Текст книги "Любовь — это серьезно"

Автор книги: Дорис Уилкс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Они свернули налево, на дорогу, спускавшуюся в долину. Не сбавляя скорости, Винс вписался в крутой поворот, и Тори опять мысленно поразилась его мастерству.

– Я подумал, что раз уж ты оказалась в этой «проклятой стране»... – Он многозначительно взглянул на свою спутницу. Впрочем, ему не стоило напоминать ей о дурацком замечании. Она сама уже пожалела о неуместной вспышке. Надо было держать себя в руках. – Следует тебе показать местные красоты, – закончил Винс. – Чтобы тебе стало еще противней.

Видимо, так он шутил. Места, по которым они проезжали, были просто потрясающими: крутой спуск по склону холма, а внизу – густые заросли папоротника и вереска.

Винс открыл окно со своей стороны. Тишина была такая, что казалось, ее можно потрогать руками. Только тихонько урчал двигатель автомобиля да вдалеке блеяли овцы.

– Ой, посмотри!

Какой-то зверек несся по влажному лугу. Девушка вытянула шею, чтобы выглянуть в окно со стороны водительского сиденья. Указав пальцем на зайца, она с детским воодушевлением продекламировала:

И всякое теплолюбивое создание уже стремится к солнцу...

Трава росой искрится; а сквозь вереск

Несется заяц, радуясь теплу...

Ремень безопасности больно врезался ей в грудь, когда Винс резко затормозил. Тори сообразила, что они едва не врезались на крутом повороте в изгородь, которая подступала вплотную к дороге. Что-то заставило Винса отвлечься... Интересно, что именно?

– «Взбивая лапами туман», – закончил он строфу, начатую Тори. – Откуда ты знаешь это стихотворение? – спросил он, и голос его прозвучал как-то странно, хрипловато.

Тори на мгновение задумалась.

– Да я всегда его знала... А почему ты спросил?

– Просто мне показалось, что ты не из тех женщин, которые любят поэзию... и уж тем более Вордсворда. – Судя по тону Винса, не любить поэзию было если не смертным грехом, то непростительным недостатком.

Язвительный ответ так и просился с языка, но Тори только сказала:

– А я, то же самое думала про тебя.

Винс усмехнулся, скривив губы. Они уже спустились в долину и сейчас переезжали через речушку по изогнутому каменному мосту. Чуть дальше, слева, виднелась церквушка. Затем ехали как бы по тоннелю, образованному двумя рядами высокой живой изгороди.

– А ты знаешь местную легенду? – неожиданно спросил Винс. – Говорят, одна девушка венчалась в церкви, мимо которой мы только что проехали...

– И у нее, кажется, был жестокий, самодовольный кузен с тираническими замашками? – не удержалась Тори, хотя ей, наверное, стоило бы промолчать.

– Да. Он ее застрелил... прямо перед алтарем, – как ни в чем ни бывало подтвердил Винс и только крепче сжал руль.

Что-то в голосе Винса затронуло некую болезненную струнку в душе девушки. Ей стало не то чтобы страшно, но как-то пусто и неуютно.

– Ты мне случайно не ту же судьбу уготовил? – тихо спросила она.

Винс от души рассмеялся, умело ведя машину по узкому мостику без перил.

– А что для тебя предпочтительней? – спросил он чуть погодя, когда они переехали речку. – Быть застреленной у алтаря или выйти за меня замуж, чтобы я преподал тебе урок элементарной порядочности, в котором ты явно нуждаешься? – Винс неожиданно сбавил скорость и съехал на придорожную стоянку, закрытую от проезжей части высокими зарослями кустарника. Щелчок рычага ручного тормоза прозвучал угрожающе в наступившей тишине.

– Прости! Я сейчас скажу очень банальную вещь, – выдавила Тори дрожащим голосом, облизнув вмиг пересохшие губы. – Но я бы не вышла за тебя, даже будь ты единственным на земле мужчиной.

Он сдержанно улыбнулся, давая понять, что подобный выпад не произвел на него ни малейшего впечатления, и наклонился к ней... Тори сразу поняла, что он собирается делать.

– Не смей, – выдохнула она.

Но Винс лишь улыбнулся еще ехидней.

