Текст книги "Записки командующего-десантника"

Автор книги: Дмитрий Сухоруков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Министр сел в «Чайку» на приставное сиденье, сказав, что он всегда сидит только так. Я – впереди. Мы должны были прибыть в Миловице к 9.00, выехали раньше, чем было рассчитано, но всю дорогу министр беспокоился, что медленно едем. Был воскресный день.

На плацу перед зданием штаба выстроили почетный караул. Не заходя в штаб, министр обороны Устинов, и все кто его сопровождал, пошли по военному городку, в мотострелковом полку 15-й танковой дивизии зашли в казарму, в Ленинской комнате Д. Ф. Устинов сыграл в шахматы с одним из солдат, который его обыграл. Министр был этим очень доволен и даже сфотографировался с ним на память. На стадионе министру обороны показали прохождение батальонов с песней, затем он побывал в музее Группы и посмотрел диораму о боях на Дукельском перевале (музей был создан по инициативе первого командующего ЦГВ А. М. Майорова).

На диораме была изображена фигура А. А. Гречко, стоящего у дерева в полный рост и фигура К. С. Москаленко, стоящего в окопе. Они оба в войну были командармами. После обеда в гостевом доме вышли

90

на улицу, министр задержался. На улице в ожидании министра стоим, разговариваем.

Маршал Советского Союза Москаленко сказал: «Диорама сделана неверно, не я поехал к Гречко уточнять вопросы взаимодействия, а он приехал ко мне. И почему его показали во весь рост, а меня спрятавшимся в окопе?»

Епишев заметил: «Кирилл Семенович, вы были здесь с Гречко и смотрели эту же диораму. Я был вместе с вами. Но тогда вы не говорили об этом».

Москаленко замолчал, а остальные быстро перевели разговор на другую тему.

В Доме офицеров министр выступил пред офицерами. В штабе собрались командиры соединений, состоялся отдельный разговор с ними, были внимательно выслушаны командир корпуса и все командиры дивизий. Разговор был благожелательный, никаких «разносов» не было.

Я пригласил министра и сопровождающих его военачальников на ужин. Алексей Алексеевич Епишев пытался отговорить министра от ужина, сославшись на позднее время. Дмитрий Федорович ответил: «Командующий приглашает, мы не можем ему отказать». Пошли на ужин. На ужине от Группы были все члены военного совета и командиры соединений.

Первый тост произнес я, приветствовал министра и членов делегации, второй тост – министр, пожелав нам успехов, затем несколько слов сказал командир корпуса генерал А. В. Ковтунов.

Дмитрий Федорович вдруг наклоняется ко мне, я сидел справа от него, и негромко говорит:

– Налей, давай выпьем по рюмке с тобой вдвоем, за тебя, за твои дела.

Я, конечно, был этим польщен. Потом он спросил у девушки-официантки, которая стояла у него за спиной.

– А у вас соленая капуста и огурцы есть?

Мы знали, что всем деликатесам, что были на столе, он предпочитает простую русскую еду. Принесли капусту и огурцы.

По окончании ужина делегация на машинах отбыла в Прагу. Так состоялся первый визит мини-

91

стра обороны Устинова в Центральную Группу войск. Позднее он еще не раз приезжал в Группу, но это уже было связано с учениями.

В апреле 1977 года мне присвоили воинское звание генерал-полковника.

Несколько раз приезжал в Группу войск Главнокомандующий Объединенными Вооруженными Силами стран Варшавского Договора Маршал Советского Союза В. Г. Куликов Со мной он вел себя сугубо официально, в отличие от моего предшественника, с которым у него были, по-видимому, хорошие отношения.

Его визиты в Группу носили кратковременный характер, он как Главнокомандующий Объединенными Вооруженными Силами работал больше непосредственно с Министерством обороны ЧССР, его представителем там был генерал Д. И. Литовцев.

