Текст книги "Созвездие Ворона"
Автор книги: Дмитрий Вересов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)
– Вы хотите сказать, что Петр Великий сделал правильный выбор?
– У него не было выбора. Как и у всех нас. Есть силы, которые управляют мировым процессом, и они воплощены не в людях, тайных обществах и даже не в пророках…
– Может быть – в звездах?
– И в звездах! Спросите любого сведущего астролога – он вам скажет, что падение коммунистических режимов было предрешено задолго до того, как Горбачев стал генеральным секретарем.
– В любом случае, это печально. Поймите меня правильно, я не поклонник коммунистической партии, но вместе с ее крахом рухнула целая империя. А такие события не проходят бесследно ни для самой страны, ни для остального мира. До краха Советского Союза в мире соблюдался паритет сил. Когда Соединенные Штаты намеревались ввести войска в Египет, достаточно было намека со стороны Сталина, что советские власти не станут воспрепятствовать тем своим гражданам, кто намерен оказать помощь дружественной стране! Сейчас подобными заявлениями никого не напугаешь, потому что…
– Однако давайте будем реалистами! – предложил Нил. – Случилось то, что случилось. Можно бесконечно спорить по поводу того, что случилось бы, какой была бы Россия, если бы не переворот в семнадцатом году. Или что случилось бы, если бы Петр Первый отказался от европейского пути развития. В любом случае, это все чистой воды теория. Альтернативная фантастика, так сказать.
– Да, но если не понять, где была допущена ошибка, ее повторение неизбежно.
– Как все это мелко, – сказал вдруг раздраженно Берч. – Неужели вы не понимаете, что все, о чем мы здесь говорим, всего лишь пыль перед вечностью? Америка, Россия, что это такое? Первой всего несколько столетий, сборище эмигрантов, вторая – отринувшая Христа и запутавшаяся намертво в собственной истории, обе стОят друг друга со своей безграничной чванливостью и верой в собственное превосходство. Какая разница, кто правил ими, правит или будет править? Какой смысл спорить о том, чему суждено исчезнуть?!
Воцарилось молчание.
– Черт возьми, – проронил, наконец, Баренцев, – можно подумать, что вы, мистер Берч, бессмертный небожитель, раз способны судить обо всем с такой высоты!
Берч, казалось, готов был продолжать, но осекся; заметив, как потрясены недавние спорщики.
– Извините! – он встал, взор его горел, словно он видел нечто недоступное остальным.
Пафос Берча не казался ни смешным, ни наигранным, и после его ухода еще минут десять стояло молчание. Продолжать спор никому не хотелось. Каким бы странным ни было заявление Берча, оно произвело эффект ушата холодной воды, вылитого на головы; всем на мгновение показалось, что они и в самом деле стоят на пороге вечности, где все кажется неважным. Ощущение было страшным, и трудно было позавидовать человеку, который чувствовал эту пустоту и эфемерность бытия всегда, каждый час, каждую секунду.
– Вот так Берч! – Баренцев криво усмехнулся, но не нашел поддержки. – Вот так фэбээровец… Покойный Гувер был бы в шоке. Это уже не просто коммунизм, а какая-то дикая ересь…
– Ну, поскольку мы не святая инквизиция, – сказала Ларина, – то, полагаю, оставим выступление господина Берча без последствий.
Никита Захаржевский заглянул к Анне Давыдовне. Старуха отказалась спуститься вниз, к праздничному столу, а это было уже странно. Никита сам отнес ей кусок свадебного торта. Заодно надеялся узнать, о чем бабка шушукалась с его сестрой, но речь пошла совсем о другом.
– Сегодня я уйду, – сказала она просто, словно речь шла об обычном отъезде.
Никиту от этого обыденного тона передернуло.
– Я не понимаю… Как же так? – сказал он растерянно.
– Что ты не понимаешь, Никитушка? – спросила она ласково. – Всему на свете есть конец и есть начало. УЖ ты-то должен это понимать, ты ведь уже большой.
– Ну, что замолчал? – продолжила Анна Давыдовна, наблюдая за ним с легкой усмешкой. – Я все-таки еще жива… Нюту пришли! – распорядилась она. – Она мне сейчас очень нужна!
И прикрыла глаза рукой.