– Ну же... Тори... – В голосе и во взгляде – насмешка. – Конечно, тебе неприятно осознавать, что ты хочешь мужчину, которого презираешь. Ничего подобного ты не ждала. Это путает все твои планы, да? Ты не ищешь себе лишних сложностей – но что есть, то есть.Ничего не поделаешь...

Винс, как будто читал ее мысли... Когда он склонился еще ниже к ней, Тори запаниковала. Она попыталась его оттолкнуть, но Винс прижал ее к себе. Ей показалось, что он слегка застонал, когда его губы впились в ее губы... И поняла, что у нее нет сил противиться ему.

Этот поцелуй был совсем не похож на ту расчетливую пробу сил, когда Винс испытывал Тори на «сопротивляемость» в первый день в Уотер-холле. Сейчас его жесткая, неистовая настойчивость, как будто выжгла ей разум. Ее охватило желание такое же дикое и первозданное, как вересковая пустошь. Такое же неудержимое и звенящее, как речушка, бегущая неподалеку. Живительная вода, дающая жизнь земле. Электризующий поцелуй, наполняющий ее, Тори, ощущением истинной жизни.

Она уже не хотела отказывать себе в наслаждении, которое могли ей доставить его поцелуи и ласки. А она знала, что это будет действительно наивысшее наслаждение... Еще в Канаде, на другом конце света, читая запоем статьи про Винсента Ллойда, она иногда представляла себе...

Но прошлые мечты отступили перед реальностью происходящего... Ее губы раскрылись навстречу его губам с какой-то отчаянной жадностью... и Тори успела лишь подумать: Боже, я хочу этого! Я хочу его!

Винс уже целовал ее шею. Она запрокинула голову, отдаваясь обжигающим прикосновениям его губ. Ритм его дыхания, казалось, совпадал с ритмом биения ее сердца. Она трепетала в его объятиях.

Больше не в силах сдерживать свои порывы, она провела руками ему по спине, запустила руки ему под пиджак. Винс вдруг напрягся, и Тори услышала, как он задохнулся от переполнявших его чувств.

– Какого дьявола ты тут делаешь? – с трудом выговорил он, поднимая голову. – Кто ты такая?

Сейчас он был похож на воинственного языческого бога. Его лицо сделалось даже не жестким, а свирепым. Во взгляде горело желание. Но было в нем и какое-то безнадежное отчаяние. Он запустил пальцы ей в волосы и принялся накручивать их на руку. Девушка испугалась, что сейчас он рванет их, чтобы вытрясти из нее правду.

– Мне больно, – простонала она.

– Тебе же нравится, когда я делаю тебе больно. – Он легонько потянул ее за волосы. – Если бы тебе это не нравилось, ты бы сюда не приехала. Как я понял, ты достаточно хорошо меня знаешь... и ты должна была догадаться, что, несмотря на все мои упорные попытки разыскать Викторию Ллойд, я вряд ли встречу ее с распростертыми объятиями. – Его губы с опасной нежностью прикоснулись к ее распухшим от поцелуев губам. – Ты обожаешь, когда тебя наказывают, Тори.

– Нет, – слабо запротестовала она.

– Да, – стоял он на своем.

На этот раз его поцелуй был безжалостным и властным – он как будто требовал от Тори признать его правоту.

А она уже не пыталась перечить ему – знала, что у нее все равно ничего не получится. Как бы она ни относилась к Винсу, ее тело жило сейчас своей собственной, независимой от разума жизнью. Поэтому, когда его рука скользнула ей под блузку и горячая ладонь легла ей на грудь, она позволила ему и это тоже... Только тихонечко застонала, и этот стон был словно эхо его удовлетворенного вздоха.

– Вот видишь, детка, ты мазохистка. Тебе нравится подчиняться...

Винс поднял ее голову и заглянул в затуманенные страстью глаза. Хладнокровно, насмешливо наблюдал он за тем, как расширились ее зрачки, когда он принялся ласкать ей грудь.

– Но я ведь тоже тебя возбуждаю, Винс? – Ее голос дрожал от мучительного восторга, который будили в ней его расчетливые ласки. Но, стараясь скрыть это, Тори все же сумела сказать: – И ты сам себя ненавидишь за это... за то, что хочешь меня. – Она рассмеялась немного нервно, заметив его злую усмешку. – Ты хочешь женщину, которая тебе отвратительна. Которой ты не доверяешь!

