Текст книги "Ничего личного"

Автор книги: Дмитрий Бондарь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Последние бумаги, лежавшие на самом дне, были написаны Денисом Черновым и содержали не очень много пунктов, часть из которых поразили меня своей кровожадностью. Он предлагал ввести одну форму наказания для государственных чиновников, начиная с уровня главы района – за коррупцию, нецелевое расходование средств, пренебрежение обязанностями и превышение полномочий – смертную казнь. И пояснение было простым: высокий уровень прав диктует необходимость высочайшей степени ответственности. Ответственность – это не отстранение от исполнения обязанностей, ответственность – это не пять лет тюрьмы условно, ответственность – это не досрочный уход на пенсию. На их уровне принятия решений ответственность может быть только одна – смерть! Не может быть равной ответственности за кражу мешка сахара и закупку ненужных станков на пару миллионов долларов, и любой, желающий сделать карьеру, должен понимать: либо честная работа, либо смерть. Кроме того, он собирался протащить закон об ОБЯЗАТЕЛЬНОМ судебном преследовании любого выборного лица после окончания его полномочий. Презумпция невиновности в их отношении отменялась. Если выбрали тебя депутатом – будь добр, работай – ты сам этого хотел: быть полезным стране и решать ее проблемы! И знай, что через пять лет обязательно и неотвратимо будет суд присяжных, случайно набранных на твоем избирательном участке, и избиратели будут решать – был ли ты полезен, бестолков или прямо вредил их интересам. И здесь предлагалось три варианта вердикта: полезному разрешалось принять участие в следующих выборах, бестолковому давалось пять лет тюрьмы – ровно столько, сколько провел он в высоких креслах, а признанному вредным – вышка. Добрейшей души человек Денис Игоревич! Для осужденного к расстрелу оставалась одна возможность остаться живым – обратиться с прошением к "Президентской комиссии по делам чиновников" и просить снисхождения, которое могло быть вынесено после расследования только с конфискацией имущества и выдворением фигуранта из страны. Впрочем, действенные усилия на поприще служения обществу Чернов предлагал награждать необыкновенно высокими доходами, обширными правами при выходе на пенсию и всемерным содействием продвижению близких заслуженного человека – в бизнесе, искусстве, спорте – по умениям. Лучшие места в учебных заведениях, лучшие тренеры в лучших спортзалах, галереи и театры – заслуги крупного чиновника, занятого улучшением жизни избирателей, легко покроют эти расходы. Что‑то подобное я знал из истории Южной Кореи, где несколько президентов – два или три – последовательно, один за другим, были осуждены на приличные сроки. Первый из них – Ро Дэ У, демократический президент, сменивший "гадкого диктатора" Чон Ду Хвана, получит в 1996 году от своего преемника 22 года тюрьмы – за коррупцию, разумеется. Кстати, вместе с самим диктатором, прятавшимся в буддийском монастыре. Впрочем, каждый корейский президент начинал свое правление с борьбы с коррупцией, которая ничуть не мешала почему‑то развиваться главной витрине корейского бизнеса – чеболям. Samsung, Lotte, Gold Star, Hyundai – прекрасно себя чувствовали при любом уровне коррупции и при любой форме государственного устройства.

Этот опус заставил меня надолго задуматься – я даже представить себе не мог, к чему приведет столь жесткая система естественного отбора чиновничества. И если принятие этих норм в России Черновым предполагалось не завтра, то начинать их популяризацию следовало незамедлительно – чтобы приучить сознание людей к тому, что справедливость бывает не только потакающей властьимущим.

Этот документ я тоже отложил в сторону, потому что требовалось сотню раз подумать, прежде чем вынести по нему оправданное и взвешенное решение.

Увидев, как я закрыл папку, Дэни Блэк призвал коллег к тишине и спросил:

– Ну что, командир? Доволен работниками?

– Мы сможем все это сделать? – вопросом на вопрос ответил я.

– Не могли, не писали бы. Здесь же нигде нет призыва улететь завтра на Марс? Значит, все остальное – достижимо.

– Я вот про революции в Испании и Дании сомневаюсь.

