Текст книги "Таинственная Клементина"
Автор книги: Дороти Иден
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)
7
На следующий день только и разговоров было, что о ночном посетителе. Брижитт нисколько не сожалела о пропавших вещах. Напротив, она была даже благодарна вору, на счет которого можно было отнести шумы, будившие ее накануне. Присси же, напротив, восприняла исчезновение ценных вещей как личную потерю. Особенно огорчало ее отсутствие золотого ангелочка. Брижитт решила, что девушке свойственно подсознательно считать своей собственностью все, что ей нравилось.
Зайдя к жене, чтобы попрощаться с ней перед предстоящим полетом, Фергюссон крепко прижал ее к себе и спросил:
– С тобою все будет в порядке? Помни: у тебя есть Эллен. Она обещала мне, что воры смогут сюда проникнуть только через ее труп!
Брижитт рассмеялась.
– Я не боюсь воров.
Если бы только этого стоило бояться! Она с удовольствием отдала бы им все, включая свое «царское ложе», если бы могла получить взамен нормально работающие ноги!
Фергюссон поцеловал ее и ушел. Брижитт показалось, что он унес с собою солнечный свет и весь смысл ее существования.
Через некоторое время к ней заглянула сиделка. Пристально всматриваясь в расстроенное лицо Брижитт, Эллен произнесла:
– Ну, ну, моя милочка! Я прекрасно понимаю, что ваш муж просто неподражаем, и вокруг него кишмя кишат юные леди, которые только и думают, как бы поймать его на крючок! Но у нас с вами нет времени долго об этом раздумывать: мы будем слишком заняты, пока он витает в своих облаках!
– Заняты? Чем?
– У меня есть собственная система реабилитации таких больных, как вы. Специальные занятия занимают массу времени! Прежде всего – массаж, – и она решительно откинула одеяло. – Не могу поклясться, что у вас ноги Марлен Дитрих, но они очень недалеки от этого!..
– Они… еще не начали сохнуть?
– Сохнуть?! Да это – просто самые ленивые ноги на свете! Ничего, – уж я-то заставлю их поработать!
У Брижитт сразу улучшилось настроение.
– Вы не знаете, где дети, Эллен? – спросила она.
– Присси повела их в магазин Харольда, чтобы купить им новые вещи. Миссис Темплер отправила их туда. Вы ведь знаете: Никки остался без пальто, да и Сарре надо бы кое-что подкупить.
Брижитт изменилась в лице.
– Да какое право имеет тетушка этим распоряжаться? Я сама всегда одеваю своих детей! И я ничем не хочу быть обязанной моему семейству!
– Все это так, да только Никки и вправду нужно пальто. Кстати, вот уж как-то не задумывалась, что у воров тоже есть дети!
Брижитт улыбнулась помимо собственной воли. Когда Присси и дети, увешанные пакетами, шумной гурьбой ворвались в ее комнату, она уже совершенно перестала сердиться. Возбужденная Сарра хвасталась новыми красными туфельками, бонна весело щебетала, и только Никки не проронил ни слова. Мальчик нерешительно приблизился к матери.
– Клементина тоже получила новое платье, – сказал он так поспешно, словно не мог больше сдерживаться.
Брижитт вопросительно перевела взгляд на Присси.
– Сожалею, но он продолжает настаивать на своих баснях, хотя вы и сожгли злополучную куклу.
Брижитт взяла мальчика за руку.
– Скажи мне, малыш, где она живет, твоя Клементина?
– В шкафу в детской комнате, – ответил он, опустив глаза.
– Но, милый мой, как же девочка может жить в шкафу? Ты все перепутал – там действительно жила кукла, но ведь она сгорела!
– Нет, мама, она все еще там и продолжает разговаривать по ночам.
Внезапно ледяная дрожь прошла по телу Брижитт. Откуда взялось это щемящее предчувствие непоправимой катастрофы?.. Ведь и она сама слышала угрожающий надтреснутый голос! «Ты никогда больше не будешь ходить…» Неужели над нею и над Никки тяготели одни и те же непонятные чары?
Хотя в конце концов Брижитт и смогла успокоиться, у нее еще долго болела голова. Вечером, когда Присси отправилась навестить свою тетушку, а миссис Темплер увела детей на прогулку, она вызвала Эллен и умоляюще взглянула на нее.
