Текст книги "Подари мне нежность"
Автор книги: Донна Флетчер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)
Глава 15
Каван играл в конюшне со Смельчаком, поджидая жену. Щенок вел себя шумно, ничего не боялся и был настроен очень решительно. Он будет хорошо служить Гоноре. Каван покачал головой, все еще не придя в себя после того, что произошло вчера в комнате для шитья. Он увидел ту сторону характера своей жены; которую она до сих пор никому не показывала, и хотя ее открытое неповиновение поразило его, он не мог им не восхищаться. Под внешностью серой мышки пряталась отважная женщина.
Его удивило уже ее предложение стать друзьями. Она откровенно заявила, что ждет от их брака большего, нежели простого соглашения. Однако сам Каван не знал, сможет ли он дать Гоноре то, чего она добивается. Друг всегда рядом с тобой, всегда готов помочь и защитить, а он подвел даже собственного брата, Ронана.
Разве может он сначала подружиться с женой, а потом подвести и ее? Эта тревожная мысль раздражала его так же сильно, как воспоминания о пленении Ронана.
– Я принесла кое-что вкусное, чтобы мы перекусили после урока, – сказала Гонора, пристраивая корзинку повыше и подальше от уже принюхивающегося Смельчака и его виляющих хвостиками собратьев, внезапно появившихся непонятно откуда. Вероятно, их привлекли соблазнительные запахи.
Каван с улыбкой отвернулся. Он ни за что не покажет Гоноре, как ему приятен ее поступок и ее внешний вид. Поставив корзинку, она сняла плащ и осталась в коричневой юбке и рыжеватой блузке. Длинные блестящие черные волосы падали на плечи и обрамляли ее прелестные черты. Гонора была красавицей, хотя и не в классическом смысле этого слова, и все же она разительно отличалась от остальных женщин, и это делало ее красоту еще более заметной.
Она весело плюхнулась на засыпанный сеном пол, чтобы поздороваться со Смельчаком, и щенок просто обезумел от счастья. Было совершенно ясно, что эти двое очень привязались друг к другу, и Каван внезапно снова ощутил укол ревности. Он мысленно выбранил себя за глупость и, наклонившись, рывком поднял Гонору на ноги.
Щенок негодующе затявкал. Гонора взяла его на руки, чтобы утешить поцелуем.
– Я поиграю с тобой, когда мы закончим. И еще я принесла для тебя и для твоих братьев особое угощение. – Она поставила малыша на землю, потрепала его по пушистой попе и подтолкнула к остальным щенкам.
– Ты его испортишь! – сердито бросил Каван.
К его изумлению, она засмеялась и кивнула:
– Да, испорчу, но ведь я люблю его и имею право баловать, если мне так хочется!
Черт! Почему-то эти слова подействовали на него, как кинжал, воткнутый в живот. Она готова изливать любовь – прикосновениями, поцелуями и особым угощением – на это животное, и щенок будет процветать. И конечно, станет защищать ее еще усерднее.
Но разве не будет она делать то же самое ради мужа, которого любит?
Еще один удар кинжалом.
– Ну, какой урок ты приготовил для меня на сегодня?
Каван уже понял, какой урок предстоит усвоить сегодня ему самому. Люби свою жену, и она будет любить тебя.
Он тряхнул головой, прогоняя эту мысль.
– Как вырваться из надежного захвата.
– Из такого, как ты удерживал меня вчера? – спросила Гонора, и ее фиалковые глаза засверкали от возбуждения. – И я действительно смогу вырваться?
– Да, нужны только храбрость и решительность.
– Ты хочешь сказать, я не должна бояться использовать свой шанс?
Каван кивнул:
– Нерешительность может обойтись очень дорого…
Он часто гадал, не стоила ли его нерешительность свободы Ронану.
– Я бы пообещала, что не буду колебаться, – Гонора покачала головой, – но не могу, потому что мало ли, как повернутся обстоятельства?
Каван уставился на нее так, словно с ее словами его озарило. Не это ли случилось с Ронаном? Неужели его любовь к брату заставила того поступить неправильно?
– Ты и сам наверняка знаешь это после всех проведенных сражений, – продолжала между тем Гонора. – Нет сражения – нет решения. Всегда должен быть какой-то определяющий фактор, который предваряет решение, пусть за какой-то миг.
