Текст книги "Призрачная жена"
Автор книги: Дороти Иден
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
13
– Перестань отвлекаться, Луиза, – нетерпеливо сказал Тим. – Сядь и расскажи мне все об этой невероятной истории, в которую я никак не могу до конца поверить. Ты ничего не прибавляешь? Может, на тебя слишком большое впечатление произвели датские сказки?
– Да. Иногда я сама ощущала себя в волшебной сказке.
– Но во всех сказках существует скрытое зло.
– Вероятно. И не смотри на меня так. Отто обманул бы и тебя.
– Но не до такой степени, чтобы я вышел за него замуж, дорогая. Итак, что произошло после того, как продавец воздушных шаров был выловлен из канала?
– Ничего. Это случилось сегодня утром. Сразу после этого я позвонила тебе и пообещала прилететь дневным рейсом.
Я уселась в кресло, а Тим подошел ко мне и коснулся шрама на моем лбу.
– Сейчас это не имеет для меня значения, – равнодушно произнесла я. – Мне гораздо больше необходима консультация у хорошего гинеколога.
– Ты же сказала, что не беременна!
– Более того, я, вероятно, стерильна. Не ужасайся, все нормально. Со мной не случилось никакого эмоционального срыва. Оставим это на совести Отто. А сейчас, после того как ты выслушал мою часть истории, поведай мне свою.
– Это в общем-то не моя история, – сухо заметил Тим. – Она принадлежит человеку по имени Алан Мельбурн, офицеру-летчику, который выпрыгнул из горящего самолета после воздушного налета на штаб-квартиру гестапо в одном из городов Дании. Его подобрал какой-то рыбак и перевез на остров Самсё, где он скрывался до тех пор, пока его не переправили в Швецию.
– Рыбак привез его в Монеборг! – воскликнула я.
– Ты знала! – разочарованно протянул Тим.
– Нет, не знала. Просто догадалась. Где еще он мог скрываться? Замок – превосходное место для такой цели. Столько комнат, да еще подземелье. Продолжай, Тим. Когда я смогу увидеть Алана Мельбурна?
– Никогда. Год назад он умер. Он торговал антиквариатом в Солсбери. Я сразу же вспомнил о нем, когда ты сказала мне, что Отто – граф. После войны ходило много историй о чудесных спасениях, и одной из них была история Мельбурна. Он рассказал о датчанке, муж которой граф Отто Винтер, подозревался в сотрудничестве с гестапо. Но графиня была истинной патриоткой. Она взялась спрятать Мельбурна в замке и сама ухаживала за ним – он сильно обгорел – до тех пор, пока тот не поправился настолько, чтобы перебраться в более безопасное место. Я нашел эту историю в подшивке "Скетча".
– Но Алан Мельбурн мертв, – простонала я.
– Неужели это так важно?
– Конечно! Он мог рассказать мне о Монеборге, об Отто… Теперь я понимаю, почему все становились такими замороженными, когда я упоминала его имя. Человек, сотрудничавший с гестапо! Мужчина, за которого я вышла замуж!
– Он только подозревался в сотрудничестве, – поправил меня Тим. – В противном случае, когда война закончилась, с ним бы рассчитались.
– Это вполне может быть правдой, – возбужденно проговорила я. – Поэтому его так ненавидит Нильс. И Эрик именно поэтому так осторожно говорил о нем. Видимо, это и хотел мне рассказать Йенс Ларсен. – Я разочарованно стукнула кулаком по столу. – Почему Алан Мельбурн умер!
– Я могу поделиться с тобой еще кое-какой информацией, но тебе следует быть спокойнее, дорогая. Помни, ты покончила с Винтерами.
– Не томи, рассказывай!
– Ну, хорошо, как, по-твоему, я узнал, что Мельбурн умер? Я поехал в Солсбери повидаться с ним. Но, поскольку по понятным причинам поговорить нам не удалось, я встретился с его вдовой, хотя сначала она не хотела меня видеть. Не думаю, что ей нравился "датский" эпизод из жизни мужа. Он явно влюбился в графиню Винтер. Он рассказывал, что та была красивой и печальной, и замужество приносило ей только горе, поскольку ее муж был эпилептиком.
– И предателем! – гневно добавила я.
