Текст книги "Голос сердца"

Автор книги: Дороти Лаудэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

– Естественно, – мягко кивнула Микаэла, затем подобрала юбки и ушла.

Салли, наблюдавший эту сцену издалека, не мог, конечно, слышать их разговора, но в ушах у него непрестанно звучали слова Мэтью. Он едва заметно покачал головой.

– Нет, – ответил он после длительной паузы. – С этим я примириться не могу.

Спустя несколько дней в доме миссис Куин был устроен вечер по поводу ее дня рождения. Дом заполнили гости, разряженные в пух и прах.

Даже Салли надел по случаю торжества переделанный по его размерам смокинг покойного отца Микаэлы, но руководствовался при этом не личными побуждениями, а стремлением сделать приятное имениннице. Тем не менее благодаря бороде и длинным волосам, среди которых кое-где выглядывала тоненькая заплетенная косичка, Салли разительно выделялся из толпы приглашенных. Когда он вошел в салон, миссис Куин улыбнулась ему и шепнула на ухо: «В чужой монастырь со своим уставом не ходят». Оглядевшись вокруг себя, Салли не мог не признать, что дипломатичная старуха, скорее всего, была права.

Миссис Куин принимала поздравления, сидя на диване между Микаэлой и Колин. Салли принес бокал с пуншем и протянул его Микаэле, но тут в комнату вошел Уильям Бурке и направился к виновнице торжества.

– От всей души поздравляю вас, многоуважаемая миссис Куин! – произнес он. – Как приятно видеть вас в добром здравии и хорошем настроении.

– В этом не последняя заслуга принадлежит вам! – ответила она и подняла свой бокал. – И Микаэле, разумеется! Не пейте за меня, – обратилась она к гостям, которые, следуя ее примеру, подняли свои бокалы. – Выпейте лучше за Уильяма и Микаэлу.

Микаэла замерла, не смея поднять глаза. Но и без этого она чувствовала, что взор Салли устремлен на нее, и знала, что он выражает.

Помедлив, Салли все же поднял свой бокал.

– За Уильяма и Микаэлу, – еле слышно прошептал он.

И все же на следующий день Салли, к великому удивлению Микаэлы, не отказался сопровождать ее на доклад доктора Бурке. И это при том, что Колин, призвав на помощь все свое обаяние, долго уговаривала его посетить вместе с ней Национальную библиотеку, но он устоял против соблазна. Еще больше ее удивила внезапная перемена, произошедшая с Салли – он с самого утра, изменив своему обычному одеянию в индейском стиле, облачился в новый костюм, чем заслужил от нее комплимент, на который ответил известной поговоркой: «В чужой монастырь со своим уставом не ходят».

Теперь он сидел рядом с Микаэлой в экипаже, мчавшем их к лекционному залу Академии наук, членом которой являлся доктор Бурке. У входа в него, перед массивной деревянной дверью, стоял доктор Хансон, оживленно беседуя со своими коллегами. Завидев приближающийся экипаж, он повернулся к нему спиной, чтобы не здороваться с Микаэлой.

В зале уже яблоку негде было упасть, так что вновь прибывшие с большим трудом отыскали два места в самых последних рядах. Поблизости от кафедры они заметили доктора Бурке. Не прерывая разговора с администратором, он посмотрел в сторону Микаэлы, показывая взглядом, что давно ее ожидает.

Он незамедлительно поднялся на кафедру, сжимая в руке несколько листов бумаги – по всей видимости, с тезисами своего доклада.

– Господа, – начал он, – я воспользуюсь сегодня своим правом докладчика, чтобы предоставить слово одному врачу для сообщения о чрезвычайно важном открытии в области медицины.

По залу прокатился шум удивленных голосов. Все стали с недоумением оглядываться назад и присматриваться к соседям справа и слева от себя, пытаясь отыскать кого-нибудь из знаменитых корифеев медицинской науки, которому удалось войти в зал неузнанным.