– Из тебя получился бы мудрый воин.
– Правда? – спросила Гонора, широко улыбаясь.
– Чистая правда.
– Для меня большая честь, что ты так думаешь.
Каван протянул ей руку:
– Давай продолжим совершенствовать твое мастерство.
Гонора отвела его руку в сторону:
– Нет, ты должен схватить меня, как вчера, чтобы я снова ощутила испуг и преодолела его. Теперь я понимаю, что он будет мне мешать, но я не должна этого допускать.
И пошла прочь, снова удивив Кавана. Он свирепо заворчал, испугав щенков, схватил жену, повернул ее и крепко прижал спиной к себе.
– Я чувствую, как ты дрожишь, – прошептал он ей на ухо.
– Ты напугал меня, как я и просила.
– Этот страх скует тебя, а вонючее дыхание того, кто тебя схватил, только сильнее напугает.
– У тебя приятное дыхание, – негромко отозвалась Гонора.
– Думай не об этом, – предупредил Каван, хотя сам не мог последовать своему совету – слишком сладким было ее дыхание и слишком манящими ее сочные губы.
Он едва не засмеялся, увидев, как Гонора наморщила носик, словно почувствовала чей-то зловонный запах.
– И что мне делать, чтобы вырваться? – взволнованно спросила она.
– Прежде всего старайся всегда оставаться вне пределов досягаемости любого нападающего. Во-вторых, если он тебя схватит, попытайся сразу вырваться. Сильно дернись. Он растеряется, и у тебя появится возможность сбежать или хотя бы отскочить от него на некоторое расстояние. Если же окажешься в таком положении, как сейчас, первым делом должна попытаться вырваться и обездвижить его.
Гонора понимающе кивнула.
– Ударяешь каблуком ему по ноге как можно сильнее, бей не по пальцам, а выше. Одновременно бьешь локтем ему в живот. Так ты сможешь либо сразу вырваться, либо ослабить его хватку настолько, что сумеешь повернуться и ударить его по носу основанием ладони. Делать это нужно быстро, не задумываясь. Ударила – и беги! Не жди и не оборачивайся, чтобы полюбоваться результатом. Ты победишь только в том случае, если сумеешь убежать.
– Это у меня получится, – заверила его Гонора.
– Ну, покажи.
Она повернула голову, задев губами его щеку.
– Я сделаю тебе больно.
Уже сделала, и гораздо больнее, чем если бы ударила его локтем в живот. Она разожгла его страсть, и ему все труднее сдерживаться!
– Я сумею уберечься от твоих ударов. Мне нужно увидеть, с какой силой ты будешь их наносить.
– Пообещай, что я не сделаю тебе больно!
Каван не хотел обижать ее, сказав, что может опрокинуть ее на спину так же быстро, как и вчера. Это сведет на нет все его старания. Лучше успокоить Гонору, потому что ее искренняя забота только сильнее заводит его.
– Обещаю.
Она улыбнулась, поцеловала его в щеку и отвернулась:
– Хорошо. Значит, я могу действовать решительно.
Каван едва успел выдернуть ногу, так резко она напала. Щека в месте поцелуя горела, и жар от нее расходился по всему телу. Он откачнулся как раз вовремя, чтобы ее локоть не врезался ему в живот, и отдернул голову, быстро вскинув вверх руку, чтобы избежать удара в нос.
Гонора, широко улыбаясь, шагнула в сторону.
– Ну, как у меня получилось?
Каван схватил ее за талию и притиснул к себе, почти соприкоснувшись с ней губами.
– Ты не убежала.
Слишком поздно он сообразил, что жена не дрожит. К этому моменту она уже успела сильно стукнуть его каблуком по ноге, и Каван отпустил ее, ужасно растерявшись от такого неожиданного нападения. Гонора исчезла в мгновение ока. Куда? Он не увидел.
Дохромав до копны сена, Каван сел и захлопал в ладоши:
– Отлично! Ты выучила урок.
Появившись из соседнего стойла, Гонора шутливо раскланялась:
– Спасибо.
Каван вздрогнул, потому что она тут же метнулась к нему и села на землю, чтобы осмотреть его ногу.
