Текст книги "Здесь птицы не поют (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Бондарь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

– Вовремя мы, – счастливо улыбаясь, проорал Юрик. – Я уж думал, не успеем!

Он встал во весь рост, согнул правую руку в локте, левую положил на сгиб и показал получившуюся фигуру толпе демонов на берегу:

– Вот вам, абаасы! Нас хрен возьмешь!

За его спиной радостно захохотал Рогозин.

Какое‑то время они просто смотрели друг на друга и заливисто смеялись. Страх отпустил сразу и, казалось теперь, навсегда, едва лишь лагерь нечисти скрылся за изгибом русла.

– Как мы их, а? Можем ведь! – стучал себя по мокрым коленкам Юрик. – Я такой ору тебе «давай, давай, Витька!», а ты, ой ты дурень, Витька. Чего искал в лодке? Багор, что ли?

– Не знаю, – вторил ему Рогозин, заливаясь смешливыми слезами, – честное слово не знаю. Ты глаза выпучил, орешь что‑то, а я никак не могу втыкнуть: какого рожна тебе нужно?

И они снова хохотали, будто пара сбежавших из дурдома психов.

Лишь когда мотор зачихал и заглох, они спохватились.

Кое‑как сладив с веслами, добрались до берега, с трудом найдя подходящее для высадки место.

– Далеко мы ушли от пещеры? – спросил уже совершенно успокоившийся Рогозин, прикидывая, как много груза они смогут дотащить.

– Нет, – скривил лицо Юрик. – Река здесь извилистая. Мы сейчас даже ближе, чем если бы шли прямо от лагеря.

– В другую же сторону вроде бы плыли?

– Река извилистая, – снова объяснил якут. – Плывешь по реке назад, а приплываешь по суше почти вперед. Петля, понимаешь? А, не парься, – махнул Юрик рукой. – Доберемся быстро, если не наткнемся на… Давай лучше посмотрим, что ты натаскал?

Они с большим трудом, едва не сломав тесак, смогли отогнуть дверцу мобильного сейфа так, что язык замка выскочил из паза. Наградой за труды стали два дробовика «Байкал» с четырьмя коробками патронов к ним и дополнительный магазин к пистолету, который Юрик уверенно опознал как восемнадцатизарядный СПС.

– Хороший улов, – кивнул Юрик. – Давай ящики смотреть. – Сколько их?

– Четыре. С какого начнем?

– Давай с этого?

На ящике висел замок – не особо внушительного вида, но все‑таки замок. Рогозин отыскал на берегу подходящий увесистый булыжник и после нескольких ударов петли с ящика были сбиты вместе с замком, выдернуты «с мясом» из сухой доски.

– Что здесь у нас? – спросил неизвестно кого Юрик, поднял искуроченную крышку, несколько секунд заинтересованно смотрел внутрь, удивленно хлопая ресницами, потом откинул крышку прочь, едва не заехав Рогозину по многострадальной ноге, и заливисто рассмеялся.

– Что там? – Рогозин аккуратно отложил «отмычку» и заглянул внутрь.

Ровными рядами в ящике были уложены камни. Примерно такие, каким только что был сбит замок. Подписанные, пронумерованные белым маркером сколы со всех окрестных скал, те самые, что две недели не покладая рук собирали аспиранты Перепелкина.

Приятели переглянулись, и одновременно потянулись к следующему ящику. С ним оказалось еще проще: его запор состоял всего лишь из скрученной проволоки, которая в ту же секунду полетела прочь, в реку, жалобно дзинькнула о булыжник и, хлюпнув напоследок водой, навеки исчезла в стремнине.

И в этом ящике тоже лежали камни. Подписанные не так аккуратно, как в первом, другим почерком.

– Кирюхина работа, – задумчиво сообщил Юрик. – Пишет как курица лапой. Как таких людей в кандидаты наук берут?

– А по – твоему, все кандидаты должны быть каллиграфами? – Рогозин уже тащил на берег третий ящик и почему‑то сильно злился на якута. Будто от Юрика зависело содержимое злополучных ящиков. – В Китае одно время так чиновников выбирали – по почерку, и чем это для них закончилось?

– Не знаю, Витька, – развел руками Юрик. – Мне на Китай наплевать. Мне Улу Тойона победить нужно. А если в него этими камнями кидаться, победы точно не будет. Это я тебе как эксперт говорю. Что в третьем?

