Текст книги "Строптивая"

Автор книги: Доминик Данн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 32 страниц)

– Пасынок, черт возьми, тут ни при чем. Я здесь не для того, чтобы обсуждать Киппи, а для того, чтобы поговорить об отмывании денег, имея в виду, что тебе приходится, или скоро придется, иметь дело с международной банковской системой в Брюсселе. Как насчет того, чтобы войти в мое дело по отмыванию денег, Жюль?

* * *

– Красивая девушка, не так ли? – сказала Паулина об актрисе, сидя в темноте демонстрационной комнаты. Свое замечание она адресовала Филиппу Квиннеллу, но его услышал Каспер Стиглиц, вернувшийся в комнату после очередного посещения ванной комнаты явно на взводе.

– Большая любительница баб, – сказал Каспер. Он сел в кресло позади Паулины и рядом с пультом, с помощью которого переговаривался с киномехаником.

– О, нет, не могу поверить, – сказала Паулина, покачав головой.

– Правда, правда, – сказал Каспер. – Она совратила половину недотеп в Калифорнии.

Паулина, пораженная, несколько минут сидела молча, перестав смотреть на экран. Ее беспокоило отсутствие Жюля, и ей пришло в голову, что он уехал домой, оставив ее здесь одну, так как по натуре не был человеком, получающим удовольствие от фильмов или спектаклей. Она посмотрела на Филиппа. В ответ он улыбнулся, понимая, что она чувствует себя неловко из-за неудачного замечания Каспера Стиглица. Наконец, набравшись смелости, она встала и, подобно Жюлю, оказалась в луче проектора, загородив своей тенью экран.

– Вам надо в туалет, Паулина? – спросил Каспер.

– Где мой муж? – в ответ спросила она.

– Беседует с Арни Цвиллманом где-то в доме, – сказал Каспер.

– Как я могу туда пройти?

Из темноты появился дворецкий Уиллард.

– Я провожу вас, миссис Мендельсон, – сказал он.

– Вам не нравится фильм, Паулина? – спросил Каспер. Он нажал кнопку переговорного устройства и громко спросил киномеханика:

– Берни, какие еще картины ты захватил с собой?

– Мне, кстати, нравится этот фильм, Каспер, – сказала Гортензия Мэдлен.

Паулина ничего не ответила. Сидевший рядом Филипп Квиннелл тоже поднялся.

– С вами все в порядке, Паулина? – спросил он ее.

– Да, Филипп, садитесь. Со мной все в порядке. Я должна найти Жюля, только и всего, – прошептала Паулина.

Дворецкий протянул ей в темноте руку, и она взяла ее. Он провел ее к раздвижной стеклянной двери и открыл ее.

– Осторожно, здесь ступенька, – сказал он тихо. Выйдя из демонстрационной комнаты, Паулина вдохнула свежий вечерний воздух.

– Извините, миссис Мендельсон, за то, что вам сказал мистер Стиглиц, – сказал дворецкий.

– В жизни не слышала таких выражений, – сказала Паулина и остановилась.

– Он бывает немного несдержан в выражениях, когда употребляет, – сказал Уиллард.

Паулина взглянула на дворецкого, не уверенная в том, что он имел в виду именно то, о чем она подумала, но решила не задавать никаких вопросов. Она выросла в доме, где было много слуг, и хорошо понимала, что такое «границы общения», как называл это ее отец.

– Посмотрите на эти розы, – сказала она, – их надо подрезать и больше поливать. Сад в безобразном состоянии.

– Он запустил все с тех пор, как ушла жена, – сказал Уиллард.

– Я бы сказала, что он и себя запустил, – ответила Паулина.

– Обойдем здесь, вдоль бассейна, – сказал он. – Осторожно, несколько фонарей вышли из строя. На прошлой неделе один из гостей мистера Стиглица споткнулся и упал.

– Боже, надеюсь, я не упаду, – сказала Паулина, держась за руку Уилларда.

– Я знаю ваш дом, миссис Мендельсон, – сказал он.

– Вот как?

– До того, как вы его купили, его называли «дом фон Штерна».

– Да, кажется, называли, много лет назад, – сказала Паулина, – мы купили его у фон Штерна.

