Текст книги "Похищенная невеста Братвы (ЛП)"

Автор книги: Джаггер Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

Глава 21

Лев

Все, что имеет значение это то, что я снова держу ее в своих объятиях. Насилие вокруг нас, кровопролитие – все это даже не касается меня, когда я прижимаю ее к себе.

Два фургона с нашими людьми прибывают через несколько секунд после того, как тело Федора падает на землю. Они проносятся мимо, вынимая оружие. Олег Иванович, один из самых доверенных людей Виктора, рычит, когда он и двое других швыряют Николая на землю. А это значит, что Виктор поделился моими подозрениями на его счет.

Я качаю головой и зову его.

– Я был неправ, – ворчу я. Олег смотрит на меня снизу вверх.

– Приказ Виктора. Он…

– Виктор был неправ, потому что я был неправ, – тихо рычу я. Я прищуриваюсь, глядя на большого мужчину. – Отпусти его. Это приказ.

Олег пожимает плечами и рывком поднимает Николая на ноги. Он хлопает его по спине и уходит, как будто он не просто бросал его на землю и не ткнул пистолетом ему в лицо.

Мы с Николаем встречаемся взглядами. Он медленно идет ко мне с мрачным выражением лица.

– Лев…

– Не говори ни хрена, – ворчу я. Я пристально смотрю на него. – Дай мне взглянуть на тебя.

Зои сжимает мою руку, когда я смотрю на молодого человека передо мной. Очевидно, я никогда не искал их раньше. Но теперь я вижу некоторые вещи. У него, например, мои… ну, глаза Федора. И мои плечи, и скулы, на самом деле. Остальное, должно быть, принадлежит его матери.

– Было ли все это правдой? О Федоре и твоей матери.

Он кивает, и я печально качаю головой.

– Мне очень жаль, Николай. Мне действительно очень жаль.

– Тебе не за что извиняться, – тихо рычит он.

– Мне следовало убить его много лет назад. Мне следовало убить его, когда я был мальчиком, прежде чем он смог… – Я закрываю глаза. Я делаю вдох и крепко сжимаю руку Зои. Затем я снова открываю глаза.

И теперь я знаю, что действительно смотрю на своего брата.

– Итак, мы братья.

Николай смотрит вниз.

– Лев, я… я предал тебя.

Я пожимаю плечами.

– Ты сделал это, но я понимаю почему.

– Я уже год работаю”двойным агентом " Федора. – Он хмурится. – Я никогда не давал ему дерьма о бизнесе или интересах Кащенко. Ничего о наших людях или обо всем, что могло бы…

– Николай, – рычу я и криво улыбаюсь. – Я верю тебе.

– Я не хотел бросать тебя, чувак. Совсем не так. Но Федор был там, когда вы звонили по поводу хижины. Он знал, что это ты, и я не мог упустить свой шанс для него, замолчав. – Он ухмыляется. – Черт возьми, я знал, что ты можешь взять того, кого он послал, – усмехается он.

Я закатываю глаза.

– Там их было десять, блядь.

– Ну, девять. Одним из них был я. Я пришел убедиться, что они не причинят ей вреда, – он кивает на Зои, и я киваю.

– Это кое-что значит.

Он морщится и указывает на свой окровавленный нос.

– Ты сломал мне нос, если это еще какое-то утешение.

– О, это так.

Он усмехается, и мы смотрим друг на друга долгую минуту, пока, наконец, я не качаю головой.

– Иди сюда, ты, тупой ублюдок.

Я хватаю его и заключаю в крепкие объятия. Николай секунду колеблется, но потом крепко обнимает меня в ответ. Когда мы отъезжаем, он улыбается мне.

– Братья, да?

– Очевидно.

– Послушай, если ты надеялся…

– Ничего страшного, что это был ты, – рычу я. – Я ношу его шрамы, но это ничто по сравнению с твоей болью. Он был твоим, чтобы усмирить его, и нам не нужно никогда это переделывать.

