Текст книги "Созвездие Ворона"
Автор книги: Дмитрий Вересов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)
– Оставим бесполезную дискуссию. Кстати, о нитях – раз уж мы на греческом острове… Помните, старушки Мойры ткут нити человеческих судеб? Нить рвется и жизнь прекращается. Жизнь тела, разумеется. Ваша нить вот-вот оборвется…
Появился некто, темноволосый и темноглазый, ростом повыше Вадима Ахметовича, но подобострастно согнувшийся перед ним с подносом.
– Вы позволите тост? – спросил демон, протягивая ей чашку.
Чашка была та самая, дрезденского фарфора, с чайной розой на боку. «Странные здесь обычаи», – подумала Захаржевская, заглядывая в чашку. Жидкость в ней по виду и запаху очень напоминала коньяк, но могла оказаться чем угодно.
– Все для вас, милая, видите, какой у нас сервис. Вы наша королева, – промурлыкал елейно Вадим Ахметович. – Мы вам служить будем, а вы, наверное, думали, что вас к остальным – в котел. Упаси нечистый! Вы ведь посвященная. Вам сама жизнь дорогу проложила – к королевской мантии. Она, правда, жжет, проклятая. Огонь, огонь в крови, слышали такое выражение? Ну, так и честь зато велика! Видите, как вам круто повезло, матушка – из одного трона в другой. Что это у вас ручка, дрожит, милая моя? Думаете, я вам яду влил в чашечку? Нет, отравления – это по вашей части. Хотите, первым пригублю, ежели не доверяете!
«Что тебе любой яд?» – подумала Захаржевская.
Издалека донеслось монотонное пение. Нет, поняла она через мгновение – это заклинание. И читал его знакомый будто голос.
Вадим Ахметович встрепенулся, замотал растрепанной головой. «Где у него рога? – подумала Захаржевская. – Втягивает, наверное, ради удобства, в особые полости…» На этот раз Вадим Ахметович никак не отреагировал на ее мысли и никаких объяснений относительно своей анатомии не дал. «Да и какая там анатомия, – подумала она. – Одна видимость. Кожа».
– Это, кажется, меня! – он кивнул ей. – Подождите, милая Татьяна, мы должна решить вопрос, раз уж я здесь сегодня. Какой день, какой день! Вот вам, чтобы не скучно было, маленький дружок. Он и присмотрит за вами, пока я отлучусь!
Это был черный дрозд. Он сидел на спинке стула и смотрел на Захаржевскую глазками-бусинками. Она протянула ему свою чашку. Дрозд отказался, повернув клюв в другую сторону.
– Попалась! – завопил кто-то сверху.
Захаржевской все происходящее казалось тяжелым бредом, она ущипнула себя, чтобы убедиться, что не спит – нет, было больно. Повторять эксперимент не стоило.
Вспомнила заключительную сцену из «Алисы».
«Все вы просто несчастные карты!» – закричала Алиса, и колода карт рассыпалась, словно осенние листья. Нет, крик здесь не поможет.
Она задрала голову, чтобы рассмотреть того, кто вопил, но он скрылся, словно испугавшись.
«Герой», – подумала она.
– Это я кричал! – признался невысокий человек, выглядывая из-за колонны. Колонна была одна и, похоже, специально поставлена, чтобы он за ней мог спрятаться. Захаржевская попыталась обойти ее, но человек был проворнее. Тогда она остановилась и вгляделась в его черты. На лбу человека третьим глазом смотрело пулевое отверстие. Фэрфакс.
Фэрфакс кивнул и протянул ей в ответ магнолию.
– Я бы выглянул, – сказал он, – но, пардон, без штанов…
– Вы неплохо говорите по-русски! – сказала Захаржевская, больше ничего в голову ей не пришло. – Цветок оставьте себе! Вы повторяетесь!
– Брезгуете, значит, матушка! – Фэрфакс негодующе скривился. – Ничего, мы с вами разберемся, разберемся…
«К черту тебя, – подумала Захаржевская, отворачиваясь, – все вы тут только привидения, подделки, мираж». Фэрфакс за ее спиной жалостно пискнул, так что она не могла не обернуться и не полюбопытствовать. Колонна исчезла, разлетевшись на куски папье-маше, это была лишь декорация. Вместе с ее кусками вдали исчезал бесштанный Фэрфакс.
