Текст книги "Замок в лунном свете"
Автор книги: Дьюи Вард
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)
Глава девятнадцатая
Мы стояли в нью-йоркской телефонной будке. Питерс лихорадочно перелистывал разделы телефонной книги: Манхеттен, Бронкс, Квинс…
– В каждом разделе не меньше десятка людей, носящих имя Пол Лейн, – пояснил он мне. – Боюсь, мы не скоро отыщем того, кто нам нужен.
До этой минуты я как могла, препятствовала попыткам доктора Питерса разыскать моего бывшего мужа. Нынешняя перспектива разъезжать от будки к будке и звонить по разным номерам выглядела малообещающей. Однако он настаивал, и мне не оставалось ничего другого, как сдаться.
Только чудо было способно спасти меня от этого утомительного занятия. И – о, счастье! – оно свершилось. Реакция была моментальной: еще секунду назад я не могла бы припомнить и внешности Пола, теперь же…
– Он живет в районе отеля «Плацца», – неожиданно для себя произнесла я.
– Откуда ты знаешь? – он удивленно оторвался от книги.
– Вспомнила, – отвернувшись, я посмотрела в черную пустоту улицы.
Обращение на «ты» возникло между мной и Брайаном еще в дороге. Глупо, но, выехав из Ньюбери, я принялась убеждать его отправиться к доктору Джеймсону, чтобы тот поставил мне диагноз. Брайан обрушился на меня, словно генерал на проштрафившегося солдата. «Ты абсолютно здорова, зачем тебе лезть в петлю? – бушевал он. – Плакса, истеричка, ты сама виновата в том, что бабушка помыкает тобой! Не заставляй меня думать о том, разумно или нет я трачу свое время!»
«Шоковая терапия» доктора Питерса причинила мне не меньше боли, чем настояшая, применяемая в клиниках. Однако эффект от ее воздействия был более, чем внушителен. Молчаливое упрямство сменилось долгими, почти беззвучными рыданиями.
Доктор Питерс позволил мне как следует выплакаться, сосредоточившись на управлении машиной. Возможно, он полагал, что слезы пойдут мне на пользу. Перед самым городом он остановил машину и попытался меня успокоить, выведя на свежий воздух. Это удалось не сразу, он осторожно, словно майский цветок, поднял меня на руки.
Странно, что его внезапная нежность нисколько не удивила меня. В глубине души я хорошо понимала, что вчерашний ужин на двоих означал нечто больше, нежели случайное продолжение врачебного приема. Короткий разговор пробудил в нем желание пережить новые вечера, не омрачаемые одиночеством. Пожалуй, он действительно, устал от своей холостяцкой жизни, и ему была необходима женщина.
Вот только какая?
Его поцелуй заставил меня тут же забыть эту мысль.
Наши губы слились. Кажется, в тот момент я благодарила судьбу за то, что на моем пути встретился доктор Питерс. Это было долгое молчаливое объятие, нечто большее, чем просто соприкосновение двух тел, охваченных желанием. Гармоничное слияние двух бесконечно одиноких существ, бессознательно искавших друг друга – и нашедших.
– Откуда ты знаешь, что он живет возле «Плацца»? – нетерпеливый голос Брайана вернул меня на землю.
– Как только он нашел свою богатую наследницу, сразу же перебрался в один из самых дорогих кварталов Ист-Энда. Ради нее он бросил меня.
– Видишь, твоя память работает превосходно, если ты сама этого захочешь и чуть-чуть постараешься, – улыбнулся Брайан. – Конечно, удобнее просто вытеснять из подсознания неприятные, тяжелые факты, забывать их. Однако от этого они не перестают существовать. Думаю, скоро ты научишься сама справляться со своими воспоминаниями, будут они приятными для тебя или не очень.
– Его особняк расположен где-то по Саттон-плэйс, номер дома не помню, – проговорила я скороговоркой, как школьница, выучившая урок. – Имя жены – Лилиан, до замужества – графиня де Кордельер.
Когда мы позвонили в дверь квартиры Пола, мое сердце встревоженно забилось; самым горячим было желание скрыться, убежать, но Брайан крепко сжимал мою руку, и его уверенность придала мне мужества.
