Текст книги "Тайна Святой Руси. История старообрядчества в событиях и лицах"

Автор книги: Дмитрий Урушев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

ГЛАВА VI
ИОВ ИЗ РОДА ЛИХАЧА

Среди подвижников, почитаемых Старообрядческой Церковью, особое место принадлежит Иову Льговскому. Свою верность «древлему благочестию» он засвидетельствовал не исповедническим подвигом и мученической смертью, а иноческим смирением и пустынническим житием. При жизни старец пользовался всеобищм почетом, но сейчас о нем помнят лишь историки.

Основной источник сведений о жизни Иова Льговского – «Повесть и сказание вкратце о житии и подвигах и отчасти чудес исповедание преподобного отца нашего игумена и строителя Иова», написанная неким иконописцем Максимом[79]79
  «Повесть» опубликована в старообрядческом журнале с Церковь» за 1990–1992 гг.: вып. 0 (с. 50–55) и вып. 2 (с. 32–40).


[Закрыть]. «Повесть» известна в единственном списке, переданном в 1971 году старообрядческим епископом Иоасафом (Карповым) археографической экспедиции Московского государственного университета.

Будущий подвижник родился в 1594 году в боярской семье и при крещении был наречен Иваном. Его отец – Тимофей Иванович Лихачев – служил при царском дворе. По преданию, род дворян Лихачевых происходил от литовского шляхтича Лиховца (Лиховского), выехавшего в 1426 году из Литвы на Русь и прозванного здесь Лихачом.

Знаменитый историк и генеалог Николай Петрович Лихачев, летописец рода Лихачевых, установил, что Тимофей Иванович дослужился при царе Михаиле Федоровиче до звания степенного ключника (управляющего) Кормового двора, ведавшего приготовлением кушаний для царского стола, и «доставил возможность своим детям служить при дворе и достичь высоких чинов»[80]80
  Лихачев Н.Л. Генеалогическая история одной помещичьей библиотеки [рода Лихачевых]. СПб., 1913. С. 21.


[Закрыть].

Родиной Иова «Повесть» называет «пределы града Волоколамска», то есть тогдашний Волоколамский уезд, включавший в себя часть нынешних Московской и Тверской областей. Вероятно, будущий подвижник родился в селе Ивановском Зубцовского уезда Тверской губернии, которым, как сообщает Н.П. Лихачев, потомки Тимофея Лихачева владели еще в XIX веке[81]81
  Там же (примеч.).


[Закрыть].

Иван был «младым отроком», когда умерла его мать Ирина, и Тимофей Лихачев снова женился. От второго брака родились два сына: Алексей и Михаил. Сводный брат Иова – окольничий Алексей Тимофеевич Лихачев († 1729) – прожил около ста лет, верой и правдой послужив нескольким царям.

Мачеха любила Ваню и воспитывала его «во всяком благодеянии и вере, и чистоте». Она отдала пасынка обучаться грамоте, которую тот постиг быстрее сверстников, так что учитель дивился «разуму его и прилежанию».

Молитва и чтение душеполезных книг сделались излюбленным занятием мальчика. Он стал размышлять о том, «как угодить Господу, и спасти душу свою, и уединиться, и устраниться мира сего суетного». В двенадцать лет Иван тайно покинул отчий дом, не пожелав жить «в волнении мирской красоты и богатства тленного». Вместе с каликами перехожими он отправился странствовать по Руси и обошел многие монастыри.

Более всех обителей полюбилась юному богомольцу прославленная Троице-Сергиева лавра, где он и решил остаться. Помолившись у раки преподобного Сергия Радонежского, он слезно просил настоятеля лавры архимандрита Иоасафа принять его в число братии. Архимандрит, видя, что отрок благочестив и добродетелен, оставил его. Иван же прилежно трудился на всякой монастырской службе, оказывая послушание к старшим и усердие в молитве.

