Текст книги "Призрачная жена"

Автор книги: Дороти Иден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

– Об этом и так многие подозревали. Даже сейчас у Отто мало друзей в Копенгагене. У датчан долгая память.

– На такие вещи у всех народов долгая память.

Я внезапно почувствовала, что дрожу.

– Мы не могли бы спуститься вниз? По-моему, мы уже открыли достаточно тайн. Дорогая фру Доротея, разумеется, вы можете доверять мне. Надеюсь, я смогу приехать на свадьбу наследника Монеборга?

– Конечно, но, может быть, ты прямо сейчас выпьешь за его здоровье? – спросил Эрик. – Мама, спускаемся вниз. Луиза озябла, к тому же где-то на лестнице сидит перепуганная сова, которой не терпится вернуться в свой дом… А внизу нас ждет очень настороженный мужчина, – тихо добавил он. – Этот фальшивый брак, Луиза, стал той последней каплей, которая заставила меня предоставить брата его собственной судьбе.

– Звучит слишком мелодраматично, – попыталась я пошутить, чтобы снять охватившую нас скованность.

Но это оказалось невозможно. Снаружи рыскала полиция, наверное, не впервые за долгую историю замка.

Не была ли фру Доротея слишком оптимистична? Могло ли поселиться счастье в таком пропитанном страхом и жестокостью месте?

17

– Пожалуйста, ведите себя так, будто ничего не произошло, – проговорила фру Доротея, обернувшись к нам через плечо.

У подножия лестницы она вытерла пыль со своих туфель о ковер, высоко подняла голову и вошла в ярко освещенную гостиную.

– Ты окажешь мне честь, станцевав следующий танец со мной? – спросил Эрик, беря меня под локоть.

– Эрик, как мы можем танцевать сейчас, когда эта бомба в любой момент может взорваться? Отто должен догадываться, что происходит снаружи.

– Нет, если еще не видел Оллера. Судя по его поведению, он ни о чем не подозревает. Но если охота затянется, замок будет обыскан.

– Это встревожит старушек.

– Да, особенно если они обнаружат мужчину, прячущегося у них под кроватями. – Он улыбнулся. – А теперь перестань хмуриться, Луиза.

– Послушай, Эрик. Я только сейчас поняла: ведь если Нильс не сын Отто, тогда владелец Монеборга ты!

– Я? – Он весело расхохотался. – Владелец такого огромного замка? Зачем мне это нужно? Разве тебе не понравился мой домик в Копенгагене?

– Очень понравился.

– Я рад, потому что это частичка меня. А теперь там есть и частичка тебя, потому что ты посетила его.

Легкий светский разговор на фоне развертывающейся трагедии! Я вздохнула, положила руку на его плечо, и мы начали медленно кружиться. Не думаю, что наше отсутствие кто-нибудь заметил. Нас не было не более получаса. Дина, танцующая с высоким молодым блондином, помахала мне рукой. Я видела Отто с девушкой, немногим старше Дины, дарящего ей свою обаятельную улыбку. Интересно, любил ли он меня когда-нибудь на самом деле или мне с самого начала отводилась роль племенной кобылы? И все-таки мне казалось, что его увлечение мною на первых порах было искренним.

– Ты говоришь ерунду, Эрик, – продолжала я между тем. – Ты был в восторге, когда я покинула Данию. Чуть не силой запихнул меня в самолет.

– Ты уже говорила мне об этом. Не думал, что тебя так легко обмануть.

– Да, я очень доверчива. Разве ты еще не понял этого?

– Доверчива? Ну, надеюсь, ты все-таки поняла, что братьям Винтер не стоит верить.

– Неправда! Такое можно сказать об Отто, но не о тебе.

В ответ он так пристально посмотрел на меня, что я почувствовала, как мои щеки заливает румянец. Похоже, это доставило ему удовольствие, потому что он вдруг улыбнулся, и мы закружились чуть быстрее, чем того требовала музыка.

В наше отсутствие шампанское текло рекой. Старые дамы сгрудились у камина, лица их оживились, глаза блестели. Глаза Отто тоже блестели, когда он через некоторое время подошел пригласить меня на танец, и я поняла, что он слишком много выпил.

– Не позволяй моему братцу монополизировать тебя, Луиза. Теперь моя очередь.

– Только ради соблюдения приличий? – жестко поинтересовалась я.

Его сильные руки осторожно обняли меня. Я попыталась отстраниться. Но тут какое-то странное чувство охватило меня: он спал в моих объятиях, мы любили друг друга, и я не могла забыть об этом.

