Текст книги "Проклятая война"
Автор книги: Джефф Карлсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)
Она не собиралась дразнить его. Ей хотелось укрепить отношения, пусть даже с помощью быстрого перепихона. Но когда у них было время? Наверное, рейнджеры бы деликатно отвернулись, если бы парочка залезла в один спальник, но Рут чувствовала бы себя такой уязвимой. И что еще хуже, кто-то стащил пачку презервативов из рюкзака, пока ее мурыжили в госпитальных палатках Гранд-Лейк.
Интересно, что делали Кэм и Эллисон, когда были вместе? Ограничивались ласками и оральным сексом или шли до конца? Рут хотела быть лучше. Хотела стать для него более желанной, чем юная вертихвостка. Она думала об Ари и всех тех маленьких зажигательных штучках, которые они проделывали, поглаживая, облизывая и целуя друг друга. Воспоминания заставили ее острей почувствовать присутствие Дебры за спиной. Рут стало неловко. Она сжала бедра настолько, насколько позволяли швы, пытаясь не обращать внимания на разлившееся между ног тепло.
Рут казалось, что она ведет себя с Кэмом намного более робко, чем с остальными, потому что тот видел ее в худшие моменты жизни. Но на самом деле ее всегда сдерживало что-то еще. «Это будет легкомысленно». «Это будет неправильно». Она не верила, что заслуживает передышку, не говоря уже об удовольствии, – ведь именно ее ошибки привели к войне и гибели множества людей.
Рут прикусила губу и перевела взгляд на мужчину на соседней койке, десантника с порезами на носу и подбородке. Еще она видела, как медсестра меняет повязку у него на ключице, а потом накрывает одеялом. Кожа бойца в сумерках казалось желтовато-серой, но дыхание было ровным. Рут сосредоточилась, стараясь перелить в него как можно больше собственной жизненной силы.
Из мрака медленно выбрел Эрнандес. Он остановился поговорить с кем-то за несколько рядов до Рут. И снова остановился, не дойдя до ее койки и глядя на них троих.
– Я не сплю, – сказала Рут.
Эрнандес кивнул и протянул ей пластиковую канистру. Рут ощутила тепло, еще не взяв ее в руки.
– Суп, – пояснил военный.
– Спасибо, генерал.
Эрнандес никак не отреагировал на это, хотя Рут думала порадовать его комплиментом. Он снова покосился на спящего Кэма, а затем на десантника на соседней койке, держась почтительно, словно в церкви. Лесть явно не произвела на него впечатления. Больше всего он боялся потревожить их. Это чувство щемящей близости, сквозившее во всех его действиях, было очень хорошо знакомо Рут.
Сержант Эсти тоже навестил ее час назад. Рут порадовалась новостям, но Эсти вел себя подчеркнуто официально. Им ни разу не выпало случая просто поболтать. Рут понимала, что это один из защитных механизмов, и все же попыталась разбить лед. Ей хотелось быть для Эсти не просто заданием. Она попросила передать привет Хейлу и Гудричу, но сержант только кивнул и перешел к другим делам.
Фрэнку Эрнандесу присвоили звание бригадного генерала. Теперь он был третьим лицом в армии центрального Колорадо – отчасти потому, что многие погибли, но также и потому, что умел добиваться успеха. Благодаря Эрнандесу удалось вовремя реорганизовать наземные силы и подготовиться к встрече врага. Многие из офицеров гвардии и резерва, выше его по званию, отказались брать на себя ответственность.
Он принимал ключевые решения, повлиявшие на исход многих сражений в районе трасс 50 и 113. Оказывалась ли в нужном месте рота пехотинцев, или у артиллеристов хватало снарядов для ведения боя – все благодаря Эрнандесу. Его умение учитывать особенности местности и возможности своих бойцов спасла сотни и тысячи жизней.