– Извини, но я хотела проверить, получится ли у меня на самом деле и… – Гонора замялась. – Я хотела, чтобы ты мог гордиться мной. – Она стянула с его ноги мягкий кожаный башмак и поморщилась, увидев красное пятно. – Я сделала тебе больно.
– Ты поступила как достойный воин. Я горжусь тобой.
– Правда? – спросила она.
– Правда. А моя нога… Боль несильная, зато теперь я знаю, что моя жена не будет колебаться, если ей придется защищать себя.
– Научи меня еще чему-нибудь, – сказала Гонора, осторожно притрагиваясь к его побагровевшей ноге.
Прикосновение прохладных пальцев к распухшему подъему было очень приятным. Кавану хотелось, чтобы она не убирала руку. Он закрыл глаза. Ее прохладная ладонь легла на синяк, и жар волшебным образом превратился в покалывание. Странное ощущение поползло вверх по коже, достигло паха, и Каван понял – ему хочется, чтобы ее рука оказалась там.
Он вздрогнул и широко распахнул глаза. Чей-то язык лизал пальцы у него на ноге, и Каван ничуть не удивился, увидев Смельчака.
– Нужно перекусить, – сказал он, отпихнув щенка и натягивая башмак.
– А потом будем учиться дальше? – спросила Гонора, расстилая на земле свой плащ и вытаскивая корзинку.
– А ты усердная ученица. – Каван забрал у нее корзинку, помог жене сесть и сам уселся напротив. Гонора раскладывала еду.
– Я даже не представляла, что мне может понравиться поединок.
– Тому, чему я тебя научил, далеко до поединка. В сражении нет времени на мысли, соображения и страх. Ты нападаешь и бьешь до тех пор, пока вокруг никого не останется.
Он вспомнил, как стоял в тот день на поле боя, окруженный врагами, и понимал, что битва проиграна, а сам он может погибнуть. И тут услышал, как Ронан кричит, взывая о помощи, посмотрел, и кровь похолодела в жилах. Ронан, окровавленный, лежал на земле и громко кричал от боли. Каван попытался пробиться к брату. Если им суждено погибнуть, они погибнут вместе. Но меч противника остановил его в нескольких дюймах от брата. Они тянулись друг к другу руками, пальцы их едва не соприкоснулись, но тут их растащили в разные стороны, и они больше не виделись.
– Ты прав, – произнесла Гонора, прервав воспоминание. – Может быть, я не так хороша в битве, но все равно мне приятно знать, что я сумею защититься, если возникнет такая необходимость.
Каван взял ее за подбородок.
– Отчим бил тебя каждый день?
Она побледнела, отшатнулась и обхватила себя руками. Щенок тут же подбежал к ней, чтобы утешить. Каван все понял без единого слова и выругался себе под нос. Сколько страха и боли ей пришлось вытерпеть!
Гонора взяла настырного щенка на руки и уткнулась лицом в его мордочку. Его маленький розовый язычок вылизывал ее щеки, потом она спохватилась, взяла небольшой мешочек и развязала его, вытащив несколько маленьких кусочков мяса для каждого щенка. Все они столпились вокруг и лезли друг на друга, чтобы получить свою долю.
Каван взял ломоть черного хлеба, терпеливо дожидаясь ответа.
Гонора молча протянула ему кусок сыра и разрезала яблоко, поделив его пополам, но потом все же заговорила:
– Он бил меня часто.
– Ты не хочешь об этом говорить?
– А о чем тут говорить? У Калума тяжелая рука, вот и все.
– Он не должен был тебя бить, – возмутился Каван.
– Правильно это или неправильно, но так поступают многие мужчины, а женщинам остается только выживать.
– Я никогда не подниму на тебя руку.
– Я знаю, – сказала Гонора, протягивая ему еще ломтик яблока.
Каван удивился ее категоричному ответу. Что заставило ее без тени сомнения думать, что он никогда не станет бить ее?
– Почему ты так решила? – полюбопытствовал он.
– Ты благородный человек.
Каван отряхнул руки.
– Не будь такой уверенной.
– Я знаю, – настойчиво повторила Гонора.
– Ты не можешь знать меня настолько хорошо, чтобы предполагать такое, – заспорил Каван.
