Текст книги "Любовь — это серьезно"

Автор книги: Дорис Уилкс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Судя по его усмешке, ситуация показалась ему донельзя забавной, но в то же время было заметно, что он слегка озадачен. Тори лихорадочно соображала, как ей теперь выпутаться.

В полупрозрачной ночной рубашке, с явно избыточным макияжем на лице... Не удивительно, что Винс принял ее за сексуально озабоченную девицу, которая заявилась в спальню к своему двоюродному дядюшке с явным намерением его соблазнить!

– А зачем? Зачем ты хотела меня увидеть?

Что бы она сейчас ни сказала, ей не вернуть тех слов, которые вырвались у нее от испуга, когда Винс застал ее на месте «преступления».

Он протянул руку и большим пальцем стер с ее губ помаду, а она смотрела на него как завороженная горящими глазами. Ее сердце едва ли не выпрыгивало из груди от страха. Дышала она тяжело и неровно.

Втот момент она и вправду была похожа на маленькую сирену, которая – как ему показалось и, наверное, вполне резонно – только и мечтала забраться к нему в постель.

– Я правильно понял зачем?

Тори не была готова к тому, что произошло потом. Когда он стиснул ее в объятиях и поцеловал в губы, ее охватила сладостная истома. Она даже не подозревала, что в ней таится столько необузданной чувственности. У нее заложило уши – так бывает, когда резко уйдешь под воду. Она прижалась к нему всем телом, потому что боялась не устоять на ногах из-за головокружительного возбуждения, которое охватило ее, едва лишь губы Винса коснулись ее.

Когда он ее отпустил, Тори, наивная восторженная дурочка, уставилась на него широко распахнутыми глазами и произнесла на последнем дыхании:

– Ты... ты меня любишь?

Даже теперь Тори невольно поежилась, вспомнив его жесткий смех и презрительную усмешку.

– Люблю?! Тебя?! За кого ты меня принимаешь, Виктория? Поиграть со мной вздумала, да?

– Я...

Она испугалась той ярости, которой тогда загорелись его глаза. Как такое возможно: сначала он поцеловал ее с жадной страстью, а потом дал ей не менее страстную отповедь? Ей вдруг стало плохо. Во рту пересохло.

– Я... мне надо воды, – пробормотала она.

Он больно сжал ее плечи.

– Я знаю, что тебе нужно, юная леди... Отнюдь не воды. А вот хорошая порка тебе явно пойдет на пользу. Пока не поздно, надо выбить дурь у тебя из головы, маленькая развратница. Ну-ка, где у меня ремень?

Тори так и не узнала, собирается ли Винс всерьез исполнить свою угрозу, потому что в этот момент в дверном проеме появилась Джилл. Она, видимо, забеспокоилась, почему дочь так долго не возвращается, и решила выяснить, в чем дело.

– Какого черта?.. – Джилл застыла на пороге как вкопанная. Явно озадаченная, она перевела взгляд со своей дочери на Винса, который сжимал ее плечи, потом снова непонимающе уставилась на Тори, дрожащую как осиновый лист. – Виктория? – На красивом лице Джилл отразились самые мрачные подозрения. – Что здесь происходит?

Тори смотрела на мать, не в силах вымолвить ни слова. Ей было стыдно за то, как ее тело, независимо от сознания, отозвалось на поцелуй Винса. Она чувствовала себя мерзко еще и потому, что он оттолкнул ее с таким презрением.

Винс, однако, ничуть не смутился. Резко и холодно он проговорил, не щадя чувств Тори:

– Кажется, Джилл, тебе давно пора разобраться, что творится с твоей дочерью. Насколько я вижу, она уже превращается в распущенную девицу. Может, теперь до тебя дойдет, почему Роджер так озабочен ее воспитанием. Она явно нуждается в том, чтобы кто-то преподал ей хороший урок, как надо себя вести... Прежде чем какой-нибудь беспринципный мужик, не такой щепетильный, как я, не завалил ее в койку!

Лицо Джилл потемнело от гнева. Однако она набросилась не на Винса, а на дочь. Тогда Тори так и не поняла почему. И только потом, много позже, до нее дошло: мать просто ее приревновала.

