Текст книги "Почерк убийцы"

Автор книги: Дороти Ли Сэйерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

Проблемы для Декона начались тогда, когда после ареста Крантона, он давал первые показания. Дело в том, что он не знал, что будет говорить его подельник и, соответственно, боялся, что их показания не совпадут. Так вот, на первом допросе он рассказал довольно простенькую версию случившегося, единственным минусом которой было то, что в ней не было ни слова правды. Декон рассказал, что проснулся той ночью и услышал, что по саду кто-то ходит. Тогда он сказал жене: «Я пойду посмотрю, что там происходит», пошел к двери, выглянул в сад и увидел, что кто-то стоит под окном миссис Вилбрехэм. Затем, по его словам, он побежал наверх, в комнату миссис Вилбрехэм, чтобы защитить женщину и спугнуть вора.

– А миссис Вилбрехэм не закрывала на ночь дверь в свою комнату?

– Нет. Никогда не закрывала. Если не ошибаюсь, у нее эта привычка появилась после пожара или чего-то в этом роде. Так вот, Декон говорил, что пока он бежал в комнату к миссис Вилбрехэм, он громко кричал, чтобы разбудить хозяев. А потом, когда он уже был в комнате леди, она проснулась, увидела его у окна и все неправильно поняла. Тем временем вор спустился по плющу вниз и убежал. Тогда Декон побежал вниз, чтобы поймать беглеца, а у двери он столкнулся с лакеем. В общем, история была довольно складная, только и здесь Декон умудрился запутаться. Дело в том, что сначала он вообще никак не мог объяснить, как оказался в комнате миссис Вилбрехэм. Но это, в сущности, уже неважно. Итак, это была его сказка для первого допроса, и это было то, что он с самого начала рассказал сэру Чарльзу еще до ареста. Потом он постепенно начал менять показания, объясняя это тем, что в первый момент был слишком взволнован и боялся, что его могут неправильно понять. И все было в порядке до тех пор, пока не всплыла эта история с телеграммой, и не означилось его знакомство с Крантоном. Когда же Дантона арестовали, он быстро понял, что отрицать все бесполезно, и рассказал историю, которая, в принципе была больше похожа на правду, чем рассказанная Деконом. Крантон признавал свою вину, только вот большую часть ответственности за все случившееся перекладывал на Декона, утверждая, что он был всего лишь пешкой в игре Декона. Естественно, такими показаниями он сильно подставил подельника. В такой ситуации Декону ничего другого не оставалось, как признать, что он знаком с Крантоном. Однако Декон, конечно, совсем не хотел играть роль главного зачинщика преступления и начал утверждать, что это Крантон втянул его в эту историю, что это тот все спланировал и даже угрожал Декону смертью, если тот откажется помогать ему. Что касается телеграммы, то Декон не признал того, что это он написал ее, и попытался обвинить в этом Элизу.

После того, как Декон изменил показания, у следователя, естественно, возникло много вопросов. Во-первых, почему Декон не предупредил об опасности сэра Чарльза, а во-вторых, зачем лгал на первых допросах. На это Декон сказал, что думал, будто Крантон отказался от своих планов, и поэтому ему не хотелось никого пугать пустыми предупреждениями. Декон заявил, что, только услышав шум в саду, он понял, что происходит. А что касается ложных показаний на первых допросах, он якобы боялся признаться, что знал Крантона, потому что опасался, что тогда его обвинят во всем происшедшем. Конечно, такие объяснения не выдерживали никакой критики, и ни следователь, ни судьи не поверили Декону. И судья, который был крайне недоволен столь явной ложью, еще до вынесения вердикта сказал, что Декон достоин самого сурового наказания. Кроме того, по мнению судьи, действия Декона достойны особого порицания еще и потому, что он жил и работал в доме потерпевшего, и, решившись на столь дерзкое преступление, он предал сэра Чарльза, который доверял ему. Кроме того, отягчающим обстоятельством судья счел сопротивление при аресте. В итоге Декона осудили на восемь лет лишения свободы. И, я думаю, он еще легко отделался, видимо, потому, что раньше ни разу не привлекался к судебной ответственности. А вот Крантон был известным вором и мошенником, поэтому срок ему дали больше, чем Декону – десять лет лишения свободы. Крантон сидел в Дартмуре. Это был не первый его срок, так что он знал, что такое жизнь в тюрьме, знал, что лучше вести себя спокойно, режим не нарушать и никому не доставлять особых хлопот. А Декон вел себя совсем по-другому. Примерно через четыре года, в 1918 году, он попытался бежать. Выбрал удобный момент, напал на охранника, убил его и бежал. В то время шла война, и в полиции не хватало сотрудников. Возможно, полому поиски Декона не увенчались успехом. Декон был чуть ли не единственным, кому удалось сбежать из этой тюрьмы. Но, несмотря на такую удачу, жизнь сама наказала его. Спустя примерно два года были найдены его останки. Его опознали по тюремной одежде. После экспертизы выяснилось, что смерть наступила вследствие удара головой о камни. Если верить словам врачей, то Декон бежал ночью, упал и ударился головой. Вог так наказала его судьба.