– Мне очень жаль нашего ребенка, Луиза, – прошептал он, прижавшись к моей щеке, когда мы танцевали. – Этого не должно было случиться. Моя бедная Луиза. Я так жестоко обошелся с тобой. Прости, но я не мог рисковать, женившись на женщине, у которой не может быть детей.

– Не только жестоко, но и весьма расчетливо.

– По необходимости. Ты не знаешь всех обстоятельств. Когда я был еще ребенком, доктора говорили моей матери, что я не могу контролировать свои эмоции. Они надеялись, что с возрастом я избавлюсь от этого недостатка.

– Но ты не избавился.

Он весело расхохотался.

– А с какой стати? Мне нравится испытывать любовь, ненависть, злость, страх, волнение. Чувства делают нас живыми. И если что-то встает на моем пути, – он щелкнул пальцами, – оно должно быть устранено.

– Как я.

– Мне грустно говорить это, но, как ты.

– И как священник?

Мы оказались около стола. Он взял бутылку шампанского и наполнил свой бокал.

– Не знаю, кого ты имеешь в виду, когда говоришь "священник".

– Мужчину, который называл себя Хансен, но теперь я знаю, что его настоящее имя Оллер.

Я не могла ждать, пока события подойдут к неизбежному концу. Отто считал, что имеет право устранять мешающих ему людей со своего пути. Следующими могли стать милый юноша Нильс и его очаровательная невеста.

– Продолжаешь совать свой хорошенький носик куда не следует, Луиза? По-видимому, это и есть знаменитое английское упрямство. – Отто снова рассмеялся. – Ты бы лучше вспомнила, что датчане когда-то были сильнее англичан. – Он выпятил массивный подбородок. – Думаешь, я чем-то уступаю своим предкам, викингам?

Несколько месяцев назад я бы тоже рассмеялась и восхитилась его мужественностью и самоуверенностью. А сейчас же подумалось, что он скорее выглядит самовлюбленным и ничтожным. Мальчик, который так никогда и не стал взрослым. Он был очаровательным, когда все складывалось так, как ему хотелось, И опасным, когда ему перечили. Я могла себе представить, как он наслаждался, чеканя шаг вслед за немецкими "героями" во время войны, пока они не перестали быть героями и чуть не потащили его за собой в пропасть.

Но я держала его в своих объятиях, а он меня – в своих, и, хотя сейчас я чувствовала себя неизмеримо старше и умнее, он все еще оставался маленькой частицей меня. Проклятье! Шампанское делало меня сентиментальной!

– Отто, сегодня на пароме я столкнулась с твоим приятелем Оллером. Вероятно, он собирался увидеться с тобой. Что ты с ним сделал? Спрятал в одном из подземелий замка?

Это была смутная догадка. Ведь я даже не знала, удалось ли им встретиться. Но мой выстрел наугад попал в цель: глаза Отто сверкнули, лицо потемнело, и он прошептал, нагнувшись ко мне:

– Проклятье! Ты видела мою куртку! Кто-нибудь еще знает об этом? – и, прежде чем я успела ответить, загадочно добавил: – Я ловил рыбу. Но поймал только мелкую, которую пришлось бросить обратно в воду.

Он громко расхохотался, повернулся, твердой походкой прошел через зал и, отворив тяжелую дверь, вышел наружу.

Я так дрожала, что едва могла говорить, когда спустя несколько минут ко мне подошел Эрик.

– Что с тобой, Луиза? Что-нибудь произошло? Я видел, что ты разговаривала с Отто.

– Да.

– О чем? Что он сказал тебе такого, отчего ты так выглядишь?

– А как я выгляжу? Нет-нет. Мне просто холодно. И Отто не сказал мне ничего особенного. Только то, что сегодня днем он ловил рыбу.

– Ловил рыбу? Почему он завел разговор об этом?

– Я заметила грязь на его куртке. Вот он и объяснил, как она там оказалась.

– Понятно! Тебе сейчас надо что-нибудь выпить. Извини, но я должен уйти.

Я присоединилась к группе пожилых дам, собравшихся около камина, потому что почувствовала себя вдруг не менее старой, чем они.

– Вы уже устали, фрекен Эмберли? Как странно! Когда я была молодой, то могла танцевать всю ночь напролет.

Да, я устала и прежде всего от Эмили и ее чувства превосходства. Каким несносным созданием оказалась эта старушка!

– Молодая леди еще не пришла в себя после несчастного случая, Эмили. Разве ты забыла? Твоя память стала ухудшаться?

– Не беспокойся о моей памяти, Сибилла. Я бы даже выпила еще один бокал шампанского, если бы кто-нибудь его предложил. Куда подевались все слуги?

