Текст книги "Точка Гриндиса (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Тихонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)

Глава 30

Мерцающая в ночи звезда на левом запястье, обрушившаяся на мою голову круговерть пространства, круги бус из черных и белых орехов, движение, болтанка, отталкивающие края, спуск по воронке хаоса. Меня спускало по желобу торнадо, из головы вниз, в стороны, по оси икс и игрек, странным вектором пути, должно быть буря несет мое существо в пятки урагана.

Оплеухи бури продолжались, а я несся по чреву грозы. За гранью погоды вилась игра калейдоскопа путей. Несмотря ни на что, я был рад, что нахожусь не снаружи оплота ненастья, а внутри него, по дальше от заманчивых эскизов разыгравшегося воображения и странных таинств бесчисленных лазеек. Изредка некие вспышки образов все же проникали сквозь оболочку воронки и тогда перед глазами у меня оказывались всяческие картины. Подводное царство и захваченные в поводы рыбы, треск рушившихся ледников, девственный ярко-лиловый лес, темные фигуры по бокам белой пустыни, какие-то шпили, множества антенн и багровое небо.

Отрицание! Вихрь стал плотнее, замыслы путей ушли, с низу вверх ко мне подкрадывался лабиринт. Алые коридоры, черные как смоль вихри, унесенные ветром глаза, скользящая по стенкам торнадо продырявленная равнина, ударившая по граням лабиринта Стена Горизонта, растрескавшиеся конечности головоломки и развал алого блока преграды. Кружляю по путанице ходов и ответвлений, прохожу поры гигантского дерева, в уши бьет эхо урагана.

Выйдя из головоломки, я обнаружил, что стены колодца переменились, превратились в деревянные настенные ковры, в которых порой проступали отверстия дупел. Огромное полое дерево и его блестящие стены, множество зеленых вихрей по сторонам, вверху и внизу, падение к забрезжившим в анналах дерева корням. Не могу найти контакт с обстоятельствами, Нантис молчит, крылья не отзываются, собственный рот пуст, слова застыли в безмолвии.

Вижу конец тоннеля, не ясный свет Раэла, не мерное сеяние Айрэла, нет, приближающееся ко мне с раскрытыми объятиями кольцо имело совсем другой цвет и запах. Запах! Пахло лилиями и чем-то, напоминающим мускус. Из розовой арки выплевывались щекочущие мое лицо фонтаны бледно-розового света.

Погружение, проход сквозь нечто и новое погружение, нырки в арки всех цветов радуги – Крот Овце, Жирафу, Зайке, Голубые Сшил Фуфайки. Каждый – скольжу в красный обруч. Охотник – тону в оранжевом стакане с апельсиновым соком. Желает – пролетаю сквозь желтый небесный диск. Знать – опускаюсь в бескрайние зеленые глаза Айлинель. Где – бассейн с голубой водой встречает меня. Сидит – проваливаюсь в толщу синего неба. Фазан – касаюсь лепестков раскрывшейся нежной фиолетовой розы.

Отдаю себя светлому будущему белой арки. Скармливаю черной. Перетекаю в бронзу, вливаюсь в серебро, застываю в золоте, освобождаюсь и несусь потоком к платиновому оберегу, одеваюсь в браслет, затем вонзаюсь в алмазную твердыню, потом неожиданно осознаю пришествие конца своего пути. Она приближалась и росла в своих размерах, будто созданная из зеленоватого серебра арка возносилась ко мне, захватывала территорию, обволакивала все видимое пространство. Наношу порез в ее гранях, превращаюсь в воспаривший метопоток, пространство внутри словно растягивается, момент проникновения в внутрь арки повторяется множество раз. Временная петля, день сурка, кольцо времени, дверь в лето. Мерцаю лучом в безвременье, окрашиваю черной дырой белизну бессменности. Впадаю в постоянность, останавливаюсь в извечности. Плескаюсь в нескончаемости и все стараюсь вспомнить кто, я и где, зачем и почему, что или кто было моей целью. Ищу ответы нетленности, начинаю осязать что-то. Века, года, месяцы, дни, часы, минуты, секунды, я вспоминаю вас.

