Текст книги "Ох уж эта Алька (СИ)"
Автор книги: Дмитрий Мачальский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)
...А еще Айша любила смотреть на полуденное Солнце, она смотрела не моргая и только улыбалась ему.
Почти неделю всё шло хорошо. На седьмой день тропинку перед караваном загородили три бородача в рваных халатах, но с новенькими английскими карабинами. А стоило остановиться, вооружённые фигуры выросли из-за камней и выше по склону, и сзади. Басмачи! А у наших из оружия – старая винтовка да наган. Все спешились, понимая бесполезность сопротивления. Начальник подошёл к тем, что перекрыли проход, стараясь держаться уверенно и спокойно. Иногда это помогало...
– Кто у вас главный? – спросил он по-русски.
Басмачи хмуро молчали, может и не поняли. Но тут вперед него вышел их повар.
– Шайтаново отродье! – начал он, важно выпятив живот. – Да вы знаете, о недостойные дети своих родителей, кто с вами говорит? С вами говорит большой русский начальник. Клянусь Аллахом, самый большой! Ибо в его власти вся ГЕО-ДЕ-ЗИЯ! По одному его слову расступаются горы и поворачивают реки. Он прикажет, и расцветёт пустыня, а ваши долины наполняться благоуханием райских кущ. Но бойтесь его гнева, ибо в его власти превратить вашу землю в мёртвое пепелище. Как вы смеете заступать дорогу такому человеку?! Кто послал вас сюда? Быть может, этот в целом достойный и уважаемый человек, просто не знал, каким стадом ишаков его наделила судьба?!
Хорошо, что начальник ничего не понял! Он только удивился, чего это простой вопрос прозвучал в переводе так длинно? И чего это басмачи засмущались, опустили карабины, а один рысью побежал куда-то.
Через какое-то время, из-за поворота тропинки выезжает всадник – расшитый халат, богатое изукрашенное оружие, гордая посадка. Чистый тебе хан!
– Салам вуалейкум! – здоровается курбаши с гонором, но уважительно... на всякий случай.
"Ничего себе проняло", – подумал начальник, отвечая на приветствие, и только хотел приступить к переговорам, как у него за спиной раздался дикий крик Айши:
– Осмони!!!
Всё дальнейшее произошло за какие-то считанные секунды.
Девушка с воплями проносится мимо и кидается прямо на курбаши, но её перехватывает стоящий впереди басмач.
Конь курбаши встаёт на дыбы, всадник пытается его сдержать, дергает повод, бьёт камчёй, а конь под ним храпит и "пляшет", словно сам чёрт в него вселился.
Айша тоже брыкается в руках басмача и тот, не в силах справиться, начинает её лупить по чём попало.
Начальник кидается ей на помощь и начинается драка.
Айша отлетает в сторону, а басмачи поднимают оружие.
Дико ржет конь главаря, который тоже рвется навстречу девушке, пытаясь скинуть всадника, и вдруг резко начинает темнеть.
Всё небо над ущельем прямо на глазах заволокло низкими тучами: чёрными, клубящимися, с полыхающими зарницами и глухим низким рокотом дальнего грома. Не по себе стало даже закалённым в борьбе с суевериями комсомольцам, а уж басмачи вообще – позабыли про гяуров, про карабины (кто опустил, кто выронил), только таращаться на небо в священном ужасе.
И тут пришёл звук, будто на раскалённый камень плеснули ведром воды, а по громкости, так – на лавовый поток целым озером. Только от этого "пара" у всех внутри аж заледенело. Оглядываются, а на месте, куда оттолкнули девчонку, поднимается огромный чёрный змей! Покачиваясь так, словно танцуя, раскручивает свои кольца прямо из камня и возноситься всё выше. И земля под ногами начинает дрожать, как при землетрясении.
Но не успели испугаться Змея, как с другой стороны разноситься такое конское ржание, от которого другой лев, со всем своим громоподобным рыком, почувствовал себя мявкающим котёнком. Смотрят туда, а там – мама родная! – конь курбаши вдруг начал расти и наливаться золотым светом. Лопнула и отлетела в стороны сбруя. Вереща от ужаса, скатился и шлёпнулся на камни всадник. А конь становится всё больше и больше!.. И вот, замерли друг против друга – Чёрный Змей и Золотой Конь. Несколько мгновений они стояли на фоне скал и тёмного, бурлящего тучами неба, и тут началось!
