Текст книги "Записки командующего-десантника"

Автор книги: Дмитрий Сухоруков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Я здесь хотел бы подчеркнуть одну, на мой взгляд, очень важную для войск особенность послевоенного времени. Она заключалась в том, что, как только была возможность, войска приступали к занятиям по боевой подготовке. Даже во время войны части и соединения, находящиеся в резерве или выведенные на кратковременный отдых и даже имеющие боевой опыт, сразу же приступали к тренировкам, проводили стрельбы, учения. После войны, вернувшись на Родину, мы считали, что все знаем и умеем, но это не останавливало старших командиров, они были требовательны в вопросах боевого слаживания, проведении учений, добиваясь необходимых результатов. Общеизвестно еще со времен Суворова, что войска, не занятые боевым делом, постепенно теряют свои навыки, и в конечном итоге это приводит к их разложению, упадку исполнительности и дисциплины. Эту особенность надо бы не забывать и современной Российской Армии.

Нашей 104-й гвардейской воздушно-десантной дивизией в Острове командовал генерал-майор Николай Тариелович Тавердкеладзе. Он до этого воз-

37

главлял воздушно-десантный корпус в Белоруссии и там попытался в одном из полков сформировать роту полностью из солдат-грузин. Начались неприятности на межнациональной почве. Вскоре были упразднены корпусные управления, и Тавердкеладзе прибыл к нам командовать дивизией. Позднее, служа в Грузии, я встретил его уже в отставке в Тбилиси и выполнил одну его скромную просьбу.

Нашим парашютно-десантным полком командовали последовательно В. И. Волков, В. П. Вихорь, А. М. Кузьмин, М. Т. Танкаев. Они были хорошие командиры, много сделали для обустройства подразделений полка. Особенно в полку любили М. Т. Танкаева – он был внимателен к людям, доступен, всегда защищал своих подчиненных перед старшими начальниками, принимая все упреки на себя. Затем уже сам нам выдавал «на полную катушку», если была наша вина.

Каждую весну и осень проходило увольнение солдат и сержантов, отслуживших положенный срок службы. Воздушно-десантные войска укомплектовывались молодым пополнением. Проходил специальный отбор молодежи для службы в ВДВ: десантник должен быть ростом не ниже 170-175 см, физически здоровым и выносливым, морально устойчивым, не иметь приводов в милицию и судимости.

Предварительный отбор шел по линии комсомольских организаций и военкоматов. Затем на места выезжали офицеры частей воздушно-десантных войск, еще раз проверяли качество отбора и принимали пополнение. В такую командировку был направлен и я, в город Мурманск. Здесь я познакомился со своей будущей женой. Это была молодая милая и симпатичная девушка, такой она осталась для меня и сейчас. Она находилась в Мурманске на учебной практике. Потом ее направили на работу в Коми АССР, куда мне пришлось, взяв отпуск, ехать, там мы и поженились.

В октябре 1947 года я привез жену в город Остров, и вот уже более пятидесяти лет мы идем по жизни вместе. В Острове, где я служил в должнос-

38

ти командира батальона, у нас родился сын Олег, а затем и дочь Лариса. У нас выросли прекрасные, внимательные и заботливые дети, а затем появились и внуки. У сына две замечательные девочки Света и Лена, у дочери – сын Дима и дочь Нора. Заслуга в воспитании детей и внуков принадлежит в основном жене – Надежде Николаевне. Я, как и большинство других офицеров, практически все свое время отдавал службе и очень мало уделял внимания семье. Это не украшает нас, отцов, но понимание приходит только сейчас, на склоне лет. Да и таков – считали мы – наш воинский долг: служба требует полной отдачи. К тому же надо помнить, что в те годы служба в Вооруженных Силах была почетна, ею гордились, воины армии пользовались искренним уважением народа, а это обязывало нас, офицеров, ко многому.

До чего же горько и обидно видеть, как, начиная со времен перестройки, размывался авторитет Вооруженных Сил. К сожалению, начало этому положил Генеральный секретарь ЦК КПСС М. С. Горбачев. За ним следом кинулся рой скороспелых политиков, пытающихся нажить дешевый политический капитал. Дело дошло до того, что отказ молодого человека от службы в армии возводился чуть ли не в достоинство, начался массовый отток молодых офицеров из Вооруженных Сил, на армию лился поток грязной лжи, все делалось для того, чтобы унизить человека в военной форме.