– Нужно врача позвать, – сказал Никита. – У Татьяны тут должен быть врач! Или лучше отвезем тебя на материк!
– Милый мой, – укоризненно сказала Анна Давыдовна. – Хорошего же ты мнения обо мне, если думаешь, что старая ведьма не смогла заранее предвидеть, чем все кончится для нее. Не нужны мне никакие больницы! Всему свое время. А мне пришла пора умирать.
Захаржевский вздохнул. Подумал о том, что за удивительные женщины в их семье. Решают сами не только, как жить, но и как и когда им умирать. Завидная сила воли, недостаток которой он так часто ощущал в себе.
Никита вышел растерянный и подавленный. Подумал, что должен отыскать Надежду, но она уже сама шла навстречу. К нему или к Анне Давыдовне?
– Ты знаешь?.. – начал он.
Она кивнула, не дожидаясь окончания.
– Знаю!
Никита ничего не стал больше говорить. Посмотрел в ее глаза, как перед этим смотрел в глаза бабки. Вопрос – реально ли все это больше не стоял.
Он спустился вниз, чтобы позвать Нюту, и шепнул по пути сестре о близкой кончине Анны Давыдовны.
– По крайней мере, она так решила, – добавил он.
Татьяна отреагировала довольно странно, казалось, он отвлек ее от важных раздумий.
– Я приду! – сказала она, возвращаясь из мира грез. – Скоро…
Никита кивнул и, сочтя миссию выполненной, ненадолго присоединился к гостям.
Нюта быстро взлетела по покрытой ковром лестнице. Она хорошо помнила дорогу, и провожатый ей был не нужен. То, что сказал Никита, не было для нее неожиданностью. Сегодня, когда они с Данилой навестили старушку, она почувствовала щемящую грусть. Предчувствие конца. Не успела познакомиться с родной прабабкой, той, от которой унаследовала свои способности, и уже нужно прощаться. Прощаться навсегда. Теперь ей казалось, что так глупо было бродить по Европе в поисках приключений, в то время, когда в Шотландии жила ее родная прабабка. Та, что могла научить ее вещам, о которых не знает никто другой. Даже мама, родная мама. Правда, Анна Давыдовна дала девушке необходимые рекомендации к британскому конвенту ведьм, но встретит ли она там такую поддержку и такое участие? Нюта в этом очень сомневалась.
Занятая мыслями, она не сразу заметила Хэмфри Ли Берча, который казалось, поджидал ее в коридоре. Девушка едва не столкнулась с ним и поправила волосы, чтобы скрыть смущение. С момента ее прибытия в Занаду она не раз ловила на себе его пристальный взгляд. Можно было подумать, что она заинтересовала его, как женщина. Так она и считала поначалу, но теперь что-то подсказало ей, что интерес господина Берча лежит совсем в других сферах.
– В европейском, да и в русском фольклоре, когда колдун умирает, – сказал он без предисловий, – он передает свою силу кому-нибудь другому. Чаще всего – близкому родственнику. Пока это не случится, ему не позволено умереть.
– Почему вы это мне говорите? – спросила Нюта. По ее спине побежали мурашки.
Она вздрогнула, словно лягушка, через которую знаменитый Гальвани пропускал электрический разряд. Всегда уверенная, даже в африканских джунглях не потерявшая выдержку, сейчас она ощущала себя этой самой лягушкой – беспомощной и обреченной. Делайте со мной, что хотите.
– Может быть, потому что я люблю русский фольклор, – сказал Берч. – А может быть, потому что хочу предупредить вас. Мне кажется, это необходимо. Или уже поздно?
Нюта не ответила, протиснулась мимо Берча по стенке, словно он мог схватить ее. Происходило что-то странное. Мрачное предчувствие, которое она испытала, приехав в Занаду, похоже, начинало оправдываться. Люди, казавшиеся если не надежными, то, по крайней мере – безопасными, превращались в монстров. Мелькнула мысль вернуться к маме и рассказать обо всем. Пусть попросит господина Берча покинуть остров. Ему здесь не место. Особенно сейчас. Нюта посмотрела на Берча, степенно удалявшегося по коридору. У него был вид человека, который никуда не спешит. Человека, который знает, что все в его руках, в его власти.
