Текст книги "Любовь — это серьезно"

Автор книги: Дорис Уилкс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

– Ладно, а что ты можешь предложить такое, чтобы глаза не болели и мозги не шевелились? А то я, по-моему, совсем деградировала... – пролепетала Тори, пытаясь справиться с наплывом чувств, которые охватили ее, когда Винс наклонился к ней.

Он ничего не сказал. Молча встал и ушел, захватив поднос. Так тебе и надо, зловредная идиотка, сказала себе Тори. Видишь, как он тебя презирает! Ему даже ругаться с тобой противно... Лежи теперь тут одна со своими капризами. А еще через пару минут Тори услышала, как за окном на улице заурчал двигатель «БМВ». Она прислушалась к шуму, пока тот не затих вдали. Ей вдруг стало грустно и одиноко. Вернись, пожалуйста, мысленно молила она. И тут до Тори дошло, о чем она думает, и это вернуло ее к реальности.

Она же его ненавидит, этого Винса. Он ей неприятен. Не меньше Роджера. Они оба – жестокие и бессердечные... Но тогда почему она снова и снова ловит себя на мыслях о Винсе.

И вот сейчас, лежа в постели и глядя в окно, в котором были видны верхушки деревьев, раскачивающихся под порывами ветра, она думала только об одном: почему он ушел? когда вернется?

Она задремала под шум дождя, но сразу проснулась, когда дверь в ее комнату тихонько открылась. Спросонья Тори подумала, что это миссис Андерсон принесла ей горячего чаю.

Но это была не Маргарет.

– Ты?! – выдохнула она с едва ли не детским восторгом.

– А что тебя так удивляет? – не понял Винс. Тори только теперь заметила, что он держит под мышкой что-то завернутое в бумагу. – Ты же сама, кажется, пожелала, чтобы я предложил тебе что-то поинтеллектуальнее мыльных опер. Это подойдет? – Он развернул упаковочную бумагу и положил на постель зеленую картонную коробку.

– Скрэббл! – заулыбалась Тори, наверное, в первый раз за два дня.

Он специально поехал и купил ей игру, А она-то думала...

– Как я понимаю, угодил, – беззлобно поддел ее Винс.

– Да. – Тори меньше всего ожидала от него подобной заботливости. – Вот удивил.

– Удивил? Чем?

– Ну... – Тори на мгновение замялась, – таким вниманием ко мне...

Она не хотела показать свою уязвимость. Но бледность и странная дрожь в голосе выдали ее с головой. Стоило ей посмотреть на Винса, встретить его загадочный, непостижимый взгляд, и она уже не владела собой.

– А ты на что рассчитывала? – И не дожидаясь ответа, шагнул к двери.

– Не уходи, – вырвалось у Тори.

Она прикусила язык, но было уже поздно: слово не воробей...

Винс развернулся в дверях, глядя на девушку с каким-то странным любопытством.

– Останься, пожалуйста, и поиграй со мной, – попросила она, чувствуя, что поступает не очень умно.

– Все вы так говорите.

Его двусмысленная шуточка заставила Тори покраснеть. Впрочем, сама виновата. Нужно было тщательнее подбирать слова.

К счастью, именно в это мгновение Тори отчаянно захотелось чихнуть. Она схватилась за салфетку, а когда подняла глаза, Винс уже бросил пиджак на кресло и как раз поднимал трубку внутреннего телефона, одновременно ослабляя узел галстука.

– Пришлите, пожалуйста, кофе, Маргарет. И чего-нибудь погорячее для нашей больной. Спасибо.

Тори почувствовала, как по ее телу разливается приятное тепло: он решил остаться...

Стоп, стоп, стоп! – осадила она себя. Ты болеешь. Тебе просто скучно одной. Тебе хочется с кем-нибудь пообщаться, а кроме Винса – не с кем.

На улице уже темнело. Винс зажег свет. И постепенно до Тори начало доходить, что ей действительно приятно с ним. Что она не хотела бы, чтобы на его месте был сейчас кто-то другой. Возможно, все дело в плохом самочувствии... но за последнюю пару дней Винс ни разу не проявил по отношению к ней той откровенной враждебности, к которой она привыкла... А сегодня буквально сразил своим вниманием. И, кажется, вполне искренним. Тори не знала, что и думать... И сама она почему-то не чувствовала обычной настороженности.

