Текст книги "Замок в лунном свете"
Автор книги: Дьюи Вард
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)
Глава четырнадцатая
В лунном свете поблескивали стволы деревьев. Листья шелестели над головой, и тени перебегали дорогу, как живые существа. Было свежо и прохладно. Однако все происходило словно помимо моего сознания. Ничего не различая вокруг, не ощущая холодного дыхания ветра, я машинально переставляла ноги, двигаясь в направлении небольшой рощицы. Где-то там, в непроглядной тьме находилось жилище Дэйва, и нужно было найти его. Удары сердца, казалось, разрывали грудную клетку. Может быть, я бежала? Или усталость одержала верх над моими ощущениями? Дорога тянулась бесконечно, теряясь в густом мраке.
Поодаль, меж древесных стволов блеснул огонек. Освещенное окно…
Последние несколько метров я брела из, последних сил, буквально заставляя себя переставлять ноги. Упав на колени, слабо ударила ладонью дверь. Послышались громкий лай и тихие шаги внутри.
– Это я, Морин, – силы совершенно оставили меня.
Дверь распахнулась, и я упала бы, если бы не сильные руки Эндрюса, подхватившие и поставившие меня на ноги. Рядом метался и скулил Барон.
– У меня не было другого выхода, – голос дрожал от пережитого волнения, меня начинал быть озноб. – Я
д-должна была убежать…
Подхватив меня на руки, Дэвид вернулся в комнату и опустил меня в глубокое кресло. Два других пса настороженно заворчали в своем углу. Хозяин немедленно выставил их за дверь.
Я закрыла глаза и откинула голову, чувствуя, как Барон уткнулся в мои колени. Словно издалека донесся озабоченный голос Эндрюса:
– Попробуйте сделать хоть пару глотков. Вам необходимо согреться!
Он стоял рядом, протягивая стакан с янтарно-коричневой жидкостью. Я в нерешительности помотала головой.
– Может быть, не стоит? Я только что приняла таблетки. Хотя… хуже, чем сейчас, уже не будет…
Взяв стакан, я поднесла его к губам. Бренди! Крепкий напиток обжигал горло. Я закашлялась и долго не могла остановиться, пока Дэвид Эндрюс не похлопал меня по спине. Действительно, стало легче.
– Должно быть, миссис Томас уже приказала вам убить Барона?
– Приказала…
– И вы это сделаете? – от отчаяния у меня выступили слезы. – Ведь вам известно, что он не опасен. Сондерсон сам раздразнил его. И Джонсоны. Если бы не Барон…
– Знаю, – он опустился на стул напротив, – и не собираюсь убивать Барона. У меня и в мыслях этого не было.
– Бабушка захочет увидеть труп.
– Весьма сожалею, но ей придется повременить со своими желаниями. Последнее время она и без того ведет себя, словно царица. В худшем случае меня просто вышвырнут отсюда. А так… что стоят ее злоба и негодование? – отклонившись назад, он взял со стола пачку сигарет. – О Бароне можете не беспокоиться. В Патни у меня есть приятель с собственной фермой. Можно будет оставить пса у него, пока… пока вы не захотите забрать его.
Я угрюмо взяла предложенную сигарету, Эндрюс поднес зажигалку.
– Боюсь, забрать его я смогу очень нескоро. Бабушка как никогда намерена упрятать меня… – у меня сдавило горло, и последние слова я прошептала едва слышно:
– Наверное, это самое подходящее для меня место…
– Агнес рассказывала, что произошло сегодня вечером. Естественно, она не на вашей стороне…
– Разве она не права? Может быть, я действительно собрала все вещи, не отдавая себе в этом отчета…
– Я думал над этим, – спокойно сказал Эндрюс. – Вам просто не хватило бы времени. Когда вы вернулись из Ньюбери, я забрал вашу лошадь и отвел ее в стойло. Минут десять ушло на то, чтобы снять седло и вытереть пот с боков. Когда я подходил к дому, то увидел вас в окне библиотеки. За четверть часа только фокусник способен собраться и уложить все свои вещи. Помню, я еще удивился: когда вы успели переодеться?
