Текст книги "Очень краткая история мира"

Автор книги: Джеффри Блэйни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

28 ЗЕМНОЙ ШАР КАК НА ЛАДОНИ

В Бирме в 1900 г. простой лавочник, торговавший на берегу реки Рангун, знал о том, что происходит в Европе. Школьные учительницы в африканской деревне могли рассказать что-нибудь о Китае – стране, о существовании которой их бабушки, возможно, даже и не слышали. Начальные знания об отдаленных странах теперь входили в программу тысяч школ. Цветные карты мира стали обыденностью. Вряд ли в дни Наполеона кому-нибудь, кроме горстки людей в Европе, попадалась на глаза карта мира; но через столетие большинство европейских школьников были знакомы с этой картой или глобусом и даже могли назвать реки и горы каждого континента.

Это был последний век географических открытий. Почти каждое десятилетие XIX в. знаменовалось ими: были найдены истоки Нила; совершены первые восхождения на пик Маттерхорн и другие горы, прежде казавшиеся недосягаемыми; открыты истоки рек Амазонка, Миссисипи и Конго; предприняты экспедиции в выжженные солнцем внутренние районы Австралии; обнаружен в Гренландии крупнейший в мире ледник Гумбольдта; совершены путешествия по затерянным в лесах рекам Новой Гвинеи. Одним из немногих символических объектов, на которые еще не ступала нога человека, оставался Южный полюс, которого в 1911 г. достиг норвежский путешественник Руаль Амундсен, всего на пять недель опередив британца Роберта Скотта, замерзшего в снегах. Многие из этих далеких объектов, только что обнаруженных и нанесенных на карты европейцами или их потомками, были известны коренным жителям регионов, в которых они находились. Европейцы ввели их в широкий контекст и отобразили на картах.

Новые сведения о длинной истории нашей планеты добыли некоторые из тех, кто совершал далекие путешествия. Чарлз Дарвин совершил медленное кругосветное плавание на британском военно-морском судне в 1830-е гг., посетив такие труднодоступные места, как Галапагосские острова в восточной части Тихого океана, и получив информацию, которая привела его к созданию эволюционной теории, впервые опубликованной в 1859 г.

В проливах и на островах Юго-Восточной Азии другой британский натуралист независимо от Дарвина открыл теорию естественного отбора, а также пришел к выводу о существовании разделительных барьеров между ареалами многих видов растений и животных. Алфреду Расселу Уоллесу, учителю и естествоиспытателю, было чуть больше двадцати лет, когда он увлекся естественной историей. Решив собрать коллекцию экзотических птиц и насекомых, отчасти для удовольствия тех европейских коллекционеров, которые не хотели покидать дома, он отправился на реку Амазонку. На обратном пути корабль, на котором он плыл, загорелся и утонул, и большая часть его коллекций и записок погибла.

Чудом спасшийся Уоллес не пал духом. Отправившись на Малайский архипелаг, он переплывал от острова к острову и собирал образцы самых ярких и необычных живых существ. В 1862 г., завершив свои сборы и наблюдения, он вернулся, привезя с собой первую живую райскую птицу, достигшую Европы. Острое зрение и прекрасная память позволили ему собрать факты, на основе которых он сумел доказать, что между Юго-Восточной Азией и Австралией, и особенно заметно между островами Бали и Ломбок, проходит граница, по обе стороны которой флора и фауна различаются по своему характеру. Эту границу теперь называют линией Уоллеса.

Люди пока не понимали, что есть еще одно, неисследованное, измерение океанов. Хотя человеческий глаз мог увидеть, по крайней мере в ясную погоду, высочайшие горы на земле, ему были недоступны горные цепи, тянувшиеся по морскому дну, поскольку толща воды не пропускает солнечный свет. Немногочисленные образованные люди знали, что моря и океаны занимают вдвое большую площадь на земном шаре, чем суша. О существовании подводных горных хребтов никто не знал. Британское деревянное судно королевского флота «Челленджер» было специально оборудовано для изучения океанского дна в отдаленных частях мира. В 1872 г. оно отправилось в плавание, систематически измеряя опускаемым за борт лотом глубину океана. Главным открытием этой экспедиции стала извилистая горная цепь на большой глубине под поверхностью Атлантического океана, протянувшаяся по морскому дну по линии север – юг. Ни в одном месте этот Срединно-Атлантический хребет не подходил близко к материкам Америке и Африке.

