Текст книги "Призрачная жена"
Автор книги: Дороти Иден
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)
Иден Дороти
Призрачная жена
1
В старинном замке в Дании, когда за окнами бушевала метель, а в большом камине потрескивал огонь, я решила написать автобиографию, поскольку это единственный способ правдоподобно изложить то, что со мной произошло.
Постараюсь быть абсолютно искренней, прекрасно понимая, что оказалась в затруднительном положении отчасти благодаря своему собственному характеру – моя проблема состояла в том, что я была слишком уязвима. А эмоциональность и финансовая необеспеченность – довольно опасное сочетание.
Конечно, в буквальном смысле слова, это не совсем автобиография, так как я описываю достаточно короткий период моей жизни. И в то же время именно события последнего года позволяют мне сказать: это было время, когда началась собственно Я. А юная девушка, мечтательница, единственная сестра пяти братьев осталась в прошлом.
Мои братья называли меня Лу или Лулу. Я была самой младшей, и они относились ко мне как к ребенку. Как и мои родители. Я не осознавала, в какой любящей и в то же время замкнутой атмосфере жила, до тех пор пока все это не рухнуло и я не оказалась выброшенной в холодный жестокий мир.
Пять лет назад мои родители умерли один за другим, Вскоре после этого двое из моих братьев эмигрировали в Австралию, один завербовался в армию и уехал из страны, а еще двое получили работу в Шотландии и в северной части Англии. Я решила остаться в Лондоне, задавшись целью стать писательницей.
Не стану подробно останавливаться на этих пяти годах, упомяну только несчастливую любовную историю, безусловно оказавшую влияние на последующие события. Героем ее был человек, никогда не собиравшийся жениться на мне и которому быстро наскучила моя чрезмерная преданность. Поняв эту горькую истину, я стала избегать любых серьезных отношений с представителями сильного пола и посвятила себя собственной успешно начавшейся карьере.
У меня оказалась способность занимательно, весело и оригинально описывать впечатления от посещения различных достопримечательностей, и, поскольку редактор нашей газеты Тим Макфарлайн, обнаруживший это, всячески поддерживал мои наклонности, большую часть года я проводила в разъездах, заперев на ключ квартиру, все еще хранившую воспоминания об Айворе, хотя мы и расстались больше года назад. Лето я проводила в Австрии, Югославии или Венгрии, осень – в Италии и Испании, зиму – в Марокко, а сейчас, весной, я была на Мальорке.
Именно на Мальорке я познакомилась с Отто Винтером.
Мы встретились в зеленом тенистом саду, окружавшем домик Шопена в Пальме, где обнаружили, что по воскресеньям музей закрыт.
– Вы тоже разочарованы, – обратился ко мне высокий, улыбающийся иностранец.
В первый момент мне показалось, что он с недопустимой фамильярностью намекает на мое одиночество, но потом я поняла, что он имеет в виду закрытый музей.
– Да, разве это не грустно?
– Вы, должно быть, очень романтичны. В Европе существует множество подобных домиков с маленькими темными спальнями, где всем известные чахоточники выкашливали свои жизни.
– Это несомненно преувеличение. Здесь был Ките…
– А ваша знаменитая Бронте?
– Да, разумеется. Неужели я выгляжу такой типичной англичанкой?
– Безусловно. Я понял это прежде, чем вы заговорили.
Он стоял на дорожке, преграждая мне путь, в его голубых глазах светилась добрая усмешка. Я подумала, что ему около сорока. И он показался мне похожим на скандинава: ростом не менее шести футов и трех дюймов, широкоплечий, светловолосый и очень привлекательный. Мне стало интересно, где же его жена? Неужели ждет в автомобиле?
Я не могла обойти его на узкой дорожке, не наступив на полоску бордюра. А он, похоже, наслаждался ситуацией: пусть дом великого пианиста оказался зарытым, вместо этого он встретился с типичной англичанкой.
– Я хотел бы сделать вам комплимент, – сказал он. – Мы, датчане, любим англичан.
– Благодарю вас.
