Текст книги "Замок в лунном свете"
Автор книги: Дьюи Вард
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)
Глава девятая
Следующее утро принесло новую встречу. Спускаясь вниз, я столкнулась с женщиной, лицо которой, показалось мне неуловимо знакомым. На ней был белый передник, в руках – поднос с завтраком для отца.
– Миссис Дэниелс!.. Вы узнаете меня?
Ее улыбка была более смущенной, нежели приветливой. Темные глаза глядели с беспокойством.
– Я знала вас еще девочкой, мисс Морин. Пока вы не уехали из «Хогенциннена». Тогда вы звали меня просто Сьюзен.
– Да-да, прошло столько лет… Пожалуйста, Сьюзен, принесите мне завтрак на террасу. Если вас не затруднит, порежьте к тостам побольше ветчины.
Она пожала плечами:
– Завтрак готовит Агнес.
Дождавшись, пока она скроется в направлении кухни, я бросилась в библиотеку.
Ночь прошла в беспокойном полусне. Случай с сигаретами не выходил из головы. Я точно помнила, что оставила их на столике, и никак не могла поверить в обратное.
Выдвинув все ящики в столе, я заглянула в старинный книжный шкаф, перебрала книги на полках, тщательно восстановив затем прежний порядок, и наконец совсем пала духом. Почему я так упрямо не хотела верить в свою явную забывчивость? Человек, страдающий амнезией, полной или частичной, вполне может оставить где-нибудь пачку сигарет.
Уже собираясь уходить, я случайно взглянула на камин. Огонь не горел, обугленные щепки горкой лежали вокруг большого березового полена. И под этим поленом виднелось что-то зеленое.
Железной кочергой я отбросила полено и-разгребла золу. Упаковка почти полностью сгорела, но сохранился клочок картона с ярко-зеленой полосой, которая была на моей пачке. Обуглившиеся остатки сигарет лежали рядом. Я стояла на коленях и тупо смотрела на эту кучку золы.
– Мисс Морин!
Я выронила из рук кочергу и резко обернулась! В дверях стояла Агнес с ведром и щеткой и испуганно смотрела на меня.
– Вы собирались чистить камин?
– Нет, я…
Продолжать было бессмысленно. Что бы я сейчас ни сказала, Агнес обязательно передаст мои слова бабушке, а та истолкует их как новое доказательство моей ненормальности. Я сама бросила сигареты в огонь и потом целый день их разыскивала. Кому еще пришло бы в голову такое?
А может быть, это действительно сделала я сама? Бабушка, конечно, всегда была своенравной и черствой, но она бы ни за что не решилась… А, разве более правдоподобно то, что это сделала я?
Ничего не отвечая Агнес, я поднялась с колен и пошла в ванную, чтобы привести себя в порядок. Когда я вышла на террасу, отец сидел за столом. Мой завтрак – ветчина и кофе – нетронутый стоял на подносе.
Странно. Сьюзен Даниелс говорила, что завтрак готовит Агнес. Почему же сейчас она вытирала пыль в библиотеке? Чтобы следить за мной?
Я ела через силу, аппетит пропал. Отец молча смотрел на меня.
– Сигареты нашлись, – зачем-то сказала я. – В камине: почти совсем сгорели. И я абсолютно уверена, что не бросала их в огонь.
– Кто же, по-твоему, это сделал? – отец недоверчиво покосился на меня. – Может быть, бабушка?
– Значит, новая причуда сумасшедшей, – вздохнула я.
Отец с задумчивым видом смаковал свое «молоко».
– Не делай из этого трагедию. Даже здоровые люди время от времени совершают поступки, в которые потом им трудно поверить. У тебя повышенная впечатлительность, что поделаешь…
Мне хотелось закричать, плеснуть ему в лицо горячий кофе. Но я не сделала этого, с трудом сдержалась и тихо произнесла:
– Надеюсь, больше такое не повторится.
– Будь терпеливой с бабушкой, – посоветовал отец. – Ей без малого семьдесят лет, а уживаться со старыми людьми бывает нелегко.