– Значит, мы с тобой оба, моя дорогая, рабы собственных примитивных инстинктов.

Продолжая усмехаться, Винс ласкал губами ее шею с такой изощренной чувственностью, с такой угрожающей страстью...

Тори представила себе, какой это был бы восторг – довести его до состояния, когда он не устоит перед ней, беспомощный и уязвимый, охваченный желанием и стыдом, как это было с той глупенькой девочкой, которая вышла из его спальни униженная до предела... Ее гордость была даже не уязвлена, она была просто растоптана... Как ей хотелось, чтобы он умолял ее так же, как когда-то его умоляла Джилл...

Тори закрыла глаза, как бы отгораживаясь от неприятных воспоминаний. Теперь она поняла, почему мать так безнадежно влюбилась в него... Поняла и искренне ей посочувствовала. Впрочем, еще тогда, десять лет назад, чувство к этому человеку вклинилось в отношения между матерью и дочкой...

Услышав ее потрясенный вздох, Винс поднял голову и прошептал:

– Не знаю, зачем ты приехала, но ты не уедешь отсюда просто так... Гордость твоя пострадает, причем ощутимо... И ты сама это знаешь, правда?

Он опять как будто прочел ее мысли.

– Твоя тоже, – пообещала Тори и отвернулась, чтобы он не понял, что его угрозы, исполненные такой волнительной чувственности, действительно ее напугали.

Винс рассмеялся и, отпустив девушку, повернул ключ зажигания.

5

Тори так и не поняла, собирался ли Винс и вправду соблазнить ее, как грозился или просто хотел попугать. Однако в течение следующих дней она старалась по возможности не попадаться ему на глаза.

Затем решила развеяться и на пару дней съездила в Лондон: в конце концов, у нее же отпуск. А когда вернулась в Уотер-холл, Винс почти сразу же уехал на несколько дней по делам. Тори ужасно обрадовалась, хотя он пригрозил девушке, что за ней будет приглядывать экономка.

Маргарет Андерсон, разведенная дама неопределенного возраста, которая служила в доме экономкой уже лет тридцать пять, держалась чопорно и сурово. Наверное, в детстве Джилл ее боялась, решила Тори.

– И ее, и Роджера, и тебя, – высказала она свои подозрения Винсу, когда тот уже стоял в дверях.

Винс лишь рассмеялся, заметив испуг в глазах Тори, когда он шагнул к ней.

– Ты забыла: когда моя двоюродная сестрица решила уйти из дома, я был всего лишь мальчишкой. Ну да ладно, зато теперь у меня есть сестренка, которая будет меня ждать, когда я вернусь.

Его поцелуй походил на насмешку. Все произошло так быстро, что если бы не предательская слабость, вдруг охватившая Тори, и не мучительное желание, вспыхнувшее в крови, она бы, наверное, не поняла, что именно произошло.

На следующий день после отъезда Винса Тори решила прогуляться по окрестностям. И в конце своего пути спустилась к старой пристани.

С утра было пасмурно, но после обеда распогодилось. Солнце отражалось от металлической окантовки лодок, что стояли на приколе в небольшой лагуне защищенной от моря каменной грядой. Девушка нашла симпатичную скамейку и села, чтобы насладиться красивым видом и передохнуть перед неблизкой дорогой домой.

Когда Тори уже поднималась на холм, у нее за спиной притормозила машина и раздался резкий гудок.

– Подвезти тебя? – Том Дигби расплылся в широкой улыбке и распахнул дверцу со стороны пассажирского сиденья.

Сердце Тори упало.

– Вообще-то я собиралась пройтись пешком, – кисло проговорила она.

– Да ладно тебе, не важничай, – настаивал Том.

А почему бы и нет? – решилась Тори. Да и с этим типом лучше не ссориться. Себе дороже.

Она села в машину, и Том с довольным видом поехал по дороге, что поднималась по склону холма.

– А что, твой богатенький кузен не может купить тебе машину? Или ты так развлекаешься – пешим походом по местным красотам? – Он рассмеялся, поглядывая на свою знакомую с откровенным любопытством.

