Текст книги "Миллионеры в минусе, или как пустить состояние на ветер"

Автор книги: Джеффри (Джефри) Робинсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

«Интернэшнл карренси фанд лтд.» был зарегистрирован на Турецких и Кейкосских островах в британской Западной Индии и имел тот же амстердамский адрес, что и «Трайер инвестментс». Он должен был стать частью «Интернэшнл карренси фанд Эс-эй», зарегистрированного в Панаме. Консультантом по капиталовложениям была компания «Сатман менеджмент лтд.» в Нассау на Багамах.

Как было написано в сверкающем золотом проспекте, никто не мог получить деньги без подписи независимых аудиторов. Но эти аудиторы (лондонская бухгалтерская компания) тут же стали задавать множество вопросов, и из-за их возражений деятельность фонда так и не началась. Интересно, что директором «Интернэшнл карренси фанд лтд.» значился д-р Питер Дэвид Ветер.

В четверг, б декабря 1984 года, хэмпширская полиция арестовала Хэрбеджа в поместье «Саттон». В тот же: день голландская полиция, действовавшая по рекомендации английских властей, произвела налет на амстердамский офис компании «Трайер» и захватила все находящиеся там документы. Но в пятницу днем Хэрбедж был освобожден. Ему не было предъявлено обвинение, и он был отпущен «на поруки полиции». Это означало, что для: его освобождения не требовалось залога. У него на руках остался паспорт, и в течение всего срока расследования он был обязан лишь являться по первому требованию полиции.

«Ворвалась полиция, – вспоминает Хэрбедж, – захватила абсолютно все, а дальше ничего не произошло. У меня началось нервное расстройство, и 8 декабря я уехал в Шотландию. Я вернулся 20 марта, потому что мне нужно было лечь в больницу. Я приехал в Лондон и получил ордер на все документы. Это обошлось моей жене в сто тысяч фунтов, потому что все мои счета были арестованы. Ей пришлось продать все свои драгоценности. Пять недель спустя, выбросив сто тысяч псу под хвост, поверенные отступили, оставив меня с еще одним, только что подписанным ордером».

Вскоре ему предъявили обвинение в искажении отчетности, и его пребывание на свободе стало ограничено более жесткими условиями.

Здесь на сцене появляется Джеральд Чэпелл.

К этому ловкому лондонскому адвокату обратился один американец из Техаса, вкладчик «Капримекса», которому, по его словам, «Капримекс» задолжал пятьдесят три тысячи долларов. Этот американец задумал с помощью Чэпелла прикрыть все дело Хэрбеджа.

Первая сложность для Чэпелла заключалась в том, что американец вложил деньги в «Капримекс» через компанию «Трайер» в Амстердаме. В отличие от «Интерконсульта» Чэпелл знал: чтобы начать дело против «Капримекса» и Хэрбеджа в Англии, ему придется доказать, что деловые операции проводились ими в Англии. Кроме того, он понимал, что Хэрбедж мог заявить, что компания «Капримекс» зарегистрирована на Каймановых островах, а вклад американца был сделан в Голландии.

Чэпелл смог доказать, что у компании «Капримекс» на Каймановых островах был только почтовый ящик, откуда агенты переправляли корреспонденцию Хэрбеджу, как правило, на адрес компании «Трайер». Затем Чэпелл попытался установить, что деловая база «Капримекса» находилась в Великобритании. Ему удалось сделать это, использовав переписку Хэрбеджа с его зарубежными клиентами, в основном американцами, переписку компании «Трайер» с этими же клиентами, а также внутренние документы, из которых следовало, что Хэрбедж руководил всеми действиями из Винчестера и поместья «Саттон».

«Все эти документы, вместе взятые, – заявлял Чэнелл, доказывают, что Хэрбедж был мозгом компании и либо давал руководящие указания работникам офисов в Голландии, либо непосредственно переписывался с клиентами. Нам также удалось получить записи заседаний, проходивших в поместье „Саттон“, из которых прямо следовало, что Хэрбедж руководил деловыми операциями именно оттуда».