Пару раз Винсу пришлось отвечать на звонки. Сначала позвонил Марк – на карьере возникли какие-то сложности и он хотел обсудить их с боссом. Потом – один из директоров лондонской конторы. Тори слушала, как Винс что-то советует ему, отдает распоряжения – словом, по телефону решает проблемы на сотни тысяч фунтов стерлингов. Она поражалась его острому уму и способности моментально ориентироваться и любой ситуации. Только теперь она сообразила, какой он занятой человек. И все-таки нашел время поиграть с ней...

– Яобещал заказчику, что мы закончим на следующей неделе. И я жду, что все будет сделано в назначенный срок. – Винс не принимал никаких оговорок, ясно давая понять, что не потерпит ни малейшей небрежности. Он привык держать слово.

Тори составила на доске слово, не очень-то уверенная в его написании. А когда посмотрела на Винса, он покачал головой и закатил глаза – мол, чему тебя в школе учили, тоже мне, грамотейка!..

И как он все замечает? – в который раз поразилась Тори, убирая с доски фишки с буквами. – Он же сейчас занят важным разговором... Впечатление такое, что управлять целой империей в строительном бизнесе для него такие же игрушки, как скрэббл!..

Винс поудобнее уселся в кресле, положив ногу на ногу. Галстук он давно снял. Две верхние пуговицы на рубашке расстегнуты, смуглая шея выделяется на фоне белоснежной ткани. Одна брючина задралась, так что Тори стала видна полоска голой кожи над черным носком. Бронзовый загар – и это в конце марта? – темные волоски...

– Ну что, начнем? Жаль, что мы не играем в покер на раздевание.

Тори покраснела так, что щеки ее стали одного цвета с распухшим от насморка носом, и, старательно изображая возмущение, произнесла:

– А что, очень хотелось бы?

Но Винс лишь рассмеялся.

– Вопрос только – кому?

«Не мне, это точно», – собралась было ответить Тори, но упустила момент, и пауза как-то уж слишком затянулась. А потом, это была бы ложь. Как бы ей ни было стыдно признать, но необузданная сексуальность, которую она подавляла в себе так долго, все-таки проявила себя. Тори действительно хотелось бы раздеть Винса, прикоснуться к его обнаженной коже, почувствовать тепло его тела. Ощутить, как под ее руками напрягаются его мышцы...

– Давай подождем, пока ты выздоровеешь, детка. – Его голос звучал чуть насмешливо и в то же время с какой-то странной мягкостью. Он как будто прочел ее смятенные мысли. – Лучше следи за игрой… Если, конечно, не хочешь, чтобы я тебя обыграл.

Легко ему говорить: следи за игрой! Мысли Тори сейчас были заняты только одним...

– Ты все равно меня обыграешь, – обреченно прошептала она и вдруг ощутила какую-то странную легкость в теле, даже голова немножечко закружилась.

– Ты всегда так легко сдаешься? – поддразнил ее Винс, и суровые черты его лица почему-то смягчились.

– Теперь твоя очередь. – Голос у Тори дрожал. Она очень надеялась, что это сойдет за проявление простуды.

– Ага. – Винс сосредоточенно уставился на доску. – Слушай, ты не поверишь! Сейчас я утрою свои очки, выставив все буквы... А это даст мне еще пятьдесят очков за использование всех семи... Только вот заменю это «а» на «о»...

– Эй, не жульничай!

Винс послушно вернул фишку с «а» в общую кучу и принялся переворачивать оставшиеся в поисках нужной буквы.

– Как можно добиться чего-то, не сжульничав хоть раз? – прокомментировал он. – Хотя я бы назвал это по-другому. Я просто немножечко усовершенствовал правила... Ага! Есть!

Он рассмеялся с победным видом и собрался уже приставить новую фишку к ряду своих фишек, как Тори схватила его за руку.

– Так нечестно! – возмутилась она. – Мы же серьезно играем...

– Ну и что мне за это будет? – Когда он смеялся, в уголках его глаз собирались морщинки. – Ты меня поколотишь? Может быть, подеремся?