«Ага, слова здесь обладают силой», – отметила она про себя. По крайней мере, некоторые. Правильно, ведь и русский мат – своего рода заклинания, которыми очень удобно гонять нечисть в лесу или расшалившегося домового. Но пока что приложить эту силу было больше не к кому. Вадим Ахметович куда-то запропастился, оставив ее в этом странном месте. Вместо него и Фэрфакса стали собираться тени. Как к Одиссею, спустившемуся в преисподнюю. Но эти тени не просили крови и не стонали жалобно. Они просто кружили в медленном танце, невесомые, похожие на клочья серой кисеи. Малейшее движение воздуха заставляло их вздрагивать, словно они были подвешены на невидимых нитях. «Как марионетки в театре», – подумала она.
Пришел старичок-коллекционер с презрительной миной на лице, с ворохом чистых холстов и каких-то жестянок.
Захаржевская дунула, и он улетел с жалобным визгом в темноту.
– К черту вас, к черту! – твердила она словно заклинание.
Жаль, настоящих заклинаний не знала.
– К черту!
А вот и он. Спешит, радостно потирая руки, словно только что обделал какое-то небывало удачное дельце.
– Да, да, легок на помине! Ну-с, дражайшая Татьяна Алексеевна! Забыли уже, поди, как вас по батюшке величать… Все «миссис Дарлинг», «леди Морвен», «миссис Баррен». Оторвались от корней! Ну, не будем о грустном.
– Последнее желание! – гортанно завопил черный дрозд.
– Что-то вы все усложняете, милейший! – буркнул Вадим Ахметович.
– Мой отец, – сказала она. – Покажите мне его!
Демон нахмурился.
– Ну что за фантазия? Где я вам его сейчас отыщу? Он ведь, знаете, – по морям, по волнам! Нынче здесь, завтра там!
(6)
– Бог ты мой! – качал головой Ларин. – Рай на земле. Греция – колыбель человечества! Царство мира и покоя!
– Ну, Греция редко наслаждалась миром и покоем! – заметил Баренцев. – И сейчас это далеко не самый безопасный уголок на свете.
– Только не говори, будто вы живете, как на вулкане!
– Попал в точку! – Нил поднял палец. – Если бы ты, друг мой, в Питере следил за новостями, то знал бы, что Средиземноморье – район повышенной сейсмической активности. Этна периодически напоминает о себе, потом есть вулкан на острове Стромболи, не так давно оттуда эвакуировали всех жителей, потому что угроза была слишком велика. Собственно говоря, и Танафос – остров вулканического происхождения. А это в свою очередь означает, что мой предок сильно рисковал, обосновавшись на нем. Вы знаете, возле Сицилии есть маленький островок, который периодически появляется после очередного извержения Этны. В последний раз это случилось в начале девятнадцатого века и привело к курьезному спору между державами. Спорили полгода, пока он снова не погрузился под воду. Кстати, недавно его появление опять ожидалось в связи с новым извержением Этны. Так итальянцы ныряли в море, чтобы поставить на остров свой флаг!
– Застолбили?
– Именно!
– Ну, нам-то это, кажется, не грозит? – спросил Никита, глядя себе под ноги.
– Господи, Никита! – вздохнула Таня Ларина. – Ты же сам рассказывал, как посматривал ребенком на потолок, когда прочитал «Терем-Теремок»! Боялся, бедный, что медведь тебя раздавит. Но сейчас все в порядке, под воду не уйдем в разгар праздника!
– Это хорошо, – сказал он серьезно. – Плаваю я из рук вон плохо!
– На самом деле, – Делох, внимательно прислушавшийся к разговору, посчитал нужным добавить комментарий, – учитывая глобальное потепление, за которое нам следует благодарить современную цивилизацию с ее технологиями, а также тех, кто способствует ее развитию, – тут он поклонился Баренцеву, – следующему поколению придется действительно учиться плавать. За последние тридцать лет арктический ледяной покров уменьшился наполовину. К конце двадцать первого века в Северном Ледовитом океане уже не будет льда. Потом растает лед в Антарктиде и Гренландии. И города начнут скрываться под водой. Лондон, Рим, Париж, Мадрид… И Санкт-Петербург, между прочим. Голландия и Израиль полностью будут затоплены. Амазонка смоет Рио-де-Жанейро, Багамы исчезнут с лица земли, Крым превратится в остров. В России вечная мерзлота превратится в болото уже лет через двадцать, и все, что там построено, провалится в тартарары. Ваши буровые и нефтепроводы будут разрушены, зимние дороги исчезнут – это все произойдет еще при вашей жизни, а не через столетие.
