Текст книги "Эскапизм (СИ)"

Автор книги: Доминика Скайлайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

– Нам не положено передавать вызовы. – отрезает девушка.

– Прошу вас, это очень важно. Скажите ей, что вызывает тяжело больной.

– Ладно, но на вашей совести останется, если меня уволят. Соединяю, ждите.

– Большое спасибо.

Несколько гудков и я слышу знакомый голос.

– Джереми, что у тебя опять случилось? – спрашивает Бэмби. – Если ты звонишь просто поболтать, то имей в виду, что за эти пять минут покончит с собой больше ста человек.

– Бэмби, я и сам не уверен, что не отношусь к их числу. Мне плохо, спаси меня и пойми меня.

– Ты где сейчас? На работе?

– Да, я только пришел сюда и уже хочу повеситься на своем шнурке. Хотя он меня вряд ли выдержит.

– Меньше ешь свое рагу и выдержит. Ты как всегда шутишь. Так что с тобой в этот раз?

Я рассказал Бэмби все, что мучает меня и то, что, чувствую, будет мучить в дальнейшем. Когда я выговорился, мне стало намного легче, и я благодарен подруге, что она не стала перебивать меня, как это любит делать Ник. За что я ценю Бэмби? Она меня понимает. Единственный человек на свете, который может проникнуть в мои бредни и не только выслушать их, но и придумать способ излечения. Это, можно так сказать, друг по депрессии. Когда плохо ей – я рядом, когда мне – она. Так продолжается не один год, и я ни на миг не сомневался в верности Бэмби. Мы дружили еще задолго до того, как она вышла замуж, и у неё появился ребенок. Поначалу, Дейв, её муж, жутко ревновал суженую ко мне, но, после его сотой слежки, увидев нас в детском мире, примеряющих розовые шапочки, наконец-то успокоился. А еще я люблю их сына Кайла. Кай, так привык называть его я, каждый раз, когда меня видит, подбегает ко мне и прыгает на руки с криками "Джекки Чан!". Не понимаю, почему именно Чан? Все, что я могу, так это стоять на руках и пару десятков раз отжаться. Когда я спрашиваю малого об этом, он твердит, что я самый сильный человек на планете. Пусть это и неправда, но мне все равно очень приятно это слышать.

Еще Кайл сладкоежка и очень любит все, что касается конфетного отдела. Я всегда втайне от его мамы покупаю мороженое, за что Бэмби на меня кричит и подолгу злится. Когда мы с ней начинаем спорить об этом на улице, то выглядим, типичной семейной парой. Так и вижу, как какая-то мамочка тычет на нас пальцем и улыбается с того, что милый бранятся. Бэмби и я уже привыкли к такому и не обращаем на это внимание.

– Так, Джереми, перестань хлюпать носом, – говорит Бэмб в конце моего монолога, – Приходи ко мне после работы, если не пройдет. У меня сейчас кончается ночная смена, и я очень устала. В конце концов, займись делами. Уж они тебя успокоят, я тебе отвечаю.

– Спасибо, мой личный психотерапевт, – говорю я.

– Психолог, Джер, психолог, – поправляет подруга.

Я откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Они до сих пор красные и ужасно пекут, после бессонной ночи. Бэмби сказала мне не зацикливатся и отдохнуть от девушек, пообещав порвать на мелкие кусочки мой список. Я, в свою очередь, пообещал сделать передышку. Сейчас мне хочется одного – спать. О-очень долго спать. Сто лет уже по-нормальному не высыпался.

Прошло два часа, а успел придумать тысячу поводов для того, чтобы свалить домой. Когда я все-таки решился это сделать, то увидел папку на своем столе. Портфолио Ернестайн, я о нем вовсе забыл и мистер Леменс наверняка уже перерыл весь свой кабинет в его поисках. Я нажал на вызов секретаря, но принимать его Амелия, походу, даже не думала. Опять эта нахалка красит ногти на рабочем месте. Ох уж Амели, сейчас выйду и сделаю замечание по этому поводу. Нужно на кого-то покричать, иначе я с ума сойду в этой тишине.

Я вышел за дверь и приблизился к столу секретаря, который, к моему удивлению, был пуст. Странно. На столе стоит губная помада, блеск, открытая вкладка интернета, где она сидела в соц. сети и лак для ногтей. Сто процентов она стоит со своими сплетницами-коллегами и обсуждает последние новости. Придется мне самому зайти к мистеру Леменсу.