Николай – мой сводный брат – кивает.

– Спасибо тебе, Лев. – Но потом он ухмыляется и поворачивается, чтобы кивнуть на тело Федора на земле. – Ну, это должно значительно облегчить покупки на День отца.

– Иисус, – стонет Зои, когда я хихикаю. Я поворачиваюсь, чтобы заключить ее в объятия, прежде чем протягиваю одну Николаю.

– У нас все хорошо. Я… – Я пожимаю плечами, – я не знаю. Я прощаю тебе твое дерьмо.

Он ухмыляется.

– Спасибо, чувак. Послушайте, я не хочу, чтобы это что-то меняло в моем месте в организации. Я не хочу никаких особых…

Я начинаю смеяться.

– Ты беспокоишься о повышении по службе?

Он хмурится.

– Нет, я просто имею в виду…

– Николай, у меня есть… напомни, сколько тебе лет?

– Двадцать шесть?

Я ухмыляюсь.

– У меня есть двадцать шесть лет дерьма про старшего брата, чтобы навязать тебе. Ты понятия не имеешь, какую чушь я собираюсь заставить тебя делать в течение следующего года.

Он смеется и кивает головой.

– Достаточно справедливо.

На другой стороне склада Олег и его люди распахивают двери "Бентли" и вытаскивают из него Марвина, Чета и отца Зои. Я поворачиваюсь к Николаю.

– Ваша первая задача-врезать каждому из них по их гребаному рту, заткнуть им рот их собственным испачканным нижним бельем и связать их в багажнике. Позже мы решим, что со всеми ними делать.

Николай ухмыляется.

– С удовольствием, бра…

– Босс все еще работает.

Он закатывает глаза.

– Ты понял, босс.

Он бежит трусцой, и я поворачиваюсь, чтобы снова обнять Зои. Я наклоняюсь и, прежде чем что-либо еще может меня остановить, целую ее крепко и так глубоко, как только могу. Я хочу утонуть в ее губах. Я хочу попробовать их и ничего больше, до конца своей жизни.

Но когда мы медленно отстраняемся, чтобы вздохнуть, она лучезарно смотрит на меня, ее губы распухли. Я улыбаюсь в ответ и поднимаю руку, чтобы убрать ее волосы.

Она кивает на мужчин, которых вытаскивают из "Бентли".

– Что с ними будет?

Я хмурюсь.

– Зои, твой отец…

– Он мне не отец.

Я киваю, но она качает головой.

– Нет, я имею в виду, что он буквально не мой биологический отец. Или, как он говорит.

Я хмурю брови.

– Черт. Извини, lastachka.

– Не надо. Я… – Она хмурится и качает головой. – Это своего рода облегчение, в некотором роде.

Я киваю и крепче обнимаю ее.

– Если хочешь, я могу помочь тебе поискать…

– Он мертв. – Она тонко улыбается. – Часть меня так злится, что я так и не узнала, кто он такой, и не встретилась с ним. Но другая часть меня знает, что это означает, что я могу двигаться дальше.

– Ты хочешь попытаться разыскать его семью?

Она качает головой.

– Нет. У него была своя жизнь… – Она смотрит на меня и улыбается. – И у меня есть своя.

Я ухмыляюсь и наклоняюсь, чтобы поцеловать ее, крепко прижимая к себе.

– Кстати, как ты меня нашел?

– Твой парень.

Она хмурится.

– Что?

Я ухмыляюсь.

– Кевин.

Зои морщится.

– Ты не причинил ему вреда, не так ли?

– Пожалуйста, за кого ты меня принимаешь?

– За типа русской мафии, который выбьет из кого-нибудь абсолютно все к чертовой матери, чтобы узнать, где я была?

Я киваю.

– Это…

– Верно?