Но появиться там внизу с обвинениями – значит, показать себя истеричкой. «Милейший господин Берч тебя напугал, бедняжка, ты устала во время перелета, тебе необходимо отдохнуть!» «Черт с тобой, – прошептала девушка, – потом разберемся». Сейчас ее ждала Анна Давыдовна.
Старая колдунья устроилась у окна в удобном кресле, которое когда-то очень любил Макс Рабе. Из окна открывался вид на море, и женщина прислушивалась к его дыханию.
– Удивительно, – сказала она, когда Нюта вошла в комнату. – Море удивительно само по себе, правда?
Анюта кивнула и села рядом.
– Так странно! У меня есть прабабушка, которую я никогда прежде не видела. Почему у меня такое чувство, что я тебя знаю?
– Сердце знает! – сказала Анна Давыдовна. – И потом, есть то, что объединяет всех нас – меня, тебя, твою маму – мою внучку. Делает единым крепче, чем кровная связь. Ты понимаешь, о чем я говорю? – спросила она строго, словно от ее ответа зависело очень многое.
– Я начинаю понимать, – сказала Нюта.
– Очень хорошо! – улыбнулась Анна Давыдовна. – Посиди со мной! – попросила она.
Несмотря на то, что ее состояние заметно ухудшилось, старушка не могла не заметить, что Нюта чем-то обеспокоена. Та не стала скрывать причин.
– Берч? – Анна Давыдовна покачала головой с легкой усмешкой. – Вот почему он крутился вокруг меня. Я ему мешаю…
– Он тебя отравил?
– Нет, конечно, глупенькая! Это, как теперь говорят, не его стиль! Но есть много других способов…
Нюта сразу поняла, о чем она говорит, но это было слишком невероятно, чтобы быть правдой. Она потерла лоб. Сумасшествие. Зачем ему это?
– Если он не боится разоблачения, значит, понял, что времени уже не осталось, чтобы ему помешать. Но мы попробуем! – сказала Анна Давыдовна.
– Чего он хочет?
– А вот этого я и сама не знаю, милая! Я мысли читать не умею! Но чувствую, он не остановится ни перед чем. Только мы ему мешать не будем сейчас – сил не хватит на все. Нужно Таню защитить, вокруг нее вертится кто-то…
– Кто? Блитс, Питер, этот профессор…
– Нет… Оттуда, темный такой! – она прикрыла глаза, будто различая где-то вдали очертания врага. Замолчала и наклонила голову, словно прислушиваясь.
– Что? Что?! – забеспокоилась Нюта.
– Ты мне нужна! – старуха неожиданно крепко вцепилась в руку правнучки.
Хватка утопающего, из последних сил пытающегося выкарабкаться. Нюта встрепенулась, ей почудилось, что Анна Давыдовна и в самом деле может утянуть ее за собой на ту сторону. Но тут же успокоилась и сама крепко сжала руку старухи, почти физически ощущая, что часть ее жизненной энергии передается умирающей. «Похоже на переливание крови», – подумала Нюта, но она не чувствовала слабости. Напротив, ее желание помочь, ее любовь к этой незнакомой, в общем-то, женщине позволили ей черпать силы там, куда обычным смертным нет доступа.
Нил, которого позвали к телефону, снова появился в дверях и двинулся к Захаржевской. По его глазам Татьяна поняла, что речь идет о чем-то важном.
– Из клиники сообщили, что Лоусон сегодня покончил с собой! – сказал Нил шепотом.
– Что? Боже мой!
Лоусон. Человек, посвященный практически во все стороны ее жизни, доверенное лицо до того момента, когда она с помощью гипноза вытянула из него правду. Один из убийц ее мужа, лорда Морвена, готовивший и ее смерть. Жалеть его было нечего. Однако это известие показалось ей еще одним дурным знамением.
– Как это могло произойти? – она сжала кулак, так что побледнели костяшки.
– Во время одной из процедур разбилась какая-то склянка. Видимо, он ухитрился спрятать осколок и перерезал себе горло.
– За ним должны были наблюдать двадцать четыре часа в сутки! – сказала она ожесточенно.
– Так и было, но они просто не успели его остановить.
– Боже мой, боже мой! – проговорила она.
