Текст книги "Здесь птицы не поют (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Бондарь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Рогозин растерянно моргал, в глазах будто разом пересохло. Перед ним лежал уже почти мертвец – осунувшийся, почти серокожий капитан совсем не был похож на того отставного уверенного в себе вояку, каким знали его все члены экспедиции.

– Есть один способ, – нехотя протянул Юрик, копаясь в карманах. – Но я не знаю, как ты сможешь это сделать.

– Какой? – еле слышно пробормотал Семен.

– Ты сам пойдешь к духам и заберешь у них свой кут.

Все изумленно уставились на якута, не понимая, как капитан сможет сделать хотя бы один шаг.

– Я? – переспросил Семен, едва шевеля губами.

– Да, ты. Подумай. Либо ты умрешь, либо попытаешься остаться в живых. Выбирай. Только времени у тебя совсем мало. Я думал, что ты умрешь к вечеру, но, кажется, твой кут поврежден гораздо сильнее, чем мне казалось. Ты вряд ли протянешь еще даже два часа, – Юрик в этот момент почему‑то показался Рогозину похожим на ГДР – овского Чингачгука – Гойко Митича, он был так же суров и красив в своей убежденности. – Или под когтями этого абааса была какая‑то ядовитая дрянь, которая сейчас тебя убивает, или он утянул твой кут. В любом случае нужна либо хорошая медицина, которая вылечит тело, либо следует отобрать свой кут обратно. Ты должен пойти и сразиться с ним там.

Нога капитана от колена и ниже уже совершенно почернела и стала похожа на головешку – для окончательного сходства не хватало лишь языков адского пламени, пожирающих плоть.

– Как же я пойду?

– Я дам тебе вот это, – в руках Юрика появился маленький пакетик с сушеным мхом.

Рогозин уже видел этот пакет, в который несколько дней назад запасливый якут наскреб с камня – алтаря – портала светящийся мох.

– Ты покуришь и я отправлю тебя в мир духов. А там уж как повезет: либо ты сможешь вернуться, либо они утащут тебя окончательно. Других вариантов нет.

Капитан раздумывал недолго – молчание тянулось едва ли минуту.

– Давай, – выдохнул Семен. – Давай свою дурь.

Геша расширившимися глазами смотрел на них, потом повернулся к Рогозину:

– Они это серьезно? Ущипни меня!

– Толку‑то, – хмыкнул Виктор. – Вы же видели этих тварей – разве могут такие быть в нашем мире? Но если они здесь, то почему бы капитану не прогуляться к ним?

– Вы не языками болтайте, а по сторонам смотрите, – посоветовал им якут. – И будете очень здоровы.

– А мы чего? Мы… смотрим, – Рогозин отвернулся от Геши и уставился поверх кустов, выискивая малейшее неправильное движение.

Юрик между тем уже скрутил «козью ногу» из какого‑то обрывка газеты, нашедшейся в его вместительном сидоре, сунул ее в рот капитану и чиркнул зажигалкой:

– Давай, паря!

– Дурдом, – выдохнул в сторону Геша, осматривавший поверженных «черных». – Всякое видел, но чтобы курением гангрену лечили…

Рогозин не смог более вглядываться вдаль – в глазах рябило от солнечных зайчиков и раскачивающихся стволов. Он встал боком к капитану с Юриком и стал наблюдать краем глаза за происходящим.

Семен глубоко затянулся. Кончик самокрутки разгорелся алым, с небольшими синеватыми сполохами в глубине. Спустя пару секунд капитан выдохнул прозрачный дым и в глазах Рогозина сразу защипало, он стал тереть их руками, желая в деталях разглядеть происходящее с капитаном, боясь пропустить какую‑то очень важную деталь.

– Кхмх, – вырвалось из горла капитана.

– Кури, паря, кури, – настойчиво требовал Юрик, одновременно выстукивая двумя пальцами какой‑то незнакомый Рогозину ритм на натянутой коже своего сидора.

Получалось гулко – как будто что‑то бубнил приглушенный сабвуфер.

Попроси Рогозина кто‑нибудь настучать что‑то подобное и Виктор сломал бы себе голову, вспоминая эту рваную последовательность звуков без четкого ритма, без какой‑либо мелодики, но вместе с тем удивительно гармоничную. Странным образом завораживая, она то замедлялась до почти полной тишины, то ускорялась до частой дроби, но все было так гладко, слаженно и органично, что хотелось слушать и слушать.