– Но почти никто не знает, что фон Штерн построил этот дом для Кэрол Лупеску, звезды немого кино. Там она и покончила с собой.

– Я этого не знала.

– Включила газ.

– Боже мой!

– Только не в доме, а в гараже, в «Дузенберге».

– А, понимаю.

– Я помешан на домах. Мое хобби – собирать сведения о домах, где жили или живут кинозвезды. Я знаю историю каждого такого дома в городе.

– Боюсь, что наш дом совершенно не похож на тот, который мы купили у фон Штерна.

– Я знаю. Слышал, что вы полностью переделали его и вдвое увеличили площадь, – сказал он.

– Вы много знаете.

Подходя к террасе, Уиллард торопливо сказал:

– Гектор Парадизо был мой друг. – Будь Гектор Парадизо жив, Уиллард никогда бы не назвал его своим другом, а лишь знакомым, но поскольку он был мертв, то их отношения можно было спокойно называть дружбой, не опасаясь разоблачения. – Я видел вас на похоронах Гектора в церкви «Доброго Пастыря».

– Как это было печально, – сказала Паулина. Они уже были на террасе, и Паулина вспомнила дорогу. – О, да, вот отсюда мы вышли, не так ли? Теперь я вспомнила.

– Миссис Мендельсон, Гектор не покончил с собой. Вы ведь знаете это, правда?

Паулина взглянула на Уилларда.

– Нет, не знаю. Самоубийство – таково официальное заключение патологоанатома, – сказала она, удивляясь про себя, почему она обязана объяснять это дворецкому Каспера Стиглица, которого она, возможно, видит в первый и последний раз. Но в то же время она подумала, что он был внимателен к ней и, вероятно, откровенен в том, что сказал.

– Пожалуйста, послушайте, – сказал Уиллард с настойчивостью в голосе. – Один неприятный человек по имени Лонни Эдж и есть тот парень, что убил Гектора. Верьте мне, миссис Мендельсон. Я говорю вам это только потому, что знаю, какими близкими друзьями вы были с Гектором.

Паулина не знала, что сказать. Она никогда не понимала ни смерти Гектора, ни настойчивости мужа, утверждавшего, что это было самоубийство. Ее замешательство было прервано громким смехом, раздавшимся в вечернем воздухе. Паулина и Уиллард одновременно обернулись, чтобы узнать, где смеются. Трое, две девушки и парень, нестройной походкой вышли из-за угла дома и направились к бассейну.

– И ради Бога, не трогай его волосы, потому что он носит парик и думает, что мы этого не замечаем, – сказала одна из девушек, и все трое разразились смехом.

Уиллард узнал голоса, но все-таки крикнул:

– Кто там?

– Привет, Уиллард, это мы – Ина Рей, Дарлин и Лонни, – в ответ крикнула Ина Рей.

– Бог мой, – сказал Уиллард, посмотрев на Паулину, – Вы пришли рано, Ина Рей, мистер Стиглиц еще показывает фильм. Может быть, вы подождете в его комнате, пока гости не разойдутся? Пройдите через вход на кухню.

– Приготовил что-нибудь выпить, Уиллард?

– Спросите на кухне, – сказал он и повернулся к Паулине, разглядывавшей троицу. – Следующая смена гостей, – объяснил он.

– Она сказала, что имя молодого человека – Лонни? – спросила Паулина.

– Да.

– Тот Лонни, о котором вы говорили только что? Уиллард кивнул и открыл входную дверь.

– Активная жизнь ведется в этом доме, – сказала Паулина. – Они вошли в дом. – Вы не знаете, где мой муж?

– В кабинете с мистером Цвиллманом.

– Вы покажете мне дорогу?

– Сюда, пожалуйста.

Паулина посмотрела на Уилларда, словно желая запомнить его лицо. Затем, не постучав, открыла дверь в кабинет Каспера Стиглица. Жюль и Арни Цвиллман сидели бок о бок, ведя откровенный разговор. В руках они держали бокалы с вином, комната была наполнена клубами сигарного дыма. Прервав разговор, они удивленно уставились на вошедшую Паулину.

Стоя на пороге комнаты, Паулина заметила, что мужчины вели заинтересованный разговор. С таким видом Жюль разговаривал только со своими друзьями из мира финансов.

– Жюль, я хочу домой, – сказала Паулина, не входя в комнату.

