Текст книги "Призрачная жена"

Автор книги: Дороти Иден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

7

Просыпаясь утром, я услышала под моим окном лай собаки и девичий смех и собралась было позвонить, чтобы мне принесли завтрак. У меня не было ни малейшего желания встречаться до ланча с фру Доротеей или с детьми Отто. И даже с самим Отто, прости меня Боже. Хотя, думаю, я больше нуждалась в помощи, чем в прощении.

Но потом я вдруг изменила свое решение. Сияло солнце, и мне не захотелось прятаться в комнате в такое чудесное утро.

Смех Дины звучал заразительно, она бросала мяч огромной собаке. Нильс стоял рядом. Солнце золотило его светлые волосы. С этого расстояния он казался обычным милым молодым человеком, отдающим команды собаке и смеющимся вместе с сестрой.

Но внезапно оба они замолчали. Дина выронила мяч, а Нильс, постояв с минуту глядя на дом, демонстративно повернулся и скрылся из виду.

В саду появился Отто.

Ни один из его детей не выразил желания поговорить с ним. Хотя я оказалась не права, потому что, когда он подошел к Дине и сказал ей что-то, она опустила голову и ответила. Она казалась очень юной, захваченной врасплох школьницей. Своей большой рукой Отто взъерошил волосы дочери. Мне был знаком этот нежный жест.

Дина растерянно посмотрела на отца, и я услышала ее голос, повысившийся под влиянием чувств.

– Нет, я не могу извиниться, папа. Ведь то, что сказал Нильс, правда. Ты женишься назло ему.

Поскольку неподалеку от них садовник подстригал газон, девушка говорила по-английски. Дочь с отцом явно не хотели, чтобы работник понял их разговор.

Отто сердито уставился на девушку.

– Если ты не будешь хорошо себя вести, я отошлю тебя обратно в школу. Прошлым вечером вы с братом были непростительно грубы, и я жду, что сегодня вы принесете Луизе свои извинения. Нильс говорил чушь. Почему он так против мачехи?

– Но, папа, она почти ровесница ему. Это же смешно.

– Ты тоже находишь это смешным?

– Нет. Я считаю, что Луиза очень милая и хорошенькая, но ты же должен помнить, как Нильс относился к маме.

– Я помню, – напряженным голосом сказал Отто.

– Тогда, как же ты можешь ожидать, что он примет ту, которая так скоро хочет занять ее место?

Голос Дины страстно зазвенел. Я подумала, что Отто снова рассердится, но он удивил меня тем, что взял девушку за руку и сказал:

– Ладно-ладно, моя девочка, не волнуйся. Ты же знаешь, для тебя это не очень хорошо.

– И для тебя тоже! – воскликнула Дина. Наблюдая за ними из окна, я почувствовала, как

меня охватывает леденящий страх. Я могла только догадываться, что имела в виду Дина. Если мое предположение правильно, у девушки та же самая болезнь, что и у отца. И это значит, что, несмотря, на все его заверения, какие-то ее формы передаются по наследству. И мой бедный ребенок, которого я уже страстно оберегала, может оказаться жертвой этого ужасного заболевания.

Не страдает ли от нее и Нильс? Может, именно этим объясняется его трудный характер? Может, именно по этой причине Отто торопился жениться на мне, пока я не услышала слишком много? Может, именно об этом пыталась рассказать мне вчера фру Доротея?

Итак, я оказалась в ловушке. Но в этот момент я упрекала не Отто, а себя за то, что позволила уговорить себя на поспешную брачную церемонию, прежде чем познакомилась с его семьей. "Посмотри, перед тем как прыгнуть" – это была любимая поговорка моей матери. Она знала мою импульсивность и повторяла эти слова так часто, что я перестала воспринимать. Я определенно забыла их, когда влюбилась в Айвора, но добросовестно следовала им, встретившись с Отто. До Драгора. Драгора с его белыми гусями, синим морем и настойчивостью Отто…

Но Отто считал, что я как раз та женщина, которая может родить ему здорового ребенка. Возможно, я и была ею. Я должна быть ею.

Приведя себя в порядок, я спустилась вниз, где думала найти Отто и Дину за завтраком, но увидела в огромной столовой только Эрика.

– Доброе утро, Луиза, – улыбнулся он мне.