Когда кровавое лихолетье Смутного времени захлестнуло Русь, иноземные войска, приведенные к Москве самозванцем Лжедмитрием II, осадили в сентябре 1608 года Сергиеву лавру. Вместе с братией и стрелецким гарнизоном послушник Иван пережил все тяготы 16-месячного «троицкого сидения». Возможно, он принимал непосредственное участие в обороне обители.

После того, как неприятель отступил от монастырских стен, в лавру был назначен новый архимандрит – Дионисий, прославленный подвижник и многоученый книжник. Он полюбил Ивана, как сына, и, уступая его просьбам, постриг в монашество, назвав Иовом.

Пробыв много лет в послушании у Дионисия, «без лености ревнуя стопам его последовать и житию его святому подражать», Иов просил учителя отпустить его из лавры для уединенного и безмолвного жительства. Настоятель согласился и благословил любимого ученика на поиски пустыни – тихого, незаселенного места.

Обходя безлюдные леса и «топи блат», Иов обрел искомое прибежище на берегу озера Селигер, в месте, называемом Могилево (ныне деревня Могилево Осташковского р-на Тверской обл.). Здесь он поселился, выкопав в горе пещеру и разведя небольшой огород. Предаваясь молитве и труду, Иов жил в совершенном уединении, пока на его жилище не набрел купец, сбившийся с пути. Он со слезами просил отшельника указать дорогу в город и обещал в благодарность за помощь воздвигнуть на этом месте церковь в честь Пресвятой Богородицы.

Купец выполнил свое обещание, пожертвовав на строительство сто рублей – сумму по тем временам значительную. Получив благословение новгородского митрополита, Иов начал строить деревянный храм во имя Успения Божьей Матери. Церковь дважды горела, но подвижник каждый раз восстанавливал ее и украшал иконами.

К Иову стали сходиться иноки, ищущие пустыннического жития, и так образовался скит – небольшая, уединенная обитель. Для собравшейся братии Иов был примером смирения и послушания. В жаркий полдень он сам пас монастырский скот, отправляя пастухов на отдых. Он сам строил монахам кельи и сам клал печи, да такие, что «угару в зимнее время отнюдь не бывало».

За праведное житие новгородский митрополит удостоил пустынника священнического сана. Но братия не оценила подвиги Иова. Иноки ненавидели его заплатанную, «многошвенную» одежду, гнушались его благотворительностью. Им казалось, что настоятель обрекает их на голодную смерть, раздавая хлеб сирым и убогим. Не желая пререкаться с недовольными, Иов тайно покинул обитель, не взяв ни пищи, ни одежды.

После долгих скитаний он пришел на место, называемое Ракова пустынь (ныне деревня Раково Зубцовского р-на Тверской обл.). Поставив здесь крест и избушку, Иов предался самым суровым подвигам отшельничества, питаясь «вершием дубовым». Но и на сей раз люди прослышали о праведнике. И вновь к нему собрались иноки «от далечайших стран», и вновь образовалась обитель.

На деньги благочестивых доброхотов в ней была построена церковь во имя Покрова Богородицы. Так возникла Покровская Ракова пустынь. И как прежде настоятель трудился на пользу братии: рубил дрова, молол жито, носил воду, стирал одежду для престарелых монахов, словом, служил всем, «яко истовый раб и пленник».

Как-то, желая поклониться мощам святых московских чудотворцев, Иов отправился на богомолье в столицу. О славном подвижнике прослышал патриарх Филарет и пожелал с ним познакомиться. Он пригласил чернеца в свои хоромы, угостил обедом и расспросил о его житии. Рассказ Иова восхитил архипастыря. Он благословил пустынника «за толикий труд иночества» остаться в Москве и быть патриаршим келейником.

Некоторое время Иов жил в столице, но, «не восхотев славы сей маловременной», тайно ушел в Могилевскую пустынь. Братия, прежде ненавидевшая его, примирилась со своим первым настоятелем. В этом удаленном скиту он жил до самой кончины патриарха Филарета в 1633 году. Лишь после этого Иов покинул Могилево и отправился на поиски нового места для уединенного жития. Такое место он нашел на Красных горах.