К сожалению, и в армии не нашлось сил, которые бы остановили эту разрушительную тенденцию. Более того, министр обороны периода начала «реформ», Е. И. Шапошников, сам подал пример неуважения к военной форме, щеголяя, особенно на телеэкранах, в гражданском костюме.

Было больно и стыдно смотреть, как пытались отделить армию от народа, преуменьшить ее подвиг в Отечественной войне, забыть ее уроки. Особенно усердствовали в этой грязной работе средства массовой информации: телевидение и многие газеты словно соревновались между собой, кто первый и больнее ударит по военнослужащему сво-

39

ей же армии. К чему это привело, видно сейчас на фоне усиливающейся агрессивной политики блока НАТО во главе с США, а также уже двух войн в Чечне.

Это не моя или других генералов и офицеров ностальгия по прошлому, нет! Это беспокойство о безопасности своей страны, о жизни своего народа, это честная позиция!

К счастью, сейчас начинают трезво оценивать реальное положение дел и поворачиваться лицом к нуждам Вооруженных Сил. Остается надеяться и верить, что это не кратковременная кампания, а долговременная программа руководства страны и Вооруженных Сил. Известно давно, что государство не может быть крепким и авторитетным без сильной армии и флота, без сильной армии – нет политики. К сожалению, в нашем мире пока так.

Получив достаточный опыт в командовании линейным, а затем и учебным батальоном дивизии, я был назначен на должность заместителя командира полка в 80-й парашютно-десантный полк 7-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. Дивизия дислоцировалась в Литовской ССР со штабом в Каунасе. Полк, куда я был назначен, только формировался в районе небольшого городка Гайжунай, в 30 километрах от Каунаса. Полк развертывался в лесу, имея практически только несколько сборно-щитовых казарм и несколько двухэтажных четырех-квартирных деревянных домов для офицеров.

Все опять приходилось начинать сначала: строительство казарм, парков, оборудование учебных полей, полигонов. Часть подразделений полка были заняты на этих работах, остальные сразу включились в учебный процесс.

В 1955 году я по рекомендации командования ВДВ был направлен для поступления в Академию им. М. В. Фрунзе. Семья оставалась в военном городке Гайжунай, а я поехал в Москву сдавать вступительные экзамены.

Экзамены по различным предметам, особенно по тактике и вооружению, я сдавал хорошо. Но при-

40

шлось изрядно поволноваться при сдаче экзамена по иностранному языку. В школе я изучал немецкий язык, в военном училище – французский. От немецкого языка в голове еще что-то оставалось, а от французского кроме «бонжур» ничего. Его в училище преподавала молодая и очень симпатичная женщина, и мы, курсанты, на уроках больше смотрели на нее, чем слушали, что она говорит, а иногда и заставляли ее краснеть, наиболее смелые даже пытались приглашать на свидания. По окончании курса она нам всем выставила высокие оценки, и мы по-доброму расстались с ней. По-моему, она и рада была, что закончила с нами занятия, но и огорчена, что больше не увидит нас, ведь она знала, что мы все были чуточку по-юношески влюблены в нее. А в воздухе уже пахло войной…

Я решил сдавать экзамен по немецкому языку. Принимал начальник кафедры иностранных языков, подполковник.

Посадили в классе группу человек двенадцать, дали текст для перевода со словарем. Затем вызывали к доске, диктовали предложение на русском языке, его надо было перевести на немецкий и разобрать предложение по членам. Подошла моя очередь. Мобилизовав все свои познания в немецком, я пытался выполнить задание. Преподаватель посмотрел на доску, сказал: «Стирайте и садитесь», а сам стал что-то писать в тетради. Уходя, из-за его спины я увидел против своей фамилии запись: «К изучению языков не способен».

Повесив голову, я пошел в общежитие собирать вещи и готовиться ехать домой. После каждого дня экзаменов на следующее утро вывешивались списки, кому надо идти за получением документов для отъезда. Придя утром в академию, я был уверен, что в списке увижу свою фамилию. Но ее в списке не было, я не поверил этому и зашел к секретарю приемной комиссии, который сказал мне: «Что вы волнуетесь, вы зачислены слушателем». Моей радости не было предела. Товарищи по общежитию вечером потребовали от меня обмыть эту удачу. Забегая вперед, хочу сказать, что я окончил академию с золо-

41

той медалью, а изучал уже английский язык. Так что можно считать, что я «владею» тремя языками.

Начались поиски квартиры. Приехала семья, и мы сняли вблизи академии двенадцатиметровую комнату в коммунальной квартире. Почти половина моего денежного содержания уходила на оплату этой комнаты.