И вот 22 марта 1985 года Чэпелл возбудил в английском суде дело против «Капримекса». Слушание было назначено на 13 мая. Через три дня после подачи иска Чэпелл потребовал назначить временного ликвидатора. Он понимал, что дела «Капримекса» плохи и интересы кредиторов могут быть защищены только судом. Он заявил, что, если суд не вмешается, имущество скорей всего исчезнет до начала слушания. Суд с этим согласился. Затем Чэпелл предпринял необычный шаг: он потребовал, чтобы вместо государственного временного ликвидатора была назначена частная компания, потому что в данном случае нужно было действовать очень быстро.

Суд снова согласился.

13 и 14 мая состоялись слушания по делу «Капримекса». Чэпелл представил доказательства, что его поддерживают двести других вкладчиков, требующих возвращения 12793941,11 фунта стерлингов. Он заявил, что «Капримекс» не может удовлетворить эти требования. Хэрбедж пьггался сопротивляться, но безуспешно.

Расследования такого рода – настоящий лабиринт. Сначала ликвидаторы стали распутывать дела «Капримекса». Затем они проследили пути рассредоточения денег через «Трайер» на три особых банковских счета. Один из них был в банке «Гриндлиз» в Лондоне. Эти деньги шли на оплату административных расходов. Второй счет был в «Банк фюр эффектен» в Цюрихе. Отсюда большинство денег уходило либо лично Хэрбеджу, либо другим его компаниям. Третий счет был в «Вестерн бэнк» в Лос-Анджелесе, который в основном использовался для выплат вкладчикам, которые оказывали давление на Хэрбеджа.

Изучая дела «Капримекса», ликвидаторы обнаружили и «Сатман интернэшнл инк.» – еще одну компанию с Каймановых островов. Этой компании, выступавшей в роли персонального банка Хэрбеджа, «Капримекс» выдал займы на десять миллионов долларов, поэтому ликвидаторы теперь могли потребовать и ликвидации «Сатман Интернэшнл инк.». Добравшись до «Сатман Интернэшнл инк.», они обнаружили, что отсюда деньги направлялись в «Сатман сеттлмент истейтс», панамскую компанию, которой принадлежало поместье «Саттон». Ликвидаторы подали заявление и на ликвидацию «Сатман сеттлмент истейтс».

В это же время госсекретарь по торговле и промышленности «в интересах общества» предпринял шаги по ликвидации еще четырех компаний Хэрбеджа.

Тем временем Хэрбедж нарушил условия своего пребывания на свободе. Сначала он письменно связался с некоторыми из трех тысяч своих вкладчиков и, заявив, что «Капримекс» испытывает огромные проблемы, настаивал на переводе денег в «Интернэшнл карренси фанд». Затем были представлены доказательства того, что он пытался продать произведения искусства. Кроме того, от американского окружного суда города Орландо, штат Флорида, поступило заявление с просьбой о выдаче Хэрбеджа, в котором он обвинялся в двадцати пяти случаях мошенничества. И наконец суду было представлено свидетельство, что Хэрбедж мог совершить попытку побега.

Суд вынес постановление задержать Хэрбеджа и поместить его в Пентонвильскую тюрьму до поступления дополнительных распоряжений.

В феврале 1986 года, находясь в тюрьме и не сумев оплатить счет за юридические услуги на сумму двадцать четыре с половиной тысячи фунтов стерлингов, он был объявлен личным банкротом.

«Капримекс» тоже был объявлен банкротом на сумму три с половиной миллиона фунтов.

Пентонвильская тюрьма, расположенная к северу от лондонского Сити, в основном населена юными панками, либо ожидающими суда, либо осужденными на срок до шести месяцев. Она была построена в XIX веке и рассчитана на четыреста – пятьсот заключенных. Теперь в ней содержится более 1200 человек. На дверях тяжелые замки, а стены нуждаются в покраске. У охранников усталый, скучающий взгляд. Чтобы пройти в больничное отделение, нужно миновать два тюремных дворика и не менее пяти запертых дверей. Больничное отделение представляет собой коридор, по обеим сторонам которого расположены камеры размером с маленькое стойло. В. каждой камере одна кровать, один стол, один стул и одна лампа. Канализации нет. Зловоние невыносимое.

