Текст книги "Голос сердца"

Автор книги: Дороти Лаудэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Глава 5 ПОД ПОДОЗРЕНИЕМ

Недели бежали одна за другой, и по мере того как шло время, Брайен набирался сил. Так миновало лето, приближалась осенняя пора. Хотя состояние Брайена не давало поводов для беспокойства, Микаэла все эти месяцы не отходила от него ни на шаг, отказавшись от участия в различных общественных событиях и увеселениях, до которых так охочи в прохладные летние вечера жители маленьких городков. Незаметно для нее бабье лето уступило место осени.

День выдался на редкость пасмурный. Тяжелые серые тучи висели так низко над головой, что все вокруг погрузилось в сумерки, и Микаэле, спешившей рано утром в свой кабинет, порой казалось, что вот-вот снова наступит ночь, так и не позволив людям порадоваться дневному свету. Все говорило о том, что холодное, неприятное время года не за горами.

Звук ее шагов слышался за спиной торопливым эхом. Микаэла знала, что такая тишина наступает в городе только осенью, в ней тонут все голоса и звуки. Может, поэтому без крайней необходимости люди стараются не выходить из дому. Микаэла подумала, что в такую погоду вряд ли на прием явится много народу. Тем лучше – наконец-то она приведет в порядок свои бумаги, до которых у нее долго не доходили руки.

Едва она разобрала последнюю почту и сложила письма в портфель, как в дверь кабинета постучали. После ее «войдите» дверь распахнулась, и она увидела на пороге Лорена Брея, который держал под руку незнакомую Микаэле женщину.

– Доктор Майк, я привел к вам сестру моей покойной жены, Дороти Дженнингс. Она упала с лошади. Пожалуйста, посмотрите ее. – Лицо Лорена выражало такое страдание, словно несчастный случай произошел с ним самим.

Микаэла оглядела пациентку, она, несомненно, расшиблась очень сильно. Лицо все было в ссадинах, они покрывали лоб, подбородок, обе щеки. Из этого следовало, что при падении ее еще и протащило по земле.

– Конечно посмотрю, Лорен. Проходите, миссис Дженнингс. Но вам придется раздеться для этого. – Микаэла взяла пациентку за локоть и подвела к кушетке, стоявшей посредине комнаты, тем временем Лорен Брей наконец догадался покинуть приемную.

С трудом сдерживая стоны, миссис Дженнингс с помощью Микаэлы сняла платье, стараясь не встречаться с доктором взглядом. В глазах Микаэлы, осматривавшей больную, появилось удивление.

Микаэла прощупала грудную клетку незнакомки, затем бока, осторожно ощупала суставы рук и ног. Одну руку она подняла вверх – под ней оказался огромный синяк с желто-зелеными краями.

– Миссис Дженнингс, – сказала она, – этот синяк не мог появиться только что. Ему по крайней мере неделя.

Женщина, все время не сводившая глаз с рук доктора, отвернулась, и Микаэла на какой-то миг запнулась.

– Да и все остальные ссадины и порезы вряд ли являются результатом одного падения с лошади. Они выглядят совсем иначе, – продолжала, помедлив, Микаэла. – Не хотите ли вы рассказать мне, что произошло в действительности?

– Я говорю правду! – Женщина с растрепанными рыжими волосами, в которых при ближайшем рассмотрении можно было различить отдельные седые пряди, взглянула на Микаэлу с наигранным удивлением. – Это чистая правда. По дороге сюда я упала с лошади.

Микаэла уселась на кушетку рядом со своей пациенткой.

– А вы далеко отсюда живете, миссис Дженнингс?

– На расстоянии двух часов езды верхом.

– Что же привело вас сюда? – настаивала Микаэла.

– Я приехала навестить моего шурина, Лорена Брея. – Спокойный тон миссис Дженнингс подчеркивал абсолютную обыденность ее намерения. – Бывает ведь, что родственники ездят в гости друг к другу.