Капитан успел сделать четыре затяжки, когда Юрик что‑то тихонько запел – неразборчивое, тягомотное и муторное, но удивительным образом ровно ложащееся на неровный ритм его постукивания, и тотчас голова Семена упала подбородком на грудь, из уголка рта потекла нитка слюны, а рука с самокруткой безвольно опустилась на землю.

– Все, – оборвал стук и пение Юрик. – Он ушел. И нам пора. Пошли отсюда.

Маленький якут живо вскочил с колен на ноги, принялся упаковывать в мешок все, что успел достать из него. Закинув ружье на плечо, бодро потрусил куда‑то в лес.

– Ты, Витька, возьми его ствол, а ты, Гешка, прихвати рюкзак, – проходя мимо них, успел бросить Юрик.

Геша с Рогозиным переглянулись, но оба как бронзовые памятники остались на месте.

– А? – глупо спросил Геша.

– Куда это он?

– Не знаю. Эй, паря! – крикнул Геша вдогонку Юрику. – Ну‑ка ходи обратно!

Юрик остановился, оглянулся, искривил лицо, будто сожрал лимон. Нехотя, словно сильно устал, он вернулся на поляну.

– Ты куда это собрался, орел? – глядя на него ясным взором, поинтересовался Геша. – Ты нас развел, что ли? Куда это ты?

– Так пора уже очень, вертушка ждать не станет, – пожал плечами якут.

– А капитан?

– А капитану уже все равно. У него даже айыы в нижнем мире нет, чтоб помогли выбраться. Пропал капитан.

– Как так? Ты же обещал ему шанс?

– Он умер во сне, тихо и без боли – какой еще тебе нужен шанс, паря? Я сделал все, что мог. Очень хорошо сделал.

– Ты совсем дурак, что ли? – наливаясь кровью, прошипел Геша. – Пока мы вместе и живы, я не дам никого бросить. Посмотри, он еще дышит!

Юрик скосил свои раскосые глаза в сторону Семена, кивнул сам себе:

– Это ненадолго, паря. Если человек не шаман, то в нижнем мире ему делать нечего. Он еще дышит, но он уже, считай, мертвец. Ему не выбраться обратно. Никто не выбирался.

– Зачем же ты тогда?.. Сука! – Геша разъярённой глыбой нависал над тщедушным якутом, но тому, кажется, вовсе не было страшно.

– Не мог же я его зарезать? Он бы все равно не выжил. Его кут…

– Да что ты раскудахтался «кут – кут, кут – кут», как курица! – брызжа слюной, зарычал Геша. – Пока он дышит, нельзя уходить! Ты хоть скажи ему! – Здоровяк повернулся к Виктору.

Рогозин не знал, что делать. Бросать капитана ему совсем не хотелось, но он уже десятки раз успел удостовериться в постоянной правоте Юрика, которая только на первый взгляд казалась извращенной и кривой, но на деле всегда оказывалась точной и конечной.

– Юр, в самом деле… Он же еще жив?

– Прилетевшие на вертушке тоже могут быть еще живы. А потом станут мертвы. Кого спасать станем и как спасаться будем?

– Да иди ты хоть к черту! – зло бросил Геша, усаживаясь на землю перед почти безжизненным телом капитана. – Я никуда не пойду! Десант своих не бросает!

– А ты? – Юрик внимательно посмотрел на Рогозина. – Тоже из десанта? Тоже головой кирпичи ломал?

Рогозин не то что в десанте, он вообще в армии никогда не был, но тоже не мог уложить в голове мысль о том, что еще дышащего человека можно просто оставить в лесу.

– Мы сможем вернуться здесь же? – спросил он.

– Хочешь на обратном пути этого носорога забрать?

– Да.

– Не знаю. Если вертушка цела и мы в нее попадем, то здесь мы больше не окажемся. Ей здесь негде приземлиться.

– Где‑то рядом?

Рогозину отчаянно не хотелось бросать Гешу, проявившему неожиданное благородство и граничащее с ослиным упрямство. В возвращение же Семена Виктор уже не верил. Но даже умерший капитан все равно нуждался в правильном погребении – нельзя было бросать его среди тайги.

