Текст книги "Страж-2"

Автор книги: Джеффри Конвиц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

Глава 2

Машину Сорренсона не узнать было невозможно, и Бэрдеты заметили ее еще издалека. К ним приближался «Де-сото» 1956 года выпуска. Этот невероятный «дредноут» обогнул угол и направился к ним, изрыгая клубы черного дыма и грохоча, как железный сейф, набитый столовым серебром. Но самым замечательным было то, что остатки правого крыла свободно трепыхались по ветру, издавая оглушительный ритмичный лязг. Машина напоминала гигантскую тропическую рыбину с длинными хвостовыми плавниками, а крыша была до такой степени разъедена ржавчиной, что вполне могла бы сойти за рыбью чешую. За рулем подпрыгивала седовласая голова самого владельца этой диковинной колымаги – Джона Сорренсона. Руками он отчаянно сжимал руль и так пристально следил за дорогой, что казалось, будто его взгляд просто приклеили к лобовому стеклу. Это зрелище развеселило Бэрдетов, однако смех их был вполне дружелюбным. Теперь, когда цены на ремонт автомобилей безбожно подскочили и положение все больше усугублялось инфляцией, Джон Сорренсон, первая виолончель Нью-йоркской филармонии, каким-то чудом все же ухитрялся содержать такой антиквариат, выкраивая на это деньги из своего скромного бюджета. Наконец машина со скрежетом остановилась, и из нее буквально вывалился радостный Сорренсон.

– Чертова калоша! – сердито пробормотал он, шутя замахнувшись на автомобиль. – Сломалась как раз в самом подходящем месте – на 48-й улице.

– Правда? – расстроилась Фэй, подходя ближе с малышом на руках.

«Ну, теперь уже наверняка все в порядке», – подумал Бен. Еще бы! Им пришлось ждать его больше часа. Уже несколько раз Бен порывался плюнуть на все и поймать такси, но поскольку Сорренсон еще ни разу не нарушал своих обещаний, супруги запаслись терпением и твердо решили ждать его до победного конца.

Бен начал грузить чемоданы в багажник.

– Ну и что же стряслось с ней на этот раз? – скорее из вежливости, чем из любопытства, спросил он, между делом взглянув на Сорренсона.

– Понятия не имею! – ответил тот, с крайне растерянным видом пожав плечами. – Я спокойно ехал себе по Девятой авеню, как вдруг эта зараза подняла стрельбу и из нее повалил черный дым. Представляете? Это было просто неописуемо! Я приткнулся к обочине и начал судорожно соображать, что делать дальше, потому что поблизости не было даже бензоколонки, откуда есть шанс допроситься помощи. И тогда я просто поднял капот и решил дать ей остыть и очухаться. Ну, повертел еще кое-какие железяки в моторе. И разумеется, прочитал ей хорошую лекцию. – Для убедительности он снова погрозил машине пальцем. – В результате, как видите, мы достигли взаимопонимания, потому что сразу же после этого она завелась и как миленькая довезла меня к вам.

Фэй поцеловала его в щеку.

– Я никогда не сомневалась в ваших способностях, Джон. Вы всегда прекрасно ладили и с машинами, и с женщинами…

Сорренсон зарделся, обнял ее и пощекотал малышу подбородок. Потом предложил свою помощь Бену, но тот решительно замахал руками и наотрез отказался – он не мог позволить, чтобы их семидесятилетний друг перетаскивал такие тяжести.

Погрузка не заняла много времени, и уже через пару минут они ехали по 12-й улице.

– Ну, а теперь вы должны мне подробно все рассказать. Как вам понравилось путешествие, что вы видели интересного, где побывали? – потребовал Сорренсон.

Бен повернулся к жене и взял у нее малыша.

– Мне очень жаль, что все это время вас не было вместе с нами, – начала Фэй и, оборвала себя на полуслове, услышав сзади выстрел из выхлопной трубы. – Поездка оказалась на редкость увлекательной. Это просто фантастика!

– А я вам что говорил! Я и не сомневался, что вам понравится! – радостно воскликнул Сорренсон, оглядев супругов с отеческой гордостью.

