Текст книги "Закрытый финал (ЛП)"

Автор книги: Джаспер Барк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

– Камден, – ответил Джимми и продиктовал адрес Сэма.

– Запрыгивайте, – мужчина открыл заднюю дверь.

Сэм быстро залез на заднее сиденье, уступив другу право проехаться на переднем. Он был не в настроении общаться с водителем. Сердце лихорадочно забилось, начался озноб. Похоже, наркотик отпускал. Торкнуло невероятно сильно, но приход был не очень продолжительным. Как предполагал Сэм, во всяком случае. И отходняк начинался чудовищно мощно.

– Давно там живете? – поинтересовался турок, сворачивая с Олд Стрит на Сити Роуд.

– Это не мой адрес, – пояснил Джимми, – друга. А я во многих частях Лондона пожил. А вы?

– Родился и вырос здесь. Лондон плоть от плоти. Как же город изменился с семидесятых!

– Не сомневаюсь. Он стал совсем другим даже в сравнении с тем, что был в моем детстве. И не только эти современные дома... Улицы, все остальное... Порой оказываешься в месте, где сто раз был, и не узнаешь его!

– Города постоянно меняются, – водитель повернулся к Джимми. Даже с заднего сиденья, сидя вполоборота, Сэм видел, что лицо турка приобрело задумчивое выражение. – Это заложено в их природе. В их предназначении. Они сродни древним легендам, которые каждое поколение рассказывает по-своему. Одни истории, детали исчезают, забываются, их место занимают новые. Но общая суть не меняется. Легенда подстраивается под новое время, становится более понятной современникам, но основа, на которой она построена, смысл – неизменны. Вне зависимости от времени. В этом и состоит ключевая сила городских легенд. Вот почему люди их помнят и не устают рассказывать. Меняется лишь оболочка. Но не меняется город.

– То есть вы считаете, что, несмотря на все визуальные изменения, города остаются по своей сути прежними?

– Вне всяких сомнений. Можно снести старые дома, построить на их месте новые, поменять дороги, но определенных людей будет тянуть в те же города, они будут собираться в одних и тех же старых местах. Это не меняется.

– Даже когда эти старые места уже разрушены, исчезли?

– Старые места нельзя разрушить, они не исчезают. Они продолжают существовать. Под новой оболочкой.

– Как это – под новой оболочкой? Под землей?

– Нет, просто скрытые от взгляда. Нужно лишь знать, где они, как дойти до этих мест, где повернуть, где посмотреть под другим углом. Где найти нужную дверь, портал. Так же как и старые истории, лежащие в основе современных адаптаций. Придай им первозданную форму, и они опять станут такими же, какими были в изначальном изложении.

– Вау, да вы просто философ!

– Нет, – водитель с улыбкой покачал головой. – Я просто много времени провожу за рулем в одиночестве. В итоге у меня уйма времени для размышлений. Понимаешь, о чем я?

– Пожалуй, да, – согласился Джимми.

Сэма дико трясло, он догадался, что Джимми болтает с водителем, чтобы отвлечься от отходняка. А водила, в свою очередь, просто делает вид, будто не замечает, что того колбасит. Наверняка этот турок повидал в своей жизни разные типы отбросов. Так что вряд ли водилу могла удивить манера общения его друга.

– А друг твой, – турок отбросил назад затылок в направлении Сэма. – Тоже лондонец?

– Нет, он приехал из Суррея, так что можете называть его лимитчиком. Или "понаехавшим".

Водитель кивнул. Сэма взбесило, что Джимми так откровенничает с турком. А что, если полиция будет спрашивать людей про двух парней, с ног до головы заляпанных в крови?

Сэм посмотрел в окно. Они подъезжали к станции метро Эйнджел. Две дорожные полосы перекрыты полицией. Стражи порядка прогоняют весь поток через оставленную вне оцепления третью. Когда мини-кэб влился в нее, Сэм увидел на тротуаре Форд Мазду. Лобовое стекло разбито. Капот смят. Лужа крови под светофором чуть поодаль. Воспоминания о пережитом в подвале вновь нахлынули с невероятной силой. Объятый ими и чудовищной силы отходняком, Сэм едва сдерживал слезы, которые встали в глазах и затуманили взгляд.