– Возможно, – кивнул Юрик. – Место я знаю.

– Тогда пошли, – принял решение Рогозин. – Геша, мы за тобой вернемся!

– Да больно надо! – сварливо рыкнул тот, нервно выстругивая ножом острие на колышке.

Рогозин постоял несколько секунд, не зная, что сказать, потом спохватился и побежал вдогонку за успевшим отойти Юриком.

Рогозин плелся вслед за ловко перелезающим через поваленные деревья проводником – товарищем, но мысли его заняты были отнюдь не запоминанием маршрута или освоением азов ориентирования на местности. Он думал о том, что вот эти люди – оставшийся с умирающим Семеном Геша, сам Семен, и, конечно, Юрик, стали для него в последние дни гораздо дороже и ближе, чем все те, кого он знал в Северной столице. Они казались честнее, благородней и выше любого из его прежних приятелей. Даже не исключая старого кореша Ваську, который, выручая Рогозина, никогда не забывал выставить небольшой «счетец», включавший в себя траты и «плату за услуги». И никто из них не повел бы себя так как Геша, никто не взвалил бы на себя ответственность за остатки экспедиции как капитан Семен. Или в столицах жизнь другая, где важнее не сам человек, а его место среди людей? И если место не высоко, то и рассчитывать на чье‑то участие глупо?

То ли выбирать друзей Рогозин не научился, то ли выбирать было не из чего – вот эта мысль крутилась в голове безостоновочно и на разные лады. И от того, что Виктор не мог найти верного или, по крайней мере, полностью устраивающего его ответа, он изрядно бесился, забывая посматривать вокруг.

Он остановился, когда наткнулся буквально на спину Юрика, спрятавшегося за каким‑то деревом.

– Что там?

– Пришли, – ответил Юрик. – Вон вертушка, видишь?

Рогозин заметил только высунувшийся из‑за деревьев на противоположном берегу хвост аляповато раскрашенного вертолета.

– Ну! Поплыли, что ли? – Виктору не терпелось воспользоваться связью вертушки.

– Смотри лучше! Между палаток.

Рогозин пригляделся и вскоре увидел, как двое в «летчицких» куртках, сидя на корточках, что‑то ковыряют в высокой траве.

– Что это?

– Атас там, – прошептал в ответ Юрик и сразу стало зябко.

Пес Атас прочно уже ассоциировался с Савельевым: если есть пес, то где‑то рядом и хозяин. А нынешняя компания Кима Стальевича совсем не внушала доверия.

– А вот и Савельев, – разглядел бывшего начальника экспедиции Юрик.

И действительно, Ким Стальевич быстрым шагом приближался к пилотам, и отчаянно жестикулируя руками, что‑то пытался им сказать. Монотонный шум реки заглушал его голос, видно было только как открывается рот. Внезапно он остановился, будто натолкнулся на стену, повернул голову и Рогозин готов был поклясться! – заглянул в самую душу Виктору. Лицо Савельева будто скакнуло вперед – как всегда случается, если резко поднести к глазам бинокль: вот оно – что‑то – еще далеко, и вдруг оказывается прямо перед лицом.

Рогозин, несмотря на разделявшие берега реки полторы сотни метров, увидел лицо Савельева резко и отчетливо, так, как если бы тот был в полуметре: каждый неровно сбритый волосок, пару оспин, коротенький шрам на высоком лбу, внимательные, какие‑то злые и отчаянные глаза, черные точки на крупном носу. Увидел и резко отшатнулся от появившейся на этом далеком – близком лице радостной ухмылки, обнажившей даже коренные зубы. Ничего в этом лице не наблюдалось потустороннего и магического, но тем страшнее показалось оно Рогозину.

Морок схлынул, Савельев снова шагал навстречу пилотам, а Рогозин почувствовал испарину на шее.

Юрик оглянулся:

– Что?

– Он заглянул в меня!

– Видишь, Витька, а ты мне не верил. Шаман Савельев. Очень великой силы шаман. Даже иччи не смог нас обоих от него укрыть. Теперь он знает, что ты здесь.

Рогозин недоуменно заморгал.

– А ты?

– А меня иччи скрыл. Во всяком случае, я не видел, чтобы Рогозин посмотрел внутрь меня.

– А что будет с пилотами?

– Сейчас увидим.

И приятели снова уставились на противоположный берег.

