Текст книги "Леди Маллоу"

Автор книги: Дороти Иден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Возможно, этот самый морской ветер дул в лицо Амбросу, почему-то вдруг подумалось Саре. Быть может, в нем дыхание любимого и его предупреждение: «Не поддавайся его обаянию. Это всего лишь маска».

Сара медленно шла к карете. Соумс, стоявший рядом с лошадьми, улыбнулся ей как старой знакомой. На его лице отчетливо отражалось то торжество, которое отсутствовало у Блейна.

– Сердце радуется, мисс, при виде такого зрелища. Блудный сын вернулся.

На следующий день Сара с помощью Бетси и Элизы превратила детскую в классную комнату. Правда, пожилая горничная хотела сохранить все в неизменном виде, однако Сара твердо настояла на переменах, которые бы сделали довольно мрачное помещение более светлым и веселым. Тайтус уже не младенец; стоит ли ему терпеть эту наводящую тоску обстановку только потому, что с ней приходилось мириться его отцу? Сказав эти слова, Сара тут же мысленно себя одернула. У нее вырабатывалась опасная привычка молча соглашаться с тем, что остальные принимали за аксиому – что отец Тайтуса провел свое детство здесь, в этой усадьбе.

– Посмотрите, мисс, – воскликнула Бетси торжествующе. – Вот здесь хозяин кое-что нацарапал на оконном стекле. Заимствовал у матери кольцо с бриллиантом. Была большая суматоха, потому что он потом спрягал кольцо. Царапины на нижнем стекле за гардинами были хорошо видны. Исполненные детским почерком слова непокорного ребенка:

Ненавижу я унылую

Эту комнату постылую.

Чем в ней дальше жить и ждать,

Лучше сразу убежать.

– Сколько ему было лет, когда он сочинил? – спросила Сара.

– Был уже достаточно большой, чтобы понимать, мисс. Десять или одиннадцать. Отец крепко наказал его.

Достаточно большой, чтобы запомнить на всю жизнь, подумала Сара. Особенно если эпизод сопровождался жестоким наказанием.

– Посмотри-ка, что наделал твой озорник-папа, – преднамеренно привлекла она внимание Тайтуса. – Нацарапал на стекле, и надпись теперь невозможно стереть.

Тайтус взобрался на подоконник.

– О чем здесь говорится?

– Почему бы тебе не спросить отца?

Тайтус детскими пальчиками водил по царапинам.

– А папа знает, что здесь написано?

– Раз он сам писал, то должен знать, не так ли?

Бетси как-то странно взглянула на Сару, которая спокойно переменила тему.

– Время гулять. Поди скажи Элизе, чтобы одела тебя для прогулки.

Про себя Сара подумала, что ей придется еще немного осторожно поработать с Тайтусом, прежде чем он сделается ее невольным помощником.

Однако Тайтус – при всей своей робости и нервозности – был чрезвычайно сообразительным мальчиком. Когда в соответствии с традицией, установленной Амалией еще в Лондоне, его перед купанием и сном привели на часок в гостиную, он немедленно направился к отцу и спросил:

– Папа, что ты написал на окне?

Блейн в недоумении уставился на сына.

– На окне? На каком окне?

– В детской комнате. Бетси сказала, что ты начертил бриллиантом. Как это ты писал бриллиантом?

Блейн поморщился и с нарочитой небрежностью заметил:

– Выглядит так, будто мое беспорядочное детство преследует меня по пятам.

– Но что там написано, папа? – продолжал настаивать Тайтус.

– Надпись, вероятно, неразборчива, мисс Милдмей? – взглянул он на Сару. – Помнится, я был не очень грамотным ребенком.

– Нет, лорд Маллоу, надпись хорошо читается. Это довольно остроумное четверостишие для десятилетнего подростка. По словам Бетси, вас еще жестоко наказали. Правда, не знаю за что: то ли за надпись, то ли за кольцо с бриллиантом.

