Текст книги "Страж-2"

Автор книги: Джеффри Конвиц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

Глава 11

В начале четвертого утра Бен вылез из люка на крыше и двинулся в сторону фасада здания.

– Мы здесь, – раздался из темноты чей-то голос. Бен напряг зрение, но все равно разглядеть ничего не смог. Ему казалось, что с таким же успехом он мог бы всматриваться в черную дыру.

– Мистер Бэрдет! – снова окликнул его кто-то сзади. Он оглянулся и только теперь заметил двух мужчин в спортивных тапочках и черных комбинезонах, которые шли ему прямо навстречу.

– Простите, я немного опоздал, – извинился Бен.

– Ерунда, – отмахнулся Зеленский – бригадир высотников в строительной компании «Уайгатч-9». – Познакомьтесь – это Фил Тэрнер.

Бен кивнул второму мужчине, тот улыбнулся и поправил лыжную шапочку, поглубже натянув ее на уши.

– Люлька готова? – осведомился Бен. Зеленский довольно кивнул.

– Да, мы подвесили ее еще днем. – Как же вы прошли в дом? – удивился Бен. – Вас никто не остановил?

– Даже не пытался. Мы сказали привратнику, что управляющий заказал нам кое-какие работы, и нас впустили без разговоров. Бен подошел к самому краю крыши и посмотрел вниз. Люлька висела прямо перед ним на расстоянии примерно трех футов. Он пощупал крюки, и они показались ему довольно надежными.

– А вы уверены, что эта конструкция выдержит нас троих? – спросил он.

Зеленский только рассмеялся в ответ.

– Послушайте, мистер Бэрдет, нам приходится делать это каждый рабочий день. Неужели мы стали бы рисковать своей жизнью, как вы считаете?.. Каждую неделю мы тщательно проверяем всю систему. Канаты, блоки, крепеж. Короче, все до мелочей. – Он улыбнулся и ловко перелез через невысокое ограждение крыши, оказавшись в люльке, Тэрнер еще раз проверил крепление и последовал за своим напарником.

– Мистер Бэрдет, не делайте никаких резких движений, – посоветовал Тэрнер. – Представьте себе, что вам предстоит сейчас залезть в теплую ванную, и действуйте.

– Понял, – коротко ответил Бен и перелез через ограждение.

Зеленский и Тэрнер подхватили его и помогли устроиться в люльке, которая немного покачнулась под тяжестью его тела.

– Не волнуйтесь, – успокоил его Зеленский. – Мы все сделаем сами. Спуститься надо всего на несколько футов – это пустячное дело не займет и минуты.

Напарники разошлись по разным концам люльки и принялись тянуть за канаты, заставляя платформу медленно ползти вниз.

– Знаете что, мистер Бэрдет, – заговорил вдруг Зеленский. – Я, конечно, не очень любопытный человек и не хочу навлекать на себя лишние неприятности, но скажу вам, что это самое сумасшедшее предприятие, в котором мне приходилось участвовать. Я видел вашу монахиню в окне и думаю, что она не очень-то обрадуется нашей затее.

– Успокойтесь. Она глухая, немая, слепая, и к тому Же полностью парализована.

– Все равно…

– И потише, пожалуйста, – предупредил Бен. Люлька доползла до верхнего края окна монахини.

– Теперь помедленней, – шепотом скомандовал Зеленский.

– Все в порядке, – кивнул Тэрнер, крепко держась за канат руками в толстых прорезиненных перчатках.

Бен встал на колени и прижал ладони к стеклу. Вот появилась кружевная занавеска, потом лицо и фигура сидящей женщины. Но даже вблизи он не мог как следует разглядеть ее – слишком уж темно было на улице и за окном.

– Закрепляй! – отдал команду Зеленским. Тэрнер укрепил канат со своей стороны и кивнул, давая понять, что все сделано, после чего остался на месте. Зеленский же, зафиксировав канат на своем конце люльки, подошел к Бену и заглянул в окно.

– Спятить можно от всего этого, – вздохнул он и недовольно покачал головой. – Старая баба с распятием у окна… На вашем месте я не стал бы даже близко подходить к ней.

– Я ценю вашу заботу о моей персоне, мистер Зеленский, – ответил Бен.