Водитель положил руку на миниатюрную статуэтку из слоновой кости на левой части приборной панели. Двуликая, словно римский бог Янус. Только состояла она на одну половину из жуткой старухи, а на другую – из прелестной девушки. Водитель пробормотал какую-то молитву на языке, который Сэм не смог распознать, затем положил два пальца на переносицу, после чего прикоснулся к маленькому золотому украшению, свисавшему с зеркала заднего вида. Какому-то неизвестному мистическому кулону.

Когда друзья садились в машину, Сэм точно не видел ни статуэтки, ни кулона. Словно водитель только что материализовал их. Сэм ошеломленно встряхнул голову. Совершенно крышесносный отходняк.

– Это всего лишь молитва, – словно извиняясь, произнес водитель. – Духам, которые только что покинули тела.

– Что-то мусульманское? – Джимми указал на статуэтку и кулон.

– О нет, – водитель широко улыбнулся. – Эти артефакты принадлежат к вере намного древнее, чем ислам.

– А, типа Атлантиды и все такое?

– Атлантида – миф, а эта вера много древнее всех легенд.

– Но разве не все мифы рождаются на основе реальных событий? – Джимми определенно увлекся дискуссией. И пусть в нынешней ситуации это было во благо, Сэма она предельно достала. Разговоры о ду́шах, только что покинувших тела, вновь заставили вспомнить Ашкана, то, что осталось от его людей.

– Все мифы начинаются с некоего рассказа, начального повествования, – поведал водитель. – Потом это либо становится историей или религией, либо превращается в миф. В основе любого мифа лежит древняя легенда, вера, формирующая каждое божество, которому потом воздают молитвы.

– Слушайте, вы прям совсем глубоко уходите. А у вашей конкретной веры, которая древнее всех легенд, название-то есть?

– Есть. И очень много. Где-то ее называют "Древнейшая истина", где-то "Первозданная вера". На каждом человеческом языке по-разному.

– А как ее называете вы?

– Никак. Я считаю, что важна вера и следование ей, а название непринципиально.

Возможно, Сэму придало сил то, что такси повернуло на его улицу, но наконец и он решил вступить в разговор, саркастически поддев турка:

– Значит, вы следуете древнейшей вере, молясь за души жертв автомобильных аварий?

– Да, совершенно верно, – смиренно признался водитель. – А также помогая другим. Например, двум измазанным в крови парням, которые тащат на себе ворованное барахло и которых никто, кроме меня, и не набрался смелости подвезти.

Водитель припарковался у бордюра, Джимми сокрушенно понурил голову, а Сэм, с трудом превозмогая озноб, отсчитал нужные купюры, расплатился, не промолвив не слова.

– Он все знает. – Стоял теплый вечер, но Джимми морозило, когда он смотрел вслед удаляющемуся мини-кэбу.

– Да хватит нести чушь. Откуда ему что-то знать? – бросил Сэм и подтолкнул Джимми к двери здания.

V.

Сэм закрыл за собой дверь в квартиру и откинулся на нее. Джимми из коридора обернулся и посмотрел на друга.

Не нужны были никакие слова. Взгляд передавал все в полной мере. Сэма все еще поколачивало, отходняк понемногу отступал. Уровень адреналина в крови, который помог продержаться это время, тоже падал.

– Мне нужно в ванную. – Сэм с трудом сдерживал рыдания. Он должен быть сильным. Ради Джимми, которому сейчас так нужен друг. Сильный, стойкий и решительный.

Обжигающе горячая вода никак не сбивала дрожь, Сэм стоял под душем и плакал. Перед глазами крутились картины из видео в подвале, из головы не выходили воспоминания о том, во что превратили Ашкана и его людей, душераздирающие крики бандитов под аккомпанемент звуков истязаемой плоти до сих пор звенели в ушах. Как же хотелось, чтобы вода прошла сквозь голову и смыла все это из памяти! С каждым всхлипом Сэм все отчетливее понимал, какой он получил удар по психике. Он ни за что это не сможет забыть, никогда не станет прежним.