Эрик – единственный человек в доме, чьи манеры были очень приятны и для которого не имело никакого значения то, что Отто женится во второй раз. Он выглядел простым наблюдателем. Я обрадовалась, увидев его.

– Кофе или чай? – поинтересовался он.

– Кофе, пожалуйста. Черный.

– Что это значит? Ты плохо провела ночь? – проговорил он, переходя на "ты". Я не стала возражать.

– Нет, просто предпочитаю черный кофе.

Он налил мне кофе из серебряного кофейника, а потом уселся напротив, окинув меня внимательным взглядом.

– Да. Ты действительно выглядишь отдохнувшей. Думаю, нас вчера оказалось слишком много для одной тебя.

– К тебе это как раз не относится. Ты уже видел Отто сегодня утром?

– Нет. Он позавтракал рано и ушел. По-моему, он хотел взглянуть на новую машину Нильса. Он так же сходит с ума по автомобилям, как и Нильс, хотя ни за что не признается в этом.

– Значит, они с Нильсом забыли о ссоре?

Эрик покачал головой.

– Вряд ли. Это давняя история. Но тебе не следует думать об этом, Луиза, ты не должна расстраиваться.

Доброта, звучавшая в его голосе, придала мне решимости и я спросила:

– Эрик, Нильс тоже болен?

– Тоже? – Он сделал короткую паузу, потом ответил – Нет. – И снова посмотрел на меня пристальным, изучающим взглядом. – Что бы ты еще хотела знать?

– А Дина? Я слышала ее разговор с Отто в саду сегодня утром. Она больна?

– К несчастью, да. Но в легкой форме. Первый приступ у нее случился, когда ей исполнилось четырнадцать лет. Она очень мужественно восприняла это. Она вообще очень милый ребенок. Ты должна подружиться с ней. Ты могла бы ей помочь.

– Да, конечно, но сейчас мне кажется, что больше всех в помощи нуждаюсь я. Я не знала, что болезнь Отто передается по наследству.

– Выпей кофе, пока он не остыл, – спокойно посоветовал мне Эрик. – Надо отдать должное моему брату, он искренне полагал, что проблемы с болезнью Винтеров, как ее называют здесь, ушли в прошлое.

– По-видимому, у него имелись основания так считать, ведь с Нильсом все в порядке. – И так как Эрик никак не отреагировал на мое замечание, я продолжила: – Но поскольку у него тяжелый, истеричный характер, в любой день у него могут начаться приступы. Не так ли?

Должно быть, я выглядела бессердечной. Да и была такой по отношению к Нильсу, но Эрик только сказал:

– У тебя есть время изменить свое решение, Луизa. Если ты боишься выходить замуж за Отто…

Меня охватило дьявольски сильное искушение рассказать ему правду. И только сознание того, что это непорядочно по отношению к Отто, остановило меня. У меня возникло странное ощущение, что наша брачная церемония в Драгоре происходила как бы во сне, а в реальности мне еще только предстоит встать рядом с Отто перед алтарем в церкви Монеборга, чтобы узаконить нашего ребенка.

– Фру Доротея надеется, что я поступлю именно так?

– Да. Она надеется именно на это.

– Надо сказать, она достаточно хладнокровно относится к создавшейся ситуации.

– Она просто ведет себя честно.

Я посмотрела в его глаза.

– А ты считаешь, что Отто – нет? Но подумай о нем, Эрик. Он меня очень любит, видимо, был в ужасе от мысли, что потеряет меня, если я узнаю о его болезни.

– Значит, он не потеряет тебя? – задумчиво произнес Эрик.

– Мог бы, если бы не крошечный зародыш в моем теле.

Я положила руку на живот и легонько погладила его, только потом заметив, что Эрик наблюдает за мной.

– Приступы у него очень слабые, – сказала я. – Я присутствовала при одном из них. Обычно он только теряет сознание на минуту – две. Тут нечего бояться. Он нуждается только в сочувствии. Возможно, его первая жена не могла его дать ему?

Я задала провокационный вопрос, но Эрик не собирался на него отвечать.

– У бедной Кристины было достаточно своих собственных проблем. И все же я советую тебе, не суди Нильса слишком поспешно. Он был очень близок с матерью. А сейчас позволь предложить тебе еще кофе и, если твой будущий муж не объявится, разреши мне провести для тебя небольшую экскурсию по дому и саду.