Через минуту выяснилось, что и в третьем ящике лежат образцы.

– Поспешишь – людей насмешишь, – проворчал Юрик.

Рогозин окончательно расстроился, опустился на землю и обеими руками взялся за голову:

– Что ж ты за дурак‑то такой, Виктор Данилыч? – сказал он сам себе. – Ничего без косяков делать не можешь.

Юрик чиркнул зажигалкой, глубоко затянулся забычкованной сигаретой, выпустил несколько идеально круглых колец дыма, которые тотчас унес прочь легкий ветерок.

– Посмотри на это иначе, Витька, – сказал якут и Рогозин сообразил, что сейчас услышит какое‑то нравоучение. – Утром у нас не было ничего, а теперь? Целый арсенал оружия, продукты и, самое главное – мы научились выживать рядом с воплотившимися абаасами. Это немногим шаманам удается, паря. Плохо не то, что в этих ящиках камни, плохо, что абаасы нас с тобой видели, знают, что мы живы и теперь примутся искать нас вдесятеро усердней. Понимаешь? А если будут искать нас, то могут найти и других.

– Не – не – не, подожди‑ка дружище, – вдруг вспомнив его прежние откровения, воспротивился Рогозин. – Не ты ли говорил, что абаасы не смогут нас увидеть, пока мы под защитой твоего иччи?

– Они и не увидели, – усмехнулся Юрик.

– Они смотрели мне прямо в глаза!

– Это Атас и Железноногий показали им, куда смотреть. «Вия» у Гоголя читал? Ну вот та же механика: должен быть кто‑то, кто покажет чертям жертву. У Гоголя это был вий, а у слуг Улу – савельевский Атас и Железноногий. Он тебе никого не напомнил?

Виктор почесал пятерней затылок, вспоминая киборга, подобно статуе стоявшего на берегу реки. И внезапная догадка озарила его лицо!

– Савельев! Если бы нашему Стальевичу было сейчас лет тридцать – их было бы не отличить!

– Догадался Витька, – якут выпустил изо рта еще одно фигурное облако дыма. – А я думал, что ты совсем слепой. Есть и еще положительные моменты в том, что ты приволок в лодку камни, – неожиданно «вспомнил» Юрик. – Будь в ящиках что‑то ценное, нам пришлось бы топать к пещере и переть это все на себе, так что… не устанем хотя бы. А что в четвертом?

Рогозин нехотя поднялся и поплелся к лодке, но уже возвращаясь, догадался, что с четвертым ящиком что‑то не так: он и сделан был немножко иначе, и весил намного легче и замок на его боку висел солидный.

– Кажется, этот, последний, я упер у демонов не зря, – сказал Виктор, опуская груз перед Юриком.

– Вижу, Витька. Другой ящик. Я даже, кажется, знаю, что в нем. Сбивай замок!

Опять в ход пошел отложенный булыжник – отмычка. В этот раз Рогозин не торопился, боясь снова увидеть груду обломков, но где‑то в глубине души сознавая, что увидит что‑то вообще неожиданное.

И едва крышка открылась, едва свет проник внутрь, как Юрик выдохнул:

– Оно!

Посреди всякой мелочи лежал… лежала… – Рогозин долго не мог подобрать слова для описания этого чуда…

– Вот она, Монина мечта, – произнес маленький якут, поднимая на руки ружье пушечного калибра. – Карамультук!

Он беззаботно улыбался во все зубы, редкие его усы боевито топорщились, а в глазах блестело боевое безумие, какое, должно быть, не понаслышке знали всякие средневековые берсерки и ацтекские куачики.

– Что это такое? – Виктор смотрел во все глаза на чудовищное жерло ствола и думал, что попал в компьютерную игру. – Оно ядерными бомбами стреляет?

Толстый вороненый ствол имел диаметр такой же как у поллитровой пивной банки, ну, если и уступала ей, то совсем незначительно.

– Гочин карамультук, – уважительно произнес Юрик. – Селезень. Четвертый калибр. Точнее сказать – Монин карамультук, ведь спор‑то он выиграл? Посмотри, сколько там к нему патронов?

Рогозин откинул кусок порыжевшего брезента и услышал восхищенное цоканье Юрика:

– Вай – вай – вай, пятьдесят патронов, не меньше! Ой – бой! – на среднеазиатский манер запричитал якут, крутя в руках ружье, прикладывая его к плечу, заглядывая в ствол, едва не облизывая. – Даже если бы ты еще десять ящиков с камнями погрузил, и только один с этим «Селезнем», я бы тебя целовал как девочку!

