Текст книги "Декстер во мраке"

Автор книги: Джеффри Линдсей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

– А как вы относитесь к детям Риты?

– О, Коди и Эстор просто обожают Декстера, – ответила Рита вместо меня, и, казалось, она была счастлива, что мы больше не говорим о том, что я под подозрением.

– Да, но как Декстер относится к ним? – мягко настаивал священник.

– Я их люблю, – ответил я.

Преподобный Джиллс кивнул:

– Хорошо. Очень хорошо. Иногда дети становятся обузой. Особенно когда они не твои.

– У Коди и Эстор очень хорошо получается быть обузой, – заметил я. – Но меня это не тяготит.

– Им нужно наставление в жизни, – сказал он, – ведь они через многое прошли.

– О, об этом уж я позабочусь, – уверил его я и подумал, что вдаваться в детали излишне, поэтому добавил: – Они и сами жаждут, чтобы их наставили.

– Превосходно, – заключил священник. – Значит, они будут ходить в воскресную школу, верно?

Мне это показалось неприкрытой попыткой шантажа в целях обеспечения его потребительской корзины в будущем, но Рита отчаянно закивала и я смирился. Кроме того, я обоснованно считал, что, кто бы что ни говорил, Коди и Эстор обретут свой духовный комфорт где – нибудь в другом месте.

– Теперь что касается вас, – сказал он, откидываясь в своем кресле и потирая тыльную сторону одной руки ладонью другой. – В сегодняшнем мире отношения должны строиться на прочном фундаменте веры, – продолжил преподобный, выжидающе глядя на меня. – Декстер? Каковы ваши соображения?

В целом у меня имеются кое-какие соображения. Надо полагать, рано или поздно священник найдет способ закрутить все так, что дело окажется в его юрисдикции. Не знаю, насколько большой грех врать лицу духовного сана, но я желал, чтобы это собеседование закончилось побыстрее и обошлось малой кровью, а разве такое возможно, скажи я как на духу? Поэтому я отвертелся фразой: «Да, я верую, преподобный». В человеческую жадность и глупость и в вожделенный острый нож при лунном свете. Я верую в темный невидимый мир, леденящий душу смех из внутренней темноты и абсолютную остроту лезвия. О да, я верую, преподобный, и, больше того, убежден, что моя вера непоколебима, потому что столько раз сводил счеты с разными жизнями. Я живу ею.

Надо смотреть правде в глаза: убедить этого человека в правоте своей веры было бы трудно, но и попасть в ад за ложь священнику мне тоже не хотелось. Хотя если ад существует, то у меня броня в первых рядах. Поэтому я выразился в том духе, что вера чрезвычайно важна, и он остался доволен.

– Замечательно, да, – одобрил преподобный и украдкой бросил взгляд на часы. – Декстер, может быть, вы хотели бы узнать о нашей церкви побольше?

Хороший вопрос, но он застиг меня врасплох, потому что мне казалось, что на этом интервью от меня потребуется отвечать на вопросы, а не задавать их. Я был готов маневрировать еще час, но о чем спрашивать? Что они используют – виноградный сок или вино? А из чего сделана корзина для сбора пожертвований – из дерева или из металла? А танцы – это грех? Я просто не знал, о чем говорить. Но он, казалось, проявлял искренний интерес. Поэтому я улыбнулся преподобному Джиллсу и сказал:

– Вообще-то я хотел кое-что спросить. Что вы думаете об одержимости?

– Декстер! – Рита изобразила нервозную улыбку. – Это же нельзя…

Преподобный Джиллс поднял руку.

– Все в порядке, Рита, – сказал он. – По-моему, я понимаю, что Декстер имеет в виду. – Он откинулся в своем кресле и кивнул, оказывая мне любезность своей улыбкой знатока. – Давненько не захаживали в церковь, Декстер?

– Ну, в общем-то, да, – ответил я.

– Я думаю, вы найдете обновленную церковь, отвечающую нуждам современного мира. Главная истина – Бог любит нас – неизменна, – блаженно проговорил преподобный. – Хотя наше понимание этой истины порой меняется. – И тут он мне подмигнул: – Я полагаю, лучше согласиться, что демонам место на Хеллоуине, а не на воскресной службе.