– Я думаю, что не стоит даже сомневаться в том, что он был виновен.

– Да, в этом нет ни малейшего сомнения. Он был лгуном и предателем. И на суде у него хватило смелости и наглости лгать, глядя в глаза судье и людям, которых он предал. А то что он лжет, было понятно с самого начала. Даже простой осмотр места преступления указывал это. В общем, он был ужасным человеком, но жизнь заставила его заплатить по счетам. А что касается Крантона, то его даже освободили чуть раньше за примерное поведение. Правда, вскоре он снова попал тюрьму за кражу и окончательно освободился только в июне прошлого года. До начала сентября он находился под постоянным надзором полиции, но потом куда-то исчез, и его до сих пор ищут. Последний раз его видели в Лондоне, но я не удивлюсь, что сегодня мы с вами видели именно его. Знаете, я всегда придерживался точки зрения, что ожерелье было у Декона, только вот что он с ним сделал, я и предположить не могу… Еще пива, милорд?

– Благодарю. Позже… А как вы думаете, где был Крантон в период с сентября по январь?

– Бог знает. Но если мы сегодня похоронили именно его, то могу предположить, что он был во Франции. Он знал всех мошенников Лондона, так что кто-нибудь из них вполне мог сделать ему поддельный паспорт.

– А у вас есть фотография Крантона?

– Да, милорд, есть. Хотите посмотреть? Сейчас.

– Благодарю.

Мистер Бланделл достал из комода, который стоял в углу комнаты, папку с фотографиями, нашел фото Крантона и отдал Уимзи. Лорд Питер внимательно посмотрел на фотографию и спросил:

– Когда был сделан снимок?

– Примерно четыре года назад, милорд. Он был сделан, когда его в очередной раз арестовали по делу об очередном ограблении. Это его последняя фотография, которая у нас есть.

– У него тогда не было бороды. А в сентябре была.

– Нет, милорд. Но у него было достаточно времени, чтобы отрастить ее – целых четыре месяца.

– Значит, скорее всего, он отрастил бороду. Пока был во Франции…

– Похоже на то, милорд.

– Ну что ж, не могу утверждать, точно ли его сегодня хоронили, но, кажется, именно его я встретил на дороге к приходу в день Нового года.

– Интересно, – сказал старший инспектор.

– Вы показывали эту фотографию кому-нибудь из жителей деревни?

– Да. Я показывал Вайддерспинам. Миссис Вайлдерспин сказала, что это он жил у них, а Эзра сказал, что не он. Мнения их соседей тоже разделились. Надо будет попробовать подрисовать ему бороду и снова показать им. Борода ведь сильно меняет внешность человека.

– Хм… да, вы правы. Как жаль, что нельзя провести опознание погибшего по отпечаткам пальцев… ведь у него нет кистей рук…

– Да, милорд, но, по-моему, это обстоятельство еще раз доказывает, что тело, которое мы обнаружили, принадлежит Крантону.

– Если это действительно Крантон, значит, можно предположить, что он пришел в деревню, чтобы найти ожерелье. И бороду он отрастил специально, чтобы его никто здесь не узнал, ведь многие видели его на суде.

