Текст книги "Почерк убийцы"

Автор книги: Дороти Ли Сэйерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

«А еще говорят, – подумал Уимзи, – что священникам не нужны деньги».

– Хотите еще здесь побыть и все рассмотреть? Вы не против, если я сейчас вас оставлю, а вы, когда будете уходить, сами закроете дверь и принесете ключи. Это ключи мистера Годфри. А связку Теодора, представьте себе, я так и не нашла. Даже не могу предположить, куда он ее подевал. Знаете, вообще-то он считает, что церковь не надо постоянно закрывать. Тем не менее, времена сейчас не самые спокойные и мы не можем постоянно следить за всеми, кто приходит в наш храм. Поэтому, чтобы избежать неприятностей, приходите закрывать. Буквально пару дней назад я видела одного просто ужасного человека, проходящего мимо храма. С первого взгляда я поняла, что этот тип может натворить все, что угодно. Недавно, например, у нас сломали ящик для пожертвований. Так что я придерживаюсь точки зрения, что таких людей вообще не надо пускать в храм.

Уимзи поддержал эту точку зрения, а затем сказал, что с удовольствием остался бы в храме еще ненадолго. Как только миссис Венейблс вышла, лорд Питер подошел к ящику для пожертвований и опустил туда довольно солидную стопку денег. Затем он подошел к купели и был действительно поражен красотой и изяществом резьбы, украшавшей ее. Потом он обратил внимание на большой старинный ящик. Уимзи открыл его, но внутри не было ничего интересного – только старые веревки от колоколов. Осмотрев сундук, лорд Питер пошел в северную часть храма. Там он долго смотрел на потолок, украшенный изображениями ангелов. Затем он несколько минут постоял у могилы настоятеля монастыря Томаса. Надгробие представляло собой скульптурную фигуру священника. По периметру могила была украшена лепниной, отражающей историю храма. На одном из изображений рассказывалось о литье колокола. Без сомнения, это был Бетти Томас. Видимо, настоятель очень гордился своим колоколом, потому что на надгробии было не одно упоминание о нем. На скульптуре было сделано несколько надписей на древнеанглийском. Уимзи понял их примерный смысл: «Здесь покоится прах раба Божьего Томаса. Упокой Боже душу раба твоего; 1380 год». На поясе скульптуры была еще одна короткая надпись: «Рака прахом настоятеля монастыря Томаса». Должно быть, сюда люди приходили сюда и читали эту надпись, они ощущали особое благоговение, чувствовали, что находятся у святого места. Стоя у могилы, Уимзи подумал, хорошо, что падре Томас умер до того, как его дом был разграблен королем Генрихом. Иначе бы он точно вступился за свое имущество, а от этого конфликта пострадала бы вся церковь. А его преемник примирился с тем, что произошло, и оставил свой разграбленный приход. Впоследствии храм был восстановлен реформаторами.

Венейблсы с большой неохотой отпустили своего гостя. Но мистер Браунлоу и мистер Вайлдерспин так быстро и умело справились с машиной, что уже к двум часам все было в полном порядке. Так что Уимзи решил сразу же ехать в Волбич, чтобы успеть до того, как начнет смеркаться. Он быстро попрощался с хозяевами, пообещал вскоре приехать и поучаствовать в еще одном перезвоне. На прощание падре подарил Уимзи экземпляр своей книги, а миссис Венейблс настояла на том, чтобы перед отъездом лорд Питер выпил немного виски, чтобы не замерзнуть в дороге.

Наконец машина тронулась. Выехав на берег канала Фоти Фут, Бантер повернул направо.

Вскоре ветер переменился. И хотя все вокруг, даже болота, было покрыто снегом, воздух стал как будто мягче.

– Теплеет, – сказал Уимзи Бантеру.

– Да, милорд.

– Ты когда-нибудь видел здешние места без снега?

– Нет, милорд.