Он уставился на ее руку у себя на запястье. Тори проследила за направлением его взгляда. И смутилась... Ей было приятно держать его за руку, чувствовать ровное биение пульса под смуглой кожей...

– Нет, я просто... – Тори едва ли не оттолкнула его руку, ругая себя за безотчетный порыв.

Он опять рассмеялся, не спуская с нее глаз. Его взгляд как будто пронзал ее насквозь. Тори понимала, что он видит, в каком она возбуждении. И все же не могла отвести взор. Неизвестно, чем бы все это закончилось, но тут – слава Богу! – зазвонил телефон. Винс еще на мгновение задержал взгляд на девушке, как будто раздумывая, брать ему трубку или нет, но потом все же взял.

– Привет, Фло, – произнес он спокойно и ровно. Если прикосновение Тори и возбудило его, по голосу это заметно не было.

– Да так, ничего особенного, – проговорил он в трубку после недолгой паузы.

Интересно, о чем это он? Может быть, Флоранс спросила, что он сейчас делает. Тори стало вдруг неприятно.

Честно пытаясь не прислушиваться к разговору – к тому же ей меньше всего хотелось бы, чтобы Винс заметил ее интерес, – Тори взяла книгу, которая лежала у нее рядом с кроватью.

Любимому Джонатану от Виктории. Она уставилась на надпись на форзаце. Винс явно дал понять, что ей надо бы знать, кто такие эти Джонатан и Виктория. Но она не знала... Любимой Флоранс от Винсента. Имена как будто всплыли в ее сознании, и Тори мысленно примерила их к надписи на книге. В конце концов, именно этим они сейчас и занимаются – переставляют буквы. Ну и что, если он любит Фло? А так оно, вероятно и есть... Ей-то какое до этого дело? Она вообще здесь чужая. В этой семье она никому не нужна. И никогда не была нужна.

Но тогда почему у нее испортилось настроение? Винс уже положил трубку, и Тори было больно смотреть на его рассеянную мечтательную улыбку. Он сейчас улыбался так, будто Фло сказала ему нечто такое, что его осчастливило. Но даже если и сказала, то что?

– Ладно.

Тори положил «о» после «к» в слове «волк». Это простое слово она составила больше от отчаяния. Мысли ее были заняты совсем другим, и она никак не могла сосредоточиться на игре. Винс выложил последнюю из оставшихся у него фишек. Тори посмотрела на доску и оторопела: «самозванка».

– Хорошее слово, – проговорила она, взяв себя в руки и ничем не выдав своих чувств, которые вызвало в ней недвусмысленное обвинение Винса. – Жалко только, что ты сжульничал, когда его составлял.

– Это не жульничество, а просто умение воспользоваться малейшей предоставленной тебе возможностью. – Винс улыбнулся и встал. – Как я понимаю, ты тоже кое-что в этом смыслишь... да, сестренка? – Он вдруг наклонился и легонько поцеловал ее в лоб. – Сейчас мне надо идти. Спасибо за компанию. Мы замечательно поиграли. Как-нибудь повторим.

Он ушел, а Тори осталась одна – раздраженная и разочарованная. Раздраженная – потому что понимала: с Винсом во что ни играй, он все равно выйдет победителем. А разочарованная... Это и так понятно. Она себя ощущала брошенной и никому не нужной. Ведь Винс наверняка ушел на свидание с Флоранс.

6

На следующий день Тори почувствовала себя настолько лучше, что смогла встать с постели. Истомившись от безделья во время болезни, она хотела хоть чем-нибудь заняться. Вот почему обрадовалась, когда еще через день Винс предложил ей помочь Маргарет разобрать шкафы в спальне Роджера.

– Неужели ты мне доверишь столь ответственное поручение? – поразилась Тори.

Прозвучало это достаточно язвительно, но Винс лишь пожал плечами.

– Вряд ли ты провернешь какую-нибудь диверсию под бдительным оком миссис Андерсон. И потом, я же с тобой возился, пока ты болела, теперь твоя очередь сделать что-нибудь полезное.

– Большое спасибо, – процедила сквозь зубы Тори, хотя ей показалось, что Винс сказал это в шутку. Очень уж весело заблестели его глаза...