– Джессика, сообщите о моем визите мистеру Леменсу, – говорю я его секретарю.

– А, мистер Роунстон, я как раз звонила Амелии Фаррелл, чтобы она напомнила вам о том, что мистер Леменс хотел вас видеть. Прошу проходите, он уже вас ожидает.

– Да? Спасибо, Джессика.

Напомните мне подать заявление на увольнение Амелии. Я конечно терпеливый человек, но это уже слишком: отсутствие на рабочем месте, соц. сети на компьютере, лак для ногтей, не выполнение своих обязанностей и еще много прочего. Сегодня же скажу Клэю, что мне нужен новый секретарь.

Я стучусь в дверь и захожу.

– Добрый день, мистер Леменс, – говорю я, – вы хотели меня видеть?

– Здравствуй Джереми. – отвечает тот, – Да, проходи и садись, я думаю, нам есть что обсудить.

– Перед этим я хотел бы отдать вам вот это, если вы не возражаете.

Леменс кивает, и я отдаю ему папку.

– Очень вовремя, очень. Знаешь, о чем я хочу с тобой поговорить? – задает риторический вопрос он. – Как раз о твоем сотрудничестве с мисс Картер. Я вижу, ты принес её портфолио, а значит, уже ознакомился с ним.

– Если уточнить, мистер Леменс, я не смотрел его. Оно оказалось у меня чисто случайно. – возражаю я.

– Вот как. Зря, очень хорошие работы, – настаивает Леменс.

Он открывает ящик стола и достает сигару.

– Не возражаешь? – спрашивает он.

– Нисколько. Так о каком сотрудничестве идет речь?

– С этого дня и до конца месяца вы будете работать над одним и тем же проектом. Джереми, я тебя очень прошу помочь Ернестайн освоится и привыкнуть к работе. Через месяц мистер Хариссон уходит с нашей фирмы, точнее улетает. Ему предложили работу в Штатах. Ну а пока он все еще здесь, ты с мисс Картер будете делить один кабинет.

– Что?! Кабинет? – возмущаюсь я.

– Именно он. Я уже позаботился о том, чтобы внесли второй стол и переделали обстановку.

Делить собственное пространство с какой-то теткой?! Да что он себе позволяет?!

– Что об этом думает Клэй? – спрашиваю я.

– Он одобрил эту идею.

Через несколько секунд, видя мое недовольство, Леменс продолжает:

– Джереми, это не навсегда. Вы сработаетесь, вот увидишь.

Мда уж, сработаюсь.

– График уже есть? – спрашиваю я.

– Все нюансы я вышлю тебе почтой. Спасибо, что отнесся к этому с пониманием.

Еще немного посидев и выпив кофе с мистером Леменсом, я отправился к себе в отдел. По дороге к нему я увидел Амелию.

– Вот сюда, аккуратней – угол. Быстрее заносите, – направляла девушка двух мужчин, что тащили новый стол в мой кабинет.

Я прошел за ними и увидел, что мой письменный стол сдвинут от окон и прижат к стене с правой стороны. Слева, ближе к двери, расположился второй, бежевого цвета стол с бирюзовым креслом на колесах. Еще только внесли мебель, вещей новой сотрудницы нету. Наверное, она будет здесь уже завтра. Черт, я больше не смогу курить в помещении, разговаривать о всякой фигне с Ником и жаловаться на жизнь Бэмби. Никакого личного пространства, ребята. Эмм.. Когда там уже отпуск?

Что может быть скучнее, чем дожидаться окончания рабочего дня? Разве что только мелодрамы и кроссворды. Хотя кроссворд – неплохой вариант, но у меня его нету. Интересно, уборщица когда-нибудь протирала ту верхнюю полку? Наверное, нет. А окно? Тоже нет. Эх, и за что им платят зарплаты? Уже 15:47. Еще час с чем-то сидеть здесь нудится. Бэмби могла уже проснуться после ночной смены. «Бэмб, прости, я устал и не смогу сегодня заехать. Передавай маленькому супер-герою и Дэйву „привет“. Я за вами соскучился.»

Нажимаю отправку и смотрю, как приходит отчет о доставке.

