Текст книги "Декстер во мраке"

Автор книги: Джеффри Линдсей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Глава 35

Уже прилично перевалило за пять часов, к тому времени как мы вернулись в управление. Не обращая внимания на кислый вид Деборы, я загрузил Коди и Эстор в свое жалкое транспортное средство и направился домой. Они здорово сникли и просидели так почти всю дорогу, очевидно, все еще напуганные своей встречей со страшным человеком. Но детишки отличались большой жизнестойкостью – это ярко демонстрировал тот факт, что они вообще могли разговаривать после всего, что им пришлось вынести от своего биологического отца. Поэтому, когда до дома оставалось минут десять, Эстор начала возвращаться к нормальному состоянию.

– Жалко, ты не умеешь водить, как сержант Дебби, – заметила она.

– Так я, пожалуй, дольше проживу, – ответил я.

– А ты почему не включаешь сирену? – поинтересовалась она. – Не хочешь?

– Сирены экспертам не раздают, – объяснил я. – Но ты права – я бы и не хотел. Предпочитаю не высовываться.

Я посмотрел в зеркало заднего вида и увидел, что она нахмурилась.

– Что это значит? – спросила она.

– Это значит, что я не хочу привлекать к себе внимание, – сказал я. – Не хочу, чтобы люди меня замечали. А как это делать – вам еще предстоит уяснить, – добавил я.

– Но все хотят, чтобы их замечали, – возразила она. – Люди ведь постоянно делают всякие вещи, чтобы другие на них смотрели.

– Но вы не такие и никогда не станете такими, вы никогда не будете похожи на них. – Эстор долго молчала, и я глянул на нее в зеркало. Она смотрела себе на ноги. – Тут нет ничего плохого, – пояснил я. – Знаете другое слово вместо слова «нормальный»?

– Нет, – безучастно произнесла она.

– Обыкновенный. Вы хотите быть обыкновенными?

– Нет, – ответила она, и на сей раз уже не так мрачно. – Но если мы не будем обыкновенными, то другие нас заметят.

– Вот поэтому вам надо научиться не высовываться, – сказал я, втайне довольный, что разговор повернулся так, чтобы доказать мою правоту. – Всем должно казаться, что вы обыкновенные.

– Значит, нам нельзя никому показывать, что мы другие, – сделала вывод она, – совсем никому.

– Правильно, – одобрил я.

Она посмотрела на брата, и между ними состоялся очередной длинный безмолвный разговор. Я радовался тишине, хотя вечернее плотное движение портило радость.

Через несколько минут Эстор заговорила снова:

– Значит, мы не должны рассказывать маме, чем занимались сегодня.

– Про микроскоп – можно, – разрешил я.

– А про другое не должны? – спросила Эстор. – Про страшного человека и поездку с сержантом Дебби?

– Правильно, – одобрил я.

– Но говорить неправду нехорошо, – возразила она. – Особенно маме.

– Поэтому лучше ничего не говорить. Ей не надо знать о таких вещах, из-за которых она может сильно разволноваться.

– Но она же нас любит, – не унималась Эстор. – Она хочет, чтобы мы были счастливыми.

– Да, – сказал я, – но как именно вы должны быть счастливы, она видит по-своему. Потому что иначе она не будет счастлива.

Повисла еще одна длинная пауза, после которой Эстор наконец сказала, как только мы повернули на нашу улицу:

– А у страшного человека есть мама?

– Почти наверняка, – ответил я.

Рита, должно быть, ждала нас прямо у входной двери, потому что стоило нам подъехать и припарковаться, как она вышла навстречу.

– Ну, здравствуйте, – радостно проговорила она. – Что же интересного вы узнали сегодня?

– Мы видели грязь, – сказал Коди. – С моего ботинка.

Рита моргнула.

– Надо же, – произнесла она в замешательстве.

– А еще поп-корн, – добавила Эстор. – И мы смотрели в микрофон и выясняли, где мы ходили.

– Микроскоп, – поправил Коди.

– Какая разница, – отмахнулась Эстор, пожав плечами. – А еще так можно узнать, откуда шерсть, которую ты видишь. С козы или с ковра.

– Ух ты! – восхитилась Рита с каким-то удивленным и неуверенным видом. – Вам, наверное, понравилось.