– Не нужно сомневаться, это не из пальца высосано. Андрей же не предлагает поддерживать ИРА, потому что прекрасно понимает, что британцы будут искать тщательно, а вот если баски и каталонцы начнут активную бодягу, то для остального мира это будет только повод отвлечься от СССР. Общий экономический урон от тамошних бунтов будет невелик, но развяжет нам руки во многом другом. Если ты беспокоишься о Дании, то делаешь это зря. Говоря – Дания, мы подразумеваем – Гренландия, где живут эскимосы, еще не знающие, что такое священное право быть независимыми и самим продавать свою рыбу.

– Да, наверное так, – мне оставалось только согласиться, потому что просчитать наперед эффект этих предложений я не мог, да и не "видел" пока ничего. – Я возьму это на пару дней для подробного ознакомления? Нужно чтобы в голове все улеглось.

– Бери, читай, – разрешил Блэк. – Только первые страницы оторви и здесь оставь. Не нужно имен и целей. Пусть это будет просто стопка бумаг сумасшедшего идиота – если вдруг они попадут не в те руки.

Я попрощался с "коллективом реформаторов" и в сопровождении Алекса поехал домой.

Весь вечер и полночи листал бумаги, пытаясь увидеть отдаленные перспективы, но ничего конкретного не обнаружил. Россия в складывающихся реалиях мнилась мне теперь не испытывающей кошмаров приватизации, "бандитских" 90–х и окраинных бунтов вроде Чеченского, но чем это было вызвано – я пока еще не видел. Вернее, всего там было понемногу: не так плохо с работой, немного получше с продовольствием, чуточку успешнее на внешнем рынке, поменьше стрельбы в городах и побольше людей в тюрьмах, но ничего конкретного не ухватывалось.

А в четыре часа утра, когда я собрался уже ложиться спать, раздался звонок на мой новенький мобильный телефон и возбужденный голос Захара буквально сотряс трубку:

– Ты где?!

– Спать собирался, а что случилось? И тебе, кстати, доброй ночи… вернее, доброе утро.

– Сардж, ты же помнишь тех людей, – проигнорировал мое приветствие Захар, – с которыми я должен был встретиться?

– Это из списка?

– Да! Я в Италии! Короче, тут такое обнаружилось! Я просто в шоке! Если все это правда, то нам осталось очень недолго!

– Да толком скажи, – я начал раздражаться, – что там у тебя стряслось? И как оказался в Италии?

– Долго рассказывать. Очень долго. Лучше бы тебе все услышать самому. Звони, покупай ближайший рейс до Рима, я тебя там встречу. Лучше до Милана или Турина, если есть такой рейс. Дело срочное. Очень! Срочнее всего, что было раньше!

Захар, конечно, тот еще баламут, но даже он не был никогда настолько беспокойным. В его интонациях точно угадывался страх, черт, да он был на грани срыва! И как он меня встретит, если не знает, куда я прилечу?

– Ты где остановился? Я тебе перезвоню, когда возьму билеты.

– В Ройяле в Сан–Ремо. Номер триста четыре. Запиши телефон, – он продиктовал мне цифры. – Не затягивай, Сардж, дело действительно не терпит отлагательств. Вот что еще, обязательно захвати с собой Дэни и Уильяма – им тоже будет полезно послушать то, что узнал я.

В трубке раздались гудки отбоя.

Минут двадцать я будил Алекса, устроившегося на старой кровати Зака, дозванивался до авиакасс и собирал самое основное, что нужно было взять с собой. В это время Вязовски созванивался с Блэком и объяснял причины наших поспешных сборов. Потом передал трубку мне:

– Ничего я не понял, Сардж, – сказал мне Дэни. – Небо в Европе упало или Рейн назад потек?

– Не знаю, Зак сказал, что разговор нетелефонный, необыкновенно важный, и я сам должен все слышать. В общем, я вылетаю в Милан через три с половиной часа.

– Алекс летит с тобой!

– Конечно. Я уже заказал на него билет.

– Где вы там остановитесь? Я с Тэдди тоже хотел бы присутствовать.

Его назойливость начинала меня бесить, но, видимо, он был прав – мне нельзя все брать на себя.

– Отель Ройал. У Зака триста четвертый номер, я не успел сейчас ничего заказать – на месте разберемся. И Зак сам просил, чтобы вы с Донованом нас сопровождали. Почему‑то именно с Уильямом.

