Текст книги "Страж-2"

Автор книги: Джеффри Конвиц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

Дженкинс неожиданно чихнул, и, как бы возвращаясь в реальный мир, потер переносицу пальцем.

– Да так… Я просто думал… – нехотя отозвался он.

– О чем же?

– Об этой монахине. И еще о словах вашей жены. Действительно, может быть, для всех будет лучше забыть о ней и оставить ее в покое.

– Фэй просто напугана этой старой бабой, как маленькая!

Дженкинс через силу улыбнулся.

– Да, я с вами согласен. Она напугана. И все же права.

Бен прижался лбом к холодному оконному стеклу. Фэй. Батилль. Сорренсон. Грейс Вудбридж. А теперь еще – Дженкинс… И все эти милые, образованные люди верят в какую-то чертовщину. Непостижимо!..

***

– Мне кажется, я начинаю сходить с ума, – неожиданно заявила Фэй, складывая приготовленное для стирки белье в проволочную тележку.

– Что-нибудь случилось? Ты нездорова? – заволновался Бен.

– Да нет. Может быть, я и не совсем еще спятила, – поспешила успокоить его жена. – Но тем не менее… Не кажется ли тебе, что все происходящее вокруг нас носит какой-то таинственный характер? – Фэй опустилась на диван рядом с мужем. – Неужели ты думаешь, что все это так

– совпадение, простая случайность? Я имею в виду, что католическая церковь вдруг начала дышать нам прямо в затылок, а?

– Что-то я перестаю улавливать ход твоих мыслей, – нахмурился Бен. .

– Ну, послушай. Сначала мы встречаемся на теплоходе с отцом Макгвайром. Далее. Среди ночи ты просыпаешься и находишь на двери нашей каюты оставленное кем-то распятие… Ладно, тут еще можно допустить, что все это случайность. Но вот мы возвращаемся домой и вдруг обнаруживаем, что именно католическая епархия не только владеет всей землей вокруг нашего дома, но ей принадлежит даже сам этот дом! И, разумеется, в нем живет таинственная монахиня… Послушай, Бен, уж не слишком ли много совпадений?.. Тебе это не приходило в голову?

Бен скривился, застонал и тяжело поднялся с дивана.

– Что ни говори, дорогая, а все это действительно совпадения. И ничего больше. Я, конечно, не прочь поболтать с соседями, пофантазировать, послушать о чудесах, творящихся прямо у тебя за окном… Но давай не будем ввязываться во всю эту чушь, договорились?

– Ну, Бен, пожалуйста!.. – взмолилась Фэй.

– Родная моя, мы только что вернулись домой после длительной поездки. И если честно, то сегодня нам вообще не надо было ходить ни на какие вечеринки. А сейчас я уже настолько вымотался, что мечтаю только о том, как бы побыстрее растянуться на кровати и «вырубиться» часов на десять.

Он пристально посмотрел на жену, и та обиженно прикусила губу. Бен же, взглянув на часы, вдруг забеспокоился.

– Эй, дорогая! Уже почти двенадцать. Если ты собираешься стирать сегодня, то я бы посоветовал тебе немного поторопиться.

– Хорошо-хорошо, я уже лечу, – кротко кивнула Фэй.

– Может, ты хочешь, чтобы я помог тебе? – спросил Бен усталым голосом, и Фэй сразу же поняла, что ему ужасно не хочется куда-либо идти.

– Нет, не надо. Я сама управлюсь. – Фэй схватила тележку с бельем, выкатила ее в холл и, вызвав лифт, стала нетерпеливо поглядывать на световое табло над дверью. Ей казалось, что цифры на нем меняются слишком медленно.

«Черт бы побрал этого Бена! – с раздражением думала она. – Он стал просто невыносим в последнее время. Особенно, когда узнал обо всех этих совпадениях».

Наконец кабина поднялась на этаж, и створки дверей с мерзким гулом разъехались в стороны. Фэй вкатила тележку внутрь и нажала крайнюю кнопку. Лифт послушно двинулся вниз. Слышалось лишь унылое гудение мотора и шум воздуха в узкой бетонной шахте. Потом кабина замедлила движение и плавно остановилась. Дверцы открылись, и Фэй очутилась в коридоре подвального этажа здания, облицованного темными плитками из прессованного шлака.