Я сидел с закрытыми глазами, думал о высоком, и засыпал над кучей бумаг, когда в мой, или не мой уже, кабинет кто-то зашел, даже не постучав. Я поднял голову со стола и увидел девушку. Увидев меня, она застыла на месте и открыла от удивления рот. Вот нахалка, стоит и пялится на меня, как будто привидение увидела. Я что такой страшный что ли? Или она решила сыграть в «Кто кого пересмотрит»? Я отвечаю ей таким же взглядом, и в ту же секунду девушка отводит глаза.

– Извините, что разбудила, – говорит она, – Я не думала, что здесь может кто-нибудь быть в такое время.

В какое "такое время"? Я смотрю на наручные часы. 18:57. Черт! Неплохо я закрыл глаза на пять минут. Развернувшись на стуле, я смотрю в окно, где солнце прячется за горизонт. Красиво.

– Я не спал, просто заработался. – поворачиваюсь к девушке и продолжаю, – Трудный день выдался. А вы, собственно, кто и что забыли в моем кабинете?

Я внимательно слежу за её реакцией. Мало ли, может, пришла по мою душу, ну или, там, например, рыщет по офису, пытаясь отыскать деньги. Хотя я не думаю что девушка в черных балетках с бантиком, высокой юбке до колен, что застыла на тонкой, изящной талии, нежно-желтой блузке с длинным рукавом и высоким собранным хвостиком, попытается меня убить.

– Я не знаю.. Может я ошиблась кабинетом.. – мямлит девушка и поднимает на меня глаза, – Я работаю в этой кампании с завтрашнего дня и.. Я пришла принести некоторые свои вещи..

Когда она взглянула на меня во второй раз, её взгляд был уверенней и намного глубже. Ернестайн. Это точно она. Я никогда в жизни не видел девушку с такими насыщенными зелеными глазами. Они переливаются всеми оттенками зеленого цвета и напоминают два изумруда. Они так хорошо сочетаются с её длинными золотыми волосами, что трудно поверить в то, что такие, как она, существуют. Так и представляю: её волосы расстилаются на моей черной простыни.

– Все правильно, вон тот стол – он ваш, – отвечаю я девушке. – Ернестайн, если не ошибаюсь?

Заметив облегчение в её выражении и то, как она заметно расслабилась, я продолжаю:

– Я ваш теперь, можно сказать, коллега. Меня зовут Джереми, будем знакомы.

Девушка кивнула и подошла к своему столу. Она положила на него свою сумку и стала доставать какие-то бумаги, кружку, блокнот с обложкой, на которой изображался мелкий шрифт каких-то слов, непонятных мне, на иностранном языке. " somniabunt.. ", черт, дальше не видно, было бы хорошо, если бы она убрала руку..

– Вы всегда такой любопытный? – спрашивает неожиданно девушка, что я аж подскочил с кресла.

– А вы всегда вламываетесь в кабинет и пугаете до полусмерти спящих работников? – язвлю я.

Я поднимаю глаза и вижу, что та улыбается, и сам улыбаюсь в ответ.

– Только по средам, а вы? – язвит Несса.

– Также, – улыбаюсь, отвечая девушке.

После того, как Ернестайн разложила все "по полочкам", эта комната сделалась более завершенной, наполненной идиллией. Мне стало легче дышать, несмотря на то, что воздух стал расходоваться вдвое больше. Несса села в свое бирюзовое кресло, покрутилась и улыбнулась пустоте. Новичок, все понятно. Будь она здесь подольше, то не так сильно радовалась этому аду.

– Ну, я пойду, Джереми. Закроете кабинет? – спросила, встав со стула, девушка.

– Может вас подвезти домой? – спрашиваю с надеждой я.

И уложить в постель заодно.

– Спасибо, я люблю пешую ходу. – отвечает та, беря сумку.

– Но мне вовсе не составит труда это сделать. Подумайте, Несса.

Девушка смотрит сквозь меня, а затем подходит к огромным окнам во весь рост. Странно, но она не ищет ответ, а я его не ожидаю. Застывший силуэт возле окна, освещает заходящее солнце. Оно играет с её волосами, перекрашивая их в разные цвета и бросая на них зайчиков.

– Знаете, сколько люди теряют во время езды на автомобилях? Стоит взглянуть на это бесконечное небо и закат, и вы всё непременно поймете, Джереми.