– Да-с! – Вадим Ахметович расположился прямо на подоконнике, с приличным куском свадебного торта в руке. – Отличная штука, ничего не скажешь! А вот бедняге Лоусону уже никогда ничего подобного не отведать! А кто виноват?
– Убирайтесь! – сказала тихо Захаржевская.
– Можете говорить в полный голос, когда вы обращаетесь ко мне, они вас не слышат, и психушка вам не грозит, в отличие от вашего секретаря. Все, молчу-молчу. Не будем ворошить прошлое, верно?
– Почему вы так ко мне привязались? – спросила она громко и посмотрела в гостиную.
Демон не солгал – никто не обращал на нее никакого внимания.
– А вы не допускаете мысли, милая Татьяна, что вы мне дороги? Что я вас люблю и ревную!
– Чтобы любить, нужно обладать душой! – сказала она насмешливо.
– О, кто вам сказал, что у меня ее нет? Проклятая, конечно, но она имеется…
– Вы галантный кавалер! – согласилась Захаржевская. – Но, я уже замужем.
– Разве это причина для отказа? – удивился Вадим Ахметович. – В аду все формальности становятся неважны. Все уже не имеет значения! Забудь о том, что было, и в путь!
– У вас нет права! – сказала она твердо.
– Ну что вы, милочка, – как-то совсем по-домашнему снисходительно улыбнулся Вадим Ахметович. – Права качать вздумали? Думаете, кто-нибудь придет к вам на помощь! Помните, как там у классика: «А жуки-пауки испугалися, по углам, по щелям разбежалися»…
– Как я понимаю, себе вы припасли роль паука? – спросила Татьяна.
– Как вам угодно!
– Но почему вы думаете, что я уже сдалась? Пока живу, надеюсь!
– Надежды юношей питают, отраду старцам придают… Но вы, Танечка, пардон, уже вышли из возраста, когда мир кажется полным надежд, а все люди, хотя бы в глубине души, – хорошими. И до старческого маразма еще не дожили. Помните, что написано у нас над входом – «Оставь надежду всяк сюда входящий!»? И потом, почему вы уверены, что живете? Может быть, мы уже на той стороне, вы не допускаете такой возможности? Или вы полагали, что я должен был вытащить вашу душу клещами под аккомпанемент грома?
Татьяна вздрогнула и огляделась – ничего не изменилось. Однако Вадиму Ахметовичу удалось заронить в ней сомнение. В самом деле – все, что она видит – не имеет значения. Может быть, это уже только иллюзия. Или Вадим Ахметович полагает себя вправе забрать вместе с Захаржевской и тех, кто собрался сегодня в Западу? Ей на мгновение показалось, что мир покачнулся. А может, это остров сдвинулся с места и несется теперь по волнам к воротам преисподней.
Она обернулась к Вадиму Ахметовичу, но демон уже исчез. На его месте стоял Гейл Блитс, который протягивал Захаржевской бокал с шампанским. Сейчас она была рада видеть Блитса, как никогда. На мгновение показалось, что посещение Вадима Ахметовича, как и последовавший разговор, были только наваждениями… Переутомилась.
– Помните, – спросил Вадим Ахметович, появляясь снова за спиной Захаржевской, она вздрогнула, когда его рука легла на ее плечо. – Что наша жизнь – игра! Добро и зло, одни мечты. Труд честный – сказки для бабья… О, вас не отнесешь к бабью, милая Татьяна. Вы настоящая леди… Титул носили по праву. Вы позволите танец…
И прежде, чем она успела что-либо ответить, подхватил ее под руку и повлек по залу.
– В ритме танца, в ритме танца, все смешалось в ритме танца… отчего вы избегаете смотреть мне в глаза, в них только самые искренние чувства. Не прячьте взгляд, стыдливость вам ни к чему…
– Вы явились без приглашения! – сказала она, поднимая взгляд.
Вопреки заявлению Вадима Ахметовича, в его глазах не было ничего искреннего. Глаза были холодными, со вспыхивающими в глубине искорками.
– Что вам нужно от меня, почему я должна платить?
– Всем приходится платить рано или поздно. Ваша мать… Ох уж эти матери, вечная история… Хотелось как лучше, а получилось как всегда! А я часть той силы, что вечно хочет зла, но вечно совершает благо. Извините за банальную цитату!