В 1874 г. «Челленджер» отправился на крайний юг, став первым паровым судном, пересекшим Южный полярный круг. Исследовав с помощью драги дно Южного Ледовитого океана, ученые экспедиции обнаружили участки континентальных скал, сглаженных ледниками. Это открытие, вызванное твердой уверенностью в том, что у Южного полюса должна находиться большая масса суши, было самым убедительным из всех полученных прежде свидетельств существования антарктического континента, а не маленького участка земли или горстки островов.

Море по-прежнему хранило множество тайн. Были ли континенты, теперь расположенные так далеко друг от друга, некогда одним целым? Молодого немецкого метеоролога Альфреда Вегенера после экспедиции в Гренландию посетила гениальная идея, имевшая крайне важные последствия. В 1912 г. он разработал свою теорию дрейфа материков. Он предположил, что изначально существовал только один огромный континент, что тропические Африка и Южная Америка когда-то были соединены, а Северная и Южная Америки были соединены не всегда, что Гималайские горы возникли в результате давления, вызванного наползанием друг на друга тектонических плит, и что существующие сейчас континенты не стоят на месте, а медленно движутся, либо сближаясь, либо расходясь. Его блестящие идеи были сочтены нелепыми и завоевали признание только в 1960-е гг., много времени спустя после его смерти.

С умножением знаний о земном шаре и под влиянием романтического настроя приходило понимание, что мир усыпан неизведанными местами, при виде которых у любителей природы может перехватить дыхание от восторга. Древние греки составили список известных им чудес света, почти все из которых были творениями их собственных художников и архитекторов, созданными в небольшом радиусе вокруг городов Афины и Александрия. В 1900 г., напротив, многие путешественники предпочитали грандиозные природные зрелища великим сооружениям Греции и Рима, Китая и Индии. Некоторые устремлялись к Ниагарскому водопаду, в Швейцарские Альпы, Гималаи, гавани Гонконга, на кейптаунскую Столовую гору, к деревьям Йосемитского парка, в то время как другие собирали цветные открытки с их видами. Уверенность в том, что этим чудесам не угрожает никакая опасность, была гораздо крепче, чем в наши дни.

Многие счастливые путешественники с благоговением любовались вулканическими террасами и каменными лестницами природного происхождения на Северном острове Новой Зеландии. Одна из широких террас была нежно-розового цвета с вкраплениями кристаллов, похожих на розовые сосульки. Воды, покрывающие другую террасу, с изумлением описывал английский историк Дж. А. Фрауд в 1885 г.: «Вода имела цвет, которого я никогда не видел прежде и не увижу снова по эту сторону вечности». Это не был цвет фиалок или колокольчиков – его любимых цветов, его также нельзя было назвать сапфировым или бирюзовым. Мастер английской прозы, он признавался, что не находит слов, для того чтобы передать «это ощущение сверхъестественной красоты». Год спустя и розовая, и белая террасы исчезли под камнями, пеплом и горячей грязью, выброшенными соседним вулканом.

В 1901 г. в засушливой центральной части Австралии, вдали от железных дорог, была протянута чудесная нить между XX столетием и эпохой кочевников. Профессор Болдуин Спенсер и Ф. Дж. Гиллен запечатлели танцы аборигенов с помощью одной из первых кинокамер и записали их заунывные песни на восковой цилиндр фонографа. Поскольку у ученых чужаков не было ни батареек, ни электричества, им приходилось все время крутить ручку камеры, чтобы продолжать съемку. Кроме того, у них не было альтернативы тяжелой стационарной камере, направленной в одну сторону Спенсер решил нацелить камеру на группу почти обнаженных мужчин, исполняющих танец древнего обряда вызывания дождя, при этом их босые топающие ноги поднимали облака пыли. Танцоры, благоразумно не желающие быть запечатленными, внезапно начали совершать «широкие волнообразные движения» и постепенно вышли из-под прицела объектива, тем самым оставив за кадром большую часть бесценного фильма.

