Текст книги "Похищенная невеста Братвы (ЛП)"

Автор книги: Джаггер Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Глава 14

Зои

Мир кажется размытым – как будто движется в замедленной съемке. Я осознаю, что Лев помогает мне снова одеться в спортивные штаны и футболку. Я знаю, что он разговаривает со мной и говорит, что все будет хорошо.

Но я не могу ни говорить, ни даже по-настоящему думать. И когда он проводит меня через квартиру и притягивает мою голову к своей груди, все, что я слышу – это стук моей крови в ухе.

– Не смотри, lastachka, – тихо рычит он, помогая мне перешагнуть через… что-то, а затем еще что-то. В другой руке у него пистолет, это я точно знаю.

У частного лифта он ждет, пока двери не откроются, прежде чем зарычать и ударить пистолетом по дверному косяку. Но внутри пусто. Мой пульс все еще сумасшедший, когда он затаскивает меня внутрь и нажимает кнопку гаража. Только когда лифт начинает спускаться, я понимаю, что Лев Мокрый.

Я смотрю вниз и задыхаюсь, когда мое сердце замирает.

– Лев!!

Его белая футболка в красных пятнах, кровь стекает по боку и пропитывает пояс джинсов.

– Все в порядке, – ворчит он

– У тебя кровь идет! И много!

– Все в порядке…

– Лев!

– Зои, – шипит он. Лифт звенит, когда мы останавливаемся, и он быстро толкает меня за собой. Двери раздвигаются, и прежде чем я успеваю это заметить, Лев поднимает пистолет в руке и нажимает на спусковой крючок.

Человек, ожидающий нас с винтовкой в руках, падает на землю. Я подавляю крик в сгибе руки, когда Лев поворачивается, чтобы отвернуть меня от этого зрелища.

– Пойдем, – мягко говорит он.

Меня трясет, поэтому он подхватывает меня на руки и несет через парковку к своему "Chevelle". Но когда мы подходим к этому, я заставляю себя перестать дрожать. Закрываю глаза и отодвигаю все, что только что произошло, в сторону, потому что я должна.

Он опускает меня на землю, и я мгновенно поворачиваюсь к нему.

– Дай мне взглянуть на это.

– Нам нужно двигаться.

– Лев…

– Зои, – рычит он. Его глаза сужаются и удерживают мои. – У меня было гораздо хуже. Поверь мне.

– Это…

– Выстрел. Но пуля просто задела меня. Пойдем, нам нужно идти, прямо сейчас.

Я поджимаю губы.

– Я за рулем.

Он качает головой.

– Нет, это не так.

– Лев, ты был ранен.

– Ты умеешь водить машину на ручке?

Я хмурюсь. Блядь.

– Я так и думал, – ухмыляется он.

– Хорошо, но у тебя в машине есть медикаменты?

Он кивает. Я помогаю ему, когда он морщится садясь за руль. Затем я проскальзываю на пассажирское сиденье, когда он заводит двигатель. Я достаю из – под сиденья аптечку первой помощи и вытаскиваю из нее большой рулон марли. Я прижимаю его к его ране, когда он переключается на движение, но он едва хрюкает. Машина с ревом выезжает из гаража, и Лев выводит ее.

Я задыхаюсь, пытаясь удержать повязку на нем, пока он с грохотом несется по городу. Для меня все по-прежнему размыто. Как будто реальность происходит сквозь дымку или под водой. Все, на чем я могу сосредоточиться, – это прижимать бинты к его ране, чтобы попытаться остановить кровотечение.

Он избегает шоссе, но примерно через полчаса город исчезает позади нас. Мы выбираем дороги, которые ведут к дорогам поменьше, а затем к дорогам еще меньше. И довольно скоро мы уже далеко за пределами Чикаго и направляемся на север.

Пригород уступает место более сельским маленьким городкам, пока мы не оказываемся в лесу. Машина начинает поворачивать, и я бросаю на него взгляд.

– Лев, шепчу я.

Он кивает, прищурившись, глядя на дорогу. Его лицо выглядит бледным.

– Лев!

Его глаза скользят по мне, выглядя измученными.

– Нам нужно съехать на обочину.

Его рот сужается. Но он кивает.

– Dа, – ворчит он.

Он съезжает с главной дороги у старой закусочной, которая выглядит так, будто ее закрыли по меньшей мере несколько лет назад. Мы объезжаем его сзади и находим старый полуразрушенный гараж. Лев выключает машину и со стоном опускается обратно на сиденье.