В 1978 году проводилось крупное командно-штабное учение с Группой советских войск в Германии и Центральной группой войск. Руководил учением министр обороны Д. Ф. Устинов

На мой полевой пункт управления, расположенный в лесном массиве, прибыли министр, начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза Николай Васильевич Огарков и начальник Главного политического управления генерал армии А. А. Епишев, с ними группа генералов и офицеров из штаба руководства учением.

В большой палатке были развешаны карты с решением командующего и необходимые схемы и таблицы. Началось заслушивание. Первым докладывал начальник разведки, затем я доложил свое решение на проведение операции, начальник штаба доложил о системе управления войсками и расчеты на выдвижение и развертывание соединений. Начальник политуправления Группы войск генерал К. А. Максимов рассказал о проведении партийно-политической работы и пожаловался на то, что в Группе средства спецпропаганды (специальные машины) уже старые, а новых не присылают.

Епишев тут же ему ответил, что самые лучшие и наглядные средства спецпропаганды – это умение

92

точно стрелять, что куда более доходчиво для противника, чем наша пропаганда.

Алексей Алексеевич был мудрый политработник, всегда спокойный, не кичился своим положением, в войсках его знали и уважали.

Запомнилась встреча также с Николаем Ивановичем Савинкиным, заведующим отделом административных органов ЦК КПСС, генерал-полковником, ходившим в штатском костюме. Он с женой приехал на отдых в Карловы Вары. Позвонил и пригласил нас с женой на обед в санаторий. В выходной день мы поехали к нему. В номере санатория был накрыт стол, пили традиционно чешское пиво, прогулялись по городу. Николай Иванович был интеллигентный, обаятельный человек, умел расположить к себе собеседника, заядлый рыболов и интересный рассказчик.

Мне при каждом назначении от командира дивизии и выше приходилось бывать в административном отделе ЦК. Часто со мной беседовал Иван Порфирьевич Потапов, умный и рассудительный генерал. Немного удивляло одно: отдел административных органов ЦК укомплектовывался почему-то только офицерами-политработниками. Я спросил об этом за обедом Савинкина, но он дипломатично ушел от ответа.

Сейчас, после десяти лет «реформ», становится очевидным, что к развалу могучей страны причастны бывшие крупные партийные деятели, в том числе и некоторые члены Политбюро. Я знаю многих политработников, которые кричали на каждом перекрестке о своей верности делу Коммунистической партии, а как только в стране подул другой ветер, немедленно перестроились и стали бить себя в грудь, называясь демократами. Многие из них, особенно бывшие комсомольские работники, стали президентами различных фирм, компаний. Они очень быстро приспособились к новым условиям, успели ухватить свою долю народного достояния.

Не все политработники армии были такими, среди них много честных, порядочных людей, тем более горько смотреть на тех, которые успели «перекраситься».

93

Основное время командующего и офицеров штаба проходило на полигонах. Войска занимались на трех основных полигонах: Либава, Мимонь, Доупов. Был еще небольшой полигон южнее города Зволена для 30-й мотострелковой дивизии. На полигонах проводились ротные, батальонные и полковые учения, в том числе с боевой стрельбой. На Доупове – дивизионные учения и совместные учения с Чехословацкой народной армией. На совместных учениях всегда присутствовали министр обороны ЧССР М. Дзур, начальник Генерального штаба К. Руссов. Руководителям учения по очереди были: командующий ЦГВ, на следующий год один из заместителей министра обороны или командующий восками Западного округа Чехословацкой армии. Эти учения всегда проходили без победителей и побежденных. В заключение было построение участников, короткие речи о дружбе и боевом братстве.

Традиционно каждый год 6 октября, министр обороны ЧССР М. Дзур приглашал делегацию от Группы войск на церемонию празднования начала освобождения Чехословакии и Дня армии.