Жюль посмотрел на часы.

– Фильм уже кончился? – спросил он.

– Для меня – да.

– Что-нибудь случилось, Паулина?

– У меня ужасно разболелась голова, и я должна уехать немедленно, с тобой или без тебя.

– Ты знакома с мистером Цвилл…

– Да, – ответила она, не дав ему договорить. – Так ты едешь, Жюль? – Она повернулась и ушла.

* * *

– Эй, Уиллард, – крикнула Ина Рей из спальни Каспера, где она, Дарлин и Лонни курили марихуану и пили коктейль в ожидании, когда кончится фильм, гости разойдутся и начнется оргия. – Зайди сюда на минуту, хорошо?

Уиллард был в кухне и рассчитывался с официантами, выговаривая им за то, что они разбили одну из тарелок от сервиза из черного фарфора.

– Что случилось, Ина Рей? – спросил он, закончив дела на кухне. Он хотел дать ей понять, что не намерен все бросить и бежать на зов гостьи такого сорта, как Ина Рей.

– Мой друг Лонни хочет тебя кое о чем попросить, – сказала она.

Уиллард посмотрел на Лонни. Сняв куртку и джинсы, тот сидел на кровати Каспера в майке и черном атлетическом ремне, сигарета с марихуаной свешивалась из уголка губ.

– Твое лицо мне знакомо, Уиллард, – сказал Лонни.

– Я был в «Мисс Гарбо» в ту ночь, когда вы ушли вместе с Гектором Парадизо, – ответил Уиллард.

– Можно подумать, что весь чертов город был в «Мисс Гарбо» в ту ночь, – сказал Лонни. – Бедный Гектор. Кто бы мог подумать, что он всадит в себя столько свинца.

Какое-то время мужчины смотрели друг на друга.

– Вы чего-то хотите?

– Да. Мистер Фил Квиннелл все еще смотрит фильм?

– Да, – ответил Уиллард удивленно.

– Когда он выйдет, отдай ему вот это, ладно? – Лонни протянул ему большой конверт, на котором корявыми буквами было написано «Мистеру Ф. Квинелу. Лично». Ниже подписано «Ксерокопия».

– Вы пишете мемуары, Лонни? – спросил Уиллард. – Для начала научились бы писать грамотно.

– Передай это ему, задница, и оставь замечания при себе. Идет? – сказал Лонни. Он положил руку на колено Дарлин и, поглаживая, стал двигать ее все выше и выше, одновременно поглядывая на Уилларда.

– Слушай, ты, дешевка. Не трогай полотенец мистера Стиглица, чтобы утереть свою «игрушку». Понял?

– Я знаю правила, Уиллард, – сказала Ина Рей. – Я знаю, где он держит дешевые полотенца. И когда только, черт возьми, кончится этот фильм? Мы можем начать без него. Этот парень уже горяченький.

* * *

«Бентли» Жюля был припаркован во дворе дома Каспера Стиглица. Жюль открыл дверцу для Паулины, обошел машину и сел за руль. Не говоря ни слова, они пристегнули ремни. Подав машину назад, Жюль почувствовал, что врезался в стоявшую позади маленькую «хонду».

– О, мой Бог! – сказал Жюль. Он открыл дверцу и выглянул.

– Надо пойти и сказать дворецкому, что я ударил машину, – сказал он.

– Нет, не надо, – сказала Паулина.

– Может быть, это машина Цвиллмана.

– Цвиллман не станет держать такую маленькую машину, поверь мне. В конце концов, ты же ударил не золотистый «роллс», что стоит рядом. Вот он-то, вероятно, и принадлежит Цвиллману. Ты можешь позвонить завтра. На машине осталась только царапина.

– Почти на девятьсот долларов царапина, – сказал Жюль.

– Можно подумать, ты не в состоянии заплатить. Поехали. Я хочу побыстрее выбраться отсюда, – сказала Паулина. – Хуже время, чем здесь, я нигде не проводила.

Он вывел машину с подъездной дорожки в переулок и поехал по Маунтин Драйв, не остановившись на «красный» свет.

– Ты пьян? – спросила Паулина.

– Немного, – ответил Жюль.

– Ты рискованно ведешь машину.

– Хочешь сесть за руль?