– Полагаю, мы можем обойтись без обсуждения моей матери!
– Вы сами задали вопрос. Почему вы? Потому что, как сами вы заявили мне давеча в самолете, вы пупок. Это эротично, вы не находите? Право, нет высшего наслаждения, чем держать вас в объятиях… Помните эту древнюю аллегорию – красавица в объятиях смерти?
Она ощутила его дыхание, от него леденела и теряла чувствительность кожа. Татьяна затрепыхалась в его руках, словно пойманная птица.
– Нет, нет, милая, никуда вы от меня не упорхнете, не выйдет, милочка, на этот раз. И ворон вам не поможет, и истории про пупок оставьте старому Делоху, для него у меня тоже местечко приготовлено, как раз напротив вас. Думаю, это вам понравится. Все-таки знакомое лицо, хотя по мне – слушать его глупую болтовню хуже всякой геенны огненной.
«Ворон», – уловила она. При чем здесь ворон? Хотела спросить и вздрогнула. Вместо Вадима Ахметовича на нее смотрел Берч.
– Нам нужно поговорить!
Берч притворил дверь своей комнаты, выглянув прежде в коридор, словно высматривая возможного соглядатая. Захаржевская не обратила на это внимания, занятая всецело собственными мыслями.
– Послушайте меня внимательно! – сказал он. – Вопрос столь важен, что, полагаю, вы не будете в претензии за то, что я оторвал вас от гостей.
– Помилуйте… – начала Татьяна в тон ему и замолчала.
Поддерживать светскую беседу сейчас она не могла.
– Я человек дела, миссис Баррен. И на ваш замечательный остров меня привело дело. Дело не только всей моей жизни, но и жизни нескольких поколений людей, о которых вы, вероятно, и не слышали никогда!
Захаржевская напряглась, загадочный господин Берч решил раскрыть свои карты. Немного не вовремя, но, тем не менее, его было необходимо выслушать.
Берч вздохнул. Сейчас ему предстояло самое сложное.
– Ну же, господин Берч, – подбодрила его Захаржевская. – Смелее. В чем состоит ваше дело?
– В мальчике, леди Баррен. В Даниле Скавронском! Дитя, посвященное свету, так же, как и вы были посвящены тьме! – продолжил он.
– Откуда вы знаете? – вспыхнула она и стиснула кулаки – чем легко выдала себя. Мистер Берч умеет брать на понт, фэбээровская закалка. Но как она могла ожидать такое? Разговор мог пойти о чем угодно, к примеру, о Фэрфаксе, но никак не о подробностях ее рождения.
– Это, в общем-то, неважно! – сказал Берч. – Впрочем, что вас удивляет? Судьбы человеческие, те самые нити земные, так тесно сплетены. Хотя, если честно, кое в чем мне помогли мои сотрудники, и я знал, что господин Захаржевский прибудет к вашему празднику с ребенком. Вы удивитесь, но и господин Бревер поставлял мне кое-какую информацию.
– Боже, – Захаржевская поморщилась. – Кому же можно верить?.. Лоусон тоже ваш человек?
– Лоусон? Откровенно говоря, да! Орден иллюминатов – великолепный инструмент, он должен был оказаться в наших руках. Но я не жалею, что покушение на вас не состоялось. В тот момент, когда я увидел вас в Занаду, я почувствовал, что вы нужны живой. Ах, эти нити земные, госпожа Захаржевская… Вы и не подозревали о мальчике, а он рос и был связан и с вами, и с этим островом. Судьбой был связан. Танафос сам по себе является мощным источником энергии, такой, какой обладают очень немногие места на земле. Вы знаете, что он появился из пучины после извержения вулкана? Огонь, сродни адскому, дал ему жизнь. А для каббалиста, госпожа Захаржевская, энергетика места имеет огромное значение. Неужели вы ничего не чувствуете?
– Я чувствую только злость!
– Не нужно патетики и не нужно злости! В конце концов, мы с вами деловые люди, разве не так? Отнеситесь к этому как к деловому соглашению.
– Ничего вы не получите! – сказала она. – Мало мне одного негодяя!