У меня словно камень упал с сердца.
– Значит, я была права…
– Совершенно. В отличие от вас времени было предостаточно только у миссис Томас. Со слов Агнес я могу заключить, что, оставив вас и мистера Томаса в библиотеке, она приказала принести ужин в свою комнату, сама же поднялась наверх… – Эндрюс улыбнулся. – Пока старушка следит за вами, я слежу за ней.
– А если бы я случайно зашла в комнату и застала ее?
– Она бы просто-напросто заявила, что ей надоели ваши капризы и вам пора убираться восвояси. Она ничем не рисковала, как и тогда, с сигаретами…
Я с усилием встала, сделала шаг. Пошатнулась. Казалось, ноги принадлежат совершенно другому человеку.
– Что с вами?
– Боюсь, таблетки были лишними… Можно мне прилечь?
На руках Дэвид отнес меня в спальню. Постель была жесткой и холодной. Укрыв меня грубым одеялом, Дэвид осторожно отобрал стакан, который я продолжала машинально сжимать в руке.
– Сейчас все будет в порядке, – пробормотала я.
Глаза закрылись сами собой. Выходящий из комнаты Дэйв – это было последнее, что я увидела, прежде чем провалиться в небытие.
Когда я проснулась, было еще темно. Яркий свет луны делал окружающие предметы нереальными, зыбкими. Дэйв стоял спиной ко мне и смотрел в окно – неподвижный, уверенный в себе.
– Я уже не сплю…
– Как вы себя чувствуете?
– Спасибо, лучше. Как долго я спала?
– Где-то около часа.
Я откинула одеяло и встала, подошла к нему и некоторое время смотрела на освещенные луной деревья. Мы молчали. Я хотела что-то сказать, но язык отказывался повиноваться; хотела отодвинуться, но была не в состоянии даже шевельнуть рукой… Я словно окаменела.
Наконец он повернул голову, посмотрел мне в глаза. Я тоже медленно, как в странном сне, обернулась. Мгновение мы молча смотрели друг на друга. Потом он обнял меня и поцеловал. Я не оказала ни малейшего сопротивления и не двинулась с места, когда он приоткрыл мои губы кончиком языка. Его объятия становились все крепче. Словно в тумане доносились слова:
– Я люблю тебя, Морин…
И тихий шепот был им ответом:
– Я люблю тебя…
Он отнес меня на постель. Теперь, после признания, его движения стали мягче, он ласкал меня с нежностью, какой я не ожидала от такого сильного мужчины. Меня охватило дикое, неодолимое желание. Чувства, усмирявшиеся месяцами, рвались наружу. Я «новь ощутила себя женщиной; природа брала свое, и все остальное уже не имело значения. Погружаясь в водоворот страсти, я не думала ни о чем.
Потом мы долго лежали рядом, не произнося ни слова. Время от времени его рука касалась моих волос, губы находили в темноте мои плечи, шею.
– Ты не жалеешь? – тихо шепнул он.
– Нет, – я крепко обняла его, и он поцеловал меня.
Прошло еще немало времени, прежде чем мы встали и оделись. Дэйв одолжил мне расческу, я стояла перед зеркалом и приводила себя в порядок как могла. Снова я чувствовала себя усталой, но это было не мучительное измождение, как тогда, в лесу; новое ощущение было, скорее, приятным. Сознание того, что из бывшей пациентки клиники, я превратилась в привлекательную, желанную женщину, придавало мне силы. И главное – в моей жизни появился мужчина, готовый защищать меня, заставивший меня поверить в себя.
Воспоминание о «Хогенциннене» нарушило сладостный поток мыслей. Я вздрогнула.
– Что же теперь будет?
– Я отвезу тебя к Питу. Мэри говорила, что собирается взять тебя на работу, – Дэйв улыбнулся.
– Я не смогу, – мой голос дрогнул.
– Ты должна.
– Бабушка никогда не позволит…
– Что она сможет сделать? Она не имеет ни малейшего права распоряжаться твоей судьбой. Да, у тебя был нервный срыв, ты лечилась в клинике. Но теперь ты здорова и не нуждаешься ни в чьей опеке. Старуха из кожи вон лезет, чтобы убедить всех в обратном, но вот доказательств у нее как раз и нет…
– Дэйв пожал плечами. – Даже Барон больше тянется к тебе, а не к ней.
