Текст книги "Очень краткая история мира"

Автор книги: Джеффри Блэйни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

Учитывая столь частые жертвоприношения, можно предположить, что у инков было такое изобилие человеческой крови, что они могли использовать ее в медицинских экспериментах. Есть свидетельства, что задолго до того как переливание крови начали применять в других местах, инки успешно делали его больным людям. Поскольку почти все коренные американцы имеют одну группу крови, ее переливание от одного человека к другому было безопаснее, чем в Италии, где эту процедуру, при наличии нескольких групп крови, отважно попытались применить, возможно, впервые, столетие спустя после упадка инкской империи. Инки были искусны также в хирургии. Они могли вырезать сегмент кости черепа раненого или больного пациента или дочиста выскрести ее, не удаляя и не повреждая при этом мозг. Успех достигался в 60% случаев выполнения этой тончайшей операции. Это предполагает, что инкские хирурги-первопроходцы использовали антисептики, чтобы предотвратить заражение.

Представить экономическую жизнь инков и предшествовавших им микро-государств можно, только учитывая уникальную географию Анд. Ландшафт и климат так разнятся, что, поднимаясь выше, человек словно попадает совсем в другую страну, затем еще одну, и еще. Расположенные в непосредственной близости друг от друга, словно на наклонной лестнице, в Андах соседствуют четыре разные географические и климатические зоны, которые обычно бывают разделены тысячами километров океана или суши. Эти четыре зоны разделяют разрывы по вертикали, а не по горизонтали. Чтобы понять это, нужно представить себе Норвегию, расположенную на уровне высшей точки Голландии, которая в свою очередь расположена на уровне высшей точки Сицилии. Попасть из зоны в зону можно, шагая по извилистым горным тропинкам, иногда дорогам, а не в результате длинного плавания по океану.

«Борта» и «днища» долин – это сухой и теплый район, где в условиях ирригации можно выращивать разнообразные плоды, кактусы и даже кукурузу. Средняя часть склонов, на высоте не менее 500 метров над уровнем моря, представляет собой зону, наиболее благоприятную для земледелия. Здесь росли кукуруза и бобовые, тыква и кинойя – зерновое, богатое протеином.

Гораздо выше расположена третья сельскохозяйственная зона, где выращивали поразительное разнообразие сортов картофеля и других корнеплодов – в целом, вероятно, около 250 разновидностей. Еще выше, чем страна картофеля, располагались альпийские пастбища, используемые летом. На большей части этих высокогорий паслись стада лам. Когда животное закалывали, его мясо разрезали на полоски и высушивали на солнце.

Древние южноамериканцы достигли невероятных успехов в поиске и одомашнивании растений, которые сейчас можно встретить во многих уголках мира. Они окультурили картофель, ямс, томаты, разные бобовые, кешью и арахис, коку, острый перец, тыкву, маниок, или кассаву, известную в Европе как тапиока, и ананас. Кукуруза как возделываемая культура независимо появилась в Южной Америке и в Мексике. Здесь также росли каучуковые деревья и особая разновидность хлопка, из которого делали рыболовные сети и полотно.

Эти горные народы, столь консервативные в религии, были невероятно изобретательными. Они изобрели лом, который использовали при добыче полезных ископаемых, а также высокоэффективную лопату для огородничества. Они умели делать заклепки и припой. Это была цивилизация, созданная по преимуществу собственными усилиями. Инки позаимствовали у Центральной Америки и ацтеков гораздо меньше, чем придумали сами.

КРУШЕНИЕ ЦИВИЛИЗАЦИИ ИНКОВ

Инки правили своей империей, состоявшей из гор, плато и пустынь, влажных джунглей и вечных снегов, менее ста лет к моменту, когда на ее окраинах появились испанцы. Испанское влияние выразилось в форме болезней, которые быстро распространились среди коренных народов. Император инков, участвовавший в приграничных военных действиях, возвращался на юг, на инкскую территорию, примерно в 1525 г., когда его сразила загадочная болезнь. Смерть пришла быстро. Вопрос престолонаследия был жизненно важным и судьбоносным для инков, как и для многих европейских монархий. Внезапно господство инков поставила под угрозу гражданская война – еще до прихода настоящего врага.