Комната, где находилась прачечная-автомат как назло была в самом конце коридора, за темным поворотом возле лестницы в холл. Впереди Фэй отчетливо слышала рев большого газового котла, снабжающего дом горячей водой. Сзади захлопнулись створки лифта, и кабина начала подниматься – видно, кто-то уже успел вызвать лифт с верхнего этажа.

Фэй медленно двинулась по подвальному коридору к прачечной, всеми силами заставляя себя не волноваться. Это место она по-настоящему ненавидела. Но что поделать – стиркой надо было заняться немедленно. Если ждать до утра, то все стиральные машины будут заняты «ранними пташками», которых в доме было великое множество.

И тут до ушей женщины донесся какой-то новый, необычный звук. Словно кто-то двигался там, впереди. Или это ее воображение играет с ней злые шутки?.. Нет. Вот еще. Значит, еще одна домохозяйка, спешащая постирать на ночь глядя. Фэй остановилась, прислушалась и опасливо огляделась вокруг. Никого.

– Эй, там! – громко сказала она, проходя мимо закрытой каморки дворника.

Но ей ответило лишь гулкое эхо. Других голосов не последовало.

– Есть тут кто-нибудь? – переспросила Фэй, стараясь, чтобы голос звучал твердо и смело. Но в ответ услышала лишь собственное тяжелое дыхание.

Вроде все тихо. Причин для волнения никаких. Она приблизилась к повороту. Теперь перед ней находилась комната с электрическим компактором для прессовки мусора, а дальше – прачечная, над дверью которой всегда горела красная лампочка.

Черт побери!.. Внезапно тележка с бельем показалась Фэй такой тяжелой, словно ее нагрузили кирпичами. Ноги стали ватными и потеряли всякую чувствительность, как при параличе. Она сделала еще несколько нетвердых шагов по коридору и в тревожном замешательстве остановилась. Перед самой комнаткой с прессом для мусора на полу коридора темнело какое-то странное пятно. От ужаса Фэй померещилось, что пятно это растет на глазах. Но все же женщина пересилила себя, подошла ближе и наклонилась над ним. Это была кровь, густая струйка которой вытекала из-под дверцы компактора.

Ей захотелось сию же секунду бросить все и сломя голову бежать к лифту. Но как она могла это сделать? Ведь там наверняка кто-то ранен. И скорее всего довольно серьезно. Возможно, он по нелепой случайности попал под пресс и теперь не может сам выбраться. Фэй потянула за Ручку дверцы и открыла ее. Внутри было темно.

– Здесь есть кто-нибудь? – дрожащим голосом спросила она.

Ответа не последовало. Тогда Фэй нащупала на стене выключатель и повернула пластмассовую рукоятку. Над серым железным бункером зажглась лампочка, и Фэй, осторожно заглянув внутрь, издала пронзительный вопль. Но крик сразу же оборвался: горячий воздух обжег ей легкие, а кожа на теле начала морщиться и чернеть от нестерпимого жара.

***

– Какого черта? – недовольно пробурчал Бен, с трудом разлепив веки и окинув взглядом темную спальню.

Кто-то бешено колотил в дверь их квартиры и срывающимся криком звал его по имени.

– Иду. Уже иду, – вздохнул Бен. «Этот чертов идиот, кто бы он ни был, чего доброго еще разбудит ребенка и Фэй. Она ведь должна уже вернуться… А если нет?..» – Эй там, полегче! Погодите немного.

Он наспех накинул рубашку и вышел в прихожую.

– Ну, что там еще стряслось? – недовольно спросил он, отодвигая щеколду, чтобы впустить странного ночного посетителя. И тут же вытаращил глаза от испуга. – Джо! Что случилось?! Да не молчите же вы!

В квартиру нетвердой походкой вошел Бирок, держа на руках обмякшее тело Фэй. Она была без сознания. В лице – ни кровинки, губы синие.

– Мистер Бэрдет! Боже мой!..

Бен тут же перехватил у него жену и уложил ее на диван.

– Фэй… – Он похлопал ее по щекам. – Фэй, милая! Но в ответ женщина пробормотала лишь что-то невнятное. Бирок открыл в гостиной оба окна, чтобы дать приток свежего ночного воздуха.

– Так что там произошло? – выкрикнул Бен, а сам уже рванулся в кухню, схватил полотенце, намочил его холодной водой и, прибежав назад, тут же положил его на лоб жене.