– Он не предполагал этого. Мельбурн ни разу не покинул комнату, в которой прятался, за все время своего пребывания в замке. Видимо, она произвела на него неизгладимое впечатление, потому что, когда он умирал, то, по словам жены, думал, что вернулся туда. В бреду он твердил о гобеленах и каком-то карлике с фрески. Единственной полезной для нас вещью может оказаться письмо, которое жена нашла после смерти Алана. Он бережно хранил его, поэтому она решила, что там что-то важное. Это очень короткая записка на бумаге с гербом.
– И что в ней было? – Я затаила дыхание.
– Ничего особенного. Всего несколько слов: "Твой подарок прибыл. Он прекрасен, и я буду наслаждаться им всю мою жизнь".
– Подарок?
– Да. Поскольку Мельбурн торговал старинными вещами, жена предположила, что речь, возможно, шла о картине или каком-либо другом произведении искусства. Графиня, несомненно, спасла ему жизнь, поэтому вполне естественно, Алану захотелось как-то отблагодарить ее.
– Но что бы сказал Отто, увидев подарок?
– Она, должно быть, спрятала его.
– В комнате в башне, – предположила я. – Где?
– Это место, где Кристина провела последние годы перед смертью. Сейчас комната заперта. Там находится что-то, чего не хочет видеть Отто.
– Но если это обычная картина, разве он не мог ее выбросить?
– Не знаю, что и думать. – Я прижала руки к вискам. – Слишком много странного. Интересно, скольких офицеров британской армии прятала графиня. Видимо, это происходило, когда их брак уже фактически распался. Кристина, должно быть, презирала Отто, даже если его сотрудничество с гестапо осталось недоказанным. Именно поэтому старые дамы говорили о графской совести. Ты знаешь, что половина замка отведена под дом престарелых?
– Нет сомнений, что твой Отто пытался реабилитировать себя, когда в войне победила противная сторона.
– Я бы хотела, чтобы ты посмотрел на него, Тим. Он такой веселый, улыбчивый и красивый, несмотря на то, что весит немного больше, чем нужно. И свою болезнь он держал от меня в тайне.
– Это научит тебя не выскакивать сломя голову замуж за иностранцев. А я-то считал тебя взрослой.
– Но импульсивной, – вздохнула я. – И не говори, что я получила урок. Я их тех людей, которые никогда не извлекают пользы из случившегося. До сих пор в голове у меня путаница. Я все еще не совсем уверена в том, что я не замужем. Я чувствую себя призраком, тенью.
Добродушное лицо Тима помрачнело.
– Советую тебе взять недельный отпуск и съездить еще куда-нибудь. Что ты скажешь про Багамы? Или в Австралию, навестить братьев?
– Так далеко!
– Чем дальше, тем лучше. В Австралии, по крайней мере, нет замков. Там, если захочешь, можешь выйти замуж за фермера, разводящего овец.
– И стать двоемужницей!
– О, Боже!
– Нет, Тим, все не так просто. Сначала я должна выяснить все до конца.
– Но ты же не собираешься вернуться в Данию?
– Не знаю. Я приму твой совет относительно недельного отдыха… но мне чрезвычайно интересно узнать, что за подарок получила Кристина.
– Какое тебе до этого дело?
– Ты так думал и тогда, когда срочно вызвал меня в Англию?
– Я нашел единственный способ вернуть тебя домой. Мы с Барбарой беспокоились о тебе.
– Ну, теперь-то я дома, – устало произнесла я. – Но все, что ты раскопал, ничего не прояснило, даже наоборот.
Тим не сводил с меня проницательных глаз.
– А что его брат? – вдруг спросил он.
– Эрик? Честно говоря, он дал мне тот же самый совет: вернуться в Англию и остаться здесь.
– Я имел в виду, что он собой представляет?
– О, он совсем другой. На десять лет моложе Отто, и у него такое милое открытое лицо. Уверена, что он очень талантливый архитектор. – Я перехватила странный взгляд Тима и сказала: – Нет, я не влюбилась в него. С меня достаточно семейства Винтер.
– Ты уверена?
– Ну, ты должен согласиться, что они необыкновенно интересны для изучения.
– Ты имеешь в виду социолога? Или психиатра?
– О, только не Эрик. Невозможно быть более нормальным.
– Ты так же когда-то думала и о его брате.