– Интересно. Ты говорил ему о нас?

– Да, в первый же день.

– Понятно. Я возьму с собой Уильяма. А номер лучше закажи отсюда и сообщи мне, время еще есть, – надавил на меня Блэк. – Мне совсем не хочется метаться по всей Италии, разыскивая вас с Вязовски.

– Хорошо, Алекс перезвонит через час.

Я положил трубку, нашел записку с номером отеля, связался с портье и заказал два соседних одиночных номера. Было бы дело в апреле – никаких номеров мне бы не досталось, еще неделю назад, когда проходил песенный фестиваль, тоже все было занято, но в самом начале марта я даже попал на существенные скидки.

Потом я попросил соединить меня с триста четвертым номером и продиктовал Захару время прилета и номер рейса.

– Черт! – выругался Захар. – Долго. Через три часа самолет, лететь десять, потом из Милана добираться по горам здесь километров четыреста – это верных часов пять–шесть. Знаешь что, в Милане…

– Рейс непрямой, – поправил я его подсчеты. – Стыковка в Нью–Йорке, добавь еще четыре часа.

– Да что же ты за человек‑то такой! А прямой?

– Да не летает ничего в твою Италию! Максимум – из Чикаго в Рим. Или из Филадельфии. Взял что было, ближайшее.

– Хорошо, значит, еще плюс четыре часа. Получается – сутки. Ладно, я жду. В Мальпенсу я успею.

– В какую Мальпенсу? Я в Милан лечу!

– Значит, в Мальпенсу, – хмыкнул Захар. – Ладно, там встретимся.

Разговор прервался и Алекс подхватил у меня трубку – стал докладывать Блэку о сделанном заказе.

В Нью–Йорк – аэропорт JFK – мы прилетели на новеньком бразильском "Эмбрайере-120" – самолете "Чатоква Эйрлайнс" – региональной компании, одной из последних небольших "могикан", едва находящих силы сопротивляться поступи крупного бизнеса.

Отсюда я позвонил в офис Линде, продиктовал свои координаты в Сан–Ремо и попросил, чтобы не теряли меня. Линда и слышная на заднем плане Эми распереживались, заквохтали, наказали мне беречь себя и мистера Майнце и пообещали, что все будет хорошо. Эми еще что‑то пыталась пропищать о скорой свадьбе, но Линда безжалостно дала отбой.

Потом был длинный, как полярная ночь, трансатлантический перелет на Боинге Alitalia и мы с Алексом выгрузились в Мальпенсе – международном аэропорту Милана – как и обещал Майцев.

Если бы не близкие снежные верхушки Альп, слегка окрашенные в розовое начинающимся рассветом, и какое‑то запредельное количество осветительных полосатых, красно–белых, мачт, я бы решил, что из Луисвилла мы никуда не улетали – такое же теплое межсезонье, когда в пальто ходить жарко, а без него – прохладно, чистое безоблачное небо необыкновенной синевы… Все то же самое, только вот здесь присутствовали итальянцы в несчетных количествах, тараторящие свои "белиссимо–бонджорно" со скоростью хорошего пулемета. И от этого стрекота, хлещущих через край эмоций и громкоголосья в глазах рябило, а в ушах шумело – я не привык к подобной скорости жизни.

Мы стояли посреди зала прибытия полчаса и ждали Майцева, отбиваясь от назойливых итальянцев, но его не было. Не появился он и через час. Через два часа мы решили добираться до Сан–Ремо самостоятельно.

В справочной нам сказали, что путей может быть два – на машине и Hertz c Europcar и Sixt готовы предоставить нам богатый выбор машин в прокат – от местной непрезентабельной малолитражки "Лянча–Дельта" до роскошного "Мерседеса С126". Имелся и второй вариант: можно было добраться на такси до регионального аэропорта – Линате, что располагался в шестидесяти километрах от Мальпенсе. Можно, конечно, поехать в ближайший гражданский аэропорт – Верджиато, но там нет никакого проката автомобилей, да и с сервисом не все гладко, лучше все‑таки Линате. Правда, ехать предстояло через весь Милан. А там – сорок минут полета на арендованном "Falcon" до аэропорта в соседнем с Сан–Ремо Вилланове. Откуда опять‑таки на такси еще семьдесят пять километров вдоль средиземноморской Ривьеры до нужного отеля.