Но и здесь Иов не смог укрыться от людей, желавших иметь его духовным отцом и учителем. Собравшаяся братия построила возле убежища праведника храм во имя святого Николы Чудотворца, отчего новая обитель прозвалась Никольской Красногорской пустынью (ныне деревня Никольская Пустынь Зубцовского р-на Тверской обл.).

Когда в 1640 году скончался патриарх Иоасаф, царь Михаил Федорович пригласил Иова в Москву на Собор, созванный для выборов нового главы Русской Церкви. Был брошен жребий, павший на двух кандидатов: архимандрита Иосифа и старца Иова. Государь желал видеть патриархом Иова и всячески принуждал его принять святительский сан. Старец же «не восхотел пустыню оставить» и бежал из столицы на Красные горы, где мирно жил до восшествия на патриарший престол Никона.

Когда Никон начал богослужебную реформу, Иов оказался в числе противников патриарха. В1654 году на Руси свирепствовала страшная моровая язва (чума). И старец отправился в паломничество в Киев «помолиться о нашедшем серпе немилостивом на русскую землю морового поветрия». Поклонившись мощам древних подвижников, почивающим в пещерах Киево-Печерской лавры, Иов вернулся в Никольскую обитель.

Но жить здесь было небезопасно: Никон силой насаждал по всей Руси новые богослужебные обряды. «Повесть» говорит об этом образно: «Змий лукавый, отступник льстивый паки воздвигает бурю велию, на всю российскую землю мятеж, паче же на Церковь Божию». И снова пустынник с учениками отправляется в странствие.

По верному замечанию историка В.Г. Дружинина, Иов «представлял из себя тип древнего отшельника, стремившегося провести остаток дней своих спокойно, в вере отцов. Он не пропагандировал своих убеждений; поэтому, боясь принуждений к перемене обрядов, он удалялся из одного монастыря в другой, ища мирного пустынного жития. Иов весьма походил на древнерусских пустынножителей, невольных колонизаторов страны, основателей обителей»[82]82
  Дружинин В.Г. Раскол на Дону в конце XVII века. СПб., 1889. С. 72.


[Закрыть].

На южном рубеже Руси, на Льговских горах, обрел Иов новое место для «мирного пустынного жития». Было оно «угодно и красно ко вселению иноческого пребывания и к монастырскому строению полезно». Помолившись, монахи начали копать в горах пещеры, расчищать лес и засеивать поля. В новой обители были построены храм во имя святого великомученика Димитрия Солунского, большая трапезная палата и множество келий.

Рядом с монастырем возникла слободка (ныне город Льгов Курской обл.), которую населили старообрядцы, бежавшие от преследования светских и духовных властей. От нападений крымских татар обитель и слободку защищал крепкий частокол с башнями и бойницами.

В 1667 году Льговский монастырь успешно отразил набег татарского войска. В плен было взято более семидесяти крымчаков, которых отослали к царю Алексею Михайловичу. «Повесть» сообщает, что «великий государь, слышав таковое побеждение сопротивных от преподобного отца нашего, зело удивился, яко при его державе такое чудо бысть». Царь послал Иову шесть больших пушек, триста мушкетов, «пороховой казны и свинцу довольно» и даже четыре знамени «золотых, по атласу шитых».

Впрочем, частокол и башни обороняли монастырь не только от татарских полчищ, но и от государевых войск. Все-таки для властей Иов был «раскольником и Церкви Божией противником». В 1672 году к обители подходил отряд московских стрельцов под командованием стольника Стефана Нащокина, посланный для розыска и поимки «беглых христиан»-староверов.

Хотя разорения монастыря удалось чудом избежать, Иов понял, что и здесь небезопасно оставаться. В 1674 году он покинул Льговские горы и ушел на «славный, тихий Дон», к вольным казакам, которые крепко держались «древлего благочестия» и многажды приглашали старца к себе, «дабы шел до мест их и освятил грады их пришествием своим».