Пожелтевшего и потерявшего около пятидесяти фунтов веса Хэрбеджа ввели в маленькую комнату в конце коридора и усадили на стул между двух столов, чтобы он мог положить на них руки.

Трудно было придумать что-нибудь более далекое от роскоши поместья «Саттон».

«Во-первых, – говорит он, – меня вернули под стражу. Они заявили, что я нарушил условия пребывания на свободе, чего я не делал. Сначала меня посадили в Винчестере, но я продолжал бороться. Я подал заявление назначить слушание о моем освобождении на 2 октября, и когда я прибыл, мой адвокат уже был там и сказал, что мне не нужно беспокоиться, потому что завтра они отзывают английское обвинение против меня и собираются выдать меня американцам. Меня привезли на Боу-стрит и бросили сюда. В приют для лунатиков. Мне не давали лекарств, поэтому мое здоровье сильно расстроилось. Начался бред с галлюцинациями и так далее. Тогда мне стали давать лекарства. 23 октября, когда суд окончил слушание моего юридического обзора, мой адвокат встал и сказал, что все это не имеет значения. М-р Хэрбедж не содержится под стражей в Винчестере, поэтому его дело отменяется. Теперь он содержится под стражей по ордеру на выдачу. И дело отменили. Но они не сообщили, что по той же самой причине они пять дней назад отказали мне в выходе на свободу под залог с Боу-стрит. Они просто решили покончить со мной любым путем».

Интервьюировать Хэрбеджа – странное занятие.

Безусловно, он – интеллигентный человек. Он хорошо говорит, и по глазам видно, что он знает, что делает.

Да, конечно, его вес – серьезная проблема. Жить с четырьмястами фунтами не так-то легко. Но он научился играть на этом, и вообще, на своем плохом здоровье. Это и смех, и слезы. Они почти неотделимы друг от друга. Он беспокоится об удобстве посетителя, сожалеет, что не может предложить чаю или кофе. Словом, ведет себя как человек, который чувствует себя жертвой обстоятельств, но подчиняется этим обстоятельствам. Проведя с ним пару часов, начинаешь испытывать к нему странное чувство симпатии – симпатии к такому же человеку, как и ты сам, попавшему в ужасное положение.

Такая симпатия – не единичный эпизод. Люди, имевшие с ним дело, делятся на две категории: с одной стороны его бывшие клиенты, которые хотят вернуть свои деньги и считают его мошенником, и с другой стороны те (и в среди них тоже есть его бывшие клиенты), кто считает, что он – действительно жертва обстоятельств, что, если бы у него была возможность, он бы выплатил все долги и даже помог бы людям заработать в будущем еще больше денег.

К нему относятся либо с полным неприятием, либо со слепой верой.

Середины нет.

Хотя, когда он начинает говорить о своих тайных политических связях, по крайней мере один посетитель задумается, все ли у него в порядке с головой.

То, что он говорит, может бь»ть и правдой. Но с таким же успехом это может быть и бредовыми фантазиями.

К сожалению, это невозможно точно установить.

«В течение 1983-1984 годов я был в центре чрезвычайно важных политических событий. Я хочу сказать, что… (имена опущены) собирались направить экспедиционный корпус Омана с целью освободить Сейшелы. Я участвовал в нескольких переговорах с китайцами по очень интересным вопросам. Когда все думали, что (имя опущено) должен находиться на другом конце света, он на самом деле поднимался по черной лестнице Дорчестера, чтобы встретиться со мной. Мы были замешаны в планах министерства иностранных дел и… (им опущено) в связи с аргентинцами. Я имел прямое отношение ко всем этим делам».

Но оставим в стороне политику.

На замечание о том, что нет никаких сведений о его товарных операциях за эти годы, он отвечает: «Их было до чертовой матери!»