Очень часто лидеры в самых влиятельных мировых центрах власти вели между собой борьбу, считая себя застрахованными от внешнего нападения в тот самый момент, когда они теряли превосходство. Некогда это очень часто делали греки. Даже Европа попала в ловушку излишней самоуверенности в 1914 г. и еще раз в 1939 г. Точно так же и инки боролись друг с другом, не зная, что могущественный и незнакомый враг – испанцы – уже у порога.

Еще более беззащитными оказались инки перед лицом другого врага – новых болезней, которые пришли вместе с захватчиками. Когда Христофор Колумб открыл Америку, в Европе, из которой он прибыл, свирепствовала оспа. Некоторые испанцы, не подозревая о том, привезли ее с собой на кораблях, пересекших Атлантику. К 1519 г. эта болезнь достигла острова Эспаньола, истребив, вероятно, около трети его населения. Это было секретное и неучтенное оружие испанских солдат, отплывавших из Панамы под командованием Франсиско Писарро покорять инков. В ноябре 1532 г. испанцы без труда захватили верховного правителя инков, Атауальпу. Оспа, их невидимый союзник, опередила испанских солдат и убила множество инков.

Скорость, с которой гибли заразившиеся оспой, сама по себе вызывала отчаяние у наблюдавших за этим людей. Начальные симптомы болезни, инкубационный период которой длится 12 дней, выражаются в учащенном пульсе, ощущении сухости во рту, тупой боли в животе и острой – в пояснице, иногда рвоте. Те, кому удавалось пережить эту болезнь, покрывались сыпью и язвами, которые начинали рубцеваться примерно на шестнадцатый день лихорадки и отваливаться, иногда оставляя следы, навсегда обезображивающие лицо. Лица с оспинами, уже привычные на улицах Мадрида и Вены, начали появляться и в Америке. К 1530 г. оспа свирепствовала – или уже натворила самое худшее – повсюду от Боливии на юге до Великих озер на севере.

Тем временем в деревнях и вигвамах, на высоких склонах Анд и на холмах за Миссури замаячил призрак других болезней. Вслед за оспой вскоре пришла корь. Начал распространяться и тиф – относительно новое бедствие и для самой Испании, куда его завезли испанские солдаты, возвратившиеся с острова Кипр. Подтянулись также инфлюэнца, впервые отмеченная в Америке в 1545 г., а также коклюш, дифтерия, скарлатина, ветрянка и даже малярия; ни одной из этих болезней коренные жители не знали, а потому они были особенно опасны. Сколько людей умерло от болезней в Мексике в первые пятьдесят лет после прихода испанцев – повод для бесконечных подсчетов и ученых догадок. Вероятно, перед приходом Кортеса в Мексике жили 8 миллионов человек; а половину столетия спустя осталось меньше трети от этого числа. Далеко на юге, в империи инков, болезни также унесли миллионы жизней, в то время как в малонаселенных районах умерли, возможно, восемь человек из каждых десяти.

Поначалу влияние испанцев – так же как их болезней – на местное население было катастрофическим. Цивилизация пошатнулась. Культурная и экономическая жизнь практически замерла в главных городах, хотя в течение многих десятилетий сохранялась, с меньшими изменениями, в редко населенных районах. Миллионы людей умерли, а для других просто изменилась форма рабства или подчиненного существования – с инкской на испанскую. Для побежденных, возможно, главным утешением в долгой перспективе стал католицизм, превратившийся со временем в господствующую религию в Латинской Америке.

Грандиозность этих сокрушительных перемен можно, наверное, осознать, представив, что вторжение совершилось в обратном направлении, что ацтеки или инки внезапно ворвались в Европу, навязали свою культуру, свой календарь, объявили христианство вне закона, установили алтари для тысяч жертвоприношений в Мадриде и Амстердаме, невольно стали причиной эпидемии, сравнимой по масштабам с Черной смертью, переплавили золотые изображения Христа и святых, забросали камнями витражные окна и устроили в нефах соборов склады оружия или продовольствия, разрушили чуждые им греческие статуи и римские колонны и стали отправлять в мексиканские или перуанские горы награбленную добычу – драгоценные металлы, а также рабов, наемников и другие человеческие трофеи.