Во время Великой Отечественной войны советские войска совместно с частями 1-го Чехословацкого армейского корпуса штурмом овладели Дукельским перевалом, тем самым начав освобождение страны. В Карпатско-Дуклинской операции принимали участие 38-я армия генерал-полковника К. С. Москаленко, 1-й Чехословацкий корпус генерала Людвика Свободы и 1-я гвардейская армия генерал-полковника А. А. Гречко.

День освобождения Дукельского перевала 6 октября 1944 года считается Днем Чехословацкой народной армии.

У южного подножия Карпатских гор, севернее населенного пункта Свидник (Словакия), стоит памятник погибшим советским и чехословацким воинам. Здесь проводился небольшой митинг, затем, отдавая честь погибшим воинам, проходили торжественным маршем подразделения.

В Группе войск сложились хорошие взаимоотношения с местными органами власти, в Праге, в Бра-

94

тиславе и в других городах страны, где находились советские гарнизоны.

Этому способствовало достаточная информированность о положении дел и настроениях населения в том или другом районе.

В наиболее крупных городах Чехословакии советские военные комендатуры поддерживали отношения с местными органами власти, являясь представителями командования Центральной группы войск.

В Братиславе, столице Словакии, таким представителем был полковник Анатолий Александрович Томин, которого я знал еще ранее, дружба с его семьей продолжается и поныне.

В 1978 году в Чехословакию с официальным визитом прибыл Леонид Ильич Брежнев. На аэродроме его встречали Г. Гусак, Л. Штроугал и другие чехословацкие официальные лица, а также я, как командующий Центральной группой советских войск, член военного совета и начальник Особого отдела группы.

Брежнев подошел к нам, тепло поздоровался. Уже видно было, что он физически чувствует себя не совсем уверенно. В ходе начавшихся переговоров с чехословацкой стороной Леонид Ильич не участвовал, он их только открыл и затем вышел из зала. В этот день я его больше не видел. На другой день на том же аэродроме Рузене мы его провожали в Москву. Он опять подошел к нам, пожал руки, пожелал успехов и, попрощавшись с руководством Чехословакии, улетел. Через его помощника я пытался пригласить Брежнева посетить Группу войск, но мне было сказано, что времени на это нет.

Сейчас некоторые «перестройщики» всячески пытаются очернить деятельность Брежнева. По-моему, это значит перечеркнуть страницу своей истории. Ведь надо объективно признать, что страна жила наиболее спокойно, с верой в будущее именно при Брежневе. Он любил Вооруженные Силы, беспокоился о безопасности страны, о ее международном авторитете.

Когда я был депутатом Верховного Совета РСФСР от города Богульмы в 1980-1984 годах мне

95

неоднократно приходилось посещать рабочие коллективы на заводах, и везде народ говорил практически одно и тоже: мы для армии не пожалеем ничего, только не допустите войны.

Разве в те годы возможны были бы бесцеремонные агрессивные действия США и НАТО против Югославии? Тогда США и НАТО часто оглядывались на Советский Союз: а что скажут в Кремле? Теперь, к сожалению, все наоборот, мы живем с оглядкой на США.

Через полтора года моего командования наступило время отчитаться перед Главной инспекцией Министерства обороны.

Инспектирование войск проводилось по решению министра обороны, это была важнейшая форма контроля за поддержанием их высокой боевой готовности. По окончании инспектирования издавался приказ министра. Я сдавал эту проверку уже в третий раз.

Честно говоря, все мы, командиры, побаивались инспекции. Оценки были бескомпромиссны, и по итогам этой проверки делались соответствующие выводы в приказе министра обороны. Если выставлялась удовлетворительная оценка, считалось, что экзамен выдержали достойно. Это был серьезный экзамен не только по оценке боеготовности войск, но и на соответствие командиров всех степеней своим должностям. Конечно, иногда играл роль и субъективный фактор, но это были частности.