Земля дрожит, ветер воет, молнии полыхают как сумасшедшие! А посреди этого страха – ужас из ужасов, рычащий как сто дизелей черно-золотой вихрь. Кони, ишаки, мулы – всё разбежалось без оглядки, только копытами сверкнули. Лишь люди, укрывшись за камнями, глядели во все глаза на это светопреставление.
Сколько оно продолжалось, никто определить не смог, но в какой-то момент начало светлеть. Край клубящейся мглы приподнялся, и в щель между тучами и горизонтом выглянуло Солнце. Прореха эта расширилась, открываясь будто глаз сказочного дракона, а Солнце вспыхнуло, как его зрачок, заливая ущелье розовым закатным светом. И в свете этом исчез бешеный вихрь, остался только сияющий золотом конь, а на нём... девушка, такая же светящаяся и золотистая. Конь со своей всадницей сделал шаг в сторону солнечного "зрачка" и... растворился в нём.
– А утром, – закончила Ирина Михайловна, – экспедицию нагнал эскадрон пограничников. Оказывется, кто-то из местных не выдержал и побежал на заставу: "Ваша ходи где басмач! Совсем плохо будет!". Погранцы торопились как могли, но досталось им только отловить остатки банды по окрестным горам. А наши два дня собирали оборудование и лошадей, после чего продолжили работу... уже без Айши. Вот такая история.
Муха, который конечно слышал это уже десять раз, воспользовался случаем и всё время рассматривал сбоку Альку. В кои-то веки, это можно было делать совершенно безнаказанно – девчонка не отрывала восторженного взгляда от бабушки. Даже губами шевелила, как бы повторяя про себя. И вдруг, на кульминации она "схлопнулась"... "погасла"... "уснула", почти прикрыв глаза верхними веками. Только пальчики едва заметным движением цепляли ногтями материал скатерти. Бабушка тоже это заметила.
– О-о! Кажется наша Аля тоже странно себя чувствует... в полнолуние, – пошутила она, взявшись доливать заварку по чашкам.
– Нет... да... – встрепенулась Алька.
Испуг был настолько явный, что бабушка даже растерялась:
– Да не принимайте всё так близко к сердцу! Может и не было ничего такого.
– А можно спросить, – удивительно робким голоском попросила Алька. Признать в ней недавнюю розбышаку могли бы только люди, хорошо знавшие это непредсказуемое "явление природы".
– Господи, конечно можно!
– Вы кажется сказали – "асмани"...
– "ОсмонИ", – поправила Ирина Михайловна. – По-таджикски – "небесный". Видимо, так звали коня. Потом узнали, что в тех местах басмачи вырезали целый кишлак. Похоже, и Айша, и конь были оттуда.
– А... почему "джинна"? – Алька начала потихоньку оживать.
– Ой, это вообще не берите в голову! – усмехнулась Ирина Михайловна. – Это наши острословы так окрестили. Местные говорили "дэв" или "сив", но как-то не прижилось... Аля! Ну что вы так расперереживались, я прям не знаю... – укорила она девчонку, которая опять попыталась "зависнуть". – А давайте я вам еще бутербродик с вареньем сделаю? Это, знаете ли, очень "скусно"...
Проводить девушку естественно и непринуждённо не получилось. Будучи галантно вдета в свою куртку, она тут же начала по-быстрому прощаться, причем первому подала ладошку растерявшемуся Мухе.
– Ну, спасибо... До свидания...
– Постойте, – пришла на выручку бабушка, – Поздно уже, сейчас Женька вас проводит. – И гневно посмотрела на внука, мол – чего стоишь, бегом одевайся!
Теперь они шли улицей, в свете уже включившихся фонарей, и Муха никак не мог начать подходящего разговора. Алька продолжала играть в "задумчивого кенгуру": разговора не поддерживала, на вопросы отвечала односложно и вообще, не в попад.
– А знаешь, как меня Евгением назвали? – брякнул он, уже отчаявшись расшевелить подружку.
– Знаю, – неожиданно "проснулась" Алька. – Ты маленький был, к тебе подкрались и назвали.
И оглянулась – зараза! – проверяя реакцию. Ну как с ней разговаривать! Прям, на прицеле держит своими "бойницами". О, уже и ухмыляться начала. Иронично так! Понимающе... "Как человек, который всё про тебя знает", всплыла в голове цитата из какого-то фильма. Глазки всё Уже, улыбочка хитрее... "Капец! Я, кажется, опять краснею"... – понял Муха и покраснел.