– Бывает, спору нет, – согласилась Микаэла. – Непонятно только, почему вы выбрали для своего визита такую ужасную погоду, как сегодня, да к тому же выехали из дому ни свет ни заря. Мало того, что было еще совсем темно, так ведь и туман какой стоял в придачу. Как вы могли рассчитывать на то, что в этакую рань Лорен Брей будет готов оказать вам гостеприимство? Вы уж извините меня, но родственный визит при подобных обстоятельствах кажется мне довольно странным. – Она мягко взяла руку женщины в свою. – Прошу вас, скажите мне всю правду.

Миссис Дженнингс, видимо, поняла, что ей не удастся обвести Микаэлу вокруг пальца.

– Вы правы, – промолвила она смущенно. – Это был непредвиденный визит. Сегодня утром я ушла от мужа. – Она ненадолго замолчала, но Микаэла понимала, что сейчас не время раздражать ее лишними вопросами. – Жизнь иногда поворачивается к нам неожиданной стороной. Ведь как часто все эти годы я вспоминала Лорена! – Она остановилась, заметив изумление в глазах Микаэлы.

– Лорена?! – изменив своей обычной сдержанности, воскликнула Микаэла. Какое отношение имеет ко всей этой истории Лорен?

– Да, Лорена, – кивнула миссис Дженнингс. – Когда-то он ухаживал за мной, но я отвергла его ухаживания – мне больше нравился Маркус. Кончилось тем, что Лорен женился на моей сестре. А я очень скоро после своей свадьбы поняла, что никогда мне не будет с Маркусом так хорошо, как могло бы быть с Лореном. Единственным утешением мне служила мысль, что моя сестра попала в хорошие руки. – Она начала теребить кружева на нижней юбке, а затем разочарованно развела руками. – Маркус с первого же дня стал меня бить. Стоило ему напиться, как он становился агрессивным. А когда дети разъехались, жизнь и вовсе стала нестерпимой.

Микаэла молча всматривалась в тонкое лицо женщины, выражавшее глубокую горечь. Углы ее рта предательски задрожали.

– Вчера вечером он чуть меня не убил. Явился домой пьяный и, как всегда, давай меня колошматить. А когда он наконец заснул, я вывела из конюшни одну из лошадей и уехала. И ехала всю ночь напролет, хотя обычно на эту дорогу уходит не больше двух часов. – Миссис Дженнингс глубоко вздохнула. – Ехала к Лорену, мужу моей покойной сестры, больше никуда в моем состоянии не добралась бы. Дети ведь все в Денвере.

– А ваш муж знает, где вы сейчас находитесь? – спросила Микаэла встревоженно.

– Знать не знает, но догадывается. Еще может за мной приехать. – И миссис Дженнингс опять нервно задергала край юбки.

– Сейчас вам надо прежде всего успокоиться, а уж мы потом сделаем так, чтобы вы смогли остаться в Колорадо-Спрингс и чтобы муж вас не нашел. – На самом деле Микаэла была далека от уверенности, что в городе миссис Дженнингс находится вне досягаемости для своего мужа. – Пока суд да дело, вы, полагаю, сможете временно жить у вашего родственника.

– Что вы, что вы! – не дала ей договорить миссис Дженнингс– Лорен меня так и не простил. Он не захочет, чтобы я поселилась в его доме.

– Но… Но на какие средства вы собираетесь жить?

– Ах, если бы я знала! Все произошло так неожиданно для меня, – ответила миссис Дженнингс, надевая платье и тщательно застегивая на нем все пуговицы.

Микаэла не понимала, как это женщина на протяжении многих лет терпит побои от своего мужа, а затем уходит от него, не зная, на что будет жить. Несчастная женщина, посочувствовала в мыслях Микаэла, ей представилась ее собственная судьба – такая непохожая, но, в сущности, тоже безрадостная.