– Я заметил здесь неподалеку кафе. Поскольку мы лишились сомнительного удовольствия побывать в доме умершего человека, может быть, мы вместе выпьем кофе? Здесь становится довольно прохладно. Должно быть, Ледяная Дева где-нибудь поблизости.
– А кто это?
– Она же приходила за Шопеном, не так ли? В датской мифологии Ледяная Дева – это смерть.
Мне вспомнился Копенгаген. Парк Тиволи с продавцами воздушных шаров и подсвеченными фонтанами, великолепные рестораны. А еще аисты, Ганс Христиан Андерсен, замки, окруженные рвами с водой, буковые леса. Дания – страна, которая в моем представлении всегда была связана с волшебными сказками. Этот человек был прав, когда "обвинил" меня в романтизме.
– Вы здесь один? – поинтересовалась я.
– Увы, да! А вы?
– Как обычно, – пожала я плечами. – Моя работа вынуждает меня много путешествовать.
– Тогда вы должны как-нибудь приехать в Данию и навестить меня на моей ферме. Но сначала кофе!
Он пропустил меня вперед. Бодрящий и прохладный воздух с гор, который не смог излечить бедного Фредерика Шопена от туберкулеза, заставил меня почувствовать вкус к жизни. Мой случайный знакомый позже вполне мог проявить некоторый недостаток воспитания, но с этим я бы, безусловно, справилась.
– Мое имя – Отто Винтер, – представился он.
– А я Луиза Эмберли.
– Мисс?
Я сжала пальцы, на которых не было кольца.
– Да.
– Замечательно!
– Что именно?
Он мягко засмеялся. Его голубые глаза блестели. Несомненно, он был самым красивым мужчиной из всех, кого я когда-либо встречала.
– Возможно, вы даже моложе, чем кажетесь, – сказал он, когда мы сели с нашим кофе за столик, стоявший на свежем воздухе.
Мои страдания из-за неудачно сложившегося любовного романа были причиной появления седой пряди у меня в волосах. Но я не делала никаких попыток избавиться от нее, поскольку меня это не волновало.
– Мы с вами только что познакомились, мистер Винтер. И мой возраст не может вас интересовать. – Я взяла предложенную им сигарету, чтобы занять чем-то пальцы, и, когда он наклонился, чтобы зажечь ее для меня, добавила: – Мне двадцать шесть.
Он со смущающей меня откровенностью оглядел меня.
– Вам двадцать шесть лет, у вас черные волосы, зеленые глаза и вы не замужем. Удивительно. Разумеется, этому есть какая-то причина.
– Разумеется.
Солнце освещало наши лица, согревая прохладный воздух. Вокруг было невероятно красиво, и я подумала, что осенью, когда ореховые деревья роняют листья, прелесть этого места становится печальной.
– Это место предназначено для осени, – сказала я.
– В самом деле?
– Я впустую потратила три года своей жизни, – неожиданно для самой себя вдруг призналась я.
– Только три? О, Бог мой! Ая – семнадцать.
– Вы? Каким образом? Из-за женщины? Вы не женаты?
Как могли мы так быстро перейти к подобной откровенности? Возможно, это объяснялось тем, что мы были чужими друг другу и знали, что больше никогда не увидимся.
– В данный момент нет.
– Вы оставили вашу жену?
– Нет, это она оставила меня. Она недавно умерла.
– О, мне очень жаль!
Он с грустной улыбкой взглянул на меня.
– Кого? Меня или ее?
– Думаю, что ее. Ведь ей пришлось умереть молодой.
– У нее было слабое здоровье. Ее болезнь продолжалась много лет.
– Разумеется, мне жаль и вас, поскольку ваш брак так трагически закончился. У вас есть дети?
– Сын и дочь. – Голос его едва заметно изменился, а в глазах промелькнула тень обиды, и я поняла, что дети в этом браке были на стороне матери. – Мой сын, Нильс, уже взрослый. А я скоро буду стариком. Мне исполнилось сорок шесть… Теперь вы знаете обо мне все, мисс Эмберли. Как вы добрались сюда? На машине?
– Нет, на автобусе. Он пойдет обратно в город в пять,
– Через два часа? Что же вы будете делать все это время?