Я выпрыгиваю и бросаюсь к нему. Он шипит от боли, когда я помогаю ему выбраться, кряхтя от его веса. Вид крутого парня исчезает, и я могу сказать, что он действительно ранен. И слабеет. И я не медсестра, но он потерял много крови.

Паника поднимается во мне, но я подавляю ее.

– Мы не можем здесь оставаться, – стонет Лев.

– Не хочешь научить меня ручке?

Он ухмыляется, а затем поворачивается, чтобы посмотреть в темноту гаража без дверей. Я тоже заглядываю внутрь и вижу его одновременно с ним: старый пикап.

– Форд середины 90-х, – кивает Лев. – Определенно н автомате. – Он вдруг начинает, пошатываясь, приближаться к нему, а я быстро следую за ним.

– Подожди, нет никакого способа…

Он хмыкает и распахивает дверь.

– Лев, что ты…

Я ахаю, когда он выхватывает пистолет и внезапно ударяет прикладом по приборной панели рядом с рулевым колесом. Дешевый старый пластик разлетается вдребезги.

– Какого хрена ты делаешь?

– Одалживаю этот грузовик.

Он выдергивает несколько проводов, отрывает несколько из них и внезапно соединяет два вместе. Потрескивают искры, и внезапно грузовик с грохотом оживает. У меня отвисает челюсть.

Лев поворачивается и улыбается мне сквозь изможденное выражение своего лица.

– Держу пари, никогда такого раньше не видела.

– Я никогда не видела ничего из этого, – шепчу я.

Его улыбка исчезает, и он притягивает меня ближе.

– Со мной все будет в порядке, Зои. Но…

– Но, может быть, мне стоит сесть за руль сейчас?

Он ухмыляется. – Возможно, так будет лучше всего.

– Ну что ж, запрыгивай.

– Подожди. – Он ковыляет обратно к "Chevelle" и открывает багажник. Он достает изнутри большой брезентовый брезент и кивает на машину. – Ты можешь…

– Да, подожди.

Я помогаю ему натянуть брезент на старый мускул-кар и зажать край под шасси. Когда мы заканчиваем, Лев печально смотрит на него. Я беру его за руку и сжимаю.

– Здесь его никто не найдет. Все будет хорошо.

Он вздыхает.

– Первая машина, которую я купил, когда приехал в эту страну.

– Осторожнее, девушка может приревновать.

Он хихикает.

– Из этой машины? – Он ухмыляется. – Так и должно быть.

Я смеюсь, обнимая его за талию и помогая ему вернуться к грузовику.

– Если бы в тебя не стреляли, я бы тебя за это отшлепала.

Он снова хихикает, когда я помогаю ему забраться в грузовик. Он достает телефон и набирает номер.

– Николай, – ворчит он. Он начинает что-то говорить по-русски. Но потом он останавливается и смотрит на меня. – Английский, Николай. Я с ней. – Он снова кивает. – Послушай меня. Федор нашел нас.

Он хмурится на поток того, что звучит как ругань в телефоне.

– Da, я в порядке. Da, она тоже.

Он поворачивается, чтобы улыбнуться мне, и я краснею.

– Мы направляемся на север, к границе Висконсина. Da, Женевское озеро, где мы… – он смотрит на меня. – Та работа в тот раз. Da.

Он хмурится.

– Нет, – рычит он в ответ на вопрос. – Нет, Виктор в отпуске. Послушай, если они начнут преследовать интересы Кащенко или кого-то еще, тогда это что-то другое. Но он этого не сделает. – Он хмурится еще сильнее и смотрит на меня. – Потому что это не война. Это охота; за мной и за тем, что я у него отнял.

Он улыбается чему-то, что говорит Николай.

– Спасибо. Я позвоню, когда у нас будет место, где можно затаиться.

Он вешает трубку. Я вздыхаю. – Ну, так куда же?

– Север. Я знаю одно местечко за границей Висконсина.

– С ‘той работы"? – тихо говорю я.

Лев медленно кивает.

– Lastachka, в моей работе есть много частей, которые не являются… – он качает головой. – Я не буду лгать и говорить тебе, что я горжусь ими. Это не всегда милые, хорошие вещи, Зои. Я не хороший человек, – рычит он. – Но то, что я сделал, я сделал для семьи, которая приняла меня, когда я мог бы умереть на улице. Я в долгу перед братвой Кашенко и никогда не отдам его полностью. Но я с радостью буду продолжать отдавать так долго, как смогу.