– Понимаете ли, – сказала миссис Дженнингс, словно прочитав мысли Микаэлы, – я до последней минуты надеялась, что смогу выдержать. Что же касается средств на жизнь, то я мало что умею, разве что вести домашнее хозяйство. Сказки, по-моему, неплохо рассказываю. – Она посмотрела на Микаэлу, и та заметила, какие у миссис Дженнингс необычайно яркие глаза, они оживляли ее бледное лицо. – Да вот еще писать умею. – Лицо ее вдруг озарилось каким-то светом. – Всю жизнь веду дневник. И письма пишу, уже много отправила в денверскую газету, большинство из них были напечатаны.

Микаэла, скрестив руки на груди, погрузилась в раздумья. Рассказывать сказки, конечно, прекрасное искусство, но ведь прокормить оно никого не может. Ей очень хотелось чем-то приободрить свою пациентку.

– Вы умеете писать? А что, если начать издавать в Колорадо-Спрингс газету? – предложила она, сама не веря в осуществимость этой идеи.

Растроганная миссис Дженнингс благодарно улыбнулась Микаэле.

– Вы слишком хорошего мнения обо мне, но я…

Разговор женщин прервали громкие крики, донесшиеся с улицы. Микаэла кинулась к окну. Мимо него на грохочущей телеге мчался ковбой.

– Врача! – орал он во всю глотку. – Где тут есть врач?

Микаэла выскочила на улицу и махнула мужчине рукой. Но он, не замедлив хода, пронесся дальше и остановился лишь около салуна. Микаэла успела, однако, заметить на телеге накрытую материей фигуру человека. Она бросилась со всех ног бежать к салуну.

– Это мой хозяин, – объяснял незнакомец толпе любопытных, вмиг собравшейся при появлении упряжки около салуна. – Мертвый. Сегодня утром я нашел труп.

Микаэла откинула покрывало с тела покойника. Ей открылось грубое одутловатое лицо пожилого мужчины. В углу рта виднелась тонкая засохшая струйка крови.

– Маркус! – Микаэла не заметила, что следом за ней к телеге прибежала миссис Дженнингс. Увидев лицо мертвеца, она побледнела еще больше. – Маркус! – запинаясь, повторила она.

– Ее рук дело! – едва заметив в толпе рыжеволосую женщину, заорал ковбой. – Это она его убила!

Дороти с застывшими от ужаса глазами затравленно озиралась вокруг себя.

– Нет! Нет! – закричала она наконец. – Это неправда! Я его не убивала. Когда я уходила, он был еще жив.

– Это вполне возможно, – ответил ковбой, соскакивая с облучка. – Но сейчас он мертв. Она уложила его на месте вот этим. – И он вытащил из телеги тяжелую чугунную сковороду, вполне пригодную для этой цели. – Чего же вы стоите? Шерифа сюда! Говорю вам, его укокошила она, и никто другой!

Хэнк и Джейк Сликер схватили женщину за руки. Она сопротивлялась и отбивалась как могла, но где уж ей было справиться с двумя здоровыми мужиками!

– Отпустите ее! Вы же слышите – она не виновна! – Микаэла всячески старалась встать между мужчинами и женщиной и заслонить ее своей спиной.

– Кто может это знать? – возразил Хэнк. – Виновна она или нет, решит мировой судья.

– Вы не смеете ее арестовывать! – настаивала Микаэла. – У вас нет такого права.

– У нас – нет, а у заместителя мирового судьи есть. – И Джейк завернул за спину руку хрупкой миссис Дженнингс, заставляя ее прекратить сопротивление.

Взоры всех присутствующих обратились к Хоресу. Как ни странно, администрация назначила на должность заместителя мирового судьи этого робкого человека. Хорес хоть и смутился, но не посмел от нее отказаться. Обязанность, конечно, почетная, но слишком ответственная для скромного служащего почты.

Хорес нерешительно обвел окружающих глазами. Кто на основании имеющихся улик мог бы составить верное представление об обстоятельствах гибели Маркуса Дженнингса? После некоторых колебаний он принял единственно правильное решение, гарантировавшее, во всяком случае, что до приезда самого мирового судьи в городе будет спокойно.