Сэм стянул мочалку с крючка и начал втирать шампунь волосы, тщательно вымывая въевшиеся в затылок засохшие сгустки крови. С головы на плечи полилась бурая жидкость, которая теряла цвет, не успев достигнуть кафельного пола. Сэм убеждал себя, что дело в составе шампуня, хотя и понимал, что это лишь самообман.

Переодевшись в чистую одежду, Сэм вышел из ванной и направился в гостиную, где обнаружил Джимми. Друг сидел на диване и, обхватив голову руками, смотрел на ноутбук. Его глаза покраснели от слез, щеки были мокрыми от них, но парень не издавал ни звука.

– Ну же, – Сэм положил руку на плечо Джимми. – Сходи в душ, станет легче. – Он помог другу подняться на ноги и отвел его в ванную комнату. Джимми был погружен в себя. Сэм слишком давно и хорошо его знал, чтобы отчетливо понимать, насколько это дурной знак. Нужно пробиться к Джимми, разговорить его, отвлечь, иначе парень наверняка уйдет в глубокую депрессию. Сэм был ответственным за разрешение критических ситуаций, когда нужно было действовать. Так сложились их взаимоотношения. К тому же концентрация на чужих проблемах помогала отвлечься от собственных дурных мыслей.

Сэм сказал Джимми бросить одежду у входа в ванную и подобрал ее, когда тот вошел внутрь. Парень отнес шмотки друга на балкон и сложил в мангал. Разводы крови выглядели на удивление старыми. Они так въелись в ткань, впитались и даже слегка выцвели, словно появились довольно давно. Сэм добавил к испачканной одежде Сэма свою, брызнул на нее жидкость для розжига костров и бросил спичку.

Пока языки пламени уничтожали вещи, Сэм с балкона бросил взгляд на Риджентс-канал. Жилые катера лениво покачивались на воде, по пирсу вальяжно, держась за руки, дефилировали парочки, светящиеся высокомерием от того, что могут позволить себе такую жизнь в этой части города.

– Какого хера ты творишь? – Джимми, опоясанный полотенцем, стоял у стеклянной створчатой двери.

– А на что это похоже?

– Да на то, что ты сжигаешь мои джинсы. Я за них три сотни отдал!

– А что мне нужно было делать? – Сэм с балкона настороженно окинул взором ближайшую местность, чтобы быть уверенным, что в непосредственной близости никого нет и разговор не привлекает ничьего внимания, и, понизив голос, пояснил. – Вся наша одежда испорчена, она в крови. – Взгляд Джимми стал еще злее. – Она может быть ниточкой, которая свяжет нас с тем, что произошло в подвале. Если полиция за что-то уцепится, нам крышка.

– Джинсы стоили триста фунтов!

– Купишь другие.

– У меня ни одной шмотки дороже не было!

– Так нахрена было столько бабла за какую-то пару сраных джинсов отдавать?!

– Как же ловко стрелки переводишь, одно удовольствие с тобой общаться!

– Ладно, можешь взять любые мои джинсы. Тебе все равно домой в чем-то нужно идти.

– А как я, по-твоему, влезу в твои джинсы, длинный тощий дрищ, а?

– Да ты задолбал уже. Хорошо. Куплю тебе джинсы. Твоего размера. За три сотни. Новые. Не заляпанные кровью. Теперь спокоен?

– Эти были из эксклюзивной коллекции. Таких теперь не купишь. И опять ты разговор в сторону уводишь! Я ведь мог их отстирать! И следов бы не осталось.

– Нет, не смог бы. У полиции сейчас такие лаборатории, что в ткани все что только можно могут обнаружить. Сколько ни выстирывай.

– Блин... Я не удивлюсь, если завтра вообще никто не подумает, что там что-то произошло. В смысле...

– О чем ты?

Но Джимми лишь покачал головой. Никто из друзей не был готов к разговору на эту тему. Об исчезающей крови, ошметках тел. Слишком много сегодня на них свалилось. Кошмарного. Жуткого. Необъяснимого.

– От ноута тоже нужно избавиться.

– Чего? – Брови Джимми выгнулись, злоба перерастала в ярость. – Нет. Хера лысого!

– Слушай, это необходимо. Сейчас это единственное, что нас связывает с подвалом. Полиция найдет – нам конец.