Он был неразрывно связан с этими людьми. Рут полагала, что именно чувство долга привело Эрнандеса на передовую. Вообще-то, ему нечего было делать тут. Атаки на гору Сильван становились все яростней по мере того, как китайцы продвигались на север вдоль 70-й трассы. Командование местной группировки американских войск укрылось глубоко в Аспен-Вэлли, на крупной и хорошо укрепленной базе. Эрнандес рисковал жизнью, чтобы добраться сюда. Он настоял на том, чтобы встретиться с остатками отряда рейнджеров, но о присутствии Рут среди них знать не мог. Эрнандес воспользовался ею как предлогом. Ему надо было лично встретиться с бойцами, знакомым ему раньше лишь по номерам частей на картах, – и Рут уважала его за это.
Он заговорил шепотом:
– Мы начали брать пробы для вас прямо здесь, в палатках.
Рут кивнула. Хорошо. Тут находилась большая часть их медицинского персонала, а также немногочисленная документация, которую удалось сохранить, несмотря на беспрерывный приток раненых.
– Что еще вам надо? – спросил Эрнандес. – Мы замораживаем пробы, но я не уверен, что мы сможем создать для вас стерильную комнату.
– Не тратьте место в холодильнике. Комнатная температура вполне подходит, как и любое рабочее место. Мне не нужно много. Я проделала солидную часть работы на заднем сидении джипа.
– Тогда мне бы хотелось перевезти вас завтра. Самолеты противника бомбят нас повсюду, но эта база находится под слишком сильным артиллерийским обстрелом. Я отправлю вас глубже в тыл.
– Хорошо. Спасибо.
Рут не собиралась демонстрировать показную смелость и говорить, что не нуждается в защите.
Эрнандес снова поискал в тенях ее взгляд. Затем он положил руку на койку, почти вплотную к лицу Рут. Этот жест выглядел почти агрессивно-военный показывал, что способен загнать ученую в угол и подчинить себе.
– С чем мне предстоит сражаться?
– Генерал…
– Мне надо знать, Рут.
Она вздрогнула. Эрнандес никогда прежде не звал ее по имени, и это неформальное обращение шло вразрез с его открытой демонстрацией силы. Генерал оказался в двойственном положении. Он должен был помочь ей и все же не мог избавиться от подозрений – то ли из-за предательства Рут в Сакраменто, то ли из-за невероятной силы нанотехнологий. А возможно, дело было и в том, и в другом. Он обращался с Рут как с колдуньей – с той же смесью почтения и недоверия. Эрнандес разбирался в людях и в оружии. А Рут была для него темной лошадкой.
– Пока у меня нет ответа, – сказала она. – Клянусь. Но я не думаю, что «призрак» – это оружие. Мне кажется, Лидвилл экспериментировал с новыми типами вакцины.
– И вы здесь только поэтому?
– Конечно!
Она забыла, что надо приглушать голос, и Дебра сонно заворочалась рядом с ней. Кэм уже проснулся и внимательно смотрел на Эрнандеса.
– Что вы на самом деле пытаетесь сказать? – спросила Рут.
– Мы прочли ваши записи.
– Многое из них – только предположения.
Даже сама ученая поняла, что фраза звучит так, словно она оправдывается.
– Расскажите мне о «концентрационном пороге».
Рут уставилась на него, отчаянно пытаясь собраться с мыслями. Какие выводы сделали люди Эрнандеса, опираясь на ее таблицы и конспективные записи? Вряд ли в его распоряжении был кто-то, разбиравшийся в нанотехнологиях. Может, он просто попросил военных инженеров и айтишников по мере сил разобраться в ее заметках? На основании спиральной структуры «призрака» Рут предположила, что наночастицы способны формировать более крупные структуры после достижения критического порога концентрации… но эта гипотеза пока оставалась только гипотезой.
Нанотехнолог твердо ответила:
– Если вы прочли все, то заметили, что у меня были серьезные сомнения насчет этой теории. И я отказалась от нее уже несколько дней назад.
– Мои люди сказали мне иное.
– Тогда они ошибаются.
– О чем он говорит? – спросил Кэм.
– Доктор Голдман размышляла о способах остановить китайскую армию. Проблема в том, что заодно погибнет каждый человек в этих горах, – ответил Эрнандес. – Что-то вроде критической массы.
– Вы не можете этому верить, – сказал Кэм, взяв на себя инициативу в споре.
– Я верю, что Гранд-Лейк сделает для победы все, что угодно, – отрезал Эрнандес.