Перед этим он в последний раз побывал в Москве и посетил в темнице опальную инокиню Феодору – прославленную боярыню Морозову. В «Житии» Морозовой рассказывается, как она, узнав, что Иов находится в столице, просила начальника тюремного караула: «Егда бех в дому моем, во едином от сел наших служаше некий священник, старый сый, и бяше милость наша к нему. Ныне лее слышах, яко зде он. Жаль ми его, старости ради! Аще есть твоя милость к нашему убожеству, повели, да призову его»[83]83
  Повесть о боярыне Морозовой. С. 140.


[Закрыть].

Начальник разрешил Иову прийти в темницу и причастить узницу. Встреча с боярыней так растрогала пустынника, что до самой смерти он не мог без слез вспоминать «великое страдание великой госпожи».

На реке Чир, притоке Дона, старец основал свою последнюю обитель. Первоначально иноки, инокини и миряне жили вместе. Это не нравилось старцу, и он основал особую женскую обитель в двух верстах от мужской.

В мужском монастыре Иов построил храм во имя Покрова Богородицы и украсил его «святыми иконами, и книгами, и ризами, и всею церковною красотою, яко же подобает». Но подвижник не успел освятить церковь: 9 мая (по другим данным – 27 февраля) 1681 года он скончался…

Почувствовав приближение смерти, Иов призвал братию и обратился к ней с последним поучением: «Блюдите заповеди Божии, храните предание святых апостол и святых отец семи Соборов вселенских, и монастырский чин весь по преданию отеческому творите».

Также заповедал, чтобы ученики через три года раскопали его могилу и, если обретут его тело нетленным, то пусть по-прежнему держатся «древлего благочестия», а если тело истлеет, то пусть не ходят «тем путем». Затем Иов пожелал принять схиму, причастился, трижды перекрестился и почил со словами: «В руки Твои, Господи, предаю дух мой».

Весь Дон оплакал кончину праведника. А братия «со слезами и сокрушенным сердцем» похоронила своего наставника там, где он сам выбрал себе место, – в храме, близ правого клироса. И вскоре, как рассказывает «Повесть», от гробницы Иова стали совершаться многие чудеса: «слепым прозрение, глухим слышание, немым глаголание, бесным очищение и всяким недугам исцеление».

В 1689 году кочевники-калмыки, которых царская власть использовал для борьбы с «раскольниками», зажгли степь, отчего погорел и Чирский монастырь. Когда разбежавшиеся монахи вернулись на пепелище, то с радостью обнаружили, что в сгоревшей дотла церкви осталась совершенно целой гробница Иова.

Было решено вскрыть могилу и освидетельствовать мощи старца. И хотя прошло восемь лет со дня его кончины, тело Иова, схима и ризы обрелись совершенно целыми и чудесно благоухающими. Только не доставало одного пальца на руке и одного на ноге: «ибо свойственно есть земле свою часть взять».

Спустя много лет, в 1731–1733 годах, по доношению Военной Коллегии Святейший Правительствующий Синод расследовал дело о «раскольниках старой веры святого Иова, мощи которого лежат нетленны на Чиру»[84]84
  Описание документов и дел, хранящихся в архиве Святейшего Правительствующего Синода. Т. XI: (1731 г.). СПб., 1903. Стб. 563–565.


[Закрыть].

На Чир были посланы казаки и священники «для осмотра нетленных мощей». Местные атаманы «объявили» гробницу подвижника, которая была открыта, но «мощей нетленных не явилось, только лежали мощи сухие голые», то есть кости. Надо полагать, затем останки старца были сожжены: так обычно поступали власти со старообрядческими святынями в XVIII веке.

Но память об Иове укрепляла казаков в верности старообрядчеству: три века Область Войска донского была оплотом «древлего благочестия». Не угасала на Дону и монашеская жизнь.

Большевицкое расказачивание нанесло страшный урон донскому старообрядчеству, от которого оно не оправилось до сих пор. Многие священники и иноки были репрессированы, многие храмы закрыты, все монастыри разрушены. Последняя донская инокиня – столетняя схимница Еликонида – умерла в наши дни. С ее кончиной прервалась подвижническая традиция, основанная Иовом.

ГЛАВА VII
ВЕРУЙТЕ, ЛЮДИ, ПО-НАШЕМУ!