– Да, вы оказались правы, – поддержал его Бен, неожиданно вспомнив, что именно Сорренсон посоветовал им совершить океанский круиз, когда они обсуждали проблему отдыха – куда ехать, как и на чем. – Вы знаете, мы с Фэй тут подумали и решили на будущий год снова отправиться на теплоходе по тому же маршруту, – добавил Бен и загадочно улыбнулся.

– Да-да, именно так, – подхватила Фэй, заметив его улыбку и решив тоже сделать старику приятное.

– Вы серьезно? Ну это просто великолепно! – Сорренсон был очень польщен, что сумел выбрать для супругов такой замечательный способ отдыха.

– Все было идеально, – продолжала Фэй. – Особенно погода и солнце.

– Я уж вижу, как вы «поджарились», – улыбнулся Сорренсон. – Оба просто чудесно выглядите. А ты. Бен, вообще исключительно Я прямо слов не нахожу.

Фэй, улыбнувшись, незаметно толкнула мужа локтем в бок.

Сорренсон откашлялся и обрушил на них целый поток вопросов. В ответ супруги, возбужденно перебивая друг друга, начали с восхищением рассказывать о своем отдыхе. Наконец, улучив момент, когда старик замешкался с очередным «а дальше?», Фэй опередила его и сама поинтересовалась, чем он сам занимался тут в их отсутствие в течение целых двух недель.

– У меня все по-прежнему, – вздохнул Сорренсон. – сворачивая на Бродвей и задев при этом край тротуара 74-й улицы. – Сначала несколько концертов Баха подряд, потом постоянные репетиции с квартетом – мы готовимся к летнему сезону… А еще успели записать пластинку. И я надеюсь, что вы сегодня будете в числе первых ее слушателей, потому что в честь вашего возвращения я решил организовать вечеринку. Там будут наши общие друзья. Как вы на это смотрите?

От неожиданности Бен чуть не поперхнулся. Ведь он-то рассчитывал сегодня пораньше лечь спать. Но так как именно Сорренсон посоветовал им ехать в этот круиз, а теперь еще встретил и успел уже пригласить всех друзей, ни о каком отказе не могло быть и речи, – Ну и как они поживают?

– спросил Бен, уже заметив их дом номер 69 по 89-й улице.

– Слава Богу, все живы-здоровы, – ответил Сорренсон, не сводя глаз с дороги. – А вчера Макс и Грейс Вудбриджи Даже давали обед по случая того, что Макс наконец-то начал собственное дело. Поставки сантехники или что-то в этом роде – я и сам толком не разобрался.

– А как Ральф Дженкинс? Уже вернулся из Европы? – подала голос Фэй.

Сорренсон кивнул.

– Да, несколько дней назад. Я, кстати, случайно встретил его в холле и сообщил, что вы сегодня возвращаетесь из круиза, а я в вашу честь устраиваю вечеринку, И пригласил его. А вы же знаете, каков он, этот самый Ральф Дженкинс?..

– Не совсем, – уклончиво ответил Бен, не понимая, на что именно намекает старик. Дело в том, что Дженкинс перебрался на их этаж всего лишь три месяца назад, и соседям пока не представлялось случая узнать друг друга поближе. К тому же Ральф был членом правления Международного Общества античного искусства, и по делам службы ему частенько приходилось ездить в Европу.

– О, это такой парень! – воскликнул Сорренсон. – Вы только намекните ему, что где-нибудь устраивается вечеринка, обед или просто будут давать коктейли, – и вы обязательно встретите его там.

Еще несколько минут Сорренсон медленно катил по улице, а потом свернул в боковой проезд и поставил машину под навес у десятиэтажного дома, в котором прожил уже целых двенадцать лет. Напоследок из глушителя прогремел еще один выстрел. Сорренсон сердито пробурчал что-то себе под нос, видимо, делая автомобилю строгое предупреждение по поводу его возмутительного поведения, и в очередной раз пригрозил в самом ближайшем будущем сдать свою колымагу в металлолом.

С помощью привратника Бея перетащил чемоданы в лифт. Следом в кабину вошли Сорренсон и Фэй с ребенком, и все вместе поехали на десятый этаж.