– Но как мне помнится, я плачу деньги за вашу работу, а не за лекции, которые вы тут вздумали мне читать. Это ясно?

– Конечно. Уже молчу.

Порыв ветра неожиданно качнул люльку, и Бен судорожно вцепился в перила. Зеленский не смог сдержать смеха.

– Да успокойтесь вы, мистер Бэрдет! Ничего с вами не случится.

– Помогите-ка лучше поднять раму. Надо открыть окно.

Некоторое время они безуспешно пытались сделать это, потом Бен еще раз внимательно осмотрел его и снова опустился на колени.

Странно. Замок открыт. Наверное, просто раму где-то заело.

Зеленский достал из кармана пару отверток, дал одну Бену, они воткнули инструмент под нижний край рамы и стали расковыривать присохший к ней слой грубой фасадной краски. Потом Бен снова попробовал поднять раму, и на этот раз она поддалась. Еще несколько движений отвертками – и окно, наконец, послушно открылось.

Бен отодвинул в сторону тюлевую занавеску.

– О Господи! – ахнул он и едва сдержал крик, готовый в любую секунду слететь с его губ.

Женщина представляла собой самое уродливое создание, какое ему только доводилось встречать. Высохшая, вся в трещинах кожа, вздутые вены на шее и руках, распухшие сосуды на лбу и глубокие морщины, избороздившие каждый дюйм ее тела. Спутанные седые волосы напоминали ком заплесневелой паутины, а глаза были затянуты плотными бельмами катаракты.

Одета старуха была в черную монашескую робу. На костлявых руках бугрились страшные окостенелые мозоли, а нестриженые ногти угрожающе торчали в разные стороны. И если она еще дышала, это было очень трудно заметить.

– Эй! У нас, кажется, начинаются неприятности… – содрогнулся Зеленский, напряженно прислушиваясь к глухим щелчкам наверху.

– Что там стряслось? – прошептал Тэрнер со своего конца люльки.

– Ничего. Оставайся пока на месте. – Он повернулся к Бену. – Знаете что, давайте-ка побыстрее сматывать удочки. Что-то не нравится мне все это…

– Но я сделаю все очень быстро. Прошу вас!

Бен вынул из кармана стеклянный стакан, обернутый носовым платком, и попробовал высвободить руку монахини. Но та сжимала крест с такой силой, словно успела уже прирасти к нему. Бену пришлось просить помощи у Зеленского. Тот нехотя потянул монахиню за руку, и наконец ее левая ладонь соскользнула с металла, Бен расправил пальцы старухи, аккуратно прижал к ним стакан, чтобы остались все отпечатки, а потом снова завернул его в платок и бережно положил в карман.

Неожиданно поднявшийся ветер начал угрожающе раскачивать люльку перед окном.

– Все. Поднимаемся, – сказал Зеленский тоном, не терпящим возражений.

– Ну, еще секунду! – взмолился Бен, доставая фотоаппарат.

– Вверх! – скомандовал Зеленский Тэрнеру.

Тот начал медленно тянуть канат.

Бен наскоро Остановил выдержку и стал щелкать затвором, пытаясь запечатлеть монахиню как можно большее число раз.

–  – Вверх! – что есть сил закричал Зеленский и, рванувшись на свой конец люльки, всем телом повис на канате Тэрнер продолжал тянуть свой край люльки вверх – Ну, теперь держитесь покрепче, мистер Бэрдет, – предупредил Зеленский. Но тот, казалось, не слышал его, а продолжал, как сумасшедший, делать снимок за снимком Очередной порыв ветра теперь уже чуть не перевернул всю платформу, и только тогда Бен поспешно сунул фотоаппарат в карман.

– Ладно, поднимаемся, – сдался он. – Только надо же закрыть окно…

– Да к черту окно! Вы что, не соображаете? Мы же сейчас разобьемся! – орал на него Зеленский.

Вдруг Тэрнер указал куда-то наверх.

– Смотрите!

Бен и Зеленский одновременно посмотрели туда, куда указывал Тэрнер.

– Канаты! – закричал бригадир. Правая подвеска на глазах стала ослабевать, будто подрезанная.

– Господи! – Бен покрылся холодным потом. Люлька угрожающе накренилась, прижавшись поручнями % стене дома. Бен вцепился в свободный конец каната.