– Чрезвычайно, – ухмыляюсь я. – Но нет, я этого не делал. Он был рад использовать свои дипломатические связи, чтобы надавить на Национальную безопасность в поисках местонахождения Федора. – Я пожимаю плечами. – Они наблюдали за ним как за возможной точкой опасности.

Она ухмыляется.

– Будет ли проблемой то, что Николай только что выстрелил ему в голову?

– Если это так, Кевин может позаботиться об этом. Он найдет способ, поверь мне. Я дал ему кое-что очень полезное за его помощь. – Я хмурюсь. – Ну, по сути, бесполезно для него. Но лучше не попадать в руки тех, кто мог бы использовать это против него.

– Компрометирующие фотографии, я полагаю?

– То, что было замечено, не может быть невидимым.

Она хихикает и наклоняется, чтобы медленно поцеловать меня. Она отстраняется, ее глаза сияют, когда она смотрит на меня.

– Я люблю тебя.

В ту секунду, когда она это произносит, ее глаза расширяются, а рука взлетает ко рту.

– Извини, я не хотел просто…

– Зои, – Я рычу, когда мои руки двигаются, чтобы оторвать ее руки от ее рта и обхватить ее лицо. Я прижимаюсь к ней, мое сердце бешено колотится.

– Я тоже тебя люблю.

Мои губы прижимаются к ее губам, и мои руки сжимаются вокруг нее.

Мой. Сейчас и навсегда.

Эпилог

Зои

– Святой дерьмо, девочка…

У Фионы отвисает челюсть, когда мы выходим из лифта. Старый пентхаус Льва был потрясающим. Наш новый-это мечта.

Три этажа и вид на озеро и весь город на триста шестьдесят градусов с вершины одного из новейших роскошных зданий в Чикаго. Кроме того, стекло зеркально снаружи. Это означает, что все взгляды, ни одна из проблем конфиденциальности.

И это здорово, потому что с тех пор, как мы переехали сюда две недели назад, не так уж часто надевали одежду.

– Это чертовски невероятно!

Я ухмыляюсь.

– Много комнат для гостей, если вы с Виктором когда-нибудь захотите приехать и провести ночь в большом городе. Или, например, несколько ночей.

Она вздыхает.

– Я не могу поверить, что он продал это место рядом с нами.

Я закатываю глаза.

– Ну, мы никогда там не были, и да ладно, этот дом был Огромный…

– Чувак, насколько велико это место?

Я морщусь.

– Десять тысяч квадратных футов?

Она громко смеется и закатывает глаза.

– Да, хорошо.

– Что ж, продав его, мы купим это место.

Она поворачивается и поворачивается, упиваясь видами.

– Да, я люблю наш дом, но я бы не стала злиться на это. Я имею в виду, черт возьми.

Я ухмыляюсь, когда моя лучшая подруга поворачивается ко мне и потирает руки.

– Хорошо, я должен это увидеть!

Я хихикаю, хватаю ее за руку и тащу вверх по изогнутой лестнице на второй этаж, затем по коридору в свой кабинет.

Билл был прав в некоторых вещах и неправ в других. Он не мой отец, ни в каком смысле этого слова, кроме того, что платил за вещи, когда я рос, и за колледж. После того, как все произошло, Лев выписал ему чек на “то, что ему причиталось”, плюс еще немного, и сказал, чтобы он навсегда убрался из моей жизни.

С моей стороны не было слез, поверь мне.

Но одна из вещей, в которой он был очень неправ, заключалась в том, что мне нечего было предложить – что я была просто богатой, красивой девушкой, которая годилась на роль жены-трофея, и ничего больше. Возможно, я провалился в школе со средними оценками. Возможно, я потратил слишком много времени, пытаясь подняться на вершину социальной лестницы. Но пребывание там дало мне некоторые навыки, которым вы просто не можете научить в классе.