– Я приглашаю на кафедру, – продолжал доктор Бурке, – нашу многоуважаемую коллегу, доктора Микаэлу Куин. Она расскажет нам об успешном применении дикорастущих целебных трав.

Многие из присутствующих моментально поднялись со своих мест. В их числе был и доктор Хансон. Окруженный несколькими своими единомышленниками, он, энергично жестикулируя, выбежал из зала.

– Безобразие! – кричал он, направляясь к выходу. – Устои современной медицинской науки подрываются не кем иным, как самими ее представителями! Так просто вам это не пройдет, доктор Бурке!

А тот, не обращая внимания на суматоху в зале, сошел с кафедры, взял Микаэлу за руку и повел к сцене.

– Но, Уильям, я же совсем не готова к докладу, – пыталась сопротивляться Микаэла, но он крепко держал ее за руку.

– Конспект вашего сообщения лежит наготове на пульте и ждет вас, – успокаивал ее доктор Бурке. – Прошу вас, не упустите эту единственную возможность. Вы ведь можете сообщить столько важного для медицинской науки.

Микаэла поднялась на сцену и подошла к кафедре. На ней действительно лежали те самые бумаги, которые она приняла за тезисы доклада доктора Бурке, с разборчиво написанным на них конспектом выступления Микаэлы. Неуверенно, слегка дрожащим голосом Микаэла начала говорить:

– Для меня явилось полной неожиданностью, что сегодня я, к счастью, могу описать перед столь высокой аудиторией методы лечения, применяемые современными индейцами. Я особенно признательна доктору Бурке, который предоставил мне эту возможность.

Она благодарно взглянула на улыбающегося Бурке и приступила к делу.

Зал постепенно стал затихать. Основы индейской медицины, подробно изложенные Микаэлой, заинтересовали дипломированных медиков. Кое-кто из слушателей даже вытаскивал блокнот и заносил в него рекомендации, показавшиеся ему наиболее значительными. Глядя на обращенные к ней лица молодых и старых мужчин, с растущим уважением внимающих ее словам, Микаэла почувствовала себя счастливой. Зал даже разразился аплодисментами после окончания доклада, длившегося уж никак не меньше часа. Пока она продолжала стоять на кафедре, до ее слуха долетали снизу реплики:

– В этом что-то есть…

– В основе этого лечения – настой из коры ивы.

– Если мне не изменяет память, подобное средство применялось в древности. Почему бы и индейцам не знать его?

Микаэла охотно осталась бы на своем месте – лишь бы слышать, что говорят врачи, – но к ней поднялся Уильям. Салли также направился к кафедре – поздравить Микаэлу и проводить домой, но она этого не заметила.

Уильям мягко положил руку ей на плечо и вывел в боковую кулису.

– Вы были восхитительны! – с восторгом воскликнул он. – Я вами горжусь!

С сияющим от радости лицом Микаэла прислонилась к тяжелому занавесу из синего бархата, раздвинутому по случаю доклада.

– О Уильям! Мне даже не верится, что это не сон. После смерти отца ни один из коллег-мужчин не желал верить в мои способности. Ни один, кроме вас… – Внезапно она вздрогнула. – Кроме вас и Салли, – договорила она тихо.

Уильям слегка нахмурился.

– Вы его любите? – неожиданно спросил он. – Он просил вашей руки?

– Ну, я, Уильям… – в смущении замялась она, чуть отстраняясь от него.

– Тогда это сделаю я. Я люблю вас, Микаэла. И прошу стать моей женой.

У Микаэлы голова пошла кругом. Столько воды утекло с тех пор, как она слышала подобные речи! Мелькнуло воспоминание о Дэвиде. Они оба были в ту пору так молоды! И полны самых радужных надежд! То время миновало, сейчас уже поздно. Неужели слишком поздно?

– В Колорадо меня ждет столько дел! Да я и не знаю, смогу ли…

– Я не тороплю вас с ответом, – произнес доктор Бурке, видя ее смятение. – Вы можете дать его в любое время. Мое предложение останется в силе – я всегда буду вас любить.