– Да.

Жюль остановил машину на обочине Маунтин Драйв, не выключая мотора, отстегнул привязной ремень, вышел, медленно обошел машину и сел на место Паулины. Паулина тоже отстегнула ремень и перебралась на водительское сиденье. Затем они оба пристегнули ремни. Паулина включила газ и поехала по Маунтин Драйв по направлению к бульвару Сансет.

– Мистер Цвиллман… – сказал Жюль, когда машина остановилась на красный свет на бульваре Сансет.

– Что ты хочешь сказать?

– Я никогда не пью после обеда, ты же знаешь, а он заставил меня выпить три рюмки, – сказал Жюль.

– Ты не обязан был пить.

– Знаю, но выпил.

– Мистер Цвиллман был той причиной, из-за которой мы ходили в этот кошмарный дом на кошмарный обед? – спросила Паулина.

– Да.

– На будущее, если кто-то спросит тебя – полиция или большое жюри, например, – «Откуда вы знаете Арни Цвиллмана?» – ты можешь сказать: «Меня познакомили с ним на приеме в доме Каспера Стиглица, кинопродюсера. Мы с женой обедали у него. Смотрели фильм. Мистер Цвиллман был среди гостей, так же как Марти и Сильвия Лески», и так далее и тому подобное. Это ведь так и было?

– Ты очень проницательна, Паулина. Цвиллман знал, что к нему домой мы не придем, как, впрочем, и никто другой, кроме этого кокаиниста Каспера Стиглица, которого больше никуда не приглашают. Он стал как прокаженный.

– И все-таки ты повел меня туда, в дом прокаженного и кокаиниста, и встретился с гангстером, – сказала Паулина. – Замечательно будет читать об этом в колонке Сирила Рэтбоуна. Интересно, напишет ли он о Ине Рей, Дарлин и Лонни?

– О ком? – спросил Жюль.

– О поздних гостях, которые пришли, когда я уходила.

– О, господи! – сказал Жюль.

– Чего хотел мистер Цвиллман? Какую-нибудь неофициальную информацию для своих биржевых операций? – спросила Паулина.

– Речь шла о переговорах в Европе в 1992 году, – сказал Жюль.

Паулина засмеялась.

– Каким образом мистера Арни Цвиллмана, который поджег «Вегас Серальо» ради страховки, могут интересовать переговоры в Европе?

– Его интересуют не переговоры, а роль, которую я буду в них играть, представляя Соединенные Штаты, – медленно произнес Жюль.

– Не заставляй меня выдавливать из тебя все по капле, Жюль. Расскажи все, чтобы я поняла суть, – сказала Паулина. Она свернула «бентли» с бульвара Сансет на каньон Бенедикт и поехала на Анджело Драйв, где свернула налево. Дорога шла вдоль холма, где было много крутых поворотов, отчего приезжие опасались ездить здесь по ночам. Паулине редко приходилось водить машину вместо Жюля, и он, немного пьяный, был восхищен ее водительскими способностями.

– По всему видно, что мистер Цвиллман связан с перевозками наркотиков и имеет огромные суммы наличных денег на руках, ты даже не представляешь, какие огромные суммы, которые, как он считает, я мог бы помочь ему пустить в оборот через европейский Общий рынок, – сказал Жюль, икнув.

– Почему он думает, что ты согласишься на это?

– Он угрожал мне.

– Чем?

Жюль посмотрел в окно и не ответил. Паулина взглянула на него.

– Что ты ему сказал? – спросила она.

– Послал к черту.

– Когда я вошла в комнату мне не показалось, что ты послал мистера Цвиллмана к черту, – сказала Паулина. – У меня создалось совсем другое впечатление.

Жюль не ответил.

– Ты собираешься сообщить об этом в полицию, в ФБР или в ЦРУ? Или президенту, вообще кому-нибудь? – спросила Паулина.

Они посмотрели друг на друга.

– Нет, – тихо ответил Жюль.

– Много лет назад, когда мы только что поженились, ты сказал мне, что в прошлом, когда ты был молодым, что-то случилось.

– Не хочу говорить об этом, – отрезал Жюль.

– Ты не доверяешь мне, Жюль? После двадцати двух лет, что мы прожили вместе? – спросила Паулина.