– Да пошел ты! – Рогозин не понял радости якута и даже немного обиделся – на «девочку».

– Я пойду, Витька, теперь куда захочешь пойду! Только и ты со мной пойдешь.

– Почему это?

– Я маленький, если начну в абаасов из карамультука стрелять – меня просто снесет отдачей, а ты – большой, сильный богатырь, ты защитишь бедного Юрика от Улу! Почти пятьдесят патронов! Пятьдесят граммов крупной дроби в каждом! Четыре грамма пороха! Когда стая уток взлетает, то с тридцати шагов карамультук валит половину! Любого воплотившегося абааса просто в клочья разорвет – никакая регенерация не поможет! Плохо будет тебе, Улу!

Рогозин протянул руки и огромный «Селезень» плавно опустился в ладони. Весу в нем было килограммов пять; прохладный металл приятно холодил кожу, а деревянный приклад показался смутно знакомым. Виктор осторожно, кончиками пальцев погладил ствол и готов был поклясться, что почувствовал короткий разряд электричества. Как говорят в дешевых женских романах: «меж ними пробежала искра».

Новая игрушка выглядела убедительно и Рогозину, ни разу в жизни не стрелявшему ни из чего подобного, тотчас захотелось попробовать ее в деле.

– Заряди, а? – попросил он Юрика.

Якут не заставил себя долго ждать – выхватил из ящика патрон, матерясь на двух языках, зарядил оружие, протянул ружье Рогозину.

– Всем хорош карамультук, но заряжать – замаешься. Хорошо только, что магазин сразу на три патрона.

– Куда стрелять‑то? – глупо спросил Виктор.

– В дерево пальни, – разрешил Юрик и пальцем показал в какое.

До ствола толщиной в пару ладоней было метров пятнадцать, не больше. Рогозин приложил ружье к плечу и оглянулся на Юрика.

– С такого расстояния в черных и нужно бить, – кивнул тот. – Рот только открой и стреляй! Давай!

Рогозин тяжело вздохнул, задержал на секунду дыхание и нажал спуск. Бабахнуло – грохнуло в воздухе, стукнуло в уши, больно и сильно толкнуло в отощавшее плечо, заставив на шаг отступить назад и чуть в сторону, царапнуло по ключице. И стразу же послышался донесшийся как сквозь вату треск дерева – расщепленный ствол несчастного начал заваливаться, но зацепился ветвями за соседние деревья, да так и застрял – уже без малейшей надежды стать когда‑нибудь настоящим лесным великаном.

– Как оно, а? – радостно завопил Юрик и больно ткнул острым кулачком Рогозина под ребра.

Ошеломленный Рогозин потер бок, шмыгнул носом и заглянул в едва дымившуюся черную дыру ствола.

– Если бы ты не сказал мне, что это ружье для гусей, я бы сам решил, что оно для охоты на мамонтов.

– Нет, паря, – покачал головой Юрик. – У мамонта шкура толщиной десять сантиметров. Убить его из карамультука сложно. Нельзя. Пуля нужна, дробь не возьмет. Но дырку сделает хорошую.

Все время, пока они собирались: припасы, оружие, маскировка лодки, – они спорили о том, как правильно охотиться на мамонтов. И хотя Юрик в самом начале признался, что не видел не то что мамонта, а даже и слона, победителем в споре вышел все‑таки он, сочинив убийственный тезис о том, что мамонт не дурак и подставлять висок под ружье не станет, а стрелять в любое другое место почти бессмысленно, ведь предок слона – вообще не утка.

Глава 12. Новые надежды

Возвращение прошло на удивление гладко. Видимо, предводители нежити – Улу, который так и не объявился пока во плоти, да Савельев, – разбирали ошибки, искали виноватых и наказывали причастных, но в лесу было спокойно и даже осторожный Юрик, несший в каждой руке по заряженному ружью, а за поясом – пистолет, к концу путешествия положил оба ствола на плечи.

Рогозин брел за ним, нагруженный продуктами, сжимая в руках заряженный карамультук – утятницу, и даже не сторожился, уверенный, что приметливый партнер вычислит опасность загодя, а ему самому лишь придется, как белому сахибу в индийской охоте на тигра, только выстрелить. Ну и попасть, разумеется.