Было очевидно, что для Пола наша встреча оказалась еще более неприятной, чем для меня. Когда он открывал дверь, вид у него был совсем жалкий.
– Рад, что ты выздоровела, Морин… Кто-то говорил мне о твоей болезни…
Непринужденно улыбаясь, я представила Брайана:
– Мой лечащий врач. – Подумав, высокомерно добавила: – Личный врач. Он сопровождает меня повсюду.
– Входите, присаживайтесь, – Пол неуверенно проводил нас в просторную гостиную. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке. – Что будете пить – виски или бренди?
К счастью, Брайан не был расположен к светской беседе.
– Не будем долго задерживать вас, мистер Лейн. Мисс Томас страдает частичной потерей памяти. Последствия болезни. Сейчас я пытаюсь восстановить те факты ее биографии, которые она сама не в состоянии вспомнить. Вы поможете мне в этом?
– Да, разумеется.
Он смотрел на Брайана почти испуганно, и у меня было ощущение, что он слабо понимает, о чем идет речь.
Выглядел Пол безукоризненно. В своем пестром испачканном красками халате он походил на киноактера, успешно играющего роль художника. И мне показалось странным, что когда-то я могла полюбить этого актера. Призвав на помощь все свое обаяние, Пол обратился ко мне.
– Приятно встретиться вновь, Морин. Помнишь время, когда мы только познакомились. Первые свидания, нашу квартиру в Гринвич-Виллидж…
Я слишком хорошо знала все его уловки, чтобы поддаться на них во второй раз.
– Я помню, Пол, – я постаралась изобразить улыбку поослепительней. – К сожалению, помню и то, как ты вдруг понял, что на скорую смерть бабушки и наследство рассчитывать не приходится. И немедленно познакомился с Лилиан, у которой помимо богатых родственников был крупный счет в банке.
– Ты несправедлива, Морин. Да, я настоял на разводе. Но я же оплатил все издержки и предложил тебе пособие…
– От которого я отказалась.
Теперь он разыгрывал роль оскорбленного супруга.
– Ты никогда не могла понять меня до конца. Не могла понять, что я никогда не переставал тебя любить.
– О, это мне слишком хорошо известно. Даже после свадьбы ты имел наглость появляться в Гринвич-Виллидж, пытался затащить меня в постель. И оскорбился, когда я отказала…
Он замер, раскрыв от удивления рот. Морин, которую он знал раньше, ни за что не сказала бы такое ему в лицо. Я стала другой за это время. Более прямой, жесткой. Может быть, болезнь пробудила во мне какие-то новые качества?
– Ну как? – осторожно спросил Брайан, когда мы вышли на улицу. – Встреча действительно оказалась столь ужасной, как ты себе представляла?
– Совсем напротив, – я покачала головой. – Мне даже понравилось.
– Вот и отлично.
Порывшись в карманах плаща, он вытащил скомканный листок бумаги.
– Этот адрес дал мне Дэйв Эндрюс. Твоя подруга, у которой он тогда забрал Барона..
– Мэгги Паркер?
– Угу.
Я вновь ощутила страх. Новая встреча с человеком, которого я пыталась вытеснить из памяти, из своей жизни. Но Брайан был неумолим, и путешествие в прошлое продолжалось.
Мэгги была искренне рада меня видеть. Она бросилась ко мне с объятиями на пороге, однако в последний момент остановилась. Похоже, она была очень смущена, но преодолела неловкость и протянула мне руку. В этот момент я вдруг освободилась от всех комплексов и почувствовала себя абсолютно раскованно.
– Можешь меня обнять, Мэгги, – сказала я с улыбкой. – Я больше тебя не боюсь.
Она смутилась еще больше, и если бы не Брайан, пришедший на помощь со своим рассказом о моем выздоровлении, мы так и не выбрались бы из этого затруднительного положения. Словно лектор перед студентами, он объяснил, что все пробелы в моей памяти должны быть устранены, причем как можно скорее.