– Буду сидеть здесь, пить кофе и сочинять статью. Я работаю в одной из лондонских газет.
– И пишете о том, в каких отелях останавливаться, какие достопримечательности осматривать и тому подобное?
– Что-то в этом роде.
– И что же вы поведаете читателям об этом месте? Что сюда не стоит приезжать в воскресенье, если вы хотите поиграть на рояле Шопена?
– Я напишу, что небо здесь голубое, что монастырь выглядит таким же древним, как пирамиды, а вокруг растут кипарисы. И что в ночи звучит эхо баллад и сонат, написанных в этом темном доме.
Отто Винтер немного помолчал, устремив на меня взгляд полузакрытых глаз, затем произнес:
– Я был прав. Вы определенно весьма романтическая натура. Мой автомобиль находится поблизости. Пока вы пишете вашу вдохновенную статью, я прогуляюсь по саду в надежде послушать обещанное эхо баллад и сонат. Потом вы позволите мне отвезти вас в город?
Я не стала отказываться. К тому же его "астон-мартин" представлялся значительно более комфортабельным средством передвижения, чем подпрыгивающий на ухабах автобус.
Мой датчанин, по-видимому, был богат.
Хотя это не имело значения. Я поехала бы с ним даже в старом фургоне. Однако его довольно откровенные рассказы о себе породили в моей голове массу вопросов. Действительно ли он простой фермер? Как давно умерла его жена? Погрузившись в подобные размышления, я поняла, что не могу написать ни слова. Придется заняться этим вечером в отеле. Неожиданно у меня возникло предчувствие, что этот одинокий вдовец нуждается в чем-то большем, нежели обыкновенная попутчица на время короткой обратной дороги в город.
Я захлопнула блокнот и достала пудреницу. В маленьком зеркальце мне предстало слишком знакомое лицо, и я попыталась взглянуть на себя глазами иностранца. Что может мужчина увидеть в этих чертах? Чувственность? Благородство? Легкомыслие? Ум? Я не знала этого. Но я отчетливо видела пышущее здоровьем лицо со слишком длинным, на мой взгляд, носом, довольно большим ртом. И седину в волосах. Мои глаза казались зелеными, только когда я надевала что-то зеленое. Точно также они могли стать голубыми или бирюзовыми. На самом деле цвет их был серый.
На противоположном тротуаре появился Отто Винтер. Он махнул мне рукой и крикнул:
– Я не слишком скоро? Вы уже закончили?
Я не стала говорить ему, что не написала ни единой строчки, просто коротко кивнула в ответ и поднялась со своего места.
– Я готова.
– Отлично. Здесь становится холодно. На побережье гораздо теплее. К тому же мы не должны пропустить закат над Пальмой.
Мне было приятно, что он заметил, каким чудесным становится город, когда его освещают лучи заходящего солнца.
– Вы, должно быть, остановились где-то за городом?
– В "Медитерранео". Отель в стиле рококо. С пальмами во дворике, где играет оркестр, хотя пианист отнюдь не Шопен. А вы?
– Я живу не в такой роскоши. Мне же приходится самой зарабатывать на жизнь. Это просто маленький пансион около кафедрального собора.
– Вам определенно нужно побывать в Копенгагене. Там колокольный звон не даст вам заснуть.
По пути в город мы говорили на самые банальные темы – о путешествиях, отелях, театрах, экономике. Никаких личных тем. Высадив меня на узкой аллее, ведущей к моему скромному жилищу, он сказал без всяких предисловий:
– Я заеду за вами в восемь. Двух часов вам будет достаточно, чтобы отдохнуть и переодеться?
– И что вы предполагаете делать с такой немолодой особой, как я?
Он откинул светловолосую голову и весело расхохотался.
– Я собираюсь только поужинать с вами. В моем отеле или в любом другом месте, которое вы назовете.
– Благодарю вас, герр Винтер, но…
– Если вы будете называть меня герр Винтер, мне придется называть вас мисс Эмберли, а это звучит не слишком по-дружески. Я для вас Отто, а вы – Луиза. Договорились? И я не хочу слышать никаких отказов. Сегодня вы должны поужинать с одиноким вдовцом сорока шести лет. Пока!