– Так вот зачем ты себе всю рожу размалевала? – Джилл схватила дочь за плечи и развернула ее лицом к себе. – Надеялась, он на тебя польстится?

– Я же вообще не хотела сюда идти, – пролепетала Тори чуть не плача. – Ты же сама мне сказала...

Винс подозрительно оглядел обеих.

– Что-то я не понимаю... Вы что, сговорились устроить этот спектакль, чтобы меня скомпрометировать?

Даже взбешенная Джилл притихла и как-то сникла, испугавшись жгучей ярости его голоса.

– Нет, конечно. – Она оттолкнула Тори и повернулась к нему. – Разве мы бы посмели? – Ее голос смягчился, теперь в нем появились вкрадчивые завлекательные нотки. – Мне нужно уехать отсюда. Уехать подальше от твоего дяди. Ты же знаешь, он ненавидит меня. Но ты сам... Ты ведь можешь поехать с нами. За Тори действительно надо приглядывать. Девочка растет без отца... Она нуждается, как говорится, в крепкой мужской руке. А я...

Джилл подошла к Винсу вплотную и дрожащими пальцами провела по его обнаженной груди. Тори уставилась на них, борясь с внезапным приступом слабости. Еще минуту назад она сама прижималась к этой груди, трепеща в объятиях Винса.

– Пожалуйста, Винс. Прошу тебя. Нам будет хорошо вместе. Я всегда это знала. Я сделаю все для тебя. Все. Тебе стоит лишь попросить. Пожалуйста...

И она обняла его за шею.

– Большое спасибо, но нет... – Винс грубо сбросил ее руки. – Я, знаешь ли, предпочитаю женщин, у которых есть хотя бы отдаленные понятия о морали...

Он не договорил – Джилл влепила ему пощечину. Потом еще одну. И еще.

Тори беспомощно наблюдала за недостойной сценой. Она никогда не видела мать в столь невменяемом состоянии. Поистине, ярость отвергнутой женщины не знает границ... В конце концов, Винсу пришлось схватить Джилл за плечи и пару раз как следует встряхнуть

Когда он ее отпустил, Джилл едва не упала. Не глядя на Винса, она за руку вытащила Тори в коридор. В тот вечер они все же уехали из Уотер-холла. Тори до сих пор с содроганием вспоминала ужасную поездку в холодном автобусе. За всю дорогу мать не произнесла ни слова. С того вечера что-то необратимо изменилось в их отношениях. Все пошло по-другому. Джилл стала все чаще являться домой за полночь, много пить, водить компанию с какими-то подозрительными типами... И так продолжалось до того злополучного дня, когда Тори, радостная и счастливая, раньше обычного вернулась из колледжа домой, сдав последний экзамен...

Через год с небольшим после их бегства из Уотер-холла Джилл ушла из жизни, и Тори осталась совсем одна... С тех пор прошло много лет, но каждый раз, вспоминая тот день, она испытывала мучительные страдания.

– Дядя вовсе не собирался вас разлучать, – тихо проговорил Винс, когда Тори закончила сбивчивое изложение событий десятилетней давности. – Он затеял поездку, надеясь помириться с твоей матерью. Но, как обычно, они поругались, и она отказалась ехать. Сказала, что и тебя не пустит. Роджер попросил меня, чтобы я все равно тебя привез. Несмотря на все протесты Джилл. Он ведь знал, как ты ждала этой поездки. Мне кажется, он надеялся, что Джилл одумается и поедет с нами. Но он явно не понимал, какая упрямая у него дочь. Что она не умеет прощать...

Его нескрываемая ненависть к Джилл отозвалась в душе Тори острой болью. Она хотела сказать хоть что-то в защиту матери, но не нашла подходящих слов.

– Возможно, у нее были причины не желать возвращаться домой... Вот почему она отослала то письмо назад,.. – проговорила Тори с грустью после долгой паузы. – В конце концов, все эти годы ты так плохо думал о ее дочери, то есть обо мне...

Винс пристально посмотрел ей в глаза, и Тори быстро отвела взгляд. Она знала, что у него сейчас на уме.

– Но если это Джилл послала тебя ко мне в комнату... Если ты пришла за ключами и вовсе не собиралась меня там застать, тогда почему так распалилась, когда я тебя поцеловал?