– Ох, профессор, неужели все так мрачно! – покачал головой Баренцев. – Прогнозы ученых всегда излишне пессимистичны.
– Посмотрим, господин Баренцев, – с достоинством сказал Делох.
– Вообще-то, потепление в самом деле заметно! – сказал серьезно Никита. – Вспомните блокаду Ленинграда – машины шли по Ладожскому озеру уже в ноябре – толщина льда позволяла. Сейчас это было бы просто нереально.
Делох кивнул.
– Очень скоро климат переменится настолько, что описание природы прошлых веков будут выглядеть фантастикой.
– Вы полагаете, что мы имеем к этому какое-то отношение? – спросил Нил.
– Ах, господин Баренцев, – покачал головой профессор, – это ведь из-за промышленных технологий, над которыми вы трудитесь. Америка не желает ограничивать себя ни в чем, даже если речь идет об экологии всей планеты. Американцы безумно заботятся о своем здоровье, но при этом поддерживают правительство, которое делает все, чтобы сократить жизнь не только собственному народу, но и всем остальным. Впрочем, мы с вами ведь знаем, что дело не в правительствах, а в тех, кто за ними стоит…
– О чем собственно речь? – поинтересовался беспечно Ларин. – Новый мировой заговор?
– Что-то вроде этого! – ответил Баренцев.
Поведение Делоха ему нравилось все меньше. Профессор явно стремился спровоцировать его, непонятно, с какой целью. Нил искренне жалел о том, что Георг оказался причастен к секретам иллюминатов. Какие идеи роились в башке экзальтированного профессора, трудно было сказать. А если Дубойс к нему присоединился, затаив обиду из-за Татьяны? Союз двух пламенных сердец. Галантерейщик и кардинал – это сила! Сам того не зная, Баренцев подошел совсем близко к сути проблемы, но сейчас было не время и не место заниматься выяснением отношений. Он все же попытался выведать что-нибудь у Клэр Дубойс-Безансон – в конце концов, девушка была кровно заинтересована в его помощи. Однако добиться от Клэр каких-либо сведений относительно Делоха и Питера оказалось невозможно.
– Да, – признала она, – Георг очень докучает своей болтовней. В последнее время он стал просто невыносим. Вероятно, это следствие холостой жизни. Я очень рада, что вы, мистер Баррен, нашли свое счастье, простите, если я говорю банальности. И я надеюсь, что теперь вы не будете препятствовать нашему с Питером браку. Я говорю о тех маленьких препятствиях, что стоят сейчас перед нами. Вы понимаете…
И она обворожительно улыбнулась. Нил вздохнул. Госпожа Дубойс-Безансон ловко перевела беседу на нужные ей рельсы, не дав ни кусочка информации.
– Думаю, мы сможем решить этот вопрос в ближайшем будущем, – сказал он.
– Это очень напоминает отговорку! – нахмурилась она. – В самом деле, Нил… вы не будете против, если я стану вас так называть? Даже если вы верите, что я совершила убийство, в котором меня обвиняют, разве я не расплатилась за это со своей страной? Я говорю не о пребывании в Ред-Роке – грех жаловаться. Но разве моя работа не искупила все мои возможные и вымышленные грехи?
Нил задумался.
– Возможно, вы правы, – сказал он. – Я займусь вашим делом сразу после свадьбы. Но и я прошу вас, Клэр, со своей стороны – не напоминайте Павлу Розену о том, что было между вами!
Клэр насмешливо изогнула бровь.
– Вы, надо полагать, тщательно изучили видеозаписи!..
– Записи уничтожены по моему распоряжению, – сказал Нил. – И я надеюсь, что у вас хватит благоразумия забыть обо всем. Это ведь в ваших интересах, не так ли?