Амалия вскочила.

– Я должна сама увидеть свидетельство твоего поэтического таланта, мой дорогой.

От внимания Сары не ускользнуло беспокойство Амалии, а также ее намерение сообщить Блейну содержание четверостишия, прежде чем кто-нибудь еще попросит вспомнить о нем.

Однако Блейна не так просто смутить. Он лишь пожал плечами и сказал:

– Честно говоря, я ничего не помню. О чем там говорится, мисс Милдмей?

Равнодушным тоном Сара повторила слова, и Блейн раскатисто расхохотался.

– Клянусь Юпитером! Чертовски подходящие слова. Они в точности выразили мое тогдашнее настроение. Но хотелось бы знать, где я сцапал кольцо с бриллиантом?

– С туалетного столика своей матери, – послышался голос леди Мальвины. Она стояла в дверях, раскрасневшаяся и энергичная. – Это было мое самое дорогое кольцо. Затем ты спрятал его в птичьем гнезде на крыше и признался только после того, как отец здорово выпорол тебя. Ты был очень непослушным ребенком.

Блейн вновь невозмутимо пожал плечами.

– Это только свидетельствует о том, какая великолепная вещь – наше подсознание. Оно предусмотрительно выключает неприятные воспоминания. Разве не так, мисс Милдмей? Среди нас вы самый образованный человек.

Весьма тонко Блейн дал понять, что принимает ее вызов. Он был очень умен, значительно умнее того маленького бунтовщика, который сочинил наивный стишок. Сейчас он пытался выяснить, придал ли кто-нибудь из присутствующих данному эпизоду какое-то особое значение. Но Тайтус был еще слишком мал, а Бетси слишком наивна и простодушна. Значит, Сара была единственным человеком, который в самый неподходящий момент мог вспомнить эту сцену.

И, тщательно подбирая слова, Сара ответила:

– Я думаю, подсознание может проделывать удивительные вещи, лорд Маллоу. Хотя лично я никогда бы не поверила, что человек в состоянии забыть подобное художество и его последствия. Но, разумеется, вас иногда подводит память.

– Я не собираюсь впредь пользоваться этим аргументом, – заявил Блейн. – Присяжные и так сочли его чересчур удобным оправданием, а уж мой кузен Амброс не поверил ни одному моему слову. Однако уверяю вас, у меня действительно наблюдаются чрезвычайно удивительные провалы в памяти. Не так ли, мама?

– Сущая правда, – согласилась леди Мальвина. – Особенно когда речь идет о твоих проделках и ошибках. Виновато ли здесь твое подсознание или нет – не знаю. Я не очень разбираюсь в этих новомодных идеях. Но мне абсолютно точно известно: кольцо представляло большую ценность, и я не могла найти его несколько недель. Ужасно!

– Бедная мама. Тогда я должен хоть и с запозданием, но все же искупить свою вину. Мы подберем вам равноценное кольцо.

Леди Мальвина расслабилась и засияла от удовольствия.

– И охота поднимать такой шум из-за пустяка, – заметила Амалия с раздражением. – Все подростки – порядочные сорванцы. А твоя проделка вовсе не была каким-то ужасным преступлением. Тайтус, тебе пора в постель. Подойди и поцелуй маму.

Леди Мальвина многозначительно посмотрела на кольцо с великолепным бриллиантом, красовавшееся на пальце у Амалии.

– Интересно, назвали ли бы вы происшествие пустяком, если бы Тайтус последовал примеру своего отца.

– Какая чепуха! Тайтус – послушный ребенок.

На следующий день – дождливый и ветреный – Блейн неожиданно пришел в классную комнату. Сара как раз начала знакомить Тайтуса с алфавитом, используя в качестве вспомогательного средства деревянные кубики с нарисованными на них буквами. Для удобства она уселась рядом с ним на полу и перемежала пояснения со строительством домиков и мостов. Тайтус немного расшумелся и уже собирался разрушить ради шутки очередное сооружение, когда над ними внезапно возникла высокая фигура.