Машина умчалась, прежде чем я успела сказать ему, что не принимаю его приглашение, что я путешествую налегке и не беру с собой драгоценностей и выходных нарядов. Несколько юбок, свитеров и единственное шелковое платье, которое можно было бы надеть на какую-нибудь вечеринку, составляли мой гардероб. Что ж, надеюсь, оно окажется достаточно подходящим для отеля "Медитерранео" в период межсезонья.
Часом позже, когда я все еще писала статью, которую должна была закончить и отослать этим вечером, в мою дверь постучали и на пороге появилась хозяйка – испанка с большими грустными глазами. В руках у нее была коробка из цветочного магазина.
– Это для вас, сеньорита, – сказала она.
Сердце мое забилось учащенно. Не слишком ли быстро герр Винтер перешел к столь серьезным действиям? За дорогие цветы и дорогие обеды следовало расплачиваться, а я не любила быть чьей-либо должницей. И не собиралась вести игру по правилам герра Винтера. Я и так уже потеряла три драгоценных года своей жизни. Разве я не сообщила ему об этом?
Тем не менее я взяла коробку, развязала ленту и подняла крышку. Красные розы. По-видимому, ферма в Дании приносила солидный доход.
Умывалась и одевалась я в комнате, наполненной ароматом роз. Шелковое платье, туфли на высоких каблуках, безупречные перчатки, волосы, уложенные в более сложную, чем в дневное время, прическу – не думаю, что в моем обществе было бы стыдно появиться. Но я старалась выглядеть как можно лучше не ради Отто Винтера, а скорее ради себя самой. Как всякая женщина, я любила ловить на себе восхищенные взгляды.
Нет никакой необходимости подробно описывать проведенный вечер. Мы прекрасно поужинали, а потом уселись в обитом красным штофом и отделанном позолотой холле отеля и слушали маленький оркестр, игравший приятные старомодные сентиментальные мелодии, которые я любила гораздо больше современных.
Мне иногда нравилось позволять каким-то приятным событиям развиваться как бы помимо моей воли и подобно лучам ласкового благотворного солнца приносить успокоение и умиротворенность. Вкусная еда, симпатичное общество, музыка. И все же я не смогла расслабиться, и порой по моей коже пробегали мурашки. Никогда раньше мне не приходилось ужинать по сути дела с незнакомцем. И меня не оставляло смутное, но неистребимое ощущение, что за располагающей, улыбчивой внешностью герра Винтера скрывается другой человек. Сосредоточенный и расчетливый.
Но что в этом странного? Разве под моим собственным оживлением не таилось нечто подобное? Разве большинство женщин, начиная флиртовать с мужчиной, не представляют его в роли возможного супруга. У меня такие мысли тоже возникали, когда я была увлечена Айвором. Но Айвор уже принадлежал прошлому, и мое сердце было свободным. К тому же Отто Винтер явно интересовался мной. Он задавал множество вопросов обо мне, моей семье и моем происхождении, хотя делал это очень умело, не выказывая назойливого любопытства. Сама не знаю, каким образом я рассказала ему о своем детстве, братьях, родителях, о школе в Хитфилде, где я училась. Эта школа оказалась ему знакома, он упомянул, что среди ее учениц числились принцессы. Неужели он сноб? Вполне возможно, если принять во внимание его роскошный автомобиль и дорогую одежду. Но еще больше, чем мое образование, его интересовало число моих братьев.
– Разве шестеро детей – такая уж редкость в датских семьях? – удивилась я.
– К сожалению, теперь да. Мы превратились в нацию, которая с большим удовольствием занимается судостроением и производит телевизоры. Это неестественно.
– А вы любите детей. И разочарованы тем, что у вас только один сын.
По его лицу промелькнула тень.
– К несчастью, моя жена не была достаточно здоровой.
– Но, возможно, ваш сын скоро женится и сделает вас дедушкой.