– Не знаю.

– А сейчас, когда я тебя целую, почему ты с такой готовностью мне отвечаешь?

– Не знаю!

– И, если судить по твоей версии тех событий, у тебя есть причины меня ненавидеть. – Винс, как и тогда, взял Тори за плечи и развернул ее лицом к себе. Теперь она при всем желании не могла избежать его испытующего, безжалостного взгляда. – Почему, Тори?

Она опустила глаза.

– Я скажу тебе почему, – решительно проговорил он, не дождавшись ответа. – Между нами есть что-то такое глубинное, что не подвластно ни времени, ни расстоянию, ни вражде. И ты это чувствуешь. Я вижу, я не слепой. Я... – Он тяжело вздохнул. Это был вздох глубоко прочувствованного раскаяния, выстраданного в полной мере. – Ты ведь тогда была совсем ребенком, но я до сих пор не знаю, каким чудом мне удалось удержать себя в руках и не заняться с тобой любовью в тот вечер. Игривая, соблазнительная, влекущая... и в то же время невинная...

Между ними как будто протянулась невидимая нить. Оба вдруг осознали не желание даже, а едва ли не жизненную необходимость раствориться во всепоглощающей страсти, неистовой и бесконтрольной. Это чувствовалось во всем. В хриплом голосе Винса, в том сладостном и одновременно мучительном напряжении, которое жгло Тори как огнем. И этот огонь – она знала – могла унять только ночь бесконечного наслаждения. Ночь с Винсом... Он снова вздохнул, и Тори замерла, ожидая, что он сейчас скажет... Но он повернул ключ зажигания, заводя двигатель.

– Поехали домой. – Вот и все, что она услышала.

7

В течение последующих недель отношения у Тори с Винсом начали восстанавливаться, как говорится, медленно, но верно. Они вместе разбирали вещи, обменивались мнениями и идеями по поводу обновления интерьеров: здесь надо будет повесить картину, здесь – переставить мебель, здесь – покрасить, здесь – поменять обои. Винс нанял рабочих, и переустройство дома пошло полным ходом.

– Что ты думаешь делать с Уотер-холлом, продать? – спросила Тори у Винса однажды утром, когда помогала ему снимать тяжелые шторы в столовой. Честно говоря, ей не хотелось, чтобы дом перешел в чужие руки.

– Яникогда его не продам! – заявил Винс с такой странной горячностью, что Тори невольно задумалась: что его так взволновало? Может быть то, что он все-таки не единоличный владелец дома? В последнее время он советовался с Тори во всем, что касалось Уотер-холла, таким образом признавая ее права. И в то же время, наверное, ему это было не очень приятно... Или нет? Тори терялась в догадках, но спросить напрямую боялась.

– А что, если я выкуплю твою долю? – предложила она в шутку.

По правде сказать, она не считала себя хозяйкой даже половины дома, а уж о том, чтобы претендовать на весь, у нее даже мысли не возникало.

– А у тебя хватит средств?

Винс спустился со стремянки и взял кружку с кофе, которую Тори уже давно принесла в столовую. Тори проигнорировала вопрос. А Винс и не ждал ответа. Он и так знал, что денег, которые Роджер оставил ей по завещанию, все равно недостаточно, чтобы выкупить его часть особняка, не говоря уж о прилегающих к дому угодьях.

– Может быть, ты согласишься на постепенные выплаты в течение лет этак двухсот? – не унималась Тори.

Она тайком наблюдала за Винсом, восхищаясь его крепкой и ладной фигурой. Белая футболка обтягивала каждый мускул его сильной груди. Потертые джинсы сидели на нем как влитые. Тори невольно залюбовалась им.

– Ну, уж нет... – проговорил он задумчиво. – Если бы я продавал дом тебе, чего я, кстати, делать не собираюсь, то не взял бы с тебя денег. Ты могла бы остаться здесь, расплатившись со мной натурой.

Тори покраснела.

– Ты имеешь в виду, готовить тебе еду и мыть посуду? – Она сделала вид, что не поняла скрытого подтекста его предложения.

– Нет, я имею в виду другое. И ты это знаешь.