Что же, какой-никакой, а все-таки ответ. Не ждать же в самом деле, что преподобный Джиллс достанет гримуар[40]40
  Книга, содержащая магические заклинания и рецепты.


[Закрыть] и начнет произносить заклинания, однако, признаюсь, я остался разочарован.

– Ну, понятно, – сказал я.

– Есть еще вопросы? – спросил он с самодовольной улыбкой. – О церкви или по обряду?

– О нет, – отмахнулся я. – Все предельно ясно.

– Мы стараемся, чтобы так и было, – сказал он. – Пока Иисус во главе, все остальное встанет на свои места.

– Аминь! – воодушевленно воскликнул я.

Рита косо посмотрела на меня, но преподобный выглядел удовлетворенным.

– Ну что же, – сказал он, поднимаясь и протягивая руку, – тогда до двадцать четвертого июня. – Я тоже поднялся и пожал его руку. – Однако надеюсь увидеть вас здесь до бракосочетания, – продолжил преподобный Джиллс. – У нас по воскресеньям в десять утра проходит отличная современная служба. – Он снова подмигнул и пожал мою руку с двойным усердием. – Домой придете как раз к футбольному матчу.

– Это потрясающе, – оценил я, думая, как здорово, когда бизнес предвосхищает нужды клиентов.

Он уронил мою руку и схватил за руку Риту, а потом и вовсе обнял ее.

– Рита, – сказал он, – как же я рад за тебя!

– Спасибо. – Рита всхлипнула, уткнувшись ему в плечо. – Спасибо тебе, Декстер, – сказала она. Наверное, за компанию, но мне все равно приятно.

Глава 29

Впервые за долгое время я не мог дождаться, когда же доберусь до своего закутка. Не потому, что соскучился по кровавым пятнам, – мне не терпелось удостовериться в правильности идеи, которая озарила меня в кабинете преподобного Джиллса. Одержимость демонами. Все крутится вокруг этого. Я никогда не чувствовал себя одержимым, хотя Рита делает попытки заявить права на меня. Одержимость – хоть какое-то объяснение, кроме того, похожие случаи уже известны в истории, поэтому мне очень хотелось проверить это.

Первым делом я посмотрел автоответчик и электронную почту: сообщений нет, за исключением обычного уведомления нашего управления о необходимости поддержания чистоты в обеденной зоне. Никаких извинений от Деб.

Я сделал несколько осторожных звонков, выяснил, что она пытается поймать Курта Вагнера, и испытал облегчение, поскольку это означало, что она не подозревает меня.

Проблема решена, совесть чиста, и я стал искать ответ на вопрос о демонической одержимости. Видное место в этих исследованиях занял старый добрый царь Соломон. Ему, вероятно, было довольно уютное демонами, большинство из которых имели непроизносимые имена с несколькими буквами «з». И он распоряжался ими как слугами, связав их договором и вынуждая работать на постройке своего большого храма, что привело меня в состояние легкого шока, поскольку я всегда считал, что храм – хорошая вещь, и, безусловно, должны были существовать какие-то законы по поводу адекватного использования труда демонов. Я имею в виду, если мы потрясены, когда слышим о незаконном труде иммигрантов, собирающих апельсины, не следовало бы всем этим богобоязненным патриархам иметь некое постановление о запрете на демонов?

Но вот же – все черным по белому. Царь Соломон общался с ними вполне беззаботно, как их босс. Им не нравилось, что ими распоряжаются, но с Соломоном они мирились. Этот факт породил интересную мысль: а что, если кто-то другой может контролировать их и пытался поступить таким образом с Темным Пассажиром, который бежал от принудительного труда? Я сделал паузу и подумал.

Самая большая проблема этой теории в том, что в нее не вписывается подавляющее чувство смертельной опасности, которое захлестнуло меня с самого начала, даже когда Пассажир был еще на борту. Я легко могу понять нежелание делать работу по принуждению, но оно не имеет ничего общего со смертельным ужасом, который я ощутил.

Означает ли это, что Пассажир не демон? Означает ли это, что происходящее со мной всего лишь психоз? Параноидальные фантазии, вызванные жаждой крови и боязнью преследования?