19 РЕФОРМАЦИЯ

В Европе всемогущая католическая церковь находилась в опасном положении. Она слишком терпимо относилась к множеству черных ходов и лазеек, позволявших богатым и недостойным за установленную плату надеяться проскользнуть на небеса. Считалось, что святые создали некие сокровищницы милосердия и снисхождения, частью которых их хранители могли оделить тех богатых грешников, которые в последний момент возжаждали спасения и были в состоянии заплатить за него. Порой под индульгенции и отпущения, даваемые в обмен на деньги или «добрые дела», подводились солидные духовные основания. Так, в 1095 г. для поощрения Крестовых походов, направленных на освобождение Иерусалима от неверных, папа Урбан II обещал простить грехи тем крестоносцам, которые отправятся за моря «из чистого благочестия, а не для того, чтобы стяжать славу или богатства».

Деньги, пожертвованные на строительство соборов, воспринимались как некая церковная квитанция или пропуск, которые можно было предъявить хранителям небесных кладовых. Когда в 1451 г. задумали перестроить грандиозный собор в Шпейере (Германия), по меньшей мере 50 священников сидели «в своих епитрахилях» и, приняв исповедь, отпускали грехи тем паломникам, которые жертвовали деньги. Четверть столетия спустя папа разрешил продавать индульгенции для уже умерших людей, пребывавших в чистилище. Вскоре богачи уже могли вносить плату за прощение грехов, совершенных их умершими родственниками, которые в момент своей смерти, возможно, и не испытывали потребности в прощении. Бедные, по причине своей бедности, как правило, отпущения не получали.

ТОРГУЯ КРОВЬЮ ХРИСТОВОЙ

Церковь нанимала профессиональных сборщиков, вроде сотрудников современных благотворительных фондов, и те продавали индульгенции. Поскольку в средневековой церкви вера в вечное наказание была гораздо сильнее, чем в среде современных христиан, продажа отпущений и помилований подрывала основную ее теологическую доктрину. Это было сродни распродаже церкви за горстки золотых монет. В католической церкви по-прежнему оставалась масса достойных священников, монахов и монахинь, беззаветно ей преданных, но исключения были многочисленны.

Северогерманский священник Мартин Лютер одним из первых усомнился в этой заблудшей церкви. Сын разбогатевшего рудокопа, он был профессором библейской теологии в небольшом городке Виттенберге. Ему было 33 года, когда он выступил с критикой католической церкви.

Мартину Лютеру была отвратительна практика продажи индульгенций, или платного оптового отпущения грехов. 31 октября 1517 г., в канун Дня Всех Святых, весьма почитаемого в христианском календаре, он прибил свои возражения, написанные по-латыни, на дверь Замковой церкви родного городка. Его манифест состоял из 95 тезисов, первый из которых гласил: «Господь и Учитель наш Иисус Христос, говоря: "Покайтесь…", заповедовал, чтобы вся жизнь верующих была покаянием». Смысл его слов был очевиден для тех, кто столпился у двери. Действительно, почему верующие должны каяться, если барышники могут за несколько монет освободить людей от необходимости покаяния?

И сейчас Лютера можно увидеть словно живым. Великолепный немецкий живописец Лукас Кранах был знаком с ним и запечатлел Лютера на холсте. Твердое, немного грубоватое крестьянское лицо, небольшие проницательные глаза, прикрывающие уши волосы и легкая щетина на лице – так, словно он бреется лишь раз в несколько дней. Крупный нос и чуткие ноздри – кажется, что он принюхивается к запаху готовящегося обеда. Это лицо человека, любящего поесть, но в то же время отражающее и его аскетические свойства. Увидев этого сильного человека, сочетающего в себе крестьянскую крепость и основательность с живостью и ясностью ума, на улице или на кафедре проповедника, вероятно, нельзя было не обратить на него внимания.

Как большинство религиозных реформаторов, он не желал порывать с католической церковью, но его убеждения все больше и больше отдаляли от нее Лютера, вплоть до того момента, когда возвращение стало уже невозможным. Разумеется, церковь диктовала ему условия, на которых он мог остаться. Он не мог их принять.