Я протягиваю руку и сжимаю его руку. – Знаешь, ты ошибаешься.

– О чем?

Я улыбаюсь.

– О том, что ты плохой человек.

– Ты не знаешь…

– Да, я знаю, – говорю я яростно. Я сжимаю его руку. – Да, я действительно знаю тебя.

Он медленно улыбается и сжимает мою руку в ответ.

– Вот, приложи это к ране. – Я передаю ему рулон марли, а затем вывожу старый грузовик с парковки. Чудесным образом у него даже имееться почти полный бак бензина. Мы выезжаем на главную дорогу и продолжаем двигаться на север через лес.

Лев хрюкает рядом со мной, прижимая повязку к окровавленному боку и время от времени указывая, куда идти. Мы въезжаем во все меньшие и меньшие города. А затем более ориентированные на туристов, пока мы не ползем по лесистой дороге. Рядом с нами луна отражается от воды большого озера сквозь деревья.

Мы проезжаем один летний домик у озера за другим летним домиком у озера – в основном бревенчатые домики с доками, спускающимися к воде. Я закусываю губу и смотрю на него

– Что конкретно я ищу?

– Дом с выключенным светом. Потому что сейчас пик туристического сезона, и если свет выключен…

– Никого нет дома.

Он улыбается мне.

– Вот именно.

Дорога продолжает петлять, дома редеют по мере того, как мы удаляемся от модной части города на берегу озера. Я вглядываюсь сквозь деревья, когда мы медленно поворачиваем за поворот, и нажимаю на тормоза.

– Там.

Лев хмыкает и смотрит мимо меня. Он кивает. – Давайте проверим это.

Я выключаю фары и съезжаю на гравийную дорожку. Когда я выключаю двигатель, Лев достает пистолет и, кряхтя, выскальзывает из заправки.

– Подожди…

– Оставайся здесь.

Я наблюдаю, как он шарит по дому, который выглядит полностью закрытым. В конце концов он поворачивается и кивает. Я выхожу и иду туда, где он стоит у встроенного застекленного крыльца с видом на озеро. Он срывает с себя окровавленную рубашку и сжимает в ней кулак. Я ахаю, когда он разворачивается и пробивает одно из стеклянных стекол.

Лев протягивает руку и отпирает дверь. Мы входим и закрываем ее за собой, и я оглядываюсь.

– Ну, там пусто.

– И темно, – Лев щелкает выключателем на стене, но ничего не происходит. – Должно быть, электричество отключено.

Он хмурится, используя свой телефон, чтобы пошарить вокруг, прежде чем найдет спички и лапу. Он зажигает ее, и она мерцая оживает.

– Хорошо, садись, – мягко говорю я. В тусклом свете фонаря я вижу, каким изможденным и бледным он выглядит. – Позволь мне найти еще несколько ламп, чтобы мы могли привести тебя в порядок.

Я также нахожу свечи и несколько светодиодных фонарей на батарейках. Когда я возвращаюсь в гостиную, я закатываю глаза.

– Я сказала сидеть, – бормочу я.

Лев стоит на четвереньках и разжигает огонь в камине. И он выглядит очень, очень бледным.

– Сядь, черт возьми, – я хмурюсь. Он смотрит на меня и ухмыляется, когда огонь с треском оживает.

– Хорошо, я посижу.

Он встает, морщась, а затем с тяжелым стоном падает на диван.

Я сглатываю.

– Хорошо, что мне нужно?

– Иголка с ниткой, – тихо говорит Лев. – Если ты не сможешь найти это, подойдет плоский нож.

Я хмурюсь. – Подожди, что?

– И полотенце. О, и выпивка, пожалуйста.

Я быстро киваю и ныряю на кухню с одним из электрических фонарей. Я не нахожу ни иголок, ни ниток. Но я нахожу крепкий, если не дешевый виски, чистое кухонное полотенце и плоский нож для масла. Я бросаюсь обратно в гостиную вместе с ними, и Лев слабо улыбается, забирая у меня бутылку.

– Ладно, поднести нож к огню, чтобы он был раскаленным.

Я пристально смотрю на него.

– Ты делаешь то, что я думаю, ты делаешь, не так ли?

Он делает большой, тяжелый глоток из бутылки и шипит. Он качает головой.

– Нет.

Я выдыхаю.

– Хорошо, спасибо Боже, ты действительно напугал меня…

– Так и есть, – тихо рычит Лев, глядя на меня снизу вверх.

Я смотрю в ответ, качая головой.

– Нет. Ни за что, блядь.