Да, Тори знала, что он подразумевал. Чтобы она стала его покорной и исполнительной рабыней, чтобы не перечила ему ни в чем и исполняла малейшие его прихоти... А так бы, наверное, и было, потому что ей нравилось подчиняться Винсу, как бы яростно она этого не отрицала. Перед ним Тори была бессильна. Впрочем, надо отдать ему должное: даже зная о том, что она не сумеет перед ним устоять, Винс ни разу не попытался завлечь ее в постель. С того самого дня, когда нашел ее плачущей на могиле Роджера, он стал относиться к ней гораздо лучше, чем раньше. Словом, как и следует относиться к искренне раскаявшейся кузине. Не больше, не меньше. Хотя зачастую он все же не мог удержаться, чтобы не напомнить ей об их неистовой, едва ли не животной тяге друг другу, которая всякий раз, когда они оставались вдвоем, так или иначе проявляла себя: в каком-нибудь слове, жесте, взгляде...

– А зачем тебе я? Ты же можешь сюда привести кучу женщин, когда я уеду... – Тори изо всех сил старалась, чтобы ее голос звучал беспечно, хотя в последнее время сама мысль о том, что ей придется оставить Винса и вернуться в Канаду, отзывалась мучительной болью в ее сердце.

Роджера уже нет в живых. Письма она нашла. У нее больше нет причин оставаться здесь. Она приняла приглашение Винса пожить в Уотер-холле исключительно из уважения к памяти Роджера. К тому же Винс попросил помочь ему разобраться с вещами покойного дяди...

– Уверена, стоит тебе только пальцем поманить – и сюда сбежится толпа восторженных женщин, которые будут готовы на все, лишь бы остаться с тобой. – Фразочка получилась у Тори гораздо язвительнее, чем ей того хотелось бы.

– Это да, – самодовольно ухмыльнулся Винс.

Ну и самомнение! – в который раз поразилась Тори, бросая на него нарочито презрительный взгляд. Он, похоже, почувствовал ее настрой.

– Ну, а если мне нужна одна-единственная, и никто больше? – Его жгучий взгляд скользнул по точеной фигуре в обтягивающей маечке и обрезанных по колено джинсах. У Тори внутри все оборвалось, и она нервно захихикала, как смущенная девочка-школьница.

– Да, мисс Эшли будет тебе достойной парой, не сомневаюсь. – Тори не хотелось даже думать об отношениях Винса и Флоранс. Сама мысль об этом переполняла ее сердце отчаянием. Она тоскливым взглядов обвела комнату. Флоранс Эшли, наверное, будет неплохо смотреться в таком элегантном окружении.

– Ты права, – очень серьезно отозвался Винс. – Фло действительно будет хорошей женой, добропорядочной и респектабельной. Но только, боюсь, не для меня. Она очень привязчива, и, потом, у нее сильно развито чувство собственницы. Да и зачем мне другая женщина, когда у меня есть ты? Ты ведь будешь за мной ухаживать, холить меня и лелеять? Конечно, будешь, куда ты денешься...

– Ах ты...

Тори едва не задохнулась от ярости. Только она успокоилась, поняв, что Винс не имеет никаких серьезных намерений в отношении Флоранс... и вот, пожалуйста! Тори так разъярилась, что швырнула в Винса тяжелой бархатной портьерой, которую как раз собиралась сложить. Швырнула в тайной надежде сбить его с ног.

– Женщина, не психуй! – рассмеялся Винс, ловя портьеру на лету. – Что за характер! Огонь! Я, кстати, очень это ценю... и еще твою поразительную неспособность вставать с постели свеженькой и цветущей. Ты такая грымза по утрам, прямо жуть берет.

Он и это заметил!

– Я до восьми утра вообще не человек. Такая у меня особенность организма. Мне не под силу, едва продрав глаза, вести увлекательную светскую беседу, – огрызнулась Тори. В конце концов, если он сам вскакивает с кровати как огурчик, это не значит, что все должны повторять его подвиги. – Сие выше человеческих возможностей.

– Да нет, я не жалуюсь, – ухмыльнулся Винс – Честно говоря, мне даже нравится, что ты поздно встаешь.

– А почему? – Тори уже начала привыкать к его вечным подколам и стала сама отвечать тем же. – Потому, что хоть утром не мозолю тебе глаза? Я знаю, тебе смотреть на меня противно... – Она засунула руки в карманы джинсов, копируя характерный жест Винса.