Алька наконец прекратила издевательство и отвернулась, но только для того чтобы хоть как-то укрыть сдавленный "хрюк". После чего возвела очи горе с выражением безнадежной скорби.
– Так будем рассказывать или шо?
– Чего рассказывать?
– Мухаааа! – простонала Алька в небеса и даже рыкнула от избытка чувств. – Не тупи. Был же нормальным человеком...
– Ну был, – грустно согласился Муха.
– А теперь шо?!
– А теперь – вот!
– Ну не съем я тебя, – клятвенно пообещала Алька. – Не! Съем!
– Да-а-а!.. А вдруг понадкусуешь?
Алька подозрительно зыркнула – убедиться, что не ослышалась.
– Фу-ух! Кажись, будет жить, – констатировала она диагноз, схватила парня за локоть и решительно поволокла вперед. – Ну всё, колись, давай, за что тебя так жестоко...
– В честь деда.
– И всё?!
– Всё.
– А я тут губу раскатала...
– Закатывай обратно.
– Нахал!
– Ну так...
Пока они так мило беседовали, впереди на скамеечках нарисовалась компания местной гопоты. Скверик был безлюдный, время позднее и Муха начал заметно сбиваться с шага. Алька не пременула за это учепыться.
– Что ты, волчья сыть, травяной мешок, спотыкаешься?! – грозно продекламировала она. – Видишь друга, али недруга?
Муха вообще остановился и обиженно нахмурился.
– Ой! – всплеснула рукам несносная подружка. – Шо это с нами случимши? Шо это мы в лице переменимши? Никак мы испугамши?
– Я?!! – вспухнул Муха, до глубины души возмущенный таким предположением. – Я боюсь?! – Потом набрался мужества и решительно заявил: – Да! Я боюсь. Пошли обратно, а? – попросил он с тихой надеждой.
"Вот они – современные мужчины!" – скривился в саркастической усмешке Алькин рот. Она немного пораздумывала, сунув руки в карманы и покачиваясь с носка на пятку, потом повернулась и вразвалочку пошла себе дальше. Муха чуть запоздал, но тоже поплёлся следом. А что делать?
– Аля... ну Аля!.. Может обойдем? – ныл он. – Я всё-таки скрипач...
– Да-а-а, скрипач не нужен, – согласилась та, не оборачиваясь, но ходу не сбавила. – Не дрейфь, прорвемся!
Мухе ничего не оставалось, как пристроиться. "Может знакомые? – решил он. – Общага все-таки..."
Гопники увидели припозднившуюся парочку и, в предвкушении развлекухи, даже перестали материться и сосать пиво. Алька пёрла вперед, как ни в чем не бывало, Муха обмирал рядом, стараясь не слишком это показывать. Когда они уже почти миновали скамейки, на спинках которых, как вороньё на проводах, расселась компашка, раздалось вполне ожидаемое:
– Куда спешим, чего хлопочем?
Захотелось сразу с места дать дёру, но наглая девчонка не только не ускорилась, она даже остановилась!
– Чё надо?
– Опа! – обрадовался гопник. – Мадмуазель, не проходите мимо. Может по пивку? – Он вполне политесно подвалил и предложил даме бутылку. То, что при этом, как бы не заметив, отпихнул кавалера этой самой дамы, никого кроме самого кавалера не волновало. И Муха "озверел".
– Она не пьёт пиво, – по-ботански грозно намекнул он.
– Не понял, ты кто? – любитель пивка обернулся и участливо оглядел "убогого".
– Она не пьёт пиво, – безнадежно повторил Муха.
– Рыжий, объясни, – запросил "помощь зала" рыцарь ночных дворов и снова обратился к Альке: – Ну так, по пивасику?
Со спинки скамьи соскочили двое, довольные возможностью размяться. Под поощрительные ухмылки оставшихся, они подошли вразвалочку и презрительно оглядели "борзого хлопчика". Муха попятился и даже приподнял руки... зачем-то. Но тут раздался грозный возглас Альки:
– С-стоять!!!
Все, даже Муха, удивлённо на неё вытаращились, ожидая чего-то. Ну мало ли! Может балончик сейчас достанет или даже пистолет... Ничего такого Алька не достала, и парни вернулись к Мухе:
– Ну шо...
– Э! Куда?! – забеспокоилась девчонка. – На меня смотреть!
