Текст книги "Миллионеры в минусе, или как пустить состояние на ветер"

Автор книги: Джеффри (Джефри) Робинсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

Ричард Кинг был капитаном парохода на Рио-Гранде. В пятидесятых годах прошлого века он вложил деньги в земли на техасском берегу этой реки. Сегодня его наследники владеют 823 тысячами акров земли, где расположены фермы, пастбища и нефтяные месторождения, известной под названием «Королевское ранчо». По площади, это больше, чем штат Род-Айленд. Или примерно того же размера, что английское графство Кент или французский департамент Альп-Маритим.

Вильям Скалли покинул Ирландию в середине первого десятилетия прошлого века и прошел весь Средний Запад, беря пробы земли и покупая все участки, которые ему только соглашались продать. К середине века он владел сотнями тысяч акров сельскохозяйственных угодий в Иллинойсе, Канзасе, Небраске, Миссури и несколькими заболоченными участками в Луизиане. Сегодня его внуки сдают эту землю в аренду фермерам, а в болотах Луизианы была обнаружена нефть.

Фредерик Вейерхойзер покинул Германию в 1852 году. Сначала он работал на лесопилке в штате Миннесота Когда хозяин лесопилки разорился, Фредерик прибрал ее к рукам, сделал прибыльной, а затем начал покупать участки леса на запад от Сент-Пола к Сиэтлу, штат Вашингтон. Большая часть земли была куплена по шесть долларов за акр у железнодорожного магната Джеймса Дж Хилла. «Я терял деньги только тогда, – любил говорить Вейерхойзер, – когда я ничего не покупал». Сегодня его наследники владеют частью компании, которая все еще носит его имя, и, кроме того, имеют капиталовложения в лесную промышленность, добычу полезных ископаемых и банковское дело.

Лесли Таунс Хоуп покинул Англию в 1907 году, вырос в Кливленде, штат Огайо, и в 1913 году выиграл конкурс по имитации Чарли Чаплина. Это положило начале его карьере на эстраде. С 1941 по 1963 год он был одной из самых богатых «звезд» Голливуда Большая часть того, что он зарабатывал, была вложена в недвижимость. То же самое относится и к его ныне покойному другу Гарри Лиллису Кросби. Сегодня Хоуп и Кросби возглавляют список самых богатых «звезд» эстрады. Кроме того, они являются самыми богатыми землевладельцами штата Калифорния. Боб Хоуп однажды сказал, что продолжал работать, когда ему было далеко за семьдесят, не потому что ему нужны были деньги на жизнь, а потому что ему надо было платить большие налоги на землю, которой он В 1980 году в Канзас-Сити я встретил человека, который рассказал мне, что секрет богатства заключается в пятицентовых монетах. «Если получаешь одну пятицентовую монету отсюда, другую оттуда и еще одну еще откуда-нибудь, тогда эти монеты быстро накапливаются и не приходится беспокоиться о деньгах».

Поэты и композиторы, пишущие песни, давно обнаружили, как приятно получать деньги каждый раз, когда диск-жокей запускает пластинку с твоей песней. А тот человек из Канзас-Сити просто применил эти правила к недвижимости. Когда-то он был бухгалтером и, проснувшись однажды утром, почувствовал, что ему надоел этот бесперспективный и однообразный труд. У него было накоплено немного денег, и он решил бросить работу и попытаться спасти свою жизнь1818
  В оригинале игра слов: «to save» – «копить, экономить» и «спасать, сохранять». Примеч. пер.


[Закрыть]. Твердо веря в свою «пятицентовую философию», он вложил деньги в старый дом на маленьком участке земли. Вместе с женой он жил в этом доме, пока они его не отремонтировали. Когда дом был готов, он не продал его, а сдал в аренду. На свой ежемесячный доход он купил в рассрочку еще один дом и сделал с ним то же самое. Так, постоянно получая отовсюду пятицентовые монетки, он через тридцать лет стал одним из самых крупных владельцев жилой площади на Среднем Западе.