– Да, – ответил Коди.

– Ну что ж, – сказала Рита, – принимайтесь за домашнее задание, а я принесу вам чего-нибудь перекусить.

– Хорошо, – сказала Эстор, и они с Коди поспешили по дорожке к дому. Рита смотрела им вслед, пока они не скрылись в доме, а потом повернулась ко мне, взяла меня под руку, и мы отправились за ними.

– Все прошло хорошо? – спросила она. – То есть с этим… они очень…

– Да, – сказал я. – По-моему, они начинают понимать, что такие игры плохо заканчиваются.

– Ты ведь не показывал им ничего страшного, нет?

– Конечно, нет. Даже крови не показывал.

– Хорошо. – Она положила голову мне на плечо. Видимо, подобную цену приходится платить, когда собираешься жениться. А может, таким образом она как бы метила свою территорию, и я должен был радоваться тому, что она не выбрала для этого традиционный метод, каким пользуются животные. В общем, физическое выражение привязанности не моя стихия, и я почувствовал себя неловко, но тем не менее обнял ее, потому что знал: так поступил бы человек, и мы пошли вслед за детьми.

Не уверен, что это можно назвать сном. Ночью в мою многострадальную голову снова начали проникать те же звуки, та же музыка, колокола и лязг металла, которые я слышал раньше, а еще я ощутил жжение на лице и дикую радость, рвавшуюся из моего опустевшего внутреннего пространства. Я проснулся в коридоре, перед входной дверью. Я держался за ручку, готовый ее открыть, весь покрытый потом, довольный, удовлетворенный. Я совсем не испытывал тревоги, хотя, наверное, должен был.

Конечно, мне знаком термин «лунатизм». Из лекций по психологии на первом курсе я знал, что прослушивание музыки не может быть причиной этого явления. Кроме того, где-то в глубине души я подозревал, что сейчас должен испытывать беспокойство, тревогу, ощущать, как мурашки ползут по телу из-за того, что творится в моем мозгу, пока он отключен. Этой мешанины не может быть там, не должно быть, но она была. И мало того: я этому радовался. Вот что меня пугало больше всего.

Музыка в Аудитории Декстера не приветствуется. Она мне не нужна. Я хотел, чтобы она исчезла, но она все равно явилась, зазвучала и сверхъестественным образом сделала меня счастливым против моего желания, а потом оборвалась, бросив меня около входной двери, вероятно, за мгновение до того, как я собирался выйти и…

И что? Мысль, которая меня посетила, вырвавшись из глубины моего сознания, была из разряда «монстров-под-кроватью», но…

Почему я выбрался из постели и пришел сюда? Просто поддавшись импульсу, движимый неизвестно чем в собственном мозгу? Или нечто пыталось заставить меня открыть дверь и выйти на улицу? Он сказал детям, что я найду его, когда придет время. Оно пришло?

Кто-то хотел, чтобы Декстер вышел в ночь один и в отключке?

Отличная мысль, и я был горд, что она меня посетила, потому что это означало, что у меня очевидное повреждение мозга и я больше не могу отвечать за свои поступки. Я прокладывал новый путь по территории глупости. Невероятная, идиотская истерия чистой воды, вызванная стрессом. Наверное, никто на свете не тратит столько времени впустую; до Декстера никому дела нет, кроме самого Декстера. И чтобы подтвердить это, я включил свет на террасе и открыл дверь.

На противоположной стороне улицы примерно в пятидесяти футах к западу завелся двигатель и машина уехала.

Я закрыл дверь и запер на два оборота ключа.

Теперь настала моя очередь, усевшись за кухонный стол, потягивать кофе и размышлять о великих загадках, которые подкидывает нам порой жизнь.

На часах было полчетвертого утра, когда я сел, и шесть, когда в кухню пришла Рита.

– Декстер, – сказала она с выражением сонного удивления на лице.

– Собственной персоной, – отозвался я, и мне было чрезвычайно трудно изобразить беззаботность на своем фасаде.

Она нахмурилась:

– Что случилось?

– Ничего, – ответил я. – Не мог заснуть.

Рита уронила голову на грудь, добрела до кофемашины и налила себе чашку кофе. Потом села напротив меня и сделала глоток.