– Отнюдь не противно, Виктория. А очень даже приятно. – Теперь в его насмешливом голосе сквозила, неприкрытая чувственность. Неожиданно он набросил на нее петлю из портьеры, той самой, которую Тори швыряла в него, и резко притянул ее к себе. – Ты даже не представляешь, как мне приятно. А что касается твоего взрывного нрава, – это только доказывает, что с годами ты не порастеряла свою подростковую горячность, как говорится, былой задор.

– И ты, кстати, тоже. – Словно защищаясь, Тори выставила руки вперед и уперлась ему в грудь. – Ты еще погорячей меня будешь.

– В таком случае, если мы, паче чаяния, все же окажемся в одной постели, надо будет, чтобы кто-то стоял рядом с огнетушителем.

Тори чувствовала, как его сердце бешено бьется в груди. Винс наклонился к ней, и она закрыла глаза в ожидание поцелуя. Но вместо этого он проговорил:

– Заводить интрижку с кузиной – это, знаешь ли, чревато... Я бы не одобрил. В общем и целом. – Его горячее дыхание обожгло ей щеку.

Ну конечно. Она для него не просто девчонка с улицы, с которой можно закрутить любовь, а потом бросить, когда надоест. Они как-никак родственники – пусть не кровные, а связанные через повторный брак. Определенные нормы все-таки существуют, и с ними надо считаться.

– А кто сказал, что я собираюсь заводить с тобой интрижку? – не без вызова осведомилась Тори, хотя она и сама заметила, как у нее дрожат руки.

Он тоже заметил. И не только это, но и лихорадочный блеск ее глаз, и нервное подрагивание губ.

– Но ты уже, кажется, завела. – Он улыбнулся, но как-то напряженно. – Похоже, ты попалась...

Да уж, мысленно согласилась Тори. Причем попалась основательно. Он смотрел на нее пристально, жадно. Его глаза горели тем же голодным и ненасытным огнем, какой, наверное, полыхал и в ее глазах. Желание, которое она так долго сдерживала в себе и которое, стало от этого еще сильнее, рвалось наружу. Тори закрыла глаза, не в силах больше выдерживать его взгляд.

– И ты тоже... – Голос ее сорвался.

Тори чувствовала, как напряглись его мышцы, и поняла, что он с трудом сдерживает себя. В какой-то пугающий, но восхитительный миг ей показалось, что он сейчас даст себе волю... и сделает что-то такое, что поставит их обоих в положение, из которого только один выход...

Но тут в дверях показался кто-то из маляров и окликнул Винса. Он с сожалением вздохнул, отпуская Тори. А ей, как ей не хотелось, чтобы он уходил, хотя она понимала, что должна радоваться, что их так кстати прервали, иначе она бы не устояла.

Тори уже поняла, что влюбилась в Винса. Зачем отрицать очевидное? И он тоже, наверное, это понял. Быть может, именно поэтому в последние дни его с ней общение сводилось в лучшем случае к беззлобным поддразниваниям, а в худшем – к равнодушной терпимости.

Она знала, что ей пару раз удалось удивить его по-настоящему. Прежде всего, любовью к поэзии, которую – и ей было теперь очень приятно это осознавать – она унаследовала от Роджера. Потом своим неподдельным интересом к его работе и увлечениям. Ей было действительно очень интересно с ним общаться. Он знал необыкновенно много, разбирался практически во всем, мог говорить на любую тему.

Однажды, когда Винс возил ее на прогулку в один маленький городок на побережье, он с таким артистизмом прочел ей наизусть «Балладу о морском волке», что Тори смеялась до слез. А потом он сказал, что на создание стихотворения автора вдохновила прогулка по тем же самым местам, где они шли сейчас. Тори этого не знала и в который раз поразилась его эрудиции.

– А свой «БМВ» он, наверное, ставил на той же стоянке, что и мы, – хихикнула она.

– Вполне может быть, – улыбнулся Винс.

Тут как раз начался дождь, настоящий ливень, и они рванули бегом к машине.

