Текст книги "Прошлое — чужая земля"

Автор книги: Джанрико Карофильо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Глава 8

Прошло не меньше двух недель. Франческо не объявлялся. Еще через несколько дней я уверил себя в том, что он передумал, признал всю затею со мной неосмотрительной и решил ее бросить. Что ж, справедливо.

Я чуть было не позвонил ему сам, но сдержался. Не хотел показывать, насколько меня взволновало его предложение. Я все еще отказывался признаться в этом самому себе и твердил, что так будет лучше. Моя жизнь снова вернулась в привычное русло. Однажды в пятницу во второй половине дня, когда я сидел и вникал в учебник по гражданскому праву, он позвонил мне. Услышав его голос, я почувствовал выброс адреналина. Он не объяснил, почему не звонил раньше, и я не стал спрашивать. Не хотел бы я присоединиться к нему вечером? Я сказал «да» и начал придумывать, что наплету Джулии. Разумеется, я не мог сказать ей правду.

– Отлично. Я заеду за тобой в десять. Поедем за город.

– Куда?

– На вечеринку.

С Джулией проблем не возникло. Она простудилась и сама по телефону попросила меня не приходить, чтобы не заразиться.

– Хорошо, – сказал я немного расстроенно. – Тогда встречусь с кем-нибудь из друзей – своих друзей. Сходим куда-нибудь выпить, чтобы скоротать вечерок.

Я специально сказал так: вдруг она позвонит мне и не застанет дома. На следующий день я соображу, что ей соврать.

Франческо был пунктуален. Когда я спустился, он уже ждал меня в своем старом «ситроене», припаркованном во втором ряду. Он опять улыбался своей странной улыбкой. Я быстро научился узнавать ее, хотя так никогда и не понимал, что она означала.

Мы быстро скользили по полупустым улицам и уже через несколько минут выехали за город. В прозрачном и холодном воздухе проносящиеся мимо нас пейзажи светились под полной луной таинственным голубоватым светом. В такую ночь можно ехать куда угодно с выключенными фарами.

Мы почти не разговаривали. Обычно тишина тяготит меня, и я болтаю, чтобы заполнить пустоту, но в ту поездку все обстояло по-другому. Я чувствовал себя спокойным и собранным, несмотря на какое-то внутреннее онемение. Словно легкое опьянение, – но на фоне полного самоконтроля. Мне не хотелось говорить.

Мы въехали на аллею. По краям парка, больше похожего на лес, росли высокие сосны. В глубине раскинулась вилла, справа от которой виднелась стоянка для машин, в большинстве дорогих и роскошных. Там же припарковались и мы, после чего по широкой лестнице поднялись в дом.

– Чья это вечеринка? – спросил я. До меня вдруг дошло, что я этого не знаю.

– Ее зовут Патриция. Дочь миллиардера. У них сотни гектаров пшеничных полей и все такое. Кажется, недавно был день ее рождения, что ли.

Я чуть не ляпнул, что неудобно являться без подарка, но потом решил, какого черта, это его проблема. Если только он видел в этом проблему.

За стеклянной дверью находилось что-то вроде холла, через который мы попали в огромную гостиную.

Здесь царил полумрак. Люстра не горела, только снизу, из замаскированных источников, пробивался приглушенный свет.

Мне показалось, что в комнате жарко. Среди многочисленных гостей попадались и наши ровесники, и народ постарше – кое-кто явно за сорок. Воздух пропитался сигаретным дымом, запахами слегка вспотевших тел, духов и натертой воском мебели. В нем определенно и почти физически ощутимо витало что-то чувственное.

Франческо здоровался с гостями и оглядывался в поисках хозяйки дома. Вдруг какая-то девушка взяла его за плечи, повернула к себе и энергично обняла.

– Ты пришел! Молодец, я рада.

– А как же иначе? Или мне не стоило приходить?

В его голосе мне послышались насмешливые нотки. А может, я их придумал – тогда я не обратил на это никакого внимания.