Только тут Рут осознала всю глубину произошедших с ним изменений. Он проиграл в Сакраменто. Он видел собственными глазами, как Лидвилл превратился в пепел. Эрнандес испытывал ее. Если она не сумеет ответить на вопросы, если он действительно поверит в то, что Гранд-Лейк собирается его уничтожить, в Америке вновь может разразиться гражданская война – а сейчас это было недопустимо. Даже объединенные силы Колорадо едва сдерживали напор китайцев.
– Вы считаете, что мы прошли весь это путь только для того, чтобы сдохнуть? – с горькой иронией спросила Рут. – По-вашему, самоубийственная миссия – наш единственный выбор?
Однако Эрнандеса было не обмануть напускным сарказмом.
– Я знаю, что вы испытываете сильное чувство вины, – сказал он. – А вашим друзьям не обязательно было знать, что вы делаете.
Презрение Рут сменилось неуверенностью, и она тут же кинулась за помощью к Кэму.
– Это неправда, – сказала Рут, протягивая ему руку.
– Я знаю, – ответил Кэм, накрывая ее ладонь своей.
У нее за спиной приподнялась на локте Дебра и укоризненно взглянула на Эрнандеса. Второй рукой подруга приобняла Рут за талию. Это было трогательно. Ученая знала, что никогда не забудет их преданность – тем более, что у нее все еще оставался один секрет.
– Я пришла помочь вам.
Голос Рут звенел от слез.
– Я пришла, чтобы всем помочь, – сказала она Эрнандесу, и тот медленно кивнул, уставившись в темноту.
– Прошу прощения. Мне надо было убедиться.
– Вы… Но мы не…
– Извините.
Он нерешительно поднял руку, словно для того, чтобы тоже прикоснуться к Рут и стать частью маленькой цепи, связавшей ее с Кэмом и Деброй. Рут хотелось, чтобы он это сделал, – но рука Эрнандеса опустилась.
– В первую очередь я отвечаю за своих людей, – проговорил он. – А ваши записки пугают.
– Да.
Секунду они помолчали, прислушиваясь к беспокойному шуму в палатке. Раненые солдаты непрерывно ворочались – замерзшие и одинокие, несмотря на то, что пребывали в общем кошмаре.
– Вы не должны мешать ей, – сказала Дебра. – Рут – наш лучший шанс.
– Посмотрим.
Эрнандес встал, но Рут потянулась к нему.
– Подождите. Пожалуйста.
– У меня слишком много дел.
– Я не хочу, чтобы вы так уходили, – откровенно сказала она. – Пожалуйста. Только пара минут.
– Хорошо.
Эрнандес снова сел. Рут лихорадочно думала, с чего бы начать разговор. Ей хотелось сказать генералу что-то приятное.
– Не хотите супу? – спросила она.
– Нет. Это для вас.
Но ей надо было узнать так много, а времени, как всегда, не хватало.
– Мы думали, что вы были в Лидвилле, когда взорвалась бомба, – начала Рут.
Эрнандес кивнул.
– Я там был.
* * *
Его рота выжила лишь благодаря окружавшим столицу горам. Вражеский самолет, должно быть, спустился намного ниже этих четырехтысячников, прежде чем взорвать свой смертоносный груз. Высокое кольцо Скалистых Гор сыграло роль котловины, отразившей взрыв внутрь. Разведка США оценила его мощность в шестьдесят мегатонн. Оружие Судного дня.
Не было никакого смысла грузить в самолет столько боеголовок, но русские опасались, что их развернут или собьют. При взрыве такой мощности в атмосфере они сумели бы сровнять город с землей на расстоянии в восемьдесят километров или серьезно повредить в радиусе ста шестидесяти.
Эрнандесу повезло, что они подобрались так близко. Видео с самолетов и спутников показывало, что в эпицентре остался один шлак. В долине не уцелело ни единого следа человеческой деятельности. Сама земля изменилась до неузнаваемости. Неизвестно, сколько почвы и скальных пород испарилось. Остальное расплавилось. Образовавшийся там жутковатый, плоский ландшафт был утыкан скошенными набок холмами и дюнами. Это выглядело так, словно кто-то обрушил с неба невероятный поток расплавленной стали. Эффект получился неравномерный. Ударная волна теркой прошлась по каждой выбоине и ущелью. Именно это спасло Дебру. Взрыв словно подпрыгивал, расплескивался в стороны и скакал по горам, уничтожая одни долины и щадя другие.