– Да, милорд, скорее всего так и было.

– А раньше он не мог приехать просто потому, что ждал, пока отрастет борода. Возможно, в течение нескольких последних месяцев он получил какое-то сообщение или узнал что-то об ожерелье. Только вот я никак не могу понять, при чем тут Бетти Томас и Тейлор Паул? Я попытался выяснить что-нибудь из книги о колоколах прихода храма святого Павла, но никакой Дельной информации не нашел. А вы не знаете, был Мистер Эдвард Торпс на свадьбе своего брата?

– Да, был, милорд. А после ограбления он ужасно поссорился с миссис Вилбрехэм. Дело в том, что все происшедшее очень расстроило и взволновало сэра Чарльза и, видя, как переживает отец, сэр Эдвард сказал старой леди, что она сама во всем виновата и Декон при чем. Он был уверен, что ограбление организовали Крантон и Элиза. Признаться, я думаю, что миссис Вилбрехэм даже больше расстроилась не из-за пропажи ожерелья, а из-за упреков мистера Эдварда. Она всегда была очень упряма. И чем больше Эдвард обвинял Элизу, тем сильнее миссис Вилбрехэм настаивала на том, что виновен Декон. Понимаете, ведь именно мистер Эдвард порекомендовал своему брату взять Декона на работу…

– О, неужели?

– Да. В то время мистер Эдвард работал в Лондоне, ему тогда было всего двадцать три года. Узнав о том, что сэр Чарльз ищет себе в дом дворецкого, он и отправил к нему Декона.

– А что он знал о Деконе?

– Ну, пожалуй, только то, что он исполнительный, работящий и представительно выглядит. Декон тогда работал официантом в клубе, принадлежащем мистеру Эдварду. Должно быть, мистер Эдвард заметил, что Декон усердно трудится, и подумал, что ему можно предложить работу в доме брата. А, порекомендовав его, он, конечно, взял на себя определенную ответственность за Декона. Я не знаю, знакомы ли вы с мистером Эдвардом Торпсом, но если вы видели его хоть раз, то вы, я думаю, поняли, что он из тех людей, у которых все должно быть идеально – от стиля одежды до знакомств и деловых связей. У него репутация человека, который не совершает ошибок. И, конечно, он не мог примириться с тем, что допустил такой промах. Поэтому-то мистер Эдвард до последнего и защищал его.

– Интересные факты… – сказал Уимзи. – Да, я встречался с мистером Эдвардом. У меня сложилось мнение о нем как о болтливом глупце, который строит из себя крайне утонченную особу, а на самом деле ничего собой не представляет. Ладно, не будем останавливаться на личности дядюшки Эдварда. Давайте вернемся к трупу. Итак, Бланделл, нам надо выяснить вот что. Предположим, это был Крантон, и он приехал в деревню, чтобы найти ожерелье, тогда кто убил его и почему?

– Возможно, потому, что он, например, нашел украшение, а кто-то узнал об этом, проломил ему голову и забрал ожерелье. По-моему, очень похоже на правду.

– Да, только Крантон умер не от удара по голове.

– Так думает доктор Байнс. Прав он или нет – еще неизвестно.

– Хорошо, но тогда возникает другой вопрос – зачем было убивать его? Ведь достаточно было связать и отобрать драгоценность, что, в сущности, и было сделано. Зачем преступник пошел еще и на убийство?

– Чтобы Крантон не донес на преступника. Подождите! Я знаю, что вы хотите сказать – Крантон был не в том положении, чтобы доносить на кого-то. Отвечу – вовсе нет, он вполне мог это сделать, ведь он уже отсидел свое, у полиции больше ничего против него не было, в общем, ему нечего было бояться. Если бы он пришел в полицию и рассказал, где и у кого находится ожерелье, он бы ловко сыграл роль невиновного. Понимаете? Он бы пришел и сказал: «Я всегда говорил, что ожерелье было у Декона. Как только у меня появилась возможность, я сразу же отправился в приход святого Павла на поиски украшения. И я нашел его. Я собирался принести и сдать его в полицию, но не успел – на меня напал Том (Дик, Гарри) и отобрал драгоценность. Тогда я решил прийти и рассказать обо всем случившемся. Только когда вы найдете этого Тома (Дика, Гарри) и обнаружите ожерелье, не забудьте, что это я помог вам». Я уверен, что он именно так и поступил и тот, кто убил его, тоже прекрасно это понимал. Так что действия преступника в принципе объяснимы. Но вот кто это мог быть, я даже не могу предположить.