– Да, знаю. Но Эрик совершенно другой. Если бы ты увидел его… – Я оборвала себя и сердито проворчала: – Чем ты занимаешься, Тим? Устраиваешь мне допрос с пристрастием?
– Просто пытаюсь удержать тебя дома, дорогая. Оградить от всех этих нацистских пособников, самоубийц…
– Ты имеешь в виду Йенса Ларсена? Нет, это не было самоубийство. Веселым пьяницам вряд ли знакомо чувство депрессии. Это, скорее всего, несчастный случай.
– Или убийство.
– И это говоришь ты, хороший газетчик, чья религия – факты! Ты слишком мелодраматичен, дорогой Тим. А разве тебе самому не интересно, что спрятано в башенной комнате?
– Интересно. Но как это можно узнать? Твой так называемый муж выставил тебя, после того как чуть не убил. Какой предлог ты найдешь для возвращения?
– Помолвка Нильса. – Эта мысль пришла ко мне на волне воодушевления. – Меня очень приглашали на это торжество.
В Тиме проснулся азарт газетчика. Он не поднял глаз, пытаясь скрыть свой растущий интерес.
– И когда это будет?
– В конце месяца.
– Ты остановишься в замке?
– Конечно.
– И проведешь неофициальное расследование?
От моей усталости не осталось и следа. Я даже не понимала до этой минуты, как мне хочется вернуться в Монеборг. Я порывисто наклонилась вперед.
– Там есть старая женщина по имени Хельга Блом, служившая горничной графини в течение многих лет. Она должна была быть с ней во время войны, когда Алан Мельбурн и, возможно, другие британские офицеры, скрывались в замке. Говорят, она выжила из ума, но я уверена, что ее держали от меня подальше, чтобы она не проговорилась. Вероятно, она до такой степени стара, что может утратить благоразумие. Если бы я могла побеседовать с ней…
– Но ты не поставишь себя в ложное положение? Ведь Хельга Блом и ее секреты не имеют к тебе никакого отношения.
– Имеют, если с их помощью можно будет объяснить поведение Отто по отношению ко мне, – упрямо заявила я. – Уверена, что все это как-то связано с его первой женой. Фру Доротея поможет мне. Я говорила тебе, что она по-дружески относится ко мне. Как и дети Отто. И как Эрик.
– Я думал, Эрик не жаждет твоего возвращения.
– Да, конечно. Но он был встревожен из-за смерти продавца воздушных шаров. К моему возвращению все это уже утрясется.
Тим подошел ко мне и положил руки мне на плечи.
– Луиза, обдумай все хорошенько. Подожди недельку или две.
– Разумеется. Я же сказала, что мне требуется консультация у гинеколога. И я хочу взглянуть на свою квартиру. И, возможно, отказаться от аренды.
– Не спеши.
– Я не спешу. Просто знаю, что не смогу больше там жить. Сначала Айвор, теперь эта история с Отто. Если я вернусь в Англию, то начну все снова.
– Если?
– Я хотела сказать "когда". – Я почувствовала, что устала от въедливости Тима. – Ты пытаешься управлять моей жизнью, – упрекнула его я.
– Кто-то должен это делать. Мы с Барбарой переживаем за тебя.
– Не заставляй меня чувствовать угрызения совести.
– Но у тебя просто какая-то мания.
– Согласна. Хотя я назвала бы это "травмой". И я должна преодолеть ее последствия. Любой ценой.
14
Моя кровать была завалена бельем, чулками, блузками, косметикой. Беспорядок, сопутствующий укладыванию вещей, стал в последнее время довольно частым явлением в моей жизни. Я выбросила всю одежду, которую носила до и после моего «брака» с Отто. Я вела себя как человек, у которого внушительный счет в банке, но расчетливости у меня было еще меньше, чем денег.
Я купила роскошное пальто из ирландского твида, чтобы храбро встретиться с холодными ветрами Дании, и восхитительное вечернее платье. Для этого мне пришлось продать оставшиеся от отца акции, и теперь у меня не было ни гроша. Но я не собиралась выглядеть неимущей, бедной брошенной невестой.
И я все еще не могла отрешиться от очарования волшебной сказки.