– Это Джорджо. Мой друг Джорджо. Патриция – одна из опаснейших женщин в округе. Чемпионка по дзюдо.

Она повернулась ко мне. Кажется, ее действительно радовало знакомство со мной – другом Франческо. Я не знал, как себя вести. Просто вежливо протянуть руку? Но мне не хотелось выглядеть слишком напыщенным. Я улыбнулся и, чуть склонившись к ней, поздравил с днем рождения. Она сама решила мою проблему: обняла и поцеловала меня, как будто знала меня всю жизнь. От Патриции – невысокой миниатюрной брюнетки с темными, слегка бесноватыми глазами и широким мужским носом – веяло жизненной силой, какой-то примитивной и бесшабашной сексуальностью. Мои мысли уже свернули с привычного русла. Я гадал о том, какая она без одежды, и мечтал ее трахнуть. Прижать ее белое мускулистое тело к стене и грубо взять сзади. Большой привет дзюдо.

– Ты тоже бандит, как и он? С тобой тоже нужно быть осторожной? – весело спросила она, а я подумал, что и сам не знаю, бандит я или еще нет. И я просто молча улыбнулся и посмотрел ей в глаза.

– Еда и выпивка там, – махнула она рукой в сторону другой, более светлой комнаты, в которой виднелся уставленный тарелками и бутылками большой стол. Кто-то позвал ее из глубины комнаты, с дивана, и она откликнулась, что сейчас подойдет. «Я поймаю тебя позже, – повернулась она к Франческо и выразительно посмотрела на него. – Не пытайся исчезнуть, как обычно». Он слегка прищурился и в знак согласия кивнул головой. Красивое, приятное лицо. Искреннее.

Как только она отвернулась, приветливость Франческо погасла, как неоновая вывеска после закрытия магазина.

– Пошли съедим чего-нибудь, – сказал он таким тоном, будто давал мне понять: все формальности соблюдены и пора приступать к работе, но вначале можно и перекусить. Я последовал за ним.

Я не привык к такому угощению. На наших вечеринках мы ели пиццу, бутерброды с ветчиной и колбасой, пили пиво и кока-колу. А здесь стояли блюда с семгой и крабовым салатом, бутерброды с икрой, карпаччо из рыбы-меч и дорогие вина.

Мы наполнили тарелки и устроились на диванчике в полутемной гостиной. Франческо прихватил только что откупоренную бутылку белого вина.

– Здесь мы найдем подходящих кандидатов для следующей партии, – произнес он, опустошив тарелку (ели мы в тишине) и выпив пару бокалов вина. Я кивнул. Что ему ответить, я не знал, но уже начал понимать, что иногда лучше промолчать. Он достал пачку сигарет, закурил и продолжил:

– Я пойду осмотрюсь, а ты жди меня здесь. Пообщайся с кем-нибудь или съешь десерт. Делай, что считаешь нужным. Я вернусь, когда закончу.

Я снова ничего не ответил, и он исчез в полумраке.

Там собралось как минимум человек сто. Многие мужчины пришли в пиджаках и галстуках, другие – в более неформальной одежде. Мое внимание привлек один персонаж – бритый под ноль (в то время эта мода еще не успела распространиться) мужик ростом под метр девяносто. Из коротких рукавов его облегающей черной футболки выпирали огромные, как у культуриста, бицепсы.

Я бы дал ему лет тридцать пять – сорок, а вот его спутница – худющая, похожая на манекенщицу – казалась моей ровесницей. Красивая девочка, но в ее красоте чувствовалось какое-то нервное напряжение. Вообще эта пара производила странное впечатление неудобства, неуместности, словно они скрывали тяжелую болезнь.