Однако ничего, кроме механического переставления ног делать не пришлось – уже к концу дороги, метров за триста до пещеры, Рогозин ощущал себя не грозным артиллеристом, а обычным грузовым ослом, возможно насквозь мирным мулом, но отнюдь не боевым носорогом.

Их встретили не овацией. Под внимательными взглядами встречающих они вдвоем прошли сквозь строй молчаливо стоящих друзей и столь же безмолвных бывших врагов, сбросили груз на расстеленное полотно и тяжело опустились рядом.

Сразу откуда‑то появился Шепа и принялся бормотать перед каждым какую‑то молитву, в которой даже Рогозину было понятно одно слово из трех. «Ежи, паки, азы» – все эти архаизмы здорово запутывали смысл произносимых православным шаманом слов, его беззубый шамкающий рот скрадывал половину изреченного, и Виктор уже через минуту перестал его слушать, сосредоточившись на желании задрать ноги повыше, снять усталость с колен и стоп.

В какой‑то момент он совсем перестал слышать скороговорку Шепелявого и, кажется, успел уснуть.

– Эй, Вить, – вдруг потрясли его за плечо, – а ты все это видел?

– Что, а? – Рогозин потряс головой, с трудом включаясь в действительность. – Что?

– Юрий Иванович нам рассказывает, что видел в нашем лагере Кима Стальевича во главе десятка монстров? – терпеливо повторил вопрос капитан – Семен.

– Кто такой Юрий Иванович? – Рогозин знать не знал никакого Юрия Ивановича.

– Юрий Иванович Мясопятов.

– А? – Рогозин такую фамилию слышал впервые.

– Юрик, епта! – не выдержал Семен.

– А! Вон что! И что? Савельев с монстрами?

– Ну?

– Да, так все и есть. Только не десяток, а два десятка. Еще одного мы прикончили по дороге. Только раньше он Петром – рыбаком был. А двое где‑то по лесу бродят. Еще Железнобокого видел, четырехруких… много всего. А нет, не Железнобокого, а Железноногого.

– Как вы убили… – Семен почему‑то не нашел слова и выжидательно уставился на Рогозина.

– Петра?

Виктор окончательно проснулся, огляделся вокруг. Отметил, что почти все население пещеры сидит в центральной ее части вокруг костра, что‑то лопают. Рядом был обычный актив: Семен, Борисов, чуть в стороне, имея непричастный вид – Шепа. Юрика не видно.

– Да.

– Трудно. У него же регенерация.

– Рассказывай.

– Ну, я высунулся, стал орать на него. Нет, сначала дождались пока он окажется один. Потом только я высунулся. Ну он бросился на меня. Завалил. Твою мать, Семен! Я даже вспоминать этого не хочу!

– Нужно, Витя. Пойми нас тоже. Либо мы вам верим и идем воевать, либо не верим и потихоньку все подыхаем здесь от голода. Понимаешь?

– Чаю дайте, – буркнул Рогозин. – Расскажу, конечно.

Два часа, сменяя сладкий чай на чай без сахара, его мурыжили, выспрашивая все – все – все, и Рогозин напрягался, пытаясь вспомнить даже то, чего сам не видел.

Ему уже показалось, что прошла вся ночь, когда вдруг вопросы кончились, капитан – Семен по – доброму похлопал его по плечу, подсказал:

– Иди к Ларисе, она для тебя порцию еды оставила.

И только после напоминания Виктор почувствовал, что очень голоден, голоден страшно и готов сожрать даже сырую ящерицу в ее собственной коже.

А потом, после весьма скудного ужина, наступило время полнейшей релаксации, но даже во сне Рогозин не выпустил из рук своего карамультука.

Потом, в пещерном сумраке, перед тем как Виктор окончательно уснул, к нему подошли несколько человек – прежних коллег из геологической партии и несколько «рыбаков», включая зубоскального Гешу, – жали руку, благодарили и обещали много – много – много всего: быть братьями, никогда не забыть, отблагодарить…

Утром всех разбудило не солнце – как это сложилось за последние дни, а настойчивые вопли капитана – Семена, оравшего, что после завтрака требуется решить какой‑то глобальный вопрос.

– Здравствуй очень, Витька, – поприветствовал Рогозина якут и, почесывая бок, спросил: – Тебя тоже мучили?