– Ты всегда находил для нее оправдание. И десять, и пятнадцать лет назад ты говорил то же самое. Она, видите ли, уже старая. Ее раздражает, что у нее такая своенравная невестка. Она нервничает, потому что сын на фронте…
– Разве это неправда? Сибил действительно никогда не ладила с ней, я и впрямь когда-то был на фронте…
– Ты же вернулся с войны, папа. Целым и невредимым. Мы жили в Бостоне вчетвером, вместе с Сэмом. Мы были счастливы… У тебя было собственное дело…
– Которое перестало приносить доход.
– Это не причина, чтобы сдаваться. Бабушка решила за тебя, что для нас будет лучше переехать в «Хогенциннен».
– Здесь было легче жить…
– Легче? Но что эта легкость принесла тебе, отец? Сначала ты потерял жену, потом сына, и наконец…
– Не говори так, Морин. Дочь я не потерял.
Он схватил меня за руку. Его пальцы были холодными и влажными, как у огромной лягушки. Подавляя отвращение, я сдержала желание немедленно отстраниться.
– Она много сделала для нас, Морин. Не следует забывать об этом. Сэм получил прекрасное образование в лучшем колледже. А «Хогенциннен» стал для нас родным домом! Может быть, не таким, о каком мечтала твоя мать, но… Я не мог предложить ей ничего другого, – он вздохнул, сморщившись, словно от боли. – Я не оправдал ее надежд, Морин.
Слава Богу, наконец-то он выпустил мою руку. Теперь я могла встать и уйти, не обидев его.
– Не переживай так. Все это было давно и не имеет теперь никакого значения. – Я встала. – Пойду, хочу поездить верхом.
Он с усилием кивнул:
– Прогулка на свежем воздухе – это то, что нужно. Весной здесь особенно красиво.
– Я еду в Ньюбери. Нельзя забывать о прошлом. И, пожалуйста, не говори; что бабушка запретила мне появляться там. Я все прекрасно помню.
Глава десятая
Ветерок приятно овевал лицо. Пришпорив лошадь, я скакала вдоль зеленых полей, наслаждаясь счастьем и свободой. Сзади донесся отрывистый лай Барона, заставивший меня натянуть поводья. Увы, псу было нелегко тягаться в беге с лошадью.
Показались первые дома: мы были на главной улице Ньюбери. Проезжая мимо церквушки, я на мгновение почувствовала сильное желание войти внутрь, насладиться прохладной тишиной. В детстве я любила бывать здесь, отдыхая от душной атмосферы «Хогенциннена». К сожалению, поблизости не нашлось места, где можно было бы привязать лошадь, и мы миновали церковь, не замедляя шага. Барон бежал за нами. Не поворачивая головы, я видела перед собой только холку лошади, стараясь не обращать внимания на людей, останавливавшихся на тротуарах и глазевших мне вслед. Нервы были напряжены до предела: казалось, что я слышу за спиной злорадное шипение.
«ОЛЛИ СОНДЕРСОН – ПОДКОВЫ, СЕНО И КОРМ»
Заметив издали вывеску, я, не раздумывая, остановилась и спешилась. Под соломенным навесом мирно стояло с десяток лошадей, терпко пахло конским потом и сеном. Подбежавший Сондерсон взял у меня из рук поводья.
– Добрый день, мистер Сондерсон. Можно мне ненадолго оставить у вас лошадь? Я собиралась пройтись по городу пешком.
– Ну конечно, Морин, конечно. Она, кажется, немножко вспотела. Сначала я проведу ее по кругу, а уж потом поставлю в стойло. Вы заплатите сейчас или записать на счет миссис Томас?
– Ой, я забыла, – пробормотала я смущенно. – Всюду нужны деньги, деньги…
– Ну какие же это деньги, Морин. Десять центов это не сотня долларов! Ладно, чего уж там, ставьте так.