– Да, моя дорогая. Я прекрасно понимаю, что вас беспокоит. Я сейчас поднимусь и взгляну на этот таинственный стенной шкаф.
Сиделка вернулась назад очень быстро.
– Туда так много всего напихано, что просто невозможно в него войти. По-моему, не о чем беспокоиться. Не знаю, что так пугает Никки! Конечно, шкаф очень большой и в нем вполне можно спрятаться, но покажите мне того идиота, который станет развлекаться подобным образом!
– Да, в самом деле! – ответила Брижитт. – У Никки просто слишком богатое воображение. Его отец постоянно об этом говорит. Его нужно как-то излечить от этого.
– Ну, конечно, – беззаботно ответила Эллен. – А теперь вам следует немножко поспать! – Она принялась напевать, неторопливо поправляя одеяло.
– Господи, Боже мой! Вот уже и я распеваю эту дурацкую песенку! – Она оборвала на полуслове теперь им всем так хорошо знакомый мотив «Миленькой Клементины».
8
Возвращаясь с прогулки, Сарра самозабвенно изображала собачку, тетушка Аннабель прижимала к груди подобранного ею толстого полосатого кота, и даже щеки Никки покрылись здоровым румянцем. Он сообщил матери, что они очень весело провели время, а Клементина не появилась.
– Без нее мне гораздо лучше, – объявил он.
– Ну конечно, милый, скоро ты совсем забудешь о ней.
Скоро и Присси возвратилась домой.
– Я купила божественную ткань себе на платье! – сообщила она Брижитт, торжествующе развернув перед нею кусок темно-зеленого шелка.
– Моя мать на портрете в платье точно такого же цвета. – Брижитт удивленно подняла на нее глаза.
– Именно поэтому я его и выбрала.
Поймав черного тетушкиного котенка, внезапно вскочившего на переливающуюся поверхность шелковой ткани, Брижитт задала откровенный вопрос:
– Что это вы задумали шить себе новое платье, Присси?
– Ги пригласил меня пообедать вместе с ним, а мне нечего надеть в ресторан, – ответила Присси.
– Вот оно что… – медленно протянула Брижитт.
Не имея возможности тоже облачиться в красивое платье и отправиться в нем куда-нибудь, Брижитт не могла не завидовать Присси в глубине души. Впрочем, в том, что Присси нравилась Ги, не было ничего необычного. Она была очень живой и привлекательной, а именно веселья-то и не хватало слишком замкнутому и мрачноватому молодому человеку. Именно такая девушка ему и нужна! При мысли об этом Брижитт снова повеселела.
Ночью комната Брижитт была залита лунным сиянием, но оно не могло ее разбудить, так как молодой женщине и не удалось уснуть. Дом был погружен в абсолютную тишину, только легкий шумок кошачьих шажков иногда доносился из верхней комнаты. И все же напряженное ожидание чего-то неизвестного не давало ей расслабиться. Сковывавший ее леденящий страх уже не был связан с опасениями по поводу ее физического состояния; это чувство не имело ни названия, ни объяснения. Словно невидимый призрак коснулся холодной рукою ее плеча…
«С тобой ничего не может случиться в мое отсутствие», – сказал ей Фергюссон на прощанье.
В то время как Брижитт пыталась подбодрить себя, вспоминая его слова, ей послышался легкий шумок, доносившийся из камина; секунду спустя до нее донеслось сдерживаемое дыхание. Брижитт напряженно вглядывалась в темноту. Ничего. Может быть, это ветер гуляет в печной трубе?
«Идиотка! – она явственно слышала сдавленный голос. – Ты считаешь, что ты – это ты. Ерунда! Ты – это я.»
Зловещий смешок прорезал тишину. Призрак снова заговорил: «Я – это ты, а ты – это я…»
Налетел порыв ветра, его завывание заглушило зловещий голос. Да и был ли он вообще? Теперь, в наступившей тишине, Брижитт уже не смогла бы в этом поклясться.
Утром она решила, что ей просто приснился кошмарный сон, к тому же слова, произнесенные призраком, не имели ни малейшего смысла. И, конечно, она не станет рассказывать Фергюссону о своих ночных приключениях. Хватит с него и Никки, в конце концов даже он может потерять терпение.