Хотя ничто не могло радикально изменить мое настроение, но то ли от выпитого кофе, то ли от приятного общества Эрика я почувствовала себя лучше.

– Как часто ты приезжаешь сюда? – поинтересовалась я.

– Не слишком часто. В этот уик-энд я оказался здесь, потому что мама сказала, что крыша восточного крыла замка нуждается в починке. Хотя я не владелец замка, но выступаю здесь в роли эксперта или мастера на все руки.

– Отто говорил, что ты известный архитектор. Мне хотелось бы посмотреть твои работы.

– Ты сможешь это сделать в свой следующий приезд в Копенгаген. Позвони мне, и я с удовольствием покажу тебе все, что ты захочешь. Только приезжай одна, хорошо? На Отто архитектура наводит тоску.

– Договорились, – засмеялась я.

– Сделай это побыстрее, – сказал он, и намеренно или случайно глаза его вновь скользнули по моей талии.

Он видел, что мне стало нехорошо на пароме при довольно спокойном море. Знал, что я не собираюсь менять своего решения вступить в брак с Отто, хотя был достаточно наблюдательным, чтобы увидеть мою растерянность. Короче, обладал нужной проницательностью, чтобы разгадать мой секрет. Но он ни разу не упомянул об этом. Значит, один друг у меня здесь уже есть, несмотря на то, что он редко приезжает в Монеборг. Но, по крайней мере, он жил в Дании.

Во время нашего путешествия по замку мы не встретили ни Отто, ни фру Доротею. Эрик, разумеется, показывал мне только свободные помещения. Они располагались на втором и третьем этажах: комнаты с огромными кроватями, тяжелой мебелью, расписными потолками. Но вся эта роскошь невольно подавляла меня,

– Пятьдесят восемь спальных комнат, – сказал Эрик. – Разве не глупо иметь столько для одной семья? Хотя, когда Отто отдал восточное крыло старушкам, их осталось всего двадцать четыре. Мама считает, что это и есть бедность, – засмеялся он. – В моем доме в Копенгагене всего три спальни, и даже этого слишком много, по крайней мере, пока я живу один.

Я хотела спросить, почему он до сих пор не женат, но вместо этого сказала:

– Ты социалист?

– Если наличие только трех спален означает быть социалистом, то, видимо, да. Я просто очень ленивый человек, который считает, что слишком большая собственность создает большие проблемы. Я искренне считаю, что мне повезло, что я всего лишь младший брат и не унаследовал этот огромный безобразный замок.

– Не думаю, что Нильс с тобой согласен.

– Нет, конечно, Нильс любит Монеборг. Так же, как и Отто.

– А в замке бывает много людей, так чтобы все спальни были заняты?

– Не часто. Так было, когда Отто женился на Кристине и когда крестили Дину.

– А появление на свет Нильса не отмечали торжеством?

– Нет, он родился в конце войны. В те дни никто не устраивал вечеров.

– Наверное, это было ужасное время.

– Да. Ужасное, – подтвердил Эрик после паузы. Для большинства людей.

Я решила, что он подумал о незначительном количестве датчан, которые во время войны сотрудничали с немцами, хотя позже они понесли заслуженное наказание. Сам Эрик во время войны еще учился в школе. И лицо его посуровело, когда он рассказал мне о том, как вместе с братом оказался в Копенгагене в тот момент, когда двух членов датского Сопротивления расстреляло гестапо. Даже Отто, тогда уже взрослый человек, был потрясен.

– Мне не следовало рассказывать тебе об этом. Ты выглядишь расстроенной.

– Потому что это печальная история.

– Тогда давай займемся более приятным делом. Пойдем, я покажу тебе башенные комнаты. Из них открывается вид на три стороны.

Я вспомнила предложение фру Доротеи поместить меня в "обычную" комнату. Вероятно, она имела в виду одну из них.

– Отто занимает одну из комнат на втором этаже. Затем лестница поднимается еще на три этажа. На самом верху находятся часы. Они остановлены много лет назад, потому что их перезвон беспокоил обитателя верхней комнаты.