Это был выдающийся случай. Здесь, на перекрестке времен, представители умирающего жизненного уклада, господствовавшего во всем мире в 10 000 г. до н. э., столкнулись с последними достижениями техники. Эти танцующие аборигены сохраняли уверенность в том, что именно они, а не чужеземные пришельцы, владеют ключом к тайнам Вселенной. Во время танца их голоса – а они были великолепными подражателями – имитировали крики птицы ржанки. Аборигены верили, что, воспроизводя ее крики, они призовут дождь на эту пыльную землю, так долго страдавшую от жажды.

Самые жестокие потери в процессе «сжимания» мира понесли дожившие до современности остатки некогда всемогущих охотников и собирателей. Позднее их потомки, возможно, и извлекли пользу из воссоединения с более широким миром; но поколение, впервые столкнувшееся с этим новым, могущественным и непостижимым европейским образом жизни – так далеко ушедшим от их собственного жизненного уклада, – могло испытывать только глубокое смятение. Они жили на своей земле многие тысячи лет – и предполагали прожить так еще вечность. В этом смысле им исключительно повезло. Им удалось сохранять гораздо дольше, чем всем остальным человеческим сообществам, традиционный образ жизни, основанный на роскоши владения огромной и часто привлекательной территорией небольшой горсткой людей. Но в конечном итоге гибель старого кочевого образа жизни была ускорена неэффективной аристократической монополией на то, что становилось самым дефицитным имуществом в мире, – землю, на которой можно было выращивать продовольствие и строить дома.

Материальный прогресс человечества и его численный рост в предыдущие 10 000 лет во многом происходили благодаря искусному и изобретательному использованию земли, растений, животных и сырья. Основные преимущества давало более интенсивное использование земли под посевы и выпас скота. И вот теперь от последних кочевников Австралии, ледяных окраин Северного полушария, засушливых уголков южной половины Африки требовали с безапелляционностью, а иногда и с жестокостью отойти в сторону или присоединиться. Как они могли присоединиться? У них не было умений и навыков, ценностей и стимулов, которые позволили бы им с легкостью включиться в общий процесс.

МОРСКОЙ КОВЕР

Всё новые морские пути связывали континенты, делая сообщение между ними быстрым и безопасным, как никогда прежде. Путешествие по морю стало недорогим; стоимость перевозки грузов снизилась. Такие массовые товары, как уголь и пшеница, хлопок, чушки чугуна и нефть, дешево доставляли на кораблях с одного конца мира на другой, а ведь всего несколько поколений назад имели смысл дальние морские перевозки только дорогих товаров: перца, слоновой кости и золота. Дети смотрителя маяка на мысе Горн, заинтересовавшись проходящими мимо кораблями, смогли бы разглядеть в ясную погоду нестройную процессию величавых парусных судов, везущих селитру с засушливого побережья Чили в Германию, где она становится ценным удобрением. Возможно, они смогли бы увидеть корабли, перевозящие тюки шерсти из Австралии в Англию или лес ценных пород с северо-западного побережья Америки в Европу. Панамский канал между Северной и Южной Америкой – замечательный короткий путь из Тихого океана в Атлантический – был достроен только в 1914 г.

Никогда прежде свободная или полусвободная миграция не принимала таких масштабов: немцы и ирландцы устремились в Соединенные Штаты, итальянцы, испанцы и португальцы – в Южную Америку, японцы – на Гавайи, британцы – в Канаду и Новую Зеландию, китайцы – на Малакку и Яву, валлийцы – в Патагонию, а индийцы – на Фиджи и в Наталь.