– Не поможет! – выкрикнул Тэрнер и осторожно двинулся к центру платформы. – Надо прыгать в окно!

Зеленский ухватился за нижний край рамы. Тэрнер едва успел уцепиться за подоконник. А Бен не удержался на ногах и упал. Фотоаппарат вывалился у него из кармана и отъехал к самому краю люльки. Но он пополз за ним и, дотянувшись рукой, сунул его за пазуху.

В это время Тэрнер уже ввалился через окно в квартиру монахини.

– Ребята, скорее! – нервно кричал он.

Зеленский подтянулся и, весь взмыленный, тоже запрыгнул в комнату. Один канат уже лопнул. Крепко держась за край люльки, Бен, дюйм за дюймом, двинулся к распахнутому окну.

Зеленский и Тэрнер высунулись по пояс, пытаясь схватить Бена за куртку и втащить в проклятую квартиру.

Мир перед глазами Бена перевернулся, и теперь он висел над улицей вниз головой. Казалось, асфальт сейчас врежется ему в лоб. А там, наверху, было слышно, как один за другим лопаются канаты.

Наконец порвался последний канат с правой стороны, платформа стала уходить у него из-под ног и повисла вертикально. Теперь она держалась лишь на остатках левой подвески. Откуда-то неслись крики, но Бен их уже не слышал. Он вцепился в последний спасательный канат на высоте десяти этажей над землей.

– Попробуйте раскачаться! – крикнул ему Зеленский. Бен попробовал лезть по канату вверх, но он был слишком тонким и впивался ему в ладони, разрывая их в кровь. А тело, казалось, становилось тяжелей с каждой секундой, будто наливалось свинцом.

Ветер беспощадно хлестал в лицо. Он в ужасе смотрел то вниз, то наверх и видел, что последний канат тоже начинает ослабевать.

– Помогите! – взмолился Бен. , Но ни Зеленский, ни Тэрнер уже ничего не смогли сделать.

– Подтягивайтесь! – кричал над годовой Зеленский. – Сильнее!

Бен сжал канат с такой силой, что на глаза навернулись слезы. А внизу под собой он увидел, как в квартире у Вудбриджей зажегся свет.

Наконец последний крепежный блок развалился и платформа с диким лязгом грохнулась оземь, пролетев все девять этажей.

В квартирах стали зажигать свет.

Бен с выпученными от ужаса глазами начал раскачиваться на последнем канате, как Тарзан на лиане. Зеленский и Тэрнер тянули руки, пытаясь схватить его. Наконец Бен качнулся так сильно, что буквально влетел в объятия Зеленского и вместе с ним повалился на пол в квартире монахини. Он был не в силах пошевелиться; все его тело тут же беспомощно обмякло, и начала бить крупная дрожь.

В квартире было темно, но Бен заметил, что кроме стула, на котором сидела монахиня, никакой другой мебели здесь вообще нет.

Зеленский и Тэрнер, отдуваясь, привалились к стене. Из-за закрытой входной двери слышались голоса сбежавшихся на шум соседей. Бен узнал голос Сорренсона, потом Дэниэла Баттиля и одной из секретарш.

От того, что могло случиться минуту назад, у Бена перехватило дыхание. Еще один дюйм, еще несколько секунд – и сам был бы уже мертв. – Если не ошибаюсь, вы уверяли меня, что канаты проверены и надежно закреплены, – сердито проворчал он. Зеленский закашлялся.

– Все правильно. И они совсем новые – куплены меньше месяца назад. И пользовались-то мы ими всего, раз десять, не больше… Я могу еще допустить, что один канат по какой-то дикой случайности мог порваться. Но чтобы все четыре?!

– А может быть, их специально кто-то подрезал? – прищурился Бен.

– Исключено. Они хранятся у нас под замком. И к тому же, перед тем как отправиться сюда, мы их еще раз проверили. Все было нормально.

Бен оглядел комнату. Сейчас он видел перед собой только сгорбленную спину монахини, которая зловещей тенью возвышалась над ним, словно тягостное видение из кошмарного сна.

– Но ведь что-то же заставило эти веревки порваться! – с отчаянием в голосе выпалил он.