И тем не менее принято считать, что в каждой мировой культуре на протяжении всей истории человечества в том или ином виде существовала идея одержимости. Я просто никак не мог присовокупить ее к своей проблеме. Я чувствовал, что нахожусь на правильном пути, но никакого прорыва у меня не получилось.

Неожиданно для себя я выяснил, что уже половина шестого, и сегодня более, чем когда-либо, мне хотелось бежать из офиса к дому с его сомнительной неприкосновенностью.

На следующий день я опять сидел в своем закутке, печатая отчет по очень скучному массовому убийству. Даже в Майами случаются обычные убийства, и это было как раз одно из них, точнее, три с половиной, потому что три тела находились в морге, а одно – в интенсивной терапии больницы «Джексон мемориал». Это была обычная разборка со стрельбой из проезжающего автомобиля в одном из районов города с низким уровнем цен на недвижимость. Я не видел смысла тратить много времени на нее, поскольку было много свидетелей, и все они согласились, что это деяние совершил некто по имени «ублюдок».

Но тем не менее формальности надо соблюдать, и я провел полдня на месте преступления, чтобы удостовериться, что никто не бросился к беднягам и не принялся кромсать садовыми ножницами, когда их расстреливали из проезжавшей мимо машины. Я пытался изобрести новую методику доказательства, что подобное направление брызг крови соответствует стрельбе из движущегося оружия, но от скуки мои глаза собирались в кучку и я тупо смотрел на экран, пока не услышал звон в ушах, который стал нарастать, преображаясь в звук гонгов, и вот я уже опять во власти той самой ночной мелодии, и пустая белая страница текстового редактора вдруг окрасилась свежей кровью, которая хлынула на меня, заполнила офис и весь видимый мир. Я вскочил с кресла и заморгал; видение исчезло, оставив меня чуть ли не в полуобморочном состоянии и полном изумлении.

Теперь галлюцинации стали одолевать меня средь бела дня, даже когда я сидел за своим рабочим столом в полицейском управлении, и мне это не нравилось. Либо нечто становится сильнее и ближе, либо я приближаюсь к полному безумию. Больные шизофренией слышат голоса, а может, и музыку? Можно ли квалифицировать Темного Пассажира как голос? Что, если я был совершенно безумен все это время, а теперь наступил завершающий этап искусственно созданного Пассажиром сомнительного здравомыслия Декстера?

Вряд ли такое возможно. Гарри натаскал меня и был убежден, что я все усвоил, Гарри, наверное, понял бы, если бы я был сумасшедшим, но он говорил, что у меня все нормально. Гарри никогда не ошибался. Итак, это мы выяснили и со мной все в порядке, в полном порядке, спасибо.

Так почему же я слышу эту музыку? Почему у меня трясутся руки? И почему я должен цепляться за призрак своего Пассажира, чтобы не сидеть на полу с прижатым к губам указательным пальцем?

Очевидно, никто в здании ничего не слышал, кроме меня. В противном случае коридоры кишели бы людьми – либо танцующими, либо вопящими. Нет, страх проник только в мою жизнь, он крадется за мной быстрее, чем я от него бегу, наполняя огромные пустые пространства, когда-то занятые Пассажиром.

Я не знал, что делать дальше; мне была необходима дополнительная информация из внешних источников, если я хочу понять происходящее. Многие считают, что демоны реальны; Майами переполнен людьми, которые упорно трудятся изо дня в день, чтобы держать их подальше. И хотя бабалао наотрез отказался иметь к случившемуся хоть какое-то отношение, он, на мой взгляд, был бы не прочь узнать, что это такое. Я был практически уверен, что сантерия допускает одержимость. Кроме того, Майами – город, прекрасный своим разнообразием, и я, безусловно, могу поискать и другие источники информации, чтобы задать вопросы и получить совершенно иные ответы – возможно, даже такие, которые ищу. Я оставил свою клетушку и направился к автостоянке.

Магазин «Древо жизни» располагался на окраине района под названием Либерти-Сити, той части Майами, которую туристам из Айовы[41]41
  Один из самых консервативных штатов США.


[Закрыть] поздней ночью лучше не посещать. Территория этого конкретного района находилась во власти иммигрантов с Гаити, и многие здания здесь были раскрашены в яркие цвета, как будто одного цвета недостаточно для жизни. Стены некоторых домов были расписаны сценами, изображающими быт гаитянской деревни. На них доминировали петухи и козы.