Проверке в Группе войск подвергались две мотострелковые дивизии, одна танковая и смешанная авиационная дивизии. В ходе проверки на заключительном этапе была поднята по тревоге еще одна танковая дивизия. Проверка шла в течение трех недель. Проводились стрельбы из всех видов оружия, с проверкой вождения и состояния техники; учения батальонные и полковые с боевой стрельбой; командно-штабные и дивизионные учения; полеты авиации с практическим выполнением бомбометания на полигонах Союза, ракетно-артиллерийские стрельбы и стрельбы зенитно-ракетных частей на полигоне Эмба в Союзе (Казахстан).

96

Шла реальная проверка боеспособности войск. Соединения и части в это время выглядели как сжатая пружина, готовая разжаться в любое время в нужном направлении. Все это требовало высоких морально-психологических качеств и профессиональной подготовки от каждого солдата, офицера и генерала. Без сомнения, командующему, штабу, командирам соединений и частей необходимы были высокая организованность и четкость в руководстве подчиненными.

Командующий днем вместе с Маршалом Советского Союза Москаленко находился в войсках, на полигонах или учениях, а ночью шла организационная работа на завтрашний день.

Вечером, вернувшись в Миловице, на ужине я был вместе с маршалом. Затем рядом, в комнате, приспособленной под миниатюрный кинозал, маршал смотрел фильмы. Обычно он смотрел две-три части картины и просил другую. Так что мы держали наготове всегда несколько кинофильмов. Я был с ним, затем он меня отпускал, и я шел в штаб, где до двух-трех часов ночи заслушивал начальника штаба о результатах проверки за день, обсуждая планы на следующий день, выясняя, какие отданы по этому вопросу распоряжения, где требуется мое вмешательство. Генерал В. М. Кожбахтеев, как всегда, знал обстановку и, не ожидая моих указаний, давал соответствующие распоряжения дивизиям. Заканчивал я свою работу ночью связью по телефону с командирами соединений.

Утром опять вылет на вертолете на полигоны. Однажды за завтраком Кирилл Семенович спросил, можно ли на ужин приготовить форель. Вечером подали форель. Москаленко поковырялся вилкой в рыбе и отодвинул.

– Это не форель. Форель без зубов.

Возражения, что форель хищная рыба, он встретил молча.

Выходя из столовой, я передал начальнику военторга слова Кирилла Семеновича. Было уже около 22 часов, я попросил на завтрак снова приготовить форель.

97

– Где же я ее ночью найду?

– Это ваши проблемы.

Утром на следующий день снова подали форель, но без зубов. Я тихонько в коридоре спросил: где достали такую рыбу?

– Рыба та же, но мы плоскогубцами вырвали у нее зубы, – ответил начальник военторга.

Так что случались и подобные казусы. Ел маршал медленно и очень мало.

Полетели в 30-ю мотострелковую дивизию. На полигоне встретил командир дивизии генерал А. И. Козлов. Шли одиночные танковые стрельбы. Экипажи танков один за другим выполняли стрельбы на «хорошо» и «отлично», мишени разносились вдребезги, полигонная команда ставила новые. Маршал был очень доволен. Подъехал автобус, из него вышло несколько женщин, – жены офицеров испекли и привезли солдатам на стрельбы пирожки. Угостили и Москаленко. Поблагодарив комдива за высокую выучку танкистов, он нескольким экипажам вручил командирские наручные часы.

Но так было не везде. Первая серьезная осечка произошла в 31-й танковой дивизии. Генерал-полковник Г. И. Обатуров, старший инспектор по 31-й танковой дивизии, проезжая во второй половине дня через полигон Либава увидел, что там идут тактико-строевые занятия с мотострелковым батальоном, который на следующий день должен был проводить учение на этом же полигоне с боевой стрельбой. Доложил в моем присутствии Москаленко. Мой ответ, что полигон этой же дивизии, что там всегда проводятся подобные занятия и что мишенная обстановка не выставлена на Обатурова не подействовал. Он просил, даже требовал, заменить батальон другим, который вообще не подвергался проверке и был в наряде. Комдив генерал Б. П. Шеин принял необходимые меры.