Квартира Сорренсона находилась сразу слева от лифта, а Бэрдеты жили напротив, по другую сторону холла. Всего в южном крыле здания на их этаже располагалось восемь квартир: кроме Бэрдетов и Сорренсона, здесь жили Лу Петросевич, Ральф Дженкинс, Дэниэл Батилль, мистер и миссис Вудбридж, еще в одной квартире обитали сразу две секретарши, а последнюю занимала пожилая монахиня, которую, правда, никто ни разу не видел, потому что она никогда не выходила из комнаты даже в коридор.

Войдя в комнату Бэрдетов, все тут же направились в прямоугольную гостиную, которая плавно переходила в столовую и заканчивалась просторной кухней. Бен не забыл дать привратнику чаевые, а потом перетащил весь багаж по коридору в спальню. Фэй зажгла верхний свет.

– Неужели за две недели может накопиться столько пыли? – изумилась Фэй, проведя ладонью по мебели.

– А ты как думала? – усмехнулся вернувшийся из спальни Бен, присаживаясь на диван. – Хорошо, что не больше. Здесь еще сравнительно чисто!..

Сорренсон согласно кивнул и напомнил, что если бы ему дали ключи и разрешили время от временя приходить сюда протирать пыль, как он и предлагал перед их отъездом, то сейчас квартира была бы просто в идеальном порядке.

– Я понимаю вас, Джон, – улыбнулась Фэй. – Но если бы мы разрешили вам делать для нас все, что вы предлагали, то у вас наверняка не осталось бы времени даже для репетиций в оркестре.

– Ну, в моем возрасте тратить время уже особенно не на что, – важно объявил Сорренсон и сел рядом с Беном. Бен дружески похлопал его по руке.

– Я ни за что не проболтаюсь об этом остальным членам вашего квартета, – доверительно сказал он.

– Да говорите им все, что заблагорассудится, Бен. Я разрешаю.

Бен и Сорренсон закурили сигары, а Фэй в это время уложила ребенка, потом быстро приготовила кофе и вернулась в гостиную с подносом. Сорренсон тут же предупредил ее, что ровно в час он должен ехать на очередную репетицию.

– Ну, тогда у вас остается еще ровно полчаса на то, чтобы посмотреть наши фотографии, – сообщила Фэй.

– Как? Вы успели проявить пленки?

– Нет. У нас был с собой «поляроид».

Пока они рассматривали снимки и восхищались чудными видами южных стран, стрелка часов приблизилась к половине второго. Заметив это, Сорренсон как ошпаренный вскочил с дивана, но на прощание не забыл дать указания относительно предстоящего вечера:

– Не вздумайте надевать никаких вечерних нарядов. У нас все будет по-домашнему. Кое-какая закуска, выпивка и, разумеется, музыка. Ровно в девять часов. И попрошу не опаздывать! А то получится очень неудобно, если почетные гости появятся как раз в тот момент, когда остальные уже все съедят.

Бен и Фэй проводили его до двери.

– Джон, неужели мы хоть раз к вам опаздывали? – укоризненно покачала головой Фэй.

– Нет… Но это с каждым может случиться в любой момент.

Фэй поцеловала Сорренсона в морщинистую щеку и поправила его свитер, чтобы он сидел на плечах поровнее.

– Как же я все-таки рад, что вы наконец вернулись, – признался старик.

– Возвращаться всегда приятно, – улыбнулся ему Бен. – Особенно, когда знаешь, что тебя ждут верные друзья.

Сорренсон залился краской и поспешил к лифту.

***

Вскоре после того, как ушел Сорренсон, Фэй выставила Бена за порог и разрешила ему делать «все что угодно вплоть до шести ноль-моль». Она решила, что заниматься разборкой вещей и наведением порядка в квартире будет гораздо удобней одной. Бен же постоянно шатался бы из комнаты в комнату и только замедлял бы этот процесс.

Собрав целую кучу белья, которое срочно нуждалось в стирке, она решила сегодня же вечером спуститься в прачечную в подвале и заложить его в машину, чтобы к утру все уже было готово. После того как квартира примяла божеский вид, Фэй одела малыша для прогулки и заодно решила пройтись по магазинам, чтобы купить на завтра свежих продуктов.

***

Когда на обратном пути Фэй с покупками поднялась в подъезд дома, из каморки вахтера навстречу ей вышел радостный Джо Бирок.