– Имеете в виду вашего инфернального приятеля? – спросил Берч. – Он всего лишь слуга тьмы, а что такое тьма? Наш слабый разум пытается найти точку опоры в этом безумном, безумном мире. И находит ее в простом разделении – свет и тьма, добро и зло… если бы все было так просто! И любая религия превращается в примитивный свод правил для посвященных. Люди не меняются, все, что мы видим вокруг, существовало и тысячу лет назад, и две тысячи. Вот вы, миссис Баррен, с точки зрения христианской морали в общепринятом понимании – изгой. Блудница и убийца, не спорьте, – он картинно приложил палец к губам.
Она не спорила.
Но кто без греха, пусть первым бросит в нее камень! Я готов защитить вас от тех, кто вам угрожает. Даже от него!
Он подчеркнул последнее слово.
– Черт бы вас побрал! – Захаржевская не могла сдержать ярость. – Да кем вы себя вообразили?!
– Насчет черта – кажется, стоит беспокоиться не мне, – заметил спокойно Берч. – Впрочем, в любом случае, я на вашу бессмертную душу не претендую. В конечном счете, все вышло как нельзя лучше, не правда ли? Ирэн, моя Ирэн все-таки заняла ваше место.
– Вы не слишком разоткровенничались? – спросила она.
Злоба, бессильная злоба. Все это казалось дьявольским наваждением. Она не знала, каких еще сюрпризов ждать от господина Берча. Интуиция подсказывала, что он не лжет для того, чтобы деморализовать ее, сбить с толку, заставить слушаться себя. Ее глаза сверкали, так хотелось, чтобы Берч исчез, растворился. Но это было бы уже фантастикой!
– Мне нечего бояться, – объяснил Берч. – Вы уже не сможете помешать мне, зато за помощь я расплачусь с лихвой, обещаю!
– Вы хотите, чтобы я помогла вам убить невинного ребенка?
– Бог с вами, дражайшая! – Берча действительно развеселило это предположение. – Кто говорит об убийстве невинных. Мы просто уйдем!
– Куда уйдете? – не поняла Захаржевская.
– О, так много дорог перед нами. Стоит переступить порог – обернетесь и уже не поймете, где вы, – добавил он, загадочно улыбаясь.
– Знаете, мистер Берч, – Татьяна мобилизовала волю, – все то, о чем мы говорим сейчас, слишком серьезно и не может служить предметом упражнений в изящной словесности.
– Что вы! – он поднял руки. – Я и сам не терплю пустой болтовни. Звание, знаете ли, обязывает!
– Вы давно это планировали, – она не спрашивала, просто констатировала факт.
Берч подтвердил.
– Очень давно, дольше, чем длится человеческая жизнь!
– Да, кто вы такой, черт бы вас побрал?!
– Ах, бедная, бедная госпожа Захаржевская! – Берч с усмешкой покачал головой. – Если бы я намеревался посвятить вас в детали, это заняло бы слишком много времени. Да и к чему? Что было, то прошло. Я только путник, и мое долгое путешествие подошло к концу.
По его лицу было видно, что он пребывает в состоянии религиозного экстаза.
– Поэтому вы прибыли налегке! – сказала она.
– О, да! Там, куда я отправляюсь, теплые вещи не понадобятся! – Берч позволил себе каламбур.
Захаржевская замолчала, не зная, что предпринять. Милейший господин Берч оказался главой заговора, и ему нужен этот мальчик из России, сын Надежды. Вот теперь ей стало по-настоящему страшно. Она поняла, почему глава ФБР проявлял столь повышенный интерес к ней. Его интересовали не только дела иллюминатов. Она с ужасом подумала о том, какой властью наделила этого человека. Она предприняла последнюю попытку.
– Послушайте, мистер Берч! – Татьяна пристально посмотрела ему в глаза. – Послушайте меня внимательно…
Берч хладнокровно выдержал ее взгляд.
– Не пытайтесь! – предупредил он. – Вам не удастся подчинить меня своей воле, как беднягу Лоусона. Силенок маловато!
Она и сама это почувствовала.
– Этот замок во Франции… – спросила она. – Вы ведь не случайно его присоветовали?
– Да, – согласился Берч. – Разве это не логично – убить, как говорят в России, двух зайцев одним выстрелом? Это место обладает особой притягательностью, у него есть собственная память. Как в пещерах Трех братьев. Вы были там когда-нибудь, миссис Баррен? Самое известное изображение Рогатого бога… Палеолит. Вы думаете, что сможете справиться с такой древней могущественной силой?