Вообще-то она могла бы ездить на джипе, но не хотела. Не хотела брать у Винса ничего сверх того, что была вынуждена принимать от него, живя в Уотер-холле. Но не станешь же объяснять это Дигби... Они были уже на вершине холма, когда Тори схватилась за ручку дверцы и поспешно проговорила:

– Высади меня здесь. Дальше я уж как-нибудь сама...

– Не болтай ерунды. Я тебя довезу прямо до места. – Проследив за направлением ее взгляда, Том свернул на боковую аллею, ведущую к дому. – Еду, как говорится, наудачу. Но риск – благородное дело. – И он игриво подмигнул ей.

Тори съежилась на сиденье. Наверное, есть женщины, которым пришлись бы по душе двусмысленные шуточки смазливого плейбоя. Амбициозный, напористый, видный мужчина. Некоторые дамы от таких мужиков обмирают на месте. Некоторые. Но только не она.

– А ты что тут делаешь, Том?

– Встречался с одним человеком неподалеку, а на обратном пути решил повидаться с тобой. Подумал, мы можем... Ух, ты! – с искренним восхищением воскликнул Том и даже притормозил, чтобы как следует рассмотреть Уотер-холл. – Если у тебя такой дом, то какогочерта ты прозябала в своей ванкуверской каморке? И почему ты меня убеждала, что у тебя нет семьи? И зачем скрыла, что в родстве с теми самыми Ллойдами, которые владеют крупнейшей в стране строительной и горнодобывающей компанией? И раз уж мы затронули эту тему... почему ты себя называла Бинг?Когда мы с тобой познакомились, ты была еще слишком юной для замужества...

– У меня были причины, – быстро ответила Тори, сосредоточенно глядя на дом за невысокой изгородью, увитойдиким виноградом. – Я хотела добиться кое-чего сама, независимо ни от кого, – продолжала она, тщательно подбирая слова. – А знаешь, как трудно найти себя... – она рассмеялась, хотя настроение у нее было мрачнее некуда, – когда у тебя такие вот родственники и такой вот дом...

Том в ответ фыркнул, давая понять, что не поверил ни единому слову.

– Это не причина. – От него явно не укрылась ее настороженность. – Ты же здесь не жила никогда, верно. Я кое-что разузнал: Виктория Ллойд словно исчезла с лица земли после того, как ей исполнилось восемнадцать. Сразу же после того, как некая особа весьма сомнительного поведения, дочка старого Ллойда, скончалась от передозировки. И вот теперь, словно по волшебству, его внучка нежданно-негаданно вернулась в родные пенаты! Да за такую историю мой редактор отвалил бы хорошие денежки... Почему ты исчезла, что делала все эти годы? А ты можешь еще закрутить интригу. Заявить, что ты – не она. И тогда некий бессовестный и беспринципный мерзавец – имена называть не будем – навострится копнуть поглубже. И кому-то придется подергаться. Но ты лучше их поинтригуй сначала, моя сладенькая... – Он поднял руку, чтобы погладить Тори по щеке, но та отшатнулась, словно это была не рука, а оголенный провод. – Пусть они поломают голову, а от меня они ничего не узнают. Даю слово.

Тори недоуменно посмотрела на Тома.

– Что это вдруг на тебя нашло? – удивленно проговорила она, проклиная тот день, когда по наивности открыла душу такому проходимцу, как Томас Дигби. Но ей тогда было так плохо... Одна, без друзей, в полной растерянности... – Мне казалось, что ты не упустишь возможности мне напакостить.

Том вполне убедительно изобразил человека, оскорбленного в лучших чувствах.

– Вот как ты обо мне думаешь! Ладно, давай рассмотрим этот вопрос под другим углом: предавая твое доверие, я рискую уже никогда не увидеть тебя снова.

Так вот, значит, чего он добивается! Меня, ужаснулась Тори. Выходит, он не успокоился...

– Спасибо, что подвез. – Тори пулей вылетела из машины. Даже не глядя на Тома, она знала, что тот смеется.

Дигби развернулся, но у двери дома резко притормозил и помахал Тори рукой, едва ли не по пояс высунувшись в окно, а на выезде со двора чуть не столкнулся с машиной Винса. У Тори упало сердце. Судя по тому, как Винс затормозил у подъезда, настроение у него было отнюдь не радужное.