– Хотя он, скорей всего, ездил на «мерседесе», – добавил Винс, когда они с Тори, вымокшие до нитки, забрались наконец в машину. Оба смеялись как сумасшедшие.

А еще Винс ездил с ней кататься верхом. Он учил ее, как надо правильно держаться в седле. После нескольких уроков Тори почувствовала себя намного увереннее. Флоранс, слава Богу, при этом не присутствовала. Хотя Тори знала, что Винс периодически с ней встречается.

Впрочем, какое мне дело? – урезонивала себя Тори. Но все равно всякий раз, когда она представляла себе Винса с Фло, у нее все обмирало внутри. И в тот вечер, когда она возвратилась домой с благотворительного концерта, организованного супругой Марка – очень милой, «домашней» женщиной из породы пышечек и ярой общественницей, – она едва не сошла с ума, когда обнаружилось, что Винс провел все это время с Флоранс.

И при этом он делал все для того, чтобы у нее, Тори, не завелся хоть какой-то мало-мальски серьезный поклонник. Естественно, на нее обращали внимание, но Винс сразу же пресекал все попытки потенциальных ухажеров познакомиться с ней поближе. Когда они «выходили в свет», Винс, едва заметив, что кто-то заглядывается на Тори, сразу давал понять, что здесь делать нечего. Причем ему стоило лишь просто по-хозяйски приобнять Тори за плечи или мрачно взглянуть на возможного претендента, и тот сразу же испарялся.

– Почему ты ведешь себя так, словно я твоя собственность? – возмутилась Тори, когда они уходили с обеда, на котором собрались приятели Винса. Тогда он вспугнул одного симпатичного блондина, с которым у Тори завязалась забавная и увлекательная беседа. Молодой человек ушел с обеда как-то уж слишком поспешно и явно раньше, чем собирался. – У тебя что, есть какие-то на меня права?

– Вот-вот, права, – сухо заметил он, открывая перед ней дверцу машины. – Я вообще собственник по натуре.

– Это твои проблемы, – парировала Тори.

Больше всего ее бесило то, что Винс вроде бы и не питал к ней никакого особого интереса. Быть может, она его забавляла. Но не более того.

– К несчастью, я не твоя собственность.

– К несчастью? – переспросил он насмешливо, усаживаясь за руль.

Тори тут же пожалела о неосторожных словах.

– К несчастью для тебя, Винс!

Услышав это, он от души рассмеялся.

– А где сейчас твой дружок Дигби? – спросил Винс через пару секунд неожиданно серьезно.

Даже если он и заметил, как Тори стиснула зубы, то не подал виду. Впрочем, она не видела Тома с того самого злополучного дня, когда он высадил ее у дверей Уотер-холла. И очень надеялась, что ей повезет и она больше никогда его не встретит. На душе у нее стало сумрачно, а в сердце поселилась смутная тревога. В последнее время у них с Винсом все вроде бы стало налаживаться. А Дигби, пожалуй, был единственным человеком, способным в одночасье нарушить хрупкую гармонию их взаимоотношений.

Винс ждал ответа. Но пауза слишком уж затянулась. И Тори решила, что будет лучше вообще промолчать. Тогда Винс произнес с неожиданным раздражением:

– Давай покатаемся. Не возражаешь?

Он свернул с главной дороги на узкую улочку, которая вела к вересковой пустоши и холмам.

– А если бы возражала, ты бы меня послушал? – Тори очень старалась, чтобы фраза прозвучала легко и непринужденно. Хотя, если честно, сейчас ей больше всего хотелось оказаться у себя дома в Ванкувере. Подальше от этого непостижимого человека. Чтобы потом мучиться и страдать потому, что она, может быть, больше уже никогда не увидит его. А так, скорее всего, и будет. Ведь Винсент Ллойд вряд ли помчится за ней вдогонку.

– Нет, – коротко бросил он, сосредоточив все свое внимание на дороге.

Дорога резко шла в гору, мимо домиков, тихих сонных садиков в цвету. Когда они достигли вершины холма, стали видны зеленые с золотом поля, раскинувшиеся внизу, а за ними – потрясающая панорама залива.

– Как красиво, – прошептала Тори, поняв, что будет скучать по этим тихим местам. – Раньше ты меня сюда не привозил, – с мягким упреком проговорила она, когда Винс съехал на парковочную площадку и затормозил – Впечатление такое, будто находишься на вершине мира...