Тори и Маргарет весь день разбирали старые пещи, раскладывая их в две кучи: одну – на выброс, другую – показать хозяину дома, вдруг что-то его заинтересует. За работой они едва ли не подружились. Во всяком случае, на следующий день экономка отправилась за покупками, оставив девушку одну. Интересно, подумала Тори, как бы к этому отнесся Винс? Вряд ли положительно...

Именно в этот день, уже заканчивая разбирать очередной шкаф, Тори нашла письма. Перевязанные лентой, они лежали в самом низу. Похоже, когда-то давным-давно письма упали через зазор между стенкой шкафа и полкой, и с тех пор никто про них не вспоминал. Как только Тори сообразила, что это такое, она сразу же отнесла письма к себе.

Заперев дверь на замок, она уселась на кровать и развязала ленту непослушными пальцами. Сердце ее билось так, что казалось, оно сейчас выпрыгнет из груди. Тори чувствовала себя настоящей преступницей, когда развернула первое письмо и начала читать.

Да. Именно это она и искала все дни... Надеялась... Молилась, чтобы письма никуда не пропали. Томас Дигби назвал бы исписанные листки «подходящей штуковиной для хорошей сенсации», а для Тори они были историей любви юной Джилл Ллойд и ее столько же юного избранника...

Она приехала сюда для того, чтобы любой ценой отыскать эти письма... Иногда ей казалось, что она никогда их не найдет. Она даже где-то смирилась с мыслью, что ей придется вернуться домой лишь с неприятными воспоминаниями о презрительном и враждебном отношении к ней Винса и с сожалениями о потерянном времени. И вот теперь...

Тори просидела еще минут десять, тупо глядя перед собой. Ярость, печаль, ощущение вины смешались в ее душе. Ее буквально трясло от злости. Она злилась на всех: на себя, на Роджера, на Джилл. Если Винс знает правду, тогда понятно, почему он так презирает её мать. Почему никак не может простить Джилл.

Да, Том вывернулся бы наизнанку, чтобы заполучить письма. Но это была только ее, Тори, история. Ее эксклюзив.

Тори вспомнила, как отчаянно ей хотелось в тот день, на похоронах Роджера, сказать или сделать что-то такое, что бы выбило Винса из колеи. Хотелось задеть его побольнее... Но, как теперь выясняется, пострадавшая сторона она, а не Винс...

Наконец Тори заставила себя встать с кресла. Она подошла к телефону, сняла трубку и набрала номер с визитной карточки, которую достала из сумочки.

Погруженная в свои мысли, Тори даже не слышала, как подъехала машина. И не заметила даже, как подошел Винс, пока он не окликнул ее:

– Виктория!

Тори вздрогнула от неожиданности. Не оборачиваясь, она затаила дыхание. Виктория! Он назвал ее так в первый раз с того самого промозглого мартовского дня, когда они встретились на этом самом месте, у могилы Роджера.

– Уходи, – глухо проговорила она.

– Виктория, посмотри на меня.

В его голосе слышалась все та же властность. Но Тори так и не узнала, подчинится она или нет его магнетической силе, потому что Винс не дал ей возможности это выяснить. Он взял ее за плечи и развернул лицом к себе. Ее глаза покраснели и распухли, слезы текли по щекам в три ручья.

– Роджер любил мою мать, – прошептала Тори. Она уже не думала о гордости или холодном достоинстве. Ей было все равно. Пусть Винс видит, какая она слабая и уязвимая. – Яего ненавидела за то, что он сделал с Джилл. А он любил ее. Писал ей, просил прощения, умолял, чтобы она вернулась домой... А она отослала письмо обратно.

Оно было в той пачке, вместе с другими письмами. Невскрытый конверт, надписанный знакомым почерком. Почерком ее матери. Вернуть отправителю.

– А ты как думала? – сказал Винс с мягким упреком. – Джилл же была его дочерью. Единственной дочерью.

Он на мгновение оторвал взгляд от ее лица и посмотрел на алую розу, которую Тори положила на могильную плиту. Но этого мгновения оказалось достаточно, чтобы развеять чары. Тори тряхнула головой и озадаченно взглянула на Винса.