Но на вопрос, с кем же именно он торговал, Хэрбедж отвечает только после долгой паузы: «Мы работали с множеством американских компаний. Записи об это» имеются, но они уже в течение года находятся в руках по линии. Они отказываются отдать их или сделать копии, это противозаконно. Это противоречит постановлению апелляционного суда. Полиция отказывалась выдат список этих документов, хотя обещала сделать это еще феврале прошлого года. Мы получили его только в этом январе. Причем в их списке отсутствуют счета шести ты сяч клиентов. Все это было подстроено с начала до конца».

Но даже когда полиция выдала ему все его архивы, там не нашлось доказательств того, что он занимался товарными операциями.

Хэрбедж на это отвечает: «Что можно сделать, когда ты один против всей системы и к тому же сидишь в подобном месте? Есть люди, которые мне верят. Например, на Би-би-си. Есть люди, которые знают, что за всем этим стоит. И единственная моя надежда – обратиться в Высокий суд»1111
  Высокий суд правосудия входит в состав английского Верховного суда. Примеч. пер.


[Закрыть].

И все-таки, через кого велась торговля в Соединенных Штатах?

И опять долгая пауза.

«Через компании, зарегистрированные на Чикагской товарной бирже. Но, как вы знаете, это уже было известно. За все эти деньги я могу отчитаться. Там должны быть миллионы, но я не знаю, где они, потому что все было захвачено. С декабря 1984 года я ничего не мог контролировать. Ни единого клочка бумаги».

Во время слушания дела о выдаче адвокаты правительства Соединенных Штатов заявили, что Хэрбедж обманным путем выманил у трех тысяч клиентов более сорока шести миллионов долларов. Сам Хэрбедж утверждает, что в лучшие дни активы вкладчиков «Капримекса» оценивались в шестьдесят девять миллионов.

Но на вопрос, что от этого осталось, Хэрбедж отвечает: «Было оплачено много ликвидации. На это ушли миллионы и миллионы. Но никто об этом не думает. Я не сомневаюсь, что меня просто подставили, вот и все. Но я буду продолжать бороться, пока смогу».

Один из бывших сотрудников Хэрбеджа, работавший в поместье «Саттон» с июня 1983 и по август 1984 года, рисует совершенно иную картину.

«Пока существовал офис в Женеве, проводились хоть какие-то товарные операции. Но после большого скандала в начале 1984 года, когда этот офис был закрыт, никаких товарных операций больше не велось».

Этот человек утверждает, что с помощью компьютера самой сложной модели Хэрбедж, используя газетные сообщения, задним числом сочинял прибыли и убытки и вводил эти цифры в компьютеры, которые регистрировали счета клиентов.

«Огромные суммы, – продолжает бывший сотрудник, – были растрачены на все эти приемы и церемонии в поместье „Саттон“ и в Шотландии. Кроме того, Хэрбедж хотел купить себе служебный самолет, и на этом мы потеряли около 450 тысяч Долларов. Потом он отказался от этой покупки. Мы тратили деньги направо и налево. А поступали они из „Капримекса“.

По его словам, штат Хэрбеджа составлял около 140 человек. Только в охране было тридцать три человека. Были еще садовники и всевозможный обслуживающий персонал обоих имений. Хэрбедж содержал три офиса в Англии, один в Шотландии, один в Амстердаме, маленький офис на Каймановых островах и собирался открыть офис во Франкфурте.

«Пока поступали деньги, мы могли со всем этим справляться. Мы воровали у Питера, чтобы заплатить Полу. Но после создания нового фонда „Интернэшнл карренси фанд“ Хэрбедж рассчитывал выплатить деньги всем, кто на каждом углу кричал о „Капримексе“, и тогда у нас все было бы в порядке».

На вопрос, кто знал обо всем этом, бывший сотрудник честно признает: «Многие из нас. Проработав некоторое время, трудно этого не заметить. Все стало рушиться в феврале 1984 года, когда толпы людей стали требовать вернуть им их деньги, а мы знали, что не можем этого сделать, потому что денег просто не было».