– А почему его должна найти полиция?! Как?

– Потому, что копы могут получить ордер на обыск моей квартиры или твоей, так и найдут.

– Но с какой стати им получать ордер? Мы никого не убивали.

– Верно, но, знаешь, есть такая штука, ДНК называется. И по анализу одежды, волос, ткани и так далее можно кого угодно проследить.

– Так, а что это дает? Ты только что сжег нашу одежду. Образцов наших ДНК нет ни в каких криминальных базах. С чего связывать нас с этой бойней. Никто не видел нас там. Ни как входили, ни как выходили. Никаких зацепок. Вообще!

– Ну да, кроме ноутбука с другими убийствами. Что, если полиция подумает, что это наших рук дело. Что мы чуваки типа Генри Ли Лукаса^[5], мочим людей и снимаем это на камеру?

– Да не выйдут они на нас. И камеру не будут искать. На нас ничего нет! – голос Джимми переходил на более высокую тональность.

– Но если выйдут, лучше быть предусмотрительными и не дать полиции не единого шанса.

Джимми на секунду задумался, словно в поисках ответа, однако вместо продолжения разговора схватил с книжной полки глиняную настольную лампу и со звериным воплем метнул ее в сторону балкона. Светильник угодил прямиком в мангал, опрокинув его, и разлетелся на куски. Горящая одежда выпала на пол балкона. Пока Сэм лихорадочно тушил ее, Джимми принялся сметать с полок DVD, Blu-Ray диски, многие из которых были коллекционными лимитированными изданиями, а часть и вовсе единичными.

Сэм видел друга в подобном состоянии лишь один раз. После того, что произошло с Дженни. Тогда он был в бешенстве от самого себя и в порыве самобичевания уничтожил все свои студенческие работы. Но сейчас все было по-другому. Парня похитили, накачали наркотой, подвергли психическим истязаниям, сделали свидетелем чудовищной по своей жестокости бойни. Как, впрочем, и Сэма.

И сейчас он даже не делал попыток остановить Джимми. В какой-то мере Сэм даже почувствовал некое облегчение от того, что друг сорвался. Если Сэм был ответственным за разрешение критических ситуаций в их взаимоотношениях, то Джимми отвечал за вымещение гнева. За обоих. Сэму оставалось лишь ждать, когда буря стихнет. И навести порядок, убрав все, что она разрушила. Как всегда.

Джимми пнул диван, упал на колени и заплакал. Но сейчас уже в голос. Не как перед душем. Посреди последствий погрома довольно гротескно смотрелся ноутбук. На кофейном столике. Это были единственные предметы, которых чудесным образом обошел стороной ураган гнева Джимми. Сэм присел рядом с другом и обнял его.

– Хорошо, – успокоил он Джимми. – Мы оставим ноут. И сделаем фильм.

– Мне это очень нужно.

– Я знаю.

– Нам обоим.

Сэм продолжал обнимать друга, гнев которого сходил на нет.

– Знаю, это звучит дико, – после паузы признался Джимми. – Но у меня такое ощущение, что это наша судьба. Словно это ждало нас, было предначертано нам.

– Это ты про ноутбук?

– Нет, видео. Вернее история, которая должна быть рассказана. Она ждала нас. Чтобы мы ее нашли и рассказали.

VI.

– От кого ему приходят все эти ссылки? – размышлял Сэм вслух.

– Что ты сказал?

– От кого ему приходят все эти ссылки?

Джимми сделал глубокий вдох и почувствовал хрип в груди. Астма, которой он страдал в детстве, возвращалась во время стресса. Вообще их мозговые штурмы при проработке сценария обычно никаким стрессом не являлись. Напротив, как правило, это было довольно забавное занятие. Одно из самых приятных в процессе создания фильма. Джимми приходил со сценарной зарисовкой, черновой наработкой идей, истории, Сэм оппонировал, находил нестыковки, противоречия, и друзья сообща дорабатывали текст. Предлагая, отвергая, обсуждая те или иные разгадки, повороты сюжета, устраняли выявленные изъяны. Таким образом через какое-то время общими усилиями прорисовывался усовершенствованный рабочий вариант.