В одних лишь немецкоговорящих городах более 200 печатных станков, казалось, только и ждали этого события – протестантской Реформации, которой они будут так активно способствовать. Монополии католической церкви на Библию приходил конец – благодаря изобретению, отчасти позаимствованному в землях, где имя Христа было почти неизвестно. Библия была драгоценной рукописной книгой, настолько редкой, что во многих церквях единственный ее экземпляр цепями приковывали к аналою. Близился момент, когда впервые в христианском мире евангельские тексты можно будет приобрести по цене, доступной и для деревенской церкви, и для купца среднего достатка. Брошюра, содержащая простое поучение, теперь могла – благодаря могуществу печатного станка – достичь гораздо большего числа людей, чем то, что когда-либо слушало устную проповедь.

Мартин Лютер видел в печати Божий дар для своего дела. Он писал религиозные памфлеты и передавал их печатникам вместе со своими последними проповедями. Он начал переводить Библию на немецкий язык и закончил писать эту простую и могущественную прозу в 1534 г.

Виттенберг – городок, население которого едва насчитывало 2000 человек, – на короткое время превратился центр германского книгопечатания. Запахи сырой бумаги и типографской краски наполняли некоторые переулки города жаркими летними днями, когда окна и двери печатен стояли широко распахнутыми. В то время как в год протеста Лютера лишь 150 разных книг было напечатано во всей Германии, в 1524 г., всего шесть лет спустя, свет увидели уже 990 книг. Более половины изданий было отпечатано в Виттенберге. Большинство их было в поддержку Лютера. Печатный станок представлялся ему упряжкой лошадей, «продвигавшей вперед Евангелие».

Лютер был протестующим, или протестантом, на языке того времени. Его протесты, хотя и имели политическое и социальное звучание, были по преимуществу религиозными. Отчасти благодаря его влиянию сотни городов Европы пережили бурное религиозное пробуждение. Миллионы людей почувствовали, что Бог – рядом с ними. Они испытали невыразимую радость и чувство освобождения и облегчения. Лютер пришел к мысли, что к спасению ведет не совершение добрых дел, а простая самозабвенная вера в Бога. На десятки тысяч слушавших его проповеди глубокое впечатление производили его доводы и его страсть.

Свет, которым Лютер озарил религиозные небеса, мог бы со временем потускнеть, если бы не усилия французского проповедника Жана Кальвина. Родившийся на севере Франции и получивший образование в Париже, он не обладал обаянием и красноречием Лютера. Его проповедям недоставало драматичности. Но его оригинальный ум, захватывающие идеи и взволнованная искренность производили не меньшее впечатление на тех, кто жадно внимал ему, стоя плечом к плечу в большой церкви на берегу Женевского озера. Управляемая Кальвином, советом священнослужителей – консисторией – и светскими властями этого города-государства, Женева превратилась в религиозную и нравственную достопримечательность Европы.

В процессе любых реформ и революций рано или поздно возникает напряженность между теми, кто считает, что в реформах нужно идти до конца, и теми, кто после первого приступа реформаторства объявляет: «Мы зашли достаточно далеко!» Кальвин вызвал враждебное отношение даже у своих сторонников, осудив как папистские многие старые христианские имена, столь популярные в городе. В 1546 г. консистория без официального объявления приняла решение давать младенцам, приносимым для крещения, честные библейские имена, а не имена местных католических святых. Городской цирюльник приносил в переполненную церковь своего сына-младенца, чтобы наречь его Клодом, – одним из трех самых популярных имен в Женеве, – но пастор торжественно нарекал его Абрахамом. Цирюльник выхватывал своего сына и уносил домой. Ропот поднимался и в общине, и во всех местах, где обменивались слухами.

Центральное место в доктрине Кальвина занимало учение, в наше время считающееся весьма спорным, но казавшееся оправданным и даже приемлемым в ту более религиозную эпоху. Он верил в безусловное предопределение. Он верил, что Бог, в своей всевидящей мудрости, заранее знает, как будет складываться жизнь каждого человека. По существу, некоторым людям со дня их рождения предначертано занять свое место на небесах. Другим же предназначено оказаться на духовной обочине, и, что бы они ни предпринимали, это не сможет изменить их судьбу. Господствующая католическая доктрина гласила, что человек может обрести спасение, творя добрые дела, а Лютер видел единственный путь к спасению в глубокой вере в милосердие Божие, но Кальвин отверг эти представления. Бог всемогущ, и только в Его воле спасти душу человека. Нам это учение кажется неоправданно несправедливым. Кальвин мог бы возразить, что наши представления о справедливости значения не имеют. По его мнению, с точки зрения Бога, все люди в некотором смысле бесполезны. Тот факт, что столь многие в конечном счете обрели спасение, – свидетельство безмерной милости Божией, изливаемой на тех, кто не наделен от рождения правом на милость. Кальвин не так уж отличался от Мухаммеда, который верил, что Бог изначально предопределяет все человеческие поступки – будь они добрыми или злыми.