– Ну так… немного.

– А из меня все жилы вытянули, – пожаловался Юрик. – То они чего‑то не поняли, то я что‑то не так сказал. Надоели. Для них же стараешься, а они…

– Говноеды, – согласно кивнул Рогозин.

– Вот ты меня, Витька, понимаешь. А они…

Рогозин представил себе допрос Юрика. Якута спрашивают о вещах сугубо материальных, а он лопочет о потустороннем, от него требуют цифр и фактов, а он сыплет легендами, ощущениями и домыслами. Рогозин как‑то в Питере пытался разговаривать с одним известным художником и, хотя говорили вроде бы на одном языке, понять друг друга не смогли – настолько многогранен и гибок оказался русский язык. На допросе Юрика должно было наблюдаться что‑то похожее.

– Козлы, – вздохнул Рогозин. – Какие планы?

– Семен обещал утром все сделать правильно. Думаю, соберет людей и что‑то объявит. Не знаю пока.

Через час, после скудного завтрака и длинной, заунывной и малопонятной проповеди Шепелявого, Семен действительно собрал всех на большое вече.

– Благодаря двум нашим… разведчикам, – капитан быстро перешел к сути дела, – мы сегодня знаем гораздо больше, чем вчера. У нас есть оружие, боеприпасы, немного продуктов. Мы знаем, что монстров можно убивать. По крайней мере, некоторых. Мы по – прежнему не знаем, откуда и зачем они появились, но, думаю, ни у кого нет сомнений, что вторжение это совсем недружественное. Весь вечер вчера мы решали, как нам быть дальше…

Продолжить мысль ему не дали. Стоявший у самого выхода из пещеры шестипалый Санек выкрикнул:

– Вертушка!

Все побежали к нему, Санек показал направление, с которого донесся звук, но теперь ничего не было слышно из‑за общего сопения и вошкотни.

– Тихо! – заорал Борисов, – Заткнитесь все!

Сразу стало тише и в наступившем безмолвии послышался отчетливый, но очень далекий дробный стук мотора винтокрылой машины.

– Сегодня десятое? – вслух спросил Геша. – Кажется, это за нами.

И сразу все загомонили, заволновались:

– Нужно знак подать!

– Пусть она нас всех заберет!

– Жамолчите, шучьи дети!

– Валить нужно!

– Мамочки, заберите, заберите нас отсюда!

– Тихо все! – это поставленным голосом рявкнул Семен. – Юрик, Витя, вы отдохнули? Сгонять на берег сможете?

– Далеко, командир, – покачал головой якут. – Не знаю, однако, не успеем.

– Они всяко останутся возле лагеря и будут искать клиентов, часа два у вас есть.

– Ну не знаю, – протянул Юрик.

По всему видно было, что никуда идти ему не хочется.

– Я с вами пойду, – подвел итог уговорам Семен. – Надо, Юра, надо! Если они нас отсюда смогут вытащить…

– Нет, не смогут, – покачал головой Юрик. – Там рядом абаасы, чучуны, юэры и Савельев, они доберутся до вертолета раньше нас.

– Вот это еще бабушка надвое сказала, – усмехнулся капитан, закидывая на плечо двустволку и проверяя магазин присвоенного СПС. – Пошли?

– И я с вами, – спохватился Геша. – А то мало ли…

И хотя ему самому казалось, что навязался он вполне непринужденно, всем стало ясно, что здоровяк боится – как бы самозваная тройка разведчиков не улетела на подвернувшемся вертолете.

– Хорошо, – нехотя согласился Семен, почему‑то решивший, что это он возглавит вылазку. – Бери «Байкал» и погнали!

Через пять минут четверка уже бежала по освоенному Рогозиным и Юриком маршруту.

На спине Рогозина покачивался карамультук, нагрудные карманы энцефалитки топорщились набитыми патронами, он был полностью уверен в себе и, следуя за проворным Юриком, рисовал в воображении новые победы над вторгнувшимися абаасами.

Вскоре они добрались до поляны, где произошло памятное сражение с перевоплотившимся. Обезглавленный труп все так же валялся, широко в стороны раскинув когтистые лапы. Головы нигде видно не было и Рогозин вспомнил, как запулил ее куда‑то в кусты.

– Знатно вы его разделали, – поцокал языком Геша. – Признаться, думал, что подвираете.