– Нет-нет, я обязательно заплачу. Но только в следующий раз. А сейчас… – я покраснела, не найдя никакого объяснения.
Жгучий стыд заставил меня опустить голову. Не иметь с собой жалких десяти центов? Лошадь, словно почувствовав мою нерешительность, сама прошла во двор и направилась к бочке с водой.
– На вашем месте я бы не позволял ей много пить, Морин, – послышался за спиной голос Сондерсона. – Она еще не остыла после бега.
Я обернулась. Владелец конюшни стоял у ворот в ковбойской позе и жевал потухшую сигару.
– Позвольте мне самой решать, что делать, мистер Сондерсон, – ответ прозвучал резче, чем я хотела.
– Конечно, конечно. Не буду навязываться с советами. Кстати, ваша собака так хороша! Уже наслышан, что в усадьбе миссис Томас теперь есть настоящая полицейская овчарка.
Он двинулся с места, направляясь к Барону. Тому это явно не понравилось. Пес резво вскочил и тихо зарычал.
– Не трогайте его, – громко сказала я. – Барон не любит незнакомых людей.
– О, я умею обращаться с животными, Морин. Не волнуйтесь. Ну, песик, ты же у нас хороший малый. Дай я только посмотрю на тебя.
Барон ощетинился, зарычал громче, обнажив белоснежные клыки. Сондерсон отшатнулся в испуге.
Я сама удивилась, с какой скоростью вскочила в седло.
– Барон, ко мне! – крикнула я, выезжая на улицу. Барон бросился следом, мгновенно забыв про Сондерсона.
Не вернусь ни за что, уныло пронеслось в голове. Бог ведает, какие небылицы будет теперь рассказывать Сондерсон обо мне и моей собаке! Отъехав на приличное расстояние, я оглянулась. Ну конечно, прохожие глазели на меня, некоторые перешептывались. Я заставляла себя улыбаться, кому-то кивала, но лишь немногие смущенно отвечали на приветствие. Остальные отводили глаза. Для них я была сумасшедшей…
На холме, с вершины которого Ньюбери был виден как на ладони, я спешилась и присела на поваленное дерево. Лошадь принялась мирно щипать траву, Барон улегся у моих ног. Далеко на колокольне зазвонили колокола. Словно в тумане я видела перед собой бабушку – неестественно прямую, с ничего не выражающим лицом, восседавшую на церковной скамье. Рядом с ней – отец, уставившийся широко раскрытыми глазами в пустоту. И мать, закрывшая лицо руками в черных перчатках. Раскрытый гроб…
Потом я увидела себя – застывшую, без слез, дрожащую всем телом. В отчаянии я прислушивалась к словам пастора, который говорил о неисповедимом Божьем помысле, повелевавшем жизнью и смертью. На этот раз – смертью. Смертью моего брата Сэма.
Я заплакала, бросилась на землю, лицом во влажную траву. Сдержать рыдания было невозможно. Рядом тихо скулил Барон.
Не знаю, сколько времени я так пролежала. В чувство меня привел Барон, влажным языком лизавший лицо. Слезы высохли, отчаяние сменилось странным, беспричинным спокойствием.
Неожиданно я почувствовала, что проголодалась. Может быть, есть хотелось уже давно, но только сейчас я это осознала? Часы Дэвида Эндрюса показывали начало второго. К обеду в «Хогенциннене» я опоздала. Бабушка рассердится, скандал неизбежен. Но мне было уже все равно.
Машинально посмотрев вниз, я заметила многоэтажное здание, окруженное несколькими приземистыми коттеджами. «У Пита. Бар и мотель» – вспомнилась неоновая реклама, которую мы с Эндрюсом видели при въезде в город. Тогда это было лишь смутным воспоминанием. Теперь же я вспомнила, что Питом звали хозяина бара; с ним работала его жена – Мэри. Когда-то я дружила с ними, и они были рады мне. Что ж, не все было так плохо, как казалось. По крайней мере, нашлось такое место в Ньюбери, где меня могут накормить в кредит!