Вообще, красивых женщин здесь хватало, но я так и не смог сфокусироваться ни на ком, кроме девушки лысого культуриста. Я как будто находился в шикарном сверкающем магазине, переполненном привлекательными, соблазнительными вещами, из которых невозможно выбрать что-то одно, потому что тебя не оставляет опасение упустить нечто лучшее. Я допил бутылку вина и достал сигареты.

– Угостишь?

Я поднял голову и посмотрел налево – туда, откуда раздался голос.

– Конечно, – ответил я, поднимаясь ей навстречу, – не только потому, что так велели приличия, но и потому, что снизу не мог разглядеть ее лица. Она легонько коснулась моего плеча – вставать не обязательно, – обошла меня (я почувствовал запах ее духов) и уселась на диван на место Франческо.

– Клара, – сказала она, по-женски протягивая мне руку лодочкой.

– Джорджо. – Я уставился и дольше, чем того дозволяли приличия, пялился на ее большой бюст. Опомнившись, протянул ей пачку, дал прикурить и закурил сам.

– Ты хорошо воспитан. – Она затянулась и выпустила в потолок струю дыма.

– Почему ты так решила?

– Я обращаю внимание на то, как мужчина угощает сигаретами. Одни сначала вытягивают одну сигарету, а потом протягивают тебе пачку, а другие просто протягивают пачку. Ты сделал именно так. И мне не пришлось курить сигарету, до которой ты дотронулся. Дотронуться до сигареты – это все равно, что положить мне пальцы в рот. – Последнюю фразу она произнесла после короткого молчания и глядя мне прямо в глаза.

Я сделал затяжку, но выпускать дым не спешил, как будто размышляя над смыслом услышанного. Пытаясь придумать подходящий ответ, я уловил запах алкоголя. Очевидно, Клара уже выпила.

– Чем занимаешься по жизни, Джорджо?

– В этом году заканчиваю юридический. – Я почувствовал себя недотепой-школьником, который похваляется своим десятилетним опытом скаута. Клара выглядела года на тридцать два-тридцать три, и красавицей я бы ее не назвал – обыкновенная бабенка с хищным взглядом. Не слишком умным, но хищным. Я заставлял себя не смотреть на ее нагло выпирающую из белой рубашки грудь.

– Я тоже училась на юридическом, но потом бросила. Я бы все равно не смогла стать адвокатом. Не знаю, понимаешь ли ты меня.

Я ничего не понимал, но кивнул с понимающим видом.

– И что ты делаешь теперь?

– Сужусь со своим бывшим мужем. Этот вонючка не платит, сколько должен. Заплатит, никуда не денется. Ты пришел один?

– С другом.

– Может быть, принесешь нам выпить, Джорджо?

Я принес бутылку просекко. Я хотел поднять тост за нас с ней, но, когда наши бокалы соприкоснулись, я почувствовал себя настолько чужим ей, словно перенесся в другое измерение, что чуть не расхохотался, хотя в общем-то ничего смешного не произошло. Такие приступы беспричинного смеха часто настигали меня в детстве. Учительница видела, что я думаю о своем, и делала мне замечание. Поскольку это повторялось достаточно регулярно, она начинала злиться, а я принимался трястись от смеха как идиот. Она, разумеется, злилась еще больше. Но я не мог сдержаться, вернее наоборот, я как раз сдерживался изо всех сил, отчего мое лицо искажала типичная гримаса бедолаги, отчаянно пытающегося не дать себе расхохотаться. Такая же появилась на моем лице в тот вечер.

– Ты не болтлив. Мне это нравится. Мужикам кажется, что они обязаны развлекать тебя разговорами до умопомрачения, прежде чем перейти к осуществлению своих намерений. Я имею в виду – трахнуть тебя. – Она протянула мне пустой бокал, и я наполнил его. Выпив половину одним махом, она спросила.

– Ты хотел бы меня трахнуть?

Нелепость ситуации достигла предела. Желание засмеяться буквально раздирало меня изнутри, и мне стоило огромного труда не заржать во весь голос. Наверное, я выглядел полным идиотом, но она уже влила в себя столько спиртного, что вряд ли заподозрила неладное.