Лестница, по которой мы поднимались, показалась мне узкой и непривлекательной, хотя на стенах висели картины в позолоченных пыльных рамах и старинное оружие. На каждой лестничной площадке имелось прорубленное в стене окно, в котором виднелся кусочек неба.

Первая комната, в которую привел меня Эрик, выглядела необычайно привлекательной: кровать, застеленная голубым покрывалом, узкие высокие окна со шторами из золотистого шелка. На вешалке висели свежие полотенца.

– Комната для гостей, – пояснил Эрик, заметив мой интерес. – Она весьма популярна.

Он поторопился увести меня оттуда, будто сожалея, что вообще показал мне ее. Вероятно, я оказалась права, здесь останавливались женщины Отто. Эрик не мог понять, что я не осуждаю Отто за то, что у него появлялись временные подруги в то время, как его жена много лет была больна. И все-таки я подумала, что не стоило приводить их в дом при живой жене.

Комната на следующем этаже выглядела так, словно ею долгое время не пользовались. Мебель, покрытая толстым слоем пыли, окна без занавесок, хотя из них открывался чудесный вид на озеро и буковый лес. Мне захотелось подняться еще выше и посмотреть на окрестности замка. И, высказав свое пожелание вслух, я направилась к лестнице, но Эрик остановил меня.

– Выше мы не пойдем.

– Почему? Там нет комнаты?

– Есть, но она заперта. Это была комната Кристины. После ее смерти Отто предпочитает держать ее закрытой.

Я почувствовала необъяснимую тревогу. Почему Отто запер комнату умершей жены, если он не любил Кристину? По крайней мере, так он говорил мне. Я сразу же вспомнила болтовню старушек в саду.

– Вряд ли эта комната подходила для больной женщины, – пробормотала я.

– Да, конечно, но у Кристины была преданная старая служанка, которая ухаживала за ней. Правда, перед смертью ей пришлось спуститься вниз, потому что сиделки отказывались лазить по этой лестнице. Кристина говорила, что в той комнате ей легче дышать, что так она ближе к небу.

– Мне бы очень хотелось посмотреть на вид, открывающийся из окна той комнаты, – совсем по-детски сказала я.

– Он ничем не отличается от этого. – Эрик махнул рукой в сторону окон. – Озеро, лес. Давай спустимся вниз. Ты выглядишь усталой.

Интересно, неужели его не удивляет, что здоровая молодая женщина устает, поднявшись по лестнице. Но потом меня отвлекли другие, более мрачные, мысли.

Всегда существовала возможность сделать аборт. Если бы я смогла убедить доктора, что мой ребенок может быть неполноценным, или найти врача, которого не особенно беспокоят вопросы морали…

Но это был мой ребенок! Эта мысль вдруг согрела меня. И только мой, если Отто не сможет убедительно развеять все сомнения.

Я вернусь в Лондон и никогда не позволю отцу увидеться с моим ребенком. Но прежде я хотела получить ответы на все вопросы. Мне было необходимо увидеть мужа, но в гостиной мы нашли только вышивающую фру Доротею. Увидев перстни на ее пальцах, втыкающих иголку в ткань, я внезапно вспомнила, что не надела кольцо с бриллиантом, которое подарил мне Отто. Возможно, мне никогда не придется надеть его снова.

Мы поздоровались с фру Доротеей, она отложила работу и окинула нас взглядом ледяных глаз.

– Вы были вдвоем? Где же Отто?

Я ответила, что не знаю.

– Должно быть, отправился на верховую прогулку с Диной. Обычно ей удается уговорить его.

– А стоило ли им делать это? – сорвалось у меня с губ, и я увидела, как острый взгляд пожилой дамы переместился с меня на Эрика.

– Луиза знает о Дине, – спокойно ответил он на ее молчаливый вопрос. – Она потрясена. Отто следовало предупредить ее об этом.

– Конечно, – сказала фру Доротея, снова принимаясь за вышивание. – Но раз она уже знает, то еще есть время изменить решение – Ее иголка, поднимаясь и опускаясь, вспыхивала в лучах солнца, и мне показалось, что сейчас она уколет палец и упадет бездыханная. Хотя это произошло со Спящей красавицей, а фру Доротея – Снежная королева, замораживающая всех, приближающихся к ней. – Я всегда поощряла стремление Отто вести нормальный образ жизни, – задумчиво продолжала она. – Он ездит верхом, охотится, водит машину. Конечно, риск существовал всегда, но я не хотела, чтобы несчастье отравило его жизнь. Не все женщины способны жить в постоянном напряжении.