– Миссис Бэрдет! – воскликнул он со славянским акцентом, от которого ему так и не удалось отделаться, хотя он прожил в Нью-Йорке уже Бог знает сколько.

Фэй улыбнулась в ответ.

– Рада видеть вас, Джо. Они дружески обмялись.

– Джои!.. Мой любимый маленький Джои! – Бирок выхватил ребенка из рук ошеломленной мамаши и принялся тискать его и подбрасывать к потолку. Малышу, казалось, все это очень нравилось.

– Не хотите ли подняться со мной и выпить по чашечке кофе? – предложила Фэй. Бирок посмотрел на часы.

– Знаете, в пять часов я заступаю на смену… Но если речь идет о растворимом кофе, то у меня, пожалуй, найдется еще несколько минут.

– Договорились.

Войдя в квартиру Бэрдетов, Бирок тут же уселся с малышом в кресло и стал возиться с ним, ожидая, пока Фэй принесет кофе. Бирок был довольно крупным, широкоплечим мужчиной с огромными руками и крепкими мускулами. Джои рядом с ним выглядел совсем крошечным.

– Ну, Джо, что у нас нового? – спросила Фэй, вынося из кухни две дымящихся чашки.

– Да вроде ничего особенного, – начал Джо. – Кроме того.., что моя дочь родила сына.

– То есть у вас теперь внук? Ну это же замечательно! Джо виновато кивнул, словно уже сожалел о том, что начал говорить о своей личной жизни.

– Ох, Джо, вы даже не представляете, как я за вас рада! – не умолкала Фэй. – Ведь это ваш первый внук?

– Конечно. Неужели я выгляжу настолько старым, что может показаться, будто у меня целая куча внуков и внучек? – И они оба рассмеялись.

– Дочь назвала его Тоддом, – продолжал Бирок. – Тодд Мелинчек. Хорошее имя, правда?

– Просто чудесное! Когда у нас с Беном родился сын, мы тоже долго думали, как нам его назвать, и почти уже согласились, что назовем его Тоддом. Так что и наш Джон чуть не стал тезкой вашего внука.

– Неужели?

Фэй кивнула и улыбнулась.

– А где живет ваша дочь? – поинтересовалась она.

– На Лонг-Айленде.

– А муж у нее работает в городе?

– Нет… У него маленькая фабрика около дома. Он производит дамские свитера.

– Свитера? Это замечательное дело. Если бы у всех женщин в стране вкусы были похожи на мои, то ваш зять давно бы уже стал миллионером! Если, конечно, он им еще не стал, – поспешила добавить Фэй.

– Такая возможность не исключена, – согласился довольный Бирок. – Но дело ведь не в богатстве. Деньги, конечно, очень важная вещь, но не главное в жизни. Гораздо важнее, что он любит мою дочь и хорошо относится ко всей нашей семье. Вот это действительно многого стоит.

– Да. Я полностью с вами согласна, – кивнула Фэй, Бирок не спеша отпил еще глоток кофе.

– Ax, да! Чуть не забыла, – вдруг спохватилась Фэй и вскочила с дивана, бросившись в спальню. – Мы ведь кое-что привезли вам из нашего путешествия. бирок открыл было рот, собираясь запротестовать или сослаться на то, что ему пора уже заступать на службу, но Фэй моментально вернулась назад. – Мы с Беном просто не могли удержаться, увидев вот это… А вы ведь всегда были к нам так добры и внимательны!

С этими словами она протянула ему завернутую коробку. Джо аккуратно принял подарок и поднес сверток к уху.

– Не тикает, – заметил он.

– А вы откройте!

Джо развернул цветастую бумажную обертку. Под ней оказалась деревянная шкатулка длиной около десяти дюймов. Он приподнял крышку, и глаза его засияли от радости.

– Вам не надо было так тратиться!.. – укоризненно начал он и достал из шкатулки великолепную трубку ручной работы.

– Мы же хорошо помним, что вы просто сходите с ума по трубкам, – защебетала Фэй. – А эта – самая красивая, какую мы только сумели отыскать.

Бирок положил мундштук в рот, покачал головой, а потом так же аккуратно убрал трубку назад в футляр и Нежно обнял Фэй.