– Декстер, бронь – это нормальная практика.

– Конечно, – согласился я, не представляя себе, о чем идет речь, – ведь иначе столик не получить.

Она слегка покачала головой, устало улыбнувшись.

– Ты же понимаешь, о чем я, – сказала Рита, хотя это было не так. – Насчет свадьбы.

Маленький слабый свет забрезжил у меня в голове, и я чуть не вслух сказал «ага». Конечно, свадьба. Самки человека одержимы всем, что связано со свадьбами, даже не с их собственными. А если уж речь идет об их свадьбах, то эта мысль приобретает значение идеи фикс и преследует везде и всюду, днем и ночью. Рита смотрела на все происходящее сквозь очки свадебной расцветки: если я не мог спать – значит, мне не давали покоя мысли о предстоящей свадьбе.

Однако меня это бессмысленное событие вовсе не занимало. У меня было полно куда более важных дел, о которых стоило поволноваться, а свадьба – так, на автопилоте. В какой-то момент я просто появлюсь, все произойдет, и сказочке конец. Но излагать Рите свое видение событий не стоило, каким бы милым оно мне ни казалось. Нет, надо было придумать какую-нибудь весомую причину для бессонницы и, кроме того, уверить ее еще раз в том, что я горю от нетерпения в предвкушении столь непонятного торжества.

Я оглядел комнату в поисках подсказки и наконец увидел две коробочки для ленча, стоявшие рядом с раковиной. Отличное начало: я погрузился в глубины своего трудноуправляемого сознания и извлек лишь одну-единственную мысль, которая еще была сыроватой, но сформулированной.

– А что, если я не слишком хорош для Коди и Эстор? – спросил я. – Как я могу быть отцом, когда я им не отец? Что, если я просто не справлюсь?

– О, Декстер, – блаженно произнесла она, – ты отличный отец. Они тебя просто обожают.

– Но, – сказал я, борясь с самим собой за оригинальность и добиваясь правдивости, – это только пока. А когда они повзрослеют? Что, если они захотят узнать о своем настоящем отце…

– Они знают все, что им нужно знать об этом суки не сыне, – выдала Рита. Это удивило меня: я никогда не слышал, чтобы она употребляла острые словечки. Так оно, наверное, и было, потому что она начала краснеть. – Это ты их настоящий отец, – продолжала она, – ты человек, на которого они равняются, которого слушаются, любят. Ты именно такой отец, какой им нужен.

Наверное, отчасти это так – ведь я единственный, кто способен поставить их на Путь Гарри и обучить всему, что им нужно знать, хотя, подозреваю, Рита не совсем это имела в виду. Однако уточнять вопрос было бы невежливо, поэтому я просто сказал:

– Я хочу справиться со своей ролью. Мне нельзя допускать промахи, ни на секунду.

– О, Деке, людям свойственно ошибаться. – И это так. Я много раз замечал, что эта одна из основных характеристик нашего вида. – Но мы будем стараться, и в конце концов все получится. Правда. Ты прекрасно справишься, вот увидишь.

– Ты в самом деле так считаешь? – спросил я, чувствуя лишь малую толику вины за то, что добивался похвалы так отчаянно.

– Абсолютно, – сказала она, улыбнувшись своей фирменной улыбкой. Рита протянула руку и пожала мою ладонь. – Я не дам тебе промахнуться, – уверила она меня. – Ты теперь мой.

Так храбро заявить, что я принадлежу ей, – просто верх эмансипации. Однако затруднительную ситуацию мы разрулили успешно и я спустил все на тормозах.

– Хорошо. Тогда давай завтракать.

Она наклонила голову набок и некоторое время смотрела на меня, и я решил, что сделал ложный ход, однако она только моргнула несколько раз и сказала:

– Хорошо, – а потом поднялась и пошла готовить завтрак.

Тот, другой, подошел к двери той ночью, но затем захлопнул ее, в страхе, – двух мнений быть не может. Он почувствовал страх. Он услышал зов и пришел, и ему стало страшно. У Наблюдателя больше не оставалось сомнений.

Время пришло.

Пора.