– Это не предположение, это факт.
– Как это? – в замешательстве спросил Каван.
– Ты устроил выволочку моему отчиму за то, что он меня ударил. Если бы ты не считал его поступок отвратительным, то просто не обратил бы на это внимания.
– Ты забываешь, что ты моя жена, – напомнил ей Каван.
– И как жена оказалась под твоей защитой. Только благородный человек поступит так, как ты.
Образ Ронана, их почти соприкоснувшиеся пальцы, отчаянный ужас в его юных глазах… Воспоминание хлестнуло Кавана, словно ему дали пощечину, и он быстро отвернулся.
– Я не благородный человек.
– Не нужно отрицать правду.
– Ты сама не знаешь, что говоришь… – Каван вскинул вверх руку, чтобы она замолчала. – Не желаю больше ничего слышать.
– Почему ты отказываешься слушать?
Каван пригвоздил ее к месту сердитым взглядом.
– Почему ты говоришь, если я приказал молчать?
Гонора опустила голову.
– Прости. Мне показалось, что мы разговаривали на равных.
Ее вежливое обвинение невольно вызвало у Кавана усмешку.
– Так и есть.
Гонора, улыбнувшись, подняла голову:
– Честный ответ на честный вопрос?
Прежде всего Кавану нужно было восстановить дыхание. Ее улыбка, ее фиалковые глаза, загорающиеся радостью, ее сочные розовые губы, ее подбородок, вздернутый Ровно настолько, чтобы казаться торжествующим, – все это просто губило его. На какое-то мгновение Каван увидел женщину, в которую Гонора пыталась превратиться – женщину достаточно сильную, чтобы высказать свои мысли, не опасаясь последствий. Как ни странно, именно он Каван, помог ей сделать первые шаги на пути к этой силе, и это доставляло ему искреннее удовольствие.
– Почему ты отказываешься считать себя благородным человеком? – настаивала Гонора.
Неужели признаться во всем жене? Рассказать ей о своих мучениях? Признаться в собственной вине? Он ни с кем не делился подробностями о том, как они с Ронаном попали в плен. О том, как он не сумел помочь брату и как теперь не может простить себя за это.
С признанием пришло облегчение.
– Я должен был спасти брата.
– Ты пытался.
Каван сердито посмотрел на нее:
– Откуда ты знаешь?
– Потому что именно так поступил бы благородный человек. Я уверена, что тебе помешали обстоятельства.
Каван вытянул вперед руку ладонью вверх и уставился на свои пальцы.
– Я почти дотянулся до него, почти взял за руку. – Он сжал пальцы.
– Вас разделили? – спросила Гонора.
Каван кивнул.
– Он был ранен. Не знаю, насколько тяжело, но крови было очень много. Нас оторвали друг от друга, и я пытался выяснить, куда его увезли. – Он покачал головой. – Ушли месяцы на то, чтобы узнать, что он не в одной со мной деревне, но я так и не сумел выяснить, где именно его держат. Словно он просто исчез, и я боялся, что он умер от ран, но однажды раб шепнул мне, что мой брат жив. – Каван сжал кулак. – После этого я вообще ничего о нем не слышал, и когда появилась возможность бежать, мне пришлось это сделать, так ничего больше и не узнав.
– Ты вернулся домой. Ронан тоже вернется, – заверила его Гонора.
– Я закаленный воин, а у Ронана почти нет опыта.
– Он не может быть совсем неопытным с тремя такими братьями. Вы наверняка хорошо его учили. И он обязательно воспользуется своими знаниями, чтобы выжить и бежать. Не нужно недооценивать брата. В конце концов, он Синклер – человек чести, мужества и силы.
«Она думала о моем брате и о том, на что он способен, – осознал вдруг Каван, – в то время как я переживал из-за того, что не сумел спасти Ронана. Но она не видела ужаса в его юных глазах».
– Он нуждался в моей помощи! – настойчиво повторил Каван.
– Ты сделал все, что мог.
– Этого недостаточно!
– Чувство вины ничем не поможет твоему брату, – сказала Гонора.
– Ошибаешься! – рявкнул Каван. – Чувство вины поддерживает желание отомстить и вернуть брата! Я найду его и заставлю врагов дорого заплатить за него!