Впрочем, что касается земельных участков, то наряду с большим количеством теоретических способов заработать деньги существует и не меньшее количество практических способов их потерять.

Уильям Зеккендорф владел и железной рукой управлял нью-йоркской компанией «Уэбб энд Кнапп». На протяжении более чем трех десятилетий он был таким же бесспорным королем в недвижимости, как Пеле – в мировом футболе.

Проще говоря, Билл Зеккендорф держал в руках все нити игры.

Он родился в 1905 году и после отнюдь не блестящей учебной карьеры начал работать у своего дяди, агента по торговле недвижимостью в нижнем Манхэттене. Начав с должности клерка по вопросам аренды, он изучил этот бизнес буквально снизу доверху, Вскоре он стал самостоятельно заниматься торговлей недвижимостью. В возрасте двадцати пяти лет он провернул одну трехмиллионную сделку, которая принесла ему не только двадцать одну тысячу долларов комиссионных, но и репутацию одного из молодых львов на нью-йоркском рынке недвижимости. Восемь лет спустя ему предложили партнерское участие в весьма авторитетной компании «Уэбб энд Кнапп». Еще через десять лет он выплатил остальным партнерам шесть миллионов и стал единоличным владельцем компании.

Под его руководством «Уэбб энд Кнапп» стала заниматься зданиями под офисы, супермаркетами, железными дорогами, нефтяными скважинами, фабриками, складами, ночными клубами и аэропортами и распространила свои владения из Манхэттена в тридцать пять штатов США, Канаду, Мексику и Великобританию. На него работали Ле Корбюзье и И. М. Пей. Он занимался сделками для компаний «Мэйси», «Симбел», «Монтгомери Уорд», «Вулворт», газеты «Таймс», государства Израиль, Нью-Йоркской филармонии, семей Рокфеллеров и Асторов. В течение нескольких лет он один управлял всей недвижимостью семьи Астор.

После второй мировой войны Зеккендорф потратил шесть миллионов долларов на покупку восьми акров складских помещений, старых квартир и боен в Манхэттене на берегу Ист-Ривер. Он планировал построить комплекс из деловых, гостиничных и развлекательных сооружений стоимостью 150 миллионов долларов, которому когда-нибудь присвоят его имя. Но «городу Зеккендорф» не суждено было появиться на свет. Поступило более выгодное предложение. Эта земля понадобилась Джону Д. Рокфеллеру, и Зеккендорф продал ее за восемь с половиной миллионов долларов. Рокфеллер, в свою очередь, предоставил ее штаб-квартире ООН.

«Мне нравится, – сказал однажды Зеккендорф, – отыскивать великолепные участки земли и придумывать для них величественные сооружения».

В течение долгих лет, и когда он принимал непосредственное участие в торговле недвижимостью, и позже, когда он стал консультантом, он использовал свою интуицию и знания в таких проектах, как торговый центр «Рузвельт филд» на острове Лонг-Айленд (один из первых современных американских торговых центров), «Сентрал сити» в Лос-Анджелесе, «Плэйс Билль Мари» в Монреале, «Майл Хай сентер» в Денвере и «ЛАнфан плаза» в Вашингтоне, округ Колумбия.

В свое время его торговыми партнерами были «Дженерал моторс», «Алкоа» и лондонская «Филип Хилл инвестмент груп».

Лорд Кейт, председатель «Филип Хилл инвестмент груп», сохранил о нем самые лучшие воспоминания: «Он был очень обаятельным человеком и умел многое предвидеть. Кроме того, он был прекрасным торговцем. Он умел находить замечательные участки и возводил на них великолепные здания. Все, что он делал, приносило отличные результаты и имело огромный успех. Но на эти замечательные проекты ушло гораздо больше времени и денег, чем он предполагал. Ему бы следовало немного притормозить и заняться чем-нибудь одним. Но все это его слишком захватывало. Беда в том, что у него одновременно было слишком много идей».