– Ох, мистер Бэрдет… – дрожащим голосом еле слышно выговорил Джо. – Я и сам еще точно не знаю, но только там, в подвале, случилось что-то ужасное… – Он замолчал, а потом неожиданно разрыдался.

Бен грубо схватил его за воротник и хорошенько потряс, желая быстрее окончить эту истерику.

– Да возьмите же себя в руки, черт побери! – Все это уже начинало надоедать Бену, и, тряхнув старика для профилактики еще раз, он толкнул его на диван.

– Сейчас же выкладывайте все, что вам известно! Что там в подвале?

Бирок схватился обеими руками за голову, пытаясь побыстрее успокоиться и сосредоточиться, и несколько раз глубоко вздохнул.

– Понимаете, я дежурил у входной двери… И вдруг открывается лифт, а оттуда буквально вылетает миссис Бэрдет и пронзительно кричит. Потом она еще что-то бормотала, но довольно бессвязно. Я так ничего и не смог разобрать… Но по обрывкам фраз понял, что в подвале дома находится труп. Тогда я оставил ее на первом этаже, с мистером Специо – он из квартиры 3-Н, – а сам взял фонарь, прихватил из шкафа дубинку и отправился вниз.

– Ну и что же там оказалось? – Бен и сам уже начинал терять хладнокровие.

– Тело, мистер Бэрдет. И кровь. Много крови!.. В компакторе. О Боже мой! Боже мой…

– Вы уже звонили в полицию?

– Нетю Бен взял ладонь Фэй в свою, продолжая другой рукой аккуратно прижимать полотенце к ее лбу.

– А скорую помощь вызвали?

Старик лишь отрицательно и беспомощно замотал головой.

Руки у Бена сильно тряслись, и телефонный диск несколько раз срывался, так что приходилось набирать заново. Наконец он услышал голос оператора на том конце провода и попросил связать его с полицией. Едва соединение установилось, он повторил в трубку все, что минуту назад услышал от Бирока, и тут же вернулся назад к Фэй.

Она лежала на диване, раскинув руки, и сильно дрожала. Во рту виднелась густая липкая пена. Бен всем телом прижался к ней и сильно стиснул жену в объятиях. То, что Бирок видел в подвале, и в самом деле должно было быть чем-то немыслимо жутким, раз потрясло не только эту слабую женщину, но и такого мужественного и уравновешенного человека, как старина Джо. Бену хотелось еще расспросить Бирока, но он не мог заставить себя. Вместо этого он просто сидел рядом с Фэй, тихонько поглаживая ее, и ждал.

***

В квартире 10-С почти не было мебели. Лишь у окна в гостиной стоял один стул. Дверь квартиры была заперта на три замка. Свет не горел. На стуле сидела монахиня, сестра Тереза. В руках она сжимала золотое распятие. В обычное время старуха была совершенно неподвижна, но сейчас ее корчило, и все тело сводили судороги. Черты лица были искажены до неузнаваемости, а волнение все росло и росло с каждой минутой.

Потому что в этот момент уже совсем рядом был Чарльз Чейзен.

Глава 4

Старший инспектор Джейк Бурштейн из манхэттенского отдела по расследованию убийств чувствовал, что его желудок стягивается в тугой комок. По роду службы на своем веку он повидал немало трупов, но то, что сейчас предстало его взору, было поистине отвратительным. Все тело сожжено, а затем спрессовано в компакторе, как мешок с мусором. Каким-то чудом осталась нетронутой только правая рука. Она нелепо торчала из-под пресса и была обуглена до костей. Череп оказался сильно помят, хотя и не раздроблен полностью. Торс трупа представлял собой чудовищный обрубок горелого мяса. Ноги были обожжены до черноты, кости раздроблены.

Бурштейн, только что прибывший на место происшествия, расстегнул мокрый от дождя плащ и внимательно осмотрел тесную каморку. Она была совсем крошечной – не больше десяти футов на семь, стены покрывала облицовка из шлакоцементной плитки. На полу он сразу же заметил свежую кровь. Струйка липкой багровой жидкости все еще вытекала из-под дверцы стального бункера.

– Кто обнаружил тело? – без предисловий спросил он у своего помощника, прибывшего на десять минут раньше с бригадой экспертов. – Женщина с десятого этажа, – ответил сержант Уосо, стоявший с правой стороны от инспектора.

– Кто такая?