Проводники культуры также пересекали мир в беспрецедентных количествах. Христианские и медицинские миссионеры, женщины и мужчины, проникали в Китай, Индию, немецкую Юго-Западную Африку, французский Индокитай и во все места, куда их пускали, а пускали их в период расцвета Европы практически повсюду. В качестве исследователя Африки прославился Давид Ливингстон – шотландский фабричный рабочий, ставший христианским миссионером, а уроженец Эльзаса, врач Альберт Швейцер, провел большую часть своей жизни, помогая больным проказой и сонной болезнью в Габоне. Миссионеры, такие как родившийся в Бельгии отец Дамьен, который умер, спасая больных проказой на Гавайях, были народными героями в эпоху, когда еще не было принято объявлять героями футболистов. Музыканты также колесили по миру, и на рубеже столетий молодой итальянский тенор Энрико Карузо делил свой год между оперными театрами Буэнос-Айреса, Нью-Йорка и Европы. Существование мировых империй облегчало передвижение по миру профессионалов.

Этот многосторонний процесс, который в конце XX в. назовут глобализацией, действительно был интернациональным и глобальным, но в то же время – и оголтело националистическим. Становясь единым целым, мир по-прежнему оставался разделенным. Карта была разделена на империи, контролируемые из Европы. К 1850 г. большая часть мира была поделена между европейскими империалистическими державами, и в последующие 50 лет происходила финальная фаза передела, когда столь удаленные друг от друга колонии, как Новая Гвинея и Восточная Африка, приобрела Германия, тропический Конго стал владением Бельгии, части Северо-Восточной Африки отошли к Италии, Новая Каледония и большая часть Индокитая были захвачены Францией, огромные пространства утесов и равнин в Центральной Азии вошли в состав Российской империи, а цепью островов и большими участками на материке завладела Британия, которая бесспорно была самым крупным владельцем колоний. Даже Соединенные Штаты невольно вступили в эту гонку, приобретя Аляску и захватив испанские колонии, тянувшиеся от Кубы до Филиппин. К 1900 г. большинство частей земного шара подчинялись колониальным державам.

Цветная карта мира была залита и испещрена красным цветом, который картографы использовали для обозначения владений Британской империи. Королева Виктория, которая умрет в 1901 г., правила империей таких размеров, которые и не снились монголам. Эта империя станет первой, в которой никогда не садится солнце.

НЕВИДИМАЯ ИМПЕРИЯ ИДЕЙ

Хотя Римская империя по своим размерам и долговечности была чудом, некоторые империи, расцветшие к 1900 г., были еще крупнее. И Россия, и Соединенные Штаты, и Китай занимали территории, превосходившие по площади древнюю Римскую империю. Равным образом заморские владения Британии и Франции были обширнее, чем все римские колонии вместе взятые, хотя вмешательство европейцев в повседневную жизнь своих колоний было, вероятно, не таким навязчивым, как вмешательство Рима в дела жителей своей империи.

Существуют две категории империй. Одни – физические, состоящие, как Римская и Британская империи, из колоний и зависимых государств. Другая категория – это невидимая империя идей. В XIX в. Европа распространяла свое влияние даже больше через империю идей, чем путем приобретения новых колоний.

В то же самое время невидимая империя идей – гораздо менее ощутимая – распространялась и в обратном направлении. Около 1900 г. ручеек плодотворных идей из Африки и Азии мирно вливался в европейскую цивилизацию. Во Франции на живопись кубистов огромное влияние оказало искусство Западной Африки. Известные писатели, такие как Джек Лондон и Редьярд Киплинг, отмечали достоинства эскимосов и индейцев.

Вспыхнувшее с новой силой в некоторых слоях западного общества уважение к природе привело к выводу, что «примитивные» народы, жившие в согласии с природой на другой стороне земного шара, были наделены добродетелями, прежде игнорируемыми. Основание международного бойскаутского движения в 1907 г. стало отражением представления о том, что многому можно научиться не только из книг Оксфорда и Тюбингена, но и у волка.