– Но откуда и как убийца узнал, что Крантон нашел ожерелье? Да и каким образом он сам мог узнать, где драгоценность? Нет, здесь что-то не так. А может, ожерелье и было у Крантона. Только вместо того, чтобы взять его тогда с собой в Лондон, он решил спрятать его здесь. Если так, то Крантон был настоящим подонком.

– Да, но если бы оно было у кого-то из жителей деревни, он вряд ли стал бы ждать возвращения Крантона из тюрьмы, чтобы вернуть украшение. Но почему же тогда Крантон, получив в ту ночь ожерелье, решил не брать его с собой в Лондон, а спрятал здесь?

– Из-за погони. Он не хотел, чтобы ожерелье обнаружили у него. Поэтому он и решил остановиться где-нибудь, спрятать наживу, а потом, когда все уляжется, вернуться и забрать украшение. Хотя, как знать… Но чем дольше я смотрю на эту фотографию, тем быстрее во мне растет уверенность, что тогда на дороге я встретил именно Крантона. А вот если убитый, которого обнаружили в приходе, не Крантон? Что тогда?

– Я думаю, что нам стоит подождать медицинского заключения из Лондона. А пока можно заняться выяснением того, когда именно произошло убийство. Что вы думаете об идее мисс Торпс? Я говорю о венках. Вы сами поговорите с миссис Гейтс, или лучше я? По-моему, вам лучше побеседовать с мистером Эштоном. У вас есть хороший повод повидать его, и ваш визит ни у кого не вызовет подозрений. А вот если я поеду к нему с официальным допросом, то это сразу же будет всем известно. Лучше пока не привлекать особого внимания к ходу следствия.

– Да, вы правы.

– А что с миссис Гейтс?

– А к ней лучше ехать вам. Тем более что мистер Торпс не самого лучшего обо мне мнения. Смею предположить, что он сам ничего не захочет мне рассказывать и даже миссис Гейтс запретит. А вот вы лицо официальное, и отказ отдачи показаний – это уже наказуемо. Так что вы можете немного припугнуть.

– Что ж, я, конечно, попробую. Я так понимаю, вас интересует…

– Да, Вильям Тодей.

– Но если верить предположению мисс Торпс, тогда Вилли точно не может быть причастен к преступлению. Он пролежал в постели с Нового года до четырнадцатого января. Я в этом абсолютно уверен. Хотя, может быть, кто-нибудь из жителей дома и мог что-то заметить. Только вот придется хорошо поработать, чтобы вытянуть из них хоть что-то. Думаю, что они очень испугаются, увидев меня, и добиться от них чего-то дельного будет очень сложно. Ведь однажды они уже почувствовали, что значит быть под подозрением. Но я сделаю все, что в моих силах.

– Об этом можете не беспокоиться. Они уже напуганы всем происшедшим. Так что идите к ним, прочитайте пару молитв за упокой души и просто понаблюдайте за их реакцией.

– О, религия – это немного не мое… но я попытаюсь. Может быть, если я не буду упоминать об ожерелье… хотя все мои мысли сейчас об этом… я постараюсь не проговориться.

4
СОВМЕСТНАЯ РАБОТА ЛОРДА ПИТЕРА И МИСТЕРА БЛАНДЕЛЛА

Звонарь и колокол должны работать вместе, чувствовать и помогать друг другу.

TROYTE (Теория колокольного перезвона).

– Итак, мэм, – произнес старший инспектор Бланделл.

– Да, офицер? – ответила миссис Гейтс. По первым же словам миссис Гейтс Бланделл понял, что она настроена враждебно. Даже в обращении к нему она сразу показала свое пренебрежительное отношение (ведь она назвала его просто «офицером», хотя Бланделл имел звание старшего офицера).