– Я буду держать ее на самом видном месте за моей конторкой, чтобы все проходящие завидовали, а сам я мог бы постоянно любоваться ею.

Вскоре после этого Бирок ушел. Все еще улыбаясь, Фэй заперла за ним дверь и вернулась на кухню разбирать продукты, довольная тем, что подарок пришелся Джо по душе.

***

Бен вернулся домой ровно в шесть. По пути он задержался немного внизу и поболтал с сияющим Бироком, а потом поднялся наверх и постучал в дверь квартиры Макса Вудбриджа. На стук вышла Грейс Вудбридж – маленькая седая женщина лет пятидесяти, одетая, как всегда, в одну из своих любимых шелковых блузок с вышивкой и длинную юбку.

– Бен, как я рада вас видеть! – закричала она на весь коридор, держа в руках сковородку с дымящимися кукурузными оладьями. – Макс, к нам Бен пожаловал! – сообщила она мужу, обернувшись в прихожую. Из столовой показался Макс Вудбридж.

– Бен, мальчик мой! – обрадовался он, заспешив к двери. – Как хорошо, что вы уже вернулись!

Бен улыбнулся.

– Я зашел просто поздороваться и поблагодарить за то, что вы все это время так прилежно поливали наши цветы.

– Даже не напоминай об этом! – запротестовала Грейс. – Лично мне это просто доставляло удовольствие. А кроме того, Фэй уже опередила тебя и успела поблагодарить нас чуть раньше. Ну, проходи, садись. И отведай-ка моих кукурузных оладьев. Ты ведь, как я помню, их обожаешь?

– В самом деле, это мое любимое блюдо, – смущенно согласился Бен. – Но я тут заскочил в магазин деликатесов и там уже перехватил кое-чего.

– Ну хоть кусочек!

– А вы принесите их к Сорренсону, там все вместе и попробуем, идет? – предложил он. – Так я и пеку их специально для этой вечеринки, – с негодованием фыркнула Грейс.

Макс Вудбридж улыбнулся, провел рукой по своим седеющим волосам и затянул потуже пояс на длинном банном халате.

– Бен, а вы точно уверены, что не хотели нас ни о чем попросить? – спросил Макс.

– Абсолютно. Я же объяснил, что забежал всего на секуидочку, чтобы поздороваться.

– Хорошо. И все же: если вы вдруг вспомните, что забыли что-то сказать, обязательно возвращайтесь. Вы же знаете – мы всегда дома. А если что-то придет вам в голову уже вечером, тогда…

– Тогда в квартире Сорренсона. Ровно в девять часов. И никаких опозданий. Спасибо, это я тоже помню, – улыбнулся Бен.

– Добрый старина Сорренсон, – произнес Маке Вудбридж и дружелюбно рассмеялся. – Умеет делать людям приятное, верно ведь?

– Да, именно так, – подтвердил Бен.

***

Когда Бэрдет добрался наконец до своей квартиры, он застал Фэй спящей прямо на диване в гостиной. Рядом с ней на журнальном столике стоял полупустой стакан сухого вина.

Бен аккуратно поднял жену, перенес ее в спальню и уложил на кровать. Потом вернулся в гостиную, взял продуктовую сумку и вытащил от туда распятие. Решив все же не выбрасывать его, он выдвинул ящик письменного стола и положил крест под стопку бумаг. Вернувшись в спальню, он разделся, кинул одежду на туалетный столик, поцеловал сынишку, который мирно сопел в своей колыбельке, а потом лег рядом с женой и сразу же погрузился в сон.

Глава 3

Ральф Дженкинс рассказывал гостям о всяких забавных случаях из его недавней европейской поездки, когда Джон Сорренсон открыл дверь и сообщил, что наконец-то явились виновники торжества – Бен и Фэй.

– Вы опоздали на целых полчаса! – с упреком произнес он и осуждающе покачал головой.

– Простите нас, – виновато опустила глаза Фэй. – Но мы с Беном прилегли буквально на минутку, и тут же заснули… Да так, что не услышали даже будильника.

Сорренсон ничего не смог возразить Против такого чистосердечного признания.

– Что же тут удивительного? – примирительно улыбнулся Дженкинс, поправляя очки с толстыми бифокальными стеклами. – Люди только что вернулись из утомительного двухнедельного путешествия, и вы хотите, чтобы они в первый же вечер, не отдохнувши как следует, резвились и прыгали, переполненные энергией?