– Это достаточно трудно, – согласилась я.

– И вы знаете, Луиза, – как-то застенчиво сказала она, – что графини из Монеборга никогда не пользуются титулом.

Мое лицо вспыхнуло.

– Если вы считаете, что мне нужен титул или этот мрачный замок, вы глубоко заблуждаетесь. Я даже не подозревала обо всем этом, пока Отто не привез меня сюда. Но вы, конечно, не поверите этому, как не поверите ничему хорошему, связанному со мной. Я прекрасно осознаю, что мы с вами никогда не поймем друг друга, но ваш любимый Монеборг достаточно велик, и у нас будет возможность не часто встречаться.

Я испытала ощущение почти детского триумфа, когда ее ресницы чуть дрогнули, а губы скривились.

Но, к моему удивлению, оказалось, что мой выпад доставил ей удовольствие.

– Я думала, что вы хорошенькая кошечка, не имеющая коготков, Луиза. Но я ошиблась. Это определенно делает сложившуюся ситуацию гораздо интереснее.

Итак, она решила, что я достойный противник.

– Иногда мама окунает свой язычок в кислоту, не правда ли? – сказал Эрик.

– Я просто сказала то, что думаю, – спокойно парировала она. – Почему вы не сядете, Луиза? Вы выглядите усталой. Вы хорошо спали? Возможно, вы слышали крики зайцев, попавшихся в капкан? Такое иногда случается. Хотя капканы не предназначены для того, чтобы наносить увечья.

8

Отто не поехал кататься верхом с Диной, он испытывал новую машину Нильса. И явился домой чуть позже нас с Эриком, явно довольный, но разыгрывающий неодобрение.

– Ты знаешь, какую скорость развивает эта маленькая игрушка, мама? Я запретил Нильсу ездить со скоростью свыше восьмидесяти километров в час, но он, несомненно, ослушается.

– А с какой скоростью ехал ты? – сухо спросила фру Доротея.

– Близкой к максимальной. Я более опытный водитель, чем Нильс. Луиза, дорогая, надеюсь, ты встала поздно и позавтракала в постели. – Он наклонился, чтобы поцеловать меня.

Отто выглядел довольным, глаза у него блестели, и он снова был тем мужчиной, которого я полюбила. Мое настроение улучшилось. Я поверила, что смогу быть счастливой, несмотря на присутствие в замке фру Доротеи.

– Со мной все в порядке, – сказала я. – А что это за чудесная машина?

– "Мерседес", спортивная модель.

– О, в таком случае это действительно нечто.

Итак, таков был щедрый дар фру Доротеи своему балованному внуку. Казалось бы, ей совсем не свойственна подобная расточительность. Она выглядела такой рачительной хозяйкой в простом платье со скромными янтарными бусами.

– А я не могу покататься на ней? – поинтересовалась я. – Я имею в виду, почему бы тебе не свозить меня куда-нибудь? Разумеется, если Нильс не будет возражать.

– Конечно, он позволит нам, – коротко заметил Отто. – Это будет чудесно. Я покажу тебе церковь, в которой состоится наше бракосочетание.

– Буду очень рада, – сказала я и увидела, что Эрик внимательно смотрит на меня умными темными глазами.

Я намеревалась хотя бы на какое-то время остаться наедине с Отто. Он сможет припарковать где-нибудь автомобиль, и мы обсудим все наши проблемы, или попытаемся это сделать.

Большая серая собака залаяла, когда мы проехали по булыжной мостовой и промчались по мосту через ров. Верх автомобиля был опущен, и ветер играл моими волосами.

– Тебе следовало надеть шарф, – заметил Отто, когда пряди упали мне на лицо. – Ты крепко спала прошлой ночью – Это был не вопрос, а утверждение.

– Да.

– Ты заперла свою дверь.

– Да.

– От меня, твоего мужа.

– Я только соблюдаю правила игры, которую ты навязал мне.

– Нет никакой необходимости осторожничать до такой степени, – проворчал он, все еще сохраняя хорошее расположение духа. – Я немного сердит на тебя. Ты собираешься вести себя так до самой свадьбы?