К концу пятидесятых годов та самая предприимчивость и инициативность Зеккендорфа, которая вывела «Уэбб энд Кнапп» из разряда консервативных компаний по недвижимости и превратила ее в одну из крупнейших в мире империй по разработке земельных участков, едва не привели ее к полному краху. Отказавшись от своей проверенной формулы успеха: минимально использовать наличные и максимально – всевозможные остроумные способы раздобывания денег для финансирования проектов, приносящих наличные, – Зеккендорф бросил компанию в управление отелями, строительство, перепланировку и участие в печально известном ньюйоркском проекте парка развлечений под названием «Фридомленд». Парк задумывался как вариант «Диснейленда» в Бронксе, но копия оказалась неудачной, и парк начал приносить убытки с первого дня. Этот участок земли был в конце концов продан под жилищное строительство, а слово «Фридомленд» с тех пор стало в лексиконе нью-йоркцев синонимом неудачной сделки в торговле с недвижимостью.

В 1959 году «Уэбб энд Кнапп» сообщила, что ее активы составляют триста миллионов долларов.

В 1960 году «Уэбб энд Кнапп» объявила о своих строительных проектах на сумму пятьсот миллионов долларов.

Но пока Зеккендорф негроможден одну идею на другую, цены росли, и вместе с ними росли проценты по займам. Долги компании вскоре перевалили стомиллионную отметку. Зеккендорфу пришлось закладывать активы, занимая деньги под почти ростовщические проценты. Большинство людей уже ясно понимало, что происходит. Но он отвечал своим критикам: «Лучше я выживу за 18%, чем умру за обычную ставку».

Примерно ту же мысль повторяло и вставленное в рамочку изречение, висевшее на стене у его рабочего стола: «Если бы я попытался хотя бы прочесть все критические замечания в мой адрес, не говоря уже о том, чтобы на них отвечать, то ничем другим я бы уже не имел времени заниматься. Я делаю только то, что умею, и стараюсь делать это так хорошо, как могу. И я намерен продолжать в том же духе до самого конца».

Но теперь этот конец уже был виден.

В 1962 году «Уэбб энд Кнапп» потерпела убытков на двадцать миллионов долларов, а в 1963-м – на тридцать два миллиона. Пытаясь предотвратить дальнейшее сползание вниз, компания продала часть своего имущества. Для заключения новых сделок средств оставалось все меньше и меньше.

Список кредиторов увеличивался. «Ю-эс стил». «Лазар фререс». «Кемикал бэнк». «Ройал бэнк оф Кэнэда». Один нью-йоркский юрист вспоминает, что однажды, где-то в 1960-1961 годах, он оказался в офисе Зеккендорфа, когда тот в девять утра начал переговоры по продаже некоей недвижимости. Переговоры шли без перерывов почти до полуночи, и Зеккендорфу пришлось сдаться, потому что деньги, которые он получал от этой продажи, нужны были ему уже утром, чтобы заплатить проценты по кредиту.

Первой устала ждать «Марин Мидлэнд траст компани».

У нее имелись долговые обязательства Зеккендорфа на 4,2 миллиона долларов, и весной 1965 года она принудила «Уэбб энд Кнапп» к банкротству.

Время царствования Зеккендорфа окончилось.

«Можно сказать, что сейчас, когда все тревоги и неприятности позади, я чувствую себя как бы в отставке, – объяснил он журналу „Ньюсуик“. – Мы получили столько же предупреждений, сколько правительство Соединенвых Штатов перед Пёрл-Харбором… Нам всегда удавалось уходить от банкротства, и мы могли бы и на этот раз что-нибудь придумать. Но что можно сделать, когда тебя бьют по больному месту?»

В самом конце дела его компании были уже так плохи, что она даже не смогла наскрести наличных, чтобы нанять аудитора для их последнего годового отчета.

Падение Уолтера-Джуда Кассубы, магната недвижимости из Палм-Бич, штат Флорида, чья империя когда-то оценивалась в восемьсот миллионов, было чуть менее грандиозным.