Наконец горлышко бутылки безвременья треснуло, распространилась болезнь трещин, обвалился мир и покой, настал Конец Вечности, пробудилось время, затикали часики, проснулась клепсидра, зашелестели песочные часы. Передо мной распахнулись крылья мира, а позади, за спиной величаво захлопали мои собственные. "НАКОНЕЦТО! СВОБОДА, ВРЕМЯ, ЧИСТЫЙ ЛИСТ И ПУТЕВОДНАЯ НИТЬ!" – прохрипел я, глядя на приближающийся ко мне атрибут затухшего кратера. "Я ВЕРНУЛСЯ!" – прошелестел мой сдавленный пустотой безвременья голос. Верный путь предстал пред моими очами, огороженный пламенными столбами, идеально правильный разлом в толще коралловых земель. Обступленный со всех сторон пурпурными джунглями сосудов и артерий вход в ореол Гриндиса!

– НАМ ТУДА! – воскликнул я. – ВПЕРЕД!!!

Обогнуть столбище пироманта, окольцевать себя пламенем, зачерпнуть взглядом впадину, затем обратиться к глубинам высоты. В них были запечатаны лиановидные ветви, несуществующего дерева, лучами расходились его бесчисленные руки, ногтями впивались в свод небесной пустоты. В центре изумрудного растительного купола хранился изливающий свой мерный свет серебристо-зеленый Раэл.

Все это, конечно, интересно, но нам с Нантис пора в путь. Хм, уже обращаюсь к браслету по имени и как к целостной личности. "Идем Нантис?" – спросил я. Ответа не последовало. Может схожу сума, не мудрено в таком месте. Ну-с, глянем как там внутри. Оххо-хо! Структура, фактура, зеркальная поверхность. Действительно, что стены, что спуск, отражали свет и меня самого. Начинаем снижение, противостоим сложенным из зеленого стекла отражениям, идем вниз.

Да, все в зеркале было вроде как нормальным, ну по меркам этого места, а вот моя фигура, то танцевала, то бежала куда глаза глядят, то ползла от надвигающейся стены огня, падала в пропасть и захлебывалась кровью, держась за рукоятку воткнутого в нее меча. Кстати, со спины был вонзен клинок. "Кошмар один!" – вздохнул я, отвернувшись.

Расчерченные титаническим, или может, тектоническим буром округлые, увертливые стены: склоны, уклоны, наклоны, сломы, заломы. Хаотичный конец развернутой спирали. Венец, вершина айсберга или горы, зенит.

В воздухе расплескались движимые энергиями осколки, фрагменты, дольки, частички совершенно разных объектов. Тут присутствовали отрезанные от мира естества: озеро, плавающие в нем скалы, раскачивающиеся в воздушном пространстве древесные стволы, клочья затерявшихся облаков, вход в пещеру, перевернутый верх дном пустынный массив, огромные грибы, разноцветные камни, различные природные сооружения, термитник, чьи-то норы, гнезда, обрывки всего разного, трепещущие костры, золотой самородок.

Когда мне немного надоело, и я решил сосредоточить свое внимание на казалось ставшем более скользким участке пути, мимо меня пролетело отделенное от тела драконье крыло и обрубок хвоста. Да, дела... Шьют они их тут что ли. Драконов, я имею в виду. Вздохнув поглубже и вынув Айру из ножен, я стал продвигаться на шаг, хотел воткнуть меч для пущей опоры, но тот отскочил как ужаленный и чуть не вылетел из резко засаднившей руки. Ауч! Точно что, изумрудная поверхность, слезой Раэла не пробить. Пожалуй, экспериментировать с ее остротой не стану, мало ли как скажется то, что я по цапаю путь. Или мечу дудки или на меня обрушиться разозлившееся землетрясение и тектоническое схлопывание стенок колодца. Ведь я на глубине, ну по крайней мере я так считаю и очень глубоко, в недрах земли.