– Я тебе полностью доверяю, Паулина, но об этом говорить не хочу.

– Тогда скажи мне одно. Арни Цвиллман знает о том, что случилось?

Жюль снова посмотрел в окно.

– Ты думаешь он использует это против тебя? – спросила Паулина.

– Не знаю, – ответил Жюль. – Никогда не думал об этом.

Несколько минут они ехали молча, пока Паулина маневрировала на крутых поворотах.

– Тебе не приходило в голову, что наша жизнь, так называемая идеальная жизнь, разваливается? – спросила она.

– Да.

– И это тебя не беспокоит?

– Конечно, беспокоит, Паулина. Я не хочу, чтобы это случилось, – ответил Жюль, – но что же делать?

– У меня нет делишек, вроде твоих, – сказала Паулина. В этот момент она круто повернула машину направо к воротам «Облаков». Она опустила стекло и набрала семизначный номер кода электронного замочного устройства, вделанного в красную кирпичную стену. Ворота медленно отворились.

Жюль, наблюдавший за ней, сказал:

– Ты удивительно деловая женщина, Паулина.

С холма, на котором стоял дом, послышался неистовый лай сторожевых собак.

Паулина посмотрела на Жюля.

– Я знаю, – сказала она.

Машина двинулась по направлению к дому, ворота закрылись.

Когда они въехали на вымощенный камнем двор, бешено лающие сторожевые собаки окружили машину. Жюль открыл дверцу машины.

– Хорошо, дружище, хорошо, а теперь пошел, пошел. Смитти! Ты здесь, Смитти?

– Здесь, мистер Мендельсон, – ответил сторож.

– Отгони собак, пожалуйста, – сказал Жюль.

– Замолчите, успокойтесь, пошли вон. Я открою вам дверцу, миссис Мендельсон, – сказал Смитти. – Надеюсь, вы хорошо провели вечер?

– Спасибо, Смитти, поистине хороший вечер, – сказала Паулина. Ее отец научил трех своих дочерей держать себя с достоинством перед слугами, что бы ни случилось в жизни.

– Вы поставите машину в гараж, Смитти? – спросил Жюль.

– Понятное дело.

Войдя в холл, где не стенах висели шесть полотен Моне, Паулина подошла к лестнице и начала подниматься по ковровой дорожке, держась рукой за перила.

Жюль, шедший за ней седом, положил руку поверх ее руки.

– Может быть, мы позавтракаем вместе? – сказал он. Предложение было необычным, так как Жюль уходил из дома по утрам намного раньше, чем Паулина звонила, прося Блонделль принести поднос с завтраком. Они ни разу не воспользовались «комнатой восходов» для завтраков, как планировали, когда пристраивали к дому «комнату восходов» и «комнату закатов».

– Я решила поспать подольше, – ответила Паулина, вынимая руку из-под руки Жюля. Она продолжала подниматься по лестнице, когда взгляд ее привлекла третья по счету картина Моне, висевшая криво. Она остановилась и поправила раму.

– Когда бы ты ни встала утром, – сказал Жюль, глядя на нее снизу, – я буду ждать.

Она обернулась и посмотрела на него. Оба понимали, что пришло время поговорить и объясниться. Затем голосом, в котором прозвучала властность – черта характера, неожиданно проявившаяся в ней в последнее время, когда она взяла на себя смелость принимать решения, чтобы утвердить свой авторитет в доме, она высказала свое первое из этих решений:

– Я не хочу отсылать картины Моне в музей Карнеги в Питтсбург на выставку.

– Но мы же обещали, – сказал Жюль. – Уверен, что они уже напечатали каталог.

– Меня это не волнует, – сказала она. – Я не хочу отсылать их. Я хочу, чтобы они были на месте, когда придут члены садоводческого клуба.

– Хорошо, – сказал Жюль, нахмурив брови. Ее решение огорчило его, потому что он очень серьезно относился к своим обязательствам перед миром искусства, но он также знал, будучи опытным человеком, когда можно уступить. Смотря на жену, он уже мысленно обдумывал подходящую причину отказа, о которой сообщит утром куратору музея Карнеги.

Паулина тоже смотрела на него, впервые задумавшись о том, что муж начал стареть.