Народное восстание – страшное бедствие, о котором А.С. Пушкин писал: «Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспогцадный». Московский стрелецкий мятеж 1682 года ужаснул современников, а спустя века вдохновил многих деятелей культуры. О нем хотел писать исторический роман И.С. Тургенев. Ему посвятил грандиозную оперу «Хованщина» М.П. Мусоргский. Один из эпизодов бунта запечатлел В.Т. Перов на картине «Никита Пустосвят».

В июле 1645 года умер от «водяной болезни» царь Михаил Феодорович Романов, и на престол вступил его сын – юный Алексей Михайлович. В августе из Москвы в Лондон отправилось посольство, возглавляемое дворянином Герасимом Семеновичем Дохтуровым. Его целью было оповещение о воцарении нового государя и разведывание «всяких вестей» из области международной политики.

Посещение Англии нашим посольством пришлось на период острого конфликта между королем Карлом I и парламентом. Дохтуров не был допущен к монарху и полгода оставался почетным гостем парламента и торговых компаний. В 1646 году посольство вернулось на Русь. И Дохтуров, как тогда было принято, описал свое путешествие в особом «статейном списке»[85]85
  Око всей великой России». Об истории русской дипломатической службы XVI–XVII веков. М., 1989. С. 40–41.


[Закрыть].

Из этого описания в Москве узнали об одной из причин противоборства между королем и парламентом: Карл I сочувствовал «папежской вере» (католичеству), а «думные люди» (парламентарии) поддерживали радикальных протестантов – пресвитериан и индепендентов. Монарх хотел «владеть всем королевством по своей воле», а члены парламента требовали, чтобы «ему веру держать одну с ними». Это противостояние вылилось в гражданскую войну, закончившуюся в 1649 году казнью Карла I. Новым правителем Англии – лордом-протектором – стал лидер радикальных протестантов Оливер Кромвель (1599–1658).

В годы войны частыми и обычными были казни инаковерующих – католиков и умеренных протестантов, и русские послы отметили это. Осматривая знаменитый Лондонский мост, Дохтуров обратил внимание на воткнутые копья, «а на копьях многие человеческие головы». Эти головы, пишет посол, принадлежали людям, казненным «за веру, кои с королем вместе». Также он стал очевидцем сожжения собранных отовсюду икон и других реликвий «папежской веры» на улице Чипсайд, неподалеку от дома, где жили русские.

Вряд ли Дохтуров и читатели его «статейного списка» могли предположить, что вскоре волна казней «за веру» захлестнет и Московское царство, а на улицах наших городов запылают костры из икон и книг, содержащих в себе «оказательства раскола».

Начавшиеся в середине XVII столетия гонения на староверов были неоправданны и бессмысленны. За века преследований старообрядцы ни разу не оказали сопротивления властям, ни разу не поднялись с оружием в руках на защиту веры. Их протест всегда был пассивным. Староверы снимались с насиженных мест, уходили из городов и деревень в леса и степи, бежали за приделы Руси, но никогда не бунтовали против своего царя, к которому всегда испытывали искренние верноподданнические чувства.

Если же старообрядцы и брались за оружие, как, например, во время восстания Пугачева, то не для защиты и утверждения старой веры, а для выражения недовольства деспотизмом власти, крепостным состоянием, областными управителями и чиновниками, стеснением свободы и тягостью податного состояния…

После смерти Алексея Михайловича на престол вступил его сын Феодор Алексеевич. Он процарствовал шесть лет и умер 27 апреля 1682 года, не оставив наследника. В Кремле началась борьба за власть.

Алексей Михайлович был дважды женат. Первой его супругой была Мария Ильинична из старинного рода Милославских. Она умерла в 1669 году, а через два года государь снова женился. Второй супругой самодержца стала Наталья Кирилловна из незнатного рода Нарышкиных. От первой жены царь имел нескольких детей, в том числе сыновей Феодора (1661–1682) и Иоанна (1666–1696) и дочь Софью (1657–1704). От второй жены – сына Петра (1672–1725) и двух дочерей.