– Если у нас будет вторая свадьба, – подчеркнула я, стараясь сохранить спокойствие.

Он удивленно посмотрел на меня, потом снова сосредоточился на вождении. Мы ехали с большой скоростью.

– Ты никак не комментируешь мое умение водить машину, Луиза? Если ты боишься, я могу ехать медленнее. Или нервничать тебя заставляет что-то другое?

– Если бы мне отвели комнату в башне, ты тоже настаивал бы на том, чтобы войти туда?

Он быстро взглянул на меня и рассмеялся, пребывая в том же благодушном настроении.

– Так вот в чем дело? Ты произвела расследование. И моя мамочка не удержалась от намеков, не правда ли? Ну что ж, я согласен с тем, что эта комната вызывает у меня определенные воспоминания. Кристина была больна и в течение многих лет до своей смерти не исполняла обязанностей супруги. Но обещаю тебе, что теперь эта комната будет закрыта.

– А комната Кристины? – Машина слишком быстро прошла поворот, мы углубились в лес. – Отто, почему ты держишь комнату Кристины запертой?

– Кто тебе это сказал? Снова мамочка? Она могла бы объяснить тебе, что она вызывает у меня неприятные ассоциации, и, приказав запереть ее, я как бы делаю вид, что ее не существует. Это выглядит наивно, правда? Но я человек простодушный.

Нет, он не был простодушным человеком, мой Отто. Скорее хитрым. И лишенным чувствительности. Разве не пристойнее было бы встречаться с женщинами в Копенгагене или где-нибудь еще подальше от больной жены? Или в Драгоре, мелькнуло у меня в голове.

– Луиза? Ты выглядишь несчастной.

– Потому что я себя чувствую такой.

– И я тоже. Ты отказалась пойти со мной на прогулку вчера вечером. Заперла дверь в свою комнату. Почему ты так мучаешь своего мужа?

– Мужа… – повторила я, как бы пробуя это слово на вкус.

– Послушай, неужели тебе не доставляет удовольствия наш секрет? Я нахожу все это довольно забавным. Мне будет жаль, когда все кончится. Но только ты не должна запирать свою дверь от меня.

Я открыла замок сумочки и посмотрела на свое обручальное кольцо.

– Если ты находишь эту ситуацию приятно возбуждающей, то я – нет. Я могу в любой момент надеть кольцо и рассказать всем правду. Или больше никогда не надевать его снова.

– Ты просто дразнишь меня, маленькая лисичка!

– Отто, пожалуйста, затормози хоть на несколько минут. Ты не можешь уделять мне внимание, пока ведешь машину.

Он сразу же остановил автомобиль на обочине дороги и обнял меня.

– Ты ждешь такого внимания? – спросил он, целуя меня.

Я оторвала его руки от себя, не в силах выносить его прикосновений.

– В чем дело? Ты не хочешь, чтобы я целовал тебя?

– Просто сначала я хотела бы услышать ответы на несколько вопросов.

Отто преувеличенно тяжело вздохнул.

– Должен сказать, что мне не очень нравится, когда ты ведешь себя как следователь.

– Это твоя вина. Если бы ты с самого начала сказал мне правду…

– Какую правду, любовь моя?

В окружающем нас лесу было так красиво. Солнечные лучи пробивались сквозь листву. Пели птицы. Не хотелось тратить время на подобные разговоры в таком прекрасном мирном уголке.

– Отто, почему ты не сказал мне, что твоя дочь тоже больна?

– Дина? Но это не так! У нее было только один или два легких приступа! В подростковом возрасте такое происходит со многими.

Я посмотрела в его голубые глаза и увидела, что они стали такими же холодными, как у его матери.

Нет, это просто мое воображение. Он не может быть таким. И я должна продолжить свое небольшое расследование.

– Не стоит лгать, Отто. Я уже слышала о болезни Винтеров от твоей матери и Эрика. Ты должен был рассказать это мне до того, как мы поженились.

– Тогда ты не захотела бы иметь ничего общего со мной.

В его голосе прозвучала такая грусть, что мне вдруг стало ужасно жаль его. Всю свою жизнь он боролся с болезнью. Как могла я судить его?