– Так и есть... Во всяком случае, близко к тому, – серьезно отозвался Винс, выходя из машины.

И куда подевалось его раздражение?!

Было начало июня, туристический сезон уже открылся. Но, как ни странно, на вершине холма не было ни души. Только они вдвоем.

– Пойдем.

Он взял ее за руку естественно и непринужденно, как будто всю жизнь так делал, и повел по каменистой тропинке. Сейчас Винс был спокоен и на удивление расслаблен, в то время, как Тори вся напряглась в предвкушении чего-то...

Здесь, на высоком холме, окутанном тишиной, которую нарушал лишь стрекот сверчков, было очень легко поверить, что в мире не происходит ничего плохого, подумала Тори. Вот бы еще исхитриться и сделать вид, что и со мной тоже ничего не происходит... Что-то пестрое промелькнуло на фоне зеленой травы. Бабочка. Утесник еще не зацвел, но среди зелени уже алели соцветия наперстянки и белели цветы ежевики.

– Нехорошая девочка, озорница, – с шутливой укоризной произнес Винс, когда она наклонилась сорвать желтый лютик.

– Вовсе нет. Просто лютик всегда помогает узнать, кто съел масло. Смотри! – Тори рассмеялась, натирая себе подбородок желтой маслянистой пыльцой и запрокидывая голову, чтобы Винсу было лучше видно. – Может быть, я?

И тут же пожалела о своей ребяческой выходке. Винс сгреб ее в охапку и быстро поцеловал в шею, как раз под желтым разводом от пыльцы.

– И зачем тебе было дразнить меня этими детскими штучками? – рассмеялся он, а потом вдруг посерьезнел и посмотрел на нее с каким-то сожалением. – Если ты хотела, чтобы я тебя поцеловал, сказала бы прямо...

О Господи. Ну почему мне так нравится быть рядом с ним? – с тихим отчаянием спросила себя Тори. То место на шее, куда он поцеловал ее, горело огнем. Она слегка отстранилась, делая вид, что ничего особенного не случилось. Что ей все равно. Что его прикосновение, его запах, то, что он стоит так близко к ней, ничего для нее не значит.

Невидящим взглядом Тори уставилась прямо перед собой. До нее даже не сразу дошло, что она смотрит прямо на металлический щит с надписью:

БЕРЕГИСЬ ПОЖАРА!

Более чем символично. Тори невольно поежилась. Прямо предостережение свыше. Берегись пожара! Не играй с огнем! А в последнее время она именно этим и занимается. Тори понимала, что привязывается к Винсу, что он постепенно становится для нее всем. И это было опасно. Очень опасно.

– Весьма полезное напоминание, – заметил Винс.

Тори вздрогнула. Она не заметила, как он подошел и встал у нее за спиной.

– Туристы такие небрежные. Костры жгут, потом не тушат... Сигареты бросают. Существуют, конечно, и контролируемые пожары, но это совсем другое... Ты, наверное, видела целые поля выжженного вереска на той стороне пустоши?

Тори кивнула.

– Да. Только я не понимаю, зачем устраивать контролируемые пожары?

Винс снисходительно улыбнулся.

– Сразу видно, что ты жила только в больших городах, – судя по его тону, она много чего потеряла. – Вереск гибнет, когда его корни достигают в длину восемнадцати дюймов. Огонь вычищает почву от отмерших растений и освобождает место для новых. Таким образом, сохраняется природный баланс. – Винс снова взглянул на предупреждающий щит. – Люди такие легкомысленные, – проговорил он задумчиво. – Губят природу по чистому недомыслию...

Но ты не из таких, подумала Тори, рассеянно глядя на лютик, который продолжала вертеть в руках. Было видно, что он любит природу во всех ее проявлениях: от самых прекрасных до самых жестоких. Уже одно это могло бы заставить ее восхищаться Винсом... если бы она уже не восхищалась им бесконечно. С таким человеком, как он, она могла бы прожить всю жизнь...

Тори молча пошла вперед сквозь заросли вереска.

– Ой, посмотри. Что это?