– Я хочу остаться с тобой, – сказала я тихо.
– Я тоже этого хочу. Но сейчас для нас обоих будет лучше расстаться. Не забывай, что ты уже взрослая и можешь сама отвечать за свои поступки. Старуха не привыкла к неповиновению и, если ее почаще ставить на место, она может пойти на уступки.
Я знала, что он прав, но не чувствовала в себе достаточно сил, чтобы принять бой. Все было так неожиданно и прекрасно. В машине, поглаживая, свернувшегося клубочком Барона, я робко попросила:
– Пожалуйста, поверни назад. Пока еще можно вернуться в «Хогенциннен».
– Почему ты не хочешь поверить в себя? – почти сердито спросил он. – Ты же прекрасно знаешь, что не собирала вещи и не бросала сигареты в камин. Знаешь, иногда мне кажется, что тебя так и тянет обратно в клинику.
Я промолчала.
Машина въехала на ровный асфальт шоссе.
Глава пятнадцатая
Тишину «Хогенциннена» нарушил звон колокольчика над дверью.
– У меня встреча с миссис Томас, – на пороге стоял доктор Питерс.
– Входите, я провожу вас в библиотеку, – открывшая двери Агнес повернулась и медленно, словно робот, двинулась в глубь темного коридора.
Поспешно сбросив пальто и повесив трость на спинку стула, доктор последовал за ней. Просторные своды библиотеки встретили привычным полумраком.
Миссис Томас восседала в кресле возле камина. При виде вошедших ее руки перестали поигрывать крестиком, острый подбородок дернулся и замер. Сухие пальцы сплелись на коленях.
– Вы приехали слишком поздно, доктор Питерс, – темные глаза старой хозяйки казались бездонными. —
Она сбежала.
– Вот как? – Питерс удивленно приподнял брови.
– Надеюсь, я выразилась достаточно ясно. В восемь утра Агнес относила завтрак, однако комната была пуста. Моя внучка сбежала.
– Разве дверь не была заперта?
– Была. Морин воспользовалась окном, спустилась на крышу кухни и спрыгнула в сад. Этот фокус она проделывала еще в детстве, несмотря на строжайшие запреты. К сожалению, она не принимала моих указаний. Теперь вы видите, к чему это привело.
– Что вы предприняли, обнаружив побег, миссис Томас? – осторожно осведомился Питерс.
– Прежде чем позвонить вам, я поручила Дэйву Эндрюсу задержать Морин. Свобода противопоказана ей; кто знает, что она способна учинить без присмотра?
– Гм… Ты преувеличиваешь, мама, – в разговор вмешался до сих пор молчавший Реджинальд Томас.
– Тебе прекрасно известно, Реджи, что Морин больна. Чем раньше ее доставят в клинику, тем лучше для всех нас. Думаю, вы согласитесь со мной, доктор?
– Не знаю, смогу ли я оказаться полезен в подобной ситуации, миссис Томас, – уклончиво отозвался
Питерс. – Я приехал сюда, чтобы осмотреть больную. Больной нет, так что едва ли…
– Ну-ну, доктор! – с горячностью возразила миссис Томас. – Вы приехали, чтобы направить мою внучку в клинику. Вспомните наш вчерашний разговор. То, что произошло, только подтверждает…
– Вы полагаете, если человек вылезает из окна, как он это уже не раз делал в детстве, то это доказательство его ненормальности?
Миссис Томас не любила, когда ей перечили. Выпрямившись во весь рост, она окинула Питерса уничтожающим взглядом.
– Рано или поздно ее отыщут. Надеюсь, вы предпримете все необходимые меры, доктор Питерс, или я буду вынуждена сделать это сама?
Доктор Питерс задумался.
– Мне очень жаль, – медленно сказал он, – но в данный момент я ничего не могу предпринять. Не осмотрев пациента…
– Но вы и без того прекрасно осведомлены о ее болезни!