– Как ты узнал, что я здесь?

– Карточка с телефоном таксопарка. Ты забыла ее на тумбочке. Я позвонил и спросил, куда заказывали машину.

Тори нахмурилась.

– Ты знал про письма?

– Про переписку твоих матери и отца? – Винс кивнул.

– Они любили друг друга, – всхлипнула Тори. – По-настоящему.

– Да.

– Ты их читал? – Она посмотрела ему в глаза, но лицо его оставалось непроницаемым.

Он покачал головой.

– Я подумал, что мне их читать не стоит. Что я не имею права. Роджер уже давно нашел их в шкафу, под сломанной нижней полкой.

– Мама мне про них говорила, и я хотела взять их себе, сохранить на память о маме и об отце. Что бы ты там ни думал, но письма – единственная причина, по которой я осталась здесь, а не уехала сразу, когда узнала, что дедушка умер. Знаю, ты мне не поверишь, но мне хотелось увидеть его еще раз. Я действительно получила твое письмо очень поздно. Иначе бы не приехала. Теперь, когда дедушки больше нет, эти письма – единственное, что осталось от моей семьи... – Голос Тори дрожал, но не только от слез. – Я так боялась, что ты их нашел... и выбросил.

– А почему ты у меня не спросила?

Почему? Потому что все это время считала его человеком бессердечным. Боялась, что если заикнется о письмах, он просто рассмеется над ее глупой сентиментальностью. Но сейчас она уже не была в этом уверена...

– Роджер действительно сожалел о том, что разлучил их, что расстроил свадьбу. Он хотел, чтобы Джилл знала, что он осознал свою неправоту. Просил у нее прощения... – снова всхлипнула Тори, решив не отвечать на последний вопрос Винса. Когда она подняла глаза, в ее взгляде читалось мучительное сожаление о собственных заблуждениях. – А почему, как ты думаешь, он положил свое письмо в ту пачку? Надеялся, что кто-то, может быть я, найдет его и прочтет?

Винс поджал губы.

– Возможно. Но первый удар с ним случился через несколько дней после того, как его письмо к Джилл вернулось обратно.

Его тон не оставил ни малейших сомнений: в том, что у Роджера был удар, Винс обвинял только Джилл. Ненависть к двоюродной сестре пылала в его глазах, быть может, сильнее чем когда бы то ни было. Тори невольно поежилась. В конце концов, Джилл была ее мать.

– Я не знала, – выдавила она, пытаясь сдержать опять подступившие слезы.

– А откуда тебе было знать? – Винс тяжело вздохнул, даже поднявшийся ветер не смог заглушить этот вздох. – После смерти Джилл, когда я приехал с тобой повидаться, ты меня встретила с такой неприязнью... Если бы я начал тебе объяснять, ты бы просто не стала слушать.

Да, не стала бы, мысленно подтвердила Тори, вспомнив то непреклонное, как будто застывшее выражение, с которым он вошел в неубранную квартирку, где она жила вдвоем с мамой. Теперь Тори поняла, что он тоже страдал и ему тоже было больно. Но тогда она видела только холодного и жестокого человека, который приехал требовать, чтобы она возвратилась домой. Ей тогда было восемнадцать, и – в этом Винс полностью прав – она ненавидела Роджера за то, что он сломал Джилл жизнь, за то, как та страдала... Она не стала бы слушать никаких объяснений. Ослепленная ненавистью, она не сумела бы понять, что Винс тоже способен испытывать глубокие чувства...

«Если он хочет, чтобы я вернулась, чего же сам не приехал? Не может, видите ли! Послал тебя, человека, который всегда добивается своего!» – такие слова бросила она Винсу в лицо. Ей было плохо. Невообразимо плохо. Казалось, несчастней ее нет никого в целом мире...

Но в тот раз Винс своего не добился. Мало того, через пару недель Тори собралась и уехала на другой конец света. Потому что испугалась... испугалась Винса. Он имел над ней какую-то странную власть. И она сбежала подальше в надежде освободиться. Она поселилась в Канаде. Сменила фамилию – взяла производную от фамилии отца – и сократила имя. Тори. Она всегда любила, когда ее называли Тори. Но Винс все же нашел ее. Несмотря ни на что, ему удалось разыскать ее.