Ему не понравилось мое предположение. Видимо, он считал себя слишком молодым для того, чтобы обзавестись внуком. Но он преодолел обиду и добродушно заметил:
– Думаю, вы недооцениваете меня, Луиза. Почему я должен сидеть и ждать, пока меня сделают дедушкой? – Он засмеялся. – Я и сам способен на многое. У моего деда родился ребенок, когда ему уже исполнилось семьдесят три, а мне сейчас всего сорок шесть. Моя дорогая Луиза, вам следует попросить у меня прощения.
– Конечно, конечно, прошу прощения, – засмеялась я вместе с ним.
И подумала, что, когда он говорит о сыне, в его голосе чувствуется сдержанность. Может быть, подобно большинству мужчин, он видел в детях, рожденных от него, демонстрацию своих мужских возможностей. Или, скорее, хотел вновь утвердиться в своей мужественности, когда его жены не стало? Со сколькими девушками, подобными мне, он уже завязывал знакомство? И кстати, когда умерла его жена? Это был вопрос, который мне очень хотелось задать. Но я благоразумно промолчала и позволила говорить ему.
Он рассказывал о Дании, о полуострове Ютландия и двух больших островах – Зеландии, Фюне – и множестве маленьких с их обособленными фермами и замками; о буковых лесах, о ветрах, что дуют с моря, о могилах викингов.
– Война была тяжелым временем для датчан? – задала я неуместный вопрос, поскольку всем было известно, как стоически Дания сопротивлялась немецкой оккупации.
– Да, – коротко ответил он, и другой, неизвестный мне человек посмотрел на меня холодными голубыми глазами.
– Я сама была слишком молода, чтобы помнить это.
– Вам повезло. – Он поднялся и протянул мне руку, вновь улыбаясь. – Пойдемте, я отвезу вас домой.
По дороге он остановил машину в том месте, откуда открывался вид на мерцающий залив.
Итак, сейчас последует то, чего следовало ожидать. Я сама напросилась на это, согласившись провести с ним вечер. Но я не была уверена, что совершила ошибку, поскольку по моей коже снова побежали мурашки, и я отчетливо поняла, что не имею ничего против поцелуя.
Он положил свою большую мягкую руку поверх моей.
– Ну, Луиза? Сколько времени вы еще здесь пробудете?
– Пару дней.
– Пошлите телеграмму в редакцию, что вы задерживаетесь по крайней мере еще на неделю.
– Зачем?
– Думаю, нам следовало бы лучше узнать друг друга.
– Моим заданием было изучать страну, а не мужчин.
– Вы и умны к тому же, – задумчиво сказал он, как будто перечислял мои достоинства, затем мягко прибавил Что-то по-датски.
– Что это значит?
– Моя дорогая. Моя любовь. В общем что-то хорошее. Мы могли бы переехать в отель "Форментор".
– Но это стоит целое состояние!
– Ну и что? У меня есть деньги.
Я повернулась к нему. В темноте мне было плохо видно его лицо, но я знала, что он улыбается.
– Послушайте, Отто, если вы предлагаете мне любовную интрижку, ничего не выйдет.
– Я слышу в вашем голосе цинизм. Я не сделал ничего, что могло бы его вызвать.
– Неужели?
– Луиза, вы нравитесь мне. С того момента, как я увидел вас стоящей в том темном, печальном саду, потерянную и одинокую…
– Что за чушь.
– Нет, послушайте меня. – Он приложил пальцы к моим губам. – Судьба помогла нам встретиться, но это все, что она сделала. Остальное зависит только от нас самих. Надеюсь, вы согласитесь, что было бы жаль прервать наши дружеские отношения, если мы понравились друг другу? Хорошо, я могу говорить только за себя, но я видел ваши глаза, вашу улыбку, и думаю, что и я небезразличен вам. Разве не жаль сказать друг другу "прощай" на этой стадии нашего знакомства?
Слово "прощай", произнесенное по-датски, задело меня. Я не хотела быть одинокой. Может быть, он прав и нам следует помочь судьбе? И надо смотреть вперед, а не оглядываться на прошлое.
– "Прощай". На вашем языке это звучит печальнее.
– Тогда мы никогда не будем пользоваться этим словом.
– И вы предлагаете оплатить все мои расходы?