Но если сотрудники знали об этом, почему они немедленно не вышли из игры?

«Трудно объяснить. Он очень хорошо платил нам, хотя и спрашивал с нас на все 110%. У этого человека есть дар заставлять людей работать на себя».

Дело о выдаче Хэрбеджа слушалось в марте 1986 года, и вердикт оказался совсем не таким, какой хотелось бы услышать Хэрбеджу. Судья вынес решение в пользу американцев.

После двух лет в Пентонвильской тюрьме Хэрбедж был отправлен в Орландо, штат Флорида, где американский окружной суд предъявил ему обвинение в мошенническом присвоении денег почти трех тысяч вкладчиков через посредство незаконных операций с золотом, серебром и сельскохозяйственными товарами.

Официально объявленный банкротом и не имея никаких средств (хотя большая часть его прославленной коллекции так и не была найдена), он попытался торговаться, сделав заявление, что готов признать три обвинения в мошенничестве в обмен на то, что два десятка остальных будут сняты. Департамент юстиции пришел к выводу, что преследование Хэрбеджа по всем остальным обвинениям обойдется американским налогоплательщикам в сотни тысяч долларов, потому что придется оплачивать дорогу свидетелям из Европы и их проживание на все время судебного процесса. Но и трех обвинений в мошенничестве оказалось достаточно.

В ноябре 1987 года «толстяк», потерявший к тому времени почти двести фунтов веса, был приговорен к пятнадцати годам тюремного заключения.

Если из всей этой истории можно извлечь какой-то урок, то, пожалуй, он отлично сформулирован в рекламной брошюре «Капримекса». Там Хэрбедж писал: «Мы можем доказать вам, что энергичное управление – это одно, а постоянные реальные доходы – это совсем другое. Но в итоге имеет значение только конечный итог, не так ли?»

Шестьдесят девять миллионов долларов спустя, это действительно так.

Товарные операции.
Быстрейший способ потерять миллион

Товарные операции – не для слабонервных.

Особенно сегодня.

Мировые товарные биржи обычно имеют дело с пищевыми продуктами и сырьем, в том числе сахаром, соевыми, пшеницей, картофелем, джутом, кофе, яйцами, древесиной, морожеными индейками, мороженой свининой, живыми поросятами, живым рогатым скотом, какао, нефтью, резиной, хлопком, апельсиновым соком, алюминием, медью, жестью, свинцом, никелем, цинком, серебром и золотом.

Основная часть мировой товарной торговли сосредоточена в трех городах – Лондоне, Нью-Йорке и Чикаго, хотя по всему земному шару раскиданы десятки более мелких, но таких же безумных бирж.

Но на всех биржах игра происходит примерно одинаково. Продавцы и покупатели собираются вместе, причем и у тех, и у других на уме только одно: продавцы хотят продать как можно дороже, а покупатели – купить как можно дешевле. Это знают все студенты-первокурсники экономических колледжей. Если предложение превышает спрос – цена падает. Если спрос превышает предложение – цена растет.

Однако на практике товарные сделки делятся на две категории – реальные и фьючерсные. Если вам требуется сам товар, вы заключаете реальную сделку. Например, закупаете тысячу бушелей пшеницы, потому что они вам необходимы сегодня или в ближайшее время. Что же касается фьючерсных сделок, то здесь вас интересует не сам продукт, а возможность сыграть на разнице в ценах, и вам меньше всего хотелось бы, чтобы эту тысячу булпелей пшеницы сегодня сгрузили у вашей двери.