На внешней стене «Древа жизни» было нарисовано большое дерево – вполне логично, – а под ним изображения двух мужчин, стучащих в длинные барабаны. Я припарковался прямо перед магазином и вошел через дверь-ширму, которая звякнула колокольчиком, а затем захлопнулась позади меня. В глубине, за занавесом из бисера, женский голос крикнул что-то по-креольски[42]42
  Креольские языки возникли в колониальную эпоху на основе смеси некоторых европейских языков с языками стран Африки, Азии и Латинской Америки.


[Закрыть], а я в ожидании появления продавца встал у стеклянной стойки. Магазин был увешан полками, на которых стояли многочисленные банки, заполненные таинственными веществами в жидком, твердом и неопределенном состоянии. Одна или две из них содержали нечто такое, что когда-то, вероятно, было живым.

Через мгновение какая-то женщина раздвинула бисерную штору и вошла в переднюю часть магазина. На вид ей можно было дать примерно лет сорок, она отличалась хорошей фигурой, высокими скулами и слегка бронзовым оттенком кожи. На ней было струящееся красно-желтое платье, а голову венчал тюрбан тех же цветов.

– Ах, я могу помочь вам, сэр? – произнесла женщина с сильным креольским акцентом. Она скептически оглядела меня и слегка покачала головой.

– Ну, в общем, – сказал я и прикусил язык. А как принято начинать такой разговор? Не мог же я сказать, что считаю себя одержимым и хочу вернуть своего демона? Бедняжка просто обольет меня куриной кровью.

– Сэр? – нетерпеливо подтолкнула она меня.

– Я хотел узнать, – правдиво начал я, – есть ли у вас книги об одержимости демонами. Э-э, на английском.

Она сжала губы с явным неодобрением и отчаянно затрясла головой.

– Они не демоны, – ответила женщина. – Почему вы это спрашиваете? Вы журналист?

– Нет, – сказал я. – Просто, э-э, интересуюсь. Любопытствую.

– Любопытствуете насчет вудун[43]43
  Вудун (или вуду) – общее название религий потомков африканских рабов Центральной и Южной Америки.


[Закрыть]? – спросила она.

– Только в той части, которая касается одержимости, – ответил я.

– Хм, – произнесла она, и ее неодобрение стало еще более явным. – Зачем?

По-моему, какой-то умник когда-то сказал, что, если все средства исчерпаны, говори правду. Звучит прекрасно, и вряд ли я первый, кому это пришло в голову, а кроме того, ничего другого мне не оставалось. Я решил попробовать.

– По-моему, – начал я, – то есть я не уверен. Я думаю, что, возможно, когда-то был одержим. Какое-то время назад.

– Ха, – произнесла женщина. Она посмотрела на меня в упор своим грозным взглядом, а потом пожала плечами. – Может быть, – наконец сказала она. – А почему вы так думаете?

– Просто, э-э… Ну, у меня было такое ощущение, знаете? Как будто что-то было, э-э… Ну, внутри меня. И оно наблюдало.

Она плюнула на пол – довольно неожиданный жест для такой элегантной женщины – и покачала головой.

– Ах вы, бланки[44]44
  Белые (от фр. blanc – белый).


[Закрыть], – с укоризной сказала она. – Вы нас крадете, потом привозите сюда, забираете у нас все. А если мы в чем-то начинаем преуспевать без участия с вашей стороны, то вы опять тут как тут, хотите и здесь урвать свой кусок. Ха. – Она поводила передо мной пальцем, словно учительница перед второклашкой. – Послушай-ка, бланк. Если бы дух вошел в тебя, ты точно знал бы. Это тебе не кино. Это очень большое благословение, и, – добавила креолка с самодовольной улыбкой, – оно на бланков не распространяется.

– Ну вообще-то…

– Non[45]45
  Нет (фр.).


[Закрыть], – отрезала она. – Если ты этого не жаждешь, если не умоляешь о благословении, то оно не придет.

– Но я жажду, – настаивал я.