Но сейчас все обстояло иначе. Процесс шел тяжело. Без искры, удовольствия. Вероятно, не следовало проводить разбор сценария у Сэма. Слишком многое здесь напоминало о недавнем происшествии.

– Да какая разница?

– Как это какая разница?! Это же основа сюжета! Не рассказать об этом сродни тому, что в мистическом триллере умолчать, кто был убийцей!

– Вот здесь ты прав. Ты действительно произнес слово, являющееся основой нашей истории.

– То есть ты согласен со мной?

– Нет. Ключевое слово – "мистический", загадочный. Незнание того, что шлет нашему герою ссылки, подогревает зрителя, держит в напряжении, заставляет искать ответы, разгадывать ребусы, включать собственное воображение, вскрывает его страхи.

– И как, по-твоему, зритель разгадает наш ребус, если мы сами же не понимаем, о чем пишем?

– Допустим, это некое агентство по паранормальным явлениям. Подходит? Слушай, ты увязаешь в деталях в самом начале повествования. По мере развития сюжета картина будет проясняться, понимаешь?

– Да, тогда согласен, прости, продолжай, – Сэм смиренно сложил ладони у груди, извиняясь перед другом.

Джимми прочистил горло, что, помимо хрипов в легких, свидетельствовало о его напряжении, и продолжил.

– Итак, наш парень получает анонимные письма со ссылками из даркнета.

– Под "нашим парнем" ты подразумеваешь Харлоу, верно? Детектива, чью жену и ребенка заживо похоронили?

– Да, именно так.

– Прямо как у Дерека Рэймонда.

– Что?

– Ну главный герой, он похож на безымянного полицейского офицера в серии "Фабрика"^[6].

– Ах да, совершенно верно.

– И эти ссылки перенаправляют его на видео, где заснято, как в каком-то подвале мужчину подвергают жесточайшим пыткам. Клипы короткие: одну–две минуты, висят в сети, пять минут. Скачать, использовать в качестве доказательств – невозможно. По мере продвижения расследования пытки становятся все более и более изощренными. Детектив понимает, что времени на раскрытие преступления, на то, чтобы спасти бедолагу, все меньше.

– А детектив из полиции нравов или из отдела расследования убийств?

– Э-э, второе, наверно.

– Ясно, значит, он специализируется на убийствах, а не на снафф-фильмах.

– Точно! Улик у нашего парня нет, свидетелей тоже, он единственный, кто видел эти клипы, поэтому детектив решает выяснить личность истязаемого в подвале человека.

– Как?

– Что "как"?

– Как детектив планирует выяснить его личность?

– Но он же из полиции, у них есть разные программы по распознаванию лиц.

– В Лондонской Полиции?

– Да какая разница?

– Блин, вот как можно распознать лицо человека с помощью программы, если у тебя нет даже фото этого лица? Видосы ведь скачать невозможно, сам только что говорил.

– Ах да, ты прав. Ладно, тогда он прибегает к помощи портретиста из полиции. По памяти описывает тому все черты лица, а тот рисует.

– Чтобы парня нашли в базах, у него должны были быть приводы в полицию.

– Да, но ничего серьезного, допустим, мелкая кража или что-то в этом стиле.

– И, чтобы все прояснить между нами, ссылки, которые получает по почте детектив Харлоу, приводят его к кусочкам ролика, записанного на ноутбук Ашкана, верно?

– Абсолютно.

– Что ж, мне представляется, что этот материал довольно легко можно подредактировать и нарезать на мелкие клипы. Главное – не сильно светить лица, здесь желательно соблюдать осторожность.

– Давай сейчас не будем сейчас обсуждать технические детали, а сосредоточимся на сценарии.

– Да, конечно, извини.

Джимми сделал большой глоток из стакана с кофе латте и решил выкурить сигарету. Пусть, учитывая хрипы в легких, это была и не лучшая идея.

– Продолжим. Во время расследования Харлоу встречает девушку, настоящую красотку.

– С волосами пшеничного цвета.