В письме Нильсу я поинтересовалась, могу ли я приехать на бал в честь его помолвки и буду ли там желанной гостьей. Ответ пришел немедленно: "Это чудесно! Моя сестра, моя невеста и я будем очень рады встретиться с вами. Дайте нам знать, когда вы хотите приехать".
Помимо радушного приглашения, в письме Нильса не сообщалось никаких новостей, поэтому я предположила, что известие о пьянице, утонувшем в канале, не достигло Монеборга. Отто, конечно, мог знать об этом. И Эрик. Я надеялась, что от него тоже придет письмо, но напрасно.
Макфарлайны, конечно, неодобрительно отнеслись к моей возможной поездке, хотя я подозревала, что Тим как истинный газетчик сгорал от желания узнать конец моей таинственной истории, чтобы опубликовать ее.
Моя квартира действовала на меня настолько угнетающе, что я без всяких колебаний отказалась от нее, решив какое-то время пожить в отеле.
Опытный гинеколог, у которого я проконсультировалась, хотя и не обнадежил, но все же не исключил для меня возможность в будущем иметь ребенка, правда, для этого потребовалось бы соблюдать осторожность на ранних стадиях беременности и, возможно, сделать кесарево сечение при родах. Он был очень мил и никак не прокомментировал отсутствие у меня на пальце обручального кольца.
Тим приехал в аэропорт проводить меня.
– Только, ради Бога, будь осторожна. Иначе ты никогда не станешь хорошим репортером. А я мог бы сделать из тебя профессионала, дорогая, но только если ты вернешься целой и невредимой.
Я смотрела на его морщинистое лицо и думала о том, что он гораздо больше заинтересован в окончании этой истории, чем в моем благополучии. Или в безопасности, если до этого дойдет.
– Кстати, если не считать достаточно неприязненных отношений с моим бывшим супругом, у меня нет никаких связей с семейством Винтер. И я не думаю, что кто-то собирается столкнуть меня в ров. И потом, Тим, я везу чемодан, полный вечерних нарядов. Там будет бал.
– Ты выглядишь очень мило, дорогая, – нежно сказал он. – Это сногсшибательное новое пальто. Кого оно должно сразить?
– Никого, – коротко ответила я.
– По-моему, оно сделает тебя очень заметной.
– Какое это имеет значение?
– Надеюсь, никакого. Но ты не можешь не испытывать тревоги, приближаясь к человеческим тайнам. Побереги себя, только и всего.
– Ты снова думаешь о продавце воздушных шаров. Но он мертв.
– Жив священник.
Я бросила на него быстрый взгляд. Впервые он высказал предположение, что этот неловкий, пожилой человек, неуловимый священник, мог оказаться частью заговора. Эта мысль иногда приходила и мне в голову, но я всегда отгоняла ее.
Тим поцеловал меня и сжал мою руку.
– Не думаю, что мне следовало отпускать тебя туда, но сомневаюсь, что смог бы тебя отговорить, поэтому просто прими мое благословение. Позвони мне или пришли телеграмму, если найдешь Что-то подходящее для статьи. Веселись хорошенько и держись подальше от рва.
Поднимаясь по трапу на паром, я случайно наткнулась на мужчину в темных очках. А возможно, это он наскочил на меня. Пробормотав извинение на датском языке, незнакомец поспешил удалиться. У него были седые волосы, но, несмотря на довольно старый вид, он двигался быстро и явно хорошо видел. Я сразу же забыла о нем, всматриваясь в пассажиров в надежде увидеть знакомое лицо. Но тщетно.
Когда мы покинули гавань, сразу похолодало. Море стало серым, и маленький белый паром казался птичкой, взлетающей и опускающейся на волнах.
Летом во время переправы я испытывала тошноту, но только потому, что была слишком взволнована и ждала ребенка. Сегодня я наслаждалась, глядя на огромное море, несмотря на леденящий ветер. Мне не хотелось сидеть в душном салоне. Я закуталась в пальто и стояла на палубе, ощущая совершенно необъяснимый подъем настроения, словно в предвкушении чего-то хорошего.
Наверное, меня встретят в порту Самсё. Возможно, это будет Эрик, и он выскажет свое неодобрение по поводу моего приезда в Монеборг.
Но это, разумеется, может быть и Отто, хотя я сомневалась в такой возможности. Я прекрасно знала, что Отто не хочет моего возвращения.