– Он их куда‑то ведет?

– Да, Витька. К алтарю пошли. Савельев наверняка рассказал им какую‑то выдуманную историю, подколдовал чуть – чуть, и сейчас они пойдут за ним на край света.

– Зачем?

– Не знаю точно, но, думаю, перевоплощать станет. Отдаст их Улу Тойону, тот высосет из них кут и съест мясо, а внутрь тел поселит абаасов – как он сделал с Петькой и Ванькой. И тогда Савельев получит новых слуг – ищеек, а Улу – рабов, которые станут добывать для него других людей.

Происходящее все меньше нравилось Рогозину. Но и сделать что‑то он не решался. Да и что возможно было сделать? Выскочить на берег, заорать, подать какой‑то знак? Выстрелить из карамультука? Чтобы всполошить вертолетчиков? Он уже скинул ствол с плеча, когда Юрик остановил его:

– Не нужно. Если ты выстрелишь, тебя услышат не только они. Улу разозлится и пошлет за тобой своих демонов.

– И что – пусть они вот так погибают?

Юрик засунул между губ кривую сигарету из помятой пачки, но прикуривать не стал, а, немного искажая слова, спросил:

– Ты хочешь на обратном пути забрать Гешу с Семеном?

Рогозин вспомнил об оставленных на лесной поляне спутниках и кивнул.

– Тогда просто молчи. Иначе из‑за твоей глупости погибнем все четверо.

– Так что же делать?

– Нужно пробраться к вертушке и связаться по радио с людьми, – предложил Юрик. – Такой был план Б. Правда, я не знаю, что говорить. Если я начну им рассказывать про Улу Тойона, они просто решат, что я напился водки, и мне нечего делать. Если я позову на помощь – будет совсем много ненужных жертв: спасатели, охотники. Улу Тойон будет только рад. Много людей погибнет. Если скажу, чтобы не ходили сюда – они все равно придут: за пропавшей экспедицией, за рыбаками, за вертолетом. Я не знаю, что говорить. Для таких слов нужен кто‑то авторитетный, а не бомж вроде нас с тобой.

Юрик горько усмехнулся и добавил к сказанному:

– Савельев бы подошел.

Рогозин задумался и тоже не смог представить себе, что бы он мог сказать людям с Большой земли.

– Вертушку искать станут, когда она не вернется?

– Да, наверное. Дня через три.

– Почему через три?

– Потому что сегодня пятница. Они прилетели за рыбаками и если сами останутся здесь на два дня – никто ничего не заподозрит. Так часто делают.

До Рогозина, привыкшего, что по транспорту часто можно сверять часы, такое положение вещей было в диковинку, но чем возразить он не знал.

– И что будет, когда найдут?

– Конец света, Витька, как я тебе обещал, – в голосе Юрика на мгновение мелькнула какая‑то обреченность. – Но никто ничего не найдет. Так в этих местах тоже бывает.

– Ты обещал конец еще позавчера, а мы – ничего, все еще живы.

Юрик оглянулся на противоположный берег, пожал плечами и ответил:

– Я не знаю, что еще нужно Савельеву и Улу, чтобы начать. Что‑то нужно, чего‑то очень не хватает, поэтому они все еще здесь, а не в городах.

Рогозин крепче вцепился в карамультук и выпалил:

– Вот именно поэтому нам нужно на тот берег! Мы ничего о них не знаем. Чем они заняты? Чего хотят? Почему топчутся на месте? Мы же разведчики.

– Мне это все неинтересно, – Юрик потер свой амулет – тряпку, потерявшую большую часть первоначального цвета. – Совать голову в пасть медведю не очень‑то надо.

– Юрик, ты же их не боишься! Не ты ли недавно рубился с «черными» до смерти?

– Очень вынужденно рубился, – поправил Рогозина друг. – Я их не искал, они сами меня нашли. Но лезть к ним в логово я не имею никакого желания, паря. От этого люди не очень здоровые делаются.

Виктор помолчал недолго, склонив голову, потом спросил:

– Тогда какого рожна мы тут делаем?

– Пришли бы раньше на полчаса – было бы дело, – развел руками Юрик. – Считай – опоздали.

– Семена потеряли, Гешу бросили черт те где, пилотов не спасли – продуктивненько прогулялись!

– Не мельтеши, – попросил якут. – Смотри‑ка, паря, что это там?