Аккуратно спускаюсь, не находя прочной опоры, но все же движусь вперед, стараюсь не попасть под действие изумрудного льда. Десница Саури! Тут все становится все более скользким. Мамочки! Упав на пятую точку, я заскользил вниз. Ой-е-ей! Скорость ядреная, растет, зараза!!! Дрифтую по стенкам спирали, верчусь по кривой, глажу зеркальную поверхность. Мимо пролетают стада животных, стаи птиц и что-то похожее на лесенку "ДНК". Глаза слезятся, роговица замерзла, руки, ноги окоченели, скорость размыла все. Пробуждаю крылатый узор на спине, распахиваю парашют, торможу, удивляюсь, что не стер себе ягодицы, попадаю в схлопывающееся пространство, затем, при помощи изменившейся обстановки лечу вверх.

Обратный круг, вывинчивание шурупов, подъем по странной оси. Меня цепляет вектор пути, и я несусь в высоту. Все снова расплывается, перед глазами явились звездные росчерки. Далеко впереди выплыло красное сияние, или близко, не очень далеко или все же далече? Близко, затем снова в дали, в миле, в лиге, в локте, в дюйме, затем в футе, в пяди, затем на горизонте видимости, а после перед носом. Наконец по-настоящему близко, я останавливаюсь, закутываюсь в алый плащ, прохожу сквозь огненную трапецию и проникаю в видимый когда-то раньше вихрь входа в лазейку. Снова зелено и серебро, ядовитая зелень, сивость, кислота и серебристый блеск. Затем выпархиваю из какого-то разлома, опускаюсь на пол.

В глазах сначала слишком темно, что-то червонно-черное впереди, будто высасывает весь здешний свет. Потом стали проступать какие-то движения, в дали протянулась синяя завеса молний, ближе и повсюду вокруг запели крылья тысяч спящих зеленых Саури. Еще немного яснее, может, чтобы не завалить меня лавиной первообразов. Хм, почему именно первообразов? Как-то странно и что мы сейчас наблюдаем?

Предавшиеся тьме границы бесконечности, явившиеся черными дырами в полотне реальности. Тающие под сенью ветров времена года, плывущая в вихрях времени и пространства погода. Рождающиеся и умирающие Раэлы. Замершие в переполненном кувшине ощущений перспективы и изворот всех ясных и неясных шаблонов, собранная склочность всего. Как такое вообще возможно? Похоже, сейчас меня одолевают все чувства разом и даже новые, перевернутые верх дном, непонятные ощущения.

Все здесь смешивалось, вертелось в котле и странным образом гармонично спаивалось: и тепло, и холодно одновременно, мокро и сухо вместе, грусть и веселье промышляю рядом, мимо пролетают кометы любви и айсберги ненависти, распространяющие страх кольца и алмазы решимости, океан глупости и островки здравомыслия, небо забвения и крупицы разума, механизм гармонии и лавовый поток хаоса, преданность дракона и предательство скорпиона. В этом богом забытом месте, в ядре сути складывалось все и разгадкой этому не послужат неведомые похождения света или обман тьмы. В центре центров, в зените атомов и глубине звезд, завис, надзирая над всем, Аврорион – Сердце Гриндиса, шепот и грохот, поющие вечную песнь.

Сто крат на карат, это чудесное рубиновое сердце превышало воображение даже самого безумного ювелира. Камень с бессчетным количеством граней, мелькающие в его глубине призрачные тени, сотрясающийся в агонии и нежащийся в спокойствии ритм. И сеяние вонзенного в Сердце Мира меча бликами манило меня.

Все здесь сплеталось в клубок сердца и затем расплеталось в исходящие во все стороны кормящие миры вены. По этим нитям, в глубь граней и швов многочисленных миров, в области света и тени Раэлов и кольца лазеек проникала и поддерживала жизнь печать бытия. Все исходящее от Сердца перетекало в каналы, и затем каждая частица приплывала в свое, нужное миру русло. Мне казалось, что это все чувствовалось, как бы не на только обычном уровне бытия, но и на высшем, метафизическом. Пуповина питающая мир, каждая ниточка вплеталась в свой неповторимый узор. Гигантский организм, чем без сомнения являлся Гриндис заправлял всем и расставлял каждую книгу по полочкам, хранил порядок в сверкающих, закрытых гранями мирках. Скрепляющий Будь вензель Гриндиса, который сейчас беспокойно подрагивал под ливнем свисающего с верху каскада капель индиговых шепчущих корней.