– И во что обойдется эта месть тебе?
Каван схватил ее за подбородок и впился взглядом своих темных глаз в ее фиалковые:
– Мне плевать. Я заплачу любую цену!
Глава 16
Гонора прикрыла рукой глаза, чтобы яркое солнце, Прогнавшее к полудню холод, не слепило ее. Каван ушел из конюшни в припадке раздражения, а Смельчак после вкусного угощения уснул вместе с остальными щенками. Предоставленная самой себе, Гонора решила, что прогулка по вересковым пустошам поможет прояснить мысли.
Но она резко остановилась, едва завернув за угол конюшни. Муж ссорился с Лахланом, и выглядело это так, словно они вот-вот подерутся. Гонора осторожно приблизилась и ничуть не удивилась, услышав, что скандал начался из-за пропавшего брата.
Вокруг уже собралась толпа, зеваки шептались, покачивали головами, и Гонора не сомневалась, что почти все – на стороне Лахлана. Его любили и уважали, а Каван после возвращения так и не сумел вернуть себе расположение членов клана. Он слишком много размышлял, сторонился остальных и только недавно начал проводить какое-то время с Гонорой, и то лишь потому, что решил научить ее защищаться, иначе вряд ли бы она часто его видела. Он по-прежнему спал на полу перед очагом и держался в стороне от других, не проявляя никакого интереса к делам клана, и люди уже задумывались, достоин ли он в будущем стать лэрдом.
И все-таки Каван – ее муж, и долг жены быть рядом, несмотря ни на что. А после их разговора она стала лучше понимать, что его мучает. Он взвалил на себя вину за то, что не сумел уберечь брата, и ничто не могло заставить его передумать. Он готов на все, лишь бы найти Ронана, даже если ради этого придется ссориться с братьями.
Между тем обвинения и угрозы между двумя братьями летали, как стрелы, попадали в цель, и им все труднее было сдерживать ярость. Очень скоро она наверняка вырвется из-под контроля. Гоноре срочно требовалось сделать что-нибудь, иначе они подерутся, и тогда пересуды будет уже не удержать.
Как же отвлечь Кавана?
Если она его окликнет, он скорее всего просто не обратит внимания или прикажет ей уйти, и Гонора будет вынуждена повиноваться. Так что же делать? И тут ее озарило. Как только Каван увидел, что Калум ее ударил, он тут же кинулся за ним. А если он подумает, что Гоноре плохо? Поспешит ли муж к ней на помощь?
«Не проявляй нерешительности!»
Его предупреждение отчетливо прозвучало у нее в голове. Если потратить на решение слишком много времени, оно станет неэффективным. И Гонора не колебалась. Она пронзительно вскрикнула и схватилась за живот.
– Каван!
Он обернулся с искаженным яростью лицом.
– Помоги! – выкрикнула Гонора, обмякла и опустилась на землю, словно лишилась чувств.
Глаза она закрыла, но ощутила, как дрожит земля под ногами бегущего мужа.
– Она что, больна?
Голос Лахлана, а не мужа, но следом тревожно заговорил Каван:
– Не думаю.
– Может, она беременна? – предположил Лахлан.
– Может быть, – ответил Каван.
Его ответ не удивил Гонору. Не будет же муж рассказывать брату, что она не может быть беременна. Когда пальцы Кавана мягко отвели с ее лица прядки волос, она едва не отреагировала на его ласковое прикосновение.
– Гонора, – позвал он, и Гонора почувствовала, что муж осторожно ощупывает ее живот.
Вокруг раздавались взволнованные шепотки, как жужжание пчел. Гонора представляла, какая толпа успела уже собраться. Во всяком случае, она добилась того, чего хотела, потому что Каван с Лахланом больше не ссорились. Ресницы Гоноры затрепетали, и она негромко застонала.
Каван «приводил ее в чувство», то и дело повторяя ее имя, и сердце Гоноры пропустило удар. В голосе мужа слышалась искренняя тревога. Он действительно беспокоился о ней – как будто ему не все равно, по-настоящему не все равно.
