Текст книги "Таинственная Клементина"

Автор книги: Дороти Иден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

16

Присси почти удалось убедить себя больше не думать о Ги. В конце-то концов, не так уж коротко они были знакомы! Может быть, непоследовательность всегда была в его характере? Его внезапное исчезновение могло не иметь к ней никакого отношения, или… Она тут же выбросила эту мысль из головы и задумалась о том, что все в доме, полностью сосредоточившись на падении Брижитт, попросту забыли о Ги.

Ну и слава Богу! Все равно он не замедлит снова появиться. Вряд ли с ним что-нибудь случилось! Без него ей было даже спокойнее, – не приходилось насиловать себя, перенося его поцелуи. Если бы еще она могла полностью избавиться от опасений…

Сомнения не должны были проглядывать в ее письме. Она писала, особенно не задумываясь, перо стремительно летало по листку почтовой бумаги:

«Как все носились сегодня вокруг Брижитт! Фергюссон ни на йоту ей не поверил. Бедняжка! Как бы она от всего этого ни спятила с ума! Именно это я бы и сделала на ее месте. Дети держались превосходно, особенно Никки. Кажется, мне наконец-то удалось его приручить. В последнее время я воспринимаю их так, как будто это мои собственные дети.»

Присси отложила ручку и позволила запретным мыслям окончательно сформулироваться в ее мозгу. Она представляла себя в роли Брижитт, в качестве жены Фергюссона. Если бы Брижитт никогда не встала с постели… Ведь нельзя же предложить, что молодой, сильный и красивый мужчина навсегда свяжет себя с калекой! Если бы…

– А не выпить ли нам по стаканчику? – спросил Фергюссон с порога. – Уверен, что и вы тоже в этом нуждаетесь после всех этих переживаний.

Присси вскочила, сразу засветившись от счастья.

– С удовольствием. Дети уже заснули…

– … И Брижитт тоже спит, – закончил фразу Фергюссон. – Доктор дал ей успокоительное.

– Мне кажется, миссис Джи начала относиться ко мне немного подозрительно: ей кажется, что я недостаточно внимательна к детям.

– Помилуйте! То, что вы говорите, просто смешно. Она всегда очень тепло о вас отзывается и хотела бы узнать вас поближе. … В самом деле, расскажите-ка мне о себе! Подойдите поближе!

Приближаясь к нему, Присси заметила непривычный блеск его глаз. Ее сердце забилось быстрее. Происходило именно то, о чем она так мечтала, даже не всегда отдавая себе в этом отчет…

– Обо мне нечего рассказывать… – пробормотала она, делая шаг ему навстречу.

– И все же… Кто вы? Какой секрет храните в своем медальоне?

Присси быстро схватилась за медальон, защищая его от протянутой руки Фергюссона. Но она продолжала улыбается ему. Позднее… у нее еще будет время все ему рассказать…

– Что-то вы чересчур любопытны! – Присси сделала вид, что хочет от него отпрянуть.

Его лицо застыло, глаза превратились в узкие светящиеся щели. Он резко схватил ее за руку.

– Вы правы, мой маленький сфинкс. Сейчас важно совсем другое…

Опьяненная его поцелуями Присси прикрыла глаза; мир перестал для нее существовать. Она забыла о письме, оставленном ею на столе, в дух шагах от них; мысли о том, что может произойти, если кто-нибудь случайно войдет в ее комнату, даже не приходили ей в голову. Как бы ни сложились обстоятельства, она до конца будет бороться за свое счастье!

Брижитт не могла понять, почему при пробуждении ее охватило предчувствие неминуемого краха. Может быть, это было вызвано ощущением полной беспомощности?

В доме пока все было абсолютно спокойно, шантажист тоже не давал о себе знать.

В комнату вошла Присси. Она разожгла камин и включила настольную лампу. Все существо Брижитт воспротивилось ее заботам, хотя гувернантка делала все очень умело и внимательно. Брижитт больше не могла переносить прикосновения маленьких белых рук девушки, протиравших салфеткой ее лицо и причесывавших ей волосы. Она знала, что именно эти руки жадно ласкали каждую ценную вещь в доме! Ее помощь казалась Брижитт унизительной, как если бы и она сама превратилась в собственность Присси – в громоздкий предмет, который нужно было содержать в порядке.

Ей казалось, что Присси прекрасно известно, где находится Ги, кто такая Клементина и существует ли она на самом деле, каково настоящее имя проклятого шантажиста. Если бы удалось сорвать с нее эту любезную и вечно улыбающуюся маску!

Брижитт решительно заявила, что способна причесаться самостоятельно, и попросила девушку срочно позвать к ней Фергюссона.