На парковке перед мотелем стояло несколько грузовиков. Все верно: у Пита и Мэри обедали шоферы, проезжавшие через город. Воспоминания возвращались, ясные и отчетливые, словно никогда не стирались. С минуту я раздумывала, затем решительно толкнула дверь и вошла. Барон проскользнул следом.
Я осмотрелась; помещение выглядело свеже отремонтированным. За стойкой бара стояла Мэри, ничуть не изменившаяся за эти годы. Она с улыбкой протянула мне руку. Рукопожатие было крепким и искренним.
– Рада видеть тебя, Морин. Выпьем что-нибудь за встречу? Заведение платит, – она рассмеялась.
– Конечно, Мэри, – ответила я, – но неплохо бы сначала что-нибудь съесть. Сэндвич, двойной. Терпеть не могу виски на голодный желудок. – Я уселась верхом на высокий табурет. – Ты даже не представляешь, как приятно тебя видеть.
Подошел Пит, принес порцию ветчины, сыр, плеснул в рюмку виски, добавил кусок льда. Мир вокруг медленно окрашивался в розовый свет.
Пододвинув стул, Мэри села за стойкой напротив.
– Слава Богу, самое плохое позади. Как ты жила все эти годы в Нью-Йорке, Морин?
– Что сказать… У меня, конечно, остались провалы в памяти, но одно я помню точно: когда меня привезли в клинику, я была нищей. К сожалению, с тех пор в моем положении мало что изменилось, – я попыталась усмехнуться.
– Да, неприятно, – Мэри сочувственно вздохнула. – Бабушка все еще командует в замке?
Я кивнула.
– Как и раньше. Мечтаю убраться подальше с ее глаз, как только стану более или менее самостоятельной.
Жадно проглатывая куски, я быстро расправилась с сэндвичем, отпила виски, которое налил Пит, и мне сразу стало легче. Щеки запылали, по всему телу разлилось тепло. Мыслей почти не было, лишь ощущение безмерного счастья переполняло меня.
Из безмятежного созерцания меня вывел тихий шепот Мэри:
– Знаешь, я еще никому не говорила… Даже Пит ничего не знает. Я, кажется, серьезно больна. Придется лечь в больницу на операцию…
Я подняла глаза и только сейчас заметила восковой оттенок кожи, плотно обтянутые скулы. Какой она была несколько лет назад? Да, нет сомнений, она очень изменилась. Следовало сразу спросить о ее самочувствии, но я отвлеклась, обрадовавшись встрече.
– Когда меня положат на операцию, Питу будет трудно управляться по хозяйству. Нанять человека в городе сложно, так что если решишь уйти из «Хогенциннена», можешь рассчитывать на место. Вместо меня. Заработок, конечно, не слишком большой, но питание бесплатное. Жить можно в любом домике, который пустует.
Я недоверчиво взглянула на нее:
– Ты серьезно? Я просто в восторге, но… Что скажет бабушка? Да и весь Ньюбери?
Мэри, смеясь, пододвинула мне тарелку с сэндвичами.
– Пусть твоя бабушка болтает сколько угодно, да и весь Ньюбери вместе с ней. Наверное, мы с Питом здесь единственные, кто не зависит от миссис Томас. В основном, у нас останавливаются водители грузовиков, а если кто из жителей города и забредет сюда, то это бывает очень редко. Мы вполне можем обойтись без местных. Долгов нет, а заведение хоть и невелико, дает нам все необходимое. Подумай над моим предложением, Морин.
Слова Мэри поразили меня, и я в первый момент даже не нашлась что ответить, а когда наконец собралась с мыслями, за спиной раздался грубый мужской голос:
– Ага, возвращение блудной дочери!
На этот раз я узнала голос моментально. Даже не оборачиваясь, можно было сказать, что это Джордж, старший из братьев Джонсон.
– Морин во всей своей красе, – добавил его брат Бад. – Высший класс, как всегда! И сидит на своем любимом месте.