– Я не могу дотянуться до него обеими руками, Зои. – Он бросает взгляд на рану на своих ребрах. Он на секунду морщится, его пресс напрягается. – Это не дыра, просто царапина. Но мне нужно закрыть ее. – Он кивает на нож для масла, который я держу. – Ты собираешься прижечь ее.

Я бледнею.

– Нет, блядь…

– Зои, – стонет он. Он смотрит мне в глаза и медленно кивает. – Ты можешь это сделать. Мне нужно, чтобы ты сделала это.

Я судорожно сглатываю, поворачиваюсь и иду к камину. Я опускаюсь на колени и просовываю лезвие между светящимися бревнами, а затем поворачиваюсь обратно к Льву. Я передаю ему полотенце, и он плеснул на него немного виски, прежде чем поднести его одной рукой к ране.

– Ublyudok! – ругается он, шипя в агонии.

Я вздрагиваю, когда запрыгиваю внутрь.

– Подожди, дай мне это сделать.

Я плеснул еще немного виски на полотенце, а затем осторожно начал промывать рану. Лев стискивает зубы, крепко сжимая их. Когда я закончиваю, я возвращаюсь к огню.

– Подожди, используй это, чтобы прикоснуться к нему.

Лев бросает мне полотенце. Я сглатываю, когда использую его, чтобы дотянуться до пламени и вытащить теперь слабо светящийся нож для масла. Я оглядываюсь на Льва, и он сглатывает. Он делает еще один большой глоток и смотрит на меня.

– Ты можешь снять с меня ремень?

Я ухмыляюсь.

– Что-нибудь, чтобы отвлечь тебя от боли?

Он ухмыляется, но качает головой. Я снимаю его и смотрю на него снизу вверх.

– А теперь?

– Засунь его мне в зубы, пожалуйста.

Моя улыбка исчезает, и я бледнею.

– Э-э, почему?

– Потому что это действительно будет чертовски больно.

Он прикусывает ремень и кивает.

– Сделай это, – ворчит он сквозь зубы. Я дрожу, когда смотрю вниз на рану, все еще держа светящийся нож.

– Зои…

– Дай мне секунду, – бормочу я. Я делаю вдох, сосредотачиваюсь и прижимаю лезвие к нему.

Звук такой ужасный.

Шипение обжигающей плоти мучает меня. И его стоны от боли так же ужасны. Но запах хуже всего. Мне требуется все, что у меня есть, чтобы держать клинок там, зная, что это причиняет ему боль. Но через несколько секунд я задыхаюсь и отстраняюсь.

Я в ужасе смотрю на ужасный ожог на его ребрах. Но кровотечение остановлено, и рана запечатана. Лев медленно дышит через нос, его глаза плотно закрыты. Я вынимаю ремень из его зубов, и он медленно стонет.

– Лев…

– Виски, – хрипит он. Я быстро возвращаю бутылку ему в руку. Он медленно кивает, словно в тумане, а затем делает два больших глотка напитка. Он задыхается, качает головой и морщится.

– Трахни меня, – ворчит он. Он смотрит на меня и ухмыляется. – Это какое-то дерьмовое виски.

Я наполовину смеюсь, наполовину выдыхаю, когда обнимаю его за шею. Я крепко обнимаю его, прежде чем он застонает.

– Зои…

– О, черт, прости. – Я отстраняюсь, чтобы не раздавить его только что прижженную огнестрельную рану.

Лев ухмыляется, глядя на меня.

– Спасибо.

– Эй, – я пожимаю плечами и самодовольно ухмыляясь. – Не упоминай об этом.

– Зои, – тихо стонет он.

– Да?

– Мне нужно прилечь.

Я выдыхаю еще одно наполовину рыдание, наполовину смех.

– Давай, – шепчу я. Я помогаю ему подняться и, пошатываясь, веду в спальню. Он скидывает туфли, и я стягиваю с него джинсы, прежде чем помочь ему лечь в кровать. Я возвращаюсь на кухню и роюсь там, пока не нахожу еще одно чистое кухонное полотенце и немного упаковочной ленты.

Вернувшись в спальню, Лев хмыкает, когда я накрываю его рану кухонным полотенцем и заклеиваю ее по краям. Я задуваю последнюю свечу и лампу. Затем я заползаю рядом с ним, на его незастрелянную сторону, и прижимаюсь ближе.

Его рука находит мою, его пальцы переплетаются с моими.

– Зои… – тихо говорит он.

– Да?

После десяти секунд молчания я хмурюсь.