Юрик презрительно поджал губы, и Рогозин решил тоже промолчать.

– Видишь, якутская твоя морда, – пнул черный труп в бок Геша, – выходит, можно эту нечисть мочить!

Рогозину показалось забавным, что человек отсидевшийся в пещере, поучает того, кто самолично снес монстру башку. Виктор беззвучно засмеялся.

– Ничего смешного, – насупился Геша. – Если бы мы это раньше знали, глядишь, ваша повариха и живой бы была. И Наташка.

– Хорош рефлексить, – распорядился капитан. – Торопиться нужно.

Теперь их путь пролегал по незнакомым Рогозину местам: вчера они с Юриком сделали большой крюк, а ныне времени было в обрез, стоило поторопиться, и якут повел команду напрямик. Скорость передвижения сильно упала. Капитан нервничал, Геша открыто бесился, норовя забежать вперед проводника, но Юрика, казалось, не пронимало ничто. Сохраняя постоянную скорость движения, он словно и не замечал желания спутников оказаться на месте быстрее. Рогозин уже привык к роли второго номера и тоже не стремился оказаться впереди паровоза.

– Смотрю я на всю эту долбаную красоту, – останавливаясь и пришлепывая к пухлой щеке целый рой мошек, а затем стряхивая их раздавленные тельца с ладони, вдруг сказал Геша, – и думаю себе: не в ту сторону Ермак Тимофеич поперся! Вот что ему стоило от Дона не направо, а налево пойти? Какая разница – где от стрельцов царя прятаться? Не понимаю, какой черт дернул его на восток шкандыбать? Зачем он сюда рванул? С его энтузиазмом и удачей, да с перепою он пол – Европы захватил бы – не заметил. Там и дороги и города, и какая – никакая культура уже была – все не через дебри пробираться, где и тропинок‑то нету. Сейчас бы мирно сидели на берегу какого‑нибудь альпийского озерца или там в Тоскане на морском берегу, попивали итальянское вино и заедали бы его тюрингскими штруделями. Лепота! Вместо этого кормим гнус и шхеримся от всякой нечисти! Ну разве есть в жизни место справедливости?

Семен с интересом выслушал версию «правильного развития истории» от Геши, пару раз даже улыбнулся:

– Чего ж сам‑то ты сюда поехал? Мотал бы в свою Тоскану, денег‑то поди хватает?

– Да я бы с радостью, – развел руками Геша, – но человек‑то я подневольный. Начальство решило, что на рыбалке ему почему‑то лучше будет, а мне нужно всегда рядом быть, а то из обоймы выпаду. Где теперь то начальство? Скачет где‑то по лесу, аки лютый зверь. Эх, Петя – Петя… И вот еще не понимаю – чего мы полдня плетемся? Здесь же реального ходу – минут на сорок.

– Юрик эти места знает, ему и карты в руки. Я ему верю.

– Нету же никого! – не выдержал Геша. – Они все, наверное, к вертушке побежали наперехват! Давай быстрее!

– Это абаасы, – невозмутимый Юрик ни на шаг не ускорился. – Никто, кроме Улу не знает, куда и зачем они ушли.

– Покажи мне направление, придурок, – останавливаясь, недобро попросил Геша. – Бегом нам нужно, а не ползти как черепахам!

– Иди туда, – показал Юрик рукой.

– Отставить! – тотчас скомандовал Семен. – Разделяться не станем. А ты, Юр, и в самом деле, ускорился бы как‑нибудь? Уйдет ведь вертушка. Без нас уйдет. Или твои абаасы до летунов доберутся – тоже мало хорошего.

– Иди туда, – повторил и ему маленький якут.

Капитан посмотрел на Рогозина, ища поддержки, но тот, тысячу раз убедившийся, что Юрик, несмотря на серьезные мистические загоны, свое дело знает получше многих, только пожал плечами:

– Я пока еще жив.

Геша раздраженно засопел, а капитан распорядился:

– Геша, в арьергарде пойдешь.

Непонятно почему, но своенравный «рыбак» подчинился.

Еще метров через двести Юрик вдруг замер, присел перед невысоким кустом и сорвал с него узенький лист, который осмотрел со всех сторон, понюхал и даже лизнул.

– Что там? – сразу возле проводника оказался капитан.

– Кто‑то из черных рядом, – ответил Юрик.

– Откуда знаешь?