Клэр согласно кивнула.
– Более того, – сказала она, – я вообще не понимаю, зачем вы меня об этом предупреждаете – разве я хотя бы раз вела себя некорректно с момента прибытия? Знаете, Нил, вы бы лучше присматривали за нашим милым профессором… Я понимаю, он ваш друг, но мое мнение – у него шариков не хватает! Извините за откровенность!
Сделав это невинное замечание, Клэр сняла с себя вину за возможные последствия. Пока формально она считалась заключенной, портить отношения с Нилом было ей ни к чему. И Клэр очень надеялась, что праздник на Танафосе закончится без эксцессов. «Да и что может Делох? – думала она. Он ведь не совсем свихнулся, в конце концов. Ну, бросится на гостей с ножичком, так скрутят – вон сколько здесь мужчин». Питер должен понимать, что в их интересах не поощрять безумства господина Делоха. А как бы хорошо было, если бы Георга вообще не было!
– А, Даниил! – Берч остановил мальчика, который шел по коридору, сжимая в руке какую-то бумажку. – Чем вы заняты, молодой человек?
Он протянул руку, и Данила, не видя причин для отказа, протянул ему бумагу, на которой были нарисованы часы.
– Шарада! – сказал Берч. – Это интересно. В наше время эта старая игра почти забыта…
– Это не просто шарада! – сказал Данила.
– Да, – Берч посмотрел на листок. – Я уже понял! Это план. Что-то вроде спортивного ориентирования, только при этом требуется еще разгадать загадку… Ну, эта очень простая! Часы служат компасом, так. Цифры на часах заменены буквами…
Продолжал он глядя, однако, не на записи Нил-Нила, а в глаза Данилы.
– Ты любишь загадки? Тайны, секреты?
Данила кивнул.
– Прекрасно! – Берч вернул ему листок. – Некоторые считают, что любопытство – женская черта. Какая глупость, правда? Любопытство присуще любому развитому уму, независимо от пола. Любопытство двигает человечество по пути эволюции. Правда, не всем удается далеко продвинуться, так что мы их слушать не станем, верно?
Данила не мог понять всего, что говорит Берч, и думал сейчас о том, что Нил-Нил ждет его в комнате. Загадка решалась довольно легко.
Берч наклонился к нему, вглядываясь в лицо.
– Есть одна вещь, которую ты должен увидеть. Непременно! Но у нас мало времени… Пойдем, обещаю, ты не пожалеешь!
Данила пожал плечами. Не доверять господину Берчу у него не было никакого основания. Он не понимал большой части из того, что говорил Берч – его английский был не настолько хорош. Но он улавливал его состояние и чувствовал, что Берч не хочет причинить ему вреда. Напротив, этот человек просто излучал доброжелательство. И еще Данила чувствовал, что у Берча есть тайна, которой он хочет поделиться с ним. Это заинтриговало его настолько, что Берчу не потребовалось прилагать больше никаких усилий.
Берч посмотрел ему в глаза и кивнул.
– Идем!
– Я должен сказать маме!
– Не беспокойся, это ненадолго. Мы только поднимемся на башню и почти сразу вернемся. Идем…
Он двинулся по коридору. Данила без колебаний последовал за ним.
Лестница уходила вверх. Обычно это место не выглядело ни страшным, ни даже мрачным. Но сейчас, из-за назревавшей грозы, здесь было особенно тихо и темно. Окна башни почти не давали света – узкие и украшенные витражами. Берч выбрал это место еще в прошлый визит. Поместье было выстроено в эклектичном стиле, оба его крыла венчали готические башни, выполнявшие скорее декоративные функции. Правда, с них открывался замечательный вид, но с годами Макс Рабе все реже поднимался наверх, а Нил-Нил – только в сопровождении кого-либо из слуг. Ради его собственной безопасности. Это были самые уединенные места в поместье, неудивительно, что Хэмфри Ли Берч присмотрел одну из башен, северную, для собственных целей. Север – сторона тьмы, а господин Берч был очень внимателен к деталям.
Он щелкнул выключателем, в башне вспыхнули светильники. Каменная винтовая лестница выглядела таинственно.
– Видишь, все замечательно! – он улыбнулся ободряюще Даниле и стал подниматься, не оглядываясь.