Виктор опять до рези в почему‑то сохнущих глазах всматривался в противоположный берег реки и, когда увидел, как к палаткам выходят трое, даже не поверил себе.

– Это же Савельев? И вертолетчики? – спросил он.

– Они, голуби, – подтвердил его наблюдения Юрик. – Ничего не понимаю. Они же, кажется, нормальные?

Вертолетчики поручкались с Савельевым, потрепали холку сидевшему у его ног Атасу, и, как ни в чем не бывало, направились к своей винтокрылой машине. А Ким Стальевич, едва они пропали из виду, снова вперил свой взгляд в Рогозина, и в этот раз его губы, кажется, что‑то шептали, но Виктор ничего не разобрал.

Он зажмурился, а когда осмелился снова посмотреть на своего бывшего начальника, того уже и след простыл.

– Смотри‑ка, еще и на дорожку им помахал, – тихо – тихо пробормотал Юрик.

– Все страньше и страньше, – протянул Рогозин, приходя в себя. – Почему он их оставил в живых?

– Никто не знает резонов шамана. Можно долго гадать, а в конце все равно ошибешься.

До них донеслось недовольное гудение разбуженного двигателя вертолета, вскоре он поднялся над елками, блеснул напоследок своей совершенно невертолетной раскраской и через минуту превратился в точку на горизонте, чтобы еще через мгновение окончательно раствориться в синем небе.

– Может быть, он вселил в них своих абаасов и приказал лететь к людям? Может быть, решил, что этих лучше отпустить, чтобы преждевременно не нагрянули спасатели? – Рассуждал Юрик, забрасывая ружье на плечо и становясь на ноги. – Может быть, это просто его родственники или подельники? Не зря же они привезли рыбаков прямо к нам – только лишь по другую сторону алтаря? Не знаю. Темное очень дело. Но в твоих словах о необходимости переплыть реку есть здравый смысл.

Виктор обрадованно улыбнулся, собираясь заметить, что не всегда один лишь Юрик прав, но якут мгновенно погасил так и не родившуюся толком улыбку:

– Только разведывать мы ничего не станем – это слишком опасно. Да, слишком опасно.

Рогозин недоуменно уставился на приятеля, уже совершенно не понимая, чего от него хотят.

– Да, – повторил Юрик, – очень опасно. Разведывать не будем. Мы будем воровать бензин. Правда, у рыбаков его остаться много не должно – они же собирались здесь всего пару дней еще пробыть. Но нам хотя бы литров десять – для маневра. Лодка есть, мотор есть. Нужно было у Геши узнать, где они бензу хранят. Бельзина очень нужна, начальнека, – уже дурачась, закончил Юрик.

Глава 13. На земле чудовищ

Переправа на этот раз прошла быстро – река в этом месте изрядно мелела и почти половину переправы заняло скакание по оголившимся камням. На сушу вышли мокрые всего лишь по пояс и даже не замочив оружия. Не то чтобы вышли, вернее будет сказать – выползли, сторожась каждого движения спокойного ветерка и нервно дергаясь от любого постороннего звука.

Десять минут сидели за камнем, ожидая появления нечисти, но никто по их души так и не явился.

– Ты, Витька, на стреме постой. Если увидишь кого – сразу вали, – распорядился якут. – А я, пошустрю по палаткам. Где‑то должен быть оставшийся бензин.

Он скрылся под пологом роскошной четырехместной палатки, а Рогозин улегся на пузо и принялся высматривать подкрадывающихся врагов.

Но все было тихо – в этот раз нечисти, кажется, совсем не было до них никакого дела. И все же Виктор не расслаблялся. Он уже видел, насколько быстрыми могут быть «черные», а о прыти четырехруких и рогатых мог только догадываться, но, тем не менее, больше боялся именно их. Ему мнилось, что пришедшие через портал твари должны быть куда опаснее обращенных здесь. В любой компьютерной игрушке, во всяком случае, дела обстояли именно так. Однако либо звезды так сошлись, либо удача наконец‑то повернулась к несчастным «геологам» лицом, из мрачного леса никто на берег не вышел.

Через полчаса, вывернув наизнанку все мешки, перерыв все ящики и коробки, вернулся Юрик, недовольный и даже злой.