Все опять обернулись к ней. Со скамейки заинтересовано подтянулись оставшиеся.
– Ну? – проявил нетерпение главный по пиву и Муха мысленно с ним согласился.
Алька не ответила, только на полном серьёзе начала разминать кисти рук. Муха вдруг представил глаза гопников, если прямо сейчас сказать: "Ну, вы тут разбирайтесь, а я за углом подожду..." Вот было бы лихо!
– Бить будет, – тоже догадался бандюга и с пониманием покивал головой, остальные дружно загыгыкали.
– Неа! – не менее радостно сообщила им Алька. – Хуже. – И вдруг грозно понизила голос: – Намно-о-ого ху-у-уже...
Её глаза прикрылись ресницами и она начала поднимать руки, покачиваясь и мыча что-то неразборчивое. Парни недоумённо переглянулись между собой, потом глянули на Муху, типа – чего это? Тому осталось, что пожать плечами, типа – сам в шоке! Все снова уставились на Альку, которая продолжала раскачиваться и помавать руками.
– Стрыптиз, – понял, наконец, кто-то и парни повеселели. Как же! Бесплатный бонус намечается...
– Слышь, – один доверительно наклонился к Мухе. – А она у тебя классная чикса... – Но увидел Мухины расширенные глаза и удивлённо обернулся.
В сгустившейся буквально на глазах темноте перед ними вместо танцующей девчонки поднимался посреди сквера ОГРОМНЫЙ ЧЁРНЫЙ ЗМЕЙ! Толстенная его шея, расширяясь книзу, будто дым или туман сгущалась прямо из асфальта, превращаясь в лоснящуюся искристую шкуру и вознося всё выше тупоносую округлую голову.
"З-з-зараза..." – подумал Муха, очумело таращась на чудо.
– Бли-и-ин... – подтвердили гопники.
Стало о-очень страшно...
И тут в Змея ударила молния! В сполохе, словно упавшем с неба на чёрного монстра, Мухе почудился какой-то силуэт, но не успел он приглядеться, как вслед за разрядом пришёл гром... И какой гром!
До этого момента, Муха свято верил физике, что гром – это всего лишь звук. Но долбанувший по ушам раскат "просто" звуком не ограничился. От него Муху подбросило в воздух и швыргануло куда-то назад. "Только бы не стенка!" – успел подумать он... и таки накаркал!
Когда Муха очнулся, в голове гудело, а перед глазами плыли какие-то круги и пятна. Потом в ушах обозначились завывающие на все лады автосигнализации, а в спине что-то твёрдое и неудобное – здравствуй стенка! Потом зрение прояснилось и он увидел Альку. Та стояла почему-то на коленях посреди подозрительно чистого, словно выметенного сквера, и ошарашенно оглядывала дело своих рук. Вот она покачнулась и зашарила перед собой – за что бы уцепиться. Этим "за что бы" оказался тот самый любитель "пивасика", как раз тоже пытавшийся встать. Почувствовав на спине чьи-то шарящие вслепую руки, он взвыл и с низкого старта взял рекорд по исчезанию. Алька потеряла опору и шлёпнулась на четвереньки. Так, в позе "задумчивости", она с удивлением прислушалась к стонам и приглушенным матюкам, которые начались где-то за кустами и быстро перешли в удаляющийся топот. Когда затих последний, она наконец обернулась к Мухе... и сразу поскучнела, уткнувшись взглядом в асфальт. Муха опомнился и закрыл рот.
"Только не дрейфить, – подумал он и начал кряхтя приподыматься. – Это не джинна, это всего лишь Алька. Сейчас она не того... аккумулятор разряжен... наверное. Ей, всего лишь, надо помочь..." Пошатываясь и спотыкясь, Муха добрёл до девчонки, всё так же "рачки" созерцавшей асфальт перед собой. На его протянутую руку, она сначала глянула из-под челки, будто хотела убедиться, что не шутит, но всё же ухватилась. Общими усилиями они утвердились на ногах и, потихоньку набирая "крейсерскую скорость", поплелись в общагу.
Шли молча. У Мухи ныла голова. При каждом шаге "постреливало" в затылке. Ясности мысли это не добавляло. А подумать таки было! Перед глазами, как живой, стоял чёрный монстр с головой выше крон деревьев. Не надо гадать, откуда он взялся – джинна прямиком из легенды! Ничего себе номера! То-то Альку переклинило на бабушкиной истории. Вот так Алька! Вот же ж зараза...