Он знал, что мальчик идет за ним.
На мгновение он задержался у окна, чтобы взглянуть на океан. Он чувствовал его ритм, его силу. Где-то совсем рядом, дыша в том же ритме, ждал другой океан. Там, где он станет всесильным, отвергнув человеческое естество вместе с физической оболочкой. Но чтобы проследовать до конца, ему нужен был этот мальчик. Тот, кто осветит долгий путь к престолу Тьмы, тот, кому хватит силы разогнать тени на их пути…
– Будет интересно! – пообещал он, не чувствуя за собой никакой вины.
Там, в темноте, переступив невидимый порог, они должны оставить все воспоминания. Непентес, напиток забвения, воды Леты… И не останется ничего, о чем стоило бы жалеть.
– Ты поймешь все сам! – пробормотал Берч. – Сейчас, сейчас…
С юношеской резвостью он взбежал по ступенькам.
Мальчик спешил, перескакивая зараз несколько ступенек. Если бы он мог читать мысли, то мысли господина Берча повергли бы его в шок. Он увидел бы вечную тьму и океаны Огня. Туда, туда стремился Берч, там они останутся вдвоем перед Вечностью. Раз ступив во тьму, они уже не будут прежними.
Данила удивленно взглянул на Берча. Он совершенно запутался и не мог понять, что происходит. Внезапно улыбка исчезла с лица Берча, он отвернулся и взглянул в окно. Голос его снова приобрел сухие нотки.
Берч закрыл ненадолго глаза и глубоко вздохнул. Ему предстояла последняя, самая сложная часть…
– Мы останемся ненадолго здесь, в темноте! – прошептал он доверительно. – Если ты не против? Конечно, ты не против. Будет очень интересно. Только ты и я. И она…
– Кто? – спросил Данила.
– О, у нее нет имени, нет названия, и мне вряд ли удастся объяснить тебе, что нам предстоит сейчас увидеть. Это нужно почувствовать, у него нет и не может быть определения…
– Почему тогда вы говорите «она»?
В голосе его не было страха, это понравилось Берчу. Может быть, потому, что сам он ощущал страх. Немного, совсем немного этого почти забытого им чувства жило, оказывается, где-то в глубине души. Неприятное открытие накануне великого перехода. Еще вчера, размышляя о том, что предстоит сделать, он поражался собственному хладнокровию. Впрочем, достаточно было подумать о том, что ждет его в итоге, и страх исчез бесследно.
– Мне нравится думать об этом, как о женщине… Невесте или, может быть, матери, – признался он доверительно. – У вас, у русских, смерть женского рода… ты думал когда-нибудь о смерти и жизни? Дети редко думают о таких вещах, но помню, меня всегда интересовало, что там – после смерти… Тебе не интересно?
– Разве это дано кому-нибудь узнать при жизни? – спросил Данила в ответ.
Берч обернулся на ходу – они поднимались по лестнице, и в глазах его мелькнул огонек.
– А это как постараешься! – ответил он.
Его походка изменилась, стала припрыгивающей, Данила едва поспевал за ним. Мелькнула мысль – что-то не так! Нужно вернуться назад, к свету, к Нил-Нилу, к матери и Никите… Почему он вообще пошел с этим странным человеком? И куда они идут?
Он обернулся, но путь назад казался еще страшнее, чем все, что могло ждать их впереди.
– Я хочу назад! – сказал он прерывающимся голосом. – К остальным!
– Скоро мы все будем вместе! – пообещал Берч. – Очень скоро. Ничего не бойся…
За тысячи миль от Танафоса, в далекой Америке, в поместье Менассе, миловидная баронесса смотрела в окно, подпершись тонкой ручкой, подобно томным героиням галантного века. Здесь уже наступало утро. Ветер шевелил листву. Ветер приносил радостную весть. Она умела распознавать добрые и дурные знаки в его шелесте, звезды и сны говорили о том, что их на этот раз ждет удача. Прошедшая ночь была звездной, Ребекке Менассе-Берч не спалось, она разговаривала со звездами, как с живыми существами, и они отвечали ей. Когда-то все небесные светила считались живыми одушевленными существами, ведь они движутся по небесному своду, а движение значит жизнь. И как может быть неживо то, что дает жизнь другим.