Эрнандес был на южном склоне, закрытом от вспышки. Многочисленные хребты и горные цепи, отделявшие позиции его роты от Лидвилла, отразили самую опасную часть ударной волны. Но несмотря на это, они едва спаслись. Взрыв так сильно тряхнул горы, что многие блиндажи захлопнулись, как руки, сжавшиеся в кулак. В эти первые бесконечно долгие секунды у него погибло пять человек. Семнадцать было ранено. День превратился в ночь. А затем на них обрушилась буря, неся с собой удушливый жар и пыль.
Солдаты кинулись вниз, бросив все, кроме своих раненых. Людей страшила техночума, но они знали, что задохнутся, если останутся там. Позже стало понятно, что атмосферное давление упало на территории в десятки квадратных километров – ядерный взрыв всосал воздух в титанический раскаленный столб. Хотя бы в этом им повезло. Район временно очистился от чумы. Добравшись до подножия горы, они смогли двинуться по 24-й трассе, бегом по плавящемуся асфальту. Затем ядерный гриб схлопнулся, засыпав их пеплом и окутав невидимым жаром.
Эрнандес был болен, как и многие из его солдат, что облегчало китайцам продвижение на север. Из американских частей отряд Эрнандеса оказался ближе всего к эпицентру взрыва, и почти треть его подверглась облучению. Это подорвало их боеспособность. Они не могли пойти в контратаку для поддержки оборонительных линий, и китайские генералы это знали. Китайцы продолжали быстрым маршем двигаться мимо опорных точек американцев, оставляя уязвимыми свои пути снабжения, – но они готовы были пойти на этот риск ради захвата новых территорий.
Армия центрального Колорадо попала в окружение. Вскоре враг должен был усилить передовые части на трассе 70 и с трех сторон двинуться на Аспен-Вэлли. В штате оставались и другие поселения американцев, но всем им, не считая Гранд-Лейк, не хватало обороноспособной армии.
Баланс сил должен был определиться здесь. Именно поэтому китайцы решились пойти на риск. Кроме прочего, они зависели от запасов горючего, еды и техники. Каждый захваченный городишко помогал захватчиком, а ВВС США становилось все труднее распылять свои силы. Цели, находящиеся на большом расстоянии друг от друга, было трудней поразить, и это давало противникам больше времени, чтобы прикрыть друг друга. Но Рут приходило в голову, что у китайцев есть и другая причина так активно прорываться на этом участке. Как и она, противники надеялись нащупать след развивавшихся в Лидвилле нанотехнологий.
Вероятно, они уже нашли кое-что в трупах убитых американцев. Время от времени они могли брать пленных. Вполне возможно даже, что США передали наночастицы китайцам с пулями и снарядами. Каждый раз, когда солдат заряжал орудие, каждый раз, когда техники пополняли боезапас истребителей, на всем оставались частицы их кожи, пота и выдыхаемого воздуха.
Рут понятия не имела, успели ли китайские исследователи опередить ее или уже сами создали новые виды нанооружия.
Если китайцы возьмут в клещи аспенскую группировку, если Гранд-Лейк решит, что это последняя возможность загнать врагов в мешок, прежде чем они устремятся к новой столице, неизвестно, на какие меры пойдет администрация Шога. «Снежный ком» был бы простым решением проблемы. Защититься от него невозможно, а после первой цепной реакции местность очистится от наночастиц.
– Команды разработчиков нанооружия старались… – начала она, но потом сообразила, что таким образом пытается снять с себя вину. Как будто все осталось в прошлом.
– Я слышал об этом, – ответил Эрнандес. – Не думаю, что Лидвилл поделился с кем-то этой технологией.
Он хотел помочь ей. Он думал, что «снежный ком» навеки исчез. На секунду Рут потеряла дар речи, охваченная смущением и отвращением к себе. Его бойцы спасли ее, а в награду…
– «Снежный ком» есть сейчас у Гранд-Лейк, – сказала она. – Я сконструировала его.