– Лев?

Я поднимаю глаза и улыбаюсь. Он полностью отключился, дышит спокойно и ритмично. Его рука все еще держала мою. Я ухмыляюсь и крепче прижимаюсь к нему.

Что бы это ни было, это определенно что-то другое. И мне это нравится.

Глава 15

Лев

Три Недели Назад:

Это шикарно, элитный квартал адресов. Это не современные остекленные супер-высотки у озера. Но ряд кирпичных, увитых плющом таунхаусов на Чарльз-стрит, вероятно, стоит около двадцати миллионов за штуку.

Это очарование, которое действительно украшает его. Старые деревья, покрывающие улицу мягким зеленым сиянием. Фонарные столбы из кованого железа через каждые двадцать пять футов. Булыжники на улице, медные таблички, отмечающие исторические объекты на неровном тротуаре.

На этой улице живут финансовые титаны и знаменитые актеры в течение двух недель в году, когда они не находятся в Лос-Анджелесе или на съемочной площадке. Это знаменитые лайфстайл-блогеры со всеми кулинарными книгами и модными линиями располагающие одной второй от конца.

Но я здесь сегодня не для того, чтобы смотреть на знаменитостей или раздавать гребаные автографы. Я здесь для ее.

Сегодня вечером я взял "Рейнджровер". Чуть более утонченный, чем синий "Chevelle" 70-х годов с двойными белыми гоночными полосами. Я паркуюсь в конце квартала и выхожу. На улице тихо – даже безмятежно. Это то за что вы платите, когда покупаете один из этих трехэтажных особняков из коричневого камня.

Я так же в повседневном костюме, без галстука, верхняя пуговица расстегнута. Я выгляжу как любой случайный инвестор, который поздно возвращается домой из офиса или после выпивки. Пожилая женщина, выгуливающая свою собаку, улыбается мне. Я улыбаюсь в ответ и киваю, как если бы я был соседом.

Но я здесь не живу. Даже с моим богатством для меня никогда не найдется места за столом этих людей. Мои деньги недостаточно стары. Или достаточно престижные. Или достаточно знамениты.

Кроме того, я преступник-убийца, киллер, с проблемами бесчестия и насилия, граничащими с психозом.

Я бросаю взгляд на номера домов и продолжаю идти к своей цели. Что ж, она по сути, это не моя цель. Приказ – если его действительно можно назвать “приказом”, исходящие от моего лучшего друга, – это оглядываться по сторонам в поисках любых неприятностей. Очевидно, у Зои были проблемы с парнем старше ее, который вынюхивал что-то вокруг, пугая ее. Вот почему я здесь сегодня вечером; чтобы проверить и убедиться, что с ней все в порядке.

Я знаю, что это неописуемо ниже моего нынешнего ранга в организации Кашенко. Я второй по старшинству после Виктора, который является королем чикагского отделения Братвы. Любой из наших людей мог бы сделать это сегодня вечером. Но эта Зои лучшая подруга девушки Виктора… ну, я пока не знаю, как ее называть.

Его заключенная? Пленница? Объект его вожделения и влечения? Я знаю, что все гораздо серьезнее. Я знаю своего друга достаточно долго, чтобы знать, что это далеко за пределами интрижки или плотского желания. Вот почему он попросил меня, а не случайного силовика, проведать подругу Фионы.

Мимо меня проходит еще один выгульщик собак – на этот раз известная блогерша о стиле жизни, со своим не менее известным в Instagram французским бульдогом. Но опять же, я здесь не для того, чтобы изливать душу или выпрашивать гребаное селфи или еще какое-нибудь дерьмо. Я здесь для того, чтобы быть невидимым.

Я киваю и одариваю ее легкой, бессловесной улыбкой, прежде чем продолжаю. Как будто она просто еще один человек, вышедший на прогулку. Я прохожу еще мимо двух объектов недвижимости, а затем останавливаюсь. Я поднимаю глаза. Я на месте.

Я поворачиваюсь и украдкой осматриваю улицу впереди – чистые рядя по обе стороны припаркованных роскошных автомобилей. Я прохожу немного дальше, разглядывая некоторые из них с тонированными стеклами. Но здесь никого нет. Никто не прятался и не ждал ее.

Повернувшись, я иду обратно по ее адресу. Впереди блогер образа жизни собирает дерьмо своей собаки. Я ухмыляюсь, но затем поворачиваюсь и проскальзываю в тень дерева. Я бросаю взгляд на адрес Зои. Это один из тех особняков, где первый этаж ведет вверх по лестнице. Как и Хакстейблы, думаю я с ухмылкой, вспоминая одно из случайных американских шоу, которое было переведено на российские телевизоры в 90-е годы.