– Только за одну неделю… по-дружески.
– И вы обещаете оставаться только другом?
– Моя дорогая Луиза, чего вы так боитесь?
– Вы говорите со мной как с нервной девственницей, – раздраженно сказала я. – Я имею в виду совсем другое. – Мои губы задрожали. После драматической истории с Айвором я поклялась, что больше никогда не позволю себе оказаться в зависимом от мужчины положении. – Послушайте меня!
– Я слушаю вас, потому что уже слишком темно, чтобы прочесть что-либо в ваших глазах.
– Я соглашусь на ваше предложение только при одном условии: если мы обнаружим, что полюбили друг друга, речь может пойти только о браке. Ни о чем ином. Если вы надеетесь на короткую интрижку под лучами солнца, то лучше отвезите меня домой и на этом распрощаемся.
– Деловое предложение, – пробормотал он, и я не поняла, была ли в его голосе насмешка.
– Я сказала, если мы полюбим друг друга.
Он надолго замолчал, и мне показалось, что он передумал. Мое предложение вряд ли пришлось ему по вкусу. Неожиданно для себя я почувствовала, что расстроилась.
– Мы полюбим друг друга, – уверенно произнес Отто, вырывая меня из минутной депрессии и сразу же погружая в опасную неизвестность.
2
На следующее утро я проснулась ни свет ни заря, охваченная паникой. Какое умственное затмение нашло на меня, если я решилась на столь невероятный поступок? Я ничего не знала об Отто Винтере, за исключением того, что он вдовец с двумя детьми и довольно состоятельный человек, поскольку мог позволить себе тратить сбережения на заграничные турне, где стремился завести любовные связи или, что менее вероятно, найти вторую жену.
Накануне, перед тем как отправиться спать, я написала письмо моему редактору, где сообщила, что намереваюсь взять недельный отпуск. Он не станет говорить, что моя работа и так сплошной отпуск, зная, что пишу я даже сидя в кафе или в самолете. Я нуждалась в отдыхе.
И я верила в обещание Отто не торопить развитие наших отношений. Почему же предстоящая неделя в роскошном отеле так тревожила меня? Во-первых, я не могла понять, зачем это нужно самому Отто? Не похоже, что он безумно в меня влюблен. Возможно, он находил меня близкой по духу, как и я его. Но достаточно ли этого для того предложения, которое он сделал? И во-вторых, достаточно ли этого, чтобы оправдать мое согласие? Неужели мы оба настолько одиноки? Я – да. Может быть, и он тоже? Лучше не думать об этом.
Я с трудом заснула, и утро встретило меня тревожным волнением в предвкушении новых событий. Погода стояла прелестная, и я решила сделать кое-какие покупки: купальный костюм, выходное платье и немного белья, которое пригодится, даже если я не буду делить комнату с моим большим красивым датчанином. Я не могла появиться в отеле "Форментор", выглядя как машинистка в отпуске.
Когда около полудня прибыл Отто, я уже спустила багаж вниз. На мне были брюки, которые я расточительно прибавила к своим покупкам. По-моему, я вполне соответствовала той роли, которая мне предназначалась. Мне хотелось доверять Отто. Думаю, мне хотелось также, чтобы этот эксперимент закончился счастливо, даже больше, чем могла себе признаться.
"Счастливое завершение всех несчастий…" Слова древней молитвы звучали у меня в ушах. Разве я могла предположить, что мои несчастья только начинаются?
И все же мы провели чудесную неделю. У нас были отдельные комнаты. Мы не встречались до одиннадцати утра, затем вместе купались, загорали, обедали в маленьких ресторанчиках, танцевали после ужина или просто прогуливались при лунном свете. Еще мы разговаривали. И хотя я очень много в ту неделю узнала о жизни в Дании, но почти ничего не услышала о личной жизни самого Отто.