Кассуба, специализировавшийся на строительстве и эксплуатации жилых комплексов, передвижных автостоянок и мотелей, подобно Зеккендорфу, взял на себя слишком много долговых обязательств. Однако между банкротствами Кассубы и Зеккендорфа есть несколько существенных отличий. Общая сумма обязательств Зеккендорфа сводились к каким-то шестидесяти миллионам долларов, в то время как сумма обязательств Кассубы приближалась к пятистам миллионам. И если Зеккендорф потерял все, то Кассубе удалось избежать полного краха. Он потребовал судебной защиты по статье 11, и его кредиторы согласились продлить срок выплаты долгов, снизить процентные ставки и даже в нескольких случаях установить двухлетний мораторий на выплату долга.

Согласно статье 11, сторона, ищущая защиты, не должна изменять условия займа. Однако Кассуба, проявив удивительную ловкость, убедил своих кредиторов, что единственный выход для них – лишить его права выкупа заложенного имущества и взять на себя управление его собственностью.

С самого начала это была одна из тех редких ликвидаций, когда все понимали, что должник выгадает гораздо больше, чем его несчастные кредиторы.

Разумеется, это и должно быть целью (провозглашенной или подразумеваемой) каждого финансиста, попадающего в беду.

По всей видимости, этими же соображениями руководствовался и лондонский солиситор, Фридрих Грюнвальд, он же Фред Гринвуд. Правда, его попытки завладеть в шестидесятых годах несколькими компаниями по недвижимости оказались одной из самых крупных финансовых махинаций в послевоенной Англии.

В 1938 году, когда ему было четырнадцать лет, его семья, спасаясь от гитлеровского режима, бежала в Великобританию. В 1948 году Грюнвальд занял у отца двести фунтов и открыл юридическую практику. Список его клиентов рос, и вскоре его офис перебрался в фешенебельный Мэйфер. Именно там Грюнвальд начал сотрудничать со «Стэйт билдинг сосайэти», акционерной компанией, занимавшейся приемом вкладов и выдачей займов. Через своего директора-распорядителя Герберта Мюррея «Стэйт билдинг сосайэти» передавала чеки Грюнвальду и доверяла ему обеспечивать некоторые закладные. Вместо этого Грюнвальд использовал эти деньги на перекупку компаний по недвижимости. Контрольные пакеты акций они с Мюрреем распределяли между собой. Затем эти компании использовались как гаранты займов у «Стэйт билдинг сосайэти», которые теперь заменяли первоначальные «заимствования».

Эта хитрая система безукоризненно сработала первые четыре раза. Но в пятый раз (при попытке овладеть пивоварней «Элай брюэри» в Кардиффе и компанией «Линтанг инвестментс», которой, помимо всего прочего, принадлежал лондонский Долфин-сквер – крупнейший жилой комплекс в Европе) все пошло прахом.

Для этой операции Грюнвальд и Мюррей объединились с коммерческим банкиром Гарри Джаспером, в холдинговой группе которого «Джаспер груп» должны были слиться и пивоварня и «Линтанг инвестментс».

Притом что с Джаспера впоследствии были сняты все обвинения в мошенничестве, если бы этой троице удалось провернуть свою аферу, они бы получили в собственность недвижимость, оценивавшуюся в двадцать миллионов фунтов. Но чтобы поставить в свое стойло пивоварню и «Линтанг инвестментс», им еще до начала сделки потребовалось больше денег, чем можно было выкачать из «Стэйт билдинг сосайэти». Мюррей и Джаспер внесли свою долю. Грюнвальд тоже полагал, что сможет собрать недостающую сумму. Но он ошибся.

Как он писал позже, «по крайней мере на бумаге у нас было денег больше чем достаточно. Для тех, кто не знает Сити, это может показаться странным, но, уверяю вас, у меня и в мыслях не было, что все может рухнуть. С какой стати? До сих пор все, к чему я прикасался, превращалось в деньги. У меня была легкая рука, и я не мог совершить ошибки».

Но он ее совершил.