– Какого дьявола он тут делал? – рявкнул Винс, не успев еще выйти из автомобиля. – И таких типов ты водишь в дом, пока меня нет?!

Он, безусловно, не мог не видеть, как Том махал ей рукой. Как будто они были в тесных приятельских отношениях, если не больше... Тори вдруг похолодела. А вдруг Том хотел, чтобы Винс именно так и подумал?

О Боже...

Злясь на Дигби, на Винса и на себя саму, она процедила сквозь зубы:

– Думай, что хочешь. Я его не приглашала!

– Мне плевать, приглашала ты его или нет. Но я не позволю, чтобы он ошивался здесь в мое отсутствие. Ты ему скажешь, чтобы он больше здесь не появлялся, ясно? Что ему здесь не рады. И еще: то, что он ездит как полоумный, его проблемы, но пусть не портит покрытие на моей дороге.

Сердитым жестом он указал на две глубокие колеи, оставленные машиной Дигби на ровном гравии. Тори невесело усмехнулась. Как шрамы у меня на сердце, пришло на ум идиотское сравнение.

– Сам ему и скажи! – бросила она через плечо, собираясь войти в дом. Но ей не удалось улизнуть. Винс догнал ее, что называется, в три прыжка.

– Что с тобой? – Он неодобрительно поцокал языком. – Поцапалась со своим дружком?

Никакой он мне не дружок, хотела было огрызнуться в ответ Тори, но передумала. Однако уже на пороге все-таки оглянулась и язвительно промурлыкала:

– А ты что, Винс? Ревнуешь?

Если бы она собиралась специально его спровоцировать, – а она вовсе не собиралась, – то не смогла бы придумать ничего лучшего. Глаза Винса вспыхнули гневом, он схватил Тори за руку и притянул к себе.

– Ревную? А с чего мне тебя ревновать, когда и знаю: стоит мне лишь захотеть – и я буду иметь тебя хоть сию минуту и всю ночь.

Раздался звонкий хлопок. Тори даже не сразу поняла, что влепила Винсу пощечину. Она тупо уставилась на отпечаток своей ладони у него на щеке, который из белого постепенно становился багровым. Глаза Винса потемнели от ярости, и он процедил сквозь зубы:

– Ты уже все сказала?

Ей стало страшно. Сейчас Винс был похож на необузданного бродягу-цыгана. Черные волосы откинуты со лба назад. Глаза горят. Кровь прилила к лицу, пульсируя в венах на висках.

– А ты?

Высказывание Винса оскорбило Тори до глубины души. Но еще ей было стыдно за то, что она сорвалась и ударила его, – хотя, видит Бог, он того заслуживал. Но больше всего раздражало то, что она и сама понимала: в чем-то он был прав... Не говоря больше ни слова, Тори влетела в дом и едва ли не бегом бросилась к себе.

Она читала, усевшись с ногами в удобное кресло, когда Винс вошел к ней с двумя картонными коробками в руках. Он весь день провозился на чердаке, разбирая старый хлам.

– Вот. Ты спрашивала, сохранились ли в доме какие-нибудь вещи Джилл. – Он поставил пыльные коробки прямо на дорогой ковер. – Посмотри, может чего и найдешь.

И вышел из комнаты, не обращая внимания на удивленный возглас Тори.

Она тут же отложила книгу и открыла коробки. Старые журналы. Сломанные игрушки. Часы, которые не работали. Листочки, исписанные от руки. Похоже на письмо, но почерк совсем неразборчивый.

Когда Винс вернулся, она уже все убрала обратно. Только потрепанный плюшевый медвежонок остался лежать на полу.

– Это все, что есть?

Она сидела на ковре. Одна щека у нее была испачкана. Видимо, перебирая пыльные вещи, она провела рукой по лицу.

Винс поморщился.

– А тебе мало этого? Моя сестрица здесь не жила больше двадцати лет. Хорошо, что хоть что-то осталось...

Девушка поднялась, растирая затекшие ноги. Все правильно. Хорошо, что хоть что-то осталось.

– А с этим, что прикажешь делать? – крикнул Винс ей вдогонку, когда Тори, взглянув на грязные руки, шагнула к двери.

Она пожала плечами.

– Отнеси на помойку.