– Конечно, – ответил я, уверившись, что владею собой. Я тоже успел порядочно пропустить.

Она молча смотрела на меня, как будто оценивая мой ответ на предмет наличия в нем скрытого смысла.

В этот момент вернулся Франческо.

Он дотронулся до моего плеча и сказал:

– Готово.

Улыбнулся Кларе и снова обратился ко мне:

– Можно тебя на секунду? Я его сейчас верну, извини нас.

Она окинула его невидящим взглядом вдруг ставших пустыми глаз. Пустыми и стеклянными.

Я встал и пошел за ним к выходу.

– Поздравляю, коллега. Ты, как я вижу, времени зря не теряешь.

– Это все она…

– Я знаю. Дело, конечно, твое, но я должен тебя предупредить. Она чокнутая.

– В каком смысле? – спросил я уязвленно. Почему, если женщина клеит меня на вечеринке, с ней обязательно должно быть что-нибудь не так?

– У нее проблемы с головой, – он постучал пальцем по лбу. – Потом, она настоящая нимфоманка и слишком много пьет. В общем, если хочешь знать мое мнение, я бы поискал веселый трах в другом месте. Через нее прошло столько мужиков, что я бы не отважился на прямой контакт. Следишь за моей мыслью?

Я следил, и эта мысль мне не нравилась.

– Откуда ты все это знаешь?

– Что она пьет, ты видишь сам. Она же нализалась в стельку, ты только на нее посмотри. А что касается остального… Кроме так называемых слухов, мне известно еще кое-что. У одного моего друга хватило ума связаться с ней. Вышла целая история.

– И что же произошло?

– В первый же вечер, сразу после секса, она закатила ему скандал. Орала как ненормальная, что он свинья, как все мужики. Что он пошел с ней только ради постели, ну и прочее в том же духе.

Инстинктивно я обернулся к дивану, где оставил Клару. Она все еще сидела там и пила.

– И что сделал твой друг?

– Впал в шок. Но все же попытался ее утихомирить. Она успокоилась, стала нежной и ласковой, и они трахнулись еще раз. Потом он ушел – дело было у нее дома, – а буквально со следующего дня она начала отравлять ему жизнь. То вдруг звонила и говорила, что любит его без памяти, что он – мужчина ее жизни, что он не такой, как все, и так далее и тому подобное. То вдруг исчезала на целую неделю. Все бы ничего, если б этот идиот в нее не влюбился. Но она втянула его в свою игру. Ни с того ни с сего признавалась, что спит с другими, потому что он для нее всего лишь временное развлечение. Потом просила прощения и умоляла научить ее любить. Словом, кошмар.

– И чем все закончилось?

– Да ничем. В какой-то момент ей наскучила эта игра. Я говорю «игра», потому что уверен – она и правда больная и по-другому просто не может. Они расстались около года назад, но он до сих пор не пришел в себя.

Он умолк и вопросительно посмотрел на меня: все ли я понял.

– Она шляется по клубам и вечеринкам, цепляет мужиков – как правило, моложе себя. Приводит их домой – она ведь тебе уже сообщила, что разведена? – и понеслось!

Какое-то время никто из нас не говорил ни слова. Я еще раз обернулся к дивану: Клара исчезла. Я пожал плечами: ну и ладно, мне-то что.

– Ну что, организовал следующую партию?

Он организовал. Играть предстояло в субботу вечером у одного толстосума в Альтамуре, поэтому следовало пораньше вернуться домой. К счастью, Джулия до завтра точно не поправится, подумал я, так что мне не придется ничего изобретать. Франческо хлопнул меня по плечу и сказал, что в следующий раз сам познакомит меня с кем-нибудь стоящим. И снова ушел.

– Побуду немного с Патрицией. Просто ради приличия, – бросил он и заговорщицки улыбнулся. Я опять остался сам с собой.