Кстати, о заразах... Вторым вопросом на повестке дня стояло убить кого-то или, хотя бы, сильно стукнуть (ай! не надо про "стукнуть", и так болит...). Это ж надо так подставить! А если бы прибила вообще?! "Ну гадына!", как говаривал Андрийко.
"Гадына" шла рядом тихая, как нашкодившая кошка. Даже не шла – брела в неизбежность с застывшей безнадёгой во взгляде. И что-то себе думала... Что она вообще себе думает! Что сейчас, в лучших традициях мелодрамы, выпячу челюсть и начну права качать? "Как ты могла так со мной поступить?!" "Между нами всё кончено!" "Обманула! Обхитрила! Щас в морду вцеплюсь..." Вот дура! Кто ж на трезвую голову (ой, не надо про голову...) откажется от такой тайны... и от такой Альки. Хотя... поучить, конечно, стоит. А пусть помучается! Щас мы тебе закатим... мелодраку...
Муха тщательно насупил брови и выпятил челюсть. Они как раз подошли ко входу в общагу и остановились, не зная как разбежаться. Алька только решилась было поднять взгляд от асфальта, но узрев Мухину пантомиму, тут же испуганно "ухнула" обратно.
– И ты ничего не хочешь мне сказать, – как можно драматичнее процедил он сквозь зубы (челюсть уже свело, в голове "стреляло залпами", но искусство того стоило).
– Ы ы, – обреченно замотала головой Алька, так и не выглянув из-под челки.
На унылое зрелище, которое она сейчас представляла, жалко было смотреть. Но надо! И не просто смотреть – сверлить таким самым-м уничижжжительным взглядом.
– Ну тогда... – Муха возвысил голос до крайней степени трагизма, как бы набирая воздуху для последнего "прости" (в такт ему Алька напряглась, словно ожидая удара). – Тогда... – тянул Муха, и вдруг с радостным энтузиазмом ляпнул: – Пошли, еще гопоту погоняем?!
Алька таки дернулась, как от того – ожидаемого – удара (мелочь, но приятно!), потом недоверчиво глянула в нагло ухмыляющееся Мухино лицо и... "опала".
– Ой, дура-ак... – тихо пропела она, покачав головой, и снова подняла взгляд.
– А то! – хмыкнул Муха, но тут же скривился: – Ой-й-й...
– Женька, тебе в больницу надо. – Алька с милым беспокойством погладила его повреждённую голову, но вдруг отвернулась и с выражением добавила: – Лечиться...
Открыв дверь, Ирина Михайловна ожидала увидеть внука. И стро-о-ого отчитать, чтобы не шлялся где попало в полдвенадцатого ночи! Но увидела его понурую забинтованную голову. А рядом моргала наивными глазками свежепроведенная Алька.
– Акела промахнулся! – бодро пискнула она. Муха, не поднимая глаз, хрюкнул.
Ирина Михайловна покачала головой и молча пропустила детей в квартиру. После, уже за столом, она так же молча продолжала их разглядывать, подперев щеку и переводя взгляд с одного на другого. "Детки", уже умытые и приглаженные, уминали блинчики. А смотрелись они ничего... по-боевому!
– Если ранили друга, сумеет подруга, – напела Ирина Михайловна задумчиво, – врагам отомстить за него...
– Вавуль, – попытался проговорить сквозь набитый рот Муха, – фы не пфедфавляеф, – он всё-таки сглотнул и продолжил, – как ты близка к истине.
– Да-а-а?.. – и бабушка вопросительно глянула на Альку.
Алькин нос немедленно опустился сантиметров на десять ниже.
– Даже больше того, – подтвердил Муха. – Актуален еще вариант: "И не ранили б друга, когда бы подруга, хоть чем-то бы думала..." О!
Нос Альки почти уткнулся в тарелку.
– Как интересно! – восхитилась бабушка, выразительно ожидая продолжения.
Алька искоса, из под нависших прядей глянула на соучастника, но Муха снова набил полон рот и демонстративно всё это жевал. "Понятно, отдуваться мне", – догадалась она, решительно подняла лицо и принялась вдохновенно врать...
– ...Тут выбегает из-за угла патруль и сержант сразу к нам: "Евге-е-ений Батькович!"...
– Откуда он меня зна... – попытался вмешаться Муха.