Очень скоро они появились вдвоем, и Брижитт почувствовала себя совсем скверно, представив себе, какой разительный контраст составляла ее собственная немощность с живостью и здоровой жизнерадостностью Присси. Фергюссон не мог этого не замечать! Не бросила ли ему девушка многозначительный взгляд, выходя из комнаты? Брижитт была в этом уверена. Ответил ли он ей? Этого она видеть не могла, так как Фергюссон повернул голову и не спускал с девушки глаз, пока дверь наконец не закрылась.

– Сколько энергии в этом маленьком существе, не так ли? – медленно обернулся он к жене.

– А я не могу ей доверять. По-моему, она что-то скрывает, – решительно ответила ему Брижитт.

Не скосил ли Фергюссон глаза в сторону? Никогда раньше он не избегал ее взгляда!

– И она вовсе не обеспокоена исчезновением Ги. Вероятно, она просто бессердечна, – продолжала Брижитт. – Ги, как таковой, никогда ее не интересовал, ей были нужны только его деньги, я уверена в этом. Фергюссон, мне очень хотелось бы, чтобы ты нашел мне новую сиделку, и мы распрощались бы с Присси навсегда!

– А как же дети? Ведь они так к ней привязаны!

– Ты полагаешь? – спросила Брижитт. – У меня есть некоторые сомнения на этот счет. Никки очень изменился в последнее время. Вчера он едва отвечал на мои вопросы и делал это совершенно автоматически.

– Дорогая моя, он был просто не в настроении. Такое частенько случается с мальчиками его возраста.

– Но раньше этого не случалось с ним никогда! – закричала Брижитт, полностью выйдя из себя. – Она начала манипулировать уже и тобою! Думаешь, я ничего не замечаю, потому что не могу выйти из комнаты? – затопившая ее сознание ярость не давала ей замолчать, и Фергюссону не удавалось вставить ни слова. – Ты только с ней и говоришь! Я могу доказывать тебе, сколько угодно, что смогла выйти из дома! Это едва не стоило мне жизни, но ты не веришь мне, тогда как ее россказни для тебя – все равно что текст Святого Евангелия!

– Ну тогда объясни, кто доставил тебя обратно. – Она немного выдохлась, и Фергюссон заговорил; его голос был нежен и рассудителен. – Не могла же это проделать Присси? Она ниже и легче тебя, – такое ей просто не под силу. К тому же, в это время она была в парке с детьми. Перестань терзаться, моя любимая! – он ласково прикрыл ее руку своею. – И ответь мне, зачем ты поехала именно в этот дом?

Вдруг он резко вскочил с места – Хэммерсмит! Послушай, ведь этот адрес был написан на коробке, которая лежала у тебя на столе?

Его вопрос повис в воздухе, так как в этот момент тетушка Аннабель ворвалась в комнату.

– Фергюссон! Брижитт! Ги нашелся! Нам только что позвонили из отеля в Брайтоне. Он очень болен, – кто-то должен немедленно туда поехать.

Фергюссон так и не выпустил руки своей жены, словно пытаясь ее защитить. На душе у нее стало немного теплее, она была благодарна ему, даже если он уже не любил ее.

Тетушка Аннабель снова заговорила: – Ги был еще жив, но находился в очень тяжелом состоянии, так как принял большую дозу снотворного.

Предрассветные часы показались Брижитт бесконечными. Фергюссон уехал в Брайтон. Брижитт болезненно ощущала собственную беспомощность и бесполезность. Ей оставалось только изводить себя.

Что могло толкнуть Ги на это безумие? Он был так увлечен Присси; все у них складывалось удачно. Его исчезновение привело девушку в отчаянье, – она не могла быть виновной в его попытке самоубийства. Вряд ли он мог обнаружить ее тайную склонность к Фергюссону! Тем более, что если бы это произошло, Ги не сдался бы так просто, – он всегда был очень настойчив и умел добиться своего! Может быть Фергюссону удастся докопаться до истины? Фергюссон – внимательный и тонкий человек, самоотверженный и мужественный!

Ранним утром Присси принесла ей завтрак. Глаза девушки запали от бессонницы, руки дрожали, она с трудом произносила традиционные любезности, вздрагивала от каждого шороха. Она показалась Брижитт скорее испуганной, нежели разбитой горем. После того, как ее позвали к телефону, она вернулась в таком состоянии, что ей пришлось ненадолго присесть, прежде чем она смогла снова вернуться к своим обязанностям.

Через некоторое время опять раздался телефонный звонок. Брижитт схватила трубку параллельного аппарата, находившегося в ее комнате, не сомневаясь в том, что это Фергюссон.