Светское образование, хотя и во многом обязанное религиозным импульсам, было на подъеме. С тех самых пор, как некоторые течения в протестантизме развили идею о том, что каждый – и даже каждая – может быть для себя священником, умение читать стало жизненно важным. Протестантские Пруссия, Голландия и Шотландия – все они были относительно невелики по площади и численности населения – первенствовали по грамотности и, соответственно, по общей тяге к знаниям. Шотландские образовательные учреждения продолжали выпускать так много одаренных юношей, что страна не могла найти всем достойного применения; поэтому они устремлялись на юг, в Лондон, где книгоиздательская индустрия, вероятно, крупнейшая в мире, почти превратилась в шотландскую вотчину. Евреи также выдвинулись на первый план в образовательной сфере. Они оказывали на нее гораздо большее влияние, чем можно было бы предположить при их малой численности.

Во многих частях мира традиционно владение землей давало тому, кому она принадлежала, доход, социальный статус и политические права. Образование теперь бросило вызов экономической роли землевладения, хотя пока не особенно посягало на его статус. К 1900 г., вероятно, столько же людей в США, Франции, Британии и Германии обеспечивали себе безбедное и достойное существование, работая в сфере образования, сколько и в результате владения землей, минералами и другими природными ресурсами. Образование стало новым Диким Западом. Фактически это была лихорадка знаний, сравнимая с золотой лихорадкой в Калифорнии и Австралии полвека назад.

Способность распространять знания была почти исключительной особенностью ведущих держав; и ни в один из прежних периодов не происходило такого накопления полезных знаний. Физик Альберт Эйнштейн широко признается гением XX столетия; но кто мог утверждать это со знанием дела – ведь научные теории, сформулированные этим блестящим и скромным немецким евреем, были поняты лишь немногими. Каждая сфера знаний была теперь вотчиной узких специалистов, и не многие специалисты пытались перепрыгнуть высокие изгороди, отделяющие одну сферу от других.

Специализация лежала в основе успехов Европы, но она же таила в себе серьезные угрозы для специалистов – еще большие, чем для цивилизации, которая извлекала пользу из их исследований. Иногда звучали недоуменные вопросы, произнесенные шепотом, поскольку мысль была еретической: если знания и истинная ученость действительно так важны, то почему большинство специалистов довольствуются владением столь малой и концентрированной крупицей знания?

Этого вторжения знаний не удалось избежать ни одной стране. У Японии бывали периоды отстранения от общего процесса, но и в изоляции в ней не замирали активность и изобретательность. В конце 1500-х гг., на исходе первого периода контактов с Европой, Япония производила больше мушкетов, чем, возможно, любая страна в Европе. В 1850-е гг. она снова открылась миру, разрешив заходить в свои порты иностранным кораблям. В 1860-е гг. она начала реформировать свою армию по французскому образцу, а военно-морской флот – по британскому. В 1876 г. запрет на ношение мечей стал еще одним признаком расставания с феодальным прошлым. Строительство железных дорог – которому яростно сопротивлялись некоторые японцы – было следующим. Преобразование Японии было энергичным и решительным. В 1895 г. она одержала победу в короткой войне с Китаем, а 10 лет спустя выиграла – к удивлению всего мира – короткую войну с Россией.

Длинный и славный период эгоцентризма Китая, напротив, закончился некоторым унижением. Во многих его портах европейцы установили собственные порядки, а Шанхай быстро превращался в европейский город. Монаршей власти в Китае, некогда всемогущей, вскоре суждено было пасть. Существовала даже вероятность того, что Китай постигнет участь Африки, и он будет поделен между европейскими державами.

Это был кардинальный переворот в отношениях между Китаем и Европой. Если бы такое оскорбление трона и культуры было возможным, скажем, в 1400 г., именно китайцы посылали бы буддийских миссионеров в Дублин, управляли бы таможнями в Гамбурге и Константинополе и угрожали бы разделить Европу, если люди не будут вести себя соответственно китайским представлениям.