– Мы вам очень признательны за то, что вы оказываете нам помощь в расследовании этого небольшого дела, – продолжил мистер Бланделл.

– Небольшого дела? – переспросила миссис Гейтс. – С каких это пор убийство и святотатство считаются «небольшими делами»? Учитывая то, что последние двадцать лет ваша работа заключалась в том, чтобы на ярмарках отлавливать напившихся рабочих, в принципе понятно, почему вы так халатно отнеслись к серьезному делу. По-моему, вы уже давно должны были обратиться за помощью в Скотленд-ярд. Или, может быть, вы считаете, что если вам покровительствует местная аристократия, то этого достаточно для того, чтобы самолично принимать решения и считать себя вполне компетентным для проведения самостоятельного расследования.

– Решение об обращении в Скотленд-Ярд принимаю не я, мэм. Этим вопросом занимается начальник местной полиции.

– Неужели? – ни капли не смутившись, отреагировала миссис Гейтс. – Тогда почему начальник полиции не возьмет следствие под личный контроль? Я бы предпочла иметь дело непосредственно с ним.

Бланделл терпеливо объяснил ей, что начальник полиции не занимается допросами свидетелей и сбором информации.

– А с чего вы взяли, что я – свидетель? Я ничего не знаю и никак не связана с этими ужасными преступлениями.

– Конечно, нет, мэм. Но нам необходима некоторая информация о состоянии могилы леди Торпс. Вот я и подумал, что столь наблюдательная и внимательная леди, как вы, могли бы помочь нам.

– И как же, интересно?

– У нас есть основания думать, что осквернение могилы могло произойти только в течение довольно короткого периода времени с момента похорон леди Торпс. Я знаю, что вы часто ходили на могилу леди Торпс после похорон…

– Неужели? И кто же вам это сказал?

– Мы получили эту информацию в ходе расследования.

– Я понимаю. Но от кого?

Бланделл понимал, что упоминать имя Хилари нельзя, поэтому постарался избежать этого.

– Разве это неправда?

– Нет, почему же. Я считаю, что мы не должны забывать ушедших из жизни и отдавать им дань памяти, посещая могилы.

– Конечно, вы абсолютно правы, мэм, – с облегчением ответил Бланделл. – Так вот, когда вы приходили на могилу леди Торпс, вы, может быть, заметили, что в один из дней венки лежали немного по-другому, не так, как в день похорон, или, может быть, земля показалась вам слишком рыхлой? Или, возможно, вы заметили еще что-нибудь странное?

– Нет, – ответила миссис Гейтс. – Если только вы не имеете в виду ужасно грубый и вульгарный поступок миссис Коппинс. Слава Богу, ей хватило ума не политься на похоронах. Но венок, который она прислала – самый безвкусный, какой только можно себе представить. Я думаю, что если уж ей так хотелось как-то показать свое почтение – а это действительно было бы и не лишним, особенно после того, как семья сэра Чарльза столько сделала для нее, – то она могла бы прислать один скромный, красивый венок, который был бы просто знаком внимания и уважения. Но зачем же присылать нечто огромное, бесформенное и безвкусное? Эти розовые тепличные лилии смотрелись абсолютно нелепо, учитывая то, что на дворе январь. Для человека в ее положении простой букет хризантем был бы уже достаточным знаком внимания. Не понимаю, зачем было привлекать к своей персоне столько внимания.

– Вы абсолютно правы, мэм, – сказал старший инспектор.

– То, что я здесь нахожусь в зависимом положении и служу в этом доме, вовсе не значит, что я не могу позволить себе купить венок столь же дорогой, как прислала миссис Коппинс. Но, несмотря на то, что сэр Чарльз, его жена, сэр Генри и леди Торпс всегда относились ко мне как к другу, а не как к служанке, я, тем не менее, знаю свое место и никогда не стала бы вести себя так, как миссис Коппинс.

– Конечно, мэм, – согласился Бланделл.

– Не знаю, что вы имеете в виду под своим «конечно», – сказала миссис Гейтс, – но никто из членов семьи никогда бы не возразил против моих слов о том, что ко мне здесь относились и относятся как к другу. Кстати, я проработала в этом доме экономкой тридцать лет и вполне заслужила такое отношение.