– Некая Фэй Бэрдет. – Уосо на всякий случай заглянул в блокнот, с которым никогда не расставался, и сейчас тоже держал в руке. – Нам позвонил ее муж. А еще тело видел привратник по фамилии Бирок.

Бурштейн аккуратно обошел криминалиста из Полицейского Управления Нью-Йорка, который тщательно осматривал пол в поисках каких-либо следов, а потом подошел к группе людей, изучающих бункер компактора при свете единственной лампочки, подвешенной к потолку.

– Кто здесь старший? – первым делом осведомился он.

Мужчина, стоявший ближе всех к агрегату, кивнул и представился.

– Есть какие-нибудь следы, отпечатки пальцев? – поинтересовался инспектор.

– Пока никаких.

Бурштейн достал из кармана зубочистку и принялся задумчиво ковырять ею в зубах.

– Когда произошло убийство? – процедил он через пару минут.

– Точно мы еще не можем сказать, но, разумеется, не очень давно. Мы не обнаружили здесь признаков разложения. Думаю, он встретил свою смерть этим вечером.

– Он? – удивился Уосо.

– Да. Судебно-медицинский эксперт категорически нам заявил, что, судя по останкам половых органов, в этом можно не сомневаться.

Бурштейн кивнул и тяжело вздохнул. Приторный запах горелой плоти чувствовался везде и усугублялся почти полным отсутствием вентиляции в комнате. Инспектор вытер рукавом лоб и устало прислонился к стене. Он был высок, строен и лыс, отчего его гладко выбритое лицо казалось каким-то слишком уж мягким.

– Так сколько же времени понадобится, чтобы опознать тело? – поинтересовался он.

– Трудно сказать. Но скорее всего мы вообще никогда не сможем его опознать, – ответил хмурый криминалист.

– Как прикажете вас понимать? – изумился Бурштейн. – Снимите отпечатки пальцев, проверьте по зубам, наконец!

В комнату вошел следивший за разговором из коридора судмедэксперт с сигаретой в зубах и, как бы нехотя, поднял руку трупа, показывая ее инспектору. Кончики пальцев на обгорелой руке были срезаны.

– Тут не с чего снимать отпечатки пальцев, понимаете? И все зубы тоже предусмотрительно удалены.

Бурштейн некоторое время смотрел на эту страшную скрюченную руку, а потом отвел эксперта в сторонку.

– Мы сейчас прочешем весь подвал в поисках недостающих частей трупа. Я имею в виду кончики пальцев и зубы. Но, может быть, вам удастся еще как-нибудь опознать тело? Вдруг имеются какие-то шрамы, татуировки, ну, и так далее… Поработайте над этим, я вас очень прощу.

– Послушайте, инспектор, не обманывайте себя. Если на теле этого бедолаги и были при жизни какие-то шрамы, родинки или другие особые приметы, то теперь уж ничего не осталось, можете не сомневаться.

Расстроенный, Бурштейн повернулся к Уосо.

– Где сейчас привратник и женщина?

– Наверху, в ее квартире, – ответил помощник. В сопровождении Уосо Бурштейн вышел в мрачный коридор подвала. Сейчас тут сновало множество полицейских и сотрудников экспертных бюро.

Управляющий домом, пуэрториканец по фамилии Васкес, сидел на табуретке возле закрытой дворницкой. Бурштейн представился и тут же осыпал его градом вопросов Васкес четко перечислил ему всех служащих дома, подробно объяснил обязанности каждого, а потом рассказал, как собирается и прессуется мусор. Большая часть работы выполняется утром. В это время мусор, который за ночь накапливается в шахте мусоропровода, прессуется в компакторе дворником, упаковывается в полиэтиленовую пленку и добавляется к тем мешкам, что были собраны за предыдущий день, а потом выносится наружу, чтобы его забрали мусоросборщики. В течение дня дворник еще несколько раз бывает в этой комнатке, однако после шести вечера сюда никто не заходит.

– Ну, и какие у тебя имеются соображения? – спросил Бурштейн Уосо, направляясь с ним к лифту после беседы с управляющим.

Сержант уныло покачал головой.

– Ума не приложу, с чего тут можно начать.

– Да уж, действительно. Утешительная новость, – усмехнулся инспектор. ***

– Меня зовут Джейк Бурштейн. Я старший инспектор манхэттенского отдела по расследованию убийств, – официально представился он, оглядев мрачные лица собравшихся в комнате.