Неожиданно на меня нахлынуло ощущение бесприютного одиночества. Недавнее возбуждение сменилось каким-то другим, неприятным чувством. Я побродил по дому, выпил еще пару стаканов вина и выкурил еще несколько сигарет – чтобы занять себя хоть чем-то.

Наконец, где-то через час, вернулся Франческо, и мы ушли.

Глава 9

В ту субботу выдался прекрасный зимний день: холодный и ясный.

Я проснулся, когда дома уже никого не осталось. Родители ушли, пока я спал.

Сестра ушла намного раньше – она не жила с нами уже три года.

Она училась на юридическом и перед самыми выпускными экзаменами заявила родителям, что бросает университет. Она еще не решила, чем хочет заниматься, зато точно знала, чем заниматься нехочет. Она не хотела быть адвокатом, нотариусом или судьей. Она собиралась изгнать из своей дальнейшей жизни все то, чему посвятила последние годы. Она все это ненавидела. Судя по той ярости, с какой она высказала все это – и кое-что другое – нашим родителям, их она тоже ненавидела.

Через несколько недель она уехала с парнем, который был на десять лет ее старше, но полностью разделял ее взгляды. Ее, так сказать, высокие взгляды. Они уехали в Лондон и прожили там полгода, работая в ресторане. Затем вернулись в Италию и поселились вдали от цивилизации на заброшенной фабрике возле Болоньи. Она забеременела, и он тут же слинял. Он верил в свое великое предназначение и не мог допустить, чтобы его засосал быт.

Алессандра сделала аборт. Еще какое-то время проболталась в коммуне. Вероятно, у нее были истории с другими мужчинами, которые, судя по всему, ничем хорошим не закончились. В итоге она вернулась в Бари, несколько месяцев пожила у подруги, потом нашла себе работу и сняла небольшую квартиру.

Она поступила секретаршей в отдел финансовых расчетов. В ее обязанности входило раскладывать по конвертам зарплату рабочим и служащим. Вот такая ирония судьбы.

Иногда она заходила к нам, даже оставалась на ужин. В таких случаях за столом повисало осязаемое напряжение. Родители старались делать вид, что все нормально, и Алессандра порой пыталась им подыграть.

Ничем нормальным здесь и не пахло. Она не могла простить им своего поражения, их бестолковой любви и неуклюжей заботы. Почти всегда корка притворства лопалась, и кипевшая под ней подобно лаве злоба выплескивалась наружу. Она говорила какую-нибудь грубость или гадость – в зависимости от обстоятельств или настроения – и уходила.

Что касается меня, в таких случаях я для своей сестры не существовал. Как, впрочем, и во всех остальных, еще с детства. Меня попросту не было на свете.

После завтрака я послонялся по дому, включил телевизор, всеми известными способами пытаясь оттянуть тот момент, когда придется браться за учебники.

Наконец я сел за письменный стол с учебником по гражданскому праву. И понял, что не испытываю ни малейшего желания его открывать. И вообще не хочу торчать в четырех стенах. Тогда я пошел гулять.

Было необычайно холодно, даже для января, хотя ветер прогнал влажность и воздух стал чистым и сухим. Сразу за дверью лицо и уши мне обдало морозцем. Не могу сказать, что это было неприятно. Просто я почувствовал холод, и он напомнил мне о том, что у меня есть уши, лицо и все остальные части тела, не прикрытые одеждой. У меня сразу же улучшилось настроение.

Я быстро дошел до центра, немного побродил по магазинам, купил себе рубашку и зашел в книжный.

С детства, гуляя и не зная, чем заняться, я всегда ходил в старый книжный магазин «Латерца». Я проводил в нем кучу времени. Число книг, которые я хотел прочесть, намного превышало мои финансовые возможности, и я глотал по несколько страниц из них, спрятавшись между стеллажами.