Когда сделка провалилась, рухнула и вся пирамида. Делом заинтересовался совет по торговле, а вслед за ним и отдел по борьбе с мошенничествам. Выяснилось, что некоторая часть денег не проходила по бухгалтерским книгам «Стэйт билдинг сосайэти». Что-то около 3,25 миллиона фунтов! Грюнвальд, Мюррей и Джаспер оказались рядом на скамье подсудимых в «Оулд бейли», откуда только Джаспер вышел на свободу. А Грюнвальд и Мюррей были приговорены к пяти годам заключения, и оба отсидели по три с половиной года.

К счастью для тех, кто мог бы пострадать при крахе «Стэйт билдинг сосайэти», они получили свои деньги назад плюс символическую сумму в один шиллинг на фунт вложенных денег в виде компенсации за потерянные проценты по вкладу. Грюнвальд отделался не так удачно. Он вышел из тюрьмы без гроша.

«Если бы я получил обещанные деньги, – сказал он газетчикам после выхода из тюрьмы в 1963 году, – все бы прошло наилучшим образом. Но меня подвели».

У присяжных на этот счет оказалось другое мнение.

«Я не жулик, – продолжал он. – Но в Англии говорят: если тебе удалось добиться успеха в Сити, получаешь рыцарское звание. Если нет – пожалуйте в „Вормвуд скрабз“1919
  Лондонская тюрьма. Примеч. пер.


[Закрыть].

Он доказал, что по крайней мере вторая половина этого изречения верна.

Уильям Стерн – мировой рекордсмен по банкротству

Уильяма Стерна не так-то просто застать на месте.

Приходится за ним гоняться и просить его знакомых намекнуть ему, что он, наверно, просто не слишком хочет, чтобы его застали.

Он родился в Венгрии в 1935 году. Еще ребенком он на короткий срок попал со всей семьей в нацистский лагерь Берген-Бельзен. До семнадцати лет он воспитывался в Швейцарии, потом учился в Нью-Йорке и Бостоне, где получил степень бакалавра. Затем стал гражданином США и получил диплом юриста в Гарвардском университете.

При первой встрече он производит впечатление холодного и даже чопорного человека, который с нескрываемым подозрением относится к каждому, кто имеет при себе магнитофон и хочет нарушить его уединение.

Но если он все-таки согласится рассказать о себе, то вы сразу попадаете под власть его знаменитого обаяния. Он отличный собеседник и при этом весьма умен и совсем не скрытен.

«Я познакомился со своей женой и женился на ней в 1957 году. После того как в июле 1960 года меня приняли в нью-йоркскую коллегию адвокатов, мы с женой вернулись в Лондон и я начал работать в тогда еще небольшой компании „Фрэшуотер груп“. Этим самым я выполнял свое предсвадебное обязательство, данное мной моему, ныне уже покойному, тестю, Осин Фрэшуотеру, который хотел, чтобы в его компании работали свои люди. Я начал карьеру с самого низшего звена управления – заполнял бухгалтерские книги, вносил собранную арендную плату на банковские счета, осматривал котельные, следил за текущим ремонтом сдаваемых внаем квартир В 1964 году я стал заниматься финансовой стороной нашего бизнеса. Я отвечал за финансовые дела компании, пока в 1970 году не оказалось, что два более молодых члена семейства уже стали взрослыми, и тогда я решил, что для всех нас будет лучше, если каждый из нас займется своим делом. Мы разделили капитал, и в конце 1972 года я основал то, что позднее стало известно как „Стерн холдингз“.

А меньше чем три года спустя его империя недвижимости «Уилстар секьюритиз лтд.» рухнула вместе со всей Лондонской биржей недвижимости, и он остался в долгу на обшую сумму 142 978 413 фунтов стерлингов.

Между 1979 и 1985 годами ему принадлежала достаточно сомнительная честь быть зарегистрированным в Книге рекордов Гиннесса в качестве самого крупного банкрота.

Сегодня, освободившись наконец от долгов, он рассказывает о своем феноменальном взлете и еще более феноменальном падении как человек, у которого было достаточно времени взглянуть на все это со стороны.