Но меня встретили не Эрик и не Отто, а Нильс с Диной. Они оживленно махали мне с причала. Дина смотрелась очень хорошо в пальто с меховым воротником.
– Луиза, вы выглядите чудесно, – воскликнула она, когда я подошла к ним. – Мы так счастливы, что вы приехали. Правда, Нильс?
– Да, конечно. Я вижу, вы совсем поправились.
– Да. А теперь расскажите мне, много ли собралось гостей?
– О, миллион! – воскликнула девушка. – Бабушка брала меня с собой в Копенгаген. Теперь у меня есть фантастичное платье для бала.
– Сестра преувеличивает, – вмешался Нильс. – Приехали только двадцать человек.
– А невеста? Она не с вами?
Новая невеста, которую так ждут в Монеборге, что устраивают в ее честь бал, печально подумала я.
– О нет, она немного смущается, – ответила Дина. – Или проявляет тактичность. Возможно, она удивляется, что женщина, с которой здесь так гнусно обошлись, возвращается сюда.
Я могла бы рассказать ей, что мое любопытство пересилило гордость. Хотя я вряд ли анализировала, что именно привело меня обратно в Монеборг. Меня переполняли самые разные чувства, а сердце бешено забилось, когда мы свернули на дорогу, откуда открывался вид на замок. Он выглядел еще более впечатляющим, чем раньше, среди деревьев с опавшими листьями – огромное темно-красное сооружение на фоне серого неба.
Анна начала лаять еще до того, как мы переехали через ров. Она встретила нас во дворе замка. Потом появилась фру Доротея, которая, видимо, услышала шум подъезжающей машины. Она протянула руки мне навстречу.
– Луиза, как приятно снова видеть вас!
Я верила, что она говорит искренне. Эта сдержанная и утонченная женщина явно испытывала ко мне огромную симпатию, и тем более казалось странным, что она с такой неприязнью восприняла мысль о том, что я стану ее снохой.
Ни Нильс, ни Дина не спросили меня о результатах моих поисков в Драгоре. Вероятно, они проявляли тактичность, поскольку были уверены, что все это только мои болезненные фантазии. И теперь фру Доротея просто провела меня в гостиную, из которой открывался вид на озеро. В камине полыхали дрова. Летом, когда солнце заливало ее, эта комната постоянно казалась холодной, но сейчас она выглядела очень милой, озаренная языками пламени и украшенная букетами осенних цветов. Мне показалось, что фигуры на гобеленах и картинах ожили и задвигались в колеблющемся свете, как будто это гости, приехавшие на бал.
– Как прекрасно, что вы остались нашим другом, – сказала фру Доротея. – С вашей стороны это очень великодушно.
– Ну что вы! Я очень хотела приехать сюда. А где же все? Дина сказала, что у вас миллион гостей.
"Все" для меня означало: Отто и Эрик. Фру Доротея сразу же догадалась об этом.
– Эрик отправился с гостями на охоту. Они должны скоро вернуться. Лизелотта наверху с другими девушками, думаю, переодевается в вечернее платье, прежде чем встретиться с вами. Она очень хочет произвести на вас хорошее впечатление. По ее мнению, раз вы приехали из Лондона, то должны быть очень разборчивой.
А Отто?
Проницательные глаза фру Доротеи, казалось, прочли мои мысли, и она ответила с уже знакомым мне холодком.
– Отто, думаю, повез фрекен Бергсон посмотреть на могилы викингов, хотя она, похоже, не их тех молодых женщин, которые интересуются стариной. Как ты считаешь, Нильс?
Нильс пожал плечами. И я вдруг поняла, что произошла странная вещь. Я оказалась среди тех, кто когда-то составлял вражеский лагерь. Отто лазил среди каменных надгробий на побережье со своей следующей жертвой – я была уверена в том, что она окажется жертвой, – а я готова была присоединиться к фру Доротее, Нильсу и Дине в попытке спасти ее от уготовленной ей участи.
Неужели они все знают, что Отто сумасшедший? Если это так, им стоило бы сделать это достоянием гласности и защитить других женщин. Я увидела, что Дина выглядит огорченной, и обвила рукой ее талию.
– Ты хорошо провела время в Копенгагене?
Лицо девушки сразу оживилось.