Разобраться в сделках с реальным товаром легче всего на примере таких компаний, как «Нестле», «Херши» или «Кэдбери», для производственных нужд которых постоянно требуется сахар. Если объем продаж на бирже неожиданно увеличивается, им выгодно покупать сахар прямо сейчас. В этом случае они через брокера осуществляют на бирже реальные сделки. Но представим себе ситуацию, когда главный закупщик сахара для этих компаний услышал, что в следующем году может быть плохой урожай. Меньшее предложение сырья приведет к росту его цены и соответственно увеличит стоимость производства сахара. Но если закупщик увеличит его продажную цену, то есть риск, что объем продаж уменьшится. Поэтому он заключает фьючерсные сделки – покупает сахар, который еще не произведен, по фиксированной цене, с поставками через четыре, шесть или даже восемь месяцев. Если цена остается на том же уровне – он ничего не теряет и ничего не выигрывает. Если цена повышается – он выигрывает, потому что продавец согласился продать ему еще не произведенный сахар по цене, независимой от рыночной на момент поставки. Если же он плохо рассчитал и урожай оказался хорошим (что привело к понижению цен), то он слишком дорого заплатил за свой сахар и у него могут возникнуть трудности с его сбытом.

Могут, но скорей всего не возникнут, потому что товарные биржи – это то место, где можно свести риск к минимуму.

Покупая или продавая товар по фьючерсным сделкам (иными словами, играя на повышение или на понижение), этот главный закупщик внимательно следит за рынком, чтобы обезопасить себя. Он может продавать фьючерсы при покупке реального товара и покупать фьючерсы при его продаже. Главное, чтобы в результате плюсы в одной колонке и минусы в другой примерно покрывали друг друга.

Но у фьючерсных сделок есть и другой аспект.

И это связано с биржевыми спекуляциями.

Товарные операции всегда были привлекательны для частных инвесторов из-за стремительности игры и огромных сумм, которые можно выиграть, делая очень небольшие ставки.

Вступительный взнос так мал, потому что примерно на шестой день творенья Господь придумал сделки с отсроченным платежом.

Такой взнос часто называют маржей, и это означает, что биржевой игрок, как правило, может купить фьючерс приблизительно за 10% его реальной стоимости.

Возьмем опять сахар.

Для простоты будем считать, что сейчас январь и на рынке есть контракты на поставку пятидесяти тонн сахара в марте по цене 160 долларов за тонну. Это составляет восемь тысяч долларов за контракт или восемьсот долларов в качестве первичного взноса. Через десять недель, десять дней или даже десять минут цена подскакивает до 170 долларов за тонну. Каждый контракт теперь стоит восемь с половиной тысяч долларов. Кто-то только что заработал пятьдесят долларов на одном контракте.

Если это не впечатляет, то представьте себе человека, заключившего сто таких контрактов. Он только что заработал пять «штук». А если у него была тысяча контрактов? Тогда он заработал пятьдесят «штук». Конечно, не исключено, что цена на сахар могла так же стремительно и упасть на десять долларов за тонну. Когда это происходит, брокер садится на телефон и просит игрока восполнить утрату денег на счету. Это означает, что игроку нужно выложить пять или пятьдесят «штук», или другую необходимую сумму, чтобы не выйти из игры.

Усиливает ажиотаж и то, что расчеты производятся ежедневно, т. е. доход поступает на счет игрока, а убыток оттуда списывается. Когда кто-то играет на повышение при растущем рынке, деньги (как правило) поступают на его счет каждый день и могут быть использованы на вступительные взносы для других контрактов. То же самое происходит, когда кто-то играет на понижение при падающем рынке. Таким образом, игрок, заработавший пятьдесят тысяч долларов, может использовать их на покупку контрактов на сумму пятьсот тысяч долларов, не выложив при этом ни пенни из своего кармана.

Когда эта схема срабатывает – весь мир у твоих ног. Но бывает и по-другому, и тогда ты лежишь во прахе под ногами у всего мира.

В отличие от фондовой биржи игра на товарной бирже в сумме всегда дает ноль. Это означает, что на каждого выигравшего обязательно есть проигравший, и прибыль одного – это убыток другого.