«С 1961 и по 1971 год английский бизнес сдачи помещений внаем подвергался бесконечным и вполне произвольным ограничениям того или иного рода, которые накладывал „Бэнк оф Ингленд“. Банк пытался ограничить уровень инфляции путем ограничения кредитования национальной экономики. Поэтому любой, кто мог расширять свое дело в шестидесятых годах, имел свой потолок, независимо от того насколько прибыльным было его дело. Управляющий банком обычно говорил: „Мне бы очень хотелось вам помочь, но размер нашего кредита ограничен 5% той суммы, которую вы получили в прошлом году. Поскольку уровень инфляции составляет именно 5%, то это означает, что наши кредитные способности остались на том же уровне, а поскольку мы уже выдали кредиты другим нашим клиентам, то для вас у нас ничего нет“. Раздобыть деньги можно было, только обхаживая одновременно десять или двенадцать банков, пока не найдется такой, у которого при всех искусственно навязанных ограничениях еще остались кое-какие запасы. Поверьте, я мог бы рассказать бесконечное множество историй о великолепных сделках, не осуществленных только потому, что не оказалось возможным найти под них кредиты».

В то же самое время, в середине шестидесятых, четыре крупных банка решили расширить свои операции и создали сеть филиалов. Они выделили этим малым банкам по пятьдесят или по сто тысяч фунтов и пустили их в свободное плавание. Но вскоре управляющие банками стали жаловаться, что не могут выдавать кредиты, потому что им не разрешается брать вклады, превышающие искусственно установленные ограничения.

Затем наступил 1971 год.

«Бэнк оф Ингленд» решил снять все ограничения и предоставить всем полную свободу действия. Тактика ограничения кредитов была предана забвению. Согласно новой финансовой политике рынок должен был сам диктовать условия, при которых объем кредитов устанавливался бы естественным путем и каждый, у кого есть деньги, мог бы давать взаймы кому угодно.

«Наступила новая эра. Теперь согласно новому подходу любое финансовое учреждение могло искать себе вкладчиков на конкурентной основе. И пусть себе небольшой коммерческий банк предлагает на полпроцента больше, чем „Барклиз“. Пусть он охотится за вкладами и выдает их в виде займов для каких угодно целей, до тех пор пока на них есть спрос. В результате этого в сектор недвижимости было влито несколько свежих миллиардов фунтов стерлингов. И естественно, ограниченное количество товара при практически неограниченном количестве денег привело к резкому скачку цен. Вдобавок свободное кредитование создает в обществе ощущение богатства и люди гораздо легче тратят деньги. А кредиты выдавались щедрой рукой. И в промежутке между декабрем 1971 и летом 1973 года стоимость недвижимости и аренды невероятно выросла. Это было похоже на какую то бесконечную спираль».

Что касается Стерна, то он был известен в Сити как начинающий, но уже опытный торговец недвижимостью.

«Моей собственной компании было всего полгода или год от роду. И тем не менее представители банков буквально ломились в мою дверь: „Можпо нам поговорить с вами? Не хотите ли вместе пообедать? Не хотите ли взять кредит в два, три, пять миллионов фунтов для расширения вашего дела? Мы бы с удовольствием сотрудничали с вами по таким-то и таким-то сделкам“. И тому подобное. Четыре года назад из-за этих кредитных ограничений они даже при всем желании не могли бы делать ничего похожего».

Огромные суммы денег продолжали вливаться в сектор недвижимости в течение 1972-го и особенно 1973 года. В 1971 году цены были уже достаточно высоки, но теперь они просто подскочили до небес. Оценщики оперировали астрономическими цифрами. И банки продолжали давать ссуды соответственно этим завышенным оценочным ценам на недвижимость.

Но уже осенью 1973 года произошло первое из цепи событий, которые, по мнению Стерна, и привели к краху его компании.