Милославские хотели, чтобы царем стал Иоанн Алексеевич. Нарышкины желали видеть на престоле малолетнего Петра Алексеевича. А царевна Софья, умная, властная и честолюбивая женщина, сама хотела править страной. Царевич Иоанн был болезненным и безвольным юношей, совершенно неспособным управлять государством. И бояре объявили новым правителем царевича Петра – крепкого, развитого мальчика.

Софья поняла, что теперь ей уготована обычная безрадостная судьба царских дочерей – насильственный постриг и скучная жизнь в монастыре. Но она не хотела смиряться с этим, она мечтала о власти. Царевна решила захватить престол, призвав к восстанию царское войско – стрельцов.

Стрельцы давно роптали, недовольные службой. Они уже не раз заявляли протесты по поводу своего непрерывно ухудшавшегося положения, имущественного и правового. При Алексее Михайловиче стрельцы потеряли ряд весьма существенных привилегий. Их обязали платить пошлины, оброки и налоги. Столь же сильное недовольство вызывали непорядки в выплате жалования, его сокращение с 10 до 6 рублей.

Начальники войска, пятидесятники, сотники, пятисотники и полковники, злоупотребляли своим положением. Например, на полковника Семена Лукьяновича Грибоедова стрельцы жаловались правительству, что он им «налоги, и обиды, и всякие тесноты чинил», «бил их жестоким бои», «бил батоги ругательством», отобрал у них земли, «которые им отведены под дворы», и на тех землях «построил загородные огороды». На этих огородах Грибоедов заставлял «работать в неволю» не только стрельцов, но и их жен, и детей. Полковник посылал подчиненных «в деревни свои прудов копать, и плотин и мельниц делать, и лес чистить, и сена косить, и дров сечь». Кроме того, командир удерживал из жалования рядовых «многие деньги и хлеб»[86]86
  Восстание в Москве 1682 года: сборник документов. М., 1976. С. 20.


[Закрыть].

Такое положение было во всех полках. Еще при жизни царя Феодора Алексеевича стрельцы выражали недовольство, подавая государю челобитные и собираясь на «круги», наподобие казачьих. На «кругах» они договаривались о выступлении против правительства и давали «обещание крепкое» – всем стоять заодно, а «кто в слове не постоит, и того казнию смертною казнить». Также стрельцы «написали роспись за своими руками – кольке на полковниках взять государевы казны»[87]87
  Буганов В Л. Страницы летописи Москвы: народные восстания XVI–XVIII веков. М., 1986. С. 142–143.


[Закрыть], то есть сколько взять с командиров за их притеснения и обиды.

Пользуясь возмущением воинства, агенты Софьи распространяли слухи, что под властью Нарышкиных стрельцов ждут новые притеснения и лишения. Также поговаривали, что братья царицы Натальи Кирилловны – Иван и Афанасий – хотят извести царевича Иоанна и захватить власть.

И вот 15 мая 1682 года по Москве разнесся слух, что Нарышкины убили царевича Иоанна. Под звон колоколов и бой барабанов стрелецкие полки со знаменами и оружием вступили в Кремль. С криками, что они идут выводить изменников и губителей царского рода, воины ворвались во дворец.

Хотя царевич Иоанн был жив и невредим, стрельцы начали убивать родственников Натальи Кирилловны и сочувствовавших им бояр. В этот день был убит Афанасий Нарышкин. Его нашли в дворцовой церкви, под престолом. Воины вытащили его на паперть, рассекли и выбросили на площадь.

На следующий день стрельцы опять пришли в Кремль, требуя выдать им Ивана Нарышкина, грозясь в противном случае перебить всех бояр. Не добившись своего, 17 мая воины снова явились ко дворцу с криками, чтобы им выдали брата царицы. Стало ясно: не убив Ивана, стрельцы не уйдут из Кремля.

Тогда царевна Софья сказала Наталье Кирилловне: «Брату твоему не отбыть от стрельцов! Не погибать же нам всем за него!» Перепуганные бояре со слезами умоляли царицу выдать брата и тем избавить их от неминучей гибели.