– Именно! Очень похожую на ту, что на нашем видео. Итак, этой девушке, назовем ее Надин, каждую ночь снятся просто дичайшие сны. О том, как какого-то бедолагу пытают в подвале. Они настолько реалистичны, что девушка решает обратиться в полицию. И попадает к Харлоу. Детектив показывает ей рисунок портретиста вместе с еще несколькими на опознание, и Надин указывает именно на того парня, которого видит в клипах даркнета Харлоу.

– А ее сны мы тоже надергаем из видео с ноутбука?

– Ты поразительно догадлив, друг мой.

– Мне так льстит, что ты это отметил.

– Так вот, теперь у Харлоу есть с чем идти к начальству.

– Уверен? С рассказами о чьих-то снах и видосах из даркнета, которые нельзя посмотреть? Офигенные доказательства!

– Ну ладно, допустим, у шефа перед детективом есть должок и в ответку тот соглашается перешагнуть через своей скептицизм и...

– Гениально!

– Заткнись! И они вычисляют парня, тот оказывается в зашоренном офисе такси, мини-кэбов или типа того. Живой и здоровый. Целый. Без следов насилия. Вполне себе довольный жизнью.

– И?

– Теперь креслице под Харлоу подгорает, мы узнаем, что кто-то из крупных шишек в Лондонской Полиции точил на нашего парня бивни и шеф был единственным, кто прикрывал детектива. Но теперь Харлоу лишается этой поддержки. Но это еще не самое страшное. Через пару дней находят тело того терпилы, что был в подвале. Замученного до смерти. Того же парня, которого описывал Харлоу. И наш детектив оказывается под подозрением.

– С какой стати?

– С какой стати что?

– Почему в том, что парня замучили до смерти, обвиняют Харлоу?

– Коррупция в высших эшелонах Лондонской Полиции, мой дорогой. Наш детектив, как я уже говорил ранее, кому-то мешает, неудобен. В итоге на место преступления, в подвал, подбрасывают что-нибудь с ДНК Харлоу. Детектива отправляют в неоплачиваемый отпуск до завершения расследования. И тогда все тот же анонимный недоброжелатель начинает отправлять Харлоу ссылки на личный почтовый ящик, которым тот пользуется из дома. Опять пытки в подвале. Только другая жертва. На этот раз знакомая Харлоу. Надин. Девушка между тем жива, ее никто не похищал, но ей снятся сны.

– Позволь-ка угадать: про то, как зверски пытают Харлоу, который в конце концов не выдерживает мучений и погибает?

– Совершенно верно! Надин в шоке, девушка пытается найти Харлоу, но тот не отвечает на звонки, в офисе его нет.

– Потому что отстранен.

– Именно так! При этом девушка накануне серьезно поссорилась со своим арендодателем, который выкинул ее на улицу, и ей пришлось искать новое жилье. Харлоу тем временем, обеспокоенный судьбой Надин, разыскивает девушку, чтобы спасти, предупредить о видео, ссылки на которые получает, и, когда прилетает к ее бывшей квартире, та уже не проживает по известному детективу адресу. Единственный выход – обнаружить подвал, в котором происходит новая серия пыток на видео.

– И как Харлоу его находит?

– А вот это пока не знаю. Еще не придумал.

– Ты ведь сказал, что все готово.

– Готово. У нас есть сценарная зарисовка, есть понимание, что сделать полноценный фильм будет просто и дешево. Три центральных персонажа, несколько второстепенных, четыре локации. Что еще нужно для начала съемок?

Сэм тяжело выдохнул и без воодушевления посмотрел в потолок.

– Не знаю, – он пытался сформулировать свои сомнения. – Это немного...

– Немного что?

– Ну как-то притянуто за уши, не особо логично.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты наверняка понимаешь, что я имею в виду.

– Да нифига я порой не догоняю. А сегодня ты вообще какой-то дико мутный. Что с тобой происходит? Что ты затупил?

– Хорошо. Я не понимаю, с чего Харлоу начинает так беспокоиться за Надин, которую вообще нифига не знает?

– У него есть свои скелеты в шкафу. Харлоу потерял жену, ребенка, помнишь? Их не смог спасти, вот и старается помочь ей.

– А, ну да, естественно, и, если теперь он спасет незнакомого человека, это компенсирует ему боль от утраты семьи.