Я подхожу к ней и бросаю взгляд на небо. Не знаю, сколько я стою там, пять минут или двадцать. Сейчас время не имеет значение, оно для меня больше не важно. Я иду своим путем, в своем ритме, а оно движется быстро, поглощая все вокруг в свою колею. Оно подгоняет людей, которые пытаются все успеть, заставляя их двигаться все быстрее и быстрее. В конце концов, люди бегут.. Они бегут по жизни в поисках наживы, денег, пытаясь заработать все больше и больше, не замечая прекрасного вокруг.. Такого же, как этот закат или то же небо...

Когда я разворачиваюсь, Ернестайн уже нету. Может мне все это приснилось? Но посмотрев на её бежевый стол и маленькую кружку с морскими волнами, я убеждаюсь, что это реальность.

Я бегу по волнам, едва касаясь их кончиками пальцев, и мне легко это делать. Я хочу нырнуть и посмотреть, что же прячет за собой этот шар Северного моря. Я погружаюсь в воду все глубже и глубже, и чем дольше я это делаю, тем спокойней у меня на душе. Рядом проплывают скаты и акулы, но они не страшат меня. Странно, я уверен, что в Атлантическом океане, но я не чувствую холода. Все вовсе наоборот – мне тепло и приятно. Я ступаю на песок под водой и ощущаю, как он проскальзывает между пальцев. Знаете, я больше не боюсь воды. Мы единое целое.

Глава 3

Я переминаюсь с ноги на ногу и дышу теплым воздухом в ладони, чтобы стало хоть немного теплее. Раннее утро в Стрейтбурге всегда забывает, что на улице Май. Мои ботинки полностью в песку и наполовину мокрые, от прилива. Бирюзовые волны то приходят, то уходят. Солнце игриво прячется за горизонтом, как бы думая – «выходить или нет?». Точно, как девушки. Мне начинает казаться, что это и вправду так и есть: когда она ярко светит – у неё хорошее настроение, когда плохое – скрывается за тучами, а когда её кто-нибудь обидит – зовет старшего брата – дождя. Все просто. Рядом со мной стоит Ник, закутанный в свою куртку так, что видны лишь его сонные глаза. Он скрестил руки и смотрит на меня, как на придурка.

–Джереми, скотина, ты что, грибов нажрался, что вызвонил меня в четыре утра? И если бы ты просто вызвонил! Нужно тебе было приператся ко мне домой, после того, как я выключил мобильный? Да еще и заставлять полгорода пешком топать? – бубнил целую дорогу друг, – Признайся, пока не поздно, ты шмалишь?

Сейчас он молчит, потому что на морозе сильно не поговоришь. Мы стоим на берегу Северного моря, того, что я видел во сне. Я чувствую свободу, а Ник чувствует лишь голод, я – независимость, а он – злость. Я хочу поделиться с ним своими эмоциями, что преследуют меня после вчерашнего вечера, но он вряд ли захочет слушать.

– Ник, вот оно. – говорю я ему, указывая на солнце, которое потихоньку появляется на горизонте.

– Что "оно"? – с подозрением и с изогнутой бровью спрашивает Ник.

– Ты разве не видишь, дурачина, вот оно – чудо, – говорю я ему.

– Наркоман хренов, – отвечает Ник и идет к пирсу.

Он садится на самом краю и ждет от меня того же.

– Ну что стоишь?

Я подхожу и сажусь рядом.

– Ты привел меня сюда в пять утра, чтобы показать рассвет?

– Именно.

– Ты чокнутый.

Я рассказал ему то, что сам недавно осознал. Он согласился со мной, что мы не замечаем многих вещей и живем по заготовленных раскрасках, но еще он сказал, что мы сами подбираем к ним цвета и то, как будем раскрашивать. Я поддержал его в этом.

– Понимаешь, дружище, люди ведь привыкли к такой жизни, которую начал отвергать ты. – достал сигарету Ник, – Если бы я захотел измениться и жить так, как хочу, не следовать правилам – я бы сломался. И не потому, что не хочу этого, а потому, что мне это очень чуждо и тяжело. Ты на правильном пути, Роунстон, вот только я так не могу. Пойми меня правильно, я как та белка в колесе: стоит забрать у неё колесо – она сойдет с ума от бездействия.

Я поднял рюкзак и достал две банки пива, протянув Нику одну из них.

– Вот это, – указывает тот на выпивку, – уже похоже на Джера, которого я люблю.

Когда солнце взошло достаточно высоко над линией моря, мы решили идти по домам. Я немного провел Ника и поблагодарил за то, что тот был рядом и понял меня. Он одобрительно кивнул и улыбнулся:

– Мне все равно, что ты вытащил меня в такую рань. Главное, что я больше начал понимать твой мир, который, до этого дня, оказывается, был мне не раскрыт. Я ценю это, бро.