– А вы? – усмешки не получилось, ей было страшно.
– У нас старая договоренность с той стороной, миссис Баррен, и когда я получу дитя, то смогу избавить вас от всех уз, наложенных на вас неразумной матерью. И вы будете свободны, как птичка, обещаю!
– О, господин Берч, вы только что готовы были выступить в роли Иисуса, но вы не Иисус, вы змей-искуситель! Неужели вы думаете, я отдам вам мальчика? Даже если бы я обладала какой-нибудь властью над ним, я не сделала бы этого.
– Я прошу только посодействовать, – сказал Берч. – С вашей помощью мне будет гораздо проще…
– Нет, господин Берч, и… – она встала. – Я надеюсь, вы понимаете сами, что ваше присутствие здесь более нежелательно. Будет лучше, если вы немедленно покинете Занаду. В случае, если вы не прекратите свои нелепые посягательства на жизнь моих гостей, я буду вынуждена принять адекватные меры! Мне следовало не пускать вас на порог…
Берч оставался джентльменом.
– Я уже сказал вам, что помешать мне вы уже не сможете. Боюсь, миссис Баррен, у вас слишком мало времени. Совсем мало…
Захаржевская посмотрела в его глаза и бросилась к дверям. Однако за ними ее ждал не привычный коридор. Она оказалась в вязкой мгле, обернулась испуганно. В темноте светился проем двери. Хэмфри Ли Берч стоял посреди комнаты, провожая ее взглядом. Все они здесь заодно, поняла она. Дверь закрылась, оставив ее в темноте. «Боже мой, как страшно!» – подумала Татьяна.
– Открылась бездна звезд полна, звездам нет счета, бездне дна… – повторила она вместо молитвы.
Но звезд не было. А все настоящие молитвы выскользнули из памяти. В этой тьме, живой, пронизанной неясными шепотами, не было места для молитв.
В этой темноте все могло быть реальным, любые страхи. Где-то раздался глухой и зловещий лай. Словно лаял Цербер, сорвавшийся с цепи. Позвать на помощь – глупо, но вдруг поможет, и морок рассеется?
– Не бойтесь! – мягко сказал кто-то и взял ее за руку.
Вспыхнул свет. Вадим Ахметович продолжал сжимать ее руку.
– Перепугались, милая! – констатировал он очевидный факт. – Пожалуй, стоит взглянуть напоследок на ваших милых гостей. Просто удивительно, какую дивную коллекцию проходимцев вам удалось здесь собрать. Я не говорю о милейшем Берче, он просто заблудившийся во мраке оккультизма бедняга, но посмотрите на профессора, который всем сердцем вас ненавидит, да и всех прочих, включая самого себя, тоже. А вот и Дубойс, потерявший голову из-за этой маленькой птичницы-потаскушки…
Они пересекли гостиную, люди в ней, казалось, не обращают никакого внимания на странную пару.
– Нил! – позвала Татьяна, но он не откликнулся, а продолжал слушать Павла Розена, вещавшего что-то о своем проекте с импактитами.
– Ох, уж эти мужчины! – произнес бабьим голоском Вадим Ахметович. – Ничего не слышат со своими делами. Идемте, они вам не помогут, а старушку вашу я сегодня уложил в постель. Брр…
«Неужели это все-таки произошло? Именно сейчас? И все было напрасно? Боже мой, я не могу ничего изменить!»
И именно здесь, в Занаду, на острове, на котором не спрятаться, с которого не убежать. А люди, что собрались здесь! Неужели и они будут вынуждены платить за ошибки Татьяны Захаржевской? Это несправедливо, Вадим Ахметович. Неужели в вашей канцелярии так небрежны… А как же презумпция невиновности?
– Глупости! – пренебрежительно повторил Вадим Ахметович. – Знаете, как учили плавать в деревне? Бросали ребенка в воду, так что ему волей-неволей приходилось двигаться, чтобы не потонуть. Всех нас бросают в воду, кто-то идет камнем ко дну, кто-то выплывает…
– Это вы о чем?
– Да так, в голову пришло вдруг! В любом случае, вы – моя!