Мои глаза остановились на картине, висящей на стене над седыми головками старушек. Она изображала батальную сцену. Победитель стоял над поверженным мертвым врагом с гордо поднятой белокурой головой.

Старушки продолжали обмениваться вежливо злыми репликами, явно получая от этого удовольствие. Я же поняла, что не могу чувствовать себя спокойно. Закрыв глаза, я сразу же увидела озеро. Отто сказал, что бросил мелкую рыбу назад… Но была ли она живой?

Тиму это будет интересно. Он скажет мне: "Какого черта ты сидела у камина, когда все самое интересное происходило снаружи?"

Но я ничего не хотела знать. И поэтому не понимала, что заставило меня в эту минуту все же выйти из дома и направиться к озеру, даже не накинув на плечи шаль. Снаружи было холодно и темно. Я с трудом нашла знакомую тропинку, которая летом вела к гнезду лебедей. Сейчас лебеди улетели, и только ветер шелестел в камышах, освещенных тусклым светом луны. Недалеко от берега качалась лодка. Один человек удерживал ее в равновесии, а двое других перегнулись через борт, пытаясь достать что-то из воды.

Слышалось их ворчание, отдельные реплики на гортанном датском языке и плеск воды. Мои высокие каблуки увязали в песке, подол платья испачкался грязью, как и куртка Отто. И еще я ужасно замерзла. Но мне не пришлось стоять там долго, потому что через минуту раздалось громкое восклицание одного из мужчин, что-то подняли из воды и, перевалив через борт, уложили на дно лодки.

Я почувствовала внезапную слабость. Мне захотелось убежать, но ноги меня не слушались. Лодка направилась к берегу со своим страшным грузом. Я с ужасом ждала, что увижу голову Отто со светлыми волосами, потемневшими от воды.

– Луиза, что ты тут делаешь? Немедленно возвращайся в дом, – раздался голос Эрика.

Одним из трех мужчин в лодке оказался он. Я никогда не слышала, чтобы он говорил таким мрачным тоном.

Но как я могла повиноваться ему, если была не в силах ни говорить, ни двигаться с места?

Лодка причалила к берегу. Все трое вылезли из нее, оставив длинный мокрый сверток лежать на дне. Эрик о чем-то спросил своих спутников, и они отрицательно покачали головами. Тогда он снова повернулся ко мне. Его лицо казалось серым и хмурым в тусклом лунном свете.

– Это рыбка Отто, – догадалась я. – Он мертв?

– Уже несколько часов. Я отведу тебя в дом. Если ты не хочешь никому попадаться на глаза, можно пройти через боковую дверь. Позвони Бригитте, и она принесет тебе выпить чего-нибудь горячего.

– А ты? – Я чувствовала его мокрую руку на своей талии,

– Я приду позже.

– Не имеет смысла искать Отто, потому что я предупредила его.

– Что ты сделала?!

– Сказала ему, что ведутся поиски.

– Ты сошла с ума! Ты дала ему шанс сбежать.

– Знаю. – Мне хотелось плакать, но я не могла. – Я должна была так поступить, Эрик. Не забывай, я согласилась стать женой этого человека, искренне веря, что люблю его, а он – меня… Такое трудно забыть.

– А ты думаешь мне легко охотиться на собственного брата?

– Тогда дай ему время… До утра.

– Он виноват в смерти не только двоих лидеров Сопротивления, которых расстреляло гестапо, но и этого… в озере.

Я слабо кивнула и спросила:

– Где он может прятаться на Самсё?

– Вероятно, в лесу. Но остров слишком маленький, чтобы долго скрываться здесь.

– Тогда, пожалуйста, Эрик, пока не ищи его слишком усердно.

Его рука, обвившаяся вокруг моей талии, казалась ледяной. И когда он повернул меня лицом к себе, его губы, коснувшиеся моих, тоже были ледяными. Но потом они согрелись.

– Я поцеловал тебя за твое нежное сердце, – сказал он. – Ты сможешь заснуть?

– Сомневаюсь.

– Попытайся. Вечер, должно быть, уже закончился.

– А эти люди отправятся сейчас в лес?

– Их только четверо. Им нужно подкрепление. Да и я постараюсь убедить их, что для поисков погода неподходящая.

Я коснулась губами его холодной щеки.

– Спасибо тебе, Эрик. Скажи мне, когда вы начнете завтра утром. И… можно мне пойти с вами?

Он внимательно посмотрел на меня.

– Такие люди, как ты, были нужны нашей стране во время войны. Сам я тогда еще ходил в школу.

– А я едва успела родиться.