– Конечно, нет! Но чувство вины станет меньше. Когда тебя гложет чувство, что из-за тебя пострадали люди, и ты в сходных обстоятельствах кого-то спас, пусть и абсолютно незнакомого человека, тебе может стать легче. Таким образом сам себе поможешь. Если тебе это непонятно, это можно назвать искуплением.

Джимми, стиснув зубы, перевел взгляд на пол, он только сейчас понял, что крепко стиснул кулаки, перед глазами возникла Дженни. Как она заправляла прядь волос за ухо мизинцем в моменты, когда пыталась сосредоточиться. Этот образ... Это было все равно что получить удар в солнечное сплетение.

Дыхание участилось. Джимми поднял голову и встретился взглядом с Сэмом, который моментально понял, что происходит с другом.

– Приятель, прости, – извинился Сэм. – Ляпнул, не подумав. Ты прав, туплю сегодня нереально.

– Мне нужно перекурить, – бросил Джимми и вышел на балкон.

VII.

Джимми оперся о перила балкона и посмотрел на канал при свете исчезающих лучей солнца. Он сделал последнюю затяжку и бросил окурок на тротуар, любуясь каскадом искр, когда тот упал на асфальт.

Сэм нужен для этого проекта. Джимми вложил столько эмоций в него, что бросить было невозможно. Он не мог сформулировать, почему эта работа была него столь важна, но она полностью захватила его.

Это был совершенно новый и захватывающий опыт – смешать постановочные сцены и кадры реальных убийств. Заставить зрителя гадать, где вымысел, а где действительность. Сделать так, чтобы мало кто угадал, где проходит та грань.

Джимми считал, что сможет сделать что-то совершенно новое для жанра. Этот фильм либо прославит его, либо станет черным пятном на его репутации. Либо вознесет, либо скинет вниз и растворит во тьме, как выброшенный только что окурок. Джимми не мог думать ни о чем другом.

Но без Сэма не обойтись. И его тоже нужно как-то завлечь, чтобы для друга этот проект тоже стал важен. Чтобы тот так же сильно увлекся и выложился на полную катушку. Джимми анализировал, что именно для Сэма значили хорроры, почему он их снимает. Что привело его в жанр, откуда берется страсть к этому. И сейчас Джимми вспомнил одну из их бесед, когда будущие друзья только-только познакомились на художественном факультете. В тот день ребята раскуривали бонг и обсуждали фильмы, которые любили, и что бы хотели снимать.

***

Никто сразу не признался, что планирует заниматься хоррорами. Среди студентов этот жанр считался непрестижным, неинтеллектуальным. Все корчили из себя ценителей Феллини, восторгались арт-хаусными картинами шестидесятых годов, как это идиотское "Фотоувеличение" Антониони, и подобной замороченной чушью. Самое радикальное, что можно было себе позволить – признаться в симпатии к Хичкоку. Например, сказать, что тот был настолько сильным режиссером, что умудрился сделать смотрибельным даже этот сомнительный жанр.

Джимми тогда вскользь упомянул фамилию Ромеро, а Сэм робко сознался, что в его коллекции есть все фильмы Джона. Даже "Выживание Мертвецов", который, по мнению обоих парней, был скорее расширенной серией "Ходячих Мертвецов", только с втрое меньшим бюджетом. И барьеры рухнули.

Ребята сознались друг другу, что являются просто закоренелыми фанатами хорроров. Они смотрели одни и те же фильмы, некоторые из которых были настолько малоизвестны, что казалось невероятным встретить живого человека, который их тоже видел.

Внезапно открывшаяся сильнейшая взаимная любовь к темному и экстремальному послужила фундаментом, на котором выстроились отношения. Никогда в жизни ни с кем Джимми не работалось столь комфортно.

В ту ночь Джимми поделился мыслью, что нынешний мир чересчур упростил жизнь людей, сделал их слабее.

– Нашим предкам постоянно приходилось сталкиваться с суровыми проблемами, преодолевать испытания, чтобы выжить. Но человек был и остается человеком. Мы так же запрограммированы, как и предки, в том числе и на конфликты, преодоление невзгод. Просто реже с ними сталкиваемся из-за слишком комфортной жизни. А вымещать негатив, куда-то его направлять все так же необходимо, ибо это заложено в нас самой природой. Вот для этого нам нужны хорроры. Вот какие истории в древнем мире люди у костров рассказывали? Наверняка о зверских схватках с медведями, нечистью всякой. Греки вообще теми еще любителями жестянки были, судя по тому, что я почерпнул из уроков истории и древней мифологии.