Сегодня я оденусь так, как хочется мне, а не так, как положено, одеваться на работу. Да я, черт побери, независимый! Натянув черные джинсы и синюю футболку, я взял со стола свитер и накинул его на плечи, перемотав на шее, как это делают актеры. Все-таки, вечера нынче еще прохладные. Темные солнцезащитные очки дополнили мой образ сильного мужчины, который берет от жизни все. Выходя из квартиры, я увидел на столе ключи от Ягуара. Я улыбнулся им и мысленно сказал:

– Не сегодня, ребята, простите.

Когда я добрался к "Creative Fashion", то первым делом поздоровался с охранником, что сидел, попивал кофе и зевал у себя в кабинке.

Когда я это сделал, у бедного мужчины чуть глаза на лоб не вылезли. Ну конечно, все привыкли видеть наглого племянника директора кампании, и уж точно не ожидали услышать пожелание хорошего рабочего дня от него. Ничего. Пусть привыкают.

– Доброе утро, мисс Фаррелл, прекрасно выглядите.

Амелия от удивления, намазала лишний шар губной помады и не поленилась намазать её себе под нос. Я никогда её не называл по фамилии, да еще и на вы.

– Доброе.. Мистер Роунстон.. Вы.. Эм.. Рано, – проговорила она.

– Сегодня много работы, пришел пораньше, – ответил ей я, заходя в свой кабинет.

За своим столом сидела Ернестайн и делала записи в тот же странный блокнот. Еще день назад бы я с удовольствием взглянул, о чем она и кому там пишет, но не сейчас.

– Привет, Несса, – говорю я и улыбаюсь девушке.

Ноль реакции. Присмотревшись получше к ней, я увидел провод, который извивается по столу и скрывается в её волосах. Точно, она меня не слышит. Пока я еще не замечен, я выхожу за дверь и подхожу к столу Амелии.

– Амели, вы знаете, сколько пакетиков сахара в чай любит мисс Картер?

Видно, что секретарша не ожидала меня больше тут увидеть и вскочила со своего стула. Похоже, от неожиданности она потеряла дар речи и теперь лишь может, точно как рыба, открывать и закрывать рот, хватая воздух. Но тут её прорвало:

– Мисс Картер хотела чаю? Извините, я не слышала, что она хотела.. Я забыла. Вы же знаете, я же всегда и быстро приношу все, что пожелаете, но сейчас я забыла..

– Амелия, – перебиваю я её и продолжаю, когда та умолкает, – просто скажите мне, сколько пакетиков сахара бросать в чай и всё.

– Я не знаю, мистер Роунстон, – наконец внятно отвечает Амелия, – Миссис Картер не заказывала у меня пока что ничего.

– Ясно. Можете быть свободны.

– Ага..

Я захожу обратно в кабинет и вижу перед Нессой совсем другие бумаги. Наушники нигде не видно, она их убрала. Я еще стою в дверях, когда она приветствует меня:

– Здравствуйте, мистер Роунстон, – говорит Ернестайн.

– Доброе утро, мисс Картер. – отвечаю я девушке, – Еще вчера вы называли меня по имени, неужели что-то изменилось?

– Вчера мы были в неофициальной обстановке, да и были вовсе не знакомы, мистер Роунстон. Да, многое изменилось.

– Вот как, отлично, миссис Картер, – язвительно говорю я, делая ударение на предпоследнем слове.

После я подсаживаюсь к своему столу и начинаю перебирать портфолио. Их осталось совсем немного и уже завтра нужно делать первый кастинг. Пересмотрев две сотни фотографий и резюме, я не выдерживаю и украдкой начинаю наблюдать за Ернестайн. Девушка по-прежнему сидит за столом и что-то пишет, раз за разом поправляя непослушную прядь, что выбилась с свободного пучка. Но это выглядит гораздо натуральней и естественней, чем у тех девушек, которые пытались привлечь мое внимание тем же самим действием. Тогда мне это казалось очень наигранным, но сейчас она и не пытается вызвать у меня интерес. Она работает, как будто меня и вовсе нету в комнате. Вскоре, уже я хочу привлечь её взгляд. Я беру чистый лист А4 и пишу: "Сколько пакетиков сахара предпочитаете употреблять в чай и кофе, МИСС Картер? :)". Затем делаю с него самолетик, запускаю, и он метко попадает на стол Нессы. Девушка откидывается на спинку стула и разворачивает мою записку. Совсем без какого либо выражения лица, она прочитывает её и, с тем же набором эмоций, комкает и с ловкостью бросает бумажку в мусорное ведро. Увидев такие грубые действия, я наигранно хватаюсь рукой за сердце, падаю на спинку стула и закатываю вверх глаза. Затем косюсь на Нессу и вижу, что она тоже закатывает глаза и улыбается. Потом она долго сидит за своей работой, и лишь спустя полчаса я получаю в голову комком бумаги.