Она чувствовала, что Берч не вернется из своей поездки. Но это не печалило ее – он будет ждать ее на другой стороне, ее супруг, чтобы она заняла место рядом с ним. Когда все закончится, время не будет больше иметь значения.
«Не смертно то, что не живет. Со смертью времени и смерть умрет».
Она слышала его шаги вверх по лестнице и чувствовала руку ребенка, сжимающую его руку. Сам Берч не ощущал ее пристального внимания. Его мысли были сосредоточены на грядущем.
Весь вечер Никита был не в состоянии отвлечься от мыслей об умирающей Анне Давыдовне. Подключиться к разговору никак не мог и, в конце концов, извинившись, поднялся наверх. Занаду казалось пустынным. «Дворец спящей красавицы, не иначе», – подумал Никита. По дороге он посмотрел в окно, к Занаду приближались грозовые облака, и не было в них ни малейшего просвета. Обложили! У природы, впрочем, нет плохой погоды.
– Кажется, дождь собирается! – сказал он себе по-виннипуховски и остановил жестом появившуюся в коридоре служанку. Это была степенная пожилая женщина, напоминавшая ему некрасовских крестьянок. Такая и коня на ходу остановит, и в горящую избу войдет. Только, поди, не найти таких сейчас на Руси, остались только в укромных уголках, вроде этого. Как в заповеднике. Русская, только вот имя забыл. Лиза, Зина. Точно, Агаша.
– Вы не знаете, где Данила?! – спросил он.
– Он пошел с господином Берчем! – служанка закатила глаза с таким видом, словно господин Берч успел порядком ей опостылеть.
– А что господин Берч? – Никиту заинтересовала такая реакция. – Кажется, весьма респектабельный человек.
– Да не знаю, какой там «спектабельный», – сказала Агаша с той наивной откровенностью, которая свойственна простым людям, – только у меня от него мурашки по коже бегают. Недавно зашла в комнату, а он в кресле качается и мурлыкает что-то, а мне вдруг почудилось, будто хозяин вернулся! Это не к добру…
– Какой хозяин? – уточнил Никита.
– Известно – господин Макс. То есть, теперь господин Баренцев тут, конечно, у нас хозяин, но мы так привыкли, что пока не переучились! И знаете, похоже, что он тут обживается, этот ваш Берч.
– Ну, он ведь, как-никак, директор Федерального бюро! Главный американский полицейский! – пояснил Никита, который умел быстро подстраиваться под интеллектуальный уровень собеседника.
– Американский! – сказала она презрительно. – Так чего он в Америке не ловит воров всяких? А у нас здесь сидит!
Никита пожал плечами, усмехнувшись про себя.
– И еще, – сказала она, помолчав, – у него глаз нехороший!
Захаржевский вздохнул. Магии ему уже хватило по горло. Нюта выскочила ему навстречу из комнаты Анны Давыдовны.
– Дядя Никита! – схватила она его за руку. – Вы не знаете, где Берч?
– Понятия не имею, где-то с Данилой! – сказал он. – Он вам нужен?
– Нет, но он может быть опасен!
– В смысле? – не понял Никита. – Если вы наслушались служанок…
– Нет, – Нюта даже не поняла, о чем он говорит. – Анна Давыдовна уверяет, что он может быть опасен. Его нельзя оставлять одного. Вы ведь знаете, что делать?
Она посмотрела с надеждой в его глаза. «Боже мой, подумал Захаржевский, – она надеется, что я тоже один из них». У Анюты были основания так думать – Никита не просто был ее родственником, она видела, что Анна Давыдовна обращается с ним более чем доверительно, и именно Никита привез сюда по ее поручению Надежду и Данилу.
Ему не хотелось разочаровывать племянницу. Однако пришлось:
– К сожалению, не знаю. Но сделаю!
Она что-то прокричала вслед, однако Никита не разобрал слов, а возвращаться не было времени. Может быть, советовала, как лучше справиться со страшным Берчем. А что с ним, в самом деле, нужно сделать – вогнать в грудь осиновый кол, пятки подрезать, да набить свиной щетиной, как обходились с мертвыми колдунами на Руси? Впрочем, сейчас перед Никитой стояла более важная проблема – прежде чем вбивать кол, Берча следовало найти. Где башня, о которой говорила женщина, Никита плохо себе представлял. Он не успел толком изучить поместье, а башен тут, как он успел заметить, было несколько.