Темные глаза смотрели на нее из мрака.
– Я не знала, что еще можно сделать, – пробормотала Рут.
Кэм охнул:
– Господи Иисусе!
Рут ему не сказала. И как бы он помешал? В то время это казалось верным решением. Она считала, что дает своей стране новое мощное средство сдерживания, – и это не изменилось, но теперь все бойцы на передовой подвергались опасности.
Эрнандес отвернулся от нее и крепче сжал пальцами край койки. Вид у генерала был такой, словно он сейчас потеряет сознание. Он понял. Рут видела это по его посеревшему лицу. Эрнандес был тактиком и во время гражданской войны не раз наблюдал, как американцы обращают оружие друг против друга.
У Гранд-Лейк всегда была возможность ударить по врагу ядерным оружием. На засекреченных ракетных базах в Вайоминге и Северной Дакоте все еще оставались офицеры ВВС США, но проблема заключалась в том, что Скалистые Горы оказались бы на подветренной стороне от любой цели в западной части Штатов. И что еще хуже, враг почти наверняка ответил бы тем же.
Другое дело «снежный ком». Нанооружие поднимало ставки. Его применение спровоцировало бы противников на ядерную атаку, но отчаявшиеся люди могли убедить себя в том, что враг испугается и ничего не предпримет в ответ. Отчаявшиеся люди способны были поверить, что новое уникальное оружие массового поражение – это именно, то, что приведет их к победе.
Это ставило Эрнандеса перед ужасной дилеммой. Надо было держать артиллерию и пехотные части поближе к китайцам, чтобы отражать их атаки. Но если переусердствовать с этим, у бойцов не будет времени отступить перед тем, как Гранд-Лейк распылит «снежный ком». И все же он должен был бросить в бой всех до последнего человека. Если он проиграет еще одно сражение, если Гранд-Лейк запаникует или просто перестанет полагаться на ограниченный контингент Аспен-Вэлли, те же самые истребители, что оказывали им огневую поддержку, обрекут на смерть всех внизу.
Возможно, Гранд-Лейк не станет бомбить всех без разбора. Рут надеялась, что им хватит ума сбросить капсулы в тылу у китайцев, но у пилотов не было опыта обращения со «снежным комом». Летчики Гранд-Лейк привыкли прямо поражать цели. В любом случае, цепная реакция была неотъемлемой частью этой технологии. Она доберется и до американцев.
– Лучшее, что мы можем сделать, – это сообщить Гранд-Лейк, что я нашла частицу, – сказала Рут.
– Но вы даже не начали…
Эрнандес осекся и покачал головой. Он явно все еще не пришел в себя.
– Конечно. Я согласен.
«Даже сейчас ему нелегко врать, несмотря на то, что люди постоянно его подводили», – подумала Рут.
Генерал встал. Кажется, он был рад убраться подальше от нее.
– Что я должен сказать на открытой частоте? – спросил он.
– Скажите, что я нашла то, за чем поехала. Только это. Так мы выиграем немного времени.
– Я немедленно с ними свяжусь.
– Мне так жаль, – произнесла Рут. – Так жаль.
Но словами было не передать ее чувства. Она снова подставила под удар тех, кто всем рисковал, чтобы ей помочь.
23
Китайская артиллерия молотила землю вдалеке – прерывистый рокот то слабел, то усиливался. Три или четыре взрыва одновременно, затем пауза, затем десять или больше последовательных ударов. В короткие минуты затишья Кэм слышал ответный огонь американских орудий. Слух слева еще не полностью восстановился, но снаряды вылетали с характерным хлопком. Бэм. Бэм.
Затем снова раздались звуки более мощных разрывов, терзавших другой склон горы в нескольких километрах к западу. Кэм предпочел бы уехать подальше от горы Сильван. Он постоянно ожидал, что смерть обрушится на это узкое ущелье. Они были слишком близко к передовой, а враг, получив подкрепления из Аризоны, снова пошел в атаку.
Война здесь не прекращалась. Дым и пыль отравляли вечернее небо и клубами плыли навстречу. Кэм смотрел на закат – пепельно-оранжевое сияние за ломаной линией горизонта, состоявшей из пиков далеких гор. Но юноша знал, что люди умирают в этом великолепном свете, и поэтому его красота пугала.