Она открыла глаза и посмотрела на мужа, но увиденное только подтвердило ее предположения. Вокруг его глаз залегли морщинки; наморщенный лоб и плотно сжатые губы выдавали его искреннее беспокойство. Он тревожился по-настоящему, действительно тревожился.
Гонору охватило чувство вины. Какая жалость, что ей пришлось заставить его без нужды страдать. Она поморщилась, представив себе, какую боль причинила мужу.
– Что случилось? У тебя что-то болит?
– Мне нехорошо.
Каван взял ее на руки и встал, крепко прижимая Гонору к себе. Она спрятала лицо у него на груди, глубоко дыша, впитывая его запах, его силу и его заботу о себе.
– Уложи ее в постель. Я позову маму, – сказал Лахлан и убежал.
Каван легко нес Гонору, словно она весила не больше маленького мешка с зерном. Безумие какое-то! Гоноре казалось, что муж словно окутал ее своим телом, и теперь она буквально купалась во всеобъемлющем чувстве безопасности.
Гонора обняла его за шею, когда они входили в замок.
Каван остановился и тревожно спросил:
– Ты себя хорошо чувствуешь?
«Нет, – захотелось закричать Гоноре. – Ничего хорошего! Проклятие, ты все перевернул в моей душе!»
Но она только кивнула, не желая усложнять положение.
Каван торопливо поднялся вверх по лестнице, и хотя Гонора хотела побыстрее оказаться в спальне, ей было жаль покидать его объятия. Она чувствовала себя так уютно – и готова была оставаться в его объятиях сколько угодно. Эта мысль ее напугала.
Когда они вошли в спальню, Гонора вздохнула, понимая, что все закончилось. Теперь ей очень хотелось остаться одной, чтобы разобраться в своих желаниях.
Но к ее удивлению – и облегчению – Каван не выпустил ее из объятий, а сел в кресло у очага, усадив Гонору к себе на колени.
– Что с тобой? – спросил он.
Гонора покачала головой, не доверяя себе. Она боялась, что выпалит вслух то, что чувствует.
– У тебя что-то болит?
Она не могла посмотреть на мужа, потому что боялась, что он увидит правду и поймет, что она томится по нему. Гонора уткнулась лицом ему в рубашку и уже хотела снова помотать головой, как вдруг сообразила, что должна убедить Кавана в своей болезни. И пусть она не хотела ему лгать, но правда сильно ранит их обоих. Кроме того, ей требовалось время, чтобы разобраться в своих чувствах, прежде чем кто-нибудь заподозрит, что она полюбила мужа.
Гонора прижала руку к животу.
Каван отодвинул ее руку и ласково погладил ее живот там, где предположительно находился источник боли.
– Я бы забрал твою боль себе, если бы мог.
Это поразило Гонору. Человек, заявивший, что готов ради отмщения на все, что угодно, гневно споривший из-за этого с братом, сейчас готов пострадать сам, лишь бы не мучилась она? Ей только что показалось, что она начинает понимать мужа, и тут он снова ставит ее в тупик.
– Я бы этого не позволила, – мягко произнесла Гонора.
Каван поцеловал ее в лоб.
– Тебя бы никто и не спрашивал.
– Это моя боль, – заспорила Гонора и поморщилась, чувствуя свою вину.
– Отдыхай, – велел Каван, скользнул рукой ей пониже талии и начал поглаживать живот Гоноры.
Очень скоро все внутри у нее затрепетало, сердце забилось быстрее, а кожа запылала. Гонора шевельнулась под его рукой и застонала.
– Тебе хуже! – встревожился Каван.
Гонора закусила нижнюю губу, опасаясь, что все-таки выпалит правду. Она не знала, что делать, и не хотела покидать его объятия. Когда в комнату ворвалась Адди, Гонора едва не застонала от облегчения.
– Что случилось? – спросила Адди, торопливо подходя к ним.
– Живот болит, – сообщил Каван.
– Положи ее на кровать, – велела Адди.
Гонора заметила в его лице нежелание слушаться, словно он не хотел выпускать ее из рук. Она чувствовала то же самое – ей хотелось остаться в его объятиях.
Адди ласково прикоснулась к плечу сына.
– Я хорошо о ней позабочусь.