– И правда, Джон, – заступился за Бэрдетов Макс Вудбридж. – А потом, если бы им и в самом деле захотелось опоздать немного, так ведь это же в конце концов их исконное право…

– Но вы ведь знаете… – начал Сорренсон.

– Ничего я не знаю и не желаю знать, – перебила старика Грей Вудбридж.

Сорренсон только покачал головой, поправил галстук и засмеялся, признавая свое полное поражение. Особенно забавно это смотрелось из-за того, что на нем сейчас был невероятной расцветки костюм, а на ногах, – если только зрение не обманывало Бена, – один коричневый ботинок и один черный. Но ведь это же был Джон Сорренсон – музыкант, принципиально покупающий всю одежду только на распродажах случайных вещей. Но тем не менее его внешний вид не производил удручающего впечатления, хоть он и находился сейчас рядом с безупречно одетым Ральфом Дженкинсом.

– Не хотите ли вина? – предложил Бену и Фэй Дэниэл Батилль, высоко подняв вверх обе руки, в которых крепко держал по бутылке.

– Мне белого, – сказала Фэй. – А тебе тоже? – Бен согласно кивнул. – Тогда два бокала белого.

Батилль учился на юридическом факультете, а по вечерам подрабатывал барменом и сейчас с профессиональной ловкостью наполнил супругам бокалы.

– Вино и музыка! – объявил Сорренсон, направляясь к проигрывателю.

– Поставьте что-нибудь мелодичное, – попросила одна из соседок-секретарш.

– Есть как раз такая пластинка. – Сорренсон отыскал ее среди груды других на диване и поставил на диск проигрывателя, переключив скорость вращения на сорок пять оборотов в минуту. – Это ранний Синатра! – с гордостью сообщил он.

– А кто такой Синатра? – тут же спросила вторая секретарша с выражением искреннего недоумения на лице.

Все засмеялись и начали наперебой предлагать тосты, а потом разбрелись по гостиной, уставленной разномастной мебелью, множеством безделушек и разным старьем, купленным, разумеется, на распродажах. Смех постепенно становился все громче.

– Вы, кажется, недавно побывали в Европе? – обратился Бен к Ральфу Дженкинсу после того, как Батилль снова наполнил гостям бокалы, а на пластинке отзвучали последние аккорды.

– Да. Это была деловая поездка… – Дженкинсу стукнуло уже шестьдесят, но он до сих пор не смог отделаться ни от официальной манеры разговаривать, ни от легкого акцента, который, правда, Бен никак не мог определить. Сам Дженкинс утверждал, что он родом из Баварии, но его акцент почему-то не походил на немецкий.

– Мои коллеги и я, – продолжал Дженкинс, – начали работу в Англии, а заканчивать поиски пришлось в Стамбуле. Мы пытались обнаружить какие-либо предметы старины, относящиеся к периоду правления династии Бурбонов, но, увы, не нашли ничего интересного. Однако нам удалось собрать кое-какую информацию о том, в каком направлении следует продолжать наши поиски, и уж в следующем месяце, когда мне снова придется ехать в Европу, я уверен, что сразу выйду на нужный след. Нет сомнений.

– Выходит, эта поездка все-таки не принесла вам стопроцентного разочарования?

– Что вы! Конечно, нет. К тому же я рад любому случаю побывать в Европе просто потому, что это чудесная возможность посмотреть мир, приобрести себе новых друзей…

Бен улыбнулся.

– Что ж, Ральф, такие путешествия, как я вижу, идут вам на пользу: вы прекрасно выглядите – отдохнувшим и полным жизни.

–  – И вы тоже, – не замедлил ответить Дженкинс. – Но знаете, дома все равно как-то лучше. А кроме того, сейчас мне предстоит здесь масса работы: надо написать статью для журнала «Лейдиз хоум джорнел» и начать, наконец, книгу об искусстве Золотого века. – Вдруг он улыбнулся, будто вспомнив о чем-то. – А как подвигается ваш собственный роман?

– Ужасно.

– Вот как?

– Да. Представляете, во время круиза я не написал ни единой строчки!