– Отстань... Так вот: "Евгений Ба-а-атькович! Какой же вы молодец, мы же их полгода ловили, а вы – одним махом всю банду!" И руку протягивает. Ну, Женька так солидно руку пожал и говорит: "Это мой долг! А теперь простите, меня ждёт дама". "Канешно-канешно, – обрадовался сержант и – к своим: – Мужики, вяжите бандитов, пока не очухались!" А Женька поворачивается ко мне, наклоняется и... целует ручку. "Ой, – говорю я, – У тебя на затылке кровь!" А он небрежно так: "А, бандитская пуля, до свадьбы заживёо-о-о-о..." и – хляпс! – без сознания к моим ногам! Я, вся перепуганная, ору: "Помогите!" Ну, набежали, уложили, потом – в Скорую. А он лежит на носилках – бледный такой – и всё бредит: "Аля! Аленька! Алюнечка!" Ну как я могла его оставить!
Муха таки покраснел.
Ирина Михайловна, всё так же подперев щеку, со вниманием выслушала "Балладу о бестрашном рыцаре Евгении".
– Да-а-а, – протянула она по окончании и решительно опустила руки на стол. – Ну, значит так: наша Аленька ухитрилась подраться с хулиганами (Алька мысленно отметила это "наша"), ты кинулся её защищать и получил по голове, а она в это время сбегала за милицией. На этой версии и остановимся, – подвела Ирина Михайловна итог (Алька вздохнула с облегчением). – Пока! – веско закончила она (и Алька поняла, что рано обрадовалась). – А теперь пора спать. Аленька! – возвысила она голос до неперерекаемой степени. – Вы остаётесь ночевать у нас.
– Упфх, – подавился Муха и замер, боясь даже кашлять, в ожидании Алькиного ответа. Уже ради одного этого зрелища стоило согласиться! Но тут Алька вспомнила об одном о-о-очень важном деле...
– Мне позвонить! – ломанулась она к сумочке. Начала было шуровать там, но не выдержала и, рыча от нетерпения, вывернула всё содержимое прямо на стол. – А, вот она! – Алька обрадовалась, выхватила из всякого хлама мобилку и ткнула кнопку. – Ай-пт! Разряжена... – растерянно опустила она руки.
– Возьми мою, – Муха решительно протянул мобильник. При этом он из всех сил пытался сохранить деловой тон, но заметил насмешливый бабушкин взгляд – "спаситель!" – и засмущался. Впрочем, Алька не заметила ни того, ни другого – она лихорадочно набирала номер.
Ответили моментально.
– Софи╓чка, це я, – проблеяла Алька, – Я тут затрималась...
– Алька, дурепа нещасна!!! – «взорвалась» трубка, аж слышно стало на всю комнату. – Де ти шля╓шся?!
– Софочка, ну не ругайся, ну забула... Тут таке булО! ╤ моб╕лка розрядилася. Вобщем, я тут залишусь ночувати... Хто-хто – друз╕!.. Та тверез╕ вс╕! Тут ╕ старш╕ ╓... Ну Соф╕╓чка, ну шо ти таке кажеш! Та все буде нормально, – увещевала Алька, но подняв глаза, вдруг увидела, что и бабушка, и внук дружно подпёрли щёки ладонями и так – мечтательно-мечтательно – наблюдают за её мучениями, она сбилась с мысли и поспешила закруглиться: – Я тоб╕ завтра розкажу. Пока!
– Вс╕-╕-╕ твере-е-ез╕! – продекламировал Муха.
– Сам дурак, – буркнула Алька, отдавая мобилку.
– Так, детишки! – взяла руководство Ирина Михайловна. – Ванная – там. Щас полотенце выделю. Женька, постели гостье в своей комнате, а я тебе у себя устрою.
– А чё сразу в моей, – моментально вспух внучек. – Вы – женщины, вот и...
– А ты рыцарь, – решительно отрезала бабушка.
– Подумаешь! Эти ваши рыцари вообще были парни простые, чуть шо – подножку и на раскладу... Ай! Ффф, – потёр он ушибленное крепкой бабушкиной рукой плечо. – Так бы сразу и сказали...
– Подростковые комплексы, усугублённые врождённым инфантилизмом, – констатировала Алька.
– И не говорите! – поддержала Ирина Михайловна.
И Муха понял, что теперь он в родном доме в меньшинстве.