– А почему бы вам не спросить об этом у самой монахини? – огрызнулся Зеленский. – Я ведь предупреждал, что ей вряд ли понравится наша затея. Да вы только посмотрите на нее! Неужели вы думаете, что это нормальный живой человек, а? Ну, если так, то вы просто сошли с ума. Это кто угодно, только не человек. Я не знаю, откуда и как она появилась здесь, но мне ясно одно: я не хочу больше участвовать в этом деле. – С этими словами он поднялся с пола, помог встать Тэрнеру и пошел к двери. Шум в коридоре к этому времени уже окончательно стих.

– Теперь она в вашем полном распоряжении, мистер Бэрдет, – на прощанье сказал Зеленский. – Но позвольте дать вам один совет… Как-никак это приключение стоило мне новой люльки…

–  – Я возмещу убытки, – прервал его Бен.

– ..и чуть не закончилось для всех нас трагически. И если после этого вы будете продолжать свои авантюры в том же духе, то я должен сказать вам, что вы настоящий псих.

Зеленский открыл замок, вытолкал в коридор Тернера, потом вышел сам и захлопнул за собой дверь.

Бен остался в комнате наедине с сестрой Терезой. Проверив фотоаппарат и убедившись, что тот на месте, – он слегка успокоился. На месте был и стакан. И камера, и стакан каким-то непостижимым образом уцелели.

Бен осторожно шагнул к монахине и вдруг замер как вкопанный. Только теперь до него дошло, что распятие, которое она держала в руках, было точной копией того, что лежало сейчас в его собственном письменном столе под бумагами.

Бен почувствовал, как вокруг сгущается темнота, и внезапно его охватило тревожное ощущение безысходности, замкнутости пространства, которое часто испытывают страдающие клаустрофобией

. Что-то будто мешало ему подойти к монахине ближе, словно между ними возник незримый барьер.

– Что вам нужно от нас? – жутким голосом спросил он старуху.

Она молчала. Бен попятился к двери, и с тяжелым стоном закрыл глаза. Как ему хотелось бы, чтобы эта дьявольская фигура сейчас исчезла!..

Потом он открыл дверь и выскользнул в коридор.

***

Бен вытер пот со лба и продолжил рассказ:

– Ты представляешь, когда я вернулся домой, Фэй мирно спала. Шум и грохот даже не разбудили ее, хотя все остальные соседи тут же повскакивали с постелей. Например, утром, выходя из дому, я встретился у подъезда с Дэниэлом Баттилем – он тоже с нашего этажа, – и он был сильно удивлен, когда я, сказал, что Фэй никакого шума ночью не слышала… Потом я оставил ее с сыном в парке, а сам вот пришел к тебе. Ну, как идут дела?

– Прекрасно, батенька, – ответил Виктор Рубцевич, проворно обрабатывая стакан под косыми лучами настольной лампы. – Думаю, через минуту уже будут первые результаты.

Бен смотрел, как он водит по стеклу магнитной кистью с налипшей на нее гроздью мелкого железного порошка.

Он познакомился с Виком в спортивном клубе. Это был крупнейший специалист по дактилоскопии во всей нью-йоркской полиции. И хотя он уже несколько лет не работал там, а содержал теперь небольшой ресторанчик в Гринвич Вилледж, он не успел еще растерять былых навыков. – Значит, так и не удалось выяснить, почему лопнули все канаты? – озабоченно покачал головой Вик.

– Не удалось, – вздохнул Бен и прислонился плечом к стенаыфошечного кабинета, в котором они сейчас находились. – Наверное, они были с каким-то браком.

Рубцевич кивнул.

– И все равно я не могу представить себе, что заставило тебя пойти на такой риск.

Бен поднял брови и развел руками.

– Вик, к сожалению, пока что не могу тебе всего рассказать, так что поверь уж мне на слово, что все это для меня очень важно. Договорились?

– Ну, разумеется! Я и не собирался вмешиваться. Вик еще несколько минут занимался стаканом, окуривая его парами йода и внимательно осматривая на свет, а потом наконец повернулся и вручил стакан Бену.

– Прими мои поздравления, – сказал он. – Ты прошел сквозь огонь и воду напрасно. Никаких отпечатков здесь нет.

– Как это нет? – изумился Бен. – Я же плотно прижимал пальцы, чуть не изо всей силы!

– Очертания пальцев есть, но внутри – пусто, никаких папиллярных узоров. – Ничего не понимаю, – растерялся Бен.