– Понастроили хоромы, буржуи! – бормотал он на бегу, пытаясь подбодрить себя шуткой.
Получалось не очень. Нюта встревожила его не на шутку. Надеяться на то, что Анна Давыдовна напрасно клевещет на Берча, не стоило – он уже давно убедился, что его бабка весьма далека от старческого маразма. Всем бы так!
Кроме того, давала о себе знать проклятая одышка. Захаржевский вернулся к себе, но Агаши там уже не было. Он нашел ее в коридоре.
– Ох, напугали! – сказала она и показала на небо. – Непогодится-то как. Буря будет. Я ее боюсь, бури. Еще в детстве, когда грозу видела, пряталась под кровать.
И она засмеялась, прикрыв рот.
– Где, – спросил, отдышавшись, Захаржевский, – где эта башня?
Она, удивленная, вероятно, его взъерошенным видом, так резко контрастировавшим с тем Захаржевским, которого она видела минуту назад, ответила не сразу.
– Где башня? – спросил он снова, думая, что если она и дальше будет его разглядывать, словно чудо какое-то, придется применить силу – времени на церемонии не было.
Она показала и стояла, провожая его долгим взглядом. Вероятно, решила, что он не в себе. Оглянувшись через плечо, Никита увидел, как она перекрестилась. Вот что тут нужно – распятие! Только поможет ли оно, да и веры не хватит, а без веры и распятие – кусок дерева, не больше.
Дверь в башню была открыта. Отсюда лестница вела и вверх, и вниз, на первый этаж, и еще ниже – в подвальные помещения. Захаржевский замер на пороге, прислушиваясь. Ничьих шагов или голосов не было слышно, но, понадеявшись на интуицию, он бросился наверх. Светильники на стенах замерцали. Трудно было поверить, что Занаду может остаться без электричества из-за грозы, словно какой-нибудь дачный домишко в Ленинградской области. «С другой стороны, рассуждал Никита, Поднимаясь, – свет сюда поступает с материка по кабелю, это обычная схема. Гроза может вывести из строя подстанцию или как там это называется… На Танафосе должно быть что-то на крайний случай – резервная электростанция. Невозможно предположить, будто Макс Рабе не предусмотрел ничего на этот случай. Грозы вряд ли здесь такая уж экзотика».
Архитектура поместья весьма удивила поначалу Захаржевского. Например, этот уголок был чистым средневековьем – прямо хоть кино снимай. Причем, в отличие от новорусских особняков, которые видел Захаржевский, здесь был настоящий камень, а не облицовка. Видимо, старый Макс Рабе знал толк в таких вещах.
Да-с, средневековье… Бряцающие доспехами рыцари, мечи, прелестные красотки и чертовщина. Причем, если с мечами и прочей бутафорией была напряженка, то чертовщины вполне хватало. Не успел Захаржевский проскочить и десяток метров, как одно из окон наверху распахнулось, и, ударив с силой о камень, раскололось, к его ногам посыпались по ступеням голубые осколки. Он вздрогнул, словно в этом было что-то сверхъестественное. Подошел ближе к раскрывшемуся окну. «Плохо было закрыто», – подумал он. И тут же в опровержение его слов наверху распахнулось еще одно окошко. С теми же последствиями. Свет внезапно погас, ветер свистел, прорываясь сквозь узкие окна. Никита обмер, но тут же справился с испугом и поспешил наверх, дальше. Ему показалось, что он слышит голос Данилы. Пробирался на ощупь, скользя пальцами по стене. В окнах вспыхивал свет далеких молний, гроза приближалась, чтобы накрыть подобно океанской волне, и казалось, что Танафос может не выдержать ее удара.
Стекло скользнуло по его щеке, он прикоснулся и почувствовал под рукой кровь. В это мгновение ветер стих, и снизу из темноты раздался Надин голос:
– Никита, где ты? Я тебя везде ищу!
– Я здесь! – крикнул он. – Данила ушел с Берчем! Нужно найти их!
– Ты мне нужен! – она, видимо, не слышала его. – Спускайся быстрее!..