Взгляды пастора Кальвина на предопределение казались его пастве убедительными и одновременно держали ее в напряжении. В рядовой кальвинистской конгрегации некоторых слушателей, вероятно, пугало это учение, которое Кальвин развивал в длинных проповедях, строившихся на основе библейских текстов. Однако большинство присутствующих радостно заключали, что они уже среди избранных.

В эти эмоционально заряженные годы множеству простых людей требовалось мужество, чтобы сохранить приверженность старой вере или перейти в новую. Конечно, большинство, когда возникала угроза смерти, заключения или потери имущества, присоединялись к тем, кто правил их страной. Но сотни тысяч отваживались на риск, распространяя новую веру или отстаивая старую.

ГОРЕ НАМ, ГОРЕ!

Широкое восстание против католической церкви подняли секты, объединяемые названием «анабаптисты», то есть, в переводе с греческого, «перекрещенцы». Они были воинствующим отрядом Реформации. Впервые анабаптисты появились в Цвиккау, расположенном к востоку от Виттенберга, а затем и в Цюрихе, и в других городах Северной Германии. Изгоняемые из городов, они охотно славили Бога в полях в теплое время года и крестили взрослых новообращенных погружением в воды рек и ручьев. Единства – ни организационного, ни идейного – у анабаптистов не было. Однако большая их часть выступала против крещения в младенческом возрасте, аргументируя это тем, что столь драгоценным даром нельзя оделять только что родившегося ребенка, не способного принять сознательного решения прожить жизнь и умереть во Христе. Как ни одна другая из протестантских групп, анабаптисты пользовались влиянием среди бедных. Лидеры этих движений были склонны, рискуя своей жизнью, бросать вызов правителям.

Безумием и злом объявляли анабаптистов Лютер, Кальвин, Цвингли и проповедники-герои ранней Реформации. Многие правители видели в них нарост на теле Реформации. Слово «анабаптист» стало бранным. Печально прославились пять женщин и семь мужчин, которые в 1535 г. в Амстердаме, желая показать, что они проповедуют одну лишь голую правду, сняли с себя одежду и побежали по улице, выкрикивая: «Горе нам, горе! – гнев Господень». Эти 12 анабаптистов были казнены. Видя в них угрозу религиозному и общественному порядку, анабаптистов преследовали почти повсюду. Только в Голландии и Фрисландии за 10 лет после 1535 г. было убито около 30 000 анабаптистов; и все-таки именно в этом регионе анабаптизм устоял.

Кальвинизм, процветание которого приходится на десятилетие после смерти Лютера, придал Реформации новые силы. На протяжении 40 лет реформаторские идеи разлетались во все стороны, приземляясь в местах, весьма удаленных от места своего рождения. Одно время казалось, что большая часть Западной, Центральной и Южной Европы может принять одно из соперничающих новых вероисповеданий. Почти вся Северная Германия подчинилась лютеранам. От Финляндии до Дании и Исландии лютеране захватывали соборы. В Польше и Венгрии городами завладело кальвинистское учение, имевшее особый успех у богатейших семейств. Реформа одержала победу в Голландии и на Британских островах – за исключением Горной Шотландии. Во Францию отправилась – пешком или верхом на конях – длинная процессия молодых пасторов из Женевы, которым удалось завоевать широкую поддержку в морских портах, особенно вдоль Атлантического побережья. Реформистские идеи проникли даже в Италию. Анабаптисты проповедовали в Виченце, другие секты пустили корни по соседству с Венецией.