– Сам бы я никогда не отступился... – Погруженная в свои лихорадочные мысли, Тори даже не сразу сообразила, о чем Винс говорит. – Я ни за что бы не позволил тебе уехать и порвать с ним все связи. Но когда Роджер осознал, что ты даже слышать о нем не хочешь, он мне сказал, чтобы я не наслаивал, сказал: «Оставь ее; пусть живет, как знает».

– И ты, разумеется, его послушал. – Голос Тори звучал обвиняюще. Только она обвиняла не Винса, а скорее себя саму. За свою наивность и слепоту.

– Нет, – спокойно возразил он. – Я решил приглядывать за тобой... Но мне пришлось уехать на пару недель в Штаты, а когда я вернулся и справился о тебе, оказалось, что ты уехала из страны. Мне и в голову не приходило, что ты поменяешь гражданство. Ты была такой юной, такой ранимой, неприспособленной...

– Но я повзрослела, Винс, – заметила с горечью Тори. – И очень быстро.

– Да, наверное.

Тори удивленно взглянула на Винса. Ей почудилось в его голосе если не сочувствие, то понимание. В который раз она поразилась его проницательности. Откуда ему знать, как тяжело было ей, наивной девочке, совершенно одной в незнакомой стране?

– Ты могла бы вернуться к своей семье, – продолжил он и добавил полувопросительно: – Может, мне все-таки стоило попытаться тебя убедить? Не знаю... Но ты всегда мне перечила, да, Виктория? Я так и не понял, за что ты меня возненавидела. И, честно сказать, терялся, не знал, как справляться с той злобой с влечением пополам, которую ты испытывала ко мне, к человеку, который все-таки был двоюродным братом твоей матери.

– Нет! – едва ли не выкрикнула Тори, но они оба знали, что прав все же Винс.

Он рассмеялся и ласково привлек ее к себе. Сначала она удивилась, потому что даже не представляла, что он может быть таким нежным. А потом у нее все перевернулось внутри – она решила, что он собирается поцеловать ее. Но Винс просто прижал ее к себе. Осторожно и бережно, как ребенка. Это вышло так естественно и просто, как будто всю жизнь он только и делал, что держал ее в объятиях... Тори опустила голову ему на грудь, наслаждаясь теплом его сильного тела. Ей было приятно, что он гладит ее по волосам...

Откуда в нем столько нежности?! Куда подевались сто обычные презрение и злость? Она больше не чувствовала в нем стремления наказывать и подчинять ее себе, пусть даже это отвечало ее собственным потаенным желаниям... Сейчас ей было так хорошо.

– То есть теперь ты мне веришь? – прошептала она, зарывшись лицом в тонкий шелк его рубашки. От него восхитительно пахло. Пряный, слегка экзотический аромат тонкого одеколона. Запах мужчины, уверенного в своей силе. – А что изменилось? Ты увидел, как я рыдаю в раскаянии?..

– Нет. – Ответ его прозвучал твердо, без малейшего колебания. – Я убедился во всем еще раньше.

– Когда? – Тори удивленно подняла глаза.

– Не могу сказать точно. Так, постепенно. Некоторые детали, отдельные фразы. Твоя увлеченность поэтами романтизма. Роджер их обожал... После того, как с ним случился последний удар, он только и делал, что целыми днями читал поэзию. Потом, стихотворение, строки которого ты процитировала в тот день в долине, было его любимым.

Так вот почему он тогда едва не врезался в изгородь!

– Но даже если бы у меня еще оставались какие-то сомнения, то фотография матери Роджера, Виктории, твоей прабабки, рассеяла их. Кстати, тебя назвали в ее честь.

– Это она надписала ту книгу, которую ты дал мне почитать?

– Которую я тебе отдал: она больше твоя, чем моя.

Тори удивило, что он так сказал. Хотя, с другой стороны, она все же наследница по прямой, тогда как он...

– Похоже, тебе от прабабки досталось не только имя. – Винс выдержал паузу, интригуя Тори. – На той фотографии ей лет двадцать пять, не больше. Но она вся седая. Как и ты.