– Ауч, – я потираю лоб в месте удара. – Тяжелую артиллерию используете, мисс Картер?

Но она молчит. Я поднимаю глаза и смотрю на нее. Несса что-то показывает руками, но увидев, что я ничего не могу понять, улыбается и пишет на листке.

" Расшифруйте символы и узнаете о сахаре."

Вот как. Ну попробую. Несса начинает очень быстро жестикулировать. Я достаю лист.

" Помедленней."

Она показывает медленно. Большой палец и мизинец соединены, выпрямленная ладонь и сжатый кулак. Это язык глухонемых что ли. Ла-адно, так уж и быть, загуглю. Как только я беру в руки мобильный, то слышу, как кто-то тарабанит по столу. Несса. Она показывает мне лист.

"Нельзя пользоваться Интернетом".

Я закатываю глаза. Ну и как я могу угадать. Кулак.. Это точно буква "А". Точно! Как я мог сразу не догадаться. Я вылетаю за дверь и делаю два чая, бросая в один два, а в другой, мой, один пакетик. Затем с гордой осанкой захожу обратно и преподношу Нессе чай.

– Отгадали, молодец. – говорит Ернестайн, едва касаясь губами кружки.

– У меня хорошая интуиция. – отвечаю я. – Может все таки теперь будете называть меня по имени, Ернестайн?

– Уговорили, Джереми.

Рабочий день подходил к концу и Ернестайн, и я засобирались домой. Я сижу на столе и долго думаю, как бы начать разговор.

– Не хотите со мной прогуляться, Несса? В это время Стрейтсбург очень красив. Тем более, я знаю место, где его всего можно увидеть с огромной высоты. – наконец нарушаю тишину я.

Она делает записи в блокнот и, не поднимая головы, отвечает:

– Я уже говорила вам свои мысли о поездках. Воздержусь и на этот раз.

– А кто вам говорил о поездках? Только пешая хода и натоптыши на пятках.

Она поднимает лицо, и я вижу её улыбку.

– Вы только что признались, что изменяете своим принципам? Это так не похоже на вас.

– Вы меня просто плохо знаете. Ну так как? Составите мне компанию?

Она потирает руки и кладет блокнот в сумку.

– Меня ждут дома, извините, но не могу.

Я так и знал, что у неё есть кто-то. Это же очевидно, что у такой сногсшибательной рыжей есть муж и ,возможно даже, дети. Да нет же, на вид ей двадцать-двадцать один, не больше. Возможно, я себя накручиваю?

– Это не займет много времени, я вас уверяю.

– Я уже ответила вам, Джереми.

Когда девушка направляется к выходу, я преграждаю ей путь, каменной стеной становясь перед дверьми.

– У вас есть два выбора: либо вы идете со мной на прогулку, которая, заметьте, займет не больше двадцати минут, либо я провожу вас домой, хотите вы этого или нет. – говорю я.

Несса отступила на пару шагов и уселась на стол.

– Третий вариант – я буду сидеть здесь, пока вы не поймете, что поступаете глупо.

– Ну почему вы так упрямитесь? – спрашиваю я в непонимании.

Девушка трет уставшее лицо, вздыхает и, помолчав немного, отвечает:

– Вы знаете, Джереми, не все в жизни дается нам так просто. Вы привыкли получать все, что хотите, стоит вам лишь щелкнуть пальцами. Человеческая душа – вот чем не так просто овладеть.

Я опускаю руки и хочу подойти и спросить, что она имеет в виду, но как только я отхожу от двери, она берет свою сумку и подходит к ней. На выходе она останавливается и, обернувшись, смотрит на меня.

– Спокойной ночи, Джереми. Берегите себя.