Еще одно отличие товарной биржи от фондовой заключается в том, что на товарных биржах существуют лимиты. Если стоимость акций «Дженерал моторс» или «50К» может меняться каждый день в зависимости только от настроения и причуд свободного рынка, то на товарные операции ежедневно устанавливаются верхние и нижние границы. Возьмите, например, лимиты на сою на бирже «Чикаго борд оф трейд». Они устанавливаются в пределах сорока центов за бушель в обе стороны от средней цены, сложившейся на конец предыдущего дня торгов. Средняя цена есть среднее значение между ценой продажи и ценой покупки. Сорок центов кажутся не очень большой суммой, но сою продают бушелями и каждый контракт – это пять тысяч бушелей. Таким образом, сорок центов выливаются в две тысячи долларов. При неустойчивом рынке не редкость, когда этот лимит исчерпывается за первые несколько минут торгов. У того, кто захочет выйти из игры, может просто не хватить времени. Как и у того, кто захочет вступить в игру. Причем зто может продолжаться несколько дней подряд. А теперь представьте себе, как в такой ситуации чувствует себя тот, у кого на руках сто контрактов, от которых он хотел бы отделаться.

Существуют еще и арбитражные сделки.

Цена на тот или иной товар в Лондоне не обязательно должна совпадать с ценой на этот же товар в Чикаго. Часто случается, что эти цены отличаются на несколько центов. Может показаться, что продавать сою по 5,25 доллара за бушель в Лондоне и покупать ее по 5,22 доллара в Чикаго не так уж выгодно. Но три цента с каждых пяти тысяч бушелей дают 150 долларов на одном контракте. Умножьте 150 долларов на сто контрактов и возьмите десять процентов от этой суммы. Несколько минут на телефоне, и, у вас в руках полторы тысячи долларов, заработанные на трансатлантической арбитражной сделке. Суть в том, что при достаточно больших объемах даже малый процент может выразиться в значительной сумме. Все, что требуется, – вступить в игру, когда проценты меняются в нужном направлении.

Разумеется, полторы тысячи долларов не сделают вас миллионером, если, конечно, вы не занимаетесь этим несколько раз в день пять дней в неделю. Но если частные сделки в операционных залах бирж Европы довольно редки, то на американских биржах можно найти игроков, работающих только на себя. Они и берутся за эти полуторатысячные сделки и готовы понести убьггки в восемьсот долларов на следующих торгах, потому что знают: главное – это конечный итог.

Для большинства игроков самый легкий способ вступить в игру – обратиться к брокеру. Берете телефонную трубку и говорите ему, что вы хотели бы продавать или покупать. А затем поддерживаете с ним постоянный контакт, принимая все решения самостоятельно. Беда только в том, что дилеры в операционных залах первыми вступают в игру и первыми из нее выходят, а вы узнаете новости из вторых рук. Обычно эта проблема решается с помощью брокерского счета. Другими словами, вы даете брокеру некоторую сумму денег, и он играет за вас. А вы к конце каждого месяца получаете уведомление о положении дел на вашем счету.

Может показаться, что это самый безболезненный метод. Но при этом нужно абсолютно доверять брокеру, распоряжающемуся вашим счетом, потому что ему до смешного легко сделать так, что все ваши выигрыши обернутся потерями в его пользу.

Здесь следует четко и недвусмысленно заявить, что большинство брокеров работает честно. Им достаточно того, что вы рискуете своими деньгами, а они получают процент с ваших операций. Большинство брокеров горы дятся тем, что зарабатывают деньги для своих клиентов.

Но бывают и исключения.

В Англии в начале 1980-х годов появилась восходящая звезда по имени Кейт Хант, очень молодой человек, основавший компанию под названием «Иксчендж секьюритиз энд коммодитиз». Он предлагал клиентам услуги, основанные на его таланте предвидеть изменения на рынке золота в обмен на процент с доходов. За 1978-1982 годы он мог похвастаться средней годовой прибылью в 93%. Он также изобрел пари «индекс», которое сегодня является одним из популярных развлечений в лондонском Сити. Идея в том, что вместо операций через брокера, вы можете проводить те же операции через букмекера. Покупаете ли вы золото или продаете фунты, специальный букмекер может принять вашу ставку. За каждый пункт платится определенная сумма денег. Притягательность этой игры в том, что выигрыши считаются доходами от азартных игр и не облагаются налогом. Тогда как прибыли от товарных операций через брокера рассматриваются как приращение капитала.