– Поэтому, очевидно, нам предстоит закончить войну, начатую другими.

– Возможно.

Он взял меня за руку.

– Мне бы хотелось, чтобы ты была со мной завтра. Не знаю почему, но мне это просто необходимо. – Он ввел меня внутрь дома и показал путь по черной лестнице.

Мои ноги не слушались меня. Мне казалось, что я никогда не смогу подняться наверх. Я стояла у подножия лестницы, ощущая мокрую полосу ткани вокруг талии. Мое элегантное платье испорчено вконец. Но это не имело никакого значения. Сейчас было важно только одно – чтобы ничто не помешало Отто принять решение этой ночью.

18

Я не спала, но временами, очевидно, впадала в какое-то полубессознательное состояние, потому что вдруг ощутила могильный холод и увидела фигуру, стоящую рядом с моей кроватью. Ледяная Дева. Я попыталась заговорить с ней, но тут же очнулась и обнаружила, что одеяло мое валяется на полу, а я лежу в постели ничем не укрытая.

Ледяная Дева – это смерть. Отто рассказывал мне о ней во время нашей первой встречи в саду около дома великого Шопена.

Прежде чем я успела снова согреться, в дверь постучали и вошла Бригитта, принесшая кофе, и сказала, что герр Эрик ждет меня внизу и просит поторопиться.

Было уже достаточно светло. Неужели Отто всю ночь провел в лесу?

Я мигом проглотила полчашки крепкого черного кофе, оделась, набросила на голову шарф.

Видимо, кто-то работал в доме допоздна, поскольку все помещения внизу были убраны после вчерашнего бала и сверкали привычным блеском. В сером свете дождливого утра они почему-то напоминали о похоронах.

Эрик ждал меня в холле. С мрачной усмешкой на губах, с тенями под глазами, свидетельствовавшими о бессонной ночи, он казался некрасивым, почти уродливым.

– Луиза, ты все еще думаешь, что тебе следует пойти?

– Да.

– Это может причинить тебе страдания.

– Почему я должна жалеть себя?

Он взял мою руку, и я почувствовала тепло его ладони.

– Разве ты еще недостаточно страдала?

– Мы уже говорили об этом прошлой ночью. Пойдем.

Когда мы пересекали двор по направлению к белому "мерседесу" Нильса, в котором я чуть не погибла, к нам приблизились двое мужчин в тяжелых ботинках, грохотавших по булыжной мостовой. Они заговорили с Эриком на датском языке, покачивая головами. Эрик коротко ответил им и открыл дверцу машины, чтобы я могла сесть, потом прокричал Что-то им вслед.

– Они обыскивали подземелье, – пояснил он мне. – Отто мог попытаться укрыться там и сбежать, когда поиски окончатся. Но не обнаружили там никаких следов.

– Думаю, он где-то снаружи, – сказала я. – Он не любит находиться в помещении. На Мальорке мы всегда устраивали пикники или гуляли по побережью. Он утверждал, что в его жилах течет кровь его предков викингов.

Эрик недовольно поморщился.

– Кровь викингов. В таком случае ему следовало проявить больше преданности собственной стране.

Машина пронеслась по мосту надо рвом, окружавшим Монеборг, и по извилистой дороге углубилась в буковый лес. В воздухе стоял запах опавших листьев. Жирные голуби сидели на голых ветвях. Эрик вел машину очень уверенно, как будто мы ехали в какое-то определенное место.

– Куда мы направляемся?

– Разве никто не возил тебя посмотреть могилы викингов? Там есть маленький домик, старые военные укрепления и разрушенный замок. И миллионы разных птиц. Ты любишь птиц?

– Какое отношение все это имеет к викингам?

– От них остались древние якоря, которыми они удерживали свои корабли. И могилы, которые разрыли наши любознательные соплеменники. Довольно печальное зрелище. Но надгробные камни все еще стоят там, похожие на мрачные призраки древних богов. – Эрик помолчал немного и добавил: – Это место всегда привлекало моего брата. Меня тоже, но его гораздо больше.

Мое сердце как будто сжала чья-то холодная рука.

– Отто говорил о викингах прошлой ночью. Он много выпил и утверждал, что ни в чем не уступает предкам.

– Да. Он постоянно играл в завоевание Англии. Все его маленькие друзья должны были быть англичанами. Возможно, этот воображаемый поход захватил его больше, чем все думали. Может, именно по этой причине он и связался с фашистами.