– Знаешь, окрестности кажутся такими пустынными и безлюдными. Особенно в районе Видней и Мепал Вашес. Эти болота часто разливаются и соединяют две реки – Старый и Новый Белфорд. Вот представь себе – акры воды. Куда ни посмотришь – кругом вода и поломанные деревья на затопленных берегах. Я думаю, что здесь намного красивее, когда большая вода сходит. О! Погляди направо! Это, должно быть, Лейденский шлюз. Давай-ка посмотрим на карте. Да, точно. В этом месте канал сливается с рекой Вейл. Только вот канал находится на более высоком уровне, чем река, поэтому здесь и построен этот шлюз. Если бы не прогресс в инженерии, воды канала изменили бы русло реки, и тогда было бы не избежать ужасного наводнения. Так, значит, эта река проходит недалеко от храма святого Петра. Знаешь, я бы не позавидовал тому, кто работает на этом шлюзе и отвечает за его исправность. Ведь надо большую часть времени проводить здесь в полном одиночестве. По-моему, это очень удручает.

Пока Уимзи рассуждал о тяготах работы на этом шлюзе, они проехали мимо небольшого каменного дома, который стоял по правую сторону от дороги. Должно быть, здесь и жил человек, ответственный за шлюз.

Дом стоял буквально в паре метров от шлюза. Из окна машины Уимзи отлично видел шлюз, с одной стороны от которого несла свои воды река Вейл, а с другой был канал футов на шесть выше уровня реки.

– И больше ни одного дома. Только один коттедж в двух милях отсюда. Ничего себе! Вот это одиночество! Так что там дальше с дорогой? Судя по карте, здесь должен быть мост. А потом нам надо будет ехать вдоль реки. Надеюсь, здесь перед мостом не будет такого круто-то поворота, как на Фрогс-бридж. Осторожнее, Бантер. О, посмотри, это, должно быть, смотритель шлюза! Он бежит в нашу сторону. Наверное, наше появление – большое для него событие. Давай помашем ему шляпами. Эй! Здравствуйте! Странно, он все еще бежит. Может, ему что-нибудь надо?

Бантер остановил машину. Человек тоже остановился, выровнял дыхание и пошел к машине с распростертыми объятиями.

– Простите, что остановил вас, сэр, – вежливо сказал мужчина. – Вы не подскажете, я правильно иду к храму святого Павла?

– Да, все верно. Как только дойдете до моста, перейдите на другую сторону канала и идите вдоль берега, пока не увидите указательный столб. Вы не пропустите его.

– Благодарю вас, сэр. А это далеко?

– До указательного столба – около пяти с половиной миль. А потом еще полмили до деревни.

– Благодарю, сэр.

– Боюсь, вы сильно замерзнете по дороге. На улице очень холодно.

– Да, сэр. Здесь не самая лучшая погода. Но, по крайней мере, я должен добраться до деревни засветло, а это уже хорошо.

Мужчина говорил довольно тихо, с легким лондонским акцентом. Одет он был в темно-желтое пальто, которое хоть и выглядело мрачновато, но сшито было хорошим портным. На первый взгляд мужчине было около пятидесяти лет. Он носил темную короткую бороду, а когда говорил, наклонял голову, как будто боялся смотреть в глаза или близко приближаться к собеседнику.

– Вы курите? Угощайтесь.

– Благодарю, сэр.

Уимзи достал несколько сигарет из упаковки и отдал мужчине. Когда тот протянул руку, чтобы взять сигареты, лорд Питер заметил, что руки у него все покрыты мозолями. Обычно такие мозоли бывают у людей, занимающихся тяжелой физической работой, но на сельского жителя незнакомец совсем не был похож.

– Вы ведь не здешний?

– Нет, сэр.

– Ищете работу?

– Да, сэр.

– Вы разнорабочий?

– Нет, сэр. Я автомеханик.

– О, замечательная работа. Ну, удачи вам!

– Благодарю, сэр. Приятного вечера.

– И вам хорошего вечера.

Уимзи около получаса ехал молча. Потом сказал:

– Автомеханик. Возможно… но странно. Знаешь, таких людей я вижу насквозь. С его-то взглядом. Бантер, он точно каторжник. Конечно, это отличная идея – забыть свое прошлое и начать все сначала. Только вот мне не хотелось бы, чтобы планы этого человека каким-то образом коснулись падре.

Часть вторая
 ПОЛНАЯ МЕЛОДИЯ ГРЕНДШИРСКОГО ПЕРЕЗВОНА

(в десяти частях)

5,040

Первая половина        Вторая половина

246375                             257364

267453                             276543

275634                             264735

253746                             246357

235476                             234567

Примечания для обеих частей перезвона.