– Бен Бэрдет, – назвал себя Бен, а потом представил Джо Бирока, Ральфа Дженкинса и Джона Сорренсона.

– Это вы сообщили об убийстве? – спросил инспектор.

– Да.

Бурштейн прошелся по комнате, с видимым равнодушием оглядывая обстановку. Уосо остался возле двери. Сорренсон присел на диван и расстегнул воротничок рубашки. Дженкинс последовал его примеру.

– Где ваша жена? – наконец обратился инспектор к Бену.

– Сейчас она в спальне. Мне пришлось дать ей три таблетки валиума – это сильное успокоительное, его прописал ей наш врач. Понимаете, она была в шоковом состоянии… Я позвонил доктору, и он предупредил, что ее пока нельзя ни будить, ни тем более о чем-либо расспрашивать.

Бурштейн понимающе кивнул и заговорил уже более весело:

– А доктор не сказал вам, когда она сможет со мной побеседовать?

– Нет, – коротко ответил Бен.

– Понятно. – Инспектор подошел к дивану, на котором расположились Дженкинс и Сорренсон.

– Скажите, был ли кто-нибудь из вас здесь в тот момент, когда мистер Бирок принес в квартиру миссис Бэрдет?

Оба отрицательно покачали головами.

– Мы пришли сюда потом, чтобы оказать какую-нибудь помощь, если понадобится, – пояснил Сорренсон. Бурштейн сел рядом с Бироком.

– Как вы себя чувствуете? – спросил он.

– Хорошо, сэр. То есть довольно сносно, – тут же поправился Джо без особой уверенности в голосе.

– Послушайте, а нельзя ли отложить все это до утра? – начиная раздражаться, спросил Бен, подойдя ближе к сидящим.

– Прошу прощения, – усмехнулся инспектор. – Но если бы этот убийца имел хоть каплю уважения к нашему с вами спокойному сну, то он, несомненно, подождал бы до утра со своей расправой. Однако он, как видите, ждать не стал. Поэтому, к моему глубочайшему сожалению, я тоже не могу ждать. Итак, мистер Бирок, я хочу, чтобы вы рассказали мне все, что здесь произошло. И, по возможности, поподробнее.

Бирок кивнул и описал по порядку все события этой страшной ночи. Бурштейн внимательно слушал, а Уосо делал заметки в своем блокноте. Когда Бирок умолк, Бурштейн поправил носовой платок, аккуратно вложенный в нагрудный карман его спортивного пиджака, и начал бесцельно прохаживаться перед диваном, бросая взгляды то на Бена, то на Бирока, то на Дженкинса с Сорренсоном и вызывая у них тем самым вполне естественное раздражение.

Однако, подумав о чем-то пару минут, инспектор снова заговорил:

– Итак, мистер Бирок, вы сообщили мне, что компактор выключается ровно в шесть часов вечера. Это верно?

– Да, сэр.

– И кто же его выключает?

– Я, сэр. Вчера вечером я тоже выключил его в шесть. Вернее, в четверть седьмого.

Бурштейн сел на ручку дивана.

– А в это время в подвале был еще кто-нибудь, вы не заметили?

– Нет, сэр.

– А не могли бы вы сказать, после вас кто-нибудь еще заходил в подвал?

– Я не знаю. Но в прачечной, конечно, было несколько женщин. А потом, там ведь есть еще черный ход – через него обычно выносят велосипеды. Так что днем внизу всегда находятся люди, господин, инспектор.

Бурштейн повернулся к Бену, который все это время не сводил с него глаз, наблюдая за полицейским, как ястреб за своей жертвой.

– Так почему же ваша жена так поздно оказалась в коридоре подвала?

– Она хотела заложить белье в стиральную машину, чтобы вернуться за ним уже утром. Впрочем, она часто так поступает. Как и многие другие жильцы нашего дома. В этом нет ничего странного, уверяю вас.

Бурштейн недоуменно вскинул брови.

– А разве я сказал, что это странно? Мистер Бэрдет, я не считаю, что ваша жена имеет непосредственное отношение к убийству. Мне бы такое даже в голову не пришло.

Бен понимающе кивнул.

Бурштейн улыбнулся и снова обратил свое внимание на привратника.