Отто, мой очаровательный, вероломный возлюбленный… Когда мы выехали из леса на открытый участок, продуваемый всеми ветрами, с серым морем, виднеющимся из-за дюн, меня охватил страх. Чуть позже Эрик остановил машину и велел мне оставаться в ней. Отсюда можно было видеть небольшой домик и развалины крепости. Впереди на берегу высились странные по форме камни – надгробия могил викингов.

Я не могла оставаться в машине. Ветер ударил мне в лицо, когда я вышла из нее, наблюдая, как Эрик идет по направлению к могилам. Он обернулся и махнул мне рукой.

– Жди там. Я недолго.

Он знал, что может обнаружить среди камней, и я тоже знала: мы оба стали лучше понимать Отто. Именно по этой причине я умоляла дать ему возможность провести последнюю ночь на свободе. Именно последнюю. У меня не было никаких сомнений относительно того, что произойдет.

Эрик скрылся из виду. В воздухе с пронзительными криками кружились чайки. Они проносились у меня над головой, как огромные хлопья снега. И крики их звучали как горестные жалобы.

Мне показалось, что прошло несколько часов, прежде чем Эрик появился снова. Он шел медленно, опустив голову. Когда он приблизился, я увидела, что он плачет.

Я протянула руки навстречу ему, он оказался в моих объятиях, и мы долго стояли, прижавшись друг к другу, обдуваемые ветром.

– Он мертв? – наконец спросила я.

– Да.

– Как это произошло?

– Он застрелился.

Я содрогнулась.

– Эрик, разве он не вернул этим хотя бы часть своей утерянной чести?

– Конечно. – Он постарался взять себя в руки и вытер мокрое от слез лицо. – Ты права, Луиза. А сейчас нам надо идти. Я рад, что ты была со мной.

Какие бы горькие и счастливые события ни связывали меня и Отто, те несколько минут, что я провела в объятиях его брата на холодном морском ветру, навсегда останутся в нашей памяти, моей и Эрика. Мы оба знали это.

Когда в конце этого длинного дождливого дня я сказала, что собираюсь покинуть Монеборг, все согласились, что это самое разумное.

– Вы вернетесь в Лондон? – спросила фру Доротея. Она снова стала похожей на Снежную королеву, только охваченную грустью. Голос ее звучал тихо и задумчиво. Выражение лица смягчалось, только когда она смотрела на Нильса и Лизелотту, которые выглядели очень юными и испуганными. Однако вскоре Нильс гордо поднял голову, принимая на себя обязанности нового хозяина Монеборга. Дина в этот день много плакала и сейчас, услышав, что я намерена уехать, снова залилась слезами.

– О, Луиза! Все покидают нас. Вы, папа, ваш неродившийся ребеночек!

Я погладила ее по растрепавшимся волосам.

– Вместо меня ребеночка родит Лизелотта. – Лизелотта вспыхнула и застенчиво улыбнулась, а я повернулась к фру Доротее и ответила на ее вопрос: – Да, я вернусь в Лондон.

– Нет, – неожиданно произнес Эрик. – Ты поедешь в мой дом в Копенгагене и будешь ждать меня там.

Мое глупое сердце бешено забилось. Что это? Неужели я так навсегда и останусь такой импульсивной и увлекающейся?

– Я позвоню своей домоправительнице, она разожжет камин и все приготовит для тебя. Я приеду через три или четыре дня самое большее. Ты только должна обещать мне, что не будешь бродить по вечерам и заходить в незнакомые кафе одна.

Благослови его Бог! Он пытался казаться легкомысленным, но в глазах его читалась тревога за меня и… любовь. Ему даже не нужно было говорить мне, о чем он думает, я слишком хорошо его понимала. Даже если позже проклятие семьи Винтер вдруг скажется на нем, я знала, мы сможем противостоять ему. Как сильно мое чувство к нему? Не пожалеет ли Эрик, что связал свою жизнь со мной, если я не смогу подарить ему ребенка?

– Вы хотите этого, Луиза? – прервала мои сумбурные размышления фру Доротея своим вежливо-рассеянным голосом. – Если да, то вам следует поступить именно так. Хотя, мне кажется, вы достаточно страдали в нашей стране, чтобы никогда больше не захотеть ее видеть.

– Но я люблю его… ее! – воскликнула я поспешно. – Мне нравится жить здесь! Я хочу… – В открытой улыбке Эрика было столько нежности, что я забыла, о чем собиралась сказать.

Я подумала о белых, голубых и желтых домиках на набережной, о мелодичном перезвоне колоколов, об испуганно вспархивающих голубях, о позеленевших шпилях соборов.

Я ничего не могла поделать: атмосфера волшебной сказки завладела мной снова.

И почему я должна сопротивляться, если Эрик нужен мне, а я – ему?