Глава 36

Я был измотан, обескуражен и, что хуже всего, по-прежнему паниковал. Каждый невинный сигнал заставлял меня подпрыгивать под ремнем безопасности и тянуться к оружию для самозащиты, и всякий раз, когда ничем не примечательная машина останавливалась в нескольких дюймах от моего бампера, я таращился в зеркало, ожидая враждебных действий или нового приступа ненавистной музыки в голове.

Что-то гналось за мной. Неизвестность угнетала, но я смутно догадывался, что это каким-то образом связано с древним божеством. Оно преследует меня, и даже если не сразу сцапает, то доведет до такого состояния, когда предложение сдаться я почту за благо.

До чего же человеческое существо хрупкое создание, и я как представитель этого вида, оставшийся без Пассажира, в котором заключалось все мое бытие, становился все более жалким – слабым, мягкотелым, медлительным и глупым, недальновидным, глухим и непроницательным, беспомощным, безнадежным и опустошенным. Да, я был готов распластаться поперек дороги и ждать, пока он переедет меня, кем бы он ни был. Вперед, пусть музыка захлестнет меня и принесет прямо к живому огню, в чертовы объятия блаженной смерти. Я не буду бороться, препираться – пусть настанет конец всему, что представляет собой Декстер. Еще несколько таких ночей, как прошлая, и я буду не против.

Даже на работе я не испытывал никакого облегчения. Дебора уже поджидала меня, и прилипла как банный лист, едва я вышел из лифта.

– Старжак пропал, – сказала она. – Уже пару дней не выгребает почту, порог завален газетами. Его нет.

– Но это же отлично, Деб, – отозвался я. – Раз сбежал, значит, рыльце в пушку.

– Черта с два, – возразила она, – то же самое случилось и с Куртом Вагнером, а теперь он труп.

– Можно включить его в список разыскиваемых, – предложил я, – и тогда мы доберемся до него первыми.

Дебора пнула стену.

– Черт, мы не то что не опережаем, мы не успеваем. Помоги мне, Деке, – взмолилась она, – иначе я с катушек съеду.

Я мог бы сказать, что от меня в расследовании мало толку, но это было бы немилосердно.

– Постараюсь, – вместо этого сказал я, и Дебора, ссутулившись, куда-то пошла по коридору.

Я еще не успел прийти к себе в закуток, когда наткнулся на сурового Винса Мацуоку.

– Где пончики? – обвинительным тоном спросил он.

– Какие пончики? – решил уточнить я.

– Сегодня твоя очередь, – напомнил он, – ты сегодня должен был покупать пончики.

– У меня выдалась тяжелая ночь.

– А теперь нас всех ожидает тяжелое утро?! – воскликнул он недовольно. – Где справедливость?

– Я не отвечаю за справедливость, Винс, – сказал я. – Только за кровавые пятна.

– Хм, и за пончики, видимо, тоже не отвечаешь. – С этими словами Мацуока ушел прочь, и на сей раз ему очень убедительно удалось изобразить праведный гнев, а вот я не припомню, когда это он обставлял меня в словесной перепалке. Еще один признак того, что я не в себе. Неужели несчастный Дестабилизированный Декстер забрел в тупик?

Рабочий день тянулся долго и нудно, но такими и должны быть рабочие дни. Да, у кого угодно, только не у Декстера; в свое время я постоянно был чем-то занят и прикидывался, что мне нравится работа, никогда не смотрел на часы и не ныл. Наверное, мое занятие доставляло мне удовольствие потому, что раньше я считал его частью игры, частью Великой Шутки Декстера – одурачить всех и казаться человеком. Но для того чтобы шутку оценили, требуются слушатели, а поскольку я теперь остался один, утратив свою аудиторию, желание шутить совсем покинуло меня.

Я едва ползал с утра, затем поехал осматривать труп, а потом вернулся к очередному циклу лабораторной работы. Под занавес я заказал кое-какие канцелярские товары и дописал отчет. Убираясь на столе, перед тем как отправиться домой, я услышал, что звонит телефон.

– Мне нужна твоя помощь, – бесцеремонно заявила моя сестра.

– Еще бы. Очень хорошо, что ты сама это признаешь.

– Я на дежурстве до полуночи, – продолжала она, игнорируя мою остроумную и тонкую реплику, – а Кайл не сможет закрыть ставни самостоятельно.