– Ничего нету! Савельев все ценное забрал. Даже ножей нет. Оружия нет, припасов нет. Все подмел. Ничего не забыл!

– Мы у него увели, он у нас, в этом даже есть что‑то справедливое, – рассудительно заметил Рогозин, опуская свой карамультук и успокаиваясь.

– Догадался, наверное, что мы сюда попробуем пробраться. Жаль, – на лице Юрика прямо‑таки написано было, насколько он разочарован. – Я рассчитывал поживиться.

Они застыли на одном месте – посреди полуразоренного лагеря «рыбаков», раздумывая каждый о своем. Рогозин удивлялся тому, что на берегу нет ни одного монстра, хотя Савельев – в этом не было никаких сомнений – прекрасно знал, кто наблюдает за ним через реку. И теперь Виктор мучительно искал причину бездействия Кима Стальевича.

Юрик к чему‑то внимательно прислушивался, даже приложил к ушам ладони, но через минуту разочарованно опустил руки.

– Что дальше‑то, а, паря?

– Тихо здесь? К тому что птицы облетают эти места стороной, я уже привык. Но, кажется, здесь даже мошка передохла. Во всяком случае, как перешли на этот берег, меня еще ни одна тварь не тяпнула. Даже странно как‑то.

– Ты тоже заметил, Витька? Вообще никого! Пустыня. Атас не гавкает. Савельев куда‑то пропал. Он же тебя видел? Внутрь, ты говоришь, смотрел?

– Заманивает, наверное?

– Нужно осмотреться вокруг, Витька. Боюсь поверить, но вдруг они ушли к себе? Получили что‑то и ушли?

Рогозин ненадолго задумался, тряхнул головой:

– Трудно в такое поверить. Ты что‑то задумал?

– Да, да! – глаза Юрика возбужденно блестели. – Нужно идти к алтарю Улу Тойона. Смотреть будем.

В который раз Юрик сумел удивить Рогозина. Всегда осторожный, даже с перебором, порою он вдруг становился одержимым невозможной отвагой и готов был лезть буквально в самое пекло ради странных и совсем неочевидных целей. И каждый раз, когда такое случалось, жалеть о безумном навязанном Юриком приключении позже не приходилось – каждый раз оно оказывалось очень кстати. Поэтому теперь Виктор не сомневался ни мгновения.

– Пошли.

Юрик благодарно кивнул и быстрым, но осторожным шагом двинулся к ближайшему холму. Рогозин поплелся следом.

Когда они продрались сквозь лес на вершину, солнце стояло уже в зените и прекрасно освещало раскинувшийся перед ними жертвенник, не оставив ни единой значимой тени. Все было видно как на ладони: легкую светящуюся дымку на том месте, где прежде высилось безобразное дерево над древним камнем, и несколько уже знакомого вида существ, входивших и выходивших из нее. И каждый раз, выходя наружу, эти существа выносили с собою еще одного, подобного им, но с каким‑нибудь увечьем – то безрукого или безногого, то сплошное месиво из непонятных останков. Вокруг был разбит целый лагерь, в котором, к удивлению Рогозина, он заметил несколько праздноваляющихся четырехруких с неполным комплектом рук и ног, парочку черных пятен с огромными рваными прорехами в телах, верхнюю половину туловища «рогатого», аккуратно «привитую» к какому‑то дереву на манер мичуринской груши на яблоне. Выглядело все так, будто перед ними оказался полевой госпиталь ведущего войну войска.

Ни Савельева, ни Железноногого, ни пса Атаса в этом чудовищном лазарете не наблюдалось.

Юрик потянул Рогозина за рукав вниз, прочь от увиденного.

И только у подножия сопки отважился открыть рот:

– Витька, ты что‑нибудь понял?

Рогозин на всякий случай покачал головой, но произнес:

– Выглядит все так, будто нашим демонам в их аду кто‑то задал жару!

– Я о таком даже от старых людей не слышал, – удрученно сообщил Юрик. – Ну, то есть слышал, что абаасы с юэрами грызутся, когда Улу за ними не смотрит – потому что без гадостей они не могут существовать и только Улу может усмирить их нрав. Но здесь и абаасы, и юэры, и чучуны и все остальные воюют с кем‑то неизвестным.

– Может, восстание в вашем аду? Скинули твоего Улу, на свободу вырвались? Или еще какой‑нибудь древний божок восстал? Ну вроде того твоего обжоры, который сожрал вокруг себя все, до чего мог дотянуться?