– Правда? – просияла Тори, но тут до нее дошло, что он мог бы сказать ей это и раньше. – Почему же ты молчал?! – с возмущением воскликнула она.

– Может, потому, что ты сама вела себя соответственно... Вбила себе в голову, что я считаю тебя самозванкой и, как бы ты ни старалась, меня не переубедить. А может... – Винс схватил Тори за плечи, не давая ей отстраниться, – потому, что мне нравилось тебя злить, – признался он. – Я думал, что ты заявилась сюда, чтобы отхватить свою долю наследства. Вот я и решил, что ты заслуживаешь, чтобы как следует над тобой поизмываться. Тем более после всего, что пришлось выстрадать Роджеру.

Да, Винс был очень привязан к Роджеру. И именно из-за него так паршиво отнесся к ней.

– Мерзавец, – выдавила она.

– Не отрицаю, – согласился он и улыбнулся.

Он знал, что Тори несмотря ни на что, бессильна перед ним. И, вероятно, чтобы доказать себе... и ей, что она не способна ему сопротивляться, он наклонился и нарочито нежно поцеловал ее в губы. Уже не владея собой, Тори прижалась к нему. Их поцелуй длился целую вечность – с нарастающей, ненасытной страстью, которая упорно рвалась наружу.

Винс был единственным, кто остался из ее семьи. Вот почему ей так хотелось, чтобы он любил ее. Теперь Тори это поняла. И она поняла кое-что еще: одной братской любви ей мало. Она жаждет большего...

Винс неожиданно оборвал поцелуй.

– Здесь не самое подходящее место. – Он улыбнулся. В первый раз за все это время Тори увидела его искреннюю улыбку. – Давай лучше уедем, пока нас не заметил отец-викарий, а то мы рискуем навлечь на себя его праведный гнев.

Он отпустил Тори и направился к выходу с кладбища. Она, не поднимая головы, последовала за ним. Ее одолевали самые противоречивые чувства: восторженное возбуждение и горькое отчаяние. Уже очевидно, что ей угрожает опасность в него влюбиться. Но сможет ли он полюбить ее? Стоит ли даже надеяться?

– Нет!.. – Она отстранилась, когда Винс попытался обнять ее в машине, едва они отъехали от церковной ограды.

– Почему нет? – спросил Винс – Ты что, до сих пор видишь в моем лице злого гоблина, который только и ждет, как бы ловчее тебя обставить и заделаться наследником номер один? Или ты не можешь простить мне, что я помогал Роджеру вернуть тебя домой... Чтобы ты получила достойное образование, а не превратилась в этакую бродяжку без каких-либо моральных устоев, к чему у тебя, кстати сказать, были все задатки? Вспомни, хотя тебе было всего семнадцать, ты безо всяких стеснений пыталась соблазнить взрослого мужчину. Или ты поклялась мстить мне до конца жизни за то, что тогда я не завалился с тобой в постель? А ведь будь я другим человеком, скорее всего, не устоял бы перед соблазном.

Тори поморщилась. Память о той ночи не давала ей покоя все десять лет. Ее мучил стыд. Чувственность, которую разбудил в ней Винс, казалась ей нездоровой, извращенной. Тори боялась своих желаний. Вот почему все эти годы она душила в себе необузданные порывы. И хотя у нее были знакомые мужчины, она всегда расставалась с ними, едва лишь их отношения грозили перерасти стадию дружбы, опасаясь, что в ней снова проснется первобытная страсть.

И сейчас Тори было необходимо убедить его. Сделать так, чтобы он ей поверил. Иначе он всегда будет думать о ней плохое: что она легкодоступная женщина, готовая пойти с любым, только пальчиком помани... И он уже высказал ей однажды такое. В тот день, когда увидел, как от Уотер-холла отъезжает Том Дигби.

Тори закрыла глаза. Ей стало нехорошо. Она слышала, как Винс вставил ключ в замок зажигания, но не завел мотор. Нет. Он не должен так думать о ней...

– Я вовсе не собиралась тебя соблазнять. Я пришла к тебе в комнату не за этим.

– Да?! Тогда просвети меня. – Он откинулся на спинку сиденья, выжидающе глядя на Тори.