– Я полагал, что ребенок должен учить буквы, а не строительное дело.

Сара поспешно поднялась, сознавая, что игра увлекла ее в такой же мере, как и Тайтуса. Было приятно слышать радостный заливчатый смех ребенка.

– Тайтус еще слишком мал, лорд Маллоу, чтобы выдержать продолжительные уроки. По-моему, обучение, замаскированное под, игру – наилучший метод для самых маленьких.

– Не забегаете ли вы немного вперед, мисс Милдмей? Или, быть может, игра доставляет удовольствие и вам?

Он протянул руку и убрал с ее лба выбившийся из прически локон. Вздрогнув, она отпрянула, торопливо приглаживая волосы. Блейн расхохотался в своей обычной взрывной манере.

– Итак, где эти бессмертные оконные стишата?

– Вот здесь, папа, – ответил Тайтус. – О чем в них говорится?

Блейн постоял в раздумье, пригнувшись к окну.

– Знаете, мисс Милдмей, в самом деле ничего не помню. Иногда мне кажется, что ушиб навсегда повредил мой мозг.

Не пришел ли он специально для того, чтобы убедить ее в собственной искренности? Но с какой стати? Она ведь всего-навсего гувернантка.

Блейн не спускал с нее своего веселого, дерзкого взгляда.

– Мое несчастье, несомненно, состояло в том, что у меня не было такой очаровательной воспитательницы, как у моего сына. Мне припоминается мисс Опуэй, очень беспокойная особа.

– Под стать вам, лорд Маллоу? – пробормотала Сара.

– Ни в коем случае! Вот после нее у меня был наставник такой же испорченный и лживый, но, к счастью, меня скоро отдали в школу.

– Папа, можно мне взять кольцо с бриллиантом и нацарапать что-нибудь на стекле? – спросил Тайтус.

– Нет, нельзя! Мне и без того приходится с трудом поддерживать твою мать в хорошем настроении, не говоря уж о моей собственной матери. И почему драгоценные камни так притягивают, околдовывают людей? Вы не знаете, мисс Милдмей? Уверен, что женщины пойдут ради них на тяжкие преступления. Или вообще ради богатства.

– А мужчин вы не считаете способными на такое, лорд Маллоу?

Глаза Блейна превратились в злые щелочки.

– Еще как считаю, черт возьми! Мой кузен Амброс, например, буквально рвал и метал, когда… простите, мисс Милдмей.

Сара начала собирать кубики.

– Извините нас, пожалуйста; мне кажется, следует продолжить урок.

– Значит, вы тоже меня прогоняете?

– Тоже? – невольно вырвалось у Сары.

Засунув руки глубоко в карманы, Блейн с мрачным видом повернулся к окну.

– Посмотрите-ка на этот дождь. Именно с ним связаны все мои воспоминания об этих местах. Всегда и всюду сырость. Неудивительно, что я сбежал на острова южных морей. Моя жена планирует массу визитов. Никогда бы не подумал, что она так увлечется английской светской жизнью. Я приехал сюда вовсе не для того, чтобы изображать из себя салонную марионетку или умереть от скуки.

Не имея возможности вести разговор на интересующие ее темы, Сара отмалчивалась.

– Папа, ты поможешь нам складывать кубики? – спросил Тайтус.

Блейн резко повернулся.

– Хотите низвести меня до подобной роли? Не выйдет. Я не стану складывать с вами кубики. О, чтоб провалиться этому проклятому месту! Я отправлюсь в город и выпью стаканчик с Томом Мерсером. Оставлю вас и дальше набираться знаний.

– Папа рассердился? – спросил Тайтус неуверенно, когда его отец вышел из комнаты.

– Нет, мой милый.

– А вид у него был сердитый.

– Помоги мне собрать кубики и повтори буквы, которые мы с тобой учили. (Нет, твой отец не сердится, а просто скучает. Какое нахальство – сперва отобрать у Амброса его наследство, а потом маяться от скуки среди этого богатства!)