– Вот и я о чем! – делая затяжку, процедил Сэм, затем оторвал горлышко бонга от губ, задержал дым в легких и с шумом выпустил его. – Для большинства людей вершина искусства – трагедия, драма. А хоррор по уровню где-то на уровне порно. Ниже плинтуса. Но вот чего они не понимают, так это того, что фильмы ужасов и трагедии имеют невероятно много общего. И те и другие затрагивают различные сверхъестественные события. Гамлет видит призрак отца, Макбет получает пророчество от трех ведьм, Кассандра предчувствует, что что-то угрожает Трое, но никто ее не слушает. И по грекам с якобинцами – поддерживаю, те еще любители кровищи! Причем ведь в театрах какие мясные постановки даже делали!

– Типа Гамлета, который Полонию нож в задницу засаживает?

– Пример, конечно, тот еще, но в целом да, я приблизительно об этом. Или возьми Еврипида. Орест убивает мать за то, что та мужу горло в ванной перерезала. Эдип – отца по пути в Фивы. Медея убивает сыновей Ясона за то, что он ей изменил.

– Ясон, ты имел в виду Джейсона? У Джейсона Вурхиса были жена и дети?!

– Хорош глумиться. Ясон, из "Аргонавтов" персонаж, не включай дурака.

– Тоже хороший, кстати, фильм получился!

– Без вопросов. Только оригинальная греческая постановка была намного жестче всего того, что сделал Рэй Харрихаусен. Трагедии базируются на том же, что и хорроры. На вызове обществу, заведенному в нем порядку, устоях, социальным нормам. Всегда все идет наперекосяк, будь то история Фауста, вызывающего духов, либо Мокаты из "Выхода дьявола".

– И, кстати, что трагедия, что хоррор довольно мрачные, пессимистичные жанры.

– Именно так. Ни одно направление в этом плане не стоит ближе к классической трагедии, чем хорроры. Но если первое считается вершиной искусства, то второе – каким-то дном презренным.

– Знаешь, ты становишься таким милашкой, когда вот так серьезно брови сдвигаешь.

– Отсоси! – Сэм щелкнул зажигалкой "Зиппо" перед Джимми.

– Только если ты еще раз нахмуришься!

Джимми сделал затяжку и продолжил язвить:

– Сознавайся, долго свой пламенный спич готовил?

– Возможно. Я много и часто об этом думаю, можно сказать, что накипело. В древности люди с помощью мифологии узнавали, открывали для себя очень многое. То, что было неизведано, неочевидно. Самое близкое к подобному опыту сейчас именно в хоррорах. Именно в них в наше время люди задаются подобными нестандартными вопросами, сталкиваются с тем, что кажется сверхъестественным, идет вопреки общим мнениям и устоям, заставляя думать, принимать нетривиальные решения.

***

Джимми вновь мысленно прокрутил в голове эту беседу. Как же четко тогда Сэм описал те чувства, что он сам сейчас испытывал по отношению к их новому проекту. Плюс было еще одно. Джимми не покидало ощущение, что это было его предназначением, он как будто предчувствовал, что в жизни выпадет шанс сделать именно такой фильм.

Внезапно в голове пронеслись какие-то воспоминания о Древней Месопотамии. Совсем недавно Джимми как раз по какой-то причине решил собрать и почитать материалы о ней. Тогда он не думал, что это может быть использовано для будущего фильма. Но теперь это не казалось случайным стечением обстоятельств. Когда ты страстно чем-то увлечен, мозг бессознательно подталкивает к тебя к каким-то действиям и старается задействовать в работе все полученные материалы. Все ресурсы, которые почерпнул за последнее время, то, что увидел или прочитал. И когда они ложатся в проект, только сначала кажется, какое же счастливое совпадение, что именно в этот период времени ты по какой-то причине провел то или иное исследование. Потом приходит осознание, что это было предначертано свыше судьбой.