– Три часа, не больше, – на хорошем английском пообещала нам очень миловидная марроканка. – Но если синьоры желают посмотреть настоящую Италию, то лучше обратиться в Europcar. Ничто не делает дороги нашей страны такими красивыми, как удобная машина. Особенно итальянская – "Мазератти" или "Альфа–Ромео", – она закатила под лоб свои огромные черные глаза, показывая, что знает о самой высшей форме наслаждения не понаслышке.

Вязовски посмотрел на меня, а я пожал плечами:

– Я беспокоюсь за Зака. Он, конечно, тот еще… паникер, но еще никогда он не опаздывал так сильно, если обещал быть вовремя.

– Вы можете заказать нам самолет в этом… – я обратился к служащей аэропорта, – как его?

– Линате, сеньор.

– Да, вот в нем. Чтобы, когда мы приедем, нам не пришлось ждать заправки или пока проснется пилот…

– Нет, сеньор, я помочь вам не смогу, – она загадочно улыбнулась. – Но, если вы пройдете в терминал 1–А, на европейские направления, то увидите там вывеску " Aeroporto_di_Milano‑Linate", —она показала нам рекламный проспект с надписью. – Там вам с радостью помогут, сеньоры. И с трансфертом до аэропорта и с дорогой до Сан–Ремо.

Уже через полтора часа мы сидели в салоне арендованного бизнес–джета, прогревшего двигатели еще до нашего появления. Короткий получасовой перелет и самолет плюхнулся на узкую посадочную полосу, зажатую в ущелье, образованном спустившимися к самому морю отрогами Альп.

На взлетной полосе нас ждал сотрудник Hertz, передавший Алексу карту побережья и ключи на черный Gelendwagen.

Заведя двигатель, Алекс сказал, ни к кому не обращаясь:

– Вот умеют, суки, работать! Не отнимешь.

Он вырулил на дорогу и мимо ипподрома – маленького, не сравнимого с Луисвиллским, проехал к кольцу.

Я ожидал, что вот–вот мы увидим море, но дорога сначала шла между поросшими лесом холмами, а потом и вовсе превратилась в тоннель – длинный, сначала показавшийся мне темным, но на самом деле хорошо освещенный. Мы еще несколько раз выскакивали из горы наружу и снова въезжали в темный зев подземной дороги, и, в конце концов, увидели море. Оно выскочило внезапно, из‑за невысокого холма с древним замком, едва мы въехали на мост, повисший над долиной возле городка Гумбассо – он стал первым, сквозь который мы проехали. Дальше потянулись населенные места – Марина ди Андора, Черво (или Керво – не знаю, как читают эту надпись – Cervo – итальянцы), Сан Бартоломео, Диано Марина, Империа, и после еще нескольких табличек я увидел давно ожидаемое название – Сан–Ремо!

Алекс немного поплутал по извилистым улочкам приморского городка:

– Черти бы задрали этих макаронников, понастроили как бог на душу положит!

И, проскочив мимо православного – я едва поверил своим глазами! – храма, вывез нас на набережную:

– Вот он, Ройяль Санремо!

Отель, скорее английский, чем итальянский, светлый и чопорный, невысокий – всего‑то три этажа – стоял в сотне метров от моря. На крыше вяло трепыхался флаг неясной принадлежности, а напротив въезда расположилась автостоянка.

– Алекс, давай‑ка ко входу, – скомандовал я.

Мы объехали по круговому серпантину вокруг возвышенности, на которой стояло здание Royal Hotel Sanremo.

У стоявшего за стойкой седого итальянца я сразу спросил о постояльце из триста четвертого номера.

– Сеньор не появлялся в отеле уже… – он сверился с книгой, – со вчерашнего полудня. Ключ здесь, и никаких распоряжений относительно гостей он не оставлял.

– Понятно, – пробормотал я и повернулся к Алексу: – Что делать будем?

Вязовски покрутил ключи от машины на пальце и ответил:

– Пока заселяться, звонить Дэни, ждать.