К весне 1983 года империя Ханта процветала. Фонды клиентов составляли восемнадцать миллионов фунтов стерлингов, и еще полмиллиона каждую неделю приходили по почте.

Примерно в это же время к нему явились джентльмены из министерства торговли и попросили показать контракты на некоторые торговые операции. Он не мог предъявить ни этих контрактов, ни каких-либо других, потому что за последние шесть месяцев он вообще не вел никаких торговых операций. Сообразив, что власти решили взяться за него всерьез, и памятуя, что береженого бог бережет, Хант исчез. Вместе с десятью миллионами фунтов.

В 1984 году группа инвесторов из Соединенных Штатов заявила, что пятнадцать миллионов долларов якобы испарились во время арбитражной сделки с сахаром, проведенной компанией «Конти коммодити сервисиз», чей офис располагался в Перл-Ривер, штат Нью-Йорк. «Конти коммодити сервисиз», дочерняя компания, целиком принадлежащая частной империи «Континентал грэйн», считается третьей по величине брокерской компанией в Соединенных Штатах и ежегодно зарабатывает на комиссионных около ста миллионов долларов или даже больше. В своей жалобе инвесторы утверждали, что «Конти» превысила установленные лимиты торгов и в придачу торговала какао. Представитель «Конти» согласился, что в их программу арбитража входил главным образом сахар, но в целом в рамках программы можно было торговать несколькими товарами. Впрочем, нет ничего удивительного, что компания столкнулась с трудностями при торговле какао – рынок какао рухнул всего лишь за несколько месяцев до того, как начали поступать жалобы.

Инвесторы вносили деньги на один из дискреционных счетов «Конти», причем суммы иногда доходили до пятидесяти – ста тысяч долларов. Вот и все. Никаких ухищрений. Никакого воображения. Ничего не нужно делать самому. Сиди и надейся на брокеров из Перл-Ривер, которые будут за тебя работать.

Вдобавок «Конти» всегда настаивала, чтобы клиенты, перед тем как открыть счета, подписали заявления о том, что осведомлены о риске подобных операций. Форма таких заявлений разработана американской комиссией по фьючерсным сделкам, и они еще больше увеличивают и без того чрезвычайно рискованный характер игры на товарной бирже. Это похоже на то, как производитель сигарет печатает на пачке: «Курение опасно для вашего здоровья».

В начале 1984 года некоторые вкладчики «Конти» стали жаловаться, что не получают никаких сведений о состоянии своих счетов, что счета не закрываются по первому требованию, что служащие «Конти» не отвечают на телефонные звонки и что суммы на счетах, мягко говоря, разочаровывают.

Один инвестор, вложивший в программу девяносто, семь тысяч долларов и постоянно получавший сообщения, что эта сумма растет, остался всего с сорока тремя тысячами. Другой, вложивший пятьдесят тысяч долларов, к конце концов получил от «Конти» сообщение, что не только потерял все свои деньги, но и остался должен «Конти» еще семнадцать тысяч. Третий (брокер фондовой биржи, который мог бы быть и предусмотрительней) заявил, что отправил «Конти» восемьдесят пять тысяч, с тем чтобы большая часть этих денег была вложена в казначейские векселя и он мог по крайней мере получать процент с векселей и, может быть, даже 10-20% или больше на регулярных товарных торгах. В течение нескольких следующих месяцев он снял со счета четырнадцать с половиной тысяч долларов, считая, что его взнос по-прежнему составляет восемьдесят пять тысяч, а ов снимает со счета только проценты и доходы. Но когда через восемь месяцев кто-то наконец удосужился просмотреть его счет, там оказалось только сорок одна тысяча. Он закрыл счет, потребовав немедленной ликвидации всех контрактов. На следующий день на его счету осталось всего семнадцать тысяч.