Микаэла вгляделась в добрые, любящие глаза стоящего рядом человека. Он испытывал к ней доверие, которого ей так недоставало последние годы. И он первый после Дэвида мужчина, сказавший ей важные слова. Охваченная волнением, Микаэла не слышала особенно гулкие в пустом зале шаги поспешно удалявшегося человека.

– Нам пора идти, – помедлив, промолвила она, решительно повернулась и неторопливо, будто задумавшись, стала спускаться со сцены.

На улице их поджидал Салли. Он смотрел куда-то вдаль, не обращая внимания на кипящую вокруг него жизнь с ее безумной спешкой и оглушительным грохотом.

Звук открываемой тяжелой двери заставил его вздрогнуть.

– Она была восхитительна, правда ведь? – никак не мог успокоиться Уильям. – Я уверен, ее доклад явится ценным вкладом в академическую медицину у нас в Бостоне. Вы, наверное, того же мнения, не так ли? – Ожидая ответа, он взглянул на Салли.

Но Салли словно окаменел.

– Простите нас. Одну секунду, – с трудом выдавил он из себя и потянул Микаэлу за собой вниз по ступенькам лестницы. Сделав несколько шагов, он остановился и отпустил ее руку, в которой она немедленно ощутила сильную боль.

– Ты выйдешь замуж за этого человека? – без обиняков спросил он.

– Что, что? – отозвалась Микаэла, потирая больное место.

– Выйдешь ли ты замуж за этого человека, спрашиваю я. Но только скажи правду. – Он смотрел на нее в упор, не отводя своих синих глаз ни на секунду.

– Ах, значит, ты подслушивал? – вспылила Микаэла. Вдруг ее охватил безудержный гнев. – Ты хочешь знать правду? Изволь. Тебя это не касается!

Салли сощурился:

– Ты это всерьез?

– Безусловно. – Она набрала полную грудь воздуха. – Можешь не сомневаться, это всерьез.

Глава 11 ТАМ, ГДЕ ХОРОШО СЕРДЦУ

Салли, опешив, продолжал пристально глядеть в глаза Микаэлы, стараясь осознать смысл ее слов, но через несколько секунд повернулся и быстро пошел прочь, а затем даже побежал. Микаэла видела, как он на бегу сорвал с себя куртку, словно желая освободиться от лишней одежды, стесняющей дыхание.

Сжав губы, она смотрела ему вслед. Может, следовало его удержать? Или существует все же высшая воля, которая повелевает ей возвратиться в родной город? Некогда она покинула его, убежденная, что здесь женщине заказан образ жизни, о котором она мечтала. Но сейчас нежданно-негаданно все переменилось. С Уильямом ее жизнь может сложиться совсем иначе.

Желая сгладить впечатление от неприятного инцидента с Салли, Уильям настоял на том, чтобы они пообедали вместе. В результате Микаэла вернулась в родительский дом уже далеко за полдень.

– Спасибо, Гаррисон, – поблагодарила она лакея, с привычной миной равнодушия открывшего ей дверь.

Но, едва переступив через порог, она обмерла. На лестнице первого этажа стояли, будто выстроившись, ее мать и дети. По их расстроенным лицам было видно, что произошла какая-то неприятность.

– Добрый день, мама! Добрый день, дети! – произнесла она как можно более непринужденно.

– Добрый день, дорогая! – Миссис Куин единственная ответила ей.

Микаэла вгляделась в лица детей. Она уже догадывалась, что случилось. Глубоко вздохнув, она скрестила руки на груди.

– Ну ладно. Где Салли?

– Он уехал! – Мэтью, стоявший на верхней лестничной площадке, с укором смотрел на свою приемную мать.

– И давно?

– С час назад приблизительно, – тихо произнесла Колин.

– Я была крайне удивлена. Он не сказал, почему уезжает. Может, ты объяснишь, в чем дело? – сказала миссис Куин.