Повторяется по четыре раза, в середине перезвона особое внимание уделяется пятому колоколу.

 Если изменить его траекторию, звук будет более многогранным.

1
УЖАСНАЯ НАХОДКА

С крестом, свечой и звоном колокола Ты должен обличать все зло и противостоять ему.

Джон Мирк: Руководство для приходских священников (XV век)

В тот год весна и Пасха пришли в храм святого Павла позже обычного. Наконец-то уже привычно мрачные пасмурные дни озарились солнечным светом. Сезон половодий подходил к концу. С пастбищ уже сошла большая вода, и теперь на темных полях начали медленно появляться нежно-зеленые ростки пшеницы. Постепенно все вокруг стало покрываться зеленой дымкой – всходила трава, распускались листья на деревьях. На ивах появлялись первые сережки. Дети собрали красивые ветки, покрытые желтыми пуховками, и приносили в церковь на Вербное воскресенье. На берегу реки появились первые фиалки. Словом, вся природа оживала и расцветала.

В саду падре уже цвели желтые нарциссы. Только вот набегавшие временами суровые порывы ветра, столь привычные для восточной Англии, безжалостно ломали или прижимали к земле нежные цветы. «Мои бедные нарциссы!» – восклицала миссис Венейблс, заметив очередной сломанный цветок. «Ужасный ветер! Как только они терпят это, мои бедняжки!» Срезала цветы миссис Венейблс с большой гордостью и одновременно жалостью, ведь в вазах они проживут уже совсем недолго. Но хотя бы недолгое время эти цветы украшали алтарь храма. А на Пасху миссис Венейблс расставляла вазы с нарциссами по всему храму. Она считала желтый цвет очень жизнерадостным и праздничным. Правда, было довольно хлопотно устанавливать цветы так, чтобы они не падали и держались ровно, подняв вверх свои бутоны.

У алтаря близко друг к другу стояли четыре большие вазы. Рядом с ними миссис Венейблс еще уместила корзину, полную цветов. А по всему храму были расставлены небольшие баночки с цветами. Сначала она хотела подготавливать цветы дома, ставить их в баночки, наливать воду, и только потом относить в храм.

Но в первый же раз, когда миссис Венейблс понесла первую партию цветов, налетел сильный вихрь. Так все ее труды оказались бессмысленными – цветы упали на землю, некоторые сломались, большинство погнулось.

Миссис Венейблс, причитая, села на колени и начала Рать их. Вдруг она услышала шаги позади себя и обернулась. К миссис Венейблс подошла рыжеволосая девочка лет пятнадцати. Она была одета во все черное, а в руках держала большую охапку нарциссов. Девочка была довольно высокой, худой и по-девичьи угловатой, но можно было предположить, что через пару-другую лет она станет очень привлекательной девушкой.

– Миссис Венейблс, может быть, вам понадобятся эти нарциссы? Джонсон хотел принести еще лилии, только вот ветер такой сильный, что, боюсь, по дороге они сломаются. Поэтому, думаю, ему стоит упаковать их в коробки, погрузить на машину и так довезти.

– Благодарю, дорогая Хилари! Это так мило! Конечно, мне очень пригодятся твои цветы. Какие они красивые! И как замечательно пахнут! Великолепно! Знаешь, я думала расставить цветы у могилы настоятеля Томаса и у надгробий Гауди. Только вот в этом году я не хочу украшать цветами и зеленью купель и кафедру падре. Я делала это на Рождество и праздник урожая, но на Пасху, по-моему, это уже неуместно. Да и мисс Маллоу, которая так все это любила, уже нет в живых, бедняжки. Так что я считаю, что это лишнее.

– А я вообще не очень люблю Праздник урожая. И, по-моему, просто стыдно закрывать прекрасную лепнину цветами и зеленью.

– Да, я тоже так думаю. Однако большинству сельских жителей это почему-то нравится. Теодор всегда говорит, что Праздник урожая – это их праздник. Только вот, по-моему, совсем неправильно мешать мирские и церковные праздники. Ну что ж, такое часто бывает, и вряд ли мы можем что-то сделать. А раньше, еще до твоего рождения, было еще хуже. Даже колонны и те все закрывали цветами и зеленью. А в результате в церкви было огромное количество мышей. Когда мы только приехали сюда, нам пришлось очень долго бороться с грызунами.