Мои, казалось, длившиеся вечность моменты созерцания вновь оборвал сверкающий перелив. Это...наверное, тот, находящийся где-то в центре Сердца Мира меч. Он, похоже, звал меня, манил и пытался достучаться до моего забредшего на завесу рассудка бедного разума.

И я явился на зов. Продолжение спины, крылья гелла несли меня на встречу судьбе, все ближе и ближе, сквозь переменчивое пространство и блекнувшие в нем загадки.

Да, вот он – на половину зеленоватый, на половину серебряный клинок. На зеленой стороне замерли очертания оливкового Саури, на серебристой – блестяще-белого гелла. С первой стороны крыло является драконовым, со второй геллфийским, в навершие царит огромный рубиновый осколок Сердца. Алое лезвие, выходящие из голов обоих существ, покрытое пьющими силу драконов и геллов огненными лепестками, что как бы воспарили в языках пламени.

Я не был в силах представить более красивое, смертоносное в своем изяществе оружие и тем более спрятанную в зелени и серебре огненно-красную скользящую по его граням бурю. "Моя прелесть, дайте три!" – изрек я, схватившись обеими руками за рукоять вонзенного в Сердце Мира – Лейглавирна.

Эпилог

Что-то этой ночью потревожило ее. Похоже, это чувство того, что дремлющий веками наконец близок к своему пробуждению, а она – Обещанная Синеве всегда готова это проверить, какой бы ни был час, за окном владычествует ночь или царит день, мир дышит холодом или зной сушит его тело. Она всегда готова, ведь она жрица Синего Сердца, Обещанная Синеве, Наложница Вордарога, Ступающая к Синему Сердцу, Страж Сферы Дракона и Мать Лазурхарда. Это ее святая обязанность, и она никогда не подведет ее, и не ступит ее нога на ложный, оскверненный Гриндисом путь неповиновения.

Раскрыв зеницы, она резко встала с постели, накрыла ее одеялом и, обув сандалии, ринулась к весящей на стуле мантии жрицы. Облачившись в индиг и распахнув крылья двери, она направилась на лево по тисовому коридору, туда где воспарила брошенная драконом печать. К сфере последней надежды Вордарога и скрываемому от очей Гриндиса разлому плоти земли.

– Первая! – с благоговением изрек, наклоняя голову, проходящий мимо нее сын синевы.

– Девятый! – прозвучал ее собственный усиленный акустикой голос, отраженный от плиток пола и стен, он показался ей каким-то чужим, ненастоящим, поддельным, будто запутанным в плетении лжи.

Кажется, номерок, как всегда, ничего не заметил, какие же они здесь все ничтожества по сравнению с ней – Ступающей к Синему Сердцу. А ведь такие странные мысли граничат с помешательством. Странные минутки, озарившие своими лучиками ее путь, их тихий милозвучный шепоток грел душу Первой и заставлял вести себя как обычно и не выставлять эти чувства в рамки местной картины.

Поворот, еще один, в лево, в право и вниз, теперь по лестнице, вертимся в спирали, чешим ступеньки и идем на ежедневный, а вернее еженочный обход. Почему-то долг заставлял ее усомниться только в минуты ясности сознания, а дальше углубляясь в синеву, шедшие на перекор всему мысли просто тонули в ее глубине. Страж Сферы поздоровалась еще с семеркой и пятеркой, затем, дабы занять чем-то свои балованные руки, она завила их за спину и в своей обычной манере погладила спрятанные в прекрасном узоре, ее чудные белые крылышки. Проводя по линиям разграничения воздуха и земли, она, мечтательно зажмуривавшись, представляла, что однажды избавиться от своей роли и улетит куда глаза глядят!