– Мистер Бирок, а скажите, имеются ли в этом доме жильцы, которые вызывают у вас подозрение? Ну, может быть, некоторые иногда совершают нечто такое, что выходит за рамки нормального поведения…

Бирок глубоко задумался и вздохнул.

– Нет. Я не могу назвать никого, кто вызывал бы желание сразу показать на него пальцем. Хотя, знаете, в любом большом здании, вроде нашего, всегда есть сумасшедшие… Например, мистер Крэм с четвертого этажа имеет привычку часами разговаривать со своим английским бульдогом. А у миссис Шварц с седьмого просто отвратительный характер…

Но его тут же прервал Сорренсон:

– Я живу в этом доме с тех пор, как его выстроили, и знаю все обо всех, кто здесь жил и живет сейчас. И я могу с уверенностью сказать, что искать тут убийцу не имеет смысла. Бен, вы со мной согласны?

Тот утвердительно кивнул головой.

– Так что, кто бы это ни сделал, он непременно человек со стороны, – добавил Бен.

– Позвольте мне самому делать выводы, мистер Бэрдет, – довольно резко заметил Бурштейн, – чтобы никто из вас не оказался вдруг в неприятном положении, – Послушайте, инспектор, мне не нравится тон вашего разговора, – внезапно заявил Дженкинс. – Уже вполне очевидно, что никто из нас не имеет отношения к этому делу. А вы ведете себя так, будто мы и есть ваши главные подозреваемые…

– Прошу прощения, но я с вами не согласен, – учтиво улыбнулся ему Бурштейн. – Видите ли, в силу специфики моей работы с этого момента каждый из вас, к сожалению, находится под подозрением. Это, я надеюсь, понятно?

Ему никто не ответил.

– Есть тут одна вещь… – вдруг неуверенно произнес Бен.

– Какая же? – мгновенно отреагировал полицейский.

– Ну… Я, правда, не знаю, как это может вам помочь… И все же…

– Ну, говорите же! – не отставал от него инспектор. И тогда Бен шагнул вперед.

– Дело вот в чем… В нашем доме живет одна монахиня – здесь, в соседней квартире. Правда, ничего особенного в ней, наверное, нет, как, впрочем, и во всех остальных жильцах дома. Но есть одно странное обстоятельство. Вчера вечером мы с друзьями собирались в квартире мистера Сорренсона, и внезапно эта старуха стала главной темой нашего разговора. Хотя лично с ней никто из нас не знаком, а просто каждый слышал какие-то сплетни, слухи, и все… Но я еще раз хочу повторить, что не знаю, каким образом она может быть замешана в этом деле… Мне говорили, что она полностью парализована, глуха, нема и слепа.

Лицо Бурштейна по-прежнему оставалось непроницаемым, но Бен сразу почувствовал, что его монолог задел полицейского, и теперь тот о чем-то напряженно раздумывает. Словно он уже знал об этой монахине или тоже кое-что слышал. А может быть, он заметил ее еще с другой стороны улицы, когда приехал сюда. Она ведь всегда сидит у окна своей комнаты на десятом этаже… Но, так или иначе, слова Бена тронули его, а может, и подсказали что-то ценное или навели на важную мысль.

– А как зовут монахиню? – как бы между прочим осведомился инспектор.

– Не знаю, – пожал плечами Бен. – Хотя этого, наверное, и никто не знает…

Бурштейн медленно зашагал по комнате, потом снова подошел к окну и выглянул в ночь. На город опускался туман. «Неужели это простое совпадение?» – в который раз спрашивал он себя. А потом изо всех сил напряг память, пытаясь восстановить в ней события, со времени которых прошло уже столько лет, что отчеты о них в полицейских архивах покрылись дюймовым слоем пыли. Там еще вроде была замешана какая-то девушка… И старый слепой священник. Вспомнилась запутанная цепь убийств. Но тогда осталось множество вопросов, на которые так и не удалось найти ответа. И все это чуть не привело его предшественника и тогдашнего начальника Томаса Гатца в психиатрическую больницу. Постепенно он начал припоминать все более подробно. Теперь следовало выяснить адрес того дома, где все случилось. Где-то в районе 80-х улиц в Западной части города. Значит, это совсем недалеко от того места, где он находится сейчас… Инспектора все сильнее разбирало любопытство. Решено: утром он первым делом затребует все архивные материалы о том следствии и проверит адрес. И тогда все встанет на свои места. Может быть.