«Началась так называемая война Йом Кипур, приведшая к беспрецедентному росту цен на топливо. Это произвело дестабилизирующее влияние на финансовую систему западного мира и негативно отразилось на экономике почти всех стран. Между прочим, той же осенью 1973 года на конференции Института директоров в Алберт-Холле тогдашний премьер-министр Тед Хит имел самонадеянность и глупость заявить, что перед Англией сейчас не стоит никаких проблем, кроме одной: как лучше; использовать свое процветание».

Через пять месяцев в Англии началась забастовка шахтеров, и было запрещено включать свет в офисах более чем на несколько часов в день. Офисы не отапливались, и промышленные предприятия закрывались из-за нехватки топлива. Профсоюзы горняков успешно противостояли консервативному правительству и добились того, что были назначены досрочные всеобщие выборы, на которых Хит потерпел поражение.

«Было избрано социалистическое правительства меньшинства. Я хочу сказать, что хотя они и имели большинство в парламенте, они не получили большинства голосов на всеобщих выборах. Отсюда происходило всеобщее заблуждение относительно того, что это правительство долго не протянет. Все это только усугубляло чувство неуверенности и неопределенности. В самый разгар энергетического кризиса, в декабре 1973 года, из-за нехватки ликвидных средств обанкротился небольшой банк „Ландон энд Баунти секьюритиз“. Но Англия не была бы Англией, если бы в ней позволялось выносить сор из избы. Поэтому „Бэнк оф Ингленд“ без особого шума предоставил пострадавшему банку то, что позднее стало называться „спасательной шлюпкой“.

По словам Стерна, первое время происхождение таких «спасательных шлюпок» настолько ловко держалось в секрете, что иногда даже сами банкиры, получавшие финансовую поддержку, не знали, откуда к ним поступают деньги.

В то время финансовая группа, принадлежащая Стерну, владела совместно с «Ферст нэшнл бэнк оф Мэриленд» акциями небольшого коммерческого банка, который назывался «Ферст Мэриленд лтд.». В декабре 1973 года Стерн проводил праздники с семьей. Но не уснели они приехать в Майами, как ему позвонил генеральный управляющий банка «Ферст Мэриленд.

«Я был членом совета директоров, и мне принадлежало большинство акций, но я непосредственно не занимался управлением банка, так как предпочитал доверять это профессионалам. Управляющий заявил, что у нас возникли трудности. Он сказал, что он не может возобновить наши рыночные вклады. Он также сказал, что желательно, чтобы я вернулся в Англию. Разумеется, я сейчас же вернулся и связался с нашими главными банкирами из „Барклиз“. И они дали мне весьма неожиданный ответ. Обычно крупные банки по вполне понятным причинам крайне неохотно предоставляют помощь небольшим банкам. Они предпочитают, чтобы небольшие банки получали деньги от частных вкладчиков, а не от них. Но на этот раз рни сказали: „Отлично, мистер Стерн! Какой объем наличности вас устроит? Два миллиона? Три миллиона?“ Мы тогда не знали, что „Барклиз“ делал это по поручению „Бэнк оф Ингленд“, который организовал предоставление финансовой помощи тонущим банкам. Всего на спасение банковской системы Великобритании ушло 1,25 миллиарда фунтов стерлингов».

Но по иронии судьбы подобная политика спасения утопающих оказалась тем самым обоюдоострым мечом. «Бэнк оф Ингленд» закачивал деньги в банковскую систему, чтобы во всем мире знали, что дела у них идут лучше некуда. Но, к сожалению, им не удалось держать это долго в секрете и те слухи, которые сопровождали «спасательные шлюпки», только нагнетали атмосферу неуверенности и нестабильности.

«Ничто так не угнетает, как неопределенность или страх. За двенадцать месяцев, с начала забастовки шахтеров и кризиса банковской системы, с декабря 1973-го и по январь 1975 года, в Англии произошла полная потеря доверия. Недвижимость невозможно было продать. И не потому, что резко упали цены. Это бы просто означало, что стоимость недвижимости перешла на иной уровень. Нет. Просто торговля прекратилась. Уже в 1975 и 1976 годах можно было сделать приобретения по очень низким ценам. Но в 1974 году вы даже задаром никому не могли всучить никакой недвижимости. Переговоры о сделках еще кое-как продолжались. Различные организации делали вид, что собираются что-то покупать. Сделки обсуждались, но договоры не подписывались. Готов держать пари, что за весь 1974 год не было заключено ни одной сколько-нибудь серьезной сделки».