17

– Миссис Джи? – услышала она незнакомый мужской голос, низкий, медленно выговаривавший слова.

Брижитт ответила, и после короткой паузы на другом конце провода снова заговорили:

– Почему вы не ответили на мое последнее письмо?

– Ваше письмо? – Брижитт закричала.

– Я вижу, вы догадались, кто я, – в трубке раздался короткий смешок.

– Я обращусь в полицию! – невольно воскликнула Брижитт.

– Не советую, – спокойно ответили ей. – Не забывайте, что у вас есть дети.

– Мои дети?! – едва выдохнула Брижитт.

– Я рассчитываю получить 300 фунтов не позднее завтрашнего утра. Если вы не выполните мою просьбу, вам придется хорошенько присматривать за своими ребятами!

Раздались частые гудки, и Брижитт уронила телефонную трубку.

Немного придя в себя, она отчетливо поняла, что скрывать от Фергюссона эту историю стало уже невозможно. Теперь ей было все равно, – пусть он думает, что она сама его шантажирует, добиваясь того, чтобы он порвал с Присси! Теперь речь шла о детях, а уж их-то он любил по-прежнему! Он поверит ей! Он знает, что она никогда не смогла бы хладнокровно играть на самых святых человеческих чувствах!

Она послала за Присси, и сказала ей так спокойно, как только могла, о том, что погода слишком холодная для прогулок, и категорически запретила ей выводить детей на улицу.

– Но вы разрешаете им гулять и при более низкой температуре! – резко ответила ей девушка.

– Я была неправа. Никки очень легко простужается.

– Что случилось? – спросила ее Присси сдавленным голосом.

Брижитт приподнялась на локте.

– Ничего. А почему вы об этом спрашиваете? Вы считали, что что-то должно было произойти?

Присси отвела глаза, но Брижитт успела разглядеть промелькнувший в них страх. Что-то удержало Брижитт от дальнейших расспросов, но Присси ответила ей сама.

– В этом доме может случиться все, что угодно! – Это прозвучало неожиданно грубо.

– Успокойтесь, Присси. Вы просто переволновались из-за всей этой истории с Ги.

Присси поднесла руку к глазам, хотя они и оставались абсолютно сухими.

– Я ничего плохого ему не сделала! – проговорила она. – Я только…

– Только – что?

– Не мешала ему любить меня, – пробормотала Присси. – Я не должна была…

– Значит, вы не любили его?

Глаза Присси гневно сверкнули.

– Конечно, нет. По крайней мере так, как ему бы хотелось. – Ее снова охватил непонятный ужас и она повторила: – Я не виновата, что бы обо мне ни думали!

– Никто не намерен вас обвинять, Присси. Ги выкарабкается. – А теперь давайте попробуем сосредоточиться на чем-нибудь одном: детям не следует сегодня выходить из дома. Вы хорошо меня поняли? Я могу вам доверять?

– Не понимаю, почему вы в этом сомневаетесь, миссис Джи! – жестко ответила Присси и вышла с оскорбленным видом.

«Я задела ее чувства, – подумала Брижитт. – Может быть, это и не так плохо, – тем лучше будет она следить за детьми, и до возвращения Фергюссона ничего не случится.»

Эти размышления не смогли вывести Брижитт из панического состояния. Она вспоминала все известные ей истории похищения детей. Страшные картины, главными действующими лицами которых были Никки и Сарра, без конца сменяли друг друга у нее перед глазами.

Дети тихо играли в уголке. Присси неловко пристроилась за низким столиком, перед нею лежал лист бумаги, перо стремительно летало по нему, оставляя неровные строчки.

«Бесполезно дальше скрывать, – я люблю Фергюссона. Я не хотела раньше говорить тебе об этом, но теперь настал момент сказать правду. Он так страстно целует меня, что я верю тому, что он тоже меня любит. Ты знаешь: когда для того, чтобы получить желаемое, нужно бывает применить силу, я…»

Тишину дома прорезал телефонный звонок. Внизу никто не снимал трубку. Присси сама подошла к параллельному аппарату, который находился в коридоре на ее этаже.

– Брижитт, это ты, милая? – услышала она голос Фергюссона, с трудом пробивавшийся сквозь треск и посторонние шумы на линии.

В дальнейшем Присси так и не смогла себе объяснить, что толкнуло ее ответить, имитируя голос Брижитт: «Да, это я, дорогой…»

– Прежде всего, я очень люблю тебя! Ты не забываешь об этом? – продолжил Фергюссон.

Лицо Присси исказила скорбная гримаса, пальцы конвульсивно сжали телефонную трубку, в сердце что-то кольнуло.