– Не говори ерунды, Витька. Нет, что‑то здесь не то, – маленький якут сел на камень, но не расслаблялся – ружье осталось в руках. – И я не понимаю, что происходит. Улу нельзя скинуть, он ведь Улу Тойон, а не рядовой демон. Разве ты можешь скинуть небо? Можешь отказаться от света и пищи? Не будет Улу – не будет абаасов, да и всех остальных тоже. Они без Улу – ничто, просто выдумка. Но сейчас они с кем‑то дерутся и я не понимаю – с кем! Жалко, Витька, что я не шаман! Был бы я шаман, я бы спросил айыы – что происходит? И духи предков обязательно ответили бы мне, но я не шаман! А единственный здесь шаман – Савельев и он еще страшнее любого абааса!

За разговором они совсем выпустили из виду реку, сосредоточив свое внимание на наиболее угрожающих направлениях на суше. Оба были уверены, что со стороны реки им ничто не грозит и поэтому раздавшийся в тишине голос:

– Эй, парни, что здесь такое? – заставил обоих подскочить на месте и развернуть ружья на звук.

– Эй, парни, вы чего?! – от наведенных на него двух стволов, жерло одного из которых больше напоминало авиационную пушку, стоявший в маленькой лодчонке дядя Вася, попятился и едва не перевалился через борт. – Я от смотрю, вы стоите – подплыл. Я ничего плохого!

Тот самый дядя Вася, один из первых знакомцев Рогозина в этом забытом людьми и Богом уголке, держал весло перед грудью, словно хотел прикрыться им от возможных выстрелов. По мере того, как на лицах Юрика и Рогозина проступало узнавание, а испуг сменился выражением крайнего удивления, дядя Вася все более смелел и даже осклабился вполне дружелюбно:

– Вы чего пугливые такие?

– Здравствуй очень, старый. Ты еще откуда здесь? – опуская свое ружье на уровень пояса и поворачиваясь к деду боком, ответил вопросом на вопрос Юрик.

– На охоту ходил, – дядя Вася наклонился в лодке и поднял за уши несколько дохлых зайцев. – Ушанов настрелял. А что?

– Вы же с нефтянниками вроде собирались идти? – спросил теперь Рогозин, помня, почему старик отказался работать на Савельева.

– Так ить не приходили они. Я две недели прождал, время проходит, дай думаю, на охоту прокачусь. Даже не знал, что вы здесь. А где остальные? Где этот дурак Моня? Он мне денег должен. Шесть косарей. Вам уже заплатили?

Рогозин посмотрел на Юрика, тот шмыгнул носом и засмеялся:

– Старый, нам бы твои проблемы! Ты что, сивая борода, ничего не видел?

Дядя Вася, опустил весло в воду и сделал несколько гребков, приблизившись к берегу.

Виктор заглянул на дно лодки – там действительно в ворохе окровавленного меха лежало какое‑то ружьишко, отощавший мешок с припасами и еще какая‑то ветошь.

– Так а что я должен был видеть? Здесь в такую пору все одно и то же: берег да река, – говорил между тем дядя Вася, выбираясь на берег и привязывая лодку к какой‑то коряге. – Вертушку видел пару раз. Тудыть – сюдыть мотаются, керосин жгут. А больше – чего? Больше ничего не видел. Вы собаку мою не встречали? Отбился Карайка. Я и звал его и кричал – нетуть. Утром еще отбился, сразу после ночевки. Скакал – скакал вокруг, а потом пропал. Ты ж, Юрец – холодец, знаешь моего Карая? Не попадался? А вы от кого здесь тихаритесь? И где народ? Где Андреевна?

Друзья потупили взоры, и Виктор ответил, не смотря на дядю Васю:

– Нет больше Андреевны. И о псе своем забудьте. И народа… тоже мало осталось.

Осмысливал сказанное дядя Вася недолго. Бочком – бочком, сгорбившись и пошаркивая ногой, он пробрался к своей посудине, тяжело перевалился через борт.

– Та – а-ак, – протянул он, усаживаясь на лодочную скамью и нашаривая левой рукой что‑то под ногами. – Рассказывайте.

– Здесь нельзя, – отказался Юрик. – Слишком опасно. Нужно уходить отсюда.