– В моих руках медицинская карта. Ее прежний врач счел возможным прекратить лечение, и тот факт, что она не выздоровела до сих пор, яподтвердить не могу.
– Вы хотите сказать… – старая дама не могла скрыть своего возмущения.
– Не драматизируй, мама, – осторожно вмешался Реджинальд Томас.
– По-твоему, я должна сидеть сложа руки в то время, как… как… – она задохнулась. – Это ты, Реджи, уговорил меня приютить ее в «Хогенциннене». Твоя вина, но расхлебывать кашу, как всегда, приходится мне.
На этот раз мистер Томас почел за лучшее промолчать и со вздохом опустился на диван.
– Насколько мне известно, Морин не состоит официально под вашей опекой, – холодно заметил доктор Питерс. – Если она захочет покинуть замок, никто не имеет права вернуть ее силой.
Оц замолчал, отведя глаза от лица старой дамы, искаженного ненавистью. Наступившую тишину нарушил шум мотора; возле крыльца остановилась машина.
– Наконец-то! – торжествующе воскликнула миссис Томас. – Надеюсь, Эндрюс нашел Морин.
Хлопнула дверь. Все с напряжением прислушивались к эху шагов в коридоре. Заскрипели ступени лестницы, вошел Эндрюс.
– Я нашел вашу внучку, миссис Томас. – Он неуверенно остановился под настороженными взглядами присутствующих. – В гостинице у Пита. Она попросила привезти ее вещи.
Старуха ошеломленно вскинулась в своем кресле.
– Она еще в большей степени сумасшедшая, чем я думала. Чем, интересно, она собирается платить Питу?
– Он нанял ее по совету жены, – спокойно объяснил Дэйв. – Мэри скоро ложится в больницу, кому-то нужно работать на кухне.
– Глупости! Как она сможет работать в таком состоянии? По-моему, это лишнее доказательство ее невменяемости. Я права, доктор?
– Вынужден еще раз повторить, миссис, что без осмотра я не вправе делать никаких заключений. Возможно, после беседы с пациенткой, я смогу поставить верный диагноз.
– Грош цена вашему диагнозу, ведь вы не психиатр!
Доктор Питерс не смог удержаться от улыбки.
– Именно по этой причине я так осторожен в выводах, миссис Томас. Был бы рад предложить, вам свои услуги, но без надлежащего образования, зто весьма непросто сделать.
– Думаете, я не вижу, что кроется за вашими пустыми отговорками? Ваше отношение к делу более чем подозрительно. Не забывайте, что я состою в совете попечителей Гейнсвиллской больницы. Ваше вызывающее поведение дорого вам обойдется! Вы отказываетесь выполнять клятву Гиппократа!
Реджинальд Томас неуверенно замялся, желая вмешаться, но его опередил доктор:
– Что касается моего поведения и компетентности, Гейневиллская больница может не беспокоиться. За свои действия я готов отвечать перед полномочным собранием. Полагаю свой визит исчерпанным. До свидания, миссис Томас.
Реджинальд растерянно переставил с места на место бокал мартини. Говорить больше было не о чем. Сопровождаемый Дэйвом Питерс вышел из библиотеки. Уже в прихожей Эндрюс помог ему надеть пальто, с недовольным ворчанием отыскал и подал трость.
– У меня сложилось впечатление, – тихо заметил доктор Питерс, – что вы были не сильно удивлены, обнаружив Морин в гостинице у Пита.
– Признаться, я сам отвез ее. Она была изрядно на взводе, что немудрено после такого «тёплого» приема, но больной ее не назовешь. Вы ведь не собираетесь отправить ее обратно в клинику? – он с мольбой посмотрел на врача. – Ведь правда, док?
Доктор Питерс вздохнул.
– Я и сам не знаю. Кто здоров, кто болен… Кажется, я сам скоро попаду в сумасшедший дом.
С этими словами он направился к своей машине Консультация в Гейнсвиллской больнице, задерживалась, как минимум на полчаса, но он знал, что никто не упрекнет его за опоздание, стоит объяснить, что причиной тому был срочный вызов миссис Томас. Старуха вложила немало средств в строительств больницы, и корпус, где располагались операционная называли «флигелем Томас».