– О да! Мы останавливались у дяди Эрика. Оказывается, вы заходили в его дом, Луиза, и сидели у камина.
– Это было очень недолго, – пробормотала я.
– Да, но он помнит об этом. Он сказал: это так печально, что вам пришлось вернуться в Лондон.
Печально? Да он сам фактически запихнул меня в самолет!
– Тогда, возможно, он будет рад, что я вернулась, – небрежно заметила я.
Мои собеседники переглянулись, Дина хихикнула.
– Но он не знает об этом. Мы держали ваш приезд в секрете.
– И от вашего отца тоже? – резко спросила я.
Личико Дины снова затуманилось, а Нильс холодно ответил:
– Разве вы еще не поняли, что мой отец лишен сердца? Его ваш приезд совершенно не интересует.
– Тем более сейчас у него новая женщина, – добавила Дина, и фру Доротея сердито посмотрела на нее.
– Не люблю, когда ты разговариваешь в такой развязной манере, Дина. Почему бы тебе не проводить Луизу в ее комнату? Уверена, ей хочется принять ванну и отдохнуть. Прием начнется в семь тридцать, Луиза. Танцевать будем в оранжерее. Мы также решили пригласить на бал нескольких старушек, которые в состоянии ходить. Не часто в их жизни происходят такие события.
Замок был полон жизни. Я поднялась в мою прежнюю комнату и с удовольствием увидела Бригитту, распаковывающую мои вещи. Фоном нашей беседы, которая поневоле ограничивалась ее скудным запасом слов на английском языке, служили взрывы смеха, звуки торопливых шагов и возбужденные голоса.
– Как приятно видеть Монеборг таким оживленным, – проговорила я.
Бригитта кивнула и улыбнулась, потом ахнула, выражая свое восхищение моим вечерним платьем, которое достала из чемодана.
– Какое оно красивое, фрекен.
– Надеюсь, я буду выглядеть немного лучше, чем во время моего предыдущего пребывания здесь.
Бригитта покачала седой головой.
– Тогда было плохо. Плохо.
– Это моя собственная вина. Я оказалась слишком доверчивой.
– Плохо, что такое случилось в Монеборге, фрекен, – сказала Бригитта и, испугавшись, что сболтнула лишнее, снова склонилась над чемоданом.
– Здесь очень много тайн, – начала я. – И никто, не говорит мне правды. Даже ты, Бригитта. Ты посоветовала мне встретиться с Хельгой Блом, но не сказала, где я могу ее найти.
– Нет, нет! – в тревоге вскричала старая женщина.
Я могла читать по ее лицу, как по открытой книге, она считала, что именно мое любопытство привело к несчастью и что ради спокойствия в Монеборге мне следует заниматься своими собственными делами.
Однако эти тайны имели ко мне самое прямое отношение, раз я думала, что вышла замуж за Отто. И тем не менее если бы я оставила их в покое и не спровоцировала той роковой ссоры в автомобиле, то могла бы теперь быть графиней Винтер, готовящейся подарить Монеборгу наследника. Мысль об этом привела меня в отчаяние. Я развернула старую женщину лицом к себе.
– Бригитта, как я могу попасть в башенную комнату?
Она посмотрела на меня еще более встревожено и сказала, с трудом подбирая английские слова:
– Там нет ничего, чтобы смотреть.
– Откуда ты знаешь? Когда ты была там в последний раз?
– Там нет ключа. Туда никто не ходит.
– Но ключ где-то должен быть. Что герр Винтер сделал с ним? Выбросил в ров?
Она покачала головой и заявила, что это ее не касается. Бригитта выглядела такой испуганной, что мне пришлось остановиться. Нечестно расстраивать ее в такой день. Сегодня все должны веселиться. Да и что она могла мне сказать? Запертая башенная комната сама была ключом к тайне. Что же делать? Нужно держать глаза открытыми и использовать все возможности.
Мне вдруг вспомнился пожилой мужчина в темных очках. Интересно, что ему нужно на этом маленьком острове? У меня почему-то возникло ощущение, что он появится снова.
Я посмотрела в окно на темную гладь озера, в которой отражались освещенные окна замка. Внезапно мне показалось, что я слышу крик. Наверное, это какая-то птица. Я прижалась носом к стеклу, возбужденная тем, как быстро снова окунулась в таинственную атмосферу Монеборга.