– Оставьте свои приветствия при себе, – недовольно сказал Пит. – Что вам здесь надо?
Джонсоны подошли к стойке, загремели стульями, усаживаясь по обе стороны от меня. До боли стиснув пальцы, я заставила себя не поворачивать голову, не смотреть на них.
– Три виски, – заказал Джордж, – Морин пьет с нами. Отметим возвращение.
– Может быть, пересядете на другой конец стойки или за столик? – вмешалась Мэри. – Нам с Морин нужно кое о чем поговорить.
– Брось, Мэри. Мы просто хотим с ней поздороваться. Эй, Морин, ты даже не сказала нам: «Добрый день».
– Не желаю с вами разговаривать, – отрезала я, стараясь говорить спокойно. – Пересядьте и оставьте меня в покое!
– Так-так, вот как ты разговариваешь со старыми друзьями? – спросил Бад. – А мы-то обрадовались, что ты опять с нами. С тех пор, как ты удрала отсюда, в городе мало что изменилось. – Он недовольно посмотрел на рюмки, которые поставил перед ним Пит. – Мы же заказывали и третью, для Морин.
– Я не просила об этом, – возразила я. – Того виски, что у меня есть, вполне достаточно.
– Она сама себе закажет, если захочет, – пришла мне на помощь Мэри.
– Ты слышал, она хочет, чтобы вы ее оставили в покое, – добавил Пит.
– Я смотрю, у тебя и собака есть, – не обращая внимания на его слова, ухмыльнулся Бад Джонсон. – Сондерсон рассказывает, что она его чуть не разорвала на куски, хотя бедняга собирался всего-навсего погладить ее.
– Ложь! – крикнула я.
– Не дергайся, лапуля…
– Психушка редко кому идет на пользу, – засмеялся Джордж, – особенно молодым девушкам! Ничего, такая ты даже лучше – горячая, как необъезженная кобылица. Морин, ты просто душка! – с этими словами он обнял меня за плечи и притянул к себе.
Не раздумывая долго, я выплеснула ему в лицо остатки виски и, что было сил, толкнула. Джордж рухнул со стула. Из угла темной массой выкатился Барон. Послышалось угрожающее рычание.
– Барон! – закричала я. – Барон, на место! Стой! – и, спрыгнув со стула, схватила его за ошейник.
Пес послушался, но продолжал тихо рычать, не желая отходить от меня. Джордж, пошатываясь, поднялся с пола.
– Ты еще пожалеешь об этом, Морин! – В его глазах вспыхнули зловещие искорки.
– Убирайтесь оба, – коротко приказал Пит. – Мой бар не место для потасовок. Платите за выпивку и проваливайте.
– Нет, ты послушай, чего ты дергаешься? – противно ухмыльнулся Бад. – Уйдем, когда захотим, приятель.
Джордж попробовал снова усесться на табурет, однако крепко подумав, решил повременить, когда увидел угрюмые лица двух водителей, встающих из-за столика у окна. Мужчины подошли к стойке и смерили мрачными взглядами обоих братьев. Один из них выразительно поскреб пятерней подбородок.
– Не слышали, что вам сказано? – спросил Пит.
– Пошли, Джордж, не будем с ними связываться, – Бад с раздражением нашарил в кармане скомканную купюру, швырнул на стойку и с ненавистью посмотрел на меня. – Полоумная! Мы всем расскажем, чему ты учишь свою собаку. Порядочным людям в бар зайти нельзя. Свинство!
Он вразвалку вышел, Бад следом. Шоферы молча вернулись за свой столик.
– И больше, пожалуйста, не заходите! – крикнула вслед Мэри.
Дверь с треском захлопнулась. Все рассмеялись, но мне было не до шуток.
– Надо было видеть его физиономию, когда ты плеснула в него виски, – с довольной усмешкой сказала Мэри. – Пусть оставят тебя в покое, не то…
Вскочив со стула, я бросилась в туалет; почти ничего не различая, добралась до кабинки. Меня тошнило, мир словно палуба корабля шатался, ускользал из-под ног. Потом я долго стояла перед умывальником, слушала, как льется вода, и плакала от бессильной злости.