Дэвид Эндрюс в задумчивости стоял на крыльце когда его позвал требовательный голос хозяйки. Устало ступая, он вернулся в темное чрево дома.
Миссис Томас разительно изменилась за эти несколько минут. От гнева и нервного напряжения не осталось и следа. Она сидела в своем любимом кресле, как обычно, поигрывая серебряным крестом.
– Я передумала, Дэйв. Нет-нет, ее состояние не вызывает никаких сомнений. Не о нем речь… Если уж она захотела остаться в этом, придорожном кабаке, я не вправе держать у себя ее личные вещи. Не так ли?
– Думаю, да, мадам, – коротко ответил Эндрюс.
– Тогда забирайте вещи из ее комнаты и отправляйтесь в эту гостиницу. Когда будете проезжать Ньюбери, поставьте в известность владельцев всех магазинов, где у меня открыт счет, что Морин не может делать покупки на мое имя. Раз уже она решила стать самостоятельной, пусть живет на свои доходы. Так будет справедливо, или ты другого мнения, Реджи?
Мистер Томас вздохнул, но ничего не ответил – лишь вяло кивнул.
– Я выполню все ваши поручения, миссис Томас, – сказал Эндрюс и повернулся к двери.
– Еще вопрос, Дэвид. С псом покончено, как я велела?
Эндрюс замер.
– Пока нет, миссис Томас. Я собирался отвести его к озеру, но тут вы велели мне срочно найти вашу внучку. Барон был со мной в машине, когда я приехал в гостиницу, поэтому… Морин взяла его к себе, – он замялся. – Я не мог увести его силой. В конце концов, собака принадлежит Морин.
Старуха удивленно приподняла брови.
– Сейчас, когда собака больше не находится в «Хогенциннене», я не отвечаю за нее. Однако, если Олли Сондерсон и Джордж Джонсон вздумают подать жалобу в суд, там прозвучит мое имя, потому что еще вчера ситуация была иной.
– Но они не подали жалобу, – вставил Реджинальд.
– Если это произойдет, виноват будешь ты, – отрезала миссис Томас. – Я вообще не хотела оставлять у себя эту собаку, ты меня уговорил. Клянусь, это было в последний раз, когда я тебя послушалась. Дэвид, передайте шерифу Фостеру, пусть он немедленно заберет собаку, напавшую на двух граждан Ньюбери, и отвезет ее в Гейнсвилл к ветеринару.
– Ты не имеешь права поступать так, мама! – Реджинальд Томас поднялся с места, и голос его был громче, чем ожидал Дэйв. – Собака не является твоей собственностью, она не живет в «Хогнециннене». Она еще никого не укусила, и никто официально не пожаловался на нее.
Он ударил кулаком по столу, расплескав содержимое бокала, который держал в другой руке.
Мать презрительно взглянула в его сторону, даже не удостоив ответом.
– Вы слышали, что я сказала, Дэйв, – ее глаза не отрывались от лица Эндрюса. – Передайте шерифу, что я жду от него решительных мер, или… Он сам знает, что я имею в виду.
Словно огромная черная птица, взмахнув складками платья, она поднялась и быстрыми шагами вышла из комнаты, оставив мужчин вдвоем. Реджинальд вздохнул, подошел к бару и наполнил бокал до краев. Прислонился к книжному шкафу и принялся снова смотреть на свет сквозь запотевшее стекло.
– Остается надеяться, что Морин не отдаст собаку. Барон – это все, что у нее осталось, – в его голосе не было надежды.
– Просто не верится, что шериф способен его забрать, – сказал Эндрюс. – Может быть, он ограничится тем, что заставит посадить его на цепь. Ведь нет никаких причин убивать его.
– Будем надеяться на лучшее, Дэвид, – мистеру Томасу наскучила игра света в бокале, он сделал небольшой глоток. Взгляд его слезящихся глаз старательно избегал собеседника. – Поговорите с шерифом. Если вы этого не сделаете, вас вышвырнут на улицу. Кому пойдет на пользу подобный, исход? Она вполне может обратиться к Фостеру лично. Вам нужно опередить ее. По крайней мере, сообщите ему, что я против усыпления Барона.