– Миссис Дженнингс, – смущенно начал он, – к сожалению, я вынужден взять вас под стражу по подозрению в убийстве мужа. Я полагаю, что и для вас это будет лучше всего, – добавил он еле слышно, – до тех пор, конечно, пока не выяснятся все обстоятельства.

Во второй половине дня Микаэла посетила миссис Дженнингс в ее заточении.

– Не знаю, как и благодарить вас за то, что вы пришли, – сказала она Микаэле. – Боюсь, однако, что вы бессильны мне помочь. Мой муж погиб, и в его гибели обвинят меня. Сковорода-то действительно моя.

– Это еще ничего не доказывает, – возразила Микаэла. – Расскажите мне во всех подробностях, что произошло вчера вечером. Меня интересуют даже мельчайшие детали.

– Это лишено смысла, – слабым голосом промолвила женщина. – Люди давно вынесли мне свой приговор.

Она с отчаянием взглянула на Микаэлу.

– Вы говорили мне, – сказала Микаэла, словно не слыша ее слов, – что ваш муж был заядлый пьяница.

– Да, – подтвердила миссис Дженнингс, и из ее груди вырвался глубокий вздох. – И в этот вечер он также напился. Я приготовила ему ужин. Но едва он дотронулся до еды, как у него перехватило дыхание и он выскочил из-за стола. Иногда у него шла горлом кровь. В последнее время я это часто замечала. Он же всякий раз набрасывался на меня с обвинениями, что я хочу его отравить. Но у меня и в мыслях ничего подобного не было. – При этом ужасном воспоминании лицо ее исказилось. – Я бы никогда не смогла этого сделать. Ведь несмотря ни на что, я его… я его любила. – Рыдания заглушили последние слова.

Микаэла высоко подняла брови. Неужели эта женщина была способна любить человека, который систематически избивал и мучил ее? Он страдал горловым кровотечением, продолжала она размышлять. Тут она вспомнила, что видела засохшую струйку крови в углу рта мертвого.

– Что же было дальше? – оторвалась она от своих мыслей.

– А дальше, – вздохнула миссис Дженнингс, – как я вам уже сказала, он начал кричать, что я хочу его отравить. И полез на меня с кулаками. Мне, конечно, было не привыкать к его побоям, но вчера… Он пришел в невероятную ярость и, наверное, убил бы меня, если бы я не… – Тут она прикусила себе язык.

– Если бы вы не?.. – настойчиво спросила Микаэла.

– Если бы я не стала обороняться сковородой, – призналась миссис Дженнингс.

Микаэла внимательно посмотрела на женщину.

– Вы были вынуждены действовать так ради самозащиты, – успокоила она. – Не припомните ли, как вы ударили его сковородой?

– Вы правы, – кивнула Дороти Дженнингс, – я просто старалась спасти свою жизнь. Кажется, один из ударов пришелся по голове, и, оглушенный, он упал на пол. Но он был жив, жив, верьте мне! – Сквозь тюремную решетку женщина смотрела на Микаэлу со страхом, беспомощностью и недоумением в глазах. Она, казалось, надеялась, что настанет миг – и она наконец пробудится от этого жуткого кошмара.

Микаэла пристально вгляделась в яркие глаза женщины. Чтобы так играть роль невинной жертвы, надо быть выдающейся актрисой. Микаэла собственными глазами видела следы истязаний на теле женщины и была твердо убеждена, что Дороти Дженнингс говорит чистую правду. Ее рассказ о том, что происходило непосредственно перед самой смертью покойника, открыл перед Микаэлой возможность неопровержимо доказать полную невиновность обвиняемой.

Суд должен был состояться на следующий день, в салуне, самом просторном помещении в городе, но утром Хорес вышел к собравшимся и знаками потребовал внимания.

– Суд придется отложить, – заявил он во всеуслышание. – Только что пришла телеграмма из Денвера. Мировой судья может приехать не раньше следующей недели.

– Откладывать незачем, – возразил Хэнк. – Ты его заместитель, а значит, обладаешь такими же правами. Давай начинать! – Его слова были встречены громкими аплодисментами.