– К сожалению, у меня для вас дурные вести: Ги скончался полчаса назад, не приходя в сознание…

– Почему? – выдохнула она в трубку. Она больше не могла ломать комедию.

– Он оставил письмо, – в нем содержится объяснение. Не будем сейчас говорить об этом, тем более, что вечером я уже буду дома. Ты помнишь, что я сказал тебе? – Я люблю тебя!

Присси молчала. Она пыталась унять охватившую ее дрожь. Она чувствовала, как в душе ее рождается буря: буря ярости, отчаянья, бесплодного раскаянья в случившемся. Она больше не могла слышать его голос, предназначенный для другой, – страстный и ласковый, как его поцелуи. Поцелуи Иуды… Присси бросила трубку на рычаг.

Яростный порыв довольно быстро смягчился, перейдя в глубокую ненависть, которая постепенно разрасталась. Скоро Присси пришла в себя, собралась с мыслями и сумела принять окончательное решение.

Она спустилась бегом вниз по лестнице и вошла в комнату Брижитт. Света не зажигали, чтобы Брижитт могла отдохнуть. Мягкий отблеск огня в камине играл в ее светлых волосах, отражался в глазах, делал мягкой и теплой ее улыбку. Присси быстро отвела глаза в сторону. Ну почему болезнь не сделала Брижитт безжизненной и безобразной?..

Присси вежливо сообщила своей хозяйке, что звонил ее муж, но она разговаривала с ним сама, так как он просил не беспокоить его жену. Он не захотел даже поговорить с нею! Брижитт восприняла это, как новый удар, но, тем не менее нашла в себе силы спросить Присси о том, как чувствует себя Ги.

– Он мертв, – проговорила девушка, и лицо Брижитт побелело, как полотно. – Фергюссон скоро вернется, он просил вас сохранять спокойствие.

– Сохранять спокойствие… – бессмысленно повторяла Брижитт.

Присси предложила ей таблетку успокоительного, но, услышав ее голос, Брижитт полностью перестала себя контролировать и почти закричала, умоляя оставить ее одну.

Итак, свершилось! Присси неторопливо поднималась по лестнице, поигрывая своим медальоном. Теперь ей оставалось только дождаться возвращения Фергюссона. Тогда она воспользуется всем своим обаянием. Ей еще не приходилось встречать мужчин, которые бы смогли перед ней устоять… Она слегка улыбнулась вновь обретенной ею уверенности. Разумеется, он просто не мог разговаривать со своею женой иначе, сообщая ей подобную новость. Искренность была при этом вовсе не обязательна.

Пальцы Присси машинально нажали на запор крышечки медальона и попытались нащупать его содержимое.

Медальон был пуст.

Присси остановилась, как вкопанная, ее сердце рухнуло вниз. Когда она вынула оттуда письмо? Да нет. Она его вовсе не вынимала. Кровь отхлынула от ее лица: она вспомнила о предательском поцелуе Фергюссона. Его пальцы теребили ее медальон. Доверчивая сентиментальная дура! Полностью отключилась, растворясь в его ласках! А его пальцы тем временем нащупали то, что искали. Что же ей теперь делать?

18

Никки отказывался надеть пальто, он ссылался на то, что мама запретила им выходить на улицу. Присси пыталась силой засунуть в рукава его руки. Ее лицо было бледно и замкнуто, мальчику стоило огромных внутренних усилий отважиться на сопротивление. Однако это представлялось ему менее опасным, нежели новая встреча с Клементиной, которая, несомненно, уже поджидала его в парке.

Сарра была одета и нетерпеливо поторапливала брата.

Присси молча стояла перед ним, протягивая ему пальто. Никки собрал все свое мужество, вырвал пальто из ее рук и швырнул его на пол.

Присси задумчиво посмотрела на него и спокойно сказала:

– Ну, что же… У тебя еще будет время передумать, пока я сама оденусь.

Раньше этого никогда не случалось средь бела дня, но сегодня произошло именно в тот момент, когда Присси появилась на пороге детской, уже полностью одетая, с чемоданом в руках.

«Ну что, Никки, разве я тебе не рассказывала о том, что случается с непослушными мальчиками? – протянул знакомый скрипучий голос. – Делай то, что говорит тебе Присси. Будь умницей, или…» – раздался отвратительный злобный смешок.

Лицо Никки исказилось, он разрыдался, неловко засовывая руки в рукава пальтишка. Сарра тут же последовала его примеру. Угрожающий окрик няни заставил их замолчать, и они быстро и бесшумно спустились вниз по лестнице, так как она потребовала от детей соблюдения абсолютной тишины, чтобы не побеспокоить их мать.