– А может, вы просто лжете? – спросила Татьяна.
– Лгу? – переспросил демон с таким видом, словно значение этого слова было ему незнакомо.
– Тогда, в самолете, если бы я не нашлась в нужный момент…
– Нет, нет! – запротестовал Вадим Ахметович. – Вы, кажется, правил игры не понимаете и путаетесь в элементарных понятиях. Не сказать что-либо не значит солгать… если бы не этот старый, как вы справедливо выразились, «козел», вы оказались бы у нас еще раньше. Но что вам дала эта отсрочка? Что вы, милая моя, сделали, чтобы заслужить свободу?
Татьяна сжала кулаки.
– Спасла Питера Дубойса, – сказала она не совсем уверенно.
– Хе-хе! – Вадим Ахметович хихикнул и посмотрел на нее с укором. – Человека, который оказался там потому, что сунул нос в ваши делишки! Тоже мне благодетельница! И потом, поразвлекшись с ним, сплавили в какую-то дыру. Вы полагаете, это пошло ему на пользу, как и встреча с его бывшей любовью?
– Он казался счастливым! – заметила в ответ Захаржевская.
– Счастье, что оно? Словно птица, упустишь и не поймаешь, – пропел Вадим Ахметович. – Дубойс свое счастье упустил, как и вы. Время, милая Татьяна, на все случаи и время, а человек своего времени не знает. Ваше время, как и время Питера, прошло, наступает мое…
– Я нужна своему ребенку, нужна Нилу, нужна своему мужу!
– Ах, это не оправдание, – сказал Вадим Ахметович. – Все мы кому-нибудь нужны! Даже я, в своей земной ипостаси… Впрочем, не будем о грустном. Кстати, скажите, почему вы так боитесь перехода? Неужели вы полагаете, что мы будем поджаривать вас на сковородке? Или пытать раскаленными клещами… Нет, это прерогатива христианских палачей…
– Вы лишены души, это хуже всяких клещей!
– О, какая патетика! А я полагал, что у вас есть вкус. И кто же вам сказал, что у меня нет души? Она при мне, лежит в шкатулочке, вот здесь…
Он изящным жестом вытащил из-за пазухи шкатулку и поднес к уху, прислушиваясь.
– Скребется! – сказал он довольно. – Жива, стало быть! Хотите послушать? Знаете, в средние века особо галантные кавалеры хранили в специальных шкатулках блох, взятых из постелей возлюбленных. Сперва в меня она вопьется, потом в тебя она вопьется, в блохе наша кровь воедино сольется. Я могу поместить вашу душу рядом с собой, дабы им не было одиноко…
– Давайте без пошлостей! – предложила Татьяна. – И не думайте, что я сдамся так легко! Вы меня не обманете – на мне сходятся нити, и этот день лишнее тому подтверждение. Все эти люди, собравшиеся здесь сегодня, жизнь их связана с моей тесно-тесно…
– А вы уверены, что этот день все еще длится? Помните старую сказку о том, как дали друзья завет, что когда один из них женится, второй на свадьбу непременно пожалует. Один умирает, а второй как раз жениться надумал. И вот едет свадебный поезд мимо кладбища. Жених его останавливает и идет на могилу к другу, а тот его поджидает. Выпей, говорит, чарочку. Он пьет, пьет вторую и третью, и возвращается к поезду. А того и нет. Идет к людям, а те говорят, что был такой случай триста лет назад. Пошел жених на кладбище и не вернулся!
Всю эту жуткую историю он поведал тихим замогильным голосом, почти доверительно прижимаясь к ее плечу.
– Что вы хотите этим сказать?
Сердце оборвалось – сумел все-таки лишить ее уверенности.
Ведь может, в самом деле, хитрый черт.
– Могу, могу! – подтвердил Вадим Ахметович. – Здесь, в преисподней, время странно себя ведет. Знаете, был такой наш, советский, хит. Что-то времечко летит, что-то времечко бежит. Ая-яй, ая-яй, ну-ка ты ему поддай! Тут оно у нас тоже часто летит, словно безумное, а бывает, течет медленно, так что и чашки чая до вечера не дождешься. Вы к мертвецам заглянули в гости, как тот бедолага, так что не удивляйтесь ничему. Вадим Ахметович поскучнел.