Делать было нечего. Нарышкина отвели во дворцовую церковь, исповедали, причастили и вывели к войску. Стрельцы поволокли его в застенок на пытки, потом вытащили на Красную площадь и рассекли на части.

Закончилась расправа над «изменниками» тем, что 18 мая воины без оружия явились во дворец и просили царскую семью, чтобы Кирилла Полуехтовича Нарышкина – отца Натальи Кирилловны – постригли в иночество. Эта просьба была тотчас исполнена: старика постригли, нарекли Киприаном и незамедлительно отослали в далекий монастырь.

После казней 15–17 мая Москва оказалась во власти восставших стрельцов. К ним примкнули солдаты так называемых «выборных» полков, пушкари и часть горожан – посадские люди и холопы.

Правительству пришлось выслушать требования бунтовщиков: пусть на Руси будут два царя – «первый царь» Иоанн и «второй царь» Петр, а царевна Софья Алексеевна пусть будет их соправительницей. Власти уступили этим требованиям и назначили на 25 июня венчание на царство Иоанна и Петра.

Спустя сто лет эти события так были описаны в знаменитой Энциклопедии Дидро и д’Аламбера: «Из-за наличия армии стрельцов правительство <в России> походило на турецкое, так как стрелецкое войско, подобно янычарам, иногда распоряжалось троном и вносило смуту в государство почти в той же мере, в какой его поддерживало. Стрельцов было 40 тыс. человек… Чтобы установить в России порядок, их следовало распустить. Это было совершенно необходимо, но столь же и опасно»[88]88
  История в Энциклопедии Дидро и д’Аламбера. Л., 1978. С. 175.


[Закрыть].

Софья спешила удовлетворить все требования стрельцов: раздавала им деньга, посулила вперед по 10 рублей на человека, пожаловала почетное звание «надворной пехоты». Начальником «надворной пехоты» был назначен известный воевода, князь Иван Андреевич Хованский. Он был ревностным старовером и не скрывал своих убеждений.

История предоставила Хованскому уникальный шанс возглавить вооруженную старообрядческую оппозицию, стать славянским Кромвелем и новым правителем России. Но князь не воспользовался этим шансом, предпочтя решительным действиям многословные разговоры. Не зря современники прозвали его Тараруй – болтун, пустомеля, враль.

Среди стрельцов было много староверов, поэтому в 1682 году Россия как никогда была близка к «старообрядческой контрреволюции». Это позволило историку А.П. Щапову утверждать, что стрельцы «замышляли основать старообрядческое государство или раскольническую демократию»[89]89
  Буганов В Л. Страницы летописи Москвы. С. 149.


[Закрыть]. Но этим замыслам не суждено было осуществиться.

В те беспокойные дни многие старообрядцы думали, что, пользуясь слабостью властей и влиянием Хованского, можно уговорить Иоанна и Петра вернуться к старой вере, попранной при Алексее Михайловиче. Стрельцы и москвичи составили челобитную царям, прося восстановить по всей Руси «древлее благочестие» и устроить открытый спор о вере. Князь вызвался быть посредником между народом и царским двором.

В день венчания на царство Хованский передал челобитную царевне Софье и патриарху Иоакиму. А 27 июня князь пришел к патриарху с представителями от войска и горожан для спора о вере. Прения эти, состоявшиеся без свидетелей, ни к чему не привели. Иоаким не был расположен к беседе, у него вообще не было собственного мнения по религиозным вопросам. Недаром он говорил: «Аз не знаю ни старыя веры, ни новыя, но еже что велят начальницы, то и готов творити и слушати их во всем»[90]90
  Титова Л.В. Послание дьякона Федора сыну Максиму. С. 209.


[Закрыть].

Повторное собеседование было назначено на 5 июля. В этот день с раннего утра в Кремле стали собираться толпы москвичей. В Грановитую палату пришли царица Наталья Кирилловна, царевна Софья, патриарх Иоаким, духовенство и бояре. С крестом, Евангелием, образами Богородицы и Страшного Суда, с древними книгами и зажженными свечами пришли в палату староверы. Их возглавлял священник Никита Добрынин из Суздаля, прозванный врагами Пустосвятом. Началась знаменитая «пря о вере».