Всю дорогу домой я обдумывал слова Ернестайн. А ведь она в чем-то права – я всегда получаю то, что хочу. Если вспомнить всю свою жизнь с рождения и до этих дней, то мне никогда и ни в чем не отказывали. Я рос единственным ребенком и меня очень баловали. Все игрушки, что только появлялись на полках магазина, у меня уже валялись где-то под кроватью или по всему двору. Все друзья и одноклассники завидовали мне, ведь им не всегда покупали все, что они хотели, а мне – всегда. Так само я все получал и в средних и старших классах. Все самые красивые девушки были мои. Иногда я, даже не задумываясь, отбивал их у лучших друзей, а те даже ничего не говорили мне и не показывали свое недовольство и злобу, ведь потерять такого «друга», как я – это потерять часть авторитета и стать изгоем. Да и, если честно, настоящих друзей у меня не было. Всем нужны были мои деньги, точнее моего отца, они воспринимали меня как ходячего кошелька. Они боялись меня потому, что у нашей семьи связей было выше крыши. И конечно же, хвостом ходили за мной на переменах, мол «посмотрите, мы с Роунстоном лучшие друзья!». Мне это было не нужно. Их наигранные фальшивые улыбки и лицемерство меня выводили из себя и не раз я давал по морде этим наглецам. Один раз даже приезжала скорая. Ник тоже в то время был не исключением. Мы были врагами номер один, так как слеплены из разного теста. Как-то на нашем общем уроке с психологии мы подрались. Итог: разбитая бровь, порванная рубашка и крепкая дружба. С тех пор мы больше чем друзья, мы – братья. Тогда в уборной он клеил мне пластырь на бровь и говорил, что я сам, засранец, виноват. Я ответил ему, что он меня жутко бесит. Тогда Ник глянул на меня и сказал, что все-таки я, такой говнюк, ему нравлюсь. Тогда на полу мы и стали друзьями. Вот так я и получал все. В более взрослой жизни я делал то, что хотел: пил, грубил и хамил, использовал самых шикарных телок и ни о чем не жалел. А сейчас меня жестко опустили с небес. И кто она такая, чтобы осуждать меня?! Мы едва знакомы, а она уже записала меня в свой список «Подлецов и Наглецов». Почему?

Когда я пришел домой, то включил автоответчик на домашнем телефоне.

" Джереми, у тебя завтра ответственный день и я хочу словесно поддержать тебя. Я сейчас в Италии, но ведь ты знаешь, что я всегда рядом с тобой. Я знаю, ты уже знаком с Ернестайн. Будь к ней добрее и снисходительней. Удачи."

Дядя, как всегда, взял отпуск и умчался за границу. Спасибо, Клэй, дальше.

" Джекки Чан! Почему ты не приезжаешь ко мне? Мама говорит, что ты занят, но я соскучился. Сейчас она вышла с комнаты, и я набрал тебя. Она хочет, чтобы ты завтра со мной посидел. Это будет круто! Ты ведь постоишь на руках? Ладно, все, мама пришла, я перезвоню!"

Ох и Кайл. Он всегда оставляет мне сообщения на автоответчик по четвергам втайне от Бэмби. Это наш маленький секретик от нее. Завтра она приведет его ко мне на работу. Он часто там бывает. Обычно, я даю ему цветные карандаши, и он подолгу рисует, не мешая работать. Ладно, завтра что-нибудь придумаю интересное для него. Иногда я даже забываю, что Кай – сын Дэйва, а не мой. Люблю такие моменты.

Я нажимаю дальше.

"Джер, я знаю, что у тебя много работы, и ты очень занят.. Но не мог бы ты завтра присмотреть за Кайлом пару часов? Я иду на вечернюю смену с двух до двенадцати, а Дэйв возвращается только в шесть. Завтра в половине второго я приведу его к тебе в офис. Спасибо, Джереми."

После душа я готовлю себе кофе и выхожу на балкон. Я уже сто лет не сидел вот так и не наслаждался крепким напитком. Я ставлю кофе на маленький столик, возле которого расположены два кресла. Все-таки архитекторы, которые работали над балконом, знали свое дело. Они создали невероятный комфорт и уют. Два больших окна, что открываются на всю стену от дороги. Отсюда хорошо видно море. Солнце скрывается за волнами. Еще два дня назад я бы посмеялся с этого невыносимого желания быть ближе к этой красоте, но теперь я не вижу в этом диковины. Я захожу обратно в комнату и направляюсь в кухню. Добавлю, пожалуй, виски в кофе, так он крепче и вкуснее. Уже через час меня начало клонить в сон.