– Обязательно, мистер Томас, – ответил Дэйв, мысленно усмехнувшись. К мнению Реджинальда Томаса в Ньюбери еще ни разу не прислушивались.
Часом позже доктор Питерс запарковал машину на стоянке перед больницей и поспешил в свой кабинет. Еще не переодевшись в белый халат, он справился, не поступала ли Мэри Фармер. Получив отрицательный ответ, он решил, что придется снова навестить больную. Операцию больше нельзя было откладывать.
Сидя за столом, он неотрывно смотрел на телефонный аппарат. Заказать разговор с доктором Джеймсоном? Нет. Подумав, он опустил трубку на рычаг. В нынешней ситуации лучше было перестраховаться и связаться с Джеймсоном при помощи почты. Плотный конверт, по крайней мере, предохраняет чужие секреты от любопытных глаз.
Без сомнения, миссис Томас попытается незамедлительно связаться с доктором Джеймсоном. И доктор Питерс, счел своим долгом вмешаться и разъяснить собственную точку зрения. В любом случае он должен предостеречь коллегу от поспешных решений.
А пока – пока необходимо было выиграть время!
Глава шестнадцатая
В небольшой, светлой кухне пахло луковым супом и свежемолотым кофе. Шипело, брызгаясь каплями жира, масло в жаровне.
Насухо вытерев тарелки, я начала нарезать овощи для салата. Из бара доносились голос Мэри, нестройный говор посетителей.
Простая, деловитая атмосфера действовала успокаивающе. Приятно было осознавать, что наконец-то занимаешься полезным делом. Когда-то, до переезда в Нью-Йорк, я не умела даже сварить яйцо. Пока позволяли средства, отец нанимал повара, в «Хогенциннене» готовила Агнес, так что нам с матерью не приходилось даже переступать порог кухни. Долгими зимними вечерами мы с Сэмом иногда пробирались в кухню, разогревали на плите ароматный какао и сидели рядом, как заговорщики, часами рассказывая друг другу разные истрии… Сэм, Сэм, почему я никак не могу вспомнить твое лицо? Вместо этого в моей памяти всплывает совсем другое, другая кухня. Газовая плита в жалкой квартирке, гордо именуемой «студией», в Нью-Йорке, в Гринвич-Виллидже. Запах томатного соуса и перца. Грубая холщовая занавеска, отделявшая кухню от мастерской, где стоял мольберт Пола. Обыкновенно, под вечер собирались приятели, было шумно, радиоприемник работал на полную мощность. Кажется, Полу нравилась кантри-музыка. В углу, словно айсберг, возвышался старинный кожаный диван, на котором мы спали, и я попыталась вспомнить, какими были объятия Пола. Это мне удалось, но вот его внешность… Может быть, если приложить больше усилий, я увижу его лицо. Но стоило ли стараться?
– Две порции ветчины с яйцом, сэндвич с сыром и один луковый суп, Морин, – донесся из открытых дверей голос Мэри.
Я принялась за работу. Нужно было спешить: в дневное время шоферы грузовиков не имели привычки засиживаться подолгу.
– Эй, хозяйка, – пророкотал чей-то бас, – вы так доверяете своей новой кухарке? Что если она перепутает соль с содой?
Ему вторил дружный смех нескольких глоток.
– Сомневаюсь, что ваши желудки способны почувствовать разницу между сливочным маслом и машинным! – язвительно парировала Мэри. – Берите свой суп и проваливайте!
– Не принимай близко к сердцу, хозяйка, – незнакомый бас заметно смягчился, – Сами знаете, что болтают в городе. В магазине кто-то пытался уверить нас, что и у, тебя с Питом не все в порядке с головой, коль вы приняли ее на работу.
– Ну, хватит. Здесь бар, а не парламент, – голос Пита дрожал от едва сдерживаемого возмущения. – Попрошу сплетничать где-нибудь в другом месте.
У меня задрожала рука, я чуть не выронила нож, которым резала овощи. В кухню вошла Мэри, бросила на меня быстрый взгляд:
– Ты все слышала?..