Утренние часы были самыми тяжелыми для Брижитт. Просыпаясь, она первым делом проверяла состояние своих ног и приходила в отчаянье от того, что оно оставалось неизменным. В госпитале сиделка всегда заставала ее в это время в слезах, но здесь она не могла дать себе воли, боясь испугать детей, которые могли появиться в ее спальне в любую минуту. Сохранять присутствие духа было особенно необходимо в те дни, когда Фергюссон ночевал дома. Но Брижитт становилось все труднее сохранять улыбающуюся маску на лице. Сколько времени все это может еще продолжаться?
Вошла Эллен. В руках у нее был поднос с завтраком и утренней почтой.
– Ну, ну, малышка! Не вешайте нос! Сегодня у меня есть для вас великолепный сюрприз! Телеграмма из Рима! Ей Богу, ну просто противно смотреть, как вас балует ваш муж! К тому же, есть еще и письмо.
Читая телеграмму, Брижитт явственно слышала успокаивающий голос Фергюссона: «Все с тобою будет в порядке. Не изводи себя. Я люблю тебя. Твой Фергюссон.»
Брижитт счастливо улыбнулась сквозь слезы, она не выпускала из рук почтовый бланк, совершенно забыв обо всем, в частности, и о письме, лежавшем на подносе. Очередь до него дошла только после завтрака. Имя и адрес корреспондента не говорили ей ни о чем. Это могла быть какая-нибудь женщина, с которой она познакомилась, лежа в клинике. Брижитт неторопливо надорвала конверт, взглянула на вложенный в него листок и тут же выронила его из рук, словно он обжег ей пальцы. Строчки были неровными, напоминали след улитки, но почерк был очень разборчивым.
«Знаете ли вы, что ваш муж первого октября насмерть сбил человека на шоссе у Даркинга? У меня есть доказательства, но я буду молчать, если вы вышлите мне сто фунтов. Последний срок – завтра в полдень. Отправьте деньги по адресу, написанному на конверте. Вы можете обратиться в полицию, но подумайте о последствиях!»
Брижитт подняла конверт. На нем было написано: «Мистер Джордж Смит, 15 Пэлхэм-Роад, Хэммерсмит.»
Вошедшая в комнату сиделка удивленно взглянула на Брижитт, машинально теребившую проклятый клочок бумаги.
– Что это с вами сегодня, моя дорогая? Вы побледнели, да и кофе ваш остывает!
– Я не хочу кофе. Эллен, прошу вас, принесите мне подшивку газет за первые числа октября!
– Ну вот, мой дружок! А как же ваш утренний сон? Что скажет об этом доктор?
– Эллен, я вполне взрослый человек и совершенно не хочу спать! Вы должны немедленно выполнить мою просьбу!
Сиделка обиженно пожала плечами и молча покинула комнату. Брижитт казалось, что в ее мозгу застучала тысяча молоточков. Даркинг … Фергюссон проезжает этот поселок по дороге из аэропорта. Первое октября – это именно тот день, когда с нею произошло несчастье. Она едва смогла дождаться Эллен, вошедшую с пачкой старых газет в руках. Отослав сиделку, она принялась их перелистывать дрожащими руками. Страницы путались, тонкая бумага разрывалась под ее одеревеневшими пальцами. Вот оно! У Брижитт потемнело в глазах. В короткой заметке говорилось о том, что наезд произошел вечером первого октября; жертвой был старый пьянчужка, возвращавшийся домой из пивной. Личность водителя не была установлена, – не остановившись, он уехал с места происшествия; свидетели в полицию не обращались.
Это было так непохоже на Фергюссона! Ведь он – благородный и смелый человек! Может быть, у него был шок? Но ведь он мог пойти в полицию позднее! Но позднее с нею произошло несчастье, и он не мог, просто не имел права оставить ее одну в таком положении! Он же знал, что это окончательно добило бы ее! Фергюссон, любимый мой, какой же камень ты взвалил на свою совесть ради меня! Откровенно поговорить с ним об этом? Подставить ему дружеское плечо? Но ведь он – гордый человек, – ему будет невыносимо сознание того, что она знает о его позоре. Молчать! Она должна справиться с этим сама, отплатить ему хотя бы так за его беспредельную, самоотверженную любовь. Может быть, когда все будет уже позади, и она выздоровеет, его боль утихнет, и он сам захочет ей обо всем рассказать…
Брижитт нажала на кнопку звонка. Когда на пороге появилась все еще обиженная Эллен, она властно проговорила:
– Принесите, пожалуйста, ручку и лист бумаги. Пусть Присси немедленно зайдет ко мне!