И я не мог не согласиться со столь трезвой оценкой ситуации.

Балкон моего номера, имевший кованное витое ограждение, выходил как раз на набережную, но между ней и отелем еще виднелся бассейн, естественно безлюдный в это время дня и года. Все здесь выглядело каким‑то игрушечным – маленькие домики, маленькие церкви, маленькие набережные с двухполосным движением, маленькие пляжи, отгороженные друг от друга искусственными насыпями… Только названия у всего большие и громкие: Residence Emperiale, Royal Hotel, Palazzo Liberty.

К полудню мы успели позавтракать в ресторане Буэна Виста, прогуляться вдоль пустых пляжей, полюбоваться на стоящую в клумбе каменную девушку – Statua della Primavera и поругаться с каким‑то заблудившимся французом, который вместо того, чтобы слушать, что‑то орал и размахивал руками. Алекс послал его в Париж в не очень цензурных выражениях, а я посоветовал при этом нигде не задерживаться.

Захар так и не появился. И теперь я разволновался не на шутку.

Еще через час Алекс позвонил в Луисвилл – там как раз начинался рабочий день. Но Линда, а вслед за ней и Марта сказали, что никаких новостей о Захаре не знают. Они спросили о каких‑то текущих делах, а я, озадаченный исчезновением Майцева, пропустил их вопросы мимо ушей и посоветовал взрослеть и начинать разбираться самим.

К вечеру приехали Донован и Блэк.

Они сняли номер попроще в соседнем Hotel Paradiso и все вместе мы обсудили странный звонок Захара. Предположений о его пропаже возникла масса – от случайного знакомства с местной сеньорой до инопланетян, и любой из вариантов подходил Захару. А то и несколько сразу. Донован сказал, что если сегодня ничего не выяснится, то завтра стоит обратиться в полицию. И навестить тех людей, о которых упомянул Майцев. Но все дело в том, что ни один из них не жил в Италии!

– Значит, будем звонить в Германию и Францию, – спокойно ответил мне Уильям. – Других зацепок я не вижу.

Ночь прошла тревожно: я вскакивал на любой шорох, на свет автомобильных фар, ползущий по стенам, на лай далеких собак. А Захар не появился и утром. И когда я смотрел в будущее, мне совсем не нравилось то, что я там видел: Майцев не должен был пережить начавшуюся весну.

Мы уже совсем собрались навестить местную полицию, когда вдруг раздался звонок.

Звонила Линда.

– Здравствуйте, сэр, – сказала она. – Только что звонил мистер Маккой, у него все документы оформлены и через неделю нужно будет ваше присутствие на Совете Директоров в каком‑то банке в Кливленде.

Я понятия не имел, сколько времени у нас займут поиски Захара и поэтому ответил:

– Линда, сделайте для Ронни доверенность от нашего фонда, но пару дней придержите ее у себя. Я не уверен, что мы до того времени сможем появиться. От Зака ничего не было?

– Нет, Сардж, – она часто путалась в обращении, – мы впятером сидели всю ночь в офисе, но по–прежнему ничего.

– Понятно, еще что‑то?

– Да, Сардж. Мистер Уилкокс прислал счета для каких‑то фондов, на общую сумму в шесть миллионов. Я не знаю что делать!

– Заплатите, Линда. Заплатите. С ним и Фрэнком мы потом разберемся. Кстати, что там Фрэнк?

– Он был вчера, расстроился, что не застал вас. У него был с собой список журналистов, которых он хотел собрать в гольф–клубе. Хотел знать ваше мнение.

– Потерпит. Что‑то еще?

– У мистера Бойда День Рождения завтра, он прислал пригласительные…

– Перезвони, извинись и отправьте ему какой‑нибудь подарок. Ну, ты знаешь, что он любит… Какой‑нибудь шлем джедайский или маску ситха, не знаю, придумай сама.

– Хорошо, сэр. И еще был звонок от старшей дочери Джоша Келлера…

– Как там старина Джош?

– Он потихоньку спивается и Мэгги просила наругаться на него.

– Наругайтесь, Линда. А лучше пусть это сделает Марта – у нее строже получится. Пусть пообещает его выпороть. Все?