– Да.
– К этому придется привыкнуть. Опять поползли сплетни. Твой приезд для них просто бальзам на душу.
Я опустила голову.
– Из-за меня у вас будут неприятности. На вашем месте…
Свет из окна упал на лицо Мэри, и я в первый раз внимательно рассмотрела ее вблизи. Румяна и тени на веках не могли скрыть бледности и болезненного истощения.
– Черт бы побрал этот Ньюбери! – пробормотала я, стараясь удержаться и не заплакать. – Когда ты собираешься лечь в больницу?
– Позавчера… Доктор Питерс ждет меня уже два дня, – Мэри виновато отвела глаза. – Подозрения на раковую опухоль.
– Тогда медлить больше нельзя.
– Завтра пойду в больницу, Пит уже знает. – Мэри в нерешительности помолчала. – Я хотела посмотреть, как у тебя будет получаться с работой. Ты просто молодец.
– Спасибо…
Еще минуту назад я могла отказаться от работы. Теперь у меня и в мыслях этого не было.
В обеденный перерыв я собралась в город; поспешное бегство из «Хогенциннена» оставило меня без самых необходимых принадлежностей. Не было даже шампуня, чтобы вымыть голову. Гордо подняв голову, я вышла из гостиницы. В сумочке лежала пятидесятидолларовая купюра, которую мне одолжила Мэри, и я чувствовала себя богатой и независимой. Как ни хотелось взять с собой Барона, благоразумнее было оставить его дома.
Всю дорогу меня преследовали настороженные и удивленные взгляды прохожих, с деланной поспешностью переходивших на противоположную сторону улицы и отводивших глаза, стоило мне взглянуть им в лицо. Никто не здоровался со мной, и я принимала это отчуждение как должное, стараясь держаться как можно более непринужденно.
Беззаботно, как когда-то в детстве, я толкнула дверь аптеки и сразу же вспомнила пухлого коротышку, стоявшего за прилавком.
– Привет, Бенни.
Он вздрогнул так, словно перед ним возникло привидение, однако тут же спохватился, изобразив радушную улыбку. Кроме меня, в аптеке находились еще две посетительницы, пожилые женщины, одной из которых была Сьюзен Дэниелс.
– Рад видеть вас, Морин. Много воды утекло с тех пор, как вы в последний раз почтили меня своим присутствием.
Мне не позволили встать в очередь перед прилавком. Заметив мое движение, Сьюзен Дэниелс прошипела:
– Только после вас. Чтобы не расстраивать вашу ранимую психику.
Оставив ее слова без внимания, я подошла к прилавку.
– Мне нужен шампунь. Что у вас есть, Бенни?
Он странно изогнулся, откашлялся, наконец осторожно произнес:
– Здесь только что был Дэвид Эндрюс. Ваша бабушка запретила выписывать покупки на ее счет, так что… – Он осекся, когда я выложила на прилавок пятидесятидолларовую бумажку.
– Я плачу наличными.
– Ну, это другое дело, – пробормотал он. – Извините.
Женщины многозначительно переглянулись. Бенни отвернулся и принялся перебирать пузатые бутылки на полках. В гнетущей тишине отчетливо скрипнула двери; в аптеку вошел высокий мужчина с красным, обветренным лицом. В памяти не сразу всплыло его имя, однако мундир и потускневшая от времени звезда на груди развеяли все сомнения. Шериф Фостер!
Рукой, затянутой в кожаную перчатку, он дружелюбно коснулся края шляпы:
– Морин? Какая удача, что я застал вас в городе. Думаю, у вас найдется минутка, чтобы поговорить сомной о небольшом деле?
Он спрашивал, между тем как сердце мое замирало от страха. Что он хотел выведать? Усилием воли я взяла себя в руки. Он не желает мне зла, и я не сделала ничего предосудительного – увы, трудно убедить себя в том, во что не веришь.
– Поговорить со мной? – я постаралась придать голосу побольше независимости. – О чем?
– О вашей собаке.
– Правильно, правильно! – совсем не к месту воскликнула женщина, разговаривавшая со Сьюзен.