– Да что стряслось – от? – негодование дяди Васи было каким‑то наигранным, неестественным, как игра уставшего актера ТЮЗа.

– На тот берег перевезите нас, все расскажем, – посулил Рогозин.

– Я вас повезу, а вы меня – того? Откуда мне знать, ребяты, что это не вы всех тута порешили? – в руках дяди Васи появился… натуральный автомат Калашникова и сразу щелкнул предохранитель.

Не «Сайга», не «Вепрь» или «Вулкан», а нормальный коротыш АКМСУ, простой и узнаваемый, но очень неожиданный в руках, казалось, совсем безобидного человека.

– Ого, – присвистнул Юрик, видимо, подумавший что‑то похожее. – Дядь Вась, а ты непрост, ага?

– А эт не твоего ума дело, паря, – ответил дядя Вася, недобро улыбнувшись. – Рассказывайте, поганцы, чего натворили?

Теперь дядя Вася совсем не походил на того расслабленного бомжа – сибарита, искателя легких заработков и дармовой водки, каким его знали прежде. В этот миг больше всего он напоминал сурового следователя из старых советских фильмов – не как полуприблатненный капитан Жеглов, а, скорее, как постаревшие «неуловимые мстители»: готовый и с поезда прыгнуть и на руках по карнизу Эйфелевой башни пройти, если для дела нужно. Его прищуренный глаз, смотревший на Рогозина и Юрика сквозь рамку прицела, враз лишился привычной мутной поволоки, руки держали оружие твердо, и все тело приняло какую‑то незнакомую боевую стойку.

– «Наверное, для стрельбы с качающейся поверхности?» – успел подумать Виктор.

Он не был большим специалистом в стрельбе, вернее сказать – вообще никогда не был стрелком, но больно уж недвусмысленно раскорячился в своем корыте преобразившийся дядя Вася.

Не сказать, чтобы Рогозин испугался – события последних дней напрочь выбили из него способность полноценно бояться и чему‑то удивляться, но все же мгновенное превращение старого алкоголика в опасного противника как‑то смутило его.

Стрелять в дядю Васю совершенно не хотелось.

Юрик тоже опустил свое ружье вниз, поставив приклад к ноге и положив руку на дульный срез.

– Ты, старый, не торопись выводы делать, – попросил якут. – История длинная. Очень.

– У меня минуты есть, – кивнул дядя Вася. – Ружья – в лодку, а сами – на тот берег, полялякаем.

Рогозину совсем не хотелось сдавать свой карамультук, но он понимал, что старик сумеет настоять на своем и поэтому под комментарий дяди Васи:

– А ружьишко‑то Гочино? И его завалили, поганцы? Быстро в воду!

Рогозин, тяжело вздохнув, полез в реку, следом за ним направился Юрик и вскоре они были уже на другом берегу со связанными руками – сами связали друг другу под настойчивые просьбы взбесившегося дедка.

Еще полтора часа ушло на длинный сбивчивый рассказ, в который, по мнению Рогозина, поверить мог разве что пациент с Пряжки, да и то не каждый. Улу Тойон, шаман Савельев, вечномолодой Железноногий и томские браконьеры в этой истории хитромудро перемешались со сталинскими лагерями, подземными лабораториями, мучительными смертями членов экспедиции, древними алтарями, Концом Света и всеобщим помешательством – так, что к концу повествования и сам Рогозин уже почти не верил, что все это произошло с ним всего за несколько последних дней.

Но дядя Вася и здесь повел себя необычно. Он повесил свой автомат на грудь, ножом перерезал веревки на руках своих пленников, бросил каждому его ствол и попросил:

– Подсобите‑ка, ребятки! – Он стоял в лодке, что‑то выкапывая из‑под завала рухляди.

Под несколькими дохлыми зайцами и тряпьем на самом дне обнаружился хороший металлический ящик, окрашенный матовой краской болотного цвета. Выглядел ящик тяжелым даже на вид.

Весу в нем, по ощущениям Рогозина, принявшего ящик на берегу, было килограммов двенадцать, может быть, чуть больше, а когда он открылся, оказалось, что в нем нашлось место для еще одного «коротыша» АКМСУ, нескольких набитых патронами магазинов, двум пистолетам и спутниковому телефону Inmarsat M – в виде кейса – дипломата.