– Да, – она на секунду замолчала, и я отчетливо почувствовал, как она глазами спрашивает девчонок о чем‑то еще. – Вроде бы да…

– Нет, сэр, – я услышал эти слова из уже почти положенной на рычаг телефона трубки.

– Что еще?

– Вот только что нам пришел факс из Италии. Из Веронского банка пополлари, вот здесь написано, что они располагают данными о мистере Майнце!

– Номер, Линда, дайте мне номер! – После двух суток неопределенности хоть какая‑то надежда.

– Винченцо Сеферелли отправил сообщение, а номер, – она продиктовала мне несколько цифр, – просит связаться с ним как можно быстрее.

Трясущимися руками я набирал номер неведомого сеньора Сеферелли. Мои телохранители и Дэни стояли вокруг меня, а Уильям попросил:

– Не прижимай трубку к уху.

– Банко пополларе ди Верона. Бронто, – раздался бодрый женский голос в динамике.

– Мне нужен сеньор Сеферелли, – попросил я.

– Кто его спрашивать? Сеньор Сеферелли просил беспокоить его не.

– Управляющий директор Gyperbore trust, Серхио Саура. Быстренько дайте мне его.

– О, сеньор Саура, я вас один минутка соединю!

В трубке раздалась громкая легкая музыка и спустя десять секунд я снова услышал:

– Бронто! – Я узнал этот голос и теперь точно знал, что произошло. Поэтому слова, которыми сыпал Винченцо, директор банка, стали достоянием тройки моих помощников – я отвернул трубку в их сторону.

– Сеньор Серхио, – громко говорил Сеферелли, – Сегодня утром в банк пришло письмо, в котором "Красные бригады" сообщают, что похитили нашего хозяина и требуют выкуп двести пятьдесят миллионов лир!

– Сардж, – глаза Блэка увеличились вдвое. – Это на самом деле так? Что ты видишь?

Мне пришлось задуматься на пару секунд:

– Я теперь понял, почему ни черта не знаю о том, что произошло с Захаром – его держат на наркоте, и он совершенно не запомнит эти события! И потому никогда мне о них в будущем не рассказывал.

А в Вероне надрывался Винченцо:

– Они требуют дать им ответ. Что мне делать, сеньор Серхио? Здесь написано, что если я свяжусь с полицией, ему отрежут голову!

– Я сейчас перезвоню, – сказал я в трубку. – Сидите на месте. И не дай вам бог уйти на обед или в туалет, это будет ваш последний визит в любое из этих заведений!

Едва я нажал на рычаг, как заговорил Алекс:

– Какие в задницу Красные бригады? Они едва–едва дышат! После истории с Дозиером (американский генерал, взятый заложником 1981 г. и освобожденный итальянским антитеррористическим спецназом NOCS) и убийства Джиорджери (на этот раз итальянский генерал, убитый в марте 1987 г.) им совсем кисло – только ленивый не пинает. Да и денег больше нет для них у братских партий. Нужно уточнить…

– Не учи бабушку облизывать яйца, – оборвал его Дэни. – Сардж, перезвони, представь меня, передай трубку мне, нужно поговорить с этим Сеферелли, – скомандовал Блэк.

Я снова набрал номер и после первого же гудка в трубке раздалось:

– Бронто! Винченцо Сеферелли у аппарата!

– Сеньор Венченцо, это снова Саура. Сейчас я передам трубку моему заместителю по вопросам безопасности, постарайтесь ответить на все его вопросы. Предельно точно. Его зовут Дэннис Блэк. Хорошо?

– Си, сеньор.

Чернов начал разговор без ненужных любезностей:

– Винченцо, как подписано письмо? Точно – Brigate Rosse? Или все же BR? Brigate… Хорошо. Вы не могли бы переслать его нам по факсу? Да, номер я сейчас подскажу, – он щелкнул пальцами и Уильям подал ему рекламный проспект отеля, а Алекс кивнул и пошел вниз – к портье. – Да, вы все верно записали, Винченцо. Не нужно так нервничать, сеньор Саура просто беспокоится за судьбу своего компаньона. Никто не будет вас увольнять. Мы ждем факс. И не уходите далеко от телефона.