В который раз ловлю себя на мысли, что, дойдя до середины разговора, я не понимаю, о чем идет речь. Очень неприятное чувство, хотя, если бы это каждый раз осознавали все остальные, особенно в Вашингтоне, мир стал бы лучше.

– А зачем Кайлу понадобилось закрывать ставни? – осведомился я.

Дебора фыркнула:

– Господи, Декстер, чем ты занимался весь день? На нас ураган надвигается.

Я хотел сказать, что занимался весь день чем угодно, только не просмотром метеорологического канала, но вместо этого воскликнул:

– Неужели ураган? Как интересно. И когда?

– Попытайся приехать к шести. Кайл будет ждать, – сообщила она.

– Ладно, – ответил я, но она уже бросила трубку.

Поскольку Дебора вечно все делает на бегу, я мог бы расценить этот звонок как извинение за ее недавнюю безосновательную враждебность. Возможно, она наконец свыклась с мыслью о существовании Темного Пассажира, особенно сейчас, когда его и след простыл. Я, наверное, должен быть счастлив, но, учитывая, как провел сегодняшний день, это оказалось очередной занозой под ногтем несчастного Деморализованного Декстера. В довершение еще и ураган нагло выбрал именно такой момент для своих бессмысленных домогательств. Настанет ли когда-нибудь конец этой боли и страданиям, которые я вынужден терпеть?

Ох, о чем я говорю, жизнь – это страдание. Я вышел из дверей, чтобы встретиться с любовником Деборы.

Прежде чем завести машину, я решил позвонить Рите, которая, по моим расчетам, сейчас уже должна была находиться дома.

– Декстер, – ответила она и, не переводя дыхания, продолжила: – Я не помню, сколько бутылок воды у нас есть, потому что около «Пабликса»[53]53
  Сеть американских супермаркетов.


[Закрыть] все места на парковке заняты.

– Ну тогда нам придется пить пиво.

– По-моему, консервов хватит, вот только тушенка уже два года простояла, – продолжала она, очевидно не предполагая, что кто-то другой тоже хотел бы что-нибудь сказать. Я не стал ее тормозить, решив, что она, возможно, скоро остановится сама. – Фонарики я проверяла пару недель назад, – говорила Рита. – Помнишь, когда электричества сорок минут не было? Запасные батарейки в холодильнике, на нижней полке, у стенки. Коди и Эстор я забрала, у них завтра группы продленного дня в школе не будет, но им там кто-то рассказывал про ураган «Эндрю», так что я подумала, может, ты, как придешь, поговоришь с ними, а то Эстор, по-моему, испугалась? Объяснишь, что это просто большая гроза и с нами ничего не случится, просто будет ветер и гром, электричество ненадолго пропадет. А если увидишь магазин по дороге, не слишком запруженный людьми, остановись и купи воды в бутылках сколько сможешь. И еще льда, морозилка по-прежнему стоит на верхней полке над стиральной машиной, можно наполнить ее льдом и положить туда все, что портится. Да – как твоя лодка? С ней ничего не случится там, где ты ее оставил, или надо что-нибудь сделать? Наверное, мы успеем унести все со двора прежде, чем стемнеет, уверена, все будет нормально, надеюсь, он до нас не дойдет.

– Ну ладно, – сказал я. – Я немного задержусь.

– Ладно. Ого, смотри-ка, а в «Винн-Дикси»[54]54
  Сеть американских супермаркетов.


[Закрыть] не все так плохо. Поеду туда, там даже места есть на парковке. Пока!

Никогда бы не подумал, что такое возможно, но Рита умудрялась обходиться без воздуха. А может, ей хватало глотка в час, как киту? Однако после такого впечатляющего перформанса я почувствовал себя еще более вдохновленным на подвиги и поспешил на помощь однорукому дружку своей сестры. Я завел двигатель и юркнул в транспортный поток.

Движение в час пик – сущая мясорубка, а если ожидается ураган, то двигающихся в этот час пик одолевает предчувствие, что мы все погибнем от урагана, и они – в первую очередь. Все едут так, что, окажись ты между ними и их запасными батарейками и фанерой для окон, поплатишься жизнью. Поездка до дома Деборы в Корал-Гейблс была недолгой, но когда я припарковался, то чувствовал себя так, словно прошел суровый обряд посвящения в племени индейцев апачей и из мальчика превратился в мужчину.