Каван словно очнулся. Он замотал головой, тут же сделал вид, что кивает, встал, подошел к кровати и медленно положил на нее жену. Она держалась за его шею до тех пор, пока не сообразила, что нужно отпустить мужа. И он должен ее отпустить, но они продолжали держаться за руки, и ни один не хотел нарушить волшебство этого момента.
– Уходи, – велела Адди, подтолкнув сына в спину. – Я сама о ней позабочусь.
Гонора нахмурилась, когда муж отпустил ее пальцы, но он тотчас же вернулся обратно и снова взял ее за руку:
– Я нужен ей и поэтому останусь.
Как ни хотелось Гоноре, чтобы Каван остался, она понимала, что это неумно.
– Чепуха, – сказала она и с трудом сглотнула, готовясь еще раз соврать. – Мне нужна твоя мать, а не ты.
– Слушайся жену. – Адди опять подтолкнула сына, на этот раз настойчивее.
– Я буду ждать за дверью. – Каван поднял руку, пресекая любые возражения. – И не спорьте со мной!
– Да как хочешь, – пожала плечами его мать. – Только уходи скорее, чтобы я могла заняться твоей женой.
– Я буду прямо за дверью, – повторил Каван, глядя на жену и показывая пальцем на дверь.
Гонора улыбнулась. Значит, ему не все равно, раз он собирается остаться неподалеку.
– Спасибо.
– Чушь, – резко бросил Каван. – Я муж тебе. – И быстро вышел за дверь.
– Муж, неожиданно влюбившийся в свою жену, – произнесла Адди, когда Каван вышел.
– Что вы сказали? – встрепенулась Гонора. Она услышала, но не поверила своим ушам.
– Дай-ка я помогу тебе раздеться и надеть ночную рубашку, – засуетилась Адди. – Я уже велела приготовить отвар, чтобы уменьшить боли в животе. – Она помолчала немного и добавила: – Твой муж начинает тебя любить.
Гонора покачала головой.
– Конечно, он этого пока не понимает, но я уверена – как только он узнает тебя получше, он просто не сможет не полюбить тебя.
Гонора снова покачала головой. Или даже не прекращал а этого делать?
– Отрицай, если тебе так хочется, но ты и сама скоро это поймешь. Да и свои собственные чувства к нему тоже.
Гонора перестала качать головой. Адди рассмеялась:
– Я уже давно это знаю. Все понятно, стоит лишь увидеть, как ты смотришь на моего сына. Конечно, ты пока не уверена, потому что для тебя это так ново, но со временем ты все поймешь сама.
Гонора застонала и упала на подушки, но уже без блузки – Адди успела ловко ее стянуть.
– Пойду-ка я гляну, что там с отваром, – сказала Адди и направилась к двери.
Как хорошо, что свекровь решила, что Гонора стонет из-за больного живота, и не поняла, что причиной были ее слова. Они только подтвердили чувства Гоноры, но мысль о том, что муж может чувствовать то же самое, взволновала Гонору.
– Помоги жене надеть ночную рубашку, пока я займусь отваром. Боль усилилась, – услышала Гонора слова Адди и едва не выскочила из кровати. Что ей теперь делать? Она лежит наполовину обнаженная! Щеки ее запылали, и она торопливо обхватила себя руками.
– Мне не нужна помощь! – выкрикнула Гонора, едва муж вошел в комнату и подошел к кровати.
На его лице медленно расплывалась усмешка.
– Пытаясь прикрыться, ты выглядишь на редкость соблазнительно.
Гонора глянула вниз и едва не застонала, но вовремя удержалась. Она не хотела, чтобы Каван решил, будто живот у нее болит еще сильнее, но, с другой стороны, он смотрит только на ее груди, а они казались более пышными, чем на самом деле, потому что Гонора прижала их руками.
Каван присел на корточки рядом с кроватью и положил ладонь на ее руку.
– Какой же я буду муж, если изнасилую больную жену?
– Я понимаю, просто…
– Ты никогда не была обнаженной перед мужчиной?
Ее глаза сильно округлились.
– Никогда.
– Рад это слышать.
Гонора улыбнулась. Как хорошо, что он понял!
– А теперь позволь, я помогу тебе надеть ночную рубашку.
Гонора попыталась что-то ответить, но у нее вырвалось только бессвязное бормотание. Каван негромко рассмеялся:
– Нужно ли напоминать, что я твой муж?