Конца ее фразы Микаэла уже не слышала. В ее памяти возникли картины далекой юности. Сюжеты, в которых она фигурировала вместе с Дэвидом, сменялись воспоминаниями о его гибели. С новой силой ее охватило чувство одиночества и уверенность, что она никогда никого не сможет любить так, как его. Она. пыталась восстановить в памяти, когда же наконец скорбь по Дэвиду отпустила ее. Но взамен Микаэле упорно представлялся один вечер в Колорадо-Спрингс, вернее, удивление, которое она в тот вечер испытала: она сидела у себя дома перед пылающей печью и старалась вспомнить лицо Дэвида, но вместо его ей упорно являлось лицо другого мужчины – лицо Салли.

Подчиняясь внутреннему порыву, внезапно овладевшему ею безраздельно, она распахнула парадную дверь, сбежала, вернее сказать, не сбежала, а слетела со входной лестницы и бросилась к проезжавшей мимо коляске.

– Микаэла! – со всех ног кинулась к ней мать. – Может, ты все же объяснишь, что все это означает? – взывала она уже с порога дома.

Но Микаэла не обратила на нее никакого внимания.

– Вперед! – приказала она кучеру, нетерпеливо опускаясь на сиденье. – На вокзал! И как можно быстрее!

Дорога показалась Микаэле нескончаемой. Неужели эти лошади всегда так медленно плетутся? Внезапно биение пульса большого города, а главное – оживленное движение, затруднявшее быструю езду, вызвали у нее едва ли не отвращение.

Наконец-то коляска остановилась у вокзала! Не спросив кучера, сколько с нее причитается, Микаэла сунула ему в руку крупную купюру, которая, скорее всего, с лихвой перекрывала истинную стоимость проезда. Ничего не замечая вокруг себя, словно слепая, она промчалась через зал ожидания и выбежала на крытый перрон, заполненный паровозными парами. Как раз в этот миг какой-то поезд медленно, натужно стронулся с места.

– Этот поезд идет на Денвер? – спросила она человека в форме железнодорожника.

– Нет, мадам, денверский состав вон на том пути. – Он ткнул пальцем куда-то вдаль. – Но вам следует поторопиться! – крикнул он уже ей вслед, ибо Микаэла, не дослушав, с новой силой ринулась вперед.

Она бежала не разбирая дороги через узлы и чемоданы, спотыкаясь об них, расталкивая людей, попадавшихся на ее пути. И все это время она не сводила глаз с черного чудовища, зная, что оно вот-вот должно отойти от перрона и тогда окончательно разлучит Микаэлу и Салли, между которыми пролегла обида.

– Ваш билет, мадам! Без билета нельзя входить в поезд!

Не обращая внимания на оклики проводников, Микаэла взлетела по железным ступенькам и вошла в вагон. Протискиваясь между пассажирами, она заглядывала в каждое купе, но Салли нигде не было видно. Она не знала, когда отправляется поезд, сколько времени есть в ее распоряжении, но продолжала идти по вагонному коридору. А вдруг его вообще нет в этом поезде?

Микаэла уже почти потеряла всякую надежду, когда в последнем купе заметила длинноволосого человека. Салли сидел, повернувшись к окну и глядя на перрон невидящими глазами. Его скудный багаж лежал рядом, на сиденье.

– Салли! Что ты тут делаешь? – воскликнула она, обрадованная тем, что наконец нашла его. Тем не менее в голосе помимо ее воли звучала и злость. Разве они не взрослые люди, которые могут разумным способом выяснить возникшие недоразумения? Почему он предпочел, подобно маленькому мальчику, бежать?

– Ты же видишь, – повернулся к ней Салли. – Я еду домой.

– И даже не считаешь нужным попрощаться? – Глаза Микаэлы метали молнии.

– Нет, почему же? Попрощаться, конечно, надо. До свидания, Микаэла. – И он опять уставился в окно.

– Зачем же ты вообще приехал? – Микаэла совершенно вышла из себя. – Можешь ли ты назвать хоть какую-нибудь разумную причину?

Салли покачал головой.