Протестанты восстали против многих символов католицизма. Для католиков были характерны пышные религиозные обряды, богатые процессии и архиепископские митры, украшенные драгоценными каменьями. Многие из реформаторов, напротив, призывали к простоте и, даже будучи богатыми, предпочитали церкви без витражных окон. Католики верили в святых небесных заступников, к чьей помощи можно прибегать; а многие из реформаторов отвергали святых как ненужных посредников между простыми христианами и самим Христом. Католики часто украшали интерьеры своих церквей статуями Христа; а многие реформаторы выбрасывали эти статуи наряду со скульптурными изображениями Девы Марии.

Католики полагались на духовное руководство священника, а многие реформаторы говорили о священничестве всех верующих. В их представлении скромнейшие из христиан, которые благочестиво читают Библию и смиренно ждут Божественного откровения, наделены таким же духовным авторитетом, как и приходские священники. Католики давно отвергли идею о том, что священники могут жениться, но протестанты пересмотрели это представление. Сам Лютер женился на монахине.

Новый протестантизм порождал светлые и темные проявления бунта против католической церкви. Большинство кальвинистов, считая, что богослужение не должно сопровождаться величественной музыкой, льющейся с высоких хор, настаивали на пении всем приходом без сопровождения музыкальных инструментов. Слово имело первостепенное значение: музыка должна была просто способствовать его донесению. В этом двойственном отношении к музыке – как к помощи в богослужении и как к соблазнительной западне – кальвинисты вторили тому призыву к простоте, который в Средние века провозглашали монахи-цистерцианцы.

С другой стороны, лютеране стояли у истоков богатой музыкальной традиции, которая с их помощью необычайно расцвела в Северной Германии всего через два столетия после того, как Лютер выступил со своими протестами. В Северной Германии два молодых музыканта, Гендель и Бах, совершили каждый в свое время пешее паломничество в порт Любек, чтобы услышать особые богослужения, музыку для которых написал лютеранский органист Букстехуде. Георг Фридрих Гендель сам был внуком лютеранского священнослужителя. Иоганн Себастьян Бах создал почти все свои волшебные музыкальные произведения, работая лютеранским органистом, кантором или музыкальным директором городских церквей. Большинство его ораторий и кантат написано для лютеранских общин двух больших готических церквей в Лейпциге, которые во время трехчасовой службы, начинавшейся каждое воскресенье в 7 часов утра, полчаса отводили на сочиненную Бахом кантату, которую обычно под его руководством исполняли 30-40 певцов и музыкантов. Продолжительные церковные службы были характерны для первых трех столетий протестантского рвения.

ОСТРЫЙ МЕЧ И РАЗЯЩЕЕ СЛОВО

Католическая церковь критически переоценивала себя после того, как Лютер и Кальвин воздели свои Библии в знак протеста. Она осудила основные злоупотребления, при этом некоторые из них были далеко не столь частыми, как утверждал Лютер. Продажа индульгенций профессиональными сборщиками доходов была ограничена Тридентским собором в 1562 г. Епископ больше не мог надолго отлучаться из своей епархии. Началось упорядочивание музыки и литургии – почти таких же многообразных, как и протестантские. Новая барочная архитектура, с особой силой расцветшая в Испании и испанской Вест-Индии, служила еще одним подтверждением веры, живущей в обновленном и очищенном католицизме. Открывались семинарии для обучения юного духовенства. Новые религиозные ордены добавили церкви целеустремленности; а иезуиты и капуцины присоединились к старым католическим орденам в миссионерской деятельности в новых землях.

Спустя 40 лет эта приливная волна повернется против мятежных протестантов. В Центральной Европе большинство правителей, решив, что весь народ должен исповедовать одну религию – выбранную ими религию – начали притеснять протестующих. Придерживаться иной веры означало совершать государственную измену. Оплоты протестантизма сохранились только в Северо-Западной Европе: в Скандинавии, где победа протестантов была полной, в Англии и Шотландии, в большинстве княжеств Северной Германии, в Голландии и отдельных городах и кантонах Швейцарии. На всех этих территориях католицизм был под запретом. Равным образом в католических землях – где жила большая часть населения Европы – была запрещена любая другая религия.

Первые десятилетия Реформации напоминали ранние годы ислама. Реформаторы в такой же степени полагались на меч, в какой и на слово. Учение Лютера не распространилось бы на огромной территории по обоим берегам Балтийского моря без поддержки князей и полков. Кальвин преуспел только благодаря опоре на правителей швейцарской республики Женева. Во Франции его доктрина, которой не удалось заинтересовать монарха, утратила свои сильные позиции на юге и западе страны. В Париже накануне дня св. Варфоломея в 1572 г. было истреблено около 20 000 протестантов.