Подруга с готовностью поддержала ее.
– Не собака – волк! С тех пор, как этот пес появился в городе, я боюсь выйти на улицу. Миссис Лоуден рассказывала мне, как это чудовище хотело наброситься на ее девятилетнего сына!
– Он никому не сделал ничего плохого! – я едва не плакала. – И вы это прекрасно знаете!
– А Олли Сондерсон? А Джордж Джонсон?
– Он не нападал на них, – мои пальцы сами сжались в кулаки.
Шериф взял меня за руку.
– Не волнуйтесь, Морин. Идемте со мной, мы спокойно все обсудим. Я только взгляну на собаку и сам вынесу решение.
Его рука в перчатке крепко сжимала мой локоть.
– Кажется, мне больше ничего не остается, – покоряясь неумолимой судьбе, я кивнула на прощанье Бенни, застывшему у полки с мылом и шампунями, и вместе с Фостером вышла из аптеки. Перед входом стояла патрульная машина. Ключ от зажигания торчал в панели, тихо урчал мотор.
– Готова поклясться, что вас попросила моя бабушка.
– Она только посоветовала мне взглянуть на вашу собаку. Ответственность за ее поведение, как и за остальное имущество «Хогенциннена»…
– Барон находится не в «Хогенциннене»!
– Это не меняет дела, Морин. Люди его боятся. У меня в офисе телефон не умолкает ни на минуту.
Машина затормозила перед входом в гостиницу. Мы вышли, поднялись по ступенькам. Услышав мои шаги, за дверью громко залаял Барон.
Я долго не могла попасть ключом в скважину, так дрожали руки. Отобрав у меня ключ, шериф, сам открыл дверь. Барон навострил уши и настороженно поглядывал на незнакомца.
– Сидеть, Барон, – быстро сказала я. – Сидеть!
Пес сел, вызвав натянутую улыбку у шерифа.
– Гм, неплохо, вы его выдрессировали, – протянув руку, он погладил пса по голове. Барон молчал. Шериф потрепал его за шею, дотронулся до уха.
Барон зарычал.
– Смотри-ка, собачка с характером, – Фостер отпрянул, нехорошо усмехаясь.
Я опустилась на колени и осмотрела ухо Барона. Снаружи ничего не было заметно, но из ушной раковины выкатилась капелька крови.
– Вы нарочно ранили его чем-то, чтобы разозлить, – я с гневом повернулась к Фостеру.
– Выбирайте выражения! Если его укусила на улице какая-нибудь муха, при чем здесь я? – возмущение шерифа было слишком наигранным.
Я зарылась лицом в длинную шерсть Барона и заплакала. Они опять победили; сила была на их стороне.
– Ни я, ни вы не можете самостоятельно решать, что делать с собакой. Я должен отвезти ее в Гейнсвилл, к ветеринару. Возможно, все дело в пораненном ухе, которое ее раздражает и делает злобной.
Он встал и направился к двери.
– Отведите собаку в мою машину, Морин. Я сейчас же еду в Гейнсвилл.
– Я поеду с вами.
– Не стоит. Если в дороге он вздумает зарычать, я не из пугливых. Думаю, ветеринар решит все проблемы, и сегодня же вечером вы получите вашего любимца обратно, в целости и сохранности.
– Но я должна ехать с вами! – я разрыдалась. – Должна!
Шериф осмотрел меня с головы до ног, добродушное выражение исчезло с его лица.
– Надеюсь, вы не станете оказывать мне сопротивление, Морин, – проговорил он с угрозой.
Я покачала головой. Бороться было бессмысленно, я проиграла.
– Нет, я просто беспокоюсь за свою собаку.
– Не вижу для этого никаких причин.
Барон взглянул на меня, словно спрашивая разрешения.
– Иди, мой маленький.
Мы спустились к машине. Шериф открыл дверцу, Я подтолкнула Барона, и он взобрался на заднее сиденье, провожая меня взглядом. Он не понимал, почему я не еду с ним.
Фостер обошел машину; тяжело пыхтя, уселся за руль.
Я не видела, как он уехал. Бросилась в свою комнату, упала на постель и разрыдалась.