* * *

Гости, отсидевшие просмотр фильма в доме Каспера Стиглица, начали разъезжаться. Каспер, обрадованный тем, что избавился от них, не вышел во двор, чтобы проводить их, а прямиком пошел в спальню, где Ина Рей, Дарлин и Лонни ждали его.

Филипп Квиннелл, открыв дверцу взятой напрокат машины, увидел лежащий на сиденье большой конверт. Он взял его, отметив, что имя его написано на конверте неправильно, и сразу понял, от кого он и что в нем находится.

– Эй! Кто-то врезался в мою машину и осталась вмятина! – закричала Гортензия Медден, подойдя к своей «хонде». – Голову могу дать на отсечение, что это сделал подлиза Сирил Рэтбоун. Как только Паулина Мендельсон ушла из демонстрационной комнаты, он наплевал на все и смылся. Только он мог врезаться в машину и уехать, не оставив даже записки. Доберусь я до этого мерзавца завтра и заставлю все оплатить.

Филипп захлопнул дверцу своей машины и подошел к Гортензии с конвертом в руке.

– Скверно. А дверь открывается? – спросил он.

– Сейчас попробую, – сказала Гортензия, пытаясь открыть дверцу, и открыла.

– Могло быть хуже, – сказал Филипп.

– Ну и поганец, этот Сирил Рэтбоун, – сказала Гортензия, кипя от злобы. – «Паулина! Как чудесно!» – повторила Гортензия слова Сирила, имитируя его напыщенный голос.

– Я понимаю ваше состояние, и, возможно, сейчас неподходящий момент, но я хочу дать вам рукопись, о которой говорил за обедом, – сказал Филипп.

– Что вы хотите, чтобы я с ней сделала? – спросила она.

– Просто прочтите, – сказал он, – и скажите, кто, по вашему мнению, написал ее. Я живу в «Шато Мармон».

* * *

Магнитофонная запись рассказа Фло. Кассета № 14.

«Многие думают, что я хочу к Пуки, парикмахеру, только потому, что он причесывает Паулину Мендельсон, но это не так. Я бы никогда не стала этого делать. Я знаю Пуки еще со времен, когда работала в кафе «Вайсрой». Он был постоянным посетителем. Приходил каждое утро. Сок, тосты из хлеба грубого помола, чай. Всегда одно и то же. Однажды он сказал мне: «Ронда», – тогда меня еще звали Ронда, потом я стала Фло – у тебя очень красивые волосы, но тебе этот стиль прически не идет. Приходи ко мне, и я сделаю, как следует». Я чуть не умерла. Я хочу сказать, что о Пуки писали в газетах, как и обо всех этих знаменитых леди, которым он делал прически, например, Фей Конверс, Сильвии Лески и Паулине Мендельсон. Я сказала ему: «Ты шутишь? Я не могу столько заплатить.» А он сказал: «За мой счет».

Конечно, я пошла. С тех пор я ношу эту прическу. И было это до того, как я встретила Жюля Мендельсона. Когда я начала встречаться с Жюлем, когда начала носить всю эту дорогую одежду, ездить на «мерседесе» и жить в Беверли-Хиллз, я стала платить ему столько же, сколько платят светские дамы и кинозвезды. Я знаю, он, должно быть, удивляется, откуда у меня деньги, но никогда не спрашивает об этом. Я знала, что для меня он был бы счастьем, избери я его своим любовником, но я поступила по-своему.

Он всегда делает прически Паулине Мендельсон у нее дома. Только раз я видела этот дом, даже наверх не поднималась, но, думаю, у нее есть все, даже красивый собственный салон рядом с гардеробной, потому что она не любит приходить в салон Пуки. Но однажды, когда меня причесывали, вошла она. Я чуть не умерла. Она собиралась лететь на Восток, навестить отца, собралась, как я догадываюсь, неожиданно, и ей надо было срочно сделать прическу. Ты знаешь, что я делала в это время? Сидела и читала о ней в колонке Сирила Рэтбоуна.

Тогда впервые я подумала, что Пуки, возможно, догадался обо мне и Жюле, потому что он быстро задернул занавеску, словно не хотел, чтобы она увидела меня, потом вышел из-за занавески и заговорил с ней. Когда он вернулся, чтобы закончить мою прическу, он не сказал ни слова.»