Леди Мальвину тоже тревожила непоседливость сына. Он находился в усадьбе всего три дня – после многих месяцев ожесточенной борьбы за овладение поместьем – и уже чувствовал себя так, точно пребывал в тюрьме. Главной причиной скверного настроения являлась, конечно же, его жена, которая постоянно чего-то требовала, постоянно раздражалась. Судя по поведению Амалии, можно было подумать, что перед вами не счастливая и довольная женщина, располагающая всеми благами жизни, а несчастный человек, с которым все время несправедливо поступают. Существовала реальная опасность, что если она и дальше будет продолжать в том же духе, то вынудит Блейна бежать из дома. Он уже тосковал по своей прежней свободной жизни. Леди Мальвина слышала, как крупно ссорились накануне вечером.

– Послушай, Амалия, я с самого начала предупреждал тебя, чтобы ты не докучала мне какими-то полковниками и своими знатными дамами. Если тебе непременно нужно устроить прием – пожалуйста! Но на этом давай и остановимся. Я не намерен разъезжать с визитами. Ведь я приехал сюда, чтобы пожить на природе простой деревенской жизнью.

– Но это и есть деревенская жизнь. Мы обязаны вести себя как все, иначе людям покажется странным, и они могут подумать…

– Какое мне – черт возьми! – дело, что подумают люди! Мы здесь, и это главное. И хочу еще раз повторить: я не намерен тратить тысячи на ненужную внутреннюю отделку, которая обветшает и выйдет из моды, прежде чем Тайтус успеет вырасти.

– Тайтус! Но это также и мой дом.

– С моей точки зрения, этот дом только Тайтуса!

– Блейн! – услышала леди Мальвина дрожащий голос Амалии. Хитрая тварь пыталась разжалобить Блейна, хотя она уж должна была знать, что слезами у него ничего не добьешься. – Почему ты всегда так суров со мной?

– Суров?

– А как бы ты это назвал? После того как я так откровенно показала свои чувства…

– Более чем откровенно.

– Блейн, дорогой…

– Послушай, Амалия, предупреждаю тебя: если ты снова начнешь то же самое, я завтра же отправлюсь на Карибское море. Не выношу, когда начинают скулить.

– Жена вправе говорить, что считает нужным.

– О Боже!

Блейн так быстро выскочил из комнаты, что леди Мальвина не успела сделать вид, что случайно в этот момент проходила мимо.

Столкнувшись с ней, он пробормотал извинения и проследовал дальше, словно даже не заметив, кто перед ним. После его ухода леди Мальвина слышала, как рыдала Амалия. На этот раз слезы были самые неподдельные: в комнате, кроме нее, никого не было и, следовательно, не было нужды притворяться.

В какой-то мере, однако, этот эпизод успокоил леди Мальвину; по ее представлениям, из сына должен был выйти именно такой муж: жестокий, нетерпеливый, властный. Даже угроза уехать на Карибское море была вполне в его духе. Конечно, он ничего подобного не сделает. Ведь он не стал бы так настойчиво бороться за усадьбу Маллоу, чтобы тут же ее покинуть. И он пообещал ей драгоценности. Амалия тоже кое-что получит, ничего не поделаешь. Она его жена, а леди Мальвина всего лишь мать. По крайней мере, этот факт почти не вызывал сомнения. Нужно сделать скидку на странные провалы в памяти. Например, относительно четверостишия на оконном стекле. Какая удача, что этот эпизод не фигурировал в суде. Амброс просто ничего не знал о нем. А теперь столь важные мелочи всплывали слишком поздно, чтобы привлечь чье-то пристальное внимание или вызвать излишние подозрения. Они счастливо устроились в усадьбе Маллоу, и все прекрасно.