Когда наступил кризис, «Стерн груп», состоявшая к тому времени из пятидесяти компаний, занимающихся недвижимостью, банковскими операциями и страхованием, как раз вела строительство на сорока участках, расположенных в разных частях Англии.

«Это все равно что любое обычное производство. Просто вместо того, чтобы монтировать всякие штуковины в заводских помещениях, мы строили здания под открытым небом. Мы имели надежное банковское финансирование. Существовало неписаное правило, согласно которому построенное здание или сдавалось внаем по истечении, скажем, шести – двенадцати месяцев после завершения строительства, или же, если оно пустовало, его продавали. Но, разумеется, никто и вообразить не мог, что деловая жизнь в стране замрет до такой степени».

Он даже в страшных снах не представлял себе, что когда-нибудь не сможет выплатить проценты по банковским займам. Но в отдельные периоды его ссуды достигали 150 миллионов фунтов. На свои резервы они могли продержаться еще не больше одного квартала. В январе 1974 года кризис в экономике стал очевиден. 25 марта он еще ухитрился как-то выплатить проценты по ссудам. Но после этого его карманы оказались совершенно пусты. «Вот тогда-то я и решил проверить реальный спрос на рынке. Я решил продать принадлежавшее нам прелестное здание в центре Дублина. Мы рассчитывали, что до Ирландии кризис еще не докатился. Словом, агенты утверждали, что продажа этого здания должна принести нам не меньше миллиона. Я выставил его на продажу. В те времена процедура покупки включала в себя посещение поверенных, проверку документов сделки; осмотр объекта, и я еле дождался, пока здание будет участвовать в торгах. Знаете, сколько предложений мы получили? Ни одного. Не нашлось ни единого человека, кто бы хотел купить это здание. Ни за миллион. Ни за восемьсот тысяч фунтов. Ни за полмиллиона. Ни даже за сто тысяч. Никого. Спроса не было вообще. Через несколько дней после этого я отправился к нашим главным кредиторам и объяснил, что в июне мы не сможем выплатить проценты по ссудам за второй квартал. В середине мая они пригласили компанию „Корк галли“ в качестве ликвидаторов нашей компании».

Едва ли это могло служить ему утешением, но Стерн был не одинок.

Зашатались самые устои экономики.

Продажа недвижимости в очень большой степени зависит от банковских ссуд. Вы вкладываете столько банковских денег, сколько можете достать. Поскольку всегда приходится учитывать возрастающий уровень инфляции, то за время, пока вы построите здание и перепродадите его, стоимость должна возрасти настолько, чтобы компенсировать все затраты на выплаты процентов под занятые ссуды. А так как вложения в покупку земли в, любом случае хорошая гарантия от инфляции, то, как только вы заканчивайте строительство, вам гарантирована прибыль. Так было всегда.

И только в декабре 1973 года все стало совсем иначе.

Те, кто занимался продажей недвижимости, внезапно столкнулись с явлением, которое теперь любо называть, «отрицательным притоком денег». Раньше это называлось проще: «быть загнанным в угол». Банки требовали; проценты за свои ссуды, а недвижимость никто не хотел покупать. Если, к примеру, вам принадлежали какие-то квартиры и арендаторы платили вам ренту (другими словами, если вы использовали недвижимость в виде помещения капитала), то вам регулярно поступала арендная плата, или в крайнем случае вы могли ее снизить. Так или иначе, всегда найдется кто-то, кому негде жить, и у вас всегда будет шанс получить хоть какие-то деньги. Но если вы в те годы занимались строительством жилья, то вы не получали ничего, кроме счетов на оплату. Вы же не можете продать дом без крыши. Значит, до тех пор пока вы не сделаете крышу, вы будете только тратить.