Стремясь централизовать власть в тех землях, где они победили – или правители которых позволили им победить, – они в то же время пробудили демократическое движение. Кальвинисты создали систему управления церковью, в которой старшие члены общины имели неограниченное влияние. Как и лютеране, они проповедовали, что Библия, а не церковь, есть окончательный и высший суд, и к Библии следует обращаться каждому благочестивому и разумному христианину. В кальвинистских общинах простые люди пользовались большим влиянием, чем в любой католической конгрегации.

В конечном итоге протестантам не удалось продвинуться на юг от Альп и на юг от Пиренеев. Триумф ждал их на дальних побережьях Атлантики. Испания не допускала эмиграции иудеев, мусульман и протестантов в свои новые колонии, однако Британия и Голландия разрешали протестантским сектантам отплывать в новые американские владения. В Бостоне и других городах Новой Англии кальвинистская Реформация вспыхнула с новой силой. Соединенные Штаты своим возникновением, своеобразной культурой, ранним поощрением бурных дискуссий и крайним демократизмом, вероятно, обязаны протестантским реформаторам не меньше, чем любому другому отдельно взятому факту их истории.

Поначалу казалось, что Реформация будет весьма сурова к женщинам. Пожалуй, единственными институтами западного мира, где женщины обладали властью, были монастырь и монархия. Женщины управляли женскими монастырями; а в тех случаях, когда монастыри владели ценным имуществом в городе, обретали дополнительную власть. Так, в Цюрихе аббатиса бенедиктинского монастыря принимала участие в управлении городом. Закрытие влиятельных монастырей в большинстве государств, ставших протестантскими, косвенно уменьшили власть женщин. Хотя они получили некоторую компенсацию. В большинстве протестантских церквей полагали, что Библию должно читать как можно большее количество людей, независимо от того, женщины это или мужчины; это привело к открытию дополнительных школ, где учили читать и писать.

Уровень образованности женщин начал неуклонно расти. Лютеранская Пруссия с 1717 г. ввела обязательное образование для мальчиков и девочек. В нидерландском городе Амстердаме в 1780 г. 64%(!) невест при заключении брака в знак согласия ставили свою подпись в книге записей, а не простой крестик, как остальные. В Англии в 1500 г. женщины, умевшие читать, составляли всего 1%, но к 1750 г. таковых было уже 40%. Католические страны с запозданием последовали этому революционному примеру. Ни одна из христианских церквей в любом другом государстве не имела стольких последователей, сколько православная церковь в России; но ее священники были малообразованными, и многие проводили богослужения по памяти, а не по Священному Писанию. Незыблемый авторитет священника зиждился на том, что мало кто в его приходе смог бы прочесть Библию. Полный текст Библии, включающий и Старый и Новый Заветы, стал широко доступен в России только с 1876 г.

ОХОТА НА ВЕДЬМ

Напряженный интерес к религии принимал необычные формы. Верующие обнаруживали все больше проявлений зла наряду с умножающимися проявлениями святости. Во многих частях Европы число ведьм росло на глазах – по крайней мере, так утверждали.

В эпоху религиозного рвения вера в милосердие и добро шла рука об руку с верой в то, что силы зла способны разрушить человеческие жизни. Зло персонифицировалось в ведьмах. Когда случалась трагедия, ее все чаще приписывали козням ведьм. В случае экономического бедствия, постигавшего деревню или семью, искали ответственную за него ведьму. Большинство обвинений в колдовстве рождалось вследствие ссор, неурядиц и трудностей повседневной жизни. Встречи с ведьмами были сродни наблюдениям летающих тарелок во второй половине XX в. Стоило идее пасть на добрую почву – и она мгновенно распространялась по тому или иному району.

В Европе на протяжении трех столетий с 1450 по 1750 г. более 100 000 ведьм, чья причастность к колдовству была «доказана», проживали всего в нескольких регионах. Считалось, что на юго-востоке Шотландии и в Восточной Франции ведьмы особенно активны. В Европе в течение долгого периода почти каждая третья разоблаченная ведьма была жительницей Германии.