Вздохнув с облегчением, леди Мальвина позвонила Бетси; нужно было засветить лампы и разжечь огонь в камине. Вот-вот придет играть Тайтус. Под надзором ласковой и миловидной мисс Милдмей мальчик сильно изменился к лучшему. Скоро он станет таким же, каким был его отец: заносчивым, упрямым и красивым. А его бабушка получит свои драгоценности и душевное спокойствие на все времена.

– Подбрось дров в камин, Бетси, – сказала она появившейся старухе. – И задерни гардины, чтобы не было видно темноты за окнами.

– Ох и холодно же на дворе, миледи.

– Но не у нас, – заметила леди Мальвина. – Здесь нам удобно и тепло. – А все-таки хорошо дома, Бетси. А вокруг меня снова все мои родные.

– Да, миледи.

Леди Мальвине почудилась некая неуверенность в голосе старой Бетси. Быть может, среди прислуги ходят какие-то разговоры? Возможно, у них появились какие-то подозрения?

Чепуха! Откуда им взяться? Если она услышит от кого-нибудь хоть одно лишнее слово, то моментально всех уволит. Разве они не понимают, что им крупно повезло? Ведь новым хозяином мог оказаться ее бесчувственный племянник Амброс.

Дрова вспыхнули ярким пламенем, а зажженные лампы сделали комнату еще уютнее.

– Ха! – воскликнула леди Мальвина, торжествуя. – А теперь, Бетси, налей-ка мне стаканчик портвейна. И пришли мне внука. Мы устроим великолепную возню. Попроси прийти и мисс Милдмей.

Мисс Милдмей – превосходная девушка, спокойная и симпатичная.

Ведет себя безупречно. Настоящая леди, заслуживающая всякого доверия. Конечно, делиться с ней своими сомнениями невозможно, но, по крайней мере, для разнообразия можно немного посплетничать.

ГЛАВА 9

Шли дни, и Сара постепенно начала терять мужество. Слов нет, она все время что-то обнаруживала, но ее открытия были абсолютно бесполезными для дела, ради которого она старалась. Например, она знала и без откровений леди Мальвины, что Амалия несчастлива. Амалии удалось-таки, в конце концов, получить от Блейна согласие на некоторые перемены во внутреннем убранстве дома, после чего в усадьбу зачастили купцы и ремесленники, и помещения были завалены ворохами дорогой материи. Она приглашала к себе соседей и выезжала сама в гости. И всякий раз ее наряды были слишком изысканны для деревенских условий. Однако вся эта суета, казалось, лишь добавляла внутреннего напряжения, усугубляла ее дурное настроение, делала еще раздражительнее. Между Амалией и Блейном пролегло что-то более серьезное, чем временная супружеская размолвка, но этот факт не принадлежал к тем доказательствам, которые искала Сара.

Разговоры с Тайтусом нисколько не помогли. По мере того как он осваивался в новой обстановке, то прошлое, когда его звали Джорджем, быстро стиралось из его памяти. Он уже едва помнил свой дом в Лондоне, не говоря уже о жизни в Вест-Индии. Теперь он учился под руководством Соумса ездить верхом на пони и успешно преодолевал былую робость. Это обстоятельство радовало Сару, которая полюбила маленького застенчивого мальчика. Как бы она ни относилась к двуличию его родителей, Тайтус был ни в чем не виноват. Находясь в детской комнате с ребенком и несколько медлительной, но добродушной Элизой, Сара чувствовала себя мирно и спокойно; в присутствии же Блейна и Амалии она неизменно пребывала в чрезмерном умственном возбуждении.

Что касается Блейна, то у Сары возникло такое ощущение, что она уперлась в кирпичную стену. Он вежливо отметал любые неудобные для него вопросы, ссылаясь на собственную тупость и ветреность в детском возрасте и на потерю памяти. Правда, временами его осведомленность относительно усадьбы Маллоу и ее прошлого просто поражала и не могла быть результатом лишь утонченного угадывания. Можно было бы объяснить это услужливостью Соумса, который повсюду сновал со своей смуглой лисьей мордочкой, ничего не упуская из вида.