– Что?! – Винс как будто слегка растерялся. – Все это?

– Ага. – Вряд ли она повезет с собой в Канаду что-то из этих вещей.

– И ты ничего не оставишь себе на память? – Винс пытливо посмотрел на Тори. Взгляд его был тяжелым и даже, пожалуй, обвиняющим. – Неужели тебе все равно? Ничего не дрогнуло в душе? Хотя, с другой стороны, и сестрица моя была особой черствой и равнодушной. В этом вы с ней похожи.

Какие жестокие слова! На самом деле Тори было не все равно... Перебирая содержимое коробок, она едва не расплакалась от захлестнувших ее чувств. Старые, никому не нужные вещи... Болезненное напоминание о жизни, растраченной впустую, о замечательной женщине, уничтоженной обстоятельствами: она пошла у них на поводу и позволила им одолеть себя. Но, как объяснить это Винсу? Да и надо ли объяснять? Тори отвернулась. Если Винс заметит ее состояние, то будет только рад поддеть ее еще больнее... А она сейчас была не в настроении затевать с ним очередную словесную битву.

– Ты забыла убрать это со всем остальным барахлом. – Винс двумя пальцами поднял с пола плюшевого медвежонка.

Тори поморщилась: он нарочно отозвался о вещах Джилл с таким презрительным отвращением.

– Что это ты его отложила? Решила приберечь для своих будущих малышей? – продолжал издеваться Винс. Тори быстро шагнула вперед и вырвала у него медвежонка. Винс же едва не расхохотался. – Любишь детишек? Или ты из тех женщин, у которых инстинкт материнства давно атрофировался, и тебе даже думать противно о сосках-пеленках?

Тори прижала к себе медвежонка, словно защищаясь.

– Не твое дело!

Он рассмеялся, увидев, как она покраснела.

– Как это не мое дело?! А продолжение рода Ллойдов?! А наследники?!

– Даже если их мать – самозванка? – не удержалась Тори.

Винс склонил голову набок, как будто задумавшись.

– Но если отцом буду я, тогда никаких сложностей не возникнет.

Он вдруг шагнул к ней.

– Очень смешно! – выдавила она.

Почему у нее так предательски дрожит голос?

– Отнюдь не смешно. – Его улыбка была откровенно циничной. – Задача не из легких – укротить тебя, дорогая, но заманчивая – познать женщину, чье происхождение более чем загадочно.

– То есть под стать твоему? – ехидным тоном отозвалась Тори, стараясь ничем не выдать того сладостного возбуждения, которое вскипало у нее в крови всякий раз, стоило лишь подумать о том, что он будет с ней делать, когда... Она тряхнула головой, отгоняя наваждение.

– В моем-то, как раз ничего нет загадочного, – хмыкнул Винс. – Если помнишь, отец Роджера официально усыновил моего отца после смерти своей первой жены... твоей прабабки. Отцу тогда было всего два года. Мой дед, который родом был из Ирландии, погиб в автомобильной катастрофе. Овдовев, моя бабушка опять вышла замуж. За отца Роджера. И взяла фамилию Ллойд, потому что ее первый брак был несчастливым и ей не хотелось, чтобы хоть что-то напоминало о нем. – Винс развел руками. – Таково мое происхождение.

– Чисто, не подкопаешься, – фыркнула Тори. – Как, впрочем, и все, что касается твоей персоны. Но, к несчастью, не все могут похвастаться тем, что в жизни у них все гладко и без осложнений. Как у некоторых...

– Сожалею, – сдержанно отозвался Винс.

Как же, сожалеешь! – подумала Тори. Она сомневалась, что Винс в своей жизни хоть кого-нибудь пожалел. Она даже не знала, способен ли он вообще испытывать нечто похожее на простое человеческое сочувствие. Он был такой же, как Роджер. Одного поля ягоды.

– Так ты намекаешь, что твоя жизнь была сложной и трудной. Я правильно понял, Тори?

Девушка опустила глаза, чтобы не выдать своих чувств.

– Ни на что я не намекаю, – прошептала она, и, повернувшись, шагнула к двери.