– Ха, – повторила она. – Оно к тебе никогда не придет. Ты зря тратишь мое время. – С этими словами хозяйка магазина отвернулась и исчезла за своими бисерными шторами в дальнем конце помещения.

Я не видел смысла в том, чтобы дожидаться ее возвращения, ведь ее убеждения вряд ли изменятся. Вряд ли такое случится, что вуду поможет мне получить ответы на вопросы о Темном Пассажире. Она сказала, что дух посещает тебя, только когда его зовут, и его приход – благословение. В принципе можно назвать это альтернативным ответом, хотя я не помню, чтобы призывал Темного Пассажира, – он всегда был во мне. И все же, чтобы удостовериться, я встал на обочине около магазина и закрыл глаза. «Вернись, ну пожалуйста», – попросил я.

Ничего не произошло. Я сел в машину и поехал назад, на работу.

«Интересный выбор», – подумал Наблюдатель. Вуду. Логика, конечно, в этом присутствовала, отрицать он не стал. Кроме того, этот выбор говорил о том, что он двигается в правильном направлении и он уже рядом.

И когда появится следующая подсказка, тот, другой, окажется еще ближе. А этот мальчик – интересный экземпляр, и ему почти удалось ускользнуть. Но только почти; он оказался полезным, и темная награда уже ждет его.

Как и награда того, другого.

Глава 30

Я едва устроился в своем кресле, как в мою комнатушку пришла Дебора и села на складной стул напротив стола.

– Курт Вагнер пропал, – сказала она.

Я ожидал развития сюжета, но его не последовало, так что я просто кивнул.

– Извинения приняты, – сказал я.

– Никто не видел его с субботнего вечера, – продолжила она. – Его сосед по комнате говорит, что когда он пришел, то вел себя как псих и ничего не говорил. Только переобулся и исчез, вот и все. – Дебора замялась, а потом добавила: – Он бросил там свой рюкзак.

Признаюсь, я оживился, услышав об этом.

– И что было в нем? – спросил я.

– Следы крови, – ответила она так, словно признавалась, что украла печенье. – Совпадает с кровью Тэмми Коннор.

– Ну что ж, – произнес я. Было бы невежливо подчеркивать тот факт, что сделать анализы крови она доверила кому-то другому. – Отличная улика.

– Нда, – протянула она. – Это он. Больше некому. Значит, он кончил Тэмми, сунул ее голову в рюкзак, а потом кончил Мэнни Борка.

– Похоже, что так, – сказал я. – Жаль, а то я уж было сроднился с мыслью, что виновен.

– Хрень какая-то, – заныла Дебора. – Парень хорошо учится, выступает за команду по плаванию, нормальная семья, все как надо.

– Ах, какой хороший мальчик! – подыграл я. – И даже не верится, что он творил такие жуткие вещи.

– Ну да, да, – нехотя согласилась Дебора. – Знаю я, черт подери. Абсолютное клише. Но какого черта? Парень убил свою девушку – допустим. Может, даже ее соседку по комнате, потому что она все видела. Ну а остальных? И все это дерьмо со сжиганием, и головы эти бычьи, и этот, как его, Моллюск?

– Молох, – поправил я. – Моллюск – это клем[46]46
  Промысловый моллюск.


[Закрыть].

– Да один хрен, – отмахнулась Деб. – Но в этом же нет никакого смысла, Деке. То есть… – Она отвернулась, и на секунду мне показалось, что сестренка все-таки собирается попросить прощения. Показалось. – А если и есть, – сказала Дебора, – то только в твоем духе. В смысле с твоей этой штукой. – Она снова посмотрела на меня, однако выглядела еще немного смущенной. – Она, то есть… э-э… оно как – вернулось? Ну, это твое…

– Нет, – сказал я. – Не вернулось.

– Мда, – проговорила она. – Хреново.

– Ты в списки разыскиваемых Курта Вагнера занесла? – осведомился я.

– Деке, я знаю свою работу, – ответила она. – Если он в районе Майами-Дэйд, мы сукина сына достанем; его по всему штату ищут, так что мы его найдем.

– А если его нет во Флориде?

Она грозно посмотрела на меня, и я увидел отблески того же взгляда, каким Гарри смотрел на меня, перед тем как заболеть: усталого, с тенью постоянных неудач.