Остальная часть особняка темна, учитывая, что сейчас полночь. Но на первом этаже горит свет. Я оглядываюсь в сторону здания, на закрытый переулок между ним и следующим. Я хмурюсь, когда мои глаза сужаются: ворота приоткрыты.

Я оглядываюсь на улицу. Знаменитая женщина и ее собака исчезли. Я оглядываюсь в другую сторону, и там то же самое: пусто. Скользя от тени к тени, я двигаюсь к открытым воротам. Я проскальзываю в переулок и вытаскиваю пистолет из кобуры под курткой. Я тихонько проверяю патронник и предохранитель и включаю глушитель.

Мои уши навострились, когда я двигаюсь, как тень, вдоль стены здания. Мои глаза сканируют темноту в поисках любых признаков хищника или подглядывающего тома. Но боковой двор пуст. Когда тропинка выходит во внутренний дворик с садом на заднем дворе, я то же следую по ней. Но опять же, я ничего не нахожу.

Крик проносится сквозь ночь, и я двигаюсь с инстинктивной точностью.

Я разворачиваюсь, бесшумно поднимаясь по задней лестнице на маленькую веранду. Задняя дверь приоткрыта, и моя челюсть сжимается, когда я врываюсь в нее. Достав пистолет, я бросаюсь за угол в огромную гостиную открытой планировки и кухню и…

И я резко останавливаюсь. На стропилах в фермерском стиле висит светловолосый ангел.

Она поворачивает голову, когда я проскальзываю в комнату, и она кричит. Этот тоже крик настоящего ужаса. Она карабкается, ее ноги дергаются и дрыгаются, пытаясь найти опору на лестнице, которая в настоящее время наклонена в сторону, вне ее досягаемости.

Крякнув, я убираю пистолет в кобуру и бросаюсь к ней.

– Убирайся!!! Помогите! ПОООМООГИТЕ!!”

– Перестань кричать! – Я хмыкаю. И дергаю лестницу вверх, но слышу, как она шарит руками в поисках захвата, как раз в тот момент, когда она снова кричит. Я опускаю лестницу и смотрю вверх. Мои руки инстинктивно двигаются, и как только она соскальзывает и падает, я оказываюсь рядом, чтобы подхватить ее.

Почти.

Стропила находятся на высоте пятнадцати футов в высоту. Она выглядит так, словно весит сорок девять килограммов, насквозь промокшая. Но она сильно бьет меня, боком от падения. С ворчанием я опрокидываюсь назад и падаю на землю. Она приземляется прямо на меня.

Время вокруг нас останавливается. Все, что я могу чувствовать, – это мягкость ее изгибов рядом со мной. Все, что я чувствую, – это ее сладкий цитрусовый аромат от длинных светлых волос на моем лице. Ее пальцы смыкаются на моей груди, и она медленно поднимает голову. Она убирает свои светлые локоны, и я просто смотрю в ее глубокие голубые глаза. Медленно ее пухлые розовые губы растягиваются в любопытной улыбке.

Но внезапно ее ошеломленная улыбка исчезает. Ее глаза расширяются от страха, и она, задыхаясь, слезает с меня.

– Кто блять…!

– Подожди…

Она бросается за телефоном, я уверен позвонить в полицию. Но я быстрее. Я сокращаю расстояние между нами и вырываю телефон из ее рук. Она снова собирается закричать, но я хватаю ее, прижимаю к груди и закрываю ей рот рукой.

Я вздыхаю. Это не должно быть таким возбуждающем. Но чувствовать, как она извивается рядом со мной, снова чувствовать запах ее волос на моем лице, и чувствовать ее влажные губы на моей ладони, оказывает на меня влияние. Однако я быстро пытаюсь стряхнуть его. Я наклоняюсь к ее уху.

– Остановись, – хриплю я. – Просто остановись. Я здесь не для того, чтобы причинить тебе боль.

Она застывает, тяжело дыша.

– Виктор… – Я хмурюсь. – Меня послала Фиона.

Она перестает двигаться. Медленно я убираю руку. Зои отстраняется и поворачивается, чтобы посмотреть на меня.

– Что?

– Фиона, твоя подруга.

– Я знаю, кто моя подруга, – бормочет она. Ее глаза прищуриваются, глядя на меня. – Кто ты, черт возьми, такой?