– Разумную причину… – Он пожал плечами. – Я могу сказать тебе только правду.

– Давай выкладывай! – потребовала Микаэла. – Боюсь, время не ждет!

Салли встал и медленно приблизился к Микаэле.

– Я приехал, потому что…

Он не успел договорить. Поезд содрогнулся от сильного толчка, предвещавшего начало движения. Толчок чуть было не опрокинул Микаэлу навзничь, но в последний момент Салли успел ее подхватить. Он положил руки ей на плечи и, твердо глядя в глаза, закончил фразу:

– Потому что я больше не мог без тебя. Я тебя люблю. Можешь ты это понять?

Микаэла остолбенела, но не более чем на миг. Уже в следующую секунду она отстранилась от Салли, метнулась в коридор, чуть не сшибла с ног стоявших там пассажиров, зацепилась юбкой за ручку двери и порвала платье, но ничто не могло ее остановить. Ей нужно было как можно скорее добежать до выхода из вагона.

Паровоз уже дал гудок, когда она спрыгнула со ступеньки наземь. И тут же колеса со скрежетом пришли в движение.

Куда ее дальше несли ноги, она и сама не знала. Затуманенный взор плохо различал, где находится выход из зала ожидания. Проблуждав некоторое время внутри вокзала, она все же в конце концов очутилась перед его главным входом. После горячих паров паровозов было приятно ощущать на лице прохладный свежий ветер. Микаэла сделала еще несколько шагов и без сил прислонилась к одной из массивных каменных колонн.

Миссис Куин терпеливо ожидала дочь в салоне. Она слышала, как лакей запер дверь, значит, Микаэла уже вернулась.

– Мне надо с тобой поговорить, дорогая! – позвала она дочь и жестом, не терпящим возражений, предложила ей сесть.

Микаэла повиновалась, взглянув искоса на яркое пламя в камине.

– Слушаю тебя, мама.

– Уильям – человек незаурядный, – начала миссис Куин. – Он известный врач и обаятельный мужчина. Встречала ли ты после Дэвида кого-нибудь, кто бы мог предложить тебе лучшее будущее, чем ты будешь иметь с ним? – Она отложила в сторону пяльцы и выжидательно посмотрела на Микаэлу. Та ответила не сразу.

– Все зависит от того, о каком будущем идет речь, – сказала она задумчиво.

– Ясно о каком. О жизни здесь, в Бостоне, с человеком, который видит в тебе не только женщину, но и коллегу-профессионала, – решительно заявила миссис Куин.

Микаэла молча покачала головой.

– Все это может дать тебе Уильям. И даже еще больше. Раз он принимает тебя вместе с твоими детьми, он приложит все силы к тому, чтобы дать им хорошее образование. – Миссис Куин проницательно взглянула на дочь. – Выбор у тебя, Микаэла, ограничен. Ты уже не молодая девушка. Ты зрелая самостоятельная женщина, да еще к тому же с тремя детьми. Ты понимаешь, что это значит?

– Понимаю, очень хорошо понимаю, – ответила Микаэла. – А еще понимаю, что ты всячески стараешься удержать меня в Бостоне, поблизости от себя, – нежно произнесла она. – Я всей душой это понимаю. И все, что ты говоришь, – правильно. Но беда в том… – Она запнулась, но затем, глубоко вздохнув, выпалила: – Беда в том, что я не люблю Уильяма.

Элизабет Куин откинулась на спинку кресла.

– Ты не любишь Уильяма? – повторила она недоверчиво.

– Нет, – твердо сказала Микаэла. – Возможно, какое-то время я была увлечена, но тоже не им, а открывающимися передо мной перспективами – работать с ним вместе и таким образом получить профессиональное признание.

Она задумчиво наблюдала за огнем в камине, из которого время от времени с шипением вырывались россыпи искр.

– Но ведь любовь между мужчиной и женщиной подобна пламени, и нет на свете силы, способной его возжечь или погасить.

Миссис Куин пристально посмотрела на дочь:

– Скажи, Микаэла, ты и вправду счастлива в Колорадо-Спрингс?