Глядя в спину с достоинством удалявшейся сиделки, Брижитт ощутила легкий укол совести, но сейчас ей было совсем не до этого. Получив то, о чем она просила, молодая женщина быстро выписала чек на сто фунтов и вручила его вошедшей Присси. Нужно было сделать так, чтобы Фергюссон ни о чем не узнал!
– Присси, сделайте одолжение, получите в банке деньги по моему поручению! Я хочу вернуть дядюшке долг за покупки для детей, а у меня нет наличности.
Присси удивленно взглянула на нее:
– Но ведь сто фунтов – это очень крупная сумма!
– Вы так полагаете? – подчеркнуто вежливо произнесла Брижитт. Она впервые позволила себе высокомерный тон по отношению к девушке и почувствовала презрение к себе за то, что в течение получаса успела обидеть уже двоих.
Присси покраснела и примирительно проговорила:
– По крайней мере для меня это действительно очень много – сто фунтов… Ведь вы рассказали бы мне, если бы у вас были какие-нибудь затруднения?
Присси имела такой решительный и обеспокоенный вид, что Брижитт окончательно смягчилась.
– Вам не стоит забивать себе голову моими предполагаемыми неприятностями; тем более, что у меня их нет, моя дорогая. Бегите быстренько в банк, а потом я попрошу вас сходить на почту! Эллен займется детьми в ваше отсутствие.
9
Присси вернулась приблизительно через час. Щеки ее порозовели, в волосах поблескивали капли дождя. Небрежно бросив пачку банкнот на постель Брижитт, она заявила, что на улице очень сыро и детей нельзя выводить на прогулку. Она спросила, не хочет ли Брижитт, чтобы дети составили ей компанию.
– С нами вам будет веселей, – добавила она с подкупающей улыбкой. – Пока вы будете общаться с малышами, я посижу у огня и поколдую над своим новым платьем. Если я собираюсь выходить вместе с Ги, мне нужно прилично выглядеть… Пересчитайте деньги, пожалуйста. Я уже сделала это в банке, но могла и ошибиться.
– Нет, нет, что вы! – живо воскликнула Брижитт. – Да, пожалуйста, приводите детей и принесите сюда ваше шитье. Так действительно будет лучше.
Как только девушка вышла, Брижитт быстро засунула деньги в коробку из-под шоколада, лежавшую в ящике столика у ее изголовья, и надписала адрес на ее крышке. Мистер Джордж Смит… Почему он так долго ждал, ведь прошли уже две недели? Вероятно, наводил справки, рыская вокруг дома. Она невольно бросила взгляд за окно. Ей вспомнился ночной грабитель, следы которого полиции не удалось обнаружить до сих пор. Может быть, тот незваный гость и есть мистер Смит? Нет, между этими двумя событиями не могло быть никакой связи. Брижитт показалось, что вокруг нее затягивается сеть.
Ей было гораздо спокойнее в окружении детей и Присси. Разложив на коленях переливавшиеся в отблесках пламени складки зеленого шелка, девушка без умолку болтала, что-то напевала, рассказывала детям разные истории. Брижитт чувствовала бы себя совсем хорошо, если бы ни одно обстоятельство: она с нетерпением ждала Фергюссона и в то же время боялась его появления. Сможет ли она вести себя с ним, как ни в чем не бывало? Впервые появились у них секреты друг от друга. Она всегда знала, что муж видит ее насквозь. Ей потребуются незаурядные актерские способности для того, чтобы обмануть его бдительность и держаться с ним непринужденно.
Дождь за окном ускорил наступление сумерек. В комнате было очень уютно: ее освещал мягкий свет настольной лампы, поленья потрескивали в камине. Брижитт была так погружена в свои мысли, что совсем не прислушивалась к голосу Присси. Вдруг она почувствовала на себе напряженный взгляд Никки.
– … Только долгие годы спустя нашли в стене маленький, замурованный там, скелетик. Это все, что осталось от настоящего принца, в то время как самозванец вырос и стал королем…
Брижитт приподнялась на постели.