Кэм развернулся в другую сторону, высматривая в ущелье Рут. Сам он с Фоштоми и Гудричем засел у потрескавшейся гранитной стены. Рейнджеры чистили с полдюжины карабинов, просто чтобы чем-то занять себя, – иначе время тянулось невыносимо медленно. Эрнандес приказал им ждать. Эсти хотел организовать патрули – видимо, ему не сиделось на месте, как и всем остальным, – но сейчас они находились за американскими линиями обороны. Генерал настаивал, чтобы его отряд вел себя как можно тише, не привлекая внимания противника. Уже то, что они – Рут, Кэм, Дебра, пятеро рейнджеров при поддержке взвода морпехов и лично Эрнандес – уехали от горы Сильван на двух грузовиках и джипе, было достаточно скверно.
Эрнандес собирался доставить Рут в командные бункеры Кастл-Пик, но они потеряли слишком много времени. Она могла дать ответ, и ответ нужен был генералу прямо сейчас. Поэтому они ждали. Ели. Перевязывали друг другу раны и пытались отоспаться.
С тех пор, как они спрятались в этой изломанной расселине, прошло тридцать шесть часов. Кэм уже весь извелся. В первую очередь год чумы приучил его к тому, что надо действовать. Именно желание опередить любую опасность, реальную или воображаемую, заставило его бросить Эллисон. Этот поступок все еще удивлял его. Он отказался от улыбки девушки, от ее тепла в обмен на очередные трудности, кровь и славу. Вряд ли это можно было назвать поступком уравновешенного человека. В то же время он не представлял, что за мужчина позволил бы Рут уехать одной.
– Эй, расслабься уже, – сказала Фоштоми, легонько ткнув его коленом.
Только после ее шутливого жеста Кэм заметил, что застыл как камень и пригнулся, словно для прыжка. Челюсть болела – так крепко он стиснул зубы.
«Она права, – подумал он. – Ты только вредишь себе».
– Иногда все, что можно сделать, – это просто сидеть и ждать, – добавила Фоштоми, возвращаясь к работе.
Она проверяла затвор своего М4, но Кэм заметил, что карие глаза девушки вновь скользнули взглядом по его лицу, как будто высматривая признаки неповиновения. Сара Фоштоми оказалась отличным товарищем. Кэм слегка улыбнулся. Сидеть тут рядом с этой юной упрямицей было далеко не худшим на свете занятием – это точно. Но в отличие от Фоштоми, Кэм не служил в армии. Капрал знала, как сосредоточиться на своей задаче и стать послушным винтиком единой машины, а Кэм привык действовать в одиночку и полагаться только на себя.
Он еще никогда не чувствовал себя настолько чужим. Двое морпехов Эрнандеса запомнили его как врага. Нэйтан Гилбрайд был среди тех, кого Кэм предал в Сакраменто, – и ни Гилбрайд, ни сержант Уоттс не спешили простить его, в отличие от их командира. Что еще хуже, они все рассказали другим морпехам. Это обостряло ситуацию. Кэм не представлял, что снова увидит этих парней живыми. Он отводил глаза и держал рот на замке. У него отобрали даже Рут.
Рут отдали единственную палатку в лагере – тент, который они натянули рядом с грузовиком и замаскировали землей и сеткой, так что длинный корпус машины слился со скалами. За полтора дня Кэм видел женщину всего дважды, причем оба раза она совещалась с Деброй, Эрнандесом и Гилбрайдом. Как бы ему ни хотелось прикоснуться к Рут, он держался поодаль. Ее работа была важней всего. Кэм завидовал Дебре, потому что Рут не могла без нее обойтись. Блондинка ассистировала ей, сортируя пробы крови с горы Сильван. Дебра не гнушалась и тем, чтобы принести подруге обед или опустошить ведро, исполнявшее роль туалета.
Кэму приходилось действовать с оглядкой. В прошлый раз, оказавшись в такой ситуации, молодой человек совершил ошибку. Когда Рут закрылась в своей лаборатории в Гранд-Лейк, он нашел утешение в Эллисон.
– Ладно, давайте сворачиваться, – сказал Гудрич.