– Да, мама, там я счастлива, – кивнула Микаэла, не отрывая глаз от огня.

– Ну что ж, – вздохнула миссис Элизабет. – Хоть постарайся снова навестить меня в ближайшем будущем.

– Это, мама, я тебе обещаю, – кивнула Микаэла. Она с нежностью коснулась плеча матери, затем встала и стала подниматься по лестнице на второй этаж, к детям.

Как часто бывало в юности, преодолевая эти несколько ступенек, Микаэла старалась за это время привести в порядок свои мысли. Она напрягала ум, чтобы уже к концу лестницы составить собственное мнение относительно миновавших или предстоящих. событий. А сейчас она не в состоянии ответить себе на вопрос, чего же она ожидает от будущего. Она уже достигла тем временем верхней ступеньки, но так и не пришла к определенному умозаключению. Пожалуй, никогда за всю свою жизнь она не испытывала такой неуверенности.

Колин читала, лежа на кровати. Микаэла окинула взглядом комнату – свою бывшую детскую, где на время пребывания в Бостоне поселили Колин. С тех пор здесь ничего не изменилось – в воздухе по-прежнему витал аромат беззаботной юности, не обремененной необходимостью принимать жизненно важные решения.

– Колин, – заговорила Микаэла, – ты очень огорчишься, если мы завтра поедем домой?

– Уже завтра? – Девочка отложила книгу и внимательно посмотрела на мать. – Мне, понимаешь, здесь очень нравится.

– Догадываюсь, – прервала ее Микаэла. – Но мы еще приедем сюда. Даю слово.

– А как же Уильям? – промолвила Колин наконец. Микаэла лишь пожала плечами. Что скажешь девочке?

Но говорить, объяснять и не надо было. Она и без того все поняла, как понимала многое другое благодаря своей интуиции. Заметив закладкой раскрытую страницу, она захлопнула книгу и улыбнулась:

– Пойду скажу Мэтью и Брайену, чтобы начали укладывать вещи. Вот Мэтью обрадуется! Он очень скучает по Ингрид.

Она не спеша встала и вышла из комнаты.

В отличие от Колин, с радостным видом известившей братьев о предстоящем отъезде, Микаэла с тяжелым сердцем отправилась с визитом. Она знала, что и хозяин дома, куда она идет, вряд ли встретит это сообщение таким же ликующим воплем, каким отозвался на него Мэтью.

Со смешанным чувством шагала Микаэла по улицам Бостона. Она, естественно, могла взять коляску, но предпочла пройтись пешком и попрощаться таким образом с городом, к которому неожиданно для себя снова приросла сердцем, да еще в такой короткий срок. Ее мучили сомнения: правильное ли она приняла решение? Это покажет только время, но ей-то приходится действовать немедленно.

Но вот она достигла своей цели и нерешительно постучала в дверь временного кабинета доктора Бурке. Спустя несколько секунд он собственноручно открыл ее и встретил Микаэлу своей обычной добросердечной улыбкой, к которой она так привыкла за несколько недель.

– Микаэла! Какая приятная неожиданность! Входите, пожалуйста! – говорил он, вводя ее в комнату и усаживая в кресло.

Но Микаэла не села. Она осталась стоять с несколько беспомощным видом посредине комнаты, крепко сжимая в руках ручку своей сумки.

– Я пришла, чтобы… чтобы выразить вам свою благодарность, – начала она. – Вы так много для меня сделали.

И она невольно замолчала.

Уильям, тоже не произнося ни звука, внимательно смотрел на нее, и взгляд этот подсказал Микаэле, что ему все ясно и без слов. Он догадался, что она хотела ему сообщить. И все же он, казалось, боролся с желанием всеми силами задержать ее, чтобы доказать, как велика его любовь. Но он, помедлив, ограничился тем, что кивнул.

– Я делал это с удовольствием. Наступила глубокая тишина.

– Мне, по-моему, следует кое-что объяснить вам, – нашла в себе силы продолжить разговор Микаэла.