Минут через десять в номер вошел Алекс и протянул нам распечатку:

– Кто‑нибудь силен в итальянском?

На факсе была фотография – Захар, сидящий на стуле на фоне растянутой кем‑то простыни, его голова склонена к правому плечу – словно сидит он в бессознательном состоянии. А в руках у него зажата картонка с надписью на языке Петрарки и Джанни Родари.

Донован покрутил бумагу в руках и передал ее Блэку. Тот разгладил о край стола лист, постоянно норовящий свернуться в рулон, и положил факсимильное сообщение на ворох газет.

– Странно, посмотрите на подпись.

– Что в ней не так? – я втиснулся между гб–шниками.

– Если я ничего не путаю, то должно быть BR‑PCC или BR‑UCC. Первые – "Коммунистическая сражающаяся партия", вторые – "Союз сражающихся коммунистов". А мы видим простое Brigate Rosse. Так они подписывались лет пять назад. До разделения на "старых" и "молодых".

– И что это значит?

– Сложно сказать. Либо вылез кто‑то из глубокого подполья и решил поправить дела. Либо что‑то в мире террора поменялось. Либо это чья‑то самодеятельность, не имеющая к Красным бригадам никакого отношения. Не очень умелая мимикрия. Эти молодцы занимаются террором, а не собиранием денег. Да и сумма при текущем курсе, – он взял со стола газету " Corriere della Sera", – доллар с четвертью за тысячу лир составит… около двухсот тысяч долларов. Маловато для серьезных борцов с капиталом. Как бы прочитать дословный перевод, не привлекая к делу лишних людей?

Донован поднял телефон и нажал клавишу повторного набора последнего номера. Даже я услышал:

– Бронто! Винченцо…

– Бонджорно, сеньор Сеферелли, – поздоровался Уильям. – Я помощник мистера Блэка. Скажите, письмо перед вами лежит? Да, переведите его, пожалуйста. Вслух. Нет, не нужно копию по факсу. Я вас слушаю.

Алекс подал ему авторучку и перевернутый лист факса.

На термобумаге побежали строчки:

" Да здравствует победа коммунистов во всем мире! Закария Майнце захвачен нами и будет удерживаться до внесения вами средств в размере 250 млн. лир наличными в старых купюрах по 10 или 50 тысяч лир. При попытке связаться с полицией или переписать номера банкнот вы получите голову сеньора Майнце. В ваших интересах не допустить огласки. О времени и месте передачи вашего взноса на борьбу с капитализмом США и империализмом СССР будет сообщено дополнительно. Свободу Марио Моретти! Brigate Rosse."

– Дела! – почесал в затылке Вязовски.

– Самодеятельность, – заключил Донован.

– Сейчас проверим, – Блэк опять поставил телефон на колени и быстро набрал номер. – Привет, Тэдди. Не разбудил? Отлично. Как у вас там? Идут дела? По–другому и быть не должно. Я чего звоню‑то? Мы здесь задержимся на неделю–другую, так вы там сами пока как‑нибудь, о–кей? Ну и хорошо, что справляетесь! И еще, Тэдди, не мог бы ты узнать у чехов, что за структура подписывается нынче "Красными бригадами"? Нет, без партийной принадлежности – просто "Красные бригады". Что, нет таких? Это точно? Сам названия придумывал? Понятно. Хорошо, будут новости, я перезвоню.

Он отставил аппарат в сторону.

– Все слышали? Наш Тэдди подтверждает мою догадку. Есть мысли?

– Ехать нужно в Верону, – предложил Уильям.

– Без этого никак, – согласился Дэни. – Сардж, что ты видишь впереди?

Я опустился в кресло за столом, прикрыл глаза и начал "вещать":

– Он появится сам и скажет, что он ничего не помнит после того как сел в арендованную машину. Будет настаивать, что все эти дни был в совершенном беспамятстве и пришел в сознание от холода, замерзая на утреннем пляже отеля Villa Rita, и если бы не бирка в кармане от Royal Hotel Sanremo – он бы не нашелся еще долго. Наш рассказ о "Красных бригадах", подброшенное письмо из веронского банка, банковский чек об обналичке запрошенных террористами денег и календарь с отмеченной неделей его отсутствия он сильно его удивят. А потом он будет вспоминать этот эпизод редко и с неохотой. В общем, в Верону нужно ехать и платить. Тогда дня через четыре мы его увидим. Но появится он здесь. Не в Вероне. Когда Захара вытащим, нужно искать этих похитителей и выдергивать из них ноги и руки.