– Я и сам пока понять не могу. – Рубцевич пожал плечами. – Но это именно так.

– Проклятье! – Бен в сердцах стукнул кулаком по столу.

– Ну и что ты теперь собираешься делать? – поинтересовался Вик.

– Угостить тебя обедом, чтобы хоть как-то компенсировать твои труды и потраченное время.

– Ты лучше пригласи свою жену в ресторан, когда ей станет немного лучше. Впрочем, я имел в виду не себя, а эту монахиню. Что ты с ней собираешься делать дальше?

Бен лишь замотал головой и как-то натянуто улыбнулся.

– Понятия не имею! – произнес он.

***

Расставшись с Рубцевичем, Бен наскоро выпил кофе в ближайшей закусочной и на такси отправился в театральный район города, попросив водителя остановиться на 47-й улице перед фотолабораторией «Техниколор».

Его уже ждал специалист по обработке пленок, с которым он договорился заранее по телефону. Взяв у Бена кассету, он попросил его подождать немного, объяснив, что дело это не такое уж скорое.

Бен сел в кресло в холле, взял с журнального столика свежую «Дейли Ньюс» и погрузился в чтение. Прервался он всего один раз, чтобы позвонить домой и сообщить Фэй, что он вернется приблизительно через час. А спустя минут пять после этого к нему уже вышел улыбающийся лаборант.

– Все готово, – объявил он и протянул Бену несколько снимков, не удержавшись от комментария: – Обалденная старушенция!..

Бен кивнул и стал внимательно разглядывать фотографии.

– Все вышло просто великолепно! – похвалил он лаборанта и одобрительно хлопнул его по плечу. – Как раз то, что нужно.

– Где же вы нашли такую каргу? – полюбопытствовал лаборант.

– Она моя соседка, – весело отозвался Бен. – Послушайте, а не могли бы вы оказать мне еще одну услугу?

– С радостью, если это в моих силах.

– Можно оставить у вас негативы на сохранение? А то если я вдруг потеряю эти снимки, мне понадобится сделать такие же еще раз. А монахиня уже вряд ли согласится позировать по новой. Я и первый-то раз ее слишком долго уламывал…

– Понимаю. Ну, а почему бы и нет?.. Вы вполне можете оставить негатив здесь, в лаборатории. А когда он будет вам нужен, вы мне позвоните.

– Договорились.

Бен поблагодарил его, расплатился и вышел на улицу. На углу Бродвея он остановился, чтобы еще раз рассмотреть снимки при солнечном свете. Приходилось признать, что монахиня была настоящей – из плоти и крови. И Эта жуткая, омерзительная, отталкивающая реальность действительно существовала. Бен невольно вздрогнул, и по телу его побежал озноб. Он торопливо сунул фотографии в карман, прошелся до 42-й улицы и там спустился в метро.

Глава 12

В десять утра Бен вышел из самолета, с небольшим опозданием прибывшего в Сиракузы, штат Нью-Йорк, и направился к стоянке такси, держа в руках тонкую кожаную папку. В ней лежала статья из газеты, любезно подаренной Бену мистером Харди, старое цветное фото Элисон Паркер и снимки монахини. Через двадцать минут таксист привез его в респектабельный зеленый пригород, где по адресу улица Ирокезов, 625 Бен обнаружил трехэтажный белокаменный особняк в колониальном Стиле, вышел из автомобиля и, нажав кнопку звонка, приготовился ждать. После пятого звонка дверь открыл высокий мужчина, чем-то напоминающий Авраама Линкольна.

– Мистер Бэрдет? – осведомился он с долей уверенности в голосе. Бен кивнул.

– А вы – мистер Томпсон… – в свою очередь, уточнил он.

– Да, – ответил хозяин дома. – Пожалуйста, проходите.

Бен последовал за Томпсоном в широкую, просто обставленную гостиную, не лишенную, однако, деревенского очарования.

– Присаживайтесь, мистер Бэрдет. Будьте как дома, – предложил хозяин.

Бен огляделся и выбрал кресло-качалку.

– Я очень ценю ваше участие.. – заговорил Бен. Он был в полной растерянности. Как начать? С чего?.. – Я знаю, что вам это очень тяжело.., но мне необходимо будет увидеть вашу дочь.

В глазах Томпсона читалась непроходящая боль.