Он уклонялся от моих расспросов. Вернее, отвечая на них, ухитрялся ничего не сказать толком. Да, у него есть семья: сын Нильс, дочь Дина, брат Эрик, на десять лет моложе его самого, мать, которая переехала к ним во время болезни его жены и продолжает жить там же и сейчас, когда бедная Кристина умерла. Он не очень ладит с матерью, потому что считает, что та избаловала Нильса. Меня интересовало, как Отто с его образованностью и великолепным вкусом мог быть простым фермером. Ну, разумеется, он не просто фермер, а скорее деревенский помещик. У него есть управляющий, экономка, горничные и другие слуги. Дом достаточно большой и очень старый. Он носит имя Монеборг.
Итак, это объясняло роскошный отель и все остальные траты. Даже если он небогат, то все равно достаточно состоятелен. Хотя это не очень меня заботило, поскольку к этому времени я была уже более или менее влюблена в него.
Более или менее. Он целовал меня, прощаясь на ночь, и, должна признаться, его поцелуи доставляли мне удовольствие. После романа с Айвором я как бы застыла и только сейчас начала оттаивать. Солнце, вино, губы Отто помогли мне одержать эту маленькую победу над собой. Я уже чувствовала, как неудержимо меня влечет к нему, и это проявлялось в моих ответных поцелуях. Как сильна была моя любовь к нему? Неизвестно. Да и кто может определить глубину чувств на этой стадии отношений? Я только знала, что мое тело бурно требует своего, а мозг лишь холодно взирает на происходящее. Ты оказалась расчетливой дрянью, Луиза Эмберли!
Да, я стала расчетливой, потому что приняла решение не заводить любовных связей, не ведущих к браку. Это было решение женщины, некогда горько обиженной, преданной мужчиной, с которым она спала. Теперь я не думаю, что любила Айвора, но однажды мы отправились в постель вместе. Если чувство, которое я испытывала, и не оказалось на поверку любовью, все-таки это было необыкновенно сильное влечение, которое в сущности мало чем от нее отличается.
Поэтому, когда со стороны Отто последовало подобное предложение, я отказала ему. Он воспринял мой отказ очень мило.
– Возможно, завтра ты согласишься, – сказал он. – Это выглядит так грустно: ты одна в своей комнате, а я один – в своей.
– Да, но именно об этом мы договорились, не правда ли?
– Ты имеешь в виду свое деловое предложение?
– Ты прекрасно понимаешь, что дело совсем не в этом!
Он поцеловал меня. Когда его губы мягко коснулись моих, все мое тело запылало. Я резко отшатнулась от него, а он засмеялся без всякого раздражения.
– Вот видишь, моя дорогая. Ты чувствуешь то же, что и я.
– Вижу, что тебе нельзя доверять! – разозлилась я.
– К несчастью для меня, можно. – Голос его прозвучал печально. – Я кажусь тебе слишком странным?
Я пыталась сдержать свою злость, которая была единственным способом защитить себя.
– Не говори глупостей! И перестань меня допрашивать. Ты чуть не нарушил свое обещание, и я сержусь именно на это.
Мы вышли на террасу – там никого не было – и остановились в полумраке. Насыщенный ароматом цветов воздух, сияющая луна. И эту в высшей степени подходящую обстановку жестокий Отто выбрал для обольщения.
– Мы останемся здесь еще на одну неделю, – внезапно заявил он.
– О нет! Я должна вернуться в Лондон. И если ты думаешь, что время заставит меня изменить мое решение, то ошибаешься. Дело не в моей скромности, просто я реалистка. Если я позволю тебе заниматься со мной любовью, ты вернешься домой с ощущением, что не напрасно потратил время, а я окажусь брошенной, – мой голос задрожал, – и я буду вспоминать твои объятия… Мне не нравится жить одним мгновением, как тебе.
– Порой мгновение стоит этого. – Он погладил мою руку, а я не нашла в себе сил отодвинуться. – Возможно, ты опасаешься, что забеременеешь. Выбрось этот страх из своей головки. Даю тебе честное слово – даже если ты и не веришь моим обещаниям, – что в этом случае, я немедленно женюсь на тебе.
Я чуть насмешливо улыбнулась.
– Боже мой, Отто, мы живем не в средние века. Существуют способы избежать этого. Если бы я хотела использовать этот трюк, то прибегла бы к нему гораздо раньше, с Айвором, и прожила бы всю оставшуюся жизнь с оскорбленным мужем.