– Иччи шепнул, – Юрик показал повязку на запястье.

Рогозин и в самом деле в тот же миг ощутил, что вроде бы как и на его руке похожая повязка стянулась потуже.

– А листок? – спросил Семен свистящим шепотом. – Что с листком?

– Хороший листок, – кивнул Юрик. – Спелый. Высушить, в чай добавить – вкусно будет.

Семен задумчиво посмотрел на Юрика, закатил глаза под лоб и тяжело вздохнул.

– Где черные?

– Здесь, – ответил якут и повернулся к Рогозину: – Готовь карамультук, Витька, защищать меня будешь.

Рогозин взял свою утятницу в руки, ноги расставил как учил Юрик и приготовился сразить любого монстра, рискнувшего появиться в пределах тридцати метров.

– Один справа, – донеслось от Юрика и Рогозин тотчас повернулся в указанную сторону.

Между деревьев мелькнула быстрая тень, а за спиной послышался тоскливый вой.

– Второй сзади, – сориентировал Юрик. – Капитан и ты, человекообразный бегемот, готовьтесь одновременно в него выстрелить. И я тоже. Витька один справится. Если попадет. А если не справится, то пока его есть будут, нам нужно будет со второй тварью покончить. Приготовьтесь…

У Рогозина меж лопаток пробежала волна раздражающего холодка, но ответить, да даже подумать толком об уготованной ему Юриком роли он не успел – прямо перед ним, в каких‑то пятнадцати шагах показалась ужасная морда существа. Виктор нажал на кнопку предохранителя перед пусковой скобой и повел стволом вслед за пришельцем.

За прошедшие сутки монстр порядком изменился: его голова практически потеряла схожесть с человеческой; уши заострились, челюсти стали массивнее и сильно вытянулись вперед; зубы в раскрытой пасти на манер акульих выстроились в три ряда; на верхних конечностях появились здоровенные когти – по три пятнадцатисантиметровых кератиновых кинжала на каждой. Больше ничего разглядеть Рогозин не успел, потому что оскаленная пасть в два счета приблизилась и палец, кажется, сам нажал на спуск.

Еще непривычно, но уже ожидаемо громко бабахнуло, лишая на время слуха, пространство перед Рогозиным заволокло пороховым дымом, в нос шибануло кислятиной выгоревшего пороха, но сквозь дымку не было уже видно никакого монстра. Рогозин чихнул, посмотрел под ноги и отшатнулся – к нему тянулись когти правой лапы чудовища.

Торс твари был разрублен выстрелом практически пополам, левая верхняя лапа оторвана по локоть, из выбитого глаза на землю толчками выплескивалась темно – бурая густая жидкость, но упрямый убийца все еще норовил ухватить противника за лодыжку.

Виктор отступил на шаг, прицелился в голову и вновь выстрелил, превращая башку монстра в размазанное по земле пятно.

Сплюнув в сторону истерзанных дробью останков, Рогозин повернулся.

В ушах звенело, он не слышал вообще ничего – ни выстрелов, ни криков. А за спиной тем временем шло еще одно сражение.

Геша валялся под деревом, сжимая обеими руками располосованный когтями бок, рядом с ним валялся его «Байкал», сломанный, кажется, пополам, Семен, сидя на заднице, патрон за патроном разряжал СПС в тело извивавшегося на земле существа – близнеца только что убитого Виктором. Маленький якут сноровисто перезаряжал свое ружье. Все побоище было затянуто дымом.

У Рогозина оставался в магазине еще один патрон и, долго не рассуждая, он кинулся в самую гущу сражения, одним выстрелом завершив его: башка второго чудовища превратилась в удобрение для деревьев.

Все было кончено, но в пистолете Семена оставались еще несколько патронов и пока все пули не оказались в теле уже мертвого противника, капитан не мог успокоиться.

Рогозин опустился на землю рядом с Гешей, отвел его дрожащие руки в сторону, разорвал куртку и посмотрел на длинную кровоточащую царапину.

– Что здесь? – послышался над головой голос Юрика.

– Если яда не было, то, наверное, выживет, – ответил Виктор, хотя понятия не имел о тяжести ранения спутника. – Вдохни глубоко?

Геша, часто дышащий, покрытый испариной и весь какой‑то жалкий, кажется, еще не пришел в себя. Широко раскрытыми глазами он смотрел на Рогозина и не понимал ни единого слова.