– Присси, что это вы там рассказываете?
– Да просто старинное предание о том, как в Эдинбургском замке обнаружили скелет ребенка. По-моему, это захватывающая история!
– Присси, неужели вы не замечаете, как подобные сказки действуют на и без того слишком впечатлительного Никки?
– Мне кажется, все должны знать эту историю, – ответила девушка, вонзая иголку в кусок ткани, – я просто ненавижу несправедливость!
И именно в этот момент вошел Фергюссон. Его волосы, как недавно волосы Присси, намокли под дождем. Когда он целовал Брижитт, она почувствовала вкус дождя на своих губах.
– Фергюссон… – блаженно прошептала она. – Ты вернулся раньше, чем обещал.
– Ну, ребятки, чем вы тут занимаетесь? – спросил он. – А что делает Присси? Вид у нее, по крайней мере, просто королевский!
Брижитт поняла, что девушка, окутанная складками мерцающей материи, была действительно царственно великолепна. Немудрено, что ее фигура приковывала к себе взгляд Фергюссона.
– Шью платье, – произнесла она, поднимаясь, и перекинула через плечо длинный отрез. Ее головка гордо выступала из тщательно уложенных складок.
Фергюссон пристально посмотрел на нее.
– Вам, конечно, известно, на кого вы похожи?
– Разумеется, – уверенно ответила Присси.
Брижитт затаила дыханье.
– Портрет моей матери… – пробормотала она.
Лицо девушки приобрело свое обычное задорное выражение.
– Я ничем не обидела вас, миссис Джи? Ваша мать на портрете так хороша, что мне захотелось быть на нее похожей. Конечно, мне это не удастся, но я решила хотя бы скопировать ее платье.
– Ги пригласил Присси пообедать с ним, – объяснила Брижитт и заметила, что ее муж не мог оторвать глаз от девушки. Он казался задумчивым.
«Он этим недоволен», – внезапно осенило Брижитт.
– А это что такое? – спросил Фергюссон, взяв со стола картонную коробку. – Кто такой Джордж Смит?
Брижитт почувствовала, что бледнеет. Она совершенно забыла о приготовленных деньгах. В ее расчеты не входило, что коробка попадется Фергюссону на глаза.
– Это всего лишь маленький мальчик, с которым я познакомилась в клинике и обещала ему что-нибудь прислать. Вот я и хочу попросить Присси сходить на почту и отправить коробку конфет. Я не очень обременю вас, дорогая? Кажется, дождь уже кончился?
– Я провожу Присси, чтобы она не разгуливала одна в потемках, – предложил Фергюссон.
Девушка польщенно улыбнулась.
– А детей мы тоже прихватим с собой? Они могут надеть плащи. Прогулка перед сном им не повредит.
Прежде чем Брижитт успела как-нибудь отреагировать, в комнату вошла Эллен и попросила всех выйти, так как ей нужно было подготовить больную к приходу врача. Протерев лицо Брижитт влажной салфеткой, сиделка насильно всучила ей пудру и губную помаду и заставила подкраситься! Впрочем, это не привело ни к чему.
Как только Эллен оказалась за дверью, слезы хлынули из глаз молодой женщины. Почему ей было так тяжело; оттого ли что Фергюссон вызвался сопровождать Присси? Наверное, она им просто завидует, ведь сама она не может гулять под дождем. Все ее несчастья и сомнения разом навалились на нее… Навестивший ее доктор не сказал ей ничего определенного о перспективах ее выздоровления.
Фергюссон, зашедший поцеловать ее перед сном, казался озабоченным, выражение безмятежности стерлось с его лица.
«Это все из-за меня, – укоряла себя Брижитт. – Это я отняла у него молодость.»
– Что с тобой, любимая? – Эллен говорит, что ты плакала.
Он наклонился над нею и Брижитт не знала, куда спрятать распухшее от слез лицо, глаза с покрасневшими веками. Он не должен видеть ее такой! Неудивительно, что он ищет общества Присси, всегда веселой и оживленной… Если так и дальше будет продолжаться… Уже другой страх, совсем не похожий на ужас перед неведомым, охватил ее. Теперь она боялась совершенно реальных вещей… Она вновь представила себе лучезарный взгляд Присси поверх сверкающего королевского шелка. Это было великолепное зрелище! Внезапно она поняла, что ей предстоит преодолеть все: свою неподвижность, угрозы шантажиста, навязчивое гостеприимство дяди Саундерса и, впридачу ко всему, постоянное присутствие очаровательного юного существа, которое может отнять у нее все.