Ночью сняли другой батальон с наряда и вывели в исходный район. С утра полигонная команда выставила мишенную обстановку по схеме Обатурова, и во второй половине дня начался этап боевой стрельбы. По поражению мишеней недоставало не-

98

скольких процентов до положительной оценки. Батальон за учения с боевой стрельбой получил оценку «неудовлетворительно». Генерал Обатуров был доволен, что «поймал» нас, это означало, что мотострелковый полк 31-й танковой дивизии получил за проверку «неуд». Таковы тогда были требования курса стрельб.

Танковые полки дивизии стрельбы провели хорошо.

Все остальные части и соединения Группы сдавали проверку нормально. Авиационная дивизия провела успешное бомбометание на полигоне в Белоруссии, ракетчики и зенитчики на полигонах Союза также успешно провели пуски ракет и железнодорожными эшелонами возвращались в места своей дислокации.

Мы чувствовали себя уверенно и более спокойно, чем в начале проверки. Проверка шла к окончанию. По тревоге уже поднимались части 18-й мотострелковой дивизии. И вдруг… В предпоследний день около четырех часов ночи оперативному дежурному вручается пакет с сигналом на подъем 15-й танковой дивизии (ее не было в плане проверки) по тревоге. Она дислоцировалась в Миловице, там где был штаб группы.

Взревели моторы, сплошной гул стоял в городке, открылись ворота парков, и танковые батальоны один за другим начали выдвижение из парков, выходя на свои маршруты. Комдив полковник В. Ф. Ермаков и его штаб четко руководили частями дивизии. В положенное время 15-я танковая дивизия своими полками сосредоточилась в назначенных районах. Задача была выполнена! Мы поняли, что это был последний эпизод инспекционной проверки.

С утра следующего дня в кабинете командующего маршал Москаленко заслушивал своих инспекторов-генералов о результатах проверки, определялись оценки частям и соединениям. Все получили положительные оценки, кроме мотострелкового полка 31-й танковой дивизии. Маршал, учитывая что полк уверенно, в целом на «хорошо», провел остальные стрельбы, сдал другие дисциплины проверки, а на

99

учениях с боевой стрельбой батальону, который не должен был проверяться, не доставало всего 1,5 процента до удовлетворительной оценки, был склонен полку поставить общую оценку «удовлетворительно». Генерал Обатуров резко возразил и продолжал настаивать на плохой оценке полку. Когда закончилось совещание, в кабинете мы остались втроем. Обатуров обратился к Москаленко:

– Товарищ Маршал Советского Союза, если Вы не согласны с моей оценкой полку и поставите «удовлетворительно», я вынужден буду доложить свое мнение отдельной запиской министру и в ЦК.

– Хорошо, Геннадий Иванович, идите, я подумаю.

Генерал Обатуров вышел, я остался.

– Дмитрий Семенович, видите, как обстоят дела. Если он доложит в ЦК, там начнут разбираться, зачем это нам нужно?

– Товарищ маршал, для Группы войск одному полку неудовлетворительная оценка не играет никакой роли. Но мне жаль офицеров и солдат полка, которые не заслуживают этой оценки. Я, конечно, никого наказывать не буду.

– Хорошо, так и решим, не хочу я этого скандала.

На другой день в Доме офицеров состоялся разбор итогов инспекционной проверки. Разбор был благожелательный. Комиссия улетела в Москву. Хочется добавить, что Москаленко, как главный инспектор, инспектировал свою бывшую 38-ю армию, хотя уже и в другом составе, которой он командовал при штурме Дуклинского перевала и начале освобождения Чехословакии. На базе 38-й армии была в 1968 году образована Центральная группа войск.