В высь, в настоящую, подлинную синеву, небесную гладь, к пушистым облачкам и их нежным подушечкам! Сейчас, когда ясность плескалась в жилище ее разума, она чувствовала себя просто великолепно и невероятно счастливо. Странные перепутья между светом и синью встречались ей так внезапно, так неожиданно и это ей особенно в них нравилось.

Наконец спустившись в Обитель Вордарога, она, как всегда, огляделась, посмотрела по сторонам и на потолок. Синий зал Утопии зачаровывал, заставлял позабыть о ярком свете Раэлов и ласковых минутках их светлячков. Почему все всегда так, зачем этот фарс с сознанием, игра в кошки-мышки и тяга к повиновению? Следующей ее мыслью была, – идти прямо, надзирать над всем и проверить яйцо. Так я и поступлю, – подумала она.

Зори светильников, огни факелов и хоровой перезвон вонзившейся в стены здания амуниции, как всегда, с распростертыми объятиями встретили Наложницу Вордарога. Ее обуяли настойчивые взгляды хранителей, казалось проникающие ей душу взоры Вазирисов, самых сильных и смертоносных копей ордена, великих драконов Вордарога. Смелая и решительная особа, кем без сомнений являлась Ступающая к Синему Сердцу, подошла к одному из них, кажется, к Раваэлю, и очень нежно провела у него по губе.

– Ну что ты, малыш, не соскучился? – поинтересовалась она у громадной оглобли дракона.

Ответ в виде кольца дыма и огненной вспышки где-то на периферии сознания прозвучал в тишине.

– Пламя души! – резюмировала она. – Почему только я вижу его лик?

– Ты избрана! – только этот шелест воображаемого огня донесся до ее ушей.

Жрица ничуть не сомневалась в его заверениях, странно, но почему-то благоговение в странном коктейле чувств, из недоверия и абсолютной преданности, говорило ей – все так и есть.

Вера, оплот современности – да распространится она до края земли! – Приняла она подходящую мысль. Ступая дальше к окруженному ожерельем синих рогов яйцу, она размышляла о том, что сейчас, в особенности сейчас, просто не может вонзить в предел чуждые ордену слова или мысли. Не могла, совсем!

В итоге приблизившись к цели и опустив хрупкую ладонь на скорлупу Вордарога, она почувствовала это! – Бешенное, просто невероятно сильное биение чьего-то сердца, мысли, строящие планы о разрушении Гриндиса и вздохи огромных драконьих легких. Неожиданно для нее раздался неповторимый, звонкий, как-бы значительно усиленный фарфоровый треск, да и еще такой гармоничный! – Хотя это совсем не вязалось с шелестом трескающей посуды, – решила она, отскочив назад.

Синяя молния, прорезавшая яйцо напополам, расплескала во все стороны жгуты синего тумана. Одно из них врезалось в четвертого и тот растаял горячей синей кляксой костей. Первая отошла, еще и еще, хотя знала, что он ее не тронет, но ведь чувство страха присуще нам всем – правда? Подбежавшие слева от нее седьмой и пятый резко склонились на ноги и, уткнувшись головами в пол, восхвалили:

– Грядет Вордарог!

Такого еще никогда не случалось, ранее замеченные трещинки были просто ничтожны, но эта – гигантская! По всей видимости, он взаправду скоро явится в этот мир, что тогда ждет нас – смертных? – думала она.

Вокруг стали собираться: приоры, адепты, неофиты сини, чешуйчатые изири, эбонитовые рыцари и другие служители ордена – лазурные драконы приблизились ближе к яйцу, Вазирисы развернули короны своих голов, все преклонились пред знаменем перемен, все склонились перед зарождавшейся стихией и разрезанной под ней мерзкой плотью Гриндиса.

Все находящиеся рядом, не считая ее и, похоже, двух Вазирисов, не знали, что еще есть время, еще не настал час Вордарога, что его пламя еще не затрепещет в глубокой впадине раны мира. Если все еще кто-то старается предотвратить неизбежное – "Поторопись!" – послала она мысленный сигнал в пустоту.

Первая жрица преклонила колена, не так низко, как номерки и остальные, наклонила головку и громко и четко произнесла:

– "ГРЯДЕТ!" -