На следующий день Алька сидела на лекции по философии и решала глобальную проблему – кому посвятить вечер? У неё ж теперь двое. Коханых. Правда, один пришибленный, другой обиженный, но двое! А-бал-деть... И кого выбрать? Чи ╤вана, чи Гриця, кого ж люблю, молодця?
Если бы философ знал, какие мысли витали сейчас в её голове, он бы так не пыжился от собственного красноречия. Но лицо студентки на первой парте светилось таким одухотворённым вниманием, что не поверить этим чистым честным глазам было просто "неможливо". Время от времени Алька «возвращалась в мир» для коррекции образа и ей искренне становилось стыдно – старается же человек. Хотя... Вон, если оглянуться, упрёшься в Дядю Шкафа. У того вообще вся философия на Софочкиной спине расписана. На задней парте, как всегда, барабан изучают... ну тот, по которому им – всё. Так что она еще ничего, культурненько... Так куда ж пойти? Ой, девочки!
И тут в её сумке тихо зажужжало. Алька даже не сразу поняла, что это. Звонят? Ей? В будний день? С утра пораньше?! О господи, может с родителями что...
Она вырыла мобилку из сумки и приложила к уху, игнорируя укоризненные взгляды препода. Софийка тоже было решила "залучитись до гноблення дитини", которой триста раз говорено было выключать телефон, но увидела Алькины оквадратевшие глаза и сама испугалась. А та, ни слова не говоря, схватила сумку и вылетела за дверь. Вот так прямо!
И философ не был бы философом, если бы философски не заметил:
– Ну, треба, значить треба... Продовживо!
Джип ожидал у самого входа – чёрное пятно под мрачно-тяжёлыми тучами. У Алька аж сердце зашлось от этой похоронной картины! Она поспешила вскочить на переднее сиденье, и едва машина сорвалась с места, сразу пристроилась сверлить Виктора Егоровича вопрошающим взглядом. Тот раз оглянулся, второй... Потом понял, что так рискует не доехать.
– Ну не умер же! – заявил он с оптимизмом. – Посидишь, как всегда. Может лучше станет... В смысле, еще лучше.
Альку это не то чтобы успокоило, но теперь её нетерпение направилось исключительно на дорогу. ДомА... домА... домА... Господи, когда же они кончаться?! Ура, закончились! Р-р-р, опять пошли... Нет, уже подъезжаем. Ну быстрее, быстрее!
Пока открывались ворота, Алька чуть не вылетела пешком бежать.
– Стой! – поймал её за плечо Виктор Егорович. – Куда?! Доедем быстрей. – Алька с сожалением плюхнулась обратно.
Ну, наконец-то тронулись. Ну?! Вот, уже конюшня! Всё, приехали! Ворота... денник... Да открывайся ты!
Коняка!!!
Мургаб стоял в специальной люльке, подвешенный за грудь, и представлял собой скорбное зрелище: голова повешена, губы распущены, глаза с поволокой, рядом ведро с кормом – нетронутое. И на Алькино появление не только радости не высказал, даже голову повернул.
"Ах ты ж, чухонь злопамятная! – возмутилась Алька, подскочила к нему и без предисловий уткнулась в плечо. – Спробуй токо мне повыпендривайся... – Она прижалась как можно плотнее и удовлетворённо закрыла глаза: – Дурачок... А вот, гляди, и Солнышко выглянуло, пригрело. Сейчас мы с ним тебя быстро вылечим, никуда от меня не денешься".
Впрочем, "дурачок" и не думал никуда деваться. Стоял, стоял так... А потом, когда у Альки начали от усталости подгибаться колени, она вдруг почувствовала чью-то наглую морду, шарящую по карманам. И к стыду своему вспомнила, что ничего вкусного захватить не успела.
– Э, больной! – призвала она к порядку, но нахальный коняка ничего слушать не желал, а желал морковку. Поэтому схватил зубами клапан и дёрнул со все дури. Клапан затрещал. Альку слегка подкинуло и переставило на шаг в сторону.
Ну всё!
Она возмущенно упёрла руки в боки и грозно посмотрела на хулигана. Тот сразу застеснялся, голову отвернул, копытом заскрёб... Алька не выдержала и "сдулась". Не, ну как он это делает?! Шантажист... Гляди ж ты, ожил!
Через полчасика, нагладившись вволю, Алька, совершенно обессиленная, присела на корточки в двух шагах от коня и серьёзно посмотрела в его глаза. Мургаб замер, отвечая таким же серьёзным взглядом.