– Хорошо, – подытожил Блэк. – Ты верно рассудил: сначала Зак, потом возмездие. Мы с Уильямом едем в Верону для обмена. Пусть твои девчонки подготовят всякие доверенности и прочую документацию, что может нам понадобиться для подтверждения своих полномочий перед Сеферелли. Вы с Алексом остаетесь здесь и ждете возвращения Зака. Есть вопросы, возражения, предложения? – Он внимательно посмотрел на каждого из нас, – нет?! Ну и хорошо. Здесь до Вероны на машине ехать часов семь, а спешить особенно незачем – информации о времени и месте передачи денег пока нет. Значит, приедем под вечер. Алекс, к тому времени у Винченцо должны быть все наши документы, еще нам нужен отель и позаботьтесь, чтобы с деньгами не было проблем. Уильям, пошли к себе, соберемся, да и пора уже ехать.

Собирались они быстро – минут через десять мы с Алексом уже стояли на набережной и смотрели вслед FIAT'у, увозящему Дэни и Уильяма.

А я в который раз "вспоминал" еще одну подробность, о которой не стал говорить Блэку – я их больше никогда в своей жизни не увижу – ни Дэни, ни Уильяма. И я знал, что так и должно быть. Или они или Захар и я.

Мы все успели: веронский банк получил необходимое подтверждение полномочий Блэка и Донована, забронировали номер в Hotel Porta Palio – почти в самом историческом центре, на берегу обводного канала своенравной реки Адидже.

Мы сидели перед открытым балконом в моем номере, смотрели на море. Алекс курил, а я посасывал какой‑то коктейль – "Веселая вдова" – на основе мартини. Несколько пустых стаканов уже стояли на полу перед моим креслом. Раз в полчаса Алекс звонил портье и меланхолично требовал принести в номер "ун альтро биччере Merry Widow". Требуемое появлялось еще спустя три минуты. И я снова вливал в себя это еловое горько–сладкое пойло.

Как я не пытался быть спокойным, но от одолевавшего меня бешенства отделаться не удавалось. Хотелось все вокруг бить и крушить – вместо того, чтобы заниматься большими делами, которые я уже привык считать свой жизнью, мне приходилось сидеть в этой итальянской дыре и тупо пока события сами сложатся в нужную мне комбинацию. Я уже раз тридцать себе поклялся, что более никогда не допущу подобных ситуаций .

– Этих мерзких итальянских коммунистов–террористов я выжгу с этой земли каленым железом, потому что еще никто так не мешал мне работать! – Моя ярость нашла выход в разбитом стакане, вызвав удивление на обычно бесстрастном лице Вязовски. – Никто не отнимал у меня попусту столько времени!

Два раза я разговаривал с Луисвиллом. В первый раз позвонил сам, пытался успокоить распереживавшуюся Линду и не стал говорить девчонкам о произошедшем. Отделался неопределенными "делами", по которым Зак отлучился на несколько дней в глухой район Швейцарии, где нет никаких телефонов. Во второй раз позвонила Марта и передала просьбу Фрэнка Бригли завтра связаться с ним обязательно.

Солнце уже село, когда раздался долгожданный звонок из Вероны и Алекс включил громкую связь:

– Бонанотте, сеньоры, – судя по голосу, Дэни пребывал в хорошем настроении. – Мы на месте. Винченцо молодец, все подготовил. Осталось дождаться следующего письма. Что у вас?

– Море плещет волнами, солнце утонуло, я курю, – ответил Вязовски, – Сардж тихо напивается и злится. Все хорошо.

– Отлично, Алекс, ты прямо поэт несостоявшийся! Позвони Тэдди, узнай, кто здесь сидит из его приятелей в веронском консульстве. Может понадобиться. Сделай, пожалуйста, я утром перезвоню. Ну все, до завтра. И передай Сарджу – пусть не бесится, все сделаем как нужно.