– Возможно, – рассеянно сказал он. – Меня самого это не заботит… – Он не договорил фразу, которую начал, и стал молча ходить взад и вперед по террасе, в то время как я бездумно наблюдала за ним.
В течение той недели передо мной ни разу не возник незнакомец, который, как я предполагала, прятался за его улыбчивостью и добродушием. Я была уверена, что выйду за него замуж, если он попросит меня об этом.
Неожиданно он сказал с прежним хорошим настроением:
– Пойдем спать, Луиза. В наши отдельные комнаты. Завтра мы поднимемся рано и отправимся в горы. Что ты на это скажешь?
Итак, это была моя первая победа. Но уснуть мне не удалось. Я вспоминала странное напряжение, чувствовавшееся в голосе Отто каждый раз, когда он говорил о своем желании иметь детей, а не внуков. Кристина, его болезненная жена, подарила ему только двоих. И теперь ему была нужна жена, которая родила бы ему еще несколько детей. И я, происходящая из большой семьи, видимо, казалась стоящей кандидатурой. Но он не хотел рисковать. Ему нужны были гарантии, прежде чем он отважится на решительный шаг. В случае неудачи меня бы презрительно отодвинули в сторону, хотя я верила, что он любит меня. Но почему он так страстно хочет детей?
Этого я не могла выяснить до тех пор, пока он не женится на мне. Не разобравшись в этом, я не могла позволить себе заиметь ребенка…
Ночью меня мучили кошмары, но утром я проснулась с мыслью, что мое предположение верно и Отто хочет, чтобы я забеременела. Я не имела ничего против этого, но сначала на моем пальце должно было появиться обручальное кольцо.
Я стала вести себя столь осмотрительно, что к концу нашего пребывания в "Форменторе" Отто решил лететь в Лондон вместе со мной.
Я не позволила ему этого, сказав, что небольшая разлука пойдет нам только на пользу. Если мы обнаружим, что скучаем друг без друга и хотим быть вместе, что помешает нам пожениться? Мы сможем переписываться. Это будет более безопасно и благоразумно, чем прогулки при лунном свете.
– О Боже, но почему ты должна быть благоразумной? – вспыхнул Отто. – А если бы я попросил тебя сейчас выйти за меня замуж, ты привела бы в ответ те же аргументы?
– Разумеется, – сдержанно ответила я. – Я должна быть уверена в своем муже. Мне не хотелось бы сначала выйти замуж, а потом разводиться.
Но мои чувства говорили мне совсем о другом. Я мечтала стать его женой, поехать с ним в Монеборг и раскрыть все его секреты. Но я не была уверена в глубине его чувств ко мне. Хотя он, конечно, любил меня. Он не смог бы изобразить такую нежность и страсть. Милый Отто, я сама была влюблена в него. Настаивая на своем, я рисковала потерять его, но я должна была пойти на этот риск. Если у его настойчивости была какая-то причина, ее следовало обнаружить раньше, чем мы оказались бы бесповоротно связаны брачными узами. Возможно, в письмах он будет более откровенным, особенно если станет скучать.
Он получил свою неделю в "Форменторе", теперь я должна получить время для исполнения моего замысла.
Мы поступили так, как хотелось мне, и обнаружили, что очень сильно тоскуем друг без друга.
Я возненавидела Лондон с его дождями и облачностью, и дни, проведенные на Мальорке, показались мне еще более идиллическими.
Я не знала, что Отто думал о датских женщинах, но на своем опыте убедилась, что у него просто талант к написанию любовных писем. Он говорил, что никогда не занимался подобными вещами раньше, и сейчас они удаются ему только потому, что он пишет их мне. "Я все время думаю о твоих прелестных серьезных глазах", – писал он. Или: "Вчера из Англии пришло чудесное известие, ты написала, что соскучилась по мне". И еще: "Я все время вижу перед собой твою черноволосую головку, поэтому не могу смотреть на других, хотя Эрик говорит, что в Дании тоже много красивых женщин. Даже странно, до какой степени меня это не интересует".