Тут из кухни появился Сорренсон, неся в руках огромное блюдо со всевозможными бутербродами, которые тут же начал предлагать всем подряд, и гости охотно разобрали их за считанные секунды. Бен и Дженкинс подошли к незадернутому окну. Дженкинс задумчиво посмотрел на улицу и надолго замолчал.

– Ну и что вы думаете по поводу этой стройки? – наконец спросил он после затянувшейся паузы.

Бен тоже выглянул в окно. Прямо напротив их дома был вырыт глубокий прямоугольный котлован, обнесенный деревянным забором. Он видел его и раньше, но не интересовался стройкой, считая, что здесь скорее всего вырастет очередной многоэтажный жилой дом.

– А что здесь будет? – насторожился Бен.

– Как? Вы разве не знаете?

– Нет. Откуда мне об этом знать?

– А по-моему, я как раз перед вашим отъездом говорил об этом.

– Ни слова, смею вас уверить. Дженкинс понимающе кивнул.

– Ну, тогда слушайте сейчас. Управление нью-йоркской епархии решило выстроить здесь новый кафедральный собор.

В эту минуту к ним присоединились Дэниэл Батилль и Джон Сорренсон.

– Мы как раз говорим о соборе святого Симона, – пояснил Дженкинс, чтобы все были в курсе дела. – Кстати, очень многие, живущие по соседству, не выражают радости по этому поводу.

– Да. И я – один из них, – со всей прямотой заявил Сорренсон. – Я не желаю, чтобы шпиль этого собора загораживал вид из моего окна.

– А может быть, стоит что-нибудь предпринять; чтобы помешать этому строительству? – без особой уверенности предложил Бен.

Но Дженкинс только грустно покачал головой.

– Видите ли, незадолго до того, как отправиться по делам в Европу, я уже пытался кое-что выяснить. Для этого я связался с канцелярией архиепископа, но все оказалось пустой тратой времени. Потом я справился об этом строительстве у городских властей, и мне любезно ответили, что епархия действует в соответствии с существующим законодательством. Тогда я стал наводить всевозможные справки в Налоговом Управлении и только там сумел выяснить, что эта земля была передана Церкви еще пятьдесят лет назад. Причем не только тот участок, где возводится сейчас этот собор, но и весь прилегающий квартал, включая землю, на которой стоит наш с вами дом. – Он замолчал и оглядел окружающих, ожидая их реакции. Все молчали. Тогда Дженкинс продолжил: – Кроме всего прочего, я обнаружил также, что корпорация «Эквити», которой мы платим ренту, принадлежит.., кому бы вы думали? Правильно. Католической церкви. Причем на все сто процентов. – Как? Вот этот наш с вами дом принадлежит Церкви? – изумился Сорренсон.

– Да, – простодушно улыбнулся Дженкинс.

– Мне это совсем не по душе, – признался старик.

– Интересно, что же вы теперь собираетесь делать? – усмехнулся Бен. – Немедленно съезжать отсюда?

– Пока не знаю, – вздохнул Сорренсон. – Но только все это мне начинает уже серьезно не нравиться, – Джон! – вступил в разговор Макс Вудбридж. – Вы не понимаете своего счастья. Ведь может статься, что это и есть единственный путь к спасению. Предположим, мы останемся здесь. А когда наступит наш черед покидать этот мир, мы просто войдем в лифт и отправимся на нем прямо в рай!

– Не вижу здесь ничего смешного! – вспыхнул Сорренсон.

И Бен, едва оглянувшись на него, понял, что вся обида и возмущение старика идут от чистого сердца. Нет, этот человек не умел притворяться. Но, с другой стороны, стоит ли так расстраиваться, что этим домом владеет Управление местной епархии. В конце концов какая разница?

– А может быть, этот факт и объясняет, почему на нашем этаже в квартире 10-С живет эта таинственная подруга? – усмехнулся Батилль.

– Не исключено, – кивнул Дженкинс, подхватывая тему. – Конечно, должна быть какая-то связь между Церковью и монахиней, которую Церковь содержит. Тут все вполне логично.

Грейс Вудбридж, которая все это время лишь молча прислушивалась к разговору, теперь решилась высказаться сама. И ее сообщение тут же привлекло всеобщее внимание.