Вместо того, чтобы отправиться с ними в парк, Присси остановила такси. Никки не сомневался в том, что они направляются в дом Клементины, но поездка в машине была хотя и короткой, но все-таки, передышкой.

Войдя в квартиру, Присси сразу же провела их в комнату в конце коридора, сообщив, что скоро вернется и попросив не шуметь.

Она вышла, захлопнув за собою дверь. В замочной скважине проскрежетал ключ.

Сарра, обследовав все углы, начала беспокоиться. Ее нижняя губа задрожала, и она захныкала, просясь домой к маме. Скоро тихие всхлипывания переросли в громкий плач. Никки очень хотелось дать волю своему страху и отчаянью, но он сдержался, зная, что производимый ими шум может привлечь Присси или, что было бы еще хуже, Клементину.

Чтобы успокоить сестру, Никки принялся показывать фокусы, достав из кармана носовые платки. Она сразу же замолчала и, подхватив со спинки стула длинный красный шарф Присси, принялась подражать брату.

Никки глаз не сводил с этого шарфа. Где же он его уже видел?

Брижитт никак не могла прийти в себя после того, как Присси рассказала ей о телефонном звонке Фергюссона. Тело ее сотрясалось от рыданий, она оплакивала его умершую любовь, скорбя о ней так же, как и об ушедшем навсегда брате. Еще горше было ей услышать эту страшную новость из уст постороннего человека. Впрочем, для Фергюссона Присси вовсе не была посторонней! Более того, в короткий срок она сумела стать для него всем – нянькой его детей и жены, единственным утешением в короткие дни отпусков, источником тайных радостей и наслаждений. Неужели он не мог еще чуть-чуть подождать? Ведь Брижитт уже находилась на пороге выздоровления!

Только после сильной дозы снотворного она понемногу затихла и уснула на несколько часов. Во сне ей казалось, что она медленно тащится в дождь по раскисшей дороге, с трудом переставляя ноги с налипшими на подошвы комьями липкой глины.

Когда она медленно открыла глаза, постель ее была в беспорядке, одеяла валялись на полу. Она ощутила острую боль и покалывание в ногах. Осознав то, что произошло, она окончательно проснулась. Она шевелила ногами во сне, подсознательно имитируя воображаемые движения. Она проделала это с такой силой, что сбросила одеяла с кровати.

Брижитт попробовала пошевелить ногами наяву. Это далось ей с трудом, но принесло безумную радость и облегчение.

Она нажала на кнопку звонка и с нетерпением ждала прихода тетушки Аннабель.

Вместо нее появилась горничная и объяснила, что миссис Темплер в постели – у нее разыгралась мигрень, а Присси ушла с детьми на прогулку.

Брижитт не поверила своим ушам, ледяной ужас сковал ее тело. Она рывком села на кровати и, ухватившись за ее колонку, потребовала от горничной, чтобы та помогла ей подняться. Оказавшись на ногах, она так сильно качнулась, что перепуганная горничная едва успела ее подхватить. С ее помощью Брижитт упрямо осуществляла одну попытку за другой, и ей удалось даже сделать несколько неверных шагов. После этого ее силы иссякли, и она рухнула на кровать, почти потеряв сознание. Ей казалось, что бледное детское личико, обрамленное длинными черными волосами, склоняется над ней, зловеще шепча: «Ты – это я…». Внезапно ее осенило, – она поняла, кого ей так напоминала черноволосая девочка: именно так должна была бы выглядеть Присси в детстве.

Самым удивительным показалось ей то, что внезапно сквозь обморочный туман проступило другое лицо. Усилием воли, она сосредоточилась и поняла, что над нею действительно стоял Фергюссон. Он побледнел и осунулся, но в глазах его светилась радость.

– Бидди, ты ходишь! – без конца повторял он.

Чему он так радуется? Уже слишком поздно! Присси присвоила себе все: ее дом, детей, фамильные портреты, мужа. Все теперь принадлежало Присси…

Кто-то отчаянно кричал рядом с нею, ее пытались привести в чувство.

– Брижитт, куда ты ездила тогда? Назови адрес!

В какой-то момент она ясно расслышала голос Фергюссона, он был резок и очень настойчив.

– Но ведь ты не хотел мне поверить… – пробормотала она.

– Теперь это неважно. Где ты была?

– 15 Пэлхэм-Роад, Хэммерсмит, – услышала она, словно издалека, свой собственный голос. – Зачем ты туда собрался?

– Потому что думаю, что Присси там.

О… Присси. Всегда и везде. Она не могла себя заставить повторить это имя.