Здесь мы задержались дольше, чем у Пола. Мэгги принесла бокалы и рассказала все, о чем я догадывалась лишь со слов доктора Джеймсона. При этом она лишь вскользь коснулась того, что мы вместе снимали квартиру, и что между нами произошло, как она это назвала, «небольшое недоразумение». Зато о последнем периоде моей жизни в Нью-Йорке, перед отправкой в клинику, я узнала во всех подробностях. Я больше не могла устроиться манекенщицей, а случайными заработками (один раз я даже пробовала подработать стенографисткой) прокормиться было невозможно. Я все больше пила, все меньше ела, и под конец все деньги стали уходить на еду для Барона.
После того как я несколько дней подряд не подходила к телефону, Мэгги забеспокоилась и попросила взломать дверь в мою квартиру.
– Счастье, что Барон узнал меня, иначе бы нас вообще не впустил. Позвольте мне не рассказывать, вкаком состоянии была квартира. А бедняжка Морин – мы не знали, что с ней делать, и слесарь, взломавший замок, побежал вызывать «скорую помощь». Морин увезли. Это, кажется, все. Позже я позвонила твоему отцу, Морин, и сюда прислали шофера, который забрал твои вещи и собаку…
– Но не рукопись, – вставил Брайан.
Боже, моя рукопись! Я вскочила с места.
– Бабушка не смогла заполучить ее!
Брайан сиял:
– Ты и это вспомнила, молодец!
После его слов я словно прозрела; где-то внутри щелкнул выключатель, и все вокруг озарилось ярким светом. Я видела неровные строчки рукописи. Все свои страхи, мучения, тягостные сомнения, которые я изливала на бумагу.
Добрая моя Мэгги! Умная, надежная. Она совсем не изменилась. Такая же высокая, стройная, спортивная, ни малейшего намека на грудь, короткая стрижка. На ней были сандалии и мужской свитер.
– Спасибо тебе за все, что ты для меня сделала, Мэгги, – я была тронута. – Пожалуйста, прости меня. В клинике я отказывалась видеться с тобой…
Она махнула рукой:
– Что ты: это просто твоя впечатлительность.
Больше нам нечего было сказать друг другу, и мы распрощались.
Уже стемнело, мы проголодались, и Брайан повел меня в китайский ресторан.
Я ела с аппетитом. Встреча с Мэгги Паркер принесла облегчение.
– Очень милая особа, – заметил Брайан. – Конечно, я бы не посоветовал девушке жить с ней в одной квартире.
– Ты тоже заметил?
– Это сразу бросается в глаза. Однако не следует лезть поспешных выводов.
– Ты не знаешь, что она имела в виду под небольшим недоразумением», которое заставило меня уйти с той квартиры. Однажды ночью она забралась комне в постель, пыталась обнять, поцеловать, – я содрогнулась (собственно, чему?). – У меня это вызвало не просто отвращение, я была страшно разочарована в Мэгги и больше не верила, что она дружит со мной бескорыстно. Потрясение, которое я перенесла тогда, было вызвано, разумеется, моими расстроенными нервами, и Мэгги в этом не виновата. Я долго не могла преодолеть этот шок…
– Я знаю. Именно поэтому я заставил тебя пойти к ней.
Я удивленно взглянула на него:
– Ты все знал? Откуда?
– Из твоей рукописи.
Мое изумление росло.
– Ты читал рукопись?
– Выучил ее почти наизусть, – он смущенно улыбнулся. – Доктор Джеймсон сделал с нее ксерокопию и послал мне – как приложение к твоей истории болезни. Как видишь, к моменту первой нашей с тобой встречи я был в какой-то степени подготовлен.
Мне нечего было сказать ему. Я вдруг почувствовала себя нагой посреди множества людей. Совершенно обнаженной. Но перед доктором Питерсом мне нечего было стыдиться.
– Хорошо, господин доктор, – сказал я, не скрывая иронии. – Лечение я получаю, что называется, лошадиными дозами, однако пользы его не оспариваю. Шоковое онемение позади, и я больше не испытываю к Мэгги Паркер никаких враждебных чувств.
– Отлично… А к матери?
Его вопрос снова застал меня врасплох.
– О чем ты?
– Твое отношение к матери. Что ты испытываешь, когда думаешь о ней? Нежность, тоску или…
Я задрожала от возмущения.