Она обхватила грудь еще крепче.
– Еще нет.
Каван наклонился к ней и прошептал прямо на ухо:
– Хочешь, чтобы я исправил это сегодня же ночью?
Гонора решила вернуться к прежним уловкам, только не стала хвататься за живот, а просто поморщилась.
– Пожалуйста, пусть твоя мама скорее принесет мне обещанный отвар. Она обещала, что он уменьшит боль.
Каван мгновенно выпрямился.
– Лежи и не шевелись, я сейчас же вернусь.
Стоило ему выйти из комнаты, как Гонора поспешно переоделась в ночную рубашку и, облегченно вздохнув, нырнула под одеяло. Теперь она в безопасности.
Каван вошел в комнату, по пятам за ним шла Адди. Муж посмотрел на Гонору и покачал головой.
– Нужно было подождать. Я бы тебе помог. – Он усадил Гонору и подложил ей под спину подушки.
– Я замерзла, – ответила она. К счастью, это не было ложью, она и в самом деле немного продрогла.
– Я разожгу огонь, – сказал Каван, подтыкая ей одеяло.
Адди протянула Гоноре кружку с дымящимся отваром, а Каван пошел к очагу.
– Это облегчит боль, – пообещала Адди.
Если отвар предназначен для успокоения боли, то он не сможет ей навредить, поэтому Гонора спокойно выпила все.
– Теперь она уснет, – шепнула Адди сыну, но недостаточно тихо, и Гонора ее услышала.
– Я останусь здесь, – заявил Каван.
– Это лишнее, – возразила его мать. – Иди и занимайся своими делами. Я посижу с Гонорой.
– У меня нет никаких срочных дел. Я останусь здесь.
Гонора смотрела на них, но ее уже окутывал туман, а голоса все отдалялись и отдалялись.
– Ты волнуешься за нее, – произнес женский голос.
– Она моя жена. – Мужчина говорил решительно, даже раздраженно.
Затуманенное сознание мешало Гоноре прислушиваться к разговору, но мужской и женский голоса продолжали звучать, и она понимала, что двое говорят о ней.
– Иногда мужчины начинают любить женщин, на которых были вынуждены жениться, – говорила женщина.
– Мы женаты, и этого не изменить. Разве не лучше, если я буду заботиться о жене, которую не выбирал? – возражал мужчина.
– Это благоразумно, – одобрительно произнесла женщина.
– Оставь, мама. Это касается только меня и Гоноры.
– Нет, сын мой, не только вас. Однажды тебе придется возглавить этот клан, и гораздо лучше, если рядом с тобой всегда будет любящая жена, на которую ты сможешь положиться даже в самые трудные минуты.
– Ты хочешь, чтобы у меня получилось так же, как когда-то у тебя с отцом, – произнес мужской голос.
– Да. Я хочу, чтобы вы с Гонорой любили друг друга.
Свое имя… она услышала свое имя и слово «любовь».
Кто-то любит ее, заботится о ней, присматривает за ней. Всплыли воспоминания о маме, и Гоноре вдруг стало очень больно, потому что мамы больше не было с ней. По щеке поползла одинокая слезинка.
– Она плачет, – обеспокоенно сказал мужчина. Гонора почувствовала ласковое прикосновение к щеке, по которой ползла слезинка, а потом чья-то теплая и сильная рука завладела ее ладонью.
– Я здесь, Гонора, и я не допущу, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое.
Он стиснул ее ладонь и поцеловал в щеку, сцеловывая слезу, и Гонора затрепетала от его нежности. Она хотела что-нибудь сказать ему, сказать, что она чувствует, сказать, что тоже всегда будет здесь ради него. Она не допустит, чтобы с ним произошло что-нибудь плохое. Она будет беречь его, и не только потому, что это ее долг, а потому, что он хороший человек и хороший муж. Она будет делать это, потому что ей не все равно.
Она хотела сказать, что он ей небезразличен и что, возможно, однажды она поймет, что любит его. Но веки стали свинцовыми, глаза не открывались, и Гонора не могла произнести ни слова, она едва могла шевелить губами, а потом все вокруг потемнело и исчезло.