– Не хочешь со мной разговаривать? – Винс опередил ее и встал в дверях, загораживая дорогу. – Ты ведешь себя точно девочка-школьница. Да ты и похожа сейчас на школьницу с этим медведем и чумазой мордашкой. – Он провел большим пальцем по пятну у нее на щеке. Тори вздрогнула, но не успела отпрянуть. – Вот так уже лучше.

Кому лучше, а кому не очень... Тори почувствовала, как бешено колотится ее сердце.

– Что-то ты бледная, – заметил Винс, пристально глядя на нее. – Ты хорошо себя чувствуешь?

– Хорошо, – солгала она.

Его небрежное прикосновение и странное, неожиданное сочувствие, прозвучавшее в голосе, совершенно выбили ее из колеи.

– Да, что с тобой?! – продолжал Винс. – Боишься, что я на тебя наброшусь и покусаю? – Он усмехнулся, но вовсе не зло. Впечатление было такое, что он смеялся скорее над собой, чем над ней. – А я тебе кое-что принес.

Тори нахмурилась. Только теперь до нее дошло, что он держал в руках какую-то книгу.

Это был очень старый и пыльный том в красивом переплете из черной кожи с изящным золотым тиснением. Собрание прозаических произведений самого романтического из всех романтических поэтов Англии.

Тори уронила плюшевого медведя на кресло.

– Это же первое издание! – благоговейно выдохнула она, бережно открывая книгу. – Где ты его нашел?

– На чердаке.

На форзаце была какая-то надпись.

– Любимому Джонатану от Виктории, – прочла Тори вслух. – А кто они? – спросила она, поднимая глаза.

– Ты что, правда, не знаешь?

Тори опустила ресницы, не в силах выдержать пристальный, испытующий взгляд Винса.

– Нет. А должна знать?

Он смотрел на нее так, будто старался проникнуть в самые потаенные уголки ее души.

– Бедная непросвещенная девочка, – протянул он. – Моя сестрица действительно ничего тебе не рассказала... ничего, что тебе следовало бы знать.

Тори тяжело сглотнула. Во рту у нее пересохло. В горле слегка першило.

– Например? – выдавила она.

Однако он не стал вдаваться в подробности, молча развернулся и ушел...

На следующее утро Тори проснулась с жуткой головной болью. Горло тоже болело. Впечатление было такое, что она проглотила упаковку бритвенных лезвий. Тори едва нашла в себе силы поднять трубку внутреннего телефона.

– Я сегодня не буду завтракать, – сиплым голосом сообщила она миссис Андерсон. Каждое слово давалось ей с трудом. – И, пожалуйста, не присылайте никого убирать мою комнату. – Дайте мне умереть спокойно! – добавила она про себя, болезненно усмехнувшись.

К счастью, экономке хватило тактичности не задавать никаких вопросов. Вот почему Тори была несказанно удивлена, когда буквально через несколько минут кто-то постучал к ней в дверь и в ответ на ее жалобное «войдите» в комнату шагнул Винс.

– Что с тобой?

В элегантном темном костюме он смотрелся до омерзения здоровым и полным энергии. Особенно по сравнению со мной, расстроилась Тори. Страхолюдина, наверное, еще та. Непричесанная, неумытая. Щеки горят. В глазах – тоска.

– У меня бубонная чума! – прохрипела она. – А в горле сидит такой маленький человечек и рвет мне миндалины. – Она безотчетно поднесла руку к горлу. – Так что ты лучше не подходи, а то заразишься.

Но он подошел к ее кровати.

– Я давно уже заражен. – Винс положил ладонь ей на лоб, потрогал висок, потом осторожно надавил пальцами по обеим сторонам ее шеи. Прикосновения его были нежными и осторожными, руки – приятно прохладными. – У тебя температура. И гланды распухли.

А твои руки пахнут хорошим одеколоном, мысленно ответила ему Тори. И когда ты дотрагиваешься до меня, по телу бегут мурашки. Но разве такое скажешь вслух?

– Со мной все в порядке, – выдавила она.

– Значит, ты сейчас встанешь и пойдешь завтракать – недоверчиво усмехнувшись, решил уточнить Винс.

– Я не хочу есть, – прохрипела Тори.

– Но хотя бы попить горяченького...

Идея была заманчивая, но Тори не хотела просить Винса ни о чем.

– Сейчас приду. – Он, кажется, догадался и без ее подсказки.