– Наверное, половина людей отошли от англиканской церкви после того, как порядки были изменены?

– Нет, дорогая. Только две семьи. Да и одна из них, Валлесы, уже вернулась к нам. Дело в том, что у них был конфликт с тем священником по поводу обеда в честь Великой пятницы. Правда, я не помню, в чем там было дело. Ну да это и неважно. Знаешь, миссис Валлес – очень милая женщина, но она очень любит обижаться. Для обиды она может найти любой повод. И иногда это бывает даже забавно. Некоторое время мы работали вместе, я довольно быстро нашла с ней общий язык, и мы хорошо поладили. А теперь, будь добра, отойди на пару шагов и посмотри с расстояния, сочетаются ли эти два цвета?

– По-моему, стоит еще добавить желтых нарциссов, миссис Венейблс.

– Сюда? Вот, посмотри, так лучше? Ну вот, теперь все в порядке. О-о-о! Мои бедные косточки! А что поделаешь – годы летят, – сказала миссис Венейблс, вставая с колен. Постояв пару секунд, они с девочкой пошли к храму. – О, а вот и Хинкинс с аспидистрами. Вот мне интересно, что люди находят в этих цветах? Я сомневаюсь, что кто-то сможет назвать хотя бы несколько их достоинств. Тем не менее, Из года в год люди их выращивают и украшают ими свои дома. Благодарю, Хинкинс. Поставь шесть перед надгробием и шесть – с другой стороны. А ты принес большой кувшин? В него можно будет поставить букет нарциссов. А аспидистры поставим вперед и закроем кувшин, ведь он, кажется, не в самом лучшем состоянии. Да, и еще, Хинкинс, проверь, чтобы в вазах и банках было достаточное количество воды. Как себя сегодня чувствует твой папа, Хилари? Надеюсь, ему лучше.

– К сожалению, боюсь, что нет, миссис Венейблс. Доктор Байнс вообще говорит, что папа вряд ли оправится. Бедняжка отец!

– О, дорогая! Мне ужасно жаль. Как же все печально! Тебе, должно быть, сейчас очень нелегко. Боюсь, что на состояние твоего отца очень сильно повлияло известие о смерти мамы.

В ответ девочка кивнула.

– Мы будем надеяться и молиться, чтобы все было не так плохо, как предполагает доктор. Мистер Байнс всегда был пессимистом. Может, на его поведение и характер влияет то, что он работает только здесь, в деревне. А он очень умный человек и достоин лучшей работы. Однако, по-моему, ему стоит помнить, что для пациентов оптимистический настрой докторов очень важен. Тебе так не кажется?

– Да, вы правы. К нам во вторник приезжает доктор по имени Ходрелл. Мистер Байнс хотел, чтобы он приехал сегодня, но он, к сожалению, куда-то уехал на Пасху.

– Доктора не должны куда-то уезжать, – сказала миссис Венейблс. В ее голосе было явное недовольство. Дело в том, что падре никогда не покидал прихода даже на большие праздники, и она считала, что это абсолютно правильно. И если так поступает падре, то врач, чья помощь может понадобиться в любой момент, тем более должен всегда оставаться в селе. Миссис Венейблс не могла понять, как может быть по-другому.

Хилари Торпс печально улыбнулась.

– Я тоже так думаю. Но, говорят, у нас он лучший врач, так что, надеюсь, пара дней не сыграет большой роли, и он обязательно поможет папе.

– Дай Бог, дай Бог, – ответила миссис Венейблс. – Это Джонсон с аронником? О, нет, это Джек Годфри. Наверное, он идет смазывать колокола.

– Да? Я очень хочу посмотреть. Можно я поднимусь с ним на колокольню, миссис Венейблс?

– Конечно, можно, дорогая. Только будь осторожна.

– Хорошо, миссис Венейблс. Я очень люблю смотреть на колокола.

Сказав это, Хилари быстро пошла к храму. Она догнала Джека Годфри, когда он подошел к лестнице на колокольню.

– Я пришла посмотреть, как вы работаете с колоколами, мистер Годфри. Можно?

– Конечно, почему нет, мисс Хилари? Я буду очень рад вашей компании. Идите вперед, а то лестница очень крутая, и если что, я удержу вас.