Я вышел из машины, и дверь дома широко распахнулась, а на пороге появился Чатски.

– Салют, приятель! – воскликнул он, весело помахал стальным крюком, на месте которого когда-то красовалась его левая ладонь, и пошел мне навстречу. – Спасибо за помощь. А то закрывать ставни этой штукой – просто жесть.

– Не говоря уж о том, чтобы в носу поковырять, – сказал я, раздраженный его просто смешными бедами.

Но вместо того чтобы обидеться, он улыбнулся:

– Ага. Не представляешь, каково мне подтирать задницу. Пойдем. У меня все на заднем дворе уже приготовлено.

Я пошел за ним на задний двор, где располагалось заросшее патио, организованное Деборой. Но, к моему удивлению, все заросли куда-то пропали. Деревья, ветви которых когда-то свисали во двор, были аккуратно подстрижены, а от сорняков, росших некогда между плитками, не осталось и следа. Теперь здесь расположились три клумбы с розами, грядка с какими-то красивыми цветами, а в уголке примостился отполированный до блеска гриль для барбекю.

Я посмотрел на Чатски и вскинул бровь.

– Да знаю, знаю, – сказал он. – «Голубовато», конечно, да? – Он пожал плечами. – Просто мне скучно торчать тут целыми днями и заживать, да мне и в принципе нравится приводить все в порядок чуть больше, чем твоей сестре.

– Смотрится очень мило, – оценил я.

– Угу, – сказал он, как будто я огорчил его, заподозрив, что он и в самом деле гей. – Ладно, давай приступим. – Он кивнул в сторону штабеля гофрированных листов металла, сложенных около стены дома, – ставни Деборы. Морганы живут во Флориде уже второе поколение, и Гарри приучил нас использовать добротные ставни. Сэкономишь на ставнях – потратишься на восстановление дома, если они тебя подведут.

Недостаток ставней Деборы состоял в том, что они были тяжелые и имели заостренные края. Приходилось пользоваться толстыми перчатками, а в случае с Чатски – одной. Хотя, уверен, его вовсе не радует экономия на одной перчатке. Он старался больше, чем требовалось, чтобы продемонстрировать мне, что никаких физических недостатков у него нет и моя помощь ему вообще-то не нужна.

Прошло не менее сорока минут, прежде чем мы установили ставни в пазы и закрепили. Чатски бросил последний взгляд на закрытые ставнями створчатые стеклянные двери патио и, видимо, удовлетворенный результатом наших усилий, поднял левую руку, чтобы утереть пот со лба, но в последний момент остановился, едва не поддев свою щеку на крюк. Взглянув на него, он усмехнулся с легкой горечью.

– Все никак не привыкну к этой штуке, – сказал Натеки. – Я посреди ночи просыпаюсь от того, что костяшки чешутся на руке, которой больше нет.

Трудно было придумать что-то умное или даже просто социально приемлемое, чтобы ответить. Я не знал, что сказать человеку, который испытывает какие-то реальные ощущения в отсутствующей руке. Чатски почувствовал мою неловкость и хмыкнул безо всякого намека на радость:

– Эй, да ладно. У такой старой скотины, как я, еще есть силы побрыкаться.

Мне выбор слов показался неудачным, потому что у него отсутствовала еще и левая ступня и брыкание само по себе было невозможно. Однако я обрадовался, увидев, что он выбрался из подавленного состояния, поэтому решил согласиться с ним.

– Никто не сомневается, – сказал я. – Думаю, ты справишься.

– Угу, спасибо, – не слишком уверенно отозвался он. – Ладно, тебя мне убеждать незачем. Есть у меня в городе парочка старых приятелей-шутников. Они мне предложили у них поработать, в офисе, но…

– Да брось, – попытался я его урезонить, – неужели хочешь назад свою шпионскую работенку?

– Я умею хорошо ее делать. Когда-то был лучшим.

– Наверное, тебе просто не хватает адреналина? – предположил я.

– Может, по пиву?

– Спасибо, но у меня приказ сверху купить воду в бутылках и лед, пока все не разобрали.

– Понятно, – сказал он в ответ. – Все напуганы, что придется пить мохито безо льда.