Она остановилась перед деревянным сарайчиком, которого было почти не видно за пригорком. Когда-то, наверное, в нем хранился инвентарь какого-нибудь лесничества, но домик давно обветшал. Крыша обвалилась. Двери не было и в помине. Он весь был открыт небу и пустоши.

Смеясь, Тори шагнула внутрь, чтобы посмотреть, что там. Молодые побеги цветущего вереска покрывали земляной пол мягким ковром.

– Ой, как здесь здорово!

Винс встал на пороге, наблюдая, как девушка кружится посреди розовато-лиловых цветов, так что ее пестрая длинная юбка кажется вихрем летящих красок.

– Что ж, пусть тут нет двери и крыши... – протянул он, не замечая, как Тори внезапно притихла, смутившись; они были совсем одни, в полумраке, и в ее душе поселилось какое-то странное беспокойство, – но все равно это «комната с видом». Узнаешь?

Он встал у проема, где когда-то было окно, и указал на высокую ель вдалеке. Тори проследила за направлением его руки. За елью виднелся дом из серого камня. Уотер-холл!

– А я и не думала, что его видно отсюда.

Тори чувствовала на себе пристальный взгляд Винса. Но не знала, как смягчились черты его лица при виде дома, стоявшего в благословенном одиночестве на самом краю вересковой пустоши. Поблизости от него была только какая-то ферма.

– Он действительно очень красивый.

– Да, – согласился Винс, хотя он не смотрел на дом.

Он смотрел на Тори. И не просто смотрел, а буквально пожирал ее глазами.

Девушка устремила напряженный взгляд на дом, который все-таки был и ее домом тоже, ее родовым гнездом. Хотя сейчас его почти не стало видно. Солнце уже садилось, заливая все вокруг расплавленным золотом. Тори приходилось щуриться, защищая глаза.

– Наверное, стоя здесь, наверху, ты себя чувству ешь настоящим хозяином всего, что видишь.

– Угу, – согласился Винс, no-прежнему не отрывая от нее взгляда.

– Яимею в виду дом, – пояснила Тори дрожащим голосом.

– А-а. – Винс наконец-то оглядел простиравшиеся перед ними поля. – Но по-настоящему я не хозяин, да?

Тори покосилась на него.

– Если по документам, то да.

– Ну ладно, тогда...

У Тори перехватило дыхание – Винс вдруг резко подался вперед и уперся рукой в дверной косяк, случайно задев ее волосы. Теперь он стоял совсем близко к ней.

– Знаешь, выкупить у тебя твою долю будет стоить мне целого состояния.

Легкий вечерний ветерок подхватил звонкий смех и разнес его над холмами.

– Успокойся, тебе не придется тратиться. – Тори вроде как его поддразнивала, но ее голос все равно дрожал. – Знаешь, я ничего от тебя не хочу. Дом твой. Он всегда был и будет твоим. – Она замолчала, собираясь с силами, чтобы сказать ему то, что намеревалась: – Я приехала из Канады с пустыми руками и вернусь туда тоже с пустыми руками. Возьму только письма... и, может быть, кое-какие безделушки на память.

Ей показалось, что он затаил дыхание.

– Тебе вовсе не обязательно...

– Не обязательно что? – не поняла Тори.

– Уезжать.

– Но мне нужно. Там мой дом, – прошептала она.

У нее и так было тяжело на сердце, а после того, как Винс завел эту тему, стало и вовсе скверно.

– Твой дом здесь, Виктория, – возразил Винс. Они стояли сейчас так близко, что его дыхание щекотало ей шею. – Всегда был и будет твоим, – повторил он ее слова. – Тебе надо жить здесь. Со мной.

– Что? Ты о чем? – выдохнула она, боясь посмотреть на него.

– О том самом. – Резко, едва ли не грубо, Винс, развернул Тори лицом к себе и заглянул ей в глаза. – Яхочу, чтобы ты осталась. Здесь. В нашем доме. Со мной.

– Ты имеешь в виду то, как мы жили до этого?

Она и сама понимала, что нет. Сейчас уже нет.

Потому что сегодня, во время обеда с друзьями, случилось что-то такое, что заставило его переступить те строгие границы, которые он для себя определил. И, судя по его нетерпеливому, едва ли не раздраженному вздоху, он догадался, что она это поняла.