– О чем тут говорить, мистер Бэрдет… Вы, судя по всему, можете помочь мне точно так же, как я – вам. – Он саркастически усмехнулся. – Если бы у меня была хоть какая-то надежда… Я отдал бы все за любой шанс помочь Энни.

Бен понимающе кивнул.

– А она здесь, наверху? – спросил он.

– Да, с ней там сиделка. Мы поговорим, а потом поднимемся к ней.

Бен внимательно изучал своего собеседника. У него были правильные тонкие черты лица, ухоженная темная бородка и умные голубые глаза. Бен сразу понял, что этот человек – настоящий комок нервов. Руки он держал сжатыми в кулаки, нижняя челюсть слегка подрагивала, а кожа лица то бледнела, то становилась землистой от приливающей крови.

– Последние два года, мистер Бэрдет, были для меня сущим адом, – признался Томпсон. – Вы меня понимаете?

– Конечно, – с искренним сочувствием кивнул Бен.

– Я люблю свою дочь больше жизни, – продолжал хозяин дома. – Она – единственное, что у меня осталось. Моя жена умерла, когда Энни еще была совсем крошкой, и я воспитывал ее сам. Поверьте, мистер Бэрдет, она всегда была чудесным ребенком, нежной и любящей дочерью, и выросла милой и доброй девушкой. И очень красивой… У нее, наверное, во всем мире, не нашлось бы врагов и завистников. Вы представляете, как все это на меня подействовало? Трудно объяснить… Словно кто-то залез ко мне внутрь и вывернул наизнанку всю душу. Лучше бы она погибла тогда! Я бы просто повесился, и теперь все уже было бы закончено…

– Не надо так говорить, мистер Томпсон, – попробовал утешить его Бен.

– Да бросьте вы! – с отчаяньем махнул рукой Томпсон. – Это я уже слышал. Я знаю – надо притворяться, будто ничего и не случилось… Перенести все это в самый дальний уголок подсознания… Забыть о том, что я не спал спокойно уже Бог знает сколько ночей подряд. Забыть, что моя дочь превратилась в настоящего зомби!.. – Он нервно встряхнул головой. – Не обижайтесь на меня, мистер Бэрдет, но я уже привык к подобным советам… Мне твердили об этом буквально все – терапевты, психологи, психиатры и даже полицейские. Все они как один говорили именно это. Но, разумеется, более красноречиво, чем я попытался вам передать.

Бен опустил глаза, чувствуя себя готовым провалиться сквозь землю. Он всем сердцем жалел этого несчастного отца. Но еще больше он жалел сейчас самого себя.

– Мистер Томпсон, мне очень трудно говорить, и я хочу, чтобы вы знали это… Но вместо того чтобы впадать в отчаяние, давайте лучше попробуем объединиться. Я знаю, что пришлось пережить вашей дочери. А вы знаете мое положение… Если же по телефону что-то было вам непонятно, я с радостью перескажу все сейчас.

Томпсон напрягся.

– Нет-нет, вы объяснили все очень толково.

– Мне приходится жить в постоянном страхе, – продолжал Бен. – И я уверен, что ваша дочь встретилась тогда в горах именно с той самой монахиней, сестрой Терезой, которую должна сменить на посту моя жена-Томпсон чуть заметно кивнул.

– И если мы действительно установим, что это одна и та же монахиня, то придется поверить и во все остальное, что рассказал мне покойный детектив Гатц. А тогда.., станет возможным все.

– Что же именно? – взволнованно спросил Томпсон.

– Пока я и сам не знаю… Но что-то точно произойдет. Может быть, мы сумеем разыскать священников, участвующих в заговоре… Мы доберемся до самых верхов католической церкви. И тогда можно будет обратиться в ФБР, в газеты, к Генеральному прокурору…

Томпсон удивленно поднял брови.

– Что вы такое говорите, мистер Бэрдет? Обращаться к этим людям за помощью? Позвольте, я вам кое-что расскажу… С того самого дня, как мою дочь нашли на той проклятой поляне, все – и полиция, и газетчики, и прокурор – начали тыкать в нее своими грязными пальцами, осуждая за то, что она оказалась неспособной постоять за себя. Если угодно, я могу показать вам целый ворох статей, от которых любому нормальному человеку просто стало бы тошно. А окружной прокурор даже пригрозил, что начнет над ней суд по обвинению в убийстве.