Он закинул за плечо два карабина. Кэм и Фоштоми поднялись вместе с ним, собирая свои М4. Закат уступал место ночи. Через тридцать минут была их очередь стоять в карауле.
Подходя с Фоштоми ко второму грузовику, Кэм не удержался и взглянул на палатку Рут. В этом хлипком сооружении жила их последняя надежда. Они не могли защитить Рут от обстрела или бомбежки, неважно, двадцать солдат тут было или пятьсот. И Кэм знал, что он самый бесполезный из них: с ничтожным опытом, оглохший на одно ухо, плюс еще его тихая вражда с морпехами.
Если бы было куда идти, Кэм мог уйти один, лишь бы снова двигаться вперед – так глубоко засела в нем эта потребность. Он понимал, что все дело в нервах, сомнениях и старых душевных ранах, но не знал, сможет ли когда-нибудь осесть на одном месте. Даже если Рут его примет, или Эллисон, или кто-то еще – не придется ли ему вечно бежать от себя самого?
* * *
Свет лампы озарил ущелье.
– А вот и она, – сказала Фоштоми.
Два человека откинули полог палатки. Дебра и Рут. Морпех, оказавшийся прямо перед входом и пригвожденный желтым световым лучом, поспешно отдернул голову. Эрнандес приказал соблюдать полное затемнение.
– Эй! – крикнул кто-то.
Рут замешкалась, но фигура повыше – Дебра – опустила полог.
Кэм поставил свою канистру на землю и зашагал к ним, моргая на ходу, чтобы восстановить зрение в сумерках.
– Кэм, подожди, – окликнул Гудрич.
Юноша не остановился. Если сержант потребует объяснений, можно сказать, что он не расслышал из-за проблем с ухом.
– Где генерал Эрнандес? – спросила Дебра у солдат, собравшихся перед палаткой.
Она поддерживала Рут и говорила от ее имени. Нанотехнолог стояла в неловкой позе, оберегая бедро. Дебра обнимала подругу одной рукой за талию. Кэм протиснулся мимо нескольких морпехов, чтобы подойти к Рут. Один из них говорил что-то, но Кэм уловил лишь обрывок фразы: «…аться сейчас». Тут солдат указал на него, и все замолчали. Кэма куда больше интересовало самочувствие Рут. В темноте сложно было что-то разобрать.
Рут заметила его и улыбнулась.
– Как ты? – спросила она.
Затем их разделили снова – Дебра повела Рут вперед, сквозь группу солдат. Рут один раз оглянулась. Ее волосы курчавились мягкой копной в лунном свете.
«Что ты нашла?» – подумал Кэм.
Он достаточно изучил Рут, чтобы узнать это выражение усталого удовлетворения. Хорошие новости. Наконец-то хорошие новости – значит, все их потери были не напрасны. Шагая за женщинами, Кэм улыбался от радостного предвкушения. В ущелье свистел ветер, холодный и бодрящий. Кэм чувствовал движение вокруг: другие солдаты вставали и шли следом. Большая часть отряда, состоявшего из двадцати шести рейнджеров и морпехов, сидела в стрелковых ячейках за оврагом, но остальные парами и тройками собирались вокруг Рут.
Как и грузовики, джип был замаскирован сеткой. Эрнандес спал возле машины и полевой рации. Рядом, опираясь спиной о колесо, сидел капрал морпехов с короткоствольным автоматом на коленях. Он разбудил Эрнандеса. Генерал, закашлявшись, сел. Затем его снова скрутил приступ кашля.
Дебра, отпустив Рут, встала на колени рядом с ним. Она положила руку на спину Эрнандесу. Тот с хрипом втянул воздух.
– Генерал…
– Я в порядке, – выдавил он.
Дебра осталась с ним. Врач явно пыталась послушать, как он дышит, и Кэму не понравилось видимое напряжение в ее позе. Вот дерьмо. Эрнандес скрыл от них свои проблемы с легкими. Но даже если это просто насморк, а не последствия облучения, генерал был слишком болен, чтобы побороть вирус.
Эрнандес выглядел бледным и истощенным.
– Доктор Голдман, – сказал он, быстро выделив главного человека в толпе.