Какого черта! Никита сделал несколько шагов вниз и окликнул ее. Ответом ему была тишина. И тогда он сообразил, что Надежда просто не стала бы искать его в этой темноте и мраке.
Вот теперь ему стало по-настоящему страшно!
С трудом заставив себя не поддаваться панике, он продолжил путь. Впереди показалась приоткрытая дверь, за которой была площадка башни, открытая всем ветрам. Безумием было идти сюда в такую погоду. Захаржевский подумал с тайной надеждой, что ошибся. Берчу там нечего было делать. В ту же секунду ветер распахнул дверь настежь и бросил в лицо Никите вместе с дождевыми каплями что-то белое. Сердце колотилось словно бешеное. В его руке оказался листок бумаги. Он не мог разобрать в темноте, что на нем написано, но листок был знаком. Он подошел к порогу и прислушался.
Высокий парапет укрывал их от пронизывающего ветра. Над Западу бешено неслись темные тучи, деревья внизу раскачивались так, словно невидимый великан поставил себе целью вырвать их с корнем. Данила на мгновение замер, пораженный красотой. «Есть упоение в бою, и битвы грозной на краю», – всплыли в памяти строки, завораживавшие его когда-то… Да, сейчас он испытывал это упоение, не зная, как близко стоит к краю тьмы. Берч, напротив стал необыкновенно деловит и, подойдя к одной из бойниц, что-то шептал, словно обращался к буре или океану.
Берч вглядывался в темноту, со стороны казалось, что он видит что-то в этом кромешном мраке, что-то недоступное взглядам остальных. Что-то знакомое…
И он, в самом деле, видел. Это наполняло его душу торжеством. Сейчас, в этот момент, дух его был преисполнен надежды. Он чувствовал, что еще немного, и он присоединится к числу тех немногих избранных, кому было дано перешагнуть через порог вечности.
Он уже слышал торжественный хор, раздававшийся вдали, голос звучал в его мозгу. Он чувствовал, что сейчас его земная оболочка претерпит изменения. Он был готов, ждал этого.
Его тело сотрясала дрожь. Внезапно все закончилось. Хор замолчал.
Тьма сгустилась над ними, ветер прекратился, теперь он обтекал башню, словно кто-то накрыл ее огромным стеклянным колпаком. Наступила тишина. Хэмфри Ли Берч закрыл глаза, пространство вокруг было пронизано невидимыми флюидами зла. Он молча воззвал к силам, которым был готов вручить себя. Место и время были подобраны великолепно.
Башня, а возможно и весь остров, едва качнулась. Всего мгновение Берч ощущал эту вибрацию, и глухой рокот, донесшийся до его слуха, показались благоприятным знаком. Левой рукой он прикоснулся ко лбу мальчика и тут же поднес ее к своему лицу. Его взгляд был устремлен в темные небеса над ними. Он снова слышал голос тьмы. Когда этот голос впервые обратился к нему там, в поместье Менассе, он дал обет завершить поиски. Пришло время выполнять обещанное.
Данила следил за ним со смешанным чувством страха и любопытства. Он не мог слышать голос, которому сейчас внимал господин Берч, однако почувствовал, возможно, даже лучше, чем тот, присутствие неизъяснимого, о чем Берч говорил ему немногим ранее. На мгновение Данила исполнился трепета, присоединился к Берчу в его преклонении перед Тьмой, но в следующую секунду Тьма открылась перед ним, и мальчик ужаснулся увиденному. Он закрыл глаза, пытаясь укрыться от того, что прорывалось в его сознание, несмотря на сомкнутые веки.
А Никита Захаржевский не видел и не мог видеть ничего, кроме мальчика, застывшего на месте, подобно статуе, и за ним, дальше от двери – господина Берча. Темные небеса над башней казались живыми, и Хэмфри Ли Берч с лицом одержимого беззвучно шевелил губами, разговаривая с ними. Дьявол! Настоящий дьявол. Захаржевский и сам замер на миг, но почти сразу сумел стряхнуть наваждение. Воля, дремавшая в нем до сих пор, внезапно проявилась сейчас, когда она нужнее. Но то, как она проявилась, стало неожиданностью в первую очередь для самого Никиты.