– Да, это самая главная опасность при урагане, – согласился я.

– Спасибо за помощь, – поблагодарил он.

Транспортный поток к тому времени, когда я двинулся домой, бурлил. Одни торопились поскорее добраться домой со своими бесценными листами фанеры, погруженными на крыши машин, с такой скоростью, словно ограбили банк и теперь срочно смывались. Они озверели от стояния в очередях и тревожного ожидания, что кто-нибудь вот-вот влезет вперед и им вообще ничего не достанется. Другие еще только ехали, чтобы оказаться на месте тех, кто уже отстоял в очередях, и ненавидели первых, которые, может быть, уже купили последнюю батарейку во Флориде.

Вообще эта восхитительная смесь враждебности, гнева и паранойи на дороге должна была бы утешить меня. Новее надежды на хорошее настроение рухнули, когда я обнаружил, что напеваю какую-то мелодию, знакомый мотив, но не способен вспомнить, где слышал ее, и, главное не могу прекратить напевать. А когда наконец понял, вся радость праздничного вечера была уничтожена.

Это была музыка из моего сна.

Та музыка, которая звучала у меня в голове и которую сопровождало ощущение жжения на лице и запах чего-то паленого. Она была незамысловатая и не слишком навязчивая, я напевал ее себе под нос, пока ехал по шоссе Саут-Дикси, испытывая умиротворение от повторяющихся ноток, словно это колыбельная, которую пела мне на ночь мама.

И я по-прежнему не знал, что это за мелодия.

Уверен: что бы ни происходило в моем подсознании, этому имелось простое, логичное и разумное объяснение. Однако лично я не мог обнаружить никакого простого, логичного и разумного объяснения, почему я слышу музыку и ощущаю на лице жар во сне.

Зазвонил мой сотовый, а поскольку транспортный поток все равно тащился как черепаха, я решил ответить на звонок.

– Декстер, – сказала Рита, но я с трудом узнал ее: она была тихой, потерянной и совершенно сломленной. – Коди и Эстор, – добавила она, – они пропали.

Все шло просто замечательно. Новые хозяйские организмы охотно шли на сотрудничество. Они начали устраивать сборища, и стоило лишь немного их подтолкнуть, как они с легкостью следовали ЕГО указаниям. И они строили каменные здания, в которых обитали ЕГО отпрыски, изобретали вычурные ритуалы и музыку, впадая в транс, и с воодушевлением были готовы на все. Но ЕГО не хватало, чтобы управиться сразу со всеми. Если у хозяев дела удавались, они забивали нескольких своих из благодарности, а если шли неважно – чтобы задобрить ЕГО. А ЕМУ оставалось только не мешать.

Теперь можно было предаваться лени, и ОНО решило оценить результат своей репродуктивной деятельности. Когда в первый раз почувствовало набухание, а потом прорыв, ОНО потянулось к новорожденному, успокоило его, развеяло его страх и поделилось сознанием. Тот ответил благодарным старанием и быстро изучил все, чему ОНО с радостью обучило его, и присоединился к НЕМУ. Потом их было уже четверо, потом восемь, шестьдесят четыре – и вдруг их стало слишком много. Их оказалось трудно контролировать. Хозяева стали артачиться и отказывались приносить достаточное количество жертв.

Прежде всего ЕГО отличала практичность. Поэтому ОНО очень просто решило проблему – убив почти всех, кого породою. Нескольким удалось убежать во внешний мир в поисках новых хозяев. ОНО оставило при себе лишь несколько их, и управлять теперь стало проще.

Немного позже те, кто убежал, нанесли ответный удар. Они организовали собственные храмы и ритуалы и стали посылать армии против НЕГО, и их становилось все больше. Беспорядки были чудовищны и длились долгое время. Но поскольку ОНО было древнее и опытнее, ОНО уничтожило всех, однако нескольким удалось скрыться.

Они рассеялись по новым хозяевам на далекие расстояния и затаились. Многим удалось выжить. Но ОНО за века научилось ждать. ОНО существовало всегда и могло позволить себе быть терпеливым, вести медленную охоту на тех, кто улизнул когда-то, снова возвращая себе былой великий и изумительный культ.

ОНО поддерживало свой культ, втайне, но поддерживало.

Поджидая выживших.