– Для этого необходимы присяжные заседатели, – попытался отвертеться Хорес.

– Ну, за этим дело не станет! – И Хэнк повел рукой в сторону переполненного зала. И действительно, выбрать нескольких человек из числа сидящих в нем не составляло никакого труда.

Бедный Хорес растерялся, все пути к отступлению были отрезаны. На лбу у него показалось несколько капелек пота. Он, не выбирая, назначил двенадцать мужчин присяжными заседателями, затем подошел к столу, поставленному для мирового судьи, и энергично постучал по нему маленьким молотком.

– Заседание суда начинается, – объявил он, стараясь придать своему голосу соответствующую случаю твердость.

– Подсудимая, будет ли ваши интересы защищать адвокат? – обратился он к миссис Дженнингс.

Та уже открыла рот – сказать, что у нее нет адвоката, – но тут вмешалась Микаэла. Кроме нее и обвиняемой, женщин в зале не было.

– Да, я представляю ее интересы, – четко выговаривая каждое слово, сказала Микаэла и твердо посмотрела Хоресу в глаза.

Хорес от удивления открыл рот и долго не мог обрести дар речи.

– Вы? Мне казалось, что вы врач.

– В данном случае я выступаю одновременно и как врач, и как адвокат. – Микаэлу было не так просто сбить с толку. В душе она, однако, спросила себя, не рискует ли, присваивая себе вторую профессию, тем, что лишится обеих.

Хорес начал с того, что попросил обвиняемую еще раз подробно изложить ход событий. И без того испуганную и растерянную миссис Дженнингс не раз прерывали выкриками из зала. Она оговаривалась, возвращалась назад и к самому началу, рассказ ее так затянулся, что, казалось, никогда не кончится.

Свидетельские показания ковбоя, того самого, что нашел труп своего хозяина, никак не могли в какой-то мере обелить обвиняемую. Напротив, он старался подбирать такие выражения, которые создавали у слушателей впечатление, будто миссис Дженнингс имела давнее желание положить конец многолетним ссорам с мужем таким образом.

Наконец Хорес дал слово защитнице.

– Всем нам хорошо известно, что Маркус Дженнингс пил – это, думаю, могут подтвердить многие из сидящих в этом зале. Я же как врач хочу сообщить суду, что при медицинском освидетельствовании миссис Дженнингс на ее теле обнаружены многочисленные следы систематических истязаний. Если бы миссис Дженнингс и нанесла Маркусу смертельные ранения, то и это не выходило бы за рамки самообороны.

В зале поднялся такой шум, что Микаэле пришлось замолчать. Из доносившихся до нее реплик присутствующих вытекало, что они уважали Дженнингса не только как верного собутыльника, но и как справного фермера. Кроме того, ей стало совершенно ясно, что, по глубокому убеждению этих мужчин, супруг, приучающий свою жену к повиновению с помощью кулаков, поступает абсолютно правильно. Усилием воли Микаэла заставила себя пропустить мимо ушей эти чудовищные утверждения, опасаясь, что в пылу возмущения уйдет далеко в сторону от того, что составляло суть ее речи.

– Я еще не закончила! – крикнула она наконец Хоресу, и тот, как и подобает судье, незамедлительно постучал по столу молотком, требуя тишины. – Я начисто упустила из виду, что, к сожалению, вы все считаете жен бессловесной материальной собственностью, с которой можно обращаться как угодно, – бросила она уверенно в зал, после чего Хоресу пришлось снова взяться за молоток и изрядно потрудиться с его помощью.

– Тихо! – кричал он. – Тихо! Или я буду вынужден освободить зал от публики. – Пожалуйста, доктор Майк, продолжайте.

– Даже если согласиться с вами, что самооборона не является основанием для оправдания, то все равно миссис Дженнингс не виновата, в этом у меня нет ни малейших сомнений. Мистер Дженнингс погиб не от удара, нанесенного ему женой. Он стал жертвой алкоголизма.