– Мне рассказывали, – начала она, – что эта монахиня была схвачена коммунистами во время событий в Бенгрии в 1956 году. Тогда она служила в Будапештской епархии, но большую часть своего времени посвящала организации антикоммунистических выступлений. И как только в Бенгрию ввели советские войска, Она была арестована КГБ и подвергнута жестоким пыткам. Ватикан начал переговоры об ее освобождении, вскоре монахиня оказалась здесь. На родине ее до сих пор помнят как мученицу. – Грейс выдержала паузу и покачала головой. – Но КГБ окончательно подорвал ее здоровье. И теперь она полностью парализована, ничего не слышит, не видит и не говорит. Она навечно прикована к своему стулу у окна комнаты.

– Неужели все это правда? – ужаснулся Бен. Грейс неопределенно пожала плечами.

– Я не могу гарантировать это на сто процентов, но именно так мне рассказывали.

– Интересно, кто же? – осведомился Дженкинс.

– Иммигрант из Бенгрии, Ян Надь. Он жил здесь на пятом этаже, помните? Так вот он сказал, что поддерживал связь с этой монахиней, когда пытался выехать в Америку.

– Занятная история, – подытожил Сорренсон. – Правда, я не стал бы особенно верить подобным россказням.

– Отчего же? – удивился Ральф Дженкинс.

– Да оттого, что Ян Надь был душевнобольным. Или, попросту говоря, психом. Он страдал шизофренией и мог наплести черт-те что.

Дженкинс загадочно улыбнулся.

– Старая монахиня. Парализованная, слепая, глухая, немая. Постоянно сидит у окна в своей комнате. Никогда не двигается, никогда не выходит за пределы квартиры. И никто ее не навещает. То есть никаких видимых признаков жизни. Я уверен, что и в менее просвещенном обществе, чем наше, такая личность породила бы самые невероятные слухи или даже легенды. – Он натянуто улыбнулся. – Еще один граф Дракула. Вернее, на этот раз уже графиня. Звучит вполне интригующе.

Фэй зябко обхватила плечи руками. Ее начала бить мелкая дрожь – Ральф… От ваших слов у меня просто мурашки по всему телу.

– Да что вы, Фэй! Успокойтесь. Я ведь просто фантазирую. А на самом деле уверен, что она всего лишь симпатичная пожилая дама.

– Симпатичная дама? – Сорренсон скептически покачал головой. – Что-то я в этом сильно сомневаюсь… И еще мне почему-то кажется, что нам надо постараться выяснить поточнее, кто она такая и что из себя представляет.

Фэй бросила на него встревоженный взгляд.

– Джон, я думаю, всем будет только лучше, если мы как можно скорее забудем о ней и оставим ее в покое.

– А почему, собственно? – с вызовом хмыкнул Бен.

– Не знаю. Просто у меня такое предчувствие… С тех пор как мы сюда переехали, я изо всех сил стараюсь забыть, что по соседству с нами живет эта монахиня, и ваша спальня находится как раз за стеной ее комнаты, где она постоянно сидит. Меня это всегда нервировало. И вот еще что, Бен: когда мы вернулись сегодня утром, я ощутила на себе ее взгляд. Я никогда не чувствовала этого раньше и не знаю, что сегодня произошло, но я явно ощущала на себе ее взгляд!

Дженкинс включил в гостиной еще одну лампу, чтобы стало повеселее, и бодро Произнес:

– Знаете что, друзья? Я думаю, нам давно пора сменить тему разговора.

– Неплохая мысль, – поддержал его Бен, надеясь, что присутствующих еще не успела до конца захватить идея начать охоту на ведьм. Но ведь эта старая монахиня жила в их доме уже очень долго, и за это время ничего плохого в здании не случилось. Поэтому никому и в голову не приходило, что с ней может быть связано что-то зловещее.

Сорренсон подошел к проигрывателю и поставил новый диск с записью его струнного квартета. И квартира, в которой воцарилась было напряженная тишина, вновь наполнилась звуками жизни.

Бен подошел к Дженкинсу, который по-прежнему с отрешенным видом стоял у окна.

– О чем замечтались? – окликнул его Бен. И тут же заметил, что из другого конца комнаты за ними» любопытством наблюдает Фэй.