно обронил Хильер.

«Мне он не показался воспитанным человеком», – заметила Альтея.

Джаро рассмеялся: «Пусть его внешность вас не обманывает. Он умный и сведущий специалист. Более того, у него есть надлежащая квалификация. В свое время он служил в МСБР и может научить меня тому, что мне потребуется».

Хильер немного помолчал, после чего выпалил: «Может быть, сегодня мне не следует вести с тобой дебаты по этическим вопросам. На тебя подло напали вчетвером, тебя избили! Будь уверен, меня это выводит из себя не меньше, чем тебя! Но я хотел бы наказать виновных, пользуясь предусмотренными для этого социальными структурами и функциями. Существуют допустимые законные способы это сделать – короче говоря, цивилизованные способы. Я не хочу, чтобы ты прибегал к насилию, как какой-нибудь космический бродяга или пират из Запределья!»

Джаро ответил холодно и твердо: «На меня напали. Я не мог защищаться. Я лежал, беспомощный, на земле. Это не должно повториться. Я сделаю все, чтобы это не повторилось».

Хильер признал поражение унылым взмахом руки и отвернулся.

Глава 9

1

Вернувшись домой из больницы, Джаро продолжал изучать руководства, полученные от Нейтцбека, и через некоторое время стал выполнять кое-какие упражнения, наращивая степень их трудности по мере восстановления сил.

«Поначалу не торопись и не слишком напрягайся, – объяснял ему Нейтцбек. – Выполняй каждое упражнение не больше десяти минут – иначе у тебя притупится внимание. Ограничивайся шестью упражнениями подряд. Прежде всего добивайся точности движений, а затем быстроты. Не доводи себя до скуки – от этого ты только расслабишься. Каждое исходное упражнение служит основой для дальнейших приемов, состоящих из быстрых последовательностей движений; поэтому каждое упражнение следует отрабатывать до полного автоматизма. Тебе предстоит много потрудиться, запасись терпением».

«Я не жалуюсь, – отозвался Джаро. – По сути дела, не знаю, как вас благодарить».

«Обойдемся без благодарностей».

«И все же меня удивляет, что вы согласились проводить со мной столько времени. Мне действительно повезло. Есть этому какое-нибудь объяснение? Если есть, в чем оно заключается?»

«Вполне обоснованный вопрос, – признал Гэйнг Нейтцбек. – Не могу дать на него простой и краткий ответ. Сейчас мне больше нечего делать в свободное время. Тебе совершенно необходим инструктаж, а мне было бы жаль, если бы пропал даром перспективный материал. Таким образом, я делаю то, что я делаю, только потому, что мне этого хочется. Кроме того, мне хочется думать, что я вкладываю капитал, из которого я смог бы извлечь какой-то доход впоследствии. Кто знает? Может быть, в один прекрасный день ты окажешь мне не меньшую услугу. Кроме того, во всей Ойкумене у меня только два приятеля, и ты – один из них».

«Кто второй?»

«Ты его знаешь. Его зовут Тоун Мэйхак».