– Я не упаду, – уверенно сказала Хилари и ловко пошла по ступеням, слегка придерживаясь за поручни. В помещении, куда они поднялись, было пусто. Там были только механизм церковных часов и восемь веревок, каждая из которых была одним концом привязана к крюку на стене, а другим тянулась куда-то далеко наверх. Джек Годфри прошел вперед. В руках он держал банку со смазкой и тряпки.

– Осторожнее, мисс Хилари, – сказал он, – пол в некоторых местах прогнил.

Хилари кивнула. Как же ей нравилась эта пустынная, залитая солнцем комната. Здесь в каждой стене были огромные окна. У Хилари создавалось такое впечатление, будто она находилась в огромной стеклянной комнате, которую кто-то поднял высоко в небо. Девочка посмотрела в окно. Отсюда были видны живые изгороди, дома и сады, которые казались удивительно маленькими.

– Мистер Годфри, я хочу подняться на самый верх колокольни.

– Хорошо, мисс Хилари. Я отведу вас после того, закончу здесь все дела.

Дверь, за которой была лестница, ведущая наверх в помещение, где висят колокола, была закрыта на замок. Доделав все необходимое, мистер Годфри подошел к этой двери и, немного повозившись с ключом, открыл ее.

– А почему ее держат запертой, мистер Годфри?

– Понимаете, мисс Хилари, бывает, что звонари оставляют ее открытой, но падре считает, что это небезопасно. Ведь не все приходят сюда с добром. Может прийти и кто-нибудь, кто захочет просто позабавиться и поиграть с колоколами. Кроме вреда колоколам, они и сами могут свалиться с этой лестницы. Так что открытая дверь к хорошему не приведет. В наших краях хватает хулиганов. Поэтому-то падре говорит, что надо обязательно закрывать дверь.

– Ясно, – слегка улыбнувшись, ответила Хилари. Пожалуй, тому, кто упадет с этой лестницы, придется несладко. Падать придется с высоты ста двадцати футов. Подумав об этом, Хилари пошла вверх по лестнице.

Вскоре они поднялись в помещение, где висели колокола. По сравнению с предыдущим светлым этажом, здесь казалось особенно темно и мрачно. Свет проникал только через редкие щели в стенах. Лучи эти были такими тонкими и тусклыми, что никак не могли побороть темноту. В этом полумраке величественно и неподвижно висели колокола. Они казались невообразимо огромными.

Мистер Годфри поймал легкую веревочную лестницу, по которой можно было подняться к самим колоколам.

– Подождите, – вдруг сказала Хилари, – дайте я подойду поближе, а то я не увижу, что вы там делаете.

Мистер Годфри был против того, чтобы Хилари подходила слишком уж близко, ведь это очень опасно, однако девочка и слушать не хотела его возражения.

– Не волнуйтесь, я сяду вот на эту перекладину, совсем не боюсь высоты. Что ж, спорить с дочерью сэра Генри было просто бесполезно. Однако надо признать, что она довольно ловко забралась на перекладину, практически без помощи мистера Годфри. После того, как Хилари уселась на своем месте, он подготовил все необходимое для смазки колоколов и осторожно полез по лестнице.

– Я никогда не видела Тейлора Паула так близко. Это ведь очень большой колокол, да?

– Да, – ответил Джек Годфри, бережно протирая бронзовый колокол.

Луч света падал как раз на надпись, выгравированную на колоколе. Хилари уже хорошо знала, что там написано:

NINE + TAYLERS + МАКЕ + А + MANNE + IN + CHRIST + IS + DETH + ATT + END + IN + ADAM + YET + BEGANNE + 1614

– Тейлор Паул замечательный колокол, достойный восхищения. Он участвовал в огромном количестве перезвонов, не считая похоронных и ежедневных, для служб. Столько лет он уже на своем неизменном месте. Падре говорит, что скоро надо будет реконструировать его. А вот я думаю, что Паул прослужит еще не один год. На мой взгляд, он звучит по-прежнему прекрасно.

– А вы звоните в память о каждом умершем в нашем приходе, кем бы он ни был?