Бурштейн отвернулся от окна и заметил, что все присутствующие пристально смотрят на него.

– Вы не знаете, кто владелец этого дома? – поинтересовался он.

– Управление нью-йоркской епархии римско-католической церкви, – отчеканил Дженкинс. Инспектор обратился к Бену:

– Скажите, а сейчас монахиня тоже там? – Он указал пальцем на стену, за которой находилась квартира 10-С.

– Да, – кивнул Бен. – Впрочем, она всегда там. Когда вы выйдете на улицу, не забудьте посмотреть на ее окно. Правда, сейчас ночь, и вы мало что разглядите, но очертания ее фигуры легко различимы даже в темноте. Если нет, попробуйте зайти завтра.

– Утром мне хотелось бы переговорить с доктором вашей жены, – после долгой паузы сообщил инспектор. – Надо выяснить, когда я смогу допросить ее. И еще одно: никто из вас, господа, впредь не должен покидать города, не уведомив предварительно меня или сержанта Уосо. Это понятно?

Все согласно кивнули.

– Тогда у меня все, – с мрачным видом произнес Бурштейн.

Вместе с Уосо они вышли в коридор и остановились перед соседней дверью с латунной табличкой «10-С». Инспектор прислушался. Тишина. Он легонько постучал в дверь. Ответа не последовало.

– Я думаю, вы не отнеслись слишком серьезно ко всей этой белиберде? – устало усмехнулся сержант.

Бурштейн подошел к лифту и нажал кнопку вызова.

– Вот что, Уосо. Я хочу, чтобы завтра ты нашел для меня в архиве одно дело примерно пятнадцатилетней давности. Речь идет о серии убийств. Дело расследовал инспектор Гатц. Поищи его в алфавитном каталоге по именам:

Элисон Паркер, Майкл Фармер, Джозеф Бреннер. Скорее всего материал зарегистрирован на одну из этих фамилий. Когда найдешь – ознакомься с ним сам. А потом уже скажешь мне, что ты думаешь о старой парализованной монахине. Договорились?

Подъехал лифт.

– Хорошо, – коротко кивнул Уосо, заходя в кабину.

– А еще постарайся придумать какой-нибудь веский предлог для ордера.

– Для какого ордера? – не понял Уосо. Все еще стоя в коридоре, Бурштейн оглянулся и обвел взглядом холл десятого этажа.

– Мне необходимо побывать в квартире монахини. Он зашел в лифт, двери закрылись, и начался плавный спуск.

***

Дыхание Фэй было медленным и тяжелым. Пожалуй, даже чересчур медленным. Но, значит, она спит спокойно, и никакие кошмары ее не мучают. Наконец-то на щеках жены обозначился легкий румянец.

Бен склонился над ней и нежно поцеловал ее в щеку. Лекарство действовало, как и обещал доктор. Теперь Бену лишь оставалось надеяться, что и он сможет так же безмятежно заснуть.

Маленький Джои спал спокойно, проснувшись за все это время лишь однажды, когда в комнате поднялся шум, да и то ненадолго: похлопав глазенками, он тут же заснул опять.

Бен снял брюки, подержал их в руках с сильным желанием зашвырнуть куда подальше, но потом передумал и аккуратно повесил на спинку стула. Надо, чтобы «Фэй утром проснулась в хорошем настроении, и ее ничего не расстраивало. В том числе вид его одежды, разбросанной по всей квартире где ни попадя. Теперь ее нельзя беспокоить даже по мелочам, а, наоборот, надо удвоить свое внимание и заботу и быть предупредительным как никогда.

Бен шагнул в ванную, наскоро почистил зубы, посмотрелся в зеркало и покачал головой, оставшись крайне недовольным своим измученным, разбитым видом. А потом погасил свет и отправился спать.

Постель была мягкая, одеяло теплым. Рядом слышалось тихое и ровное дыхание Фэй. И еще убаюкивающее тиканье часов. На несколько секунд Бен даже задержал дыхание, боясь нарушить эту гармонию темноты и тишины.

И тут ему страшно захотелось спать, и он без колебаний закрыл глаза.

«Так что там говорила Фэй? – думал он, погружаясь в сон. – Лучше всего забыть об этой монахине и оставить ее в покое… Пожалуй, она была абсолютно права».

Он повернулся на левый бок и, глубоко зевнув, сладко заснул.