Тихо вошла Мэри:
– Все в порядке?
– Да, спасибо, – я вытерла слезы. – Извини, что так получилось… Эти ублюдки вели себя точно так же, когда я была ребенком. Ничего не изменилось…
– Не принимай это близко к сердцу, – она ласково обняла меня.
В памяти мелькнули ее слова о больнице и предстоящей операции. Бог мой, я даже не поинтересовалась, что с ней. Однако поговорить с Мэри в тот день так и не удалось.
Когда мы вернулись в зал, возле стойки сидел Дэвид Эндрюс. Барон лежал у его ног, печально положив морду на вытянутые передние лапы.
– Думаю, вы зашли сюда не случайно?
– Меня послала миссис Томас.
– Взять меня под стражу и доставить домой?
– Мне поручили не оставлять вас одну.
– С каких это пор вы взялись за работу охранника?
– Мне не хотелось бы, чтобы вы думали обо мне плохо. Поверьте, я не желаю вам зла. – Он нахмурился. – Вам же нужны друзья, а в этом городе найти их очень не просто.
– Простите, Дейв. Я сама не знаю, что говорю.
– Я все понимаю, Морин.
Мэри принесла две чашки кофе, однако Дэйв отказался, отдав предпочтение кружке пива. Некоторое время все хранили полное молчание.
– Проклятый выводок, – Дэйв угрюмо пристукнул кулаком по столу. – К сожалению, остальные не лучше.
– Слава Богу, мы выгнали их.
– К добру ли? Теперь они разнесут по всему городу, как в баре на них спустили собаку.
– Естественно! И каждый в Ньюбери, от малого до старого, этому легко поверит, – я допила горячий крепкий кофе, закурила и почувствовала себя гораздо лучше. – А что слышно о Сондерсоне? Тоже, наверное, испуган свирепым псом?
Дэйв мрачно кивнул:
– Да, уже позвонил и пожаловался миссис Томас.
Все было предельно ясно. В «Хогенциннене», должно быть, вовсю трезвонит телефон, и обсасывается история с Джонсонами. Мне не хотелось думать, что будет дальше.
– Что теперь? – спросила я.
Дэйв улыбнулся:
– Я заезжал к доктору Питерсу, чтобы сменить повязку.
– Он с вами разговаривал?
– Больше о погоде. О вас сейчас судачит весь Ньюбери. Кому-нибудь может прийти в голову следить за вами. Например, Джонсонам.
– Признаться, я рассчитывала сегодня же увидеться с доктором Питерсом, рассказать ему все. Но вы правы, Дейв, нужно быть осторожнее. А который сейчас час?
– Не знаю.
Конечно, ведь часы Дэйва были у меня на руке,
– Простите, я забыла вернуть вам часы.
– Оставьте пока у себя. Я прекрасно обхожусь без точного времени. – Он показал на ходики над камином. – Четверть пятого. Думаю, самое время вернуться в «Хогенциннен».
– Я не могу, – прошептала я. – Если я это сделаю, меня окончательно сломают. Они только и мечтают об этом… – Я еле сдержалась, чтобы не разрыдаться, и дрожащим голосом продолжала: – Она снова запрет меня на замок. И сделает все, чтобы я не смогла вырваться. Врачи говорят, что этот страх – плод моего больного воображения. Пусть так… я ничего не могу… Вы же видите, она всегда одерживает верх надо мной.
– Может быть, и так. Но виноваты в этом вы сами.
– Я?..
– Конечно. Есть старая пословица: стоит позволить вытирать о себя ноги, и с тобой начнут обращаться, как с половой тряпкой.
До сих пор я либо уступала, либо пыталась бежать от опасности. Возможность сопротивляться… Обстоятельства подталкивали меня к сопротивлению.
Но как? И выход ли это? Неужели мне всегда! суждено оставаться в проигрыше?