В настоящее время я уже шесть месяцев занимаюсь своей новой карьерой в качестве одного из ведущих представителей Чикаго по связям с общественностью и управлению имиджем для богатых и знаменитых. Кроме друзей организации Кашенко, я не имею дела с преступниками. И я вообще не имею дела с подонками. Так что нет, я не собираюсь помогать следующему Чету Брубейкеру “исправить” свой образ серийного сексуального насильника. Ни за что.

Но женщины, которые развелись со своими распутными богатыми мужьями ради секретарши, а затем были разгромлены таблоидами? О, у меня их полно. Такие люди, как Кевин, которые скрывали, кто они такие, но потом захотели открыться? Их тоже много.

Включая самого Кевина. Кевин наконец решил, что устал жить двумя жизнями. С моей помощью он публично наконец признался геем, и он никогда не был счастливее. Мы, очевидно, замели такие вещи, как Маппетов-гангстеров, под ковер. Но в любом случае некоторые вещи лучше оставить в тайне.

Они с Элизой полюбовно расстались, и она переехала в Испанию со своим любовником-художником Раулем. У нас на новом месте есть две его работы.

В моем кабинете Фиона практически прыгает с ноги на ногу.

– Надень его! Я здесь умираю!

Я смеюсь, хватаю сумку с одеждой и проскальзываю в ванную. Я расстегиваю молнию и улыбаюсь белому платью внутри… моему второму и определенно последнему свадебному платью.

– Итак, ты видел новости, верно? – крикнула Фиона через дверь, когда я переодевалась в платье.

Я ухмыляюсь.

– Ага.

– Скатертью дорожка. Гребаные уроды.

И Марвину, и Чету Брубейкеру сегодня было предъявлено обвинение в Федеральном суде округа Кук. Марвина, очевидно, за сговор с Федором Кузнецовым, коррупцию, мошенничество с ценными бумагами, запугивание, фальсификацию свидетелей и кучу другого дерьма.

В ходе этого расследования все скрытые скелеты Чета вывалились из шкафа. Почти все “выплаты” его семьи женщинам, на которых он нападал, и контракты на молчание, которые они подписали, были признаны незаконными. В общем, его жуткое прошлое вернулось, чтобы сильно укусить его в задницу.

Билл Стоун, к сожалению, ни за что не сядет в тюрьму. На самом деле он не делал ничего противозаконного; он был просто дерьмовым человеком. Но с другой стороны, все расследования его “предполагаемого сговора” с опозоренным генеральным директором хедж-фонда Марвином Брубейкером разрушили его репутацию. Два месяца назад совет директоров KRV Financial проголосовал за то, чтобы выгнать его из его собственной компании.

Так что да, скатертью дорога им всем.

– Хорошо, готова?

– Да!

Я делаю вдох, разглаживаю платье и открываю дверь в ванную. Я выхожу и кружусь в вальсе. Фиона ахает.

– О Боже, это великолепно! – восклицает она и подходит, чтобы распушить немного кружев на платье. – Зои, это чертовски невероятно-. Она улыбается и обнимает меня. – Я так чертовски горжусь тобой!

Ее телефон жужжит, и она хмурится, вынимая его.

– О, черт, – стонет она.

– Работать?

– Да. – Она хмурится. – Извините, я совершенно забыл об этой встрече через двадцать минут.

Новый фонд Фионы и Виктора "Освободи их", который занимается охотой на торговцев людьми по всему миру, был чрезвычайно занят ею. Но мой гениальный друг процветает при таком давлении и нагрузке. И они делают потрясающую работу.

– Иди, все в порядке.

Она стонет.

– Хотя мы собираемся повеситься!

– Сегодня вечером?

Мой лучший друг ухмыляется.

– Идеально. Может быть, поужинаем?

– Без разговоров.

Я спускаюсь с ней вниз, обнимаю ее и отмахиваюсь, когда она входит в лифт. Когда двери закрываются, я возвращаюсь в огромную гостиную, чтобы посмотреть на город. Я верчусь в своем белом платье, ухмыляясь, когда думаю о предстоящей свадьбе.