– Оставь ее в покое!
– И не подумаю. Знаешь, я верю, что ты никогда не пыталась разыскать ее. Ты была очень к ней привязана – и в Бостоне, и потом, в «Хогенциннене». Убежден, что ты все о ней знаешь: и где она сейчас живет, и чем занимается…
– Она живет в Нью-Йорке, – прошептала я. – в отеле между Мэдисон и Пятой авеню. И ни в чем не нуждается.
– Продолжай!
– Я пробовала узнать ее адрес, когда переехала в Нью-Йорк. Несколько раз писала отцу, но он неизменно отвечал, что ничего не знает. По его словам, она не хотела его видеть. Так было, пока в один прекрасный вечер… – Я судорожно вздохнула. Брайан молчал, и я, собравшись с силами, продолжала: – Было уже довольно поздно, я задержалась на съемках в журнале и возвращалась домой. И увидела ее. Она как раз выходила из театра. Очень элегантная. Вечернее платье, манто, дорогие украшения. Господин, который ее сопровождал, тоже выглядел великолепно. От него за милю разило деньгами. Я подошла к ним. Может быть, этого не стоило делать, но я была так рада ее увидеть…
– Она была не рада встрече?
– Нет, почему же. Она быстро распрощалась со своим кавалером и повела меня к себе в отель. Мы долго разговаривали, пили вино. Нам так много нужно было сказать друг другу.
– И что потом?
– Ничего. Я ушла и вскоре после этого заболела. И больше ее не видела.
– Но ты помнишь ее адрес. Мы едем сейчас же.
Как я могла объяснить Брайану, что родную мать мне видеть гораздо тяжелее, чем Пола или Мэгги? Но мы все-таки поехали.
Мать была просто в восторге, увидев меня.
– Морин, милая, я несколько раз звонила тебе. Но никто не брал трубку. Наконец я отказалась от этих попыток, решила, что ты просто переехала…
– Да, ты права.
– Рада познакомиться с вами, доктор Питерс, – она бросила на него короткий, оценивающий взгляд. Любая мать, даже самая плохая, всегда интересуется, что за мужчина сопровождает ее дочь.
Брайан с подчеркнутой вежливостью кивнул, когда она протянула ему руку. На этот раз он чувствовал себя не столь уверенно.
Мать никогда не была молчаливой, и радостное возбуждение, охватившее ее при виде меня, исторгло из нее целый поток слов.
– Я даже не знала, где тебя искать, Морин. Писать в «Хогенциннен» было бессмысленно, оттуда я никогда не получала ответа. И я решила, что ты позвонишь, как только снова захочешь увидеться со мной. И вот ты здесь…
– Я была очень больна, мама.
– Больна? – она искренне расстроилась. – Надеюсь, ничего серьезного? Доктор Питерс, вы же врач, не так ли?
– Да, мадам. У вашей дочери был нервный срыв. Он продолжался довольно долго, и она не сразу пришла в себя… Шесть месяцев лечилась в клинике, – сухо добавил он.
Мать побледнела под толстым слоем румян.
– Вы хотите сказать, что…
– Да, мама, – ответила я за Брайана. – В психиатрической клинике.
Она была в ужасе. Бросилась ко мне, обняла, чуть не плача.
– Все прошло, – сказала я быстро. – Я совершенно здорова. Меня выписали, и нет никакого повода для волнений.
Я солгала, но это произвело свое действие. Ее голос тут же изменился, как уже бывало раньше.
– Вот и хорошо, что я узнала обо всем этом только сегодня. Иначе я, наверное, умерла бы от страха за тебя. Твое возвращение нужно отметить. Виски или мартини?
Она все еще оставалась красивой женщиной. Стройная, очень подвижная. Я спросила себя, какое впечатление она должна произвести на Брайана. Но выражение его лица было, как на приеме в больнице, непроницаемым.
Я заметила, как пристально он осматривал комнату, где мы сидели. Дорогая мебель, восточные ковры, все подобрано с большим вкусом. Но мне показалось, что обстановка была уж слишком дорогой, безупречной, изысканной, чтобы быть по-домашнему располагающей и уютной. Слишком много роскоши, плюша, бархата, зеркал…
– Конечно, гостиничный номер не был таким, – объяснила я Брайану. – Мама все обставила по своему вкусу. Это что-то вроде образцового интерьера. Мама работает дизайнером – у нее богатые заказчики.