Вернулся он с чашкой чего-то дымящегося.

– Сок лимона, горячая вода, мед и парацетамол, – пояснил Винс в ответ на вопросительный взгляд Тори, присаживаясь к ней на постель.

Он протянул ей таблетку.

– Откуда я знаю, а вдруг это какой-нибудь седатив? – заявила она, отпивая из чашки. Первый же глоток горячего питья приятно смягчил воспаленное горло.

– Возьми таблетку, – с неожиданным раздражением проговорил Винс, и Тори сразу его послушалась. – Если бы я хотел лишить тебя воли, а потом этим воспользоваться, мне не потребовались бы никакие лекарства... и ты это знаешь прекрасно.

Тори опустила глаза, чтобы скрыть смущение. Она действительно это знала.

– Спасибо. – Она отдала Винсу пустую чашку и, откинувшись на подушки, закрыла глаза. – Мне тебя Бог послал, – невольно вырвалось у нее.

– Правда? – Он произнес это так, будто его от души позабавило только что услышанное замечание. – А мне казалось, что ты меня чуть ли не в дьяволы записала.

Она тут же открыла глаза. Взгляды их встретились. Тори пробила дрожь, в крови зажглось пламя, и это было не просто влечение, дикое, спонтанное. Это было... Тори даже не знала, как определить. Глаза Винса горели каким-то голодным огнем. Их алчный блеск манил ее, и она вдруг поняла, – к своему несказанному стыду, – что ей хочется протянуть руку и дотронуться до его щеки, до этих твердых решительно сжатых губ...

– Я, наверное, еще посплю, – прошептала она, закрывая глаза.

Тори не хотела, чтобы он понял, что с ней творится. Пусть лучше уйдет. Так будет безопаснее.

Она не вставала с постели два дня. Несколько раз к ней заходила горничная справиться, не нужно ли чего. Пару раз заглянула сама Маргарет Андерсон. И Тори с удивлением обнаружила, что за суровой чопорностью экономки скрывается искренняя озабоченность.

Хорошо иногда поболеть, думала она. Только тогда понимаешь, какие хорошие люди тебя окружают. Ради этого стоит поваляться с температурой. Но приятнее всего было внимание Винса. Тори с нетерпением ждала, когда он придет справиться о ее здоровье... Она хотела, чтобы он появлялся почаще, хотя упорно не желала этого признавать.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, заглянув к ней под вечер второго дня.

Она не видела Винса весь день. Судя по элегантному костюму, он явился к ней прямо с какого-то званого ужина.

– Даже не спрашивай, – простонала она.

Ей было стыдно за свой вид. Красный распухший нос. Слезящиеся глаза. Пижама, поверх которой накинут халат.

– Тебе что, хуже?

Он убрал с кровати поднос – Тори только что закончила ужин – и присел к ней на постель. От него пахло свежестью и еще чем-то сладко тревожащим, мужским.

– Нет, я даже уже собиралась встать, – пробормотала она в нос и тут же высморкалась в салфетку, упаковка которых всегда была у нее под рукой.

Он неодобрительно покачал головой.

– До завтра никаких вставаний.

– Кто так решил?

– Я.

И твое слово – закон, подумала Тори. Она себя чувствовала отвратительно. Ей совсем не хотелось с ним спорить.

– Хорошо тебе говорить, – хрипло проговорила она. – Ты бы попробовал сам проваляться весь день в кровати, когда тебе не с кем словом перемолвиться и нечем заняться. Это так скучно.

Винс усмехнулся.

– Судя по голосу, тебе сейчас разговаривать противопоказано. – Он указал глазами на книгу, которая лежала на тумбочке рядом с кроватью. – Ты уже дочитала?

Тори покачала головой, и тут же болезненно сморщилась – в мозгу у нее точно застучали тысячи маленьких молоточков.

– Я не могу много читать – голова болит.

– Хочешь, сюда принесут телевизор?

Она смешно сморщила нос.

– В ванной и так полно мыла.

– Шутить изволите. – Он наклонился вперед и как будто навис над Тори, упершись руками в подушки. – Какая у нас капризная больная. Всем недовольна, ворчит и нудит.

Он полностью прав: Тори, когда болела, всегда становилась капризной и раздражительной. К счастью, такое случалось не часто.