В салуне на миг установилась тишина, но затем ее в очередной раз взорвали выкрики:

– Сказанула! Курам на смех! Хороший глоток еще никому не мешал!

Хэнк, который до сих пор довольно равнодушно взирал на происходящее в зале, перегнулся через стойку и, перекрывая своим басом шум голосов, прорычал:

– А вы можете это доказать?

Прежде чем ответить, Микаэла пристально взглянула сначала на Хореса, а затем на миссис Дженнингс.

– Да, смогу, если получу на то разрешение от суда и вдовы покойного.

– В самом деле? Интересно, каким же путем? – В голосе Хэнка звучала нескрываемая насмешка.

– Путем вскрытия трупа.

В зале воцарилась мертвая тишина.

– Я докажу, что мистер Дженнингс умер из-за того, что у него в брюшной полости прорвался нарыв, образовавшийся в результате пьянства, – невозмутимо, твердым голосом продолжала Микаэла. Она повернулась к обвиняемой: – Даете ли вы согласие на вскрытие?

Микаэла производила вскрытие в присутствии многочисленных свидетелей. К кому бы она ни обращалась, каждый всеми правдами и неправдами старался отказаться от неприятной обязанности, но она все же настояла на том, чтобы присяжные в полном составе присутствовали при операции. Среди них стоял и священник Джонсон, который, собственно, явился на слушание дела с одним намерением – как можно скорее предать тело земле. Подобающие этому церемониалу молитвы он, видимо, стал возносить к небу еще во время святотатственной процедуры вскрытия.

Микаэла настояла на вскрытии потому, что после кончины мистера Дженнингса не прошло и двух суток. Благодаря этому во вскрытой брюшной полости отчетливо просматривались и сам нарыв огромной величины, и место, где он прорвался, и соседние кровеносные сосуды, ставшие причиной кровоизлияния. И Микаэла не успокоилась до тех пор, пока каждый из присяжных не засвидетельствовал смертельную полостную травму.

Покончив с этим неприятным делом, Микаэла испытала необычайное облегчение: ведь, помимо всего прочего, она спасла ни в чем не повинную женщину от ужасной кары.

В полном соответствии с ожиданиями Микаэлы присяжные вынесли оправдательный приговор. У Хореса, который в качестве заместителя мирового судьи зачитал их решение, камень упал с души. Каких душевных страданий стоило бы ему объявить, что обвиняемую приговорили к смертной казни!

Лорен Брей первым бросился к миссис Дженнингс, которая продолжала, оцепенев, сидеть, не веря в свое счастье.

– О Дороти! – воскликнул он, заключая ее в объятья. Глаза его увлажнились, к удивлению Микаэлы, – она никак не ожидала подобного проявления чувств со стороны обычно суховатого человека. – Теперь-то уж ты наверняка придешь в мой дом. Ты сможешь занять комнату Абигейл. И платье для тебя найдется.

– Но, Лорен… – Миссис Дженнингс, потрясенная, смотрела на торговца, словно не веря своим глазам. Значит, она ошибалась, утверждая, что он не захочет видеть ее у себя в доме. Может, конечно, Лорен ревновал ее, но сейчас проявлял к ней трогательное внимание, как если бы хотел возместить этим все те невзгоды, что ей принес другой мужчина.

– Никаких «но», – возразил Лорен и ласково потянул миссис Дженнингс за собой. – Мы потом разберемся что к чему. А пока мне надо открыть лавку. Пошли отсюда. – Лорен Брей явно старался скрыть свое волнение под маской привычной для всех деловитости.

Как только Дороти Дженнингс под руку с Лореном Бреем покинули салун, за ними потянулись и все остальные, ожидавшие, чем же все-таки окончательно завершится разбирательство. И только ряды пустых стульев напоминали о том, что последние два дня Колорадо-Спрингс лихорадило от возбуждения, связанного с супругами Дженнингс.

Тем не менее у Микаэлы остался неприятный осадок – ей казалось, что подозрение в убийстве так и будет сопровождать миссис Дженнингс до конца ее дней.