Брайан ничего не ответил. В соседней комнате зазвонил телефон, однако никто не обращал на него внимания.
– Может быть, ты поговоришь? – спросила я. – Это, наверное, кто-нибудь из заказчиков.
Она растерянно взглянула на меня.
– Не стоит, Морин. Сегодня вечером я не хочу ни с кем говорить. Меня нет дома.
Как по команде, звонки прекратились. Похоже, что звонивший был предупрежден заранее: если после трех попыток никто не подходит, нужно дать отбой.
Брайан пригубил виски и попросил разрешения закурить. Он вел себя неловко, обстановка, казалось, действовала на него угнетающе, а моя мать не принадлежала к тем женщинам, с которыми он привык общаться. Втайне я посмеивалась над ним.
Он вкратце пересказал, что произошло в последние дни в «Хогенциннене». Реакция матери не была для меня неожиданной: вскочив, она в возбуждении заламывала руки.
– Омерзительный городишко, и хозяйка под стать! Соблюдает, видите ли, традицию ежедневного полдника с коктейлями. И пишет свои проклятые письма – хотела бы я знать: кому? Может быть, ростовщикам? Деньги всегда были на ее стороне, что правда, то правда.
– У Морин есть пробелы в памяти, которые необходимо восполнить, – перебил ее Брайан. – Не могли бы вы помочь вашей дочери? Воспоминания могут быть неприятными, но есть факты, которые вы не должны больше скрывать.
После этого немного тяжеловесного вступления он посмотрел на мать в упор:
– Расскажите, пожалуйста, что случилось в ту ночь, когда погиб ваш сын?
Я внезапно почувствовала какую-то пустоту в голове, подступила тошнота.
– Зачем подробности? Сэм мертв. Оставьте его в покое.
– Говорите же, – настаивал Брайан, пропуская мимо ушей мои возражения.
Мать поднесла к глазам кружевной платок.
– Мне больно говорить об этом. Случилось несчастье. Сэм завел мотор, и лодка взорвалась. Должно быть, неисправность…
– Свидетели утверждают, что в лодке должны были сидеть вы, а не он.
– Да, я хотела съездить на другой берег, в клуб. По субботам там были танцы, и я никогда их не пропускала…
– Почему в последний момент вы изменили свое решение?
Я с такой силой опустила бокал на стол, что он разлетелся на мелкие осколки. Но я этого даже не заметила, как почти не услышала и своего крика.
– Да, она изменила свое решение. Вместо того чтобы идти на танцы, она стала собирать свои вещи. Она объявила нам, что уходит из дома, – мой голос дрожал, я только теперь начала осознавать свои слова. – В тот вечер она выпила больше обычного. И объявила всем, что больше ни дня не останется в «Хогенциннене»…
– Я не должна была этого делать. Не должна была бросать своих детей, – сказала мать с горечью. – Но наступил такой момент, когда я поняла, что больше не выдержу. Я так сильно ненавидела свекровь… Еще один день – и случилось бы непоправимое.
– Оно все равно случилось, – спокойно, но твердо сказал Брайан. – Когда сын услышал ваши слова, он выбежал из дома и бросился к пристани.
– Все так и было, мама…
– Да. И ты побежала за ним…
– Я бежала до самого причала, – я не узнавала своего голоса, сейчас он казался мне чужим, незнакомым. – Он уже оттолкнул лодку от берега, когда я его догнала. На воде сверкали лунные блики, с противоположного берега доносилась музыка. Я видела, как Сэм заводит мотор. Потом взрыв. Огонь. Ослепительный лунный свет. Лодку разнесло в щепки, они летели во все стороны. И вдруг ничего не стало, только круги, круги на воде…
– А лицо, Морин?! Чье лицо ты увидела при вспышке света?
– Какое лицо? – я смотрела на Брайана, ничего не понимая, и медленно приходила в себя.
– Ты видела лицо Гаса.
– Кто такой Гас? – машинально спросила я.