В основном все инспекторы-генералы доброжелательно вели себя в ходе проверки. Особенно хочется поблагодарить генерала Дмитрия Никитовича Клименко, которого я знал по воздушно-десантным войскам в ходе инспектирования 98-й воздушно-десантной дивизии, которой я в то время командовал. Он свою задачу видел в том, чтобы помочь ко-

100

мандирам и подразделениям показать реальные результаты, а не размениваться на ловлю их ошибок. Он был старшим инспектором и позднее, когда я уже стал командующим Воздушно-десантными войсками, при инспектировании 103-й, 76-й и 98-й воздушно-десантных дивизий.

Мне хочется коротко рассказать об особенностях охоты в Чехословакии.

Каждую осень для меня было два обязательных ритуала – участие в охоте. Одну из них организовывал президент, а другую – министр обороны Дзур. Охота шла в это время на фазанов.

Охотники в специальных костюмах и шляпах выстраивались в шеренгу, старший егерь со своими помощниками напротив. Проверялись ружья на их исправность, затем старший егерь объяснял правила охоты: запрещалось стрелять по курочкам, самим подбирать птицу – это сделают егеря, при приближении загонщиков на 100 метров стрельбу следовало прекращать, не стрелять по птице на земле и т. д.

После инструктажа охотников разводили по своим местам на опушке рощи. Звучал гонг, начиналась охота. Загонщики, идя с противоположной стороны рощи, крича и стуча палками по деревьям, вспугивали фазанов и гнали их в сторону охотников. Мы вскидывали ружья. Вот появились одиночные птицы, летят на нас или вдоль опушки леса. Раздаются первые выстрелы. Сзади меня стоит егерь с ружьем наготове. Сделав два выстрела, передаю ему ружье, он дает мне другое – заряженное. Самому заряжать некогда, птицы летят почти стаей, все ближе слышен шум, производимый загонщиками, среди деревьев они уже видны. Прекращается стрельба, да и фазаны больше не летят, разве что пролетит какой-то одиночный, но стрелять уже нельзя. Егеря идут подбирать убитую птицу, а мы собираемся вместе и начинается обсуждение, как всегда у охотников – с шутками и немножко с преувеличением. Идем к другой роще. Все повторяет-

101

ся сначала. Звучит сигнал трубы «отбой». Конец охоты.

Вся дичь свозится к домику лесника и выкладывается в ряд. Разжигается заранее приготовленный костер. Старший егерь объявляет результаты охоты и по бумажке зачитывает, кто сколько убил. Учет вели егеря. Снова играет горн – на сегодня все. Охотники приглашаются в домик, где уже из дичи приготовлено кушанье.

В этом домике я увидел фотографии многих руководителей соцстран, сделанные во время охоты.

Конечно, за ужином не обходится без палинки. Кто меньше всех подстрелил, обязан за свой счет поставить еще две бутылки. Я не особенно увлекаюсь охотой, да и охотник из меня неважный, но в таких организованных охотах я обязан был участвовать.

Каждому охотнику разрешалось взять по одному фазану, не больше, – как доказательство, что был на охоте. Остальные трофеи оставались в охотхозяйстве, их реализовывали через магазины, а деньги шли в бюджет охотхозяйства.

Таковы были правила охоты. Есть чему поучиться и нам.

Заканчивалось мое пребывание в ЦГВ. Прошло всего два года, вместо пяти положенных. В конце 1978 года меня вызвали в Москву в Главное управление кадров, а затем в ЦК. В ЦК Н. И. Савинкин представил меня секретарю ЦК КПСС Анатолию Ивановичу Лукьянову. Я назначался командующим Воздушно-десантными войсками. После беседы в тот же день я улетел в ЦГВ, в Миловице. Надо было ждать приказа министра обороны.