– Объяснять ничего не надо, – все с тем же дружелюбным выражением покачал головой доктор Бурке. – Мы, врачи, можем объяснить особенности человеческого тела, наши болезни и слабости. Но объяснить душу человека нам не дано. Она не поддается нашему влиянию, пытаться изменить в ней что-либо – затея бессмысленная. Когда отходит ваш поезд? – поинтересовался он немного погодя.

– Завтра, рано утром, – поспешно ответила Микаэла, опуская глаза.

Легкая краска смущения разлилась по ее лицу, она вскинула голову и встретилась взглядом с Уильямом.

– Вы само благородство. Я вам стольким обязана! Как вы полагаете, мы сможем остаться добрыми друзьями и продолжать сотрудничать?

– Я всегда буду относиться с уважением к вашим медицинским познаниям, – не задумываясь ответил Уильям. – Что же касается дружбы… Во всяком случае, надо попытаться. – И на его губах появилась та самая улыбка, исполненная доброты, которая так нравилась Микаэле.

– Всего вам самого лучшего, Уильям! – И Микаэла протянула ему руку.

– И вам также, доктор Майк! Будьте здоровы! – Бурке крепко, с чувством пожал ей руку.

На пороге Микаэла еще раз обернулась. Уильям стоял недвижно, с прежней улыбкой на устах. Она быстро захлопнула за собой дверь и поспешно направилась к дому.

Сборы в дорогу проходили в невероятной спешке. Количество вещей, требовавших упаковки, увеличилось за счет новых приобретений в Бостоне. Миссис Куин с радостью предоставляла отъезжающим свои чемоданы, втайне надеясь, что они послужат лишним побудительным мотивом к повторению родственного визита в не столь отдаленном будущем.

Колин было труднее всех расстаться со всеми красивыми вещами, повседневно окружавшими ее в Бостоне. Чтобы утешить девочку, мать Микаэлы подарила Колин на память прелестный носовой платочек из тончайших белых кружев. Вне себя от радости, Колин положила его в чемодане сверху, как самое драгоценное сокровище.

Брайен, желая подсластить горечь расставания, захватил с собой небольшой кулек конфет из соседней кондитерской, рассчитав, что на дорогу ему, во всяком случае, хватит, а в Колорадо-Спрингс его выручат запасы из лавки Лорена Брея.

Утром Ребекка и Элизабет Куин проводили родных на вокзал. Коляска затормозила у главного входа, и подоспевший носильщик забрал багаж.

– Ненавижу сцены прощания на вокзале, – с обычной своей решительностью сказала миссис Куин. – Они всегда выжимают у меня слезу. Давайте попрощаемся здесь и разъедемся с мыслью, что это ненадолго.

Она поочередно обняла детей и каждому нашептала шутливое напутствие на дорогу. Но когда она повернулась к Микаэле, лицо ее неожиданно приняло серьезное выражение. Под напускной суровостью Микаэла увидела, как тяжело стареющей матери расставаться с нею.

– До скорого свидания, дитя мое! – прошептала миссис Элизабет, быстро повернулась и с трудом поднялась на свое место в коляске.

Ребекка дошла с ними до крытого перрона, там попрощалась и возвратилась к матери. Поезд уже стоял наготове на пути, вокруг него бегали с озабоченным видом железнодорожные служащие. Времени оставалось лишь на то, чтобы еще раз обернуться и бросить последний взгляд из вокзальных ворот на шумящий вокруг город. Оглянувшись на миг, Микаэла поняла, что окончательно прощается с этим миром, в котором, быть может, она бы никогда не смогла найти своего места.

Многодневное возвращение в Колорадо-Спрингс оказалось не менее трудным, чем дорога в Бостон. Правда, теперь Микаэла уже не волновалась за здоровье матери, но ей не давали покоя другие вопросы. Не будет ли ей чересчур трудно заново привыкать к жизни на Западе? И как воспримет Салли ее возвращение?