Неожиданно, мне как никогда захотелось избавиться от призраков страшной ночи, забыть все. Но Брайан был непреклонен.
– Ты прекрасно знаешь, кто он. Ты видела его на лодочном причале. И тебе известно, что Сэм не стал жертвой несчастного случая. Он был убит.
– Гас не может быть убийцей, – быстро возразила я. – Это безобидный дурачок. Если он и делал какие-нибудь пакости, все знали, что его подучили.
У матери перехватило дыхание.
– Вы не хотите сказать, что неисправность в моторе была подстроена? Что убить должны были меня, а Сэм просто…
Не позволяя ей договорить, я крепко обняла ее. Правда о гибели Сэма в одно мгновение разрушила все преграды, стоявшие между нами. Мы опять были матерью и дочерью и так же близки, как в былые времена. Мы вместе плакали.
Глава двадцатая
Традиционный вечерний коктейль начался, как обычно. Отец стоял у раскрытого бара, бабушка сидела в своем кресле. Я остановилась между ними молча, в полнейшей растерянности. Привычную картину нарушал только Брайан.
– Значит, вы привезли мою внучку из Нью-Йорка, доктор Питерс, – строго сказала бабушка. – Почему вы не поместили ее в клинику? Неужели доктор Джеймсон отказался принять ее обратно?
– Я решил не консультироваться с доктором Джеймсоном, – спокойно ответил Брайан.
Бабушка удивленно приподняла брови:
– А почему, позвольте узнать?
– Потому, что существует нечто, требующее немедленного разъяснения, миссис Томас. Гибель вашего внука.
Хотя слова Брайана не были для меня неожиданностью, я вздрогнула. Отец чуть не выронил бутылку. Только бабушка сохраняла спокойствие.
– Это был несчастный случай, – возразила она, – и произошел он много лет тому назад. Какое отношение он имеет к болезни Морин?
– Прежде чем привезти вашу внучку сюда, я поговорил с Гасом Дэниелсом. Дэйв пригласил его к себе пообедать, и я присутствовал при этом. Мы приперли беднягу к стенке, и не так уж трудно было заставить его говорить, – Брайан вздохнул. – Он во всем сознался, миссис Томас. Мотор лодки был совершенно исправен. Гас просто просверлил в нем дырки и плеснул на дно лодки бензин. В точности исполнил ваше приказание.
Бабушка медленно поднялась с кресла и взглянула в лицо Брайана без тени смущения, даже с улыбкой.
– Значит, для этого вы и пришли, доктор Питерс? Вы обвиняете меня в убийстве моего внука?
– Именно так, – буднично, но твердо ответил Брайан. – Возможно, это не входило в ваши планы. Вы собирались убить невестку…
– Я видела Гаса! – закричала я. – Луна в озере, блики на воде, и его лицо при свете вспышки… Лиц безумца, искаженное гримасой, – я никогда его не забуду. Если бы я заранее знала, что Сэму грози опасность, я закричала бы, остановила его… – Не удержавшись, я закрыла лицо руками и расплакалась. – Я не хотела вспоминать ту страшную ночь но лицо Гаса продолжало меня преследовать в кошмарах. Никогда, никому я не рассказывала… что могла спасти брата и не сделала этого…
Последовала напряженная, мучительная пауза, прерываемая моими всхлипываниями.
– Бедная Морин, – наконец изрекла бабушка. – Эти воспоминания так тяжелы для тебя. Зачем ворошить прошлое?! Это все ваша вина, – обратилась она к Брайану. – Как вам только в голову пришло обвинять меня в убийстве?! Не имея ни малейших доказательств. Интересно, чему вы поверили – невротическим фантазиям или косноязычной болтовне деревенского дурачка?
Я вытерла слезы и попыталась взять себя в руки.
– Давай уйдем отсюда, Брайан. Все напрасно. Ты не сможешь ничего доказать…
К моему изумлению, в разговор вмешался отец. Неверными шагами он пересек комнату и остановился перед креслом, в котором восседала бабушка.
– Хоть ты заступись за меня, Реджи, – она пытливо вгляделась в его лицо. – Ты ведь не допустишь, чтобы меня обвинили в чудовищном преступлении, правда?