11 января 1979 года вышел приказ: вместо меня командующим Центральной группой войск назначался Дмитрий Тимофеевич Язов с должности первого заместителя командующего Дальневосточным военным округом. Я ждал его прибытия. Перед отъездом меня принял президент ЧССР Г. Гусак, поблагодарил за мое взаимодействие с Чехословацкой народной армией, наградил орденом «Белого льва».

102

По случаю отъезда я также нанес визит председателю правительства Штроугалу и министру обороны генералу армии Дзуру, нашему послу Мацкевичу. Все они тепло со мной попрощались и пожелали успехов в новой должности.

Прибыл Д. Т. Язов. Я собрал военный совет, поблагодарил всех за совместную работу, сказал о новом командующем как о достойном генерале, прошедшем большую школу армейской службы, знакомом мне еще по службе в Закавказском военном округе.

На другой день я улетел в Москву. Так закончилась моя служба в должности командующего Центральной группой войск.

Прошло более двадцати лет, нет уже наших войск в Чехословакии, но у меня остались добрые воспоминания о всех, с кем я служил в Группе, о моих чехословацких друзьях. За два года я толком даже не посмотрел достопримечательности этой прекрасной стланы. И только в 1982 году мы с женой снова побывали в Чехословакии, уже по приглашению министра обороны Дзура, как его гости. Нам показали все прекрасные уголки Чехии и Словакии, мы восполнили то, что не успели сделать во время службы.

XI

Командующий Воздушно-десантными войсками

(1979– 1987)

Афганистан

В день прилета в Москву, уже вечером, позвонил по телефону первому заместителю министра обороны Маршалу Советского Союза С. Л. Соколову и доложил о прибытии.

В эти дни проводились сборы руководящего состава ВДВ в гарнизоне Медвежьи Озера, что вблизи аэродрома Чкаловский. На другой день маршал Соколов вместе со мной приехал на сборы и представил меня, поблагодарил В. Ф. Маргелова за долголетнюю работу командующим ВДВ. Василий Филиппович после отъезда Соколова тоже сразу уехал, я остался. Занятиями на сборах руководил начальник штаба Воздушно-десантных войск генерал-лейтенант П. Ф. Павленко. В конце сборов я выступил перед командирами соединений и частей. Выступление длилось пять минут. Сказал, что будем работать вместе, и что в воздушно-десантных войсках я не новичок.

Свое назначение командующим ВДВ я воспринял с определенным раздумьем и некоторой тревогой.

Генерал армии В. Ф. Маргелов в войсках пользовался авторитетом и любовью. Его знали все офицеры и солдаты, его своеобразное обращение с ними импонировало личному составу, он поднял авторитет войск.

Я понимал, что мне будет нелегко заменить его, завоевать авторитет в войсках, не по должности, а по практическим делам. В своей работе я решил главный упор сделать на поднятие качества боевой подготовки, внеся в этот процесс больше организованности и требовательности, в то же время стремился сохранить и, в меру своих возможностей,

104

развить те положительные традиции, которые были заложены моим предшественником.

Вот с таким настроением вернувшись через семь лет в ВДВ, я приступил к исполнению обязанностей в должности командующего войсками. В этой должности мне предстояло прослужить восемь лет.

Ознакомившись накоротке в штабе с состоянием войск, попросился на прием к министру обороны, чтобы представиться и доложить о вступлении в должность. Напоминаю, первая моя встреча с Д. Ф. Устиновым была, когда я получил назначение на должность командующего Центральной группой войск 5 ноября 1976 года.

Устинов принял меня тепло, вспомнил о своем посещении Центральной группы войск, расспросил о моей оценке политической обстановки в Чехословакии, потребовал не ослаблять внимания к поддержанию боевой готовности воздушно-десантных войск, оснащению их современным вооружением и техникой. В конце беседы задал вопрос: «Воздушно-десантные дивизии все получили новые автоматы Калашникова?» Я ответил: «Да». Но, честно говоря, полной уверенности у меня не было. Почувствовав мое сомнение, он сказал, чтобы я еще раз проверил.