– Конечно, вы достойны такого отношения, мэм. Я хотел сказать, что не сомневаюсь, что у такой леди, как вы, прекрасный вкус. Моя жена всегда говорит нашим девочкам, что если им нужен пример человека с идеальным вкусом, прекрасными манерами, достойными истинной леди, то лучше миссис Гейтс просто найти. Знаете, миссис Бланделл всегда говорила, что мечтает о том, чтобы наши девочки, Анна и Бетти, – одна из них работает на почте, а вторая – в офисе ми тера Комплайна, – были бы похожи на вас. Она всегда говорит им, что надо стараться работать над собой, и если они будут следовать вашему примеру и учиться у вас грации и манерам, то станут настоящей гордостью для нас, мэм.

Миссис Гейтс явно не ожидала услышать такие слова. Когда Бланделл закончил, она слегка поклонилась и, признаться, даже не знала, что ответить. Видя такую положительную реакцию, старший инспектор понял, что он попал в точку и больше проблем с миссис Гейтс у него не будет. Он подумал, что надо будет обязательно рассказать жене и дочерям об этом смешном разговоре. Должно быть, лорд Питер тоже оценит такую его изобретательность и находчивость.

– Теперь, если вы не против, вернемся к венкам, мэм, – первым прервал паузу Бланделл.

– Да. Так вот. Я же говорю вам, что я была просто шокирована, когда обнаружила, что миссис Коппинс передвинула мой венок и положила свой на место моего. Конечно, на похоронах леди Торпс было очень много венков, причем многие были действительно очень красивыми. Знаете, я бы не возражала, даже если бы моим венком украсили машину, на которой везли гроб леди Торпс, но мисс Торпс знала, что мне бы очень хотелось, чтобы мой венок лежал на гробе, и она сама велела мне положить его туда. Хилари очень чуткая девочка.

– Да, мисс Торпс очень милая юная леди, – подтвердил Бланделл.

– Мисс Торпс – единственный ребенок в семье. Нее были замечательные родители. Это была по-настоящему хорошая семья, которая могла бы быть призом всем людям.

– Да, вы абсолютно правы, – сказал Бланделл.

– Так вот, – продолжила миссис Гейтс, – мой венок лежал на гробе вместе с венками от всех членов семьи: мисс Торпс и сэра Генри, мистера Эдварда Торпса, миссис Вилбрехэм и от меня. Их было так много, что они с трудом умещались, и я даже предложила, чтобы мой положили куда-нибудь в другое место, но мисс Торпс настояла на том, чтобы мой венок оставили на гробе. Венок миссис Вилбрехэм лежал у изголовья, венки сэра Генри, мисс Торпс и мистера Эдварда – на гробе, а мой – в самом низу, у ног. Остальные венки – от слуг, лорда Кенилворта, падре и других людей – лежали по обеим сторонам гроба и украшали катафалк.

– Должно быть, было очень красиво, мэм.

– Да. А потом, перед тем, как опускать гроб в землю, Гарри Готобед предложил снять венки с гроба и украсить ими могилу, разложив их так же, как они и лежали на гробе. В тот день шел ужасно сильный дождь. И Гарри укладывал венки уже после того, как я ушла. Я только попросила Джонсона, нашего шофера, остаться и посмотреть, как разложат венки. Потом он в подробностях мне все рассказал. Джонсон очень хороший и честный молодой человек, и я уверена, что он ничего не перепутал и описал все так, как было на самом деле. Кроме того, в тот же вечер я говорила с мистером Готобедом, и он описал могилу точно так же. И вы можете представить мое удивление, – продолжала рассказ миссис Гейтс, – когда я пришла на следующий день на могилу к леди Торпс, чтобы проверить, все ли в порядке, и обнаружила, что венок миссис Коппинс не сбоку, где он должен был лежать, а прямо на могиле! Как будто это был венок какого-то близкого человека или родственника! Представьте себе! А мой венок лежал в стороне, да к тому же еще был прикрыт остальными так, что и надписи не было видно. Я тогда ужасно разозлилась. Знаете, я была зла не столько потому, что считала, будто мой венок лежал на худшем месте, чем ее. Нет, это не главное. Там были все равны, и я была бы не против, если бы мой венок положили туда с самого начала. Но меня вывела из себя наглость этой дамы! Вы представляете, насколько надо быть невоспитанной, чтобы взять и самовольно положить свой венок туда, куда заблагорассудится. Я тогда, естественно, решила поговорить с ней. Но, собственно, как и следовало ожидать, разговор ни к чему не привел. Она говорила со мной грубо и нахально и даже не признала своей вины.