Отец словно не слышал ее возгласа.
– Скажи, мама, – произнес он с решительностью, которой я от него никак не ожидала, – что за письма ты писала столько лет в своей комнате? Я давно хотел тебя об этом спросить, но ты всегда уходила от ответа. Теперь я опять спрашиваю тебя. И требую ответа.
Бабушка испуганно отпрянула, как будто отец толкнул ее. Злобно взглянув на него, она встала с кресла, повернувшись к присутствующим спиной, подошла к камину. Взяла щипцы и с силой отодвинула в сторону слабо тлевшее полено. Огонь вспыхнул с новой силой.
Похоже было, что это занятие ее приободрило… Когда она снова повернулась к нам, лицо ее было бесстрастным, взгляд решительным.
– Ты пьян, Реджи. Не вижу никакой связи между моей личной перепиской и нашим сегодняшним разговором.
– Напротив, миссис Томас, – резко сказал Брайан. – Если бы ваш сын не задал этого вопроса, мне пришлось бы сделать это за него.
Бабушка стиснула рукой каминные щипцы. Отец медленно, покачиваясь, шел к выходу, не обращая на нее никакого внимания.
– Реджинальд! Ты куда? Реджинальд!
Но отец уже вышел, забыв закрыть за собой дверь. Были слышны его шаркающие шаги.
– Реджинальд, – она бросилась за ним. Брайан преградил ей дорогу прежде, чем она добежала до дверей. Она замахнулась на него щипцами.
– Брайан! Осторожно! – закричала я. Перехватив занесенную руку, он бережно отобрал бабушки щипцы и положил их на место, у камина.
– Присядьте, миссис Томас, – по-прежнему ровным голосом произнес он. – И успокойтесь. Давайте немного подождем.
Она беспрекословно повиновалась, что меня ошеломило. Снова села в кресло величественная, прямая, и принялась нервно вертеть пальцами свой серебряный крест. В наступившей тишине стал отчетливо слышен приглушенный скрежет металла. Шум доносился сверху.
– Варвар! Не знает, где ключ, и теперь ломает замок, – она презрительно поджала губы.
И тут произошло совершенно необъяснимое. Бабушка запрокинула голову и рассмеялась. Судорожный смех, похожий на рыдания, сотрясал старческое тело. Я уставилась на нее с раскрытым ртом.
Да, это было невероятно, но бабушка смеялась. Мне пришло в голову, что я ни разу в своей жизни не видела ее смеющейся.
Щум наверху прекратился, и бабушка снова стала серьезна. Взгляд темных глаз пронизывал меня.
– Нужно было бежать быстрее, Морин. Ты должна была подбежать к Сэму и оказаться в лодке вместе с ним. И не мучилась бы так сейчас, бедняжка. Увы, тебе выпал другой жребий. Остаток своей жизни ты проведешь в клетке, где будешь медленно гнить, как прошлогодняя картошка в мешке. Это тебе в наказание за то, что ты хотела отнять у меня моего сына. Ты, твоя мать и Сэм. Сэм поплатился за это жизнью, твоя мать стана шлюхой, а ты…. – она противно захихикала. – Ты когда-нибудь обращала внимание, как на яблочном боку проступают черные пятна гнили? Точно так же будут разъедать твой мозг воспоминания, всю жизнь, день за днем, год за годом. Ты будешь мучительно бороться с ними, гнать их от себя. Но тебе ничего не поможет.
Ее слова больше не трогали меня. Единственное, что меня по-настоящему напугало, было то, как быстро она сломалась. Я взглянула на Брайана, но он сделал мне знак молчать.
Если бы я даже что-то возразила, на бабушку это не подействовало бы. Она ушла в свой мир, замкнулась в нем. Внезапно она подняла голову и посмотрела на портрет дедушки, висевший на стене.
– Я буду писать тебе, Нэт, – прошептала она. – Этого они мне не вправе запретить, – и, обращаясь к Брайану, добавила почти с мольбой: – Не правда ли, Доктор, никто не может мне запретить переписываться со своим мужем?
– Да, миссис Томас, – спокойно ответил Брайан. – Никто.