Вернувшись в штаб, затребовал ведомость о наличии вооружения в соединениях. Начальник штаба и начальник вооружения доложили о наличии оружия, в том числе и автоматов. Все войска были оснащены новыми автоматами. Я по «кремлевке» позвонил министру и подтвердил ему свой доклад. По тону разговора я почувствовал, что это ему понравилось.

В один из воскресных дней поехал с семьей на дачу, которую мне дали в Краскове. Это был маленький дощатый летний домик на две семьи. Таковы были тогда дачи, их даже нельзя сравнивать с теперешними дачами-дворцами, построенными непонятно на какие средства не только «новыми русскими», но и некоторыми людьми, имеющими отношение к армии.

По пути остановились у магазина, жена пошла купить хлеб.

105

Раздался телефонный звонок в машине, оперативный дежурный ВДВ доложил, что меня попросил позвонить министр обороны. Водителю приказал развернуться и ехать в штаб.

В штабе по закрытой связи позвонил в кабинет министра. Он сразу взял трубку, поздоровался и спросил, что я делаю.

– Ехал на дачу, по пути заехал в магазин, жена пошла купить хлеб.

– Ну и что – купила?

– Нет, товарищ министр, не успела, я приехал в штаб.

Дмитрий Федорович рассмеялся и сказал, чтобы я отвез жену в магазин и поехал отдыхать.

Устинов работал очень много, это у него выработалось еще со времен войны, когда он в тридцать три года был наркомом вооружения и имел звание генерал-полковника.

Это было мне как бы «второе испытание». Он очень не любил, если кто-кто пытался его обмануть или без знания реального положения дел доложить. Такой человек для него был потерян. Судя по всему, я выдержал его проверки, ибо впоследствии он никогда не сомневался в моих докладах и никого не присылал перепроверять.

В начале 1979 года, как известно, у нас обострились отношения с Китаем. Было принято решение провести дивизионное учение с десантированием на территорию Монголии.

В конце февраля 106-я воздушно-десантная дивизия, которой командовал генерал-майор Подколзин Е. Н. (впоследствии командующий ВДВ) была поднята по тревоге и самолетами с аэродромов Рязани, Ефремова, Тулы перевезена на аэродромы Забайкалья.

Перелет проходил на большой высоте, с посадками для дозаправки самолетов.

Дивизия в рамках проводимого учения изготовилась к броску. Учением руководил первый заместитель министра обороны маршал Советского Союза С. Л. Соколов, старшим от Воздушно-десантных войск был заместитель командующего ВДВ генерал-

106

лейтенант К. Я. Курочкин. Десантироваться предстояло на голую каменную, серую, как цемент, пустыню. В день десантирования поднялся сильный ветер. Первой пошла на прыжок разведывательная рота. Это был прыжок в ад. Выброска основных сил была отменена. Самолеты, находящиеся уже в воздухе, развернулись и стали возвращаться на свои аэродромы. Вскоре дивизия была перевезена самолетами военно-транспортной авиации и частично железнодорожным транспортом в места постоянной дислокации.

Учение показало реальную возможность военно-транспортной авиации совершать в короткие сроки переброску на большие расстояния воздушно-десантной дивизии в полном составе с боевой техникой. Десантники получили опыт подготовки к десантированию на незнакомых им аэродромах, но в то же время всплыли некоторые вопросы тылового обеспечения и ряд других, по которым потом были приняты решения.

В марте 1979 года я находился в Чите, когда позвонил начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза Н. В. Огарков и приказал мне лететь из Читы в Фергану – проверить состояние 105-й воздушно-десантной дивизии. Для чего и почему, он не сказал, а спрашивать было неудобно, видимо, так надо было. Через два дня я возвратился в Москву. Доложил о результатах своей поездки в Фергану, хотя я и ранее бывал в дивизии и знал ее состояние.