– Нет, это не так, Отто. Но я бы не позволила себе забеременеть.

– Но я считаю, что это и мое дело тоже. Если я хочу иметь еще одного сына, он будет у меня! Люди создают семью, чтобы иметь детей, не так ли?

– Но не для того, чтобы награждать их болезнями! Это эгоистично и жестоко.

Он расхохотался, обнял меня за плечи и привлек к себе.

– Ты выглядишь такой оскорбленной! Ты плохо меня знаешь. Возможно, с твоей точки зрения, я жесток. Я так же, как и ты, хочу здорового ребенка, но даже если он будет не совсем здоров, я все равно хочу его. Особенно сына. Если ты родишь мне дочерей, Луиза, я примирюсь с этим, но в конце концов тебе придется подарить мне сына – Он поцеловал меня в лоб.

Я сделала попытку освободиться из его объятий. Меня снова охватил страх. А вдруг болезнь оказывает воздействие на мозг?

– Ты просто помешан на детях. Уверена, ты собирался жениться на первой встречной здоровой девушке.

– Нет. Нет, ты недооцениваешь себя. Это случилось потому, что я полюбил тебя. За твои глаза, наверное. И за твои волосы. Зеленое и черное. Какой контраст с голубыми глазами и светлыми волосами.

– Отто, ты меняешь тему разговора. Почему ты так жаждешь иметь еще одного сына? У Монеборга уже есть наследник.

– Да, – согласился Отто, с улыбкой глядя в мои глаза. – Но я хочу твоего сына, любовь моя. Неужели ты не понимаешь?

Боже мой, как я хотела верить ему! Как желала надеяться, что мой нежно любимый ребенок будет счастлив!

– Итак, что еще тебя беспокоит, во что ты хотела бы внести ясность? – мягко поинтересовался он, и я почувствовала, что снова погружаюсь в эйфорические мечты, а реальность уплывает от меня.

– На некоторые из вопросов я уже знаю ответ. Ты тайно женился на мне в Драгоре, потому что боялся, что если ты привезешь меня в замок и я узнаю правду, то не захочу выйти за тебя замуж.

– О нет, я думал, что тебе понравится быть владелицей замка и графиней, – сказал Отто с таким самодовольством, что я не выдержала и утратила контроль над собой.

– А еще быть избитой и запертой!

– Луиза! Почему ты так говоришь?

Меня должна была насторожить кровь, прилившая к его лицу и набухшая вена на виске, но голос его звучал достаточно спокойно, и я безрассудно продолжила:

– Я слышала, как старушки на другой половине парка вчера вечером говорили, что меня надо предупредить, но я не знаю, что они имели в виду. Может быть, ты будешь так любезен и объяснишь мне?

– С любым замком всегда связывают определенные легенды, – натянутым голосом начал Отто. – Ты видела, что в Монеборге даже есть подземная тюрьма, куда много лет назад мой дядя заточил одного шведского офицера. Он находился там в течение нескольких лет, пока не умер. Не сомневаюсь, что слухи и мне приписывают склонность к подобной жестокости. – Он автоматически включил двигатель, нога его нажала на акселератор. – При твоей романтичности ты способна поверить в то, что я заточил свою жену в башне, откуда она спускалась на веревке, сплетенной из собственных волос. Я думал, ты любишь меня, Луиза. – Машина уже мчалась по дороге. Руки Отто с таком силой сжимали руль, словно это было мое горло.

Не знаю, почему мне в голову пришло такое жуткое сравнение. Я почувствовала себя слишком усталой и расстроенной, чтобы слушать его, и даже чтобы бояться.

– Уверен, что сейчас ты готова поверить в любую ложь, которую преподнесет тебе Эрик или моя…

Я услышала, что слова его превратились в невнятное бормотание и успела заметить, как исказилось его лицо, до того как автомобиль резко свернул в сторону.

– Отто, остановись! – закричала я, хватаясь за руль.

Голова Отто упала вперед. "Мерседес" уже съехал на обочину. Я отчаянно пыталась удержать его, но мне мешало тело Отто, навалившееся на рулевое колесо.

В следующий момент автомобиль на полной скорости врезался в дерево, нас накрыло огромной упавшей веткой. Невыносимая боль. Страшный крик. Неужели это кричу я? И темнота…