– Все это было пятого января?

– Я обнаружила все это утром следующего после похорон дня. Да, это было воскресенье, пятое число. Признания и извинения от миссис Коппинс я так и не добилась, поэтому решила тогда еще раз поговорить с Джонсоном и мистером Готобедом. Они оба повторили то же самое, что и накануне. Не могли же они оба ошибаться.

– А может, это школьники? За ними сложно уследить.

– Я бы могла в это поверить. Наши школьники, к сожалению, не отличаются хорошим поведением. Однако в этом случае виновный слишком очевиден. Все это дело рук этой вульгарной женщины. Знаете, я Не понимаю, почему жена обычного фермера так много о себе воображает. Раньше, когда я была еще ребенком, деревенские люди знали свое место, гордились им и даже не могли подумать вести себя столь неподобающе.

– Да, раньше все было по-другому. И мне кажется, все было гораздо лучше и правильнее. Так, значит, кроме того случая вы больше ничего не замечали, мэм?

– Я думаю, этого было вполне достаточно, – ответила миссис Гейтс. – После этого происшествия я следила за могилой очень внимательно, и если бы что-либо подобное повторилось, я бы обратилась в полицию.

– Что ж, хорошо, благодарю вас за рассказ. Я поговорю с миссис Коппинс, чтобы больше ничего подобного не повторялось, – сказал Бланделл. – Я прямо сегодня съезжу к миссис Коппинс, – повторил он и встал, собираясь уходить.

Найти миссис Коппинс оказалось совсем несложно. Это была маленькая сварливая женщина со светлыми глазами и волосами.

– Что, – сказала она, – у миссис Гейтс хватило наглости сказать, что это была я? Она сказала, что это я подвинула ее скромненький веночек? И еще после всего этого она смеет считать себя настоящей леди. Ни одна настоящая леди не стала бы дважды думать о том, где был ее венок, а где не был. Да она еще и смела обвинить меня! Что такого в том, что я хотела преподнести леди Торпс самый роскошный венок, какой только могла себе позволить? О! Леди Торпс была прекрасной, восхитительной женщиной! Она была настоящей леди. И она, и сэр Генри были так добры к нам! Они так помогли нам, когда мы только купили эту ферму. В тот год нам нужна была достаточно большая сумма денег, чтобы покрыть все расходы, и сэр Генри был так добр, что согласился дать нам в долг. Он очень выручил нас. Конечно, мы уже давно выплатили весь долг и проценты. Сначала сэр Генри отказывался брать проценты, но это против принципов мистера Коппинса, поэтому он настоял. А что касается пятого января, то я могу сказать, что опросила всех детей, которые могли нахулиганить на кладбище. Никто не признался. Так что я не знаю, что там произошло. Но то, что венок миссис Гейтс лежал на могиле в день похорон, это я могу подтвердить. Я сама видела, как его клали туда Гарри Готобед и шофер Торпсов. И они скажут вам то же самое.

И действительно, они сказали то же самое. Тогда оставалось только одно – поговорить со школьниками, которые присутствовали на похоронах. Бланделл попросил помощи у мисс Снут, школьной учительницы. И, к счастью, мисс Снут смогла не только убедить старшего инспектора в том, что дети ни в чем не виноваты, но и помогла определить точное время преступления. Что касается детей, то они вместе опросили всех. А мисс Снут сначала было подумала на одного особо шустрого мальчишку – Тома Веста, но эта версия сразу же отпала, потому что во время совершения преступления у мальчика еще была сломана рука, и он никак не мог переложить венки.