– Да. Эта традиция была заложена сэром Мартином Торпсом, твоим прапрапрадедушкой. Он вложил довольно большую сумму в фонд колоколов. И в завещании написал, чтобы мы звонили по «каждой христианской душе». Так что с тех пор мы, исполняя его волю, звоним в честь каждого покинувшего нашу бренную Землю. Однажды мы даже звонили в честь женщины, которая была католичкой. Знаешь, старина Хезеки был сначала против этого. «Что? Тейлор Паул должен звонить в честь подданной римско-католической церкви? – удивлялся он. – Падре, разве вы можете назвать ее христианкой?» «А что здесь такого, Хезеки, – отвечал ему падре, – изначально мы все принадлежали к римской церкви. Да и этот храм был построен римлянами». Конечно, Хезеки не знал об этом. К сожалению, у него не было хорошего образования. Что ж, пожалуй, я закончил с Паулом. Давайте, я помогу вам слезть.

Затем мистер Годфри и Хилари по очереди забирались к Гауде, Саваофу, Джону, Иерихону, Джубили и Димити. Джек Годфри смазывал колокола, а Хилари наблюдала за ним, сидя на перекладинах у колоколов. А когда очередь дошла до Бетти Томаса, мистер Годфри почему-то заупрямился.

– К Бетти Томасу я вас не возьму, мисс Хилари, – твердо сказал он. – Это несчастливый колокол. Я хочу сказать, что у него есть свои пристрастия и капризы. И я не хочу рисковать.

– О чем вы?

Мистер Годфри попытался объяснить как можно понятнее и проще.

– Это мой колокол, – сказал он. – Я работаю с ним пятнадцать лет, ухаживаю за ним уже больше десяти, с тех пор как Хезеки стал уже слишком пожилым, чтобы лазить по этой лестнице. Мы с Бетти отлично знаем друг друга, и у нас никогда не было никаких ссор. Но у него очень эксцентричный характер. Говорят, он унаследовал этот характер от человека, который устанавливал его здесь. По преданию, во время одной из войн из монастыря под угрозой смерти выгоняли монахов. Так вот, в ту ночь Бетти Томас звонил без перерыва, хотя в колокольне не было ни души. Есть и еще одна история. Это произошло во время нашествия войск Кромвеля. Как известно, они разрушали все храмы и монастыри, встречающиеся на их пути. Наш храм не миновал этой участи. Так вот, пока солдаты вершили свое дело в стенах храма, некоторые из них отправились в колокольню, видимо, для того, чтобы сломать колокола. Они поднялись на самый верх, к Бетти Томасу. А тем временем пара их товарищей, которым, видимо, наскучила работа, тоже поднялись на колокольню, только вот они остановились в помещении для звонарей. Там они решили, для шутки или из любопытства, позвонить в колокола и начали дергать за веревки. Они-то не знали, что несколько солдат находятся на самом верху. Вот так и получилось, что они раскачали Бетти Томаса, который и столкнул с перекладин солдат, собиравшихся его сломать. Падре говорит, что так Бетти Томас спас наш храм, ведь солдаты испугались, решив, что эта кара Божья за дела их, убежали из церкви и больше не возвращались сюда. Конечно, все это случилось только по их же неосторожности, тем не менее, благодаря этому случаю и, можно сказать, Бетти Томасу наш храм не был разрушен. Была и грустная история, связанная с Бетти. Однажды, еще во времена предыдущего пастора, один бедняга хотел стать звонарем и учился работать с колоколами. Так вот, он полез на самый верх к Бетти, не удержал равновесия и повесился на веревках. Это было ужасно. Ему не стоило лезть туда одному, тем более что он не был знаком с Бетти. Так что я настаиваю на том, чтобы ты осталась здесь. Миссис Венейблс тоже ни за что не разрешила бы тебе лезть к Бетти Томасу. Ведь этот колокол убил не одного человека, и даже если брать во внимание то, что все это произошло из-за неосторожности самих же пострадавших, тем не менее, я вас не пущу. Сейчас я несу за вас ответственность и совсем не хочу рисковать.