Я стою возле моста и смотрю вдаль. Вокруг ни души, ярко светит солнце. Наверное, сейчас лето. Жарко и душно. Я иду вдоль него и замечаю, что он заброшен – машин и людей нету. Подхожу к краю и вижу огромную высоту, а в самом низу бушует быстрая река, ударяясь об камни и омывая берега. Широкая и глубокая. Я чувствую печаль, но не понимаю почему. Иду дальше. Вдали я вижу девушку, что бьется в истерике и вся от этого дрожит. Она хватает рывками воздух, я это слышу. Я подошел поближе и застыл, увидев лицо девушки. Кэйтлин. Она растирает тушь дрожащими руками по всему лицу и достает телефон. Я вижу свой фальшивый номер. «Джим». Она набирает меня и повторяет : « Возьми же, давай, возьми». Абонент занят, перезвоните позже. Кэйт поднимается и со всего размаху бросает телефон в реку. Перекинув одну ногу через перила, она перекидает и другую.

– Кэйт, постой, не делай этого! – кричу я ей, но она меня не слышит.

Я подбегаю к ней и пытаюсь ухватить ее за руку, но моя рука проходит мимо нее. Я пытаюсь опять, и опять проскальзываю.

– Кэйтлин, умоляю.. – говорю я, становясь на колени.

Она медленно поворачивается ко мне и смотрит прямо на меня. В этот миг в меня будто вселилась вся её боль. Я почувствовал все, о чем она умолчала во время нашего прощания. Мне очень больно, ужасно плохо. Я поднимаю глаза на девушку и вижу, что она расправляет руки в разные стороны, как при полёте. Она улыбается мне и падает.

– Нет!! – кричу во все горло я так, что оно начинает першить.

Её тело падает в воду и на меня накатывает жуткий холод. Моя голова раскалывается, и я ощущаю её удар об поверхность реки. Легкие сжало, и они наполнились водой. Мне нечем дышать.

Я просыпаюсь рывком и сразу же хватаюсь за горло. Оказывается, я уснул в кресле и в то время, когда я «стоял на мосту» в сновидении, в реальной жизни я очень промерз. Мне жутко от этого видения, тем более, такого реалистичного. Я кашляю и не могу остановиться, как будто вода, куда я упал, каким-то образом попала мне в легкие. Да еще и холодно, как в морозилке. Я смотрю на открытое окно и удивляюсь. Когда я его мог открыть? О, Господи, Кэйтлин! Что с ней?

Я бегу. Бегу так, как не бежал со школьного возраста. Спустя час я добегаю до нужной улицы. Помню, что Крик стрит, но не помню номер дома. Останавливаюсь и осматриваюсь вокруг. Ни одного похожего дома. Я бегу дальше. Увидев нужный дом и все ту же машину на парковке, я узнаю и дом Кэйт. Нужно убедится, что все в порядке. Я нажимаю на звонок, но никто не подходит. В панике могу сделать все, что угодно и я бы начал проламывать эту гребанную дверь, если бы её не отодвинула Кэйтлин.

– Джим? – потирает глаза девушка, – Что ты здесь делаешь в два ночи?

Она стоит в одном халате и тапочках. Я не нахожу разумного ответа, и говорю то, что чувствую. Я не понимаю, насколько важны мои слова, но вернуть их назад уже не возможно.

– Я.. просто.. Я просто понял, что люблю тебя.

Глава 4

Мы лежали в кровати и встречали рассвет. Она все еще спала, я это знал по её равномерному дыханию. Кэйт лежит у меня на груди, и я глажу её по волосам. Они такие мягкие и легко проскальзывают сквозь пальцы. В эту ночь мне больше ничего не снилось, и, я думаю, это к лучшему. А вдруг бы мне приснился Ник, которого тискают в гей-клубе? Тогда бы я летел к нему, что ли? Ну, уж нет. Этот сон явно изменил меня, также как и предыдущий. Все так быстро меняется. А главное – меняюсь я. Я еще никогда в жизни не говорил о своих чувствах девушке и до сих пор не пойму, что же заставило меня сказать о них этой ночью. Это была полуправда. Я не люблю Кэйтлин.. Ну.. Не совсем люблю. Мной руководили страх и эмоции, а сейчас, успокоившись, я понимаю, что погорячился.