– У нас было занятие по хоровому пению в тот вечер. Когда урок закончился, это было примерно в половине седьмого, и дождь к тому времени уже немного стих. Тогда я подумала, что мне стоит еще раз сходить на могилу дорогой леди Торпс. Я взяла фонарик и пошла. Я еще обратила тогда внимание на венок миссис Коппинс, который лежал сбоку у могилы, и подумала, что жаль, если дождь испортит такой великолепный венок.

Старший инспектор Бланделл был очень доволен. Он понимал, что вряд ли миссис Коппинс или кто-либо другой приходил ночью в дождь на могилу леди Торпс, чтобы переложить венок миссис Гейтс. Конечно же, причина, по которой кто-то приходил в ту ночь на кладбище, была совсем другой. Именно тогда и было совершено преступление. Более того, старшему инспектору удалось выяснить более точное время – преступление было совершено в промежутке между полочной восьмого в субботний вечер и половиной девятого утра в воскресенье. Бланделл поблагодарил мисс Снут за помощь и, посмотрев на часы, решил, что самое время идти к Вилли Тодею. Мэри уже точно была дома, да и сам Вилли должен был прийти на обед. Ехать надо было через кладбище. Проезжая мимо кладбища, он увидел лорда Питера Уимзи, который неподвижно сидел у одной из могил.

– Доброе утро! – крикнул Бланделл.

– О! Утро доброе! – ответил Уимзи, – подойдите-ка сюда, вы как раз мне нужны.

Бланделл остановился, вышел из машины и направился к Уимзи.

Уимзи сидел на большой плоской могильной плите, а в руках у него было то, что Бланделл меньше всего ожидал увидеть – моток веревки, на конце которой была петля и три больших узла. Вид у Уимзи был крайне сосредоточенный; признаться, в этот момент лорд Питер напоминал рыбака.

– Здравствуйте, здравствуйте! Как рыбалка? – с улыбкой спросил старший инспектор.

– Неплохо. Как вы думаете, где я был, пока вы ездили к миссис Гейтс? Я был в гараже – подговаривал нашего друга Джонсона на кражу. Из кабинета сэра Генри. Тс-с! Ни слова!

– Бедняга уже давно так не рыбачил, – сказал Бланделл, улыбаясь.

– Тем не менее, все инструменты у него в полном порядке, – сказал Уимзи, завязывая очередной большой узел на конце веревки. – Вы сейчас заняты, или найдется время, чтобы посмотреть на кое-что интересное?

– Я ехал к Тодею, но это не очень срочно. Да и у меня самого есть для вас новости.

Уимзи внимательно выслушал историю про венок.

– Что ж, неплохо, – сказал Уимзи. Он покопался в своем пакете, достал пригоршню свинцовых грузил и прикрепил несколько к концу веревки.

– А что вы, интересно, хотите на это поймать? – спросил Бланделл. – Кита?

– Угря, – ответил Уимзи и прикрепил еще один кусочек свинца.

Бланделл видел, что лорд Питер явно задумал что-то крайне интересное, и внимательно наблюдал за ним.

– Это должно сработать, – сказал Уимзи, – если только уторь не плавает глубже, чем мое грузило. А теперь пойдемте. Я взял у падре ключи от церкви. Он, как всегда, сначала их потерял, но мы быстро нашли их.

В церкви Уимзи подошел к сундуку для риз и открыл его.

– Недавно я разговаривал с вашим другом Джеком Годфри. Очень приятный мужчина. Он рассказал мне, что в декабре прошлого года у колоколов поменяли веревки. Старые были уже не очень надежными и перед новогодним перезвоном их решили заменить новыми. Так вот, это – старые веревки, которые хранятся здесь на случай какой-нибудь неполадки. Заметьте – все веревки аккуратно скручены и уложены рядами. Вот этот большой моток – веревка от Тейлора Паула. Достаньте ее аккуратно. Восемь футов, представьте, какая длинная. Бетти Томас. Димити. Джубили. Джон. Иерихон. Саваоф. А где же Гауде? Где же веревка от малыша Гауде. Нет, ее здесь нет. Веревки от Гауде нет. Это загадка. Куда пропала веревка? – Бланделл посмотрел вокруг.