Ей не хотелось даже вспоминать ту ночь, не то что говорить о ней. Но выбора у нее не было. Внезапно события десятилетней давности до малейшей детали ожили в ее памяти...

Тори тогда понятия не имела, зачем мать привезла ее в Уотер-холл. Может, это была попытка примириться с семьей. А может, Джилл и сама толком не знала зачем... В тот их приезд Роджер организовал заграничное турне, как поняла Тори, для всех них. Хотя она немного побаивалась своего властного и сурового деда и его неприветливого, замкнутого племянника, она с нетерпением ждала поездки. Все шло замечательно. Но вечером накануне отъезда мама пришла к ней в комнату и сказала, что она, Джилл, никуда не едет. Так решил Роджер.

– Твой дед уже в Лондоне, и он велел Винсу отвезти тебя завтра к нему. Только тебя. Без меня. – Тори как наяву видела возбужденное лицо матери, ее горящие щеки, отчаяние в глазах... – Они хотят нас разлучить... Отобрать тебя. Но сейчас Винс куда-то ушел. А машину оставил. Пока его нет, иди к нему в комнату и поищи ключи... Когда ты их найдешь, мы уедем немедленно. Доберемся до станции. А потом, когда будем уже далеко, я ему позвоню и скажу, где мы оставили машину.

Даже теперь, вспоминая, о чем просила ее Джилл, Тори чувствовала неприятный холодок. Войти в комнату Винса, даже если его и не было там, для застенчивой девочки было все равно, что войти в клетку ко льву. Уже тогда она находила его привлекательным до жути. В полном смысле слова – до жути. Она боялась его как огня. Именно потому, что ее неудержимо влекло к нему...

– А почему я? Почему ты сама не можешь? – спросила она тогда.

– Я этот дом знаю, как свои пять пальцев, – поспешно пояснила Джилл. – Если кто-то меня увидит, как я объясню, зачем оказалась в комнате Винса? А ты, в случае чего, сможешь сказать, что просто ошиблась дверью... Если ты не найдешь ключи... Если мы не уедем сейчас, боюсь, мы уже никогда не увидим друг друга. Ты этого хочешь?

Слушая мать, Тори сидела перед зеркалом. Она придумывала себе новый макияж перед тем, как вошла Джилл.

– Если я не захочу, меня не заставят никуда поехать! – заявила она с вызовом.

Теперь Тори могла лишь посмеяться над своей детской наивностью. Да и вид у нее был тогда смехотворный: она явно «переборщила» с тенями для век, помады тоже не пожалела. Очки, которые ненавидела до глубины души, Тори сняла, а волосы зачесала назад, так что черные кудри рассыпались по плечам соблазнительной гривой.

– Твой дед – человек влиятельный и властный. Он заставит тебя сделать все, что угодно, – возразила ей Джилл. – А что касается Винса, то вряд ли он будет считаться с мнением сопливой девчонки...

И тогда Тори испугалась – не деда, а именно Винса. Стоило ей представить, что он сделает с ней, если она откажется с ним поехать... В общем, она согласилась.

В комнате было темней, чем она ожидала. Уходя, Винс задернул шторы. Но все же Тори сразу увидела ключи от машины. Они лежали на тумбочке у кровати.

Тори устремилась вперед, но не успела взять ключи, как в кровати кто-то зашевелился... Винс! Ее едва не хватил удар.

– Виктория?

Он сел на постели, щурясь на свет, проникающий в комнату из полуоткрытой двери коридора. Волосы в беспорядке. Голая грудь... Тори так испугалась, что даже не уловила, как он спрыгнул с кровати и в следующий миг оказался перед ней. Она отшатнулась и буквально вжалась в стену.

– Что ты здесь делаешь?

Он потянулся за халатом. Тори трясло от нервного возбуждения. При одном только взгляде на его обнаженное тело, – а на Винсе не было ничего, кроме темных трусов, – она тут же забыла о заготовленном заранее объяснении и пролепетала дрожащим голоском:

– Я... я не знаю... Мне хотелось тебя увидеть...

– Вот как? – Он шагнул к ней, на ходу завязывая пояс халата.