– Шок, – прокомментировал Юрик.

– Дай‑ка, – на колени перед Гешей опустился капитан.

Он ощупал тело здоровяка, вызвав пару болезненных «охов».

– Пара ребер сломаны. Жить будет, – подтвердил капитан диагноз Рогозина. – Эй! – Он шлепнул Гешу по щеке раскрытой ладонью. – Ну‑ка в себя приходи…

Детина что‑то промычал невразумительное и попытался открыть опухший глаз.

– Когда ты в первый раз выстрелил, – произнес Юрик, объясняя Рогозину ситуацию. – Этот бегемот оглянулся. А здесь этот черный из‑за дерева на нас и кинулся. Мы с капитаном в стороны подались, а абаас как раз башкой в Гешу врубился. Ружье гешино – пополам, сам он кубарем покатился. Мы с Семеном стрелять стали, ногу черному отстрелили, потом руку. Так он оставшейся лапой капитана по сапогу так полоснул! Только брызги в стороны! Надо его ногу осмотреть тоже. Ну вот. Семен – хлоп на пятую точку и давай садить в этого из пистолета, перезарядиться уже не успевал. А здесь и ты подоспел. Без карамультука нам бы туго пришлось. Сдохли бы здесь.

Рогозин уже и сам успел оценить полезность оружия и теперь набивал его патронами, добытыми из карманов – на всякий случай.

– Артиллерист, мля, – криво ухмыльнулся капитан, отстраняясь от пришедшего в себя Геши. – Вовремя, ты подоспел, здесь Юрик прав. Твой‑то как?

Рогозин оглянулся через плечо: отвратительный труп без своей уродливой головы все так же валялся на месте и никуда уходить вроде бы не собирался.

– Вон валяется, – показал стволом спасшего всем жизнь ружья. – Ногу показывай… те.

Рогозин за две недели так и не успел перейти к панибратскому «тыканью» – сказывалось воспитание. Только лишь Моня и Юрик удостоились подобной близости. Но Моня сгинул в лесу.

На сапоге капитана действительно чернел длиннющий порез с влажными от крови краями – во всю голень. Рана даже издалека казалась куда серьезнее гешиной царапины. Семен вынул нож, единым умелым движением до конца разрезал сапог и попросил Рогозина:

– Что‑то хреново мне, Вить. Стяни‑ка, нога распухла, сам не слезет.

Виктор ухватился обеими руками за подошву, потянул на себя, что‑то противно и протяжно чавкнуло – словно кто‑то тяжелый и медленный наступил в грязь, капитан прорычал невразумительное «богадушуматьтвою!» и остался бос на одну ногу. Из искромсанного сапога на землю вылился почти стакан крови, быстро впитавшейся в почву. Секунд пять капитан тяжело дышал, потом скомандовал:

– Юрик, посмотри, что там?

– О – о-о, – вырвалось у Геши, тоже сунувшего свой любопытный, похожий на картофелину нос к капитанской ноге. – Тебе кирдык, майор.

– Юрик? – еще раз настойчивее попросил Семен, не особенно обращая внимания на мрачное пророчество.

– А чего – Юрик, Сема? – спокойно раскуривая сигарету, переспросил тот. – В больницу тебе, паря, нужно, к доктору. А иначе… Болит?

– Не – а, – покачал головой капитан. – Зудит, тянет, чешется… Но нет, не болит.

Он бледнел на глазах. Дыхание становилось прерывистым и нерегулярным. Зрачки расширились – будто наступила темнота, хотя солнце еще даже к зениту не подобралось, а на лбу выступила крупная испарина.

Юрик пощупал пульс, заглянул зачем‑то капитану в рот, провел двумя пальцами по длинной ране с начинающими синеть краями.

– Плохо, паря. Совсем плохо. Если через пару часов ты не будешь в больнице, у тебя разовьется некроз, потом гангрена. А к вечеру ты умрешь. Этот черномордый успел зацепить твой кут. Одна часть тебя еще здесь, другую он утащил за собой в мир духов. У – ффф, – Юрик шумно выпустил струю дыма вертикально вверх. – Кут можно поправить, если вылечить тело, но нужны хорошие лекарства и специалист, который знает, как ими пользоваться. Или можно отрезать часть твоего пропавшего кута от тебя, но нужен сильный шаман, который пойдет в мир духов и сможет это сделать.