Дверь лифта снова звякает.

– Что-то забыл?

– Я не уверен, что когда-нибудь смогу забыть это зрелище.

Я задыхаюсь, когда поворачиваюсь, чтобы увидеть своего жениха, стоящего, ухмыляясь, в фойе.

– Ты не должен был видеть меня в этом!

Лев улыбается, едва прикрывая глаза рукой, и идет ко мне.

– Может быть. Но я уже видел тебя в свадебном платье раньше.

Я краснею.

– Но это был не мое настоящее свадебное платье.

– Ну, это было до того, как я все это испортил.

Я хихикаю.

– Закрой глаза! Давай, Лев!

Он вздыхает, посмеиваясь, когда оборачивается.

– Отлично. Но если я не смогу увидеть тебя в нем… – Он поворачивается и улыбается, прикрывая глаза рукой. – Тогда, возможно, оно должно исчезнуть.

Я краснею и прикусываю губу зубами.

– Какая бескорыстная идея…

Он хихикает, но я чувствую, как в комнате становится жарче. Я сглатываю, когда снимаю бретельки с платья, осторожно расстегиваю потайную молнию и снимаю ее. Осторожно я переношу его в одну из свободных спален рядом с гостиной и вешаю там поперек кровати. Я выхожу в одном лифчике и трусиках и позволяю своим глазам остановиться на моем великолепном, невероятном женихе.

– Знаешь, наверное, это тоже плохая примета-видеть невесту в свадебном белье перед свадьбой.

Лев стонет.

– Ты тоже надела свое свадебное белье? – жадно рычит он.

Я опускаю взгляд. Я не.

– Нет, но… – Я ухмыляюсь. – Нам лучше попрактиковаться. – Я снимаю лифчик и трусики и делаю шаг к нему. – Хорошо, у нас все в порядке. Теперь можно смело открывать глаза.

Он убирает руку. Его глаза жадно сужаются, когда они медленно скользят по моей наготе. Он глубоко рычит.

– В порядке, а?

Я краснею.

– Эм, да, за исключением того, что ты слишком сильно одета для этого случая.

Лев ухмыляется.

– Должно быть, я забыл свериться с календарем. По какому случаю?

– Тот случай, когда ты нужен мне голый и на этом диване через четыре секунды, чтобы я могла оседлать твой большой, красивый член?

Лев рычит, как животное, и я едва успеваю ахнуть, когда он набрасывается на меня. Я стону, когда он заключает меня в объятия, мои ноги обвивают его талию. Он целует меня, несет к дивану и сбрасывает одежду. К тому времени, как мы падаем на диван переплетенные, мы оба голые.

Я стону и сажусь к нему на колени. Мои руки скользят вниз по его мускулистой груди, когда он прижимается головой к моей скользкой, мокрой киске. Большую часть времени мы бы дразнили друг друга пальцами и ртами целую вечность, прежде чем он действительно возьмет меня. Но я думаю, что мы оба болели друг за друга весь день.

Прижав голову к моим губам, Лев хватает меня за бедра и опускает вниз. Я вскрикиваю, когда он глубоко входит в меня, постанывая, когда я беру его каждый дюйм. Но когда он глубоко внутри, он останавливается и просто обнимает меня.

Я улыбаюсь, глядя ему в глаза.

– Что?

– Ничего, – стонет он. – Только то, что я люблю тебя.

Я стону и наклоняюсь, чтобы глубоко поцеловать его.

– Я тоже тебя люблю, – шепчу я.

Наши губы соприкасаются, его руки сжимаются на мне, и я визжу, когда он внезапно переворачивает нас и поднимает мои руки над головой.

– И сейчас, ты вся моя.

– Обещаешь? – Я ахаю.

– Всегда.

Он входит в меня, его губы берут мои, и он прав; я вся его, навсегда.