Я мог бы придумать имя или еще что-нибудь в этом роде. Но в чем смысл?

– Лев, – рычу я. – Меня зовут Лев.

Мои глаза скользят по ней, и я вздыхаю про себя. На ней короткий шелковый розовый халат, похожий на кимоно с запахом. Ее ноги обнажены до середины бедра, а два твердых кончика, торчащие сквозь ткань, натянутую на ее дерзкие маленькие сиськи, указывают на отсутствие рубашки или лифчика. Ее длинные светлые волосы спадают на одно плечо, а кремовая кожа притягивает меня, как мотылька к свече.

Голод горит во мне, но я стискиваю зубы и пытаюсь подавить его. Я здесь не поэтому.

Она хмурится.

– Ты что, русский, что ли?

– Да.

Она сглатывает. Ее глаза скользят по мне.

– И откуда, черт возьми, ты знаешь мою подругу? – Она хмурится. – Ты из Нью-Йорка?

– Она… – Я вздыхаю. Черт, верно. В настоящее время Фиона технически является пленницей Виктора – залогом по долгу, который ее отец не в состоянии выплатить. Я вдруг вспоминаю, как Виктор упоминал, что Фиона рассказывала знакомым людям, что она на собеседовании в Нью-Йорке.

Я вздыхаю и закатывая глаза.

– Dа, да.

– Да, ты из Нью-Йорка? – говорит она обвиняющим тоном.

Господи, это начнет перерастать в еще большую ложь. Мне не нужно упоминать, что Фиона в плену у вора в законе из Братвы. Но мне не нужно лгать о себе.

– Я отсюда родом. Я работаю на… босса Фионы. – Я хмурюсь. – Потенциального босса.

Ее взгляд падает туда, где моя куртка откинута назад, виден пистолет в кобуре. Я тихо закрываю ее, но ее взгляд перемещается к видимым татуировкам на моей шее и выглядывающих с запястий из-под рукавов моей куртки. Она судорожно сглатывает, и ее глаза расширяются от узнавания.

Да, любой, кто когда-либо смотрел ”Восточные обещания” или любой из фильмов про Джона Уика знает, как выглядят татуировки братвы. Она знает, кто я такой.

– Что ты… – Она нервно облизывает губы. – Что ты здесь делаешь?

– Ты упомянула Фионе, что кто-то шнырял вокруг, заставляя тебя нервничать.

Она хмурится.

– Я сделала это?

– Пожилой мужчина. Кто-то, кто беспокоил тебя.

– О, да, я… – Она пожимает плечами. – Да, я это сделала. – Она хмурит брови. – И что, она сказала об этом своему потенциальному боссу?

– Да.

Зои хмурится.

– И ее босс сказал тебе приехать?

– Da.

Она выгибает одну бровь.

– Фиона в Нью-Йорке на собеседовании в юридической фирме.

Верно, хорошо.

– Да.

Она стискивает зубы

.– Юридическая фирма работает с российским маф… – ее губы сжимаются.

– Да, – тихо говорю я. – Они так и делают.

Она кивает.

– О, – всхлипывает она. – Поняла. Итак, ты здесь для того, чтобы… что именно?

– Проверить, как ты. Убедиться, что с тобой все в порядке.

Она тихо улыбается.

– Ты одна?

Она кивает.

– Твоя задняя дверь была открыта.

– Черт, правда?

– И твоя боковая калитка.

Она морщится.

– Да, иногда ее заедает, и я забываю ее закрыть.

– Ты должна.

– Я знаю. – Она пожимает плечами. – Это довольно безопасный район.

– Это богатое соседство, – рычу я. – Это не делает его безопасным.

Она кивает и скрещивает руки на груди.

– Я буду более осторожна.

– Никто не рыскал поблизости?

Она улыбается и качает головой.

– Нет. Извините, возможно, это было недоразумение. Человек, который вел себя как придурок, просто писал мне неуместные вещи. Я действительно не думаю, что он когда-нибудь просто зайдет или что-то в этом роде.

Я киваю. Но я все еще оглядываюсь по сторонам, пытаясь обнаружить какие-либо угрозы.

– Ты меня до смерти напугал, знаешь ли.

Я оборачиваюсь и пожимаю плечами. – Ты кричала.

Зои краснеет и кивает на лестницу, все еще прислоненную к стене.

– Да, я пыталась повесить эти фонарики… – Она указывает на цепочку из тонких проводов-как рождественские нити или что – то такое, что вы могли бы увидеть такие в одном из постов в Instagram о стиле жизни.