Сказав это, мистер Годфри полез наверх к таинственному и коварному Бетти Томасу. Хилари, хоть и была расстроена, возражать Джеку Годфри не стала. Признаться, девочку заинтересовал и немного напугал его рассказ. Некоторое время она стояла молча, думая об услышанном. Потом ее внимание привлек какой-то белый предмет, на который падал лучик света. Хилари подошла ближе и увидела, что это листок бумаги, аккуратно сложенный в несколько раз. Этот конвертик напомнил ей письма французских гувернанток. Хилари подняла листок. Присмотревшись, она разглядела, что листок был исписан светлыми чернилами. Почерк был ровным и очень красивым, он явно принадлежал хорошо образованному человеку. Листок был сложен вчетверо. Так как он лежал на полу, одна из сторон конвертика была запачкана, но внутри лист был абсолютно чист.

– Мистер Годфри!

Голос Хилари прозвучал так громко и неожиданно, что Джек Годфри сначала даже испугался и чуть было сам не сорвался с веревочной лестницы и не присоединился к жертвам Бетти Томаса, о которых он только что рассказывал.

– Да, мисс Хилари?

– Я тут нашла кое-что очень интересное. Спускайтесь, посмотрите.

– Секунду, мисс Хилари.

Он быстро закончил все дела с колоколом и спустился. Хилари стояла у пробивающегося сквозь щель луча солнечного света. В руках она держала листок бумаги.

– Я нашла его на полу. Посмотрите. Какая же глупость здесь написана. Как думаете, ее написал Чудак Пик?

Мистер Годфри покачал головой.

– Не могу сказать, что я уверен в этом, мисс Хилари. Он довольно эксцентричный человек, этот Пик. Он бывал здесь один или пару раз, прежде чем падре начал запирать дверь на замок. Только вот этот почерк, как мне кажется, не его.

– Ну, признаться, я не думаю, что это мог написать кто-то другой, кроме такого чудака, как Пик. Прочитайте, – сказала Хилари, посмеиваясь.

Мистер Годфри положил все свои приспособления для смазки колокола, взял у Хилари листок и начал читать вслух, медленно водя пальцем по ровным строчкам.

«Я надеялся увидеть в полях фей, а увидел только дьявольских слонов с черными спинами. О горе мне! Как же все это напугало меня! Жуткое зрелище! Вокруг повсюду танцевали эльфы. Еще я слышал голоса! Они звали меня. О! Как же я пытался разглядеть сквозь это ужасное, отвратительное облако. Но нет! Ни один смертный не в силах их увидеть! А потом пришли певцы со своими золотыми трубами, арфами и барабанами. Они очень громко играли около меня, раскалывая тишину. А потом, слава Небесам, сон рассеялся. Я пролил много слез, прежде чем взошел месяц, тонкий, как серп. Вот теперь Чародей напрасно скрипит зубами, он вернется, только когда возвратится Весна. О, несчастный человек! Врата ада разверзлись предо мной, Эреб открыт для меня. Смерть ждет меня у двери».

– Что ж, – сказал мистер Годфри, явно удивленный прочитанным. – Забавно. Конечно, это похоже на Пика… но все же это не его работа. Дело в том, что у него нет образования. А вот тут написано «Эреб». Как думаешь, что это значит?

– Это одно из названий ада, – ответила Хилари.

– Ах, вот оно что. Знаешь, по-моему, у человека, который это написал, этот самый ад – в голове и мыслях. Эти феи и слоны. Похоже на какую-то шутку, тебе так не кажется? – В глазах мистера Годфри вдруг мелькнула искорка, как будто ему в голову пришла гениальная идея. – Может быть, кто-то просто переписал отрывок из какой-нибудь книги, скорее всего старинной. Вот эта версия похожа на правду. Но интересно, как этот листок здесь оказался. Пожалуй, я покажу его падре, мисс Хилари. Он много читает и, может быть, знает, из какой книги взят этот отрывок.

– Хорошая идея. Давайте покажем падре эту загадочную записку. Знаете, у меня даже мурашки побежали по телу, когда вы читали ее. Только прежде чем идти к падре, давайте поднимемся на самый верхний этаж колокольни.

Наверх вела только веревочная лестница, но мистер Годфри не возражал против этого путешествия, и они поднялись вверх под самый потолок колокольни. Сквозь щели дул ветерок и лестницы слегка раскачивались. Хилари даже уронила свою шляпку и теперь была похожа на ангела, совсем такого же, как изображения на потолке храма. Правда, мистер Годфри совсем не заметил этого сходства. Признаться, он вообще считал худощавое лицо и прямые короткие волосы мисс Хилари не очень привлекательными.