– Да вы шутите! – не веря своим ушам, произнес Бен.

–  – Вовсе нет, – грустно ответил мистер Томпсон. – Там ведь не нашли ни отпечатков пальцев, ни других следов, подтверждающих присутствие кого-то постороннего, кроме Энни и Бобби Джо. И этого оказалось вполне достаточно, чтобы обвинить во всем Энни. Бен покачал головой.

– Скажите, а она была.., в здравом рассудке, когда ее привезли с гор?

– Временами да. Но в основном – нет. – Он тяжело вздохнул. – Потом ее состояние очень быстро начало ухудшаться… И власти, конечно, со своей стороны, сделали для этого все возможное, не пытаясь даже поддержать бедную девочку.

– А что считают врачи? – спросил Бен. Томпсон неопределенно пожал плечами.

– Они и сами тут ни черта не понимают. Сначала сказали, что у нее стал развиваться психоз. Потом решили, что это физическое заболевание, затем – и то и другое вместе. Но ни один тест этого не подтвердил. Честно говоря, я их уже давно сюда не пускаю – все равно никакого толку.

– Я вас понимаю, – посочувствовал Бен, облизнув пересохшие губы. – Простите, у вас не найдется немного воды?

– Да-да, конечно! – тут же засуетился Томпсон, пошел на кухню и вскоре вернулся с полным стаканом. Бен отметил про себя, что ступает он очень тяжело, несмотря на свою стройную, даже атлетическую фигуру. Видимо, эмоциональное потрясение подорвало и его физические силы.

Бен сделал несколько глотков и, отставив стакан на журнальный столик, вынул из папки фотографию Элисон Паркер.

– Вот это и есть та самая Элисон, – объяснил он. – Снимок передал мне детектив Гатц. Томпсон молча кивнул. Потом Бен передал ему фотографию монахини.

– А это я снял сам пару дней назад. Томпсон медленно и внимательно разглядывал снимки. На лице его выступили капельки пота.

– Гатц был убежден, что это одна и та же женщина. Я тщательнейшим образом сравнивал фотографии, но все равно не могу быть уверенным на все сто процентов. А вы как считаете?

– Не знаю, – задумчиво произнес Томпсон. Он неотрывно изучал снимки, и удивление на его лице росло с каждой секундой.

И тут Бен заметил, что глаза Томпсона заблестели от слез.

– Да, это она, – наконец произнес несчастный отец, бросив фотографии на стол. – Это та самая женщина, которую видела моя Энни.

– А почему вы так в этом уверены?

– Я это знаю наверняка. Да вы и сами читали в газете ее описание. Так что сомневаться тут не в чем – все сходится, как Энни и говорила. Вы ведь тоже не сомневались в этом. Это подтвердил бы любой.

– Но мне хотелось услышать эти слова именно от вас.

– Так вот вы их и услышали! – Томпсон неожиданно разрыдался. – Боже мой, Боже мой… – беспомощно причитал он. – Господи, за что?..

Бен склонился к нему и осторожно тронул его за плечо.

– Прошу вас, не надо… Я прекрасно понимаю, как вам сейчас тяжело, но нужно взять себя в руки. Теперь нам как никогда понадобится самообладание.

И тут Томпсон пронзительно закричал. От неожиданности Бен отпрянул. Казалось, что душа Томпсона, не выдержав страшного двухлетнего напряжения, уже покидает тело.

Бену потребовалось несколько минут, чтобы успокоить его.

– Теперь я хотел бы увидеть вашу дочь, – наконец сказал он, когда Томпсон перестал рыдать. Тот кивнул и закрыл лицо руками.

– Простите, – тихо прошептал он. – Со мной такое часто случается. Я просто не могу больше этого выдержать…

– Я понимаю, – сочувственно вздохнул Бен. – Ну, пойдемте. – И он помог Томпсону подняться на ноги.

Сначала тот отнес в кухню стакан, а потом повел Бена по лестнице на второй этаж. Там они зашагали по коридору к самой дальней комнате.

Комната представляла собой настоящий мавзолей; склеп для еще живой Энни. Здесь царила тишина и полумрак, словно на всем внутри лежал саван безжизненности. Кружевные занавески на окнах никогда не раздергивались. Тумбочка была пуста. В воздухе витало какое-то гнетущее ощущение боли и безнадежности.