– Босиком, стоя на самом верху лестницы? – Мой взгляд падает на открытую бутылку вина на кухонной стойке и почти пустой стакан рядом с ней. – Во время выпивки?

Она краснеет еще сильнее.

– Не самый умный мой ход. – Она смотрит на меня, розовый румянец заливает ее щеки. – Тебя зовут Лев?

Я киваю.

– Я Зои.

– Я знаю.

Она закатывает глаза и поворачивается к своему вину.

– Конечно, да, – она делает глоток и оглядывается на меня. – Ну, я в безопасности, Лев.

– Похоже на то, – рычу я. Ее язык облизывает губы. Черт, даже воздух между нами кажется теплее.

– В любом случае, запри свои двери и ворота, – ворчу я. Я поворачиваюсь, чтобы уйти.

– Эй, ты хочешь чего-нибудь выпить или еще чего-нибудь?

Я замираю на месте. Простой ответ-да. Я хочу тысячу раз выпить с ней. Я хочу выпить ее на самом деле, до последней липкой сладкой капли. Поворачиваюсь вполоборота, чтобы впиться в нее взглядом.

Это ошибка. Мне достаточно знать только это.

– Я…

– Один глоток? – Она улыбается, закусив губу.

Дерьмо. Фитиль уже зажжен. И эта бомба взорвется у нас обоих перед носом.

– У тебя есть водка?

– Действительно? – Она смеется.

Я ухмыляюсь.

– По-моему, белое вино на вкус как сахар.

– Да, кажется, у меня есть немного в морозилке. – Она мелодично смеется.

– Что?

– Я имею в виду, ты же русский. Просто забавно, что ты просишь водки.

– Это я, – ворчу я. – Мистер клише.

Она проскальзывает к морозилке и открывает ее. Прохладный воздух обдувает ее, когда она тянется за бутылкой. Она поворачивается и тянется за стаканом, стоящим на полке. Я издаю стон, когда ее халат задирается так высоко, что я вижу мягкие изгибы ее тугой попки и намек на белое кружево на ней.

– Лед?

Все, что я могу сделать, это покачать головой.

– Нет. Спасибо тебе.

Она снова улыбается и поворачивается, чтобы налить водку. Мои глаза опускаются на то, как холодный воздух сделал ее соски еще тверже под шелком.

Господи, я что, похотливый подросток?

Я подхожу к ней, когда она протягивает мне стакан.

– Spasibo, ворчу я.

Она усмехается. – Spasibo! – Она чокается вином с моим бокалом, и я хихикаю.

– Spasibo это спасибо.

Она краснеет. – Черт, – хихикает она. – Я думала, это было, ваше здоровье.

– Это vashe zdorov’ye”

– Ну что ж, – она озорно улыбается. “vashe zdorov’ye тогда. – Она хмурится. – Как это было?

– Ochen’ khorosho. Spasibo za napitok.

Она с любопытством смотрит на меня с легкой усмешкой на губах.

– Э-э…

– Черт, извини. На мгновение я подумал, что ты русская.

Она закатывает глаза, краснея. Я ухмыляюсь.

Какого хрена я делаю, флиртуя с ней? Это очень, очень плохая идея. Я знаю, что мне нужно уйти. Но я чертовски уверен, что сам дьявол не смог бы утащить меня сейчас.

– Я сказал ”очень хорошо", – ворчу я.

Она усмехается.

– Ну что ж Spasibo, Лев.

Мы оба выпиваем, смотрим прямо друг на друга. Напряжение в комнате становится все гуще – потрескивает от энергии. И я чертовски хорошо знаю, что происходит. Я знаю, точно так же, как я знаю, что должен поставить стакан и уйти или выбежать обратно через заднюю дверь.

Это не девушка, флиртующая в баре. Это не первое свидание. Это девушка, которую я просто должен был “проверить”. Это лучший друг Фионы… ну, кем бы она ни была Виктору.

Я понимаю, что мой стакан пуст. Как и ее.

– Ты, э-э… – она краснеет. – Хочешь еще выпить?

Как будто нас обоих обвивает веревка, и она затягивается. Он сжимает нас все теснее, и выхода нет. И я тоже этого не хочу.

– Da, – рычу я.

Она сглатывает. Ее губы втягиваются между зубами, и я вздыхаю. Это так чертовски заманчиво. Он ловит мой взгляд и не отпускает. И я не знаю, как долго еще смогу пробыть здесь, не сломавшись.