Детьми также постепенно овладевало беспокойство. Колин, правда, еще пребывала всеми своими мыслями в Бостоне, но в то же время радовалась предстоящей встрече с подругами и обдумывала, что им в первую очередь рассказать о ее пребывании в большом городе. Кулек с конфетами иссяк быстрее, чем предполагал Брайен, и он не уставал подсчитывать в уме, через сколько часов он сможет пополнить запасы из банок Лорена Брея. Что же касается Мэтью, то его было просто не узнать. Он болтал без умолку и валял дурака с братом и сестрой – одним словом, на удивление Микаэлы, вел себя совсем не так, как подобает молодому человеку его возраста. Втайне она даже ему завидовала: возвращение в Колорадо-Спрингс сулило ему встречу с Ингрид, о которой он начал мечтать с момента отъезда в Бостон несколько недель назад.

Последняя часть пути, которую они провели в почтовом дилижансе, направлявшемся из Денвера в Колорадо-Спрингс, показалась им всем нескончаемой. Тем более что окружающая природа, почти погрузившаяся в зимний покой, ничем не радовала глаз. Ее однообразие нарушали лишь редкие деревья, вздымавшие голые ветки к бело-серому небу, да пролетавшие поодиночке вороны.

Микаэла вспоминала свой первый приезд в Колорадо-Спрингс. Стояла ранняя весна, луга и леса только-только оделись зеленью, на ярко-синем небе сияло солнце, его лучи уже ощутимо грели. Прекрасный весенний пейзаж казался тогда Микаэле счастливым предзнаменованием. Что же ожидает ее сейчас?

Когда вдали наконец появились смутные очертания Колорадо-Спрингс, у Микаэлы возникло странное ощущение – будто со времени их отъезда из Бостона миновала целая вечность. Качаясь и подпрыгивая на ухабах, дилижанс ехал по главной улице, и со всех сторон к нему бежали люди, чтобы встретить его. Со своего места Микаэла разглядела сквозь окно Джейка Сликера и Лорена Брея, неторопливо расхаживавших близ конечной остановки.

Дети в мгновение ока выскочили из дилижанса, и прежде чем Микаэла успела поставить ногу на его ступеньку, Ингрид и Мэтью уже кинулись в объятия друг друга. Лорен Брей поднял Брайена на руки, а девочки окружили Колин плотным кольцом и разглядывали ее чуть завистливыми глазами.

Только Микаэлу, по-видимому, никто не ждал. Она в нерешительности осталась стоять около дилижанса и огляделась вокруг. Ничто не изменилось – все те же ветхие деревянные дома вдоль главной улицы; пыль, которая вмиг покрыла подол ее дорожного костюма, столпотворение людей в бедной одежде, толкавшихся около дилижанса, – все было точь-в-точь таким, как в день ее отъезда несколько недель назад.

И тем не менее ею овладело необъяснимое чувство: словно она возвратилась к чему-то родному, ее охватила радость при виде ставших ей милыми картин жизни.

Внезапно она ощутила спиной чей-то взгляд. Она замерла, но в следующий миг медленно оглянулась.

На расстоянии нескольких метров от Микаэлы стоял Салли и смотрел на нее. И его руки были разведены для объятий.

Не думая больше ни о чем, Микаэла бросилась бежать. Она бежала, не обращая внимания на то, что ее длинная юбка вздымает сзади пыль, что грязь и песок пачкают дорогую ткань. Она бежала к Салли, единственному на свете человеку, близ которого чувствовала себя как за каменной стеной, всей своей кожей ощущая, что находится там, где хорошо ее сердцу, где она счастлива. В Бостоне, несмотря на многочисленные его преимущества, она никогда бы не смогла испытать ничего подобного.

Она бросилась в его объятия, почувствовала, как его длинные волосы щекочут ее шею, а борода – щеки, глубоко вдохнула запах его тела.

– Салли! – шепнула она. – Я тоже люблю тебя.

И их губы сомкнулись в поцелуе, который, казалось, будет длиться вечно.