– Это из-за меня, да? – тихо спросила она, ища ответ в больших чёрных глазах. Мургаб взгляда не отвёл и Алька тяжко вздохнула: – Знаю, из-за меня. Змеюка я, да? Мургабчик! – глаза девчонки вдруг стали большими, просительными. – Забери меня, а? Ты же можешь. На Солнце, на небо, к чёрту лысому... Боюсь я уже. Ну? Чего молчишь, вещая каурка?
Мургаб отвёл взгляд и начал преминаться с ноги на ногу, покачивая головой.
– А-а-а, все вы, мужики, такие. Как шо, так сразу...
Коняка совсем засмущался. Вдруг он обнаружил под мордой целое ведро корма! И со смачным хрустом в него уткнулся. "Мадам, вы обознались!" – отчетливо говорил вся его поза. Алька, грустно улыбаясь, глядела на это предсталение, когда скрипнула калитка денника.
– Ни-фи-га себе! – удивился Виктор Егорович. – Э...это как? – обратился он к Альке, но та в ответ только скривила "непонятку". – Не, ну надо же! Пол ночи три врача пытались на ноги поставить, а эта... – он глянул на часы, – полтора часа не прошло! – Но тут он увидел Алькино унылое состояние: – О-о-о... давай-ка домой. Отдыхать.
Виктор Егорович помог Альке подняться. Она всё же задержалась, ожидая чего-то от коняки, но тот только выглянул из ведра на минутку, типа – иди-иди, завтра поговорим, не видишь, мы кушаем, – и продолжил бодро хрумкать кормами. Алька опять тяжко вздохнула и поплелась на выход.
"Хоть обижаться перестал, и то – слава богу..."
– Ну что, в общежитие? – спросил Виктор Егорович, усевшись за руль.
"В общагу? – Алька только представила свою комнату, как будет сидеть там – одинокая и непонятая, и ей опять стало грустно. – Не хочу в общагу, – решила она. – Да и на дворе з чогось розвидн╕лось – сонэчко светит, грачи прилетели... Эх, гулять, так гулять!"
– Не-е, не надо. Я покажу по дороге. – "Ой, кому-то будет сегодня "сурпрыз""...
- - -
– Дитино! Вставай, бо зараз Сьома припха╓ться, – оборвала сон грубая реальность.
"Сьома? – сквозь сон удивилась Алька. – Чого сьома, а не шоста... Ай-йо! Сёма!" Осознание хлеще пинка под зад выкинуло её из кровати... прямо на пол. Алька окончательно проснулась и обнаружила себя на четвереньках под чьими-то ногами в штанах. Сёма?! Но сверху на неё удивленно смотрела Софочка.
– Ти здур╕ла?! То спить, як мертва, то скаче як та мавпа...
– Та рано ще... – начала приподыматься Алька.
– Точно здур╕ла. Вже виходимо!
В это время дверь распахнулась и проём загородили могучие плечи Дяди Шкафа.
– Девки, привет! – жизнерадостно сообщил он. – Готовы?
– Нет! – в два голоса гаркнули девки. – Мы голые, – обижено добавила Алька, поспешно ввинчиваясь обратно под одеяло.
– Ти б стукав чи що... – укорила Софка.
– Та чё я там не видел... – пробурчал Сёма, принимая Софийкину сумочку, и увалил за дверь.
– Збирайся скоро! – Софочка энергично, "як тую шморгалку", крутанула рукой и тоже вышла.
Алька вскочила и принялась лихорадочно собираться. С некоторых пор, жить с Софиечкой стало несколько напряжно. Хотя, это еще мелочи. Вот влюблённый Муха – это таки да! Дёрнули ж черти чмокнуть его на прощание... И всё – про-о-опал человек. А сегодня еще и на занятиях появиться. "И что еще скажет стая?" Хи-хи...
В аудиторию она ворвалась вместе с утренним Солнцем, заглянувшим в коридорные окна... и на самой грани "можете вже не заходити". С ходу оценив обстановку, отметила преподавателя, замершего на пол-слове, Софочкино «нарэшти» с парты напротив, а на галёрке – Мухину патлатую голову, срочно уткнувшуюся в конспект. Даже кулька не убрал со стула, паразит! Типа – не надеемся! Как в гости домой, так – милости просим, а как на люди вышли, так – я не я, и лошадь не моя...