Постепенно у нее созрело желание бороться, не дать несчастьям растоптать свою волю. Больше никаких слез! Она сама сумеет постоять за себя, не прибегая ни к чьей помощи!
Она провела ладонью по щеке Фергюссона.
– Не беспокойся обо мне, милый. Я выздоровею. – Она решительно улыбнулась. Улыбка получилась сама собой, ей не пришлось делать над собой никакого усилия. – Конечно, ты можешь мне не верить, но больше я не намерена проливать слезы!
10
Ночью Никки приснился мальчик, замурованный в стену Эдинбургского замка. Он воображал себя на месте этого ребенка: кричал и пытался защищаться от неведомого врага. Он продолжал это делать даже тогда, когда вдруг обнаружил, что находится не в черной дыре, а на руках у Присси.
Никки открыл глаза и увидел склоненное к нему симпатичное улыбающееся лицо. Он снова зажмурился: ему показалось, что это – лицо маленького несчастного принца; не хватало только короны. Наверное, она ее прячет в медальоне на шее. Вот если бы заглянуть в него! Никки попытался высвободиться из рук гувернантки.
– Да что с тобою, чудак?! Уж не боишься ли ты меня? – улыбнулась Присси.
Бояться ее действительно было бы просто глупо, – ведь она же такая милая! И все-таки… лицо Присси слишком напоминало лицо того мертвого ребенка…
– Кукла в шкафу не разговаривала? – спросила она.
Никки задрожал: одно упоминание о кукле приводило его в паническое состояние.
– Нет, ведь сегодня я не рассказывал о Клементине…
– Ну ладно, ладно, спи! Я подоткну одеяло, а ты за это поцелуй меня.
Никки покорно выполнил ее просьбу, но ему так хотелось, чтобы на месте Присси оказалась его мама!
Вернувшись к себе, девушка села за стол и принялась дописывать начатое письмо.
«Видел бы ты мое новое платье! Впрочем, ты, конечно, увидишь его. Все еще не могу успокоиться после исчезновения этого ангела. Да! Коль скоро ты проявляешь к этому такой интерес, торжественно тебе заявляю: я вовсе не влюблена в Фергюссона. Это же просто абсурд!»
Она перестала писать и погрузилась в воспоминания о короткой прогулке с Фергюссоном, об их болтовне и шутках, о его лице и густых волосах, на которых сверкали капли дождя.
Стук в дверь заставил ее быстро спрятать письмо в ящик стола. Кто бы это мог быть? Ее сердце замерло на мгновенье, – неужели Фергюссон? Может быть, ему наконец надоело мрачное общество его жены?
– Войдите! – поспешно выкрикнула она.
На пороге появился Ги.
– О, как любезно с вашей стороны! Мне как раз было немножко грустно и одиноко.
– Это на вас совсем не похоже.
– Каждый человек иногда испытывает подобные ощущения, – Присси вновь принялась за шитье.
– Но ведь вы не похожи ни на кого из людей, которых я когда-нибудь знал. Вы – необыкновенная девушка, Присси! И ведь я тоже вам нравлюсь, не правда ли?
– Конечно, Ги, я люблю вас, но…
– Тогда что же вам мешает меня поцеловать? Идите ко мне…
Все тело Присси неестественно напряглось, она пыталась высвободиться из объятий молодого человека, но его руки, несмотря на кажущуюся хрупкость, оказались просто стальными, они сжали ее так, что она чуть не закричала от боли. «Идиотка! – повторяла про себя Присси. – Несчастная идиотка!»
– Маленькая недотрога, – пробормотал Ги, и его пухлые, чувственные губы Темплеров впились в губы девушки.
Она сделала усилие над собой и, уступая, ответила на его поцелуй.
Позже, уже оставшись одна, она закончила свое письмо словами, преисполненными отвращения и негодования:
«Я не могу выносить, когда меня целует Ги. Неужели это необходимо? Не послать ли все это к черту?»