Годы учебы в академии оставили самые приятные воспоминания. Начальник академии генерал армии Павел Алексеевич Курочкин и преподаватели для нас были образцом отношения к своему делу. В обучении широко использовался опыт войны, много было занятий в поле, выездов на учения, на стажировку в войска, участие в парадах на Красной площади.

Несмотря на скудные финансовые возможности, мы с женой старались бывать в театрах, музеях, ведь мы думали, что больше никогда не попадем в Москву.

Старшиной нашей группы был Виктор Зикеев, Герой Советского Союза. Мы за время учебы сдружились между собой и даже сейчас, по прошествии многих лет, бывшие слушатели нашей группы и факультета стараются следить за судьбой друг друга, хотя уже многие ушли из жизни. До сих пор у меня сохраняются дружеские отношения с однокурсниками Валентином Леонидовичем Спасским, Валерием Александровичем Соболевым, Павлом Николаевичем Шевелкиным.

По окончании академии состоялся традиционный прием слушателей академий Советской Армии и Флота в Кремле. Мне была представлена возможность выступить на приеме. После официальной части началось небольшое застолье. К нашим столам подходили члены правительства, Политбюро, и в том числе Н. С. Хрущев. Впервые мы их так близко видели. Общение было непринужденным. Мы с восторгом принимали поздравления и пожелания успехов в службе. Впереди нас ждала напряженная работа в войсках.

V

Командир полка

(1958– 1961)

Я получил назначение на должность командира 108-го гвардейского парашютно-десантного полка 7-й гвардейской воздушно-десантной дивизии, в город Каунас.

В ноябре 1958 года я приехал с семьей к месту службы. Квартиры, как всегда, не было, пришлось жить на территории полка в одной из комнат штаба. Но это не пугало. Наоборот, я видел своими глазами иногда скрытую жизнь теперь подчиненных мне солдат.

Полк в октябре проверялся московской комиссией и получил неудовлетворительную оценку, командир полка был отстранен от должности. Дальше все зависело от меня: или полк к весне выправится, или меня постигнет участь предшественника. Командование дивизии всячески старалось помочь полку твердо встать на ноги.

Я считал, что главное – вселить веру личному составу, особенно офицерам, что все нам по силам и что плохая оценка – лишь эпизод в жизни полка, но, поскольку это задевает нашу честь и достоинство, мириться с этим больше нельзя. Никаких кадровых перетрясок я делать не стал. Просто своим отношением к работе хотел подать пример: надо много трудиться, чтобы исправить положение в полку. Была внесена плановость в работу штаба и моих заместителей, строго спрашивалось за выполнение плана боевой подготовки подразделениями, повысилась требовательность ко всем категориям начальников, от командира отделения до командира батальона, за исполнение своих служебных обязанностей.

Подразделения полка больше времени проводили на полигоне и учебных полях, чем на зимних

43

квартирах. Люди почувствовали уверенность в том, что могут добиться высоких результатов.

Много сделали для этого заместители командира полка подполковник В. Н. Костылев, заместитель по политической части майор В. П. Махорин, капитан Л. Л. Шарашенидзе и другие офицеры штаба, командиры подразделений. В полку складывался дружный, работоспособный коллектив офицеров. Мне повезло, что со мной рядом были такие офицеры. Даже когда военная судьба нас разбросала по разным местам службы, мы сохранили эту дружбу, в том числе и между семьями.

Весной полк снова подвергся проверке Управлением командующего Воздушно-десантными войсками. Полк получил хорошую оценку. О моральном настроении личного состава можно судить по такому эпизоду.

Я был на полигоне, где проводились ротные учения с боевой стрельбой. Во второй половине дня мне позвонил начальник штаба и сообщил, что три роты сдавали кросс на 3 километра и уложились на оценку «хорошо», но проверяющие уже после кросса замерили дистанцию, и она на 50 метров оказалась короче. Оценка поэтому не утверждена. Спрашивается, что делать? Я обратился к председателю комиссии, объяснив, что это какое-то недоразумение, ведь проверяющие обязаны были сами замерить дистанцию до начала кросса, и попросил его разрешить снова провести кросс по дистанции, которую определят они.

Со мной согласились. Кросс повторный был назначен на следующее утро. По телефону я приказал начальнику штаба собрать личный состав этих рот в клубе к 23.00, то есть уже после отбоя.

К назначенному времени я вернулся в полк, в клубе меня ждали «неудачники».