Иногда я торчал в магазине до самого закрытия. Меня всегда занимал вопрос, знали ли меня продавщицы в лицо как любителя почитать на халяву? Я боялся, что однажды они повесят на дверях табличку, закрывающую мне доступ в магазин.

Я вошел, и меня окружил приятный, знакомый запах новой бумаги. В субботу утром, как обычно, народу было мало, в основном завсегдатаи. Большинство, как и я, подолгу стояли перед полками, бесплатно читали и мало покупали. Мой особенный интерес привлекла одна пожилая женщина. Ей было около семидесяти, зимой она носила синюю куртку, в каких обычно ходят моряки. Из кармана куртки торчала неизменная «Унита». [3]3
  Газета итальянских коммунистов.


[Закрыть]Мне нравилось симпатичное подвижное лицо этой женщины, производившей такое впечатление, что она ходит в книжный как на работу. Она двигалась быстро и уверенно. Обычно я встречал ее в отделе детективов и хоррора, реже в отделе политических публикаций. Иногда она здоровалась со мной кивком головы, и я отвечал ей тем же.

В то утро она с упоением читала какой-то детектив – я решил так, потому что увидел ее в том отделе. Наши глаза не встретились, и я прошел мимо.

Я побродил между книгами по истории и спортивными руководствами, прошел мимо учебников по юриспруденции и оказался в отделе зарубежной прозы. Я увидел новую книгу, вероятно, только что выставленную на продажу. Она называлась «Иностранный студент», [4]4
  Роман Филиппа Лабро «L’Etudiant étranger» на русский язык не переводился.


[Закрыть]на орехового цвета обложке красовалась гипсовая статуя мальчика. Он шагал, засунув руки в карманы. Об авторе – французском писателе – я никогда раньше не слышал.

Я взял себе экземпляр. Наверное, я первым дотронулся до книги с тех пор, как ее выставили, скорей всего сегодня утром.

Я повертел томик в руках, прочел аннотацию на обложке, которую помню до сих пор. Там говорилось о молодости, «той недолгой поре, когда все, что происходит, случается в первый раз и запоминается навсегда: и хорошее, и плохое».

Потом я открыл книгу и, как всегда, начал читать.

На предшествующей прологу странице помещалась цитата английского писателя, которого я тоже не знал.

«Прошлое – это чужая земля: там все по-другому». [5]5
  Цитата из романа «Посредник» (The Go-Between, 1953) английского писателя Лесли Поулза Хартли (1895–1972); в английском языке почти вошла в поговорку.


[Закрыть]

Вместо того чтобы перевернуть страницу, я закрыл книгу и понес ее в кассу.

Затем я сразу же пошел домой – мне не терпелось углубиться в чтение. Спокойно, у себя на кровати, где меня никто не побеспокоит.

Это был прекрасный роман, полный ностальгии и пьянящего очарования.

В нем рассказывалось о французском студенте, чья молодость проходила в Америке пятидесятых годов. О приключениях, нарушенных табу, инициации, стыде, любви и утраченной невинности.

Я не отрываясь читал до вечера, пока не перевернул последнюю страницу. Ни тогда, ни потом – по прошествии многих лет – я не мог отделаться от ощущения, что эта книга написана обо мне.

Когда я закончил читать, мне почти пора было уходить. Тогда я позвонил все еще недомогавшей Джулии и сказал, что пойду в кино. С кем? Со своим другом Донато и его компанией (мысленно я напомнил себе, что надо его предупредить). Я хоть огорчен, что мы опять не увидимся? Ну конечно, я тоже жутко соскучился.

Если очень хочется, я могу не ходить в кино, а посидеть с ней, предложил я. Мой блеф сработал – она отказалась. И повторила то, что говорила прошлым вечером. Незачем мне тоже заболевать и тому подобное. Хорошо, тогда до завтра, моя любовь. Пока, милый.

Я повесил трубку и в хорошем настроении пошел собираться.

Я был свободен, ко всему готов и сгорал от нетерпения.