Но даже Соумс не мог знать некоторые вещи, которые были известны Блейну.

Эта загадка сбивала с толку, ставила в тупик, и Сара, не отличавшаяся большим терпением, порой испытывала желание бросить все и уйти. Но она ожидала получить весточку от Амброса, который уже должен был уже высадиться в Тринидаде. К своему удивлению, Сара обнаружила, что едва помнит лицо Амброса. Оно ускользало от ее мысленного взора всякий раз, когда она старалась воспроизвести в памяти его бледные изящные черты. Это беспокоило Сару больше всего.

Однако после продолжительного периода казавшейся тупиковой ситуации произошло одно весьма примечательное событие.

Началось с письма, полученного Блейном за завтраком с утренней почтой. Сперва все шло как обычно. Сидя за столом, Блейн ворчал, однако больше для вида, находясь, в общем, в добродушном настроении.

– Пятьдесят ярдов шелкового дамаста, двадцать ярдов швейцарского муслина, десять ярдов французской серой тафты, сто ярдов темно-зеленого тисненого бархата. Мы что, открываем торговлю тканями? Но не будем волноваться, главное – произвести надлежащее впечатление на местную аристократию. Надеюсь, среди почты есть что-нибудь более радостное, чем эти бесконечные счета.

– Я получила письмо от своего ювелира, – ответила леди Мальвина. – Он пишет, что все еще хранит то жемчужное ожерелье, которым мне пришлось пожертвовать, когда твой отец стал несколько неразумно обращаться с деньгами. Я могу получить его назад за ту же сумму, которую он заплатил мне. Это, должна я заметить, очень порядочно с его стороны.

– И какая это сумма? – спросила Амалия, насторожившись.

– Всего каких-то пятьсот фунтов. Сущий пустяк в сравнении с великолепным материалом, который приобретаете вы, моя милая. Сотня ярдов тисненого бархата – это не шутка!

– Этот материал для дома, в котором мы все живем, – подчеркнула Амалия.

– Мне жаль старой привычной обивки, которую я сама выбирала. И у меня суеверное предубеждение против зеленого цвета.

– Помолчите! – резкий окрик заставил женщин вздрогнуть. Блейн держал в руках письмо и казался очень расстроенным. – Вся эта болтовня о занавесках!

– В чем дело, Блейн? Плохие новости? – спросила леди Мальвина с тревогой.

Амалия приподнялась в кресле.

– Блейн…

Их настороженность, поняла Сара, всегда находилась где-то вблизи от поверхности. Один неожиданный эпизод, и они уже встрепенулись. Не было ли это признаком нечистой совести, если вообще указывало на что-то?

– Да, есть некоторые новости, – произнес он вполголоса, но не пояснил, хорошие они или плохие. У Сары мелькнула даже сумасшедшая мысль: уж не от Амброса ли письмо?

– Мне нужно в Лондон, – вскочил Блейн, словно намереваясь немедленно приказать Соумсу закладывать экипаж.

– Но не сию же минуту! – воскликнула Амалия.

– Позже. С поездом, отходящим в полдень.

– Блейн, в чем, собственно, дело? – спросила леди Мальвина раздраженно. – Разве нам не положено знать?

Блейн уже полностью овладел собой; лишь глаза сверкали мрачной решимостью, словно ему предстояла жестокая схватка, и он был намерен биться до конца.

«Значит, речь идет о чем-то, – подумала Сара, – за что можно сражаться. Известие неприятное, но это еще не означает поражения».

Однако Амалия не могла скрыть своей тревоги. Она побледнела, а когда Блейн вышел из комнаты, поспешила за ним, чтобы поговорить наедине.

Сара решила последовать за ними.

– Извините, леди Мальвина, но мне нужно в классную комнату.

Однако старая женщина, схватив девушку за руку, с беспокойством спросила:

– Как вы полагаете, что в этом письме? Мой сын явно огорчен.