Энни Томпсон лежала в кровати, укутанная толстым стеганым одеялом. Рядом стояло два стула, на одном из которых расположилась полная пожилая женщина. Томпсон пояснил про нее, что это и есть сиделка Энни. А потом добавил, что хотя денег у него не так уж и много, он все тратит на то, чтобы Энни было хоть чуточку легче.

Бен застыл в дверях, с ужасом уставившись на больную девушку. Это была точная копия Дженнифер Лирсон – начиная от цвета кожи и бессмысленного выражения на лице и кончая отвратительным запахом, идущим из-под ее тела.

Превозмогая тошноту, Бен медленно приблизился к кровати. Глаза девушки были открыты. Он не сомневался, что она видит его, хотя никакой реакции с ее стороны не последовало.

Томпсон нежно заговорил с дочерью, объясняя, что он привел с собой друга.

– А она слышит вас? – осторожно поинтересовался Бен.

Томпсон лишь уныло пожал плечами.

– Это никому не ведомо.

Бен прикоснулся к ее коже. Холодная и сухая. Он отдернул руку и машинально потер пальцы, чтобы избавиться от неприятного ощущения.

– Здравствуй, Энни, – сказал Бен. – «-Я пришел, чтобы помочь тебе. Я знаю, ты не можешь мне отвечать, но все-таки ты постарайся понять меня. Я друг твоего отца, и хочу тебе кое-что показать.

Томпсон настороженно склонил голову. Его беспокоили намерения Бена.

– Сейчас я покажу тебе фотографию. Если ты вспомнишь, кто это, дай мне как-нибудь знать. Ну, моргни или пошевели пальцами. Дай любой знак. Я замечу.

– А вы уверены, что это необходимо? – с тревогой в голосе спросил Томпсон.

– Во всяком случае, мы ничего не теряем, – успокоил его Бен.

Он наклонился над самым лицом девушки и теперь ясно слышал ее дыхание и чувствовал его зловоние, распространяющееся по всей комнате. Он достал фотографии монахини, перебрал их и отыскал, на его взгляд, самую лучшую. Потом повернул снимок так, чтобы Энни могла рассмотреть его, не меняя направления взгляда.

Наступила напряженная пауза.

– Она не понимает, чего вы хотите, – тихо вступила в разговор сиделка.

– Тссс! – зашипел на нее Бен, подняв вверх указательный палец.

Неожиданно веки девушки дрогнули. Что-то должно было произойти прямо здесь и сейчас, в этой комнате. Энни беспокойно заворочалась под одеялом.

От испуга Томпсон как подкошенный сел рядом с ней на кровать и схватил дочь за руку.

– Она узнает ее! – возбужденно воскликнул Бен. Теперь Энни будто бы ожила.

– Да, узнает. Узнает!!

Томпсон начал звать дочь по имени, прижался к ней всем телом и снова расплакался.

– Ты ведь видела эту монахиню, да? – начал расспросы Бен.

Девушка напрягалась все больше.

– Это она? – не отставал Бэрдет.

И тут Энни резко вскочила с кровати. Томпсон бросился вслед за ней, стараясь удержать дочь на месте. На губах девушки выступила пена.

– Боже мой! – кричал Томпсон. – Помогите же удержать ее!

Началась страшная возня, Энни лягалась и пронзительно визжала. Сиделка пыталась повалить ее на кровать, Бен помогал ей, как мог. Но тут Энни изо всех сил лягнула его пяткой в пах, отчего он согнулся и отступил, задыхаясь и корчась от боли.

Томпсон тщетно пытался удержать дочь за плечи. Сиделка что-то кричала Энни – неподвижная в течение нескольких лет – вдруг превратилась в истошно вопящую истеричку, сжимавшую в руке фотографию старой монахини – Бог мой… – бормотал Бен, отчаянно пытаясь ухватить ее за ноги. – Ее надо связать! – крикнул он Томпсону В этот момент девушка с размаху ударила отца по лицу. Из уголка его рта заструилась кровь.

– Ч-черт! – стиснув зубы, простонал Бен. Энни больно укусила его за руку, вырвалась и начала колотить всех троих. На лице ее была гримаса безжалостной ярости.