Никита зачитал вопросы к никонианам. Иоаким сразу же заявил пришедшим:

– Не вам подобает исправлять церковные дела. Вы должны повиноваться матери Святой Церкви и всем архиереям. Новые книги исправлены по грамматике, а вы грамматического разума не коснулись и не знаете, какую он содержит в себе силу!

Но Никита ответил патриарху:

– Мы пришли не о грамматике с тобой говорить, а о церковных догматах!

Началось бурное обсуждение. Иоаким держался неуверенно, Софья подбадривала его и пылко вмешивалась в спор. Стали читать челобитную с обличениями нововведений патриарха Никона. Никониане молчали, им нечего было возразить. Тогда царевна воскликнула:

– Если патриарх Никон – еретик, то и отец наш и брат такие же еретики стали? Выходит, что и нынешние цари – не цари, патриархи – не патриархи, архиереи – не архиереи. Мы такой хулы не хотим слышать, что отец наш и брат – еретики, мы пойдем все из царства вон!

Тотчас бояре и князь Хованский запричитали:

– Зачем царям-государям из царства вон идти? Мы рады за них головы свои положить!

А среди староверов послышались насмешки:

– Давно пора, государыня, вам в монастырь, полно царством-то мутить. Нам бы здоровы были цари-государи, а без вас пусто не будет!

Софья обозлилась и велела прекратить спор. Было решено продолжить его 7 июля. Но старообрядцы считали себя победителями и оставляли палату с радостным кличем: «Победили! Победили! Веруйте, люди, по-нашему!»

Но продолжение спора не состоялось. Софья подкупила воинство: командиры получили по 50—100 рублей (годовое жалование), некоторые были повышены в чинах, а рядовые получили вино и водку из царских погребов. Горе-вояки не устояли перед такими соблазнами и заявили о безразличии к вопросам веры: «Нам до старой веры дела нет, это дело патриарха и церковного Собора».

Стрельцы схватили главного идеолога старообрядчества – Никиту Добрынина, которому еще вчера готовы были безоговорочно верить, и выдали властям. После пыток 11 июля священник был обезглавлен на Красной площади.

Недолго прослужил при дворе Хованский. Царевна Софья считала его слишком опасным. В начале сентября 1682 года возле царского дворца в селе Коломенском было найдено подметное письмо. В нем говорилось: Иван Андреевич Хованский с сыном Андреем хотят убить царей Иоанна и Петра, «царский корень известь», поднять на Руси старообрядческий бунт, выбрать новым царем Ивана Хованского, а новыми архиереями таких, «которые бы старые книги любили»[91]91
  Соловьев С.М. История России с древнейших времен // Сочинения в восемнадцати книгах. Кн. VII. М., 1991. С. 283–284.


[Закрыть].

Обвиненный в измене, князь был казнен вместе с сыном 17 сентября, в день именин царевны Софьи, в подмосковном селе Пушкине. По его имени стрелецкое восстание 1682 года принято называть Хованщиной.

Это восстание было одним из сильнейших народных движений XVII века. Но оно окончилось неудачей. Самых решительных из стрельцов разослали из столицы по окраинным городам, некоторых казнили. Многие стрельцы, спасаясь от расправы, бежали из Москвы в разные стороны, переодеваясь в крестьянское платье. Правительство рассылало по городам грамоты о поимке беглых стрельцов – участников восстания, требовало их выдачи.

Строгие меры были приняты против староверов. Согласно указу 1685 года, пресловутым «Двенадцати статьям», их предписывалось жечь в срубах за «хулу на Церковь» и распространение «мятежа»[92]92
  Русское старообрядчество: светское и церковное законодательство XVII–XVIII вв. 2-е изд. СПб., 2012. С. 15–16.


[Закрыть]. На Руси начались невиданные дотоле многовековые религиозные преследования.