– Наверное, просто деловое письмо, леди Мальвина.

Вне себя от сознания, что рушатся ее планы, Сара сделала еще одну отчаянную попытку уйти, но старуха цепко держала ее за руку.

– Не просто деловое письмо, потому что Амалия тоже разволновалась. Разве вы не заметили, как она изменилась в лице? О Боже, надеюсь, не случилось ничего дурного.

Драгоценное время было упущено. Амалия и Блейн наверняка уже успели наглухо закрыться в кабинете. Сара с трудом скрыла свое разочарование.

– А что, по-вашему, леди Мальвина, могло случиться дурного?

– О, разные вещи.

Леди Мальвина наконец отпустила руку девушки и, нервным движением подхватив чашку, залпом допила свой кофе.

– Скажу вам, мисс Милдмей, я никогда не была спокойной с моим сыном. Он такой порой взбалмошный и непредсказуемый. Жить с ним – всегда сплошное беспокойство. Разве вы не видите, до чего он довел жену? И я уверена: он уедет в Лондон, не сказав никому ни слова о сути дела. Не исключено, что письмо совершенно безобидное, а он лишь выискивает предлог удрать отсюда на некоторое время. Ему никогда не сиделось на месте.

– Если это действительно так, то он очень хорошо сыграл свою роль, – не удержалась Сара.

– О, сыграть роль для него – раз плюнуть.

Постучав пальцами по столу, леди Мальвина внезапно просияла и с обычным оптимизмом воскликнула:

– По крайней мере, нет худа без добра. Будучи в Лондоне, Блейн сможет выкупить мое жемчужное ожерелье.

Вернувшаяся незаметно Амалия слышала последнюю фразу. На ее лице мелькнуло выражение крайнего возмущения.

– Для этого, боюсь, не останется времени. У Блейна очень важное дело.

Леди Мальвина скорчила недовольную гримасу.

– Какое дело? – спросила она зло.

– Не знаю. Мой муж не обременяет меня подробностями своей коммерческой деятельности.

– Амалия! – в голосе леди Мальвины вновь послышался страх. – Имеет ли это какое-либо отношение к судебному процессу?

– Конечно, нет. Вы должны понять: с тем делом покончено раз и навсегда. Мисс Милдмей, не пора ли заниматься с Тайтусом?

Еще никогда Саре не давался так трудно смиренный ответ. С какой стати она должна подчиняться этой желтолицей, нахальной и в данный момент чрезвычайно взбудораженной женщине?

Пожалуй, не просто взбудораженной, а прямо-таки перепуганной.

Таинственное послание, к которому Блейн после короткого замешательства отнесся с привычной самоуверенностью, очень напугало его жену. У нее не будет ни минуты покоя, пока ее муж находится в Лондоне.

Как, впрочем, и у Сары, если уж на то пошло. Ее уже терзало любопытство. Каким-то образом было необходимо заполучить в свои руки это чрезвычайно интересное письмо.

Перебрав в уме различные способы, Сара решила по примеру Блейна действовать уверенно и нахально. Она войдет в кабинет, когда там будут прибирать, и заявит, что хозяин послал ее взять что-то из письменного стола.

Метод оказался достаточно эффективным, поскольку Бетси и еще одна служанка почти не обратили на нее внимания. Однако вся загвоздка была в том, что письма Сара не обнаружила. Вероятно, Блейн положил его себе в карман. Письмо, по всей видимости, не уступало по важности ее дневнику, который она всегда носила при себе в дамской сумочке, ни на секунду не выпуская из рук.

Очевидно, ей суждено пребывать в неведении. Невыносимая ситуация. Как бы поступил Амброс в таком случае? Уж он, конечно же, ни за что не упустил благоприятную возможность. Постарался бы во что бы то ни стало выяснить, с кем Блейн встречается и с какой целью.

Он последовал бы за Блейном в Лондон…