– Они доверяли вам, – проговорила Рут. – Доверяли больше, чем вы думали.
– Я не понимаю.
– Лидвилл, – пояснила она. – Лаборатории.
Черные горы на западе озарили вспышки разрывов. Грохот долетел до них секундой позже. Рут тоже упала на колени, извернувшись, чтобы не потревожить раны на левом бедре. Кое-кто из морпехов присел рядом. Этот тесный круг не удивил Кэма. Всем хотелось знать.
– Они испытывали наночастицы на передовых войсках, – сказала Рут, – но похоже, были почти стопроцентно уверены, что новая вакцина сработает. Они вам доверяли.
– Новая вакцина, – повторил Эрнандес.
– Да.
Глаза Рут были распахнуты широко, как у маленькой девочки.
– Сейчас в вашей крови две наночастицы, и обе они отличаются от всех тех, что я видела прежде.
Эрнандес вздрогнул и снова закашлялся. Один из морпехов рядом с Кэмом схватился за грудь, а несколько других принялись судорожно рассматривать или ощупывать себя в страхе перед невидимыми наномашинами.
– Они сознательно выбрали вас, генерал, – сказала Рут. – Они вам доверяли. Мы взяли сотни проб крови, и ни у кого больше нет вакцины или рабочей версии «призрака».
– Что это значит? – раздался женский голос за спиной Кэма.
Это была Фоштоми. Обернувшись, он увидел, что девушка остановилась в стороне от группы, словно это могло ее спасти. Но она была смелой и верной. Ветер бросил в лицо Фоштоми прядь темных волос, и с этим порывом ветра рейнджер шагнула вперед, присоединяясь к другим, несмотря на страх.
Рут покосилась на молодую женщину, а затем снова повернулась к Эрнандесу. Может, Кэму только показалось, но оставив без внимания вопрос Фоштоми, Рут как будто взглянула и на него. Почему? Потому что ей не нравилось, что Кэм и Сара дружат?
– Как долго вы находились за пределами Лидвилла до падения бомбы? – спросила Рут у Эрнандеса. – Вы все это время оставались над барьером?
– Что вы пытаетесь сказать – что у нас был иммунитет против чумы?
– Абсолютно верно. В какой-то момент он у вас появился. Падение атмосферного давления после взрыва не имело никакого отношения к тому, что ваши бойцы смогли спуститься ниже трех тысяч метров и выжить.
Эрнандес покачал головой.
– Мы бы заметили.
– Нет. Нет, если вы никогда раньше такого не делали. Вы ведь не пытались атаковать китайцев ниже барьера до того, как Гранд-Лейк переслал вам нашу вакцину? Ту, что мы с Кэмом вынесли из Сакраменто? Так?
– Мы предприняли несколько вылазок. Мы думали, что все еще остались зоны, где бомба нейтрализовала чуму.
– У вас был иммунитет. Вакцина из Гранд-Лейк даже вполовину не так эффективна, как та, что уже была у вас.
Рут рассмеялась, но этот смех прозвучал безрадостно.
– Должно быть, вы получили ее в течение двух недель до взрыва. Лидвилл схватил наших друзей в Сьерре – вот откуда они взяли раннюю модель вакцины. Затем они заразили вас улучшенной версией и еще одной побочной разработкой, чтобы посмотреть, как две наночастицы будут взаимодействовать.
Солдаты снова беспокойно поежились.
– Боже, – сказал Уоттс, прижав руку ко рту.
Еще один защитный жест – вроде того, как Фоштоми сначала держалась подальше от группы. Для этих мужчин и женщин нанотех все еще оставался болезнью.
Рут спросила:
– Они делали вам какие-то уколы, давали таблетки? Может, говорили, что это витамины?
– Нет.
– Вакцина могла быть в пище или воде. Насколько я вижу, у улучшенной версии тот же недостаток, что и у первого поколения. Она размножается только в присутствии чумы. Это означает, что заражение было бы выборочным, если только вы не ели или не пили одно и то же.
Затем, смущенно помолчав, Рут спросила:
– После взрыва, когда вы бежали с горы – вы потеряли кого-то?
– Там был полный хаос, – ответил Эрнандес. – Очень темно и жарко.