– Значит, ему удастся уйти, – сказала она. – И тогда мне придется арестовать тебя, чтобы меня не уволили.

– Ну что ж, – произнес я, изо всех сил стараясь изобразить беззаботность на своем безнадежно хмуром лице, – остается только надеяться, что он водит приметную машину.

Она фыркнула:

– Красный «гео», такой мини-джип.

Я закрыл глаза и ощутил очень странное чувство: как будто вся кровь внезапно утекла в ноги.

– Ты сказала – красный? – Я слышал, как спрашиваю это необыкновенно спокойным тоном.

Ответа не последовало, и я открыл глаза. Дебора сидела, уставившись на меня с таким сформировавшимся подозрением, что его можно было почти потрогать.

– Хватит дурака валять, – высказалась она. – Опять твои голоса?

– Красный «гео» преследовал меня вчера вечером, – начал я. – А потом кто-то попытался проникнуть в мой дом.

– Черт подери, – заворчала она, – и когда ты собирался мне об этом рассказать?

– Сразу же, как только ты решишь, что снова общаешься со мной.

Дебора стала пунцовой, что очень мило с ее стороны, и уставилась на свои туфли.

– Мне некогда было. – Это прозвучало не очень убедительно.

– Курту Вагнеру тоже, – отозвался я.

– Господи, ну ладно, – проговорила Дебора, и я понял, что других извинений не дождусь. – Да, он красный. Эх, черт, – сказала она, все еще глядя вниз. – А старик оказался прав: плохие парни побеждают.

Мне неприятно было видеть свою сестру подавленной. Я чувствовал, что не хватает веселой фразочки, которая развеяла бы мрак в ее сердце и привнесла туда песню, но, увы, ничего не мог придумать.

– Что ж, – произнес я, – если плохие парни побеждают, значит, ты без работы не останешься.

Она наконец подняла голову, но на ее лице не было и тени улыбки.

– Ну да, – сказала Дебора. – Какой-то парень в Кендалле застрелил жену и двух детей прошлой ночью. Без работы не останусь. – Она поднялась и медленно выпрямилась, становясь похожей на саму себя, хотя бы до некоторой степени. – Надеюсь, ты доволен, – бросила она напоследок и вышла из кабинета.

С самого начала партнерство было идеальным. У новых созданий имелось самосознание, и манипулировать ими стало намного проще и с гораздо большей пользой. Эти убивали друг друга охотнее, и ЕМУ не приходилось долго ждать, чтобы обрести нового хозяина и попытаться воспроизвести себе подобного. ОНО с легкостью доводило своего хозяина до уничтожения, а потом ожидало наступления странного и удивительного ощущения набухания.

Но когда это происходило, ОНО испытывало только легкую щекотку, а затем все исчезало без следа и без возникновения потомства.

ОНО было озадачено. Почему размножения не происходит? Должна быть причина, и ОНО решило искать ответ методично и неторопливо. На протяжении многих лет, пока новые создания менялись и росли, ОНО экспериментировало. И постепенно ЕМУ стало ясно, – какие условия нужны для воспроизводства. Потребовалось немало смертей, прежде чем ОНО осталось довольно результатом, и каждый раз, когда ОНО повторяло свои манипуляции, какое-то новое создание возникало и устремляюсь в мир боли и страха. ОНО чувствовало удовлетворение.

Лучше всего это получалось, когда организмы ЕГО хозяев были немного выведены из равновесия: или напитками, которые они начали варить, или состоянием транса, в который впадали. Жертвы должны были знать, что их ожидает, а если еще имелись и зрители, то их эмоции, вливающиеся в эксперимент, делали его более продуктивным.

Потом – огонь; огонь стал очень хорошим способом убийства жертв. Оказалось, что он способен мгновенно высвободить их сущность одним впечатляющим потоком энергии прямо под их оглушительные вопли.

И наконец, выяснилось, что лучше сжигать молодых. В этом случае эмоции достигали своего апогея, в особенности благодаря родительским особям. И это было лучшим из того, что ОНО только оказалось способно вообразить.

Огонь, транс, молодые жертвы. Формула проста.

ОНО начало провоцировать новых хозяев к тому, чтобы эти условия постоянно поддерживались. И те шли навстречу на удивление легко.