Повсюду в мире распахивались запертые ворота, но только не в Мекке. Она по-прежнему оставалась городом, закрытым для неверных. И тем не менее многие арабы, отправляясь в обязательный хадж, теперь предпочитали одеваться в цветные манчестерские ткани.

ПОДЪЕМ СЕВЕРО-ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ

В течение нескольких тысячелетий существовали лишь два долговременных очага инноваций и экономической власти. Одним из них была восточная Азия, а другим – Средиземноморье, особенно страны на Восточном побережье. Из влиятельных западных империй, существовавших до 1500 г. н. э., египетская, месопотамская, греческая, Римская, эллинистическая и Византийская империи группировались именно в этой относительно небольшой зоне. Восточное Средиземноморье было не только местом рождения самых распространенных на западе авраамических религий – иудаизма и наследовавших ему христианства и ислама, – но и колыбелью самых разных и жизненно важных западных инноваций – от земледелия и металлообработки до письменности, арифметики и даже государственности.

Восхождение к господству на мировой арене стран Северо-Западной Европы – господству, масштабов которого никогда не достигали старые империи Восточного Средиземноморья и Малой Азии, – невозможно было предсказать еще в 1600 г. Это восхождение не было неотвратимым, но, оглядываясь назад, можно отметить несколько мощных факторов, способствовавших ему. С открытием Америки и освоением длинного морского пути вокруг мыса Доброй Надежды в Индию, Ост-Индию и Китай Северо-Западная Европа получила преимущество. Разумеется, она делила это преимущество с западным побережьем Италии и средиземноморским побережьем Испании, которые занимали не менее выгодное для транспортировки сокровищ Нового Света через океан положение, чем Амстердам и Лондон.

Протестантизм был одним из приводных ремней процесса возвышения Северо-Западной Европы. Это религиозное движение процветало по преимуществу на северной стороне Альп. Вероятно, реформаторам было легче добиваться успеха вдали от Рима и других итальянских городов и княжеств, с их связью с папством и эмоциональной заинтересованностью в его поддержке. Кроме того, в первые годы Реформации ее приняла и поддержала с энтузиазмом, со временем только возраставшим, торговая и капиталистическая система, в основном связанная с текстилем, которая уже сложилась и интенсивно развивалась в некоторых частях Европы. За некоторыми существенными исключениями, протестантское вероучение более сочувственно относилось к исследовательскому духу, столь необходимому развивающейся науке и технике.

Географическое положение по-своему способствовало подъему Северо-Западной Европы. Этот холодный регион, с его длинными зимами, был активным потребителем топлива. Когда Англия, Бельгия и другие части этого региона начали исчерпывать дешевые запасы дров, они обратились к неглубоко залегающим прибрежным угольным пластам. Так случилось, что этот регион имел самые богатые месторождения угля по сравнению с Италией, Грецией, Египтом, Благодатным Полумесяцем и всеми странами Восточного Средиземноморья и Персидского залива. В свою очередь разработка угольных месторождений привела, хотя и не автоматически, к появлению парового двигателя и коксосжигающих доменных печей. Паровая тяга была самым влиятельным агентом глобализации из всех, появлявшихся до тех пор, поскольку прямо и опосредованно вела к созданию двигателей автомобилей и самолетов, к веку газа и нефти.

Так сочетание важных и второстепенных факторов помогло Северо-Западной Европе опередить более теплые и сухие Средиземноморье и Ближний Восток. Западная Европа использовала свое географическое положение, ведомая духом интеллектуального и коммерческого авантюризма, каких мир, вероятно, прежде не знал.

Соединенные Штаты демонстрировали тот же дух авантюризма, и даже с большим успехом. Огромная кладовая природных ресурсов и двигатель науки, они были потенциально богаче Северо-Западной Европы, и к 1900 г. вмещали больше жителей, чем любые две европейские страны, вместе взятые. Они также были едины, в то время как Европа – разделена. Ничто так не повлияет на события XX в., как единство Северной Америки и растущая раздробленность Европы.