Вскоре они добрались до верхнего этажа. Отсюда были хорошо видны окрестные болота, село, двор у церкви. Все казалось Хилари еще меньше, чем с предыдущего этажа. На дорожке у храма появилась маленькая фигурка. Это была миссис Венейблс, которая, видимо, шла из храма домой на ланч. Она казалась удивительно маленькой, ничуть не больше пчелки или какого-нибудь жучка. Хилари наблюдала за тем, как женщина, сопротивляясь ветру, перешла через дорогу и вошла в сад у дома пастора.

Потом взгляд Хилари упал на небольшое коричневое пятно на фоне зеленого газона у храма. Девочка почувствовала, как внутри у нее все перевернулось; сердце бешено забилось. Здесь, у северо-восточного угла храма, была похоронена ее мать. Могила еще не заросла травой, поэтому так выделялась на фоне зеленого газона. Хилари долю смотрела на коричневый холмик, не в силах отвести от него взгляд. В этот момент одна ужасная мысль промелькнула в голове Хилари – возможно скоро эту могилу снова побеспокоят, и отец обретет покой рядом с мамой.

– Господи! – тихо сказала Хилари, – не дай уметь моему отцу. Ты же не допустишь этого. Ты просто можешь этого допустить.

Девочка с трудом перевела взгляд. На ровном газоне она разглядела темное пятно. Она знала, что это колодец. Папа рассказывал, что этому колодцу уже больше трехсот лег. За долгие десятилетия он довольно сильно обмелел. Может, еще через триста лет он и вовсе высохнет. Однако, как бы то ни было, сейчас колодец, хоть и не очень глубокий, по-прежнему работает и является напоминанием о временах появления здесь Тейлора Паула.

Хилари задумалась и даже не слышала, как к ней подошел Джек Годфри.

– Пора идти, мисс Хилари.

– О, да. Простите. Я задумалась. Вы будете завтра звонить?

– Да, мисс Хилари. Мы попробуем сыграть Стедманский перезвон. Если не допускать ошибок, это очень красивая музыка, только вот это очень непросто. Только представьте, мисс Хилари. Полный перезвон состоит из пяти тысяч сорока мелодии. Мы собираемся сыграть все. Это займет целых три часа. Слава Богу, и Тодей уже в порядке. Понимаешь, ни Том Теббат, ни даже молодой Джордж Вайлдерспин, ни, тем более, Валли Пратт не смогли бы заменить его в этом перезвоне. Мисс Хилари, подождите секунду, сейчас я соберу свои вещи, и будем спускаться. Знаете, на первый взгляд может показаться, что в Стедманском перезвоне нет ничего особенно интересного по сравнению с остальными методами. Только вот чтобы сыграть этот перезвон без ошибок, требуется гораздо большая концентрация внимания, чем при работе с любым другим видом перезвона. А вот старина Хезеки не придает особого значения этому перезвону. Да и стоит признать, что он уже пожилой человек и ему трудно выучить Стедманский перезвон. Да и его колокол практически не принимает участия в нем, а Тейлора Паула Хезеки никогда не оставит. Сейчас пойдем, еще секунду, мисс Хилари. А вот что я хотел еще сказать. На мой взгляд, прекраснее мелодий Стедманского перезвона в мире не найти. – Сказав это, мистер Годфри пошел к лестнице, Хилари последовала за ним. – Признаться, мы и не знали о нем, пока в нашем приходе не появился падре. Мистер Венейблс и научил нас этому перезвону. И, надо сказать, обучение заняло довольно долгое время. Техника перезвона настолько сложна, что нам понадобился не один месяц, чтобы освоить ее. Старина Джон Тодей (отец Вилли, ныне покойный, пусть Земля ему будет пухом) бывало, говорил о технике этого перезвона: «Ребята, здесь сам дьявол не справится». Падре всегда штрафовал его на шесть пенсов за ругательство. Такие уж были у нас порядки. Осторожнее на ступеньках, мисс Хилари. Так вот, мы выучили Стедманский перезвон только для правой руки. Ну, и этого вполне достаточно, чтоб оценить всю его прелесть. Что ж, хорошего утра, мисс Хилари, – сказал Джек Годфри девочке, когда они спустились с колокольни.