– Нас обвиняют в том, что мы уменьшили дистанцию. И только поэтому вы пробежали на оценку «хорошо». Я, солдаты, верю вам, знаю, что вы честно заработали оценку, вашей вины нет. Сомнения проверяющих, высказанные в ваш адрес, задевают нашу честь. Нам разрешили завтра повторить

44

кросс, добавив эти злополучные 50 метров на трехкилометровой дистанции. Я обращаюсь к вам с просьбой завтра доказать, чего вы стоите. Весь зал дружно зааплодировал. На другой день состоялся повторный кросс. Солдаты пробежали на оценку «отлично». В первом забеге с головной ротой бежал только накануне прибывший в полк заместитель командира полка по политической части майор Владимир Павлович Махорин.

В период командования полком у нас сложились хорошие деловые отношения с молодежными организациями и руководством города. В полк несколько раз приезжал первый секретарь ЦК компартии Литвы Снечкус. Среди литовцев он пользовался громадным авторитетом. Полк считался «придворным», поэтому нас не забывали и другие гости.

Одновременно мы продолжали обустраивать военный городок, строились парки под новую технику, ремонтировались существующие казармы. Мне хочется сегодня сказать добрые слова в адрес командира дивизии генерала И. М. Дудуры, начальника политического отдела дивизии Н. Н. Логунова и других офицеров управления дивизии.

У меня остались самые светлые воспоминания о времени моего командования полком. Командир – это полный хозяин в полку. Он отвечает за все, начиная с того, чем кормят солдат, как живут семьи офицеров, где учатся их дети, и кончая боевой готовностью и обученностью личного состава. Он самостоятелен в принятии решений, ему доверена жизнь нескольких сотен людей. Другие старшие должности уже несколько отдалены от людей, там иные обязанности у начальников. Вот почему, как мне кажется, любой будущий военачальник должен в своей военной карьере пройти эту ступень.

Пришло время, и сменился командир дивизии. Прибыл новый командир – полковник П. В. Чаплыгин. Я был назначен начальником штаба дивизии. Для меня началась новая работа, новые служебные обязанности.

Петр Васильевич Чаплыгин всячески старался помочь мне в освоении новой должности. Это был

45

требовательный, высокоответственный офицер, а затем генерал. И я с теплотой вспоминаю нашу совместную службу. Через несколько лет судьба нас снова свела вместе. Он был заместителем командующего Воздушно-десантными войсками по боевой подготовке, а я прибыл на должность первого заместителя командующего. Но это абсолютно не коснулось наших взаимоотношений. Я всегда считал его старшим и более опытным.

Уже без меня, в 1956 и в 1968 году личный состав 108-го парашютно-десантного полка участвовал в подавлении контрреволюционных мятежей в Венгрии и Чехословакии. Десантники полка выполнили поставленные задачи. Многие были награждены государственными наградами.

VI

Дальний Восток

(1962– 1969)

Предстоял опять переезд к новому месту службы. В 1962 году я был назначен на должность командира 98-й гвардейской Свирской воздушно-десантной дивизии. Решили ехать сразу всей семьей. Сборы были недолгими, тем более что вещей было два чемодана и один тюк, да небольшой запас продуктов на первые два-три дня для детей.

Поезд Москва-Хабаровск шел семь суток до станции Белогорск (бывшая Куйбышевка-Восточная). Поездка была очень интересная, познавательная. Нам представлялась возможность проехать практически через всю страну, из окна вагона посмотреть на города, железнодорожные станции, на мелькающий по ходу поезда прекрасный и разнообразный пейзаж, на Байкал. Больше поездами мне не приходилось ездить на такие большие расстояния. Единственное было нехорошо: когда приехали на конечную станцию и вышли из вагона, детей зашатало, и их вынуждены были вести «под руки».

Мой приезд не вызвал особой радости у командования Дальневосточным военным округом да и дивизии. Дело в том, что в округе был свой кандидат, о чем мне прямо было сказано командующим войсками округа генерал-полковником Я. Г. Крейзером, но Москва не посчиталась с их мнением. Я это видел и понимал: значит, мне придется так работать, чтобы за короткий срок приняли, увидели, что я соответствую своей должности. К моменту моего прибытия прежний комдив генерал М. И. Сорокин убыл на учебу в Академию Генерального штаба. Впоследствии мы неоднократно встречались с ним по службе. Это высокообразованный и волевой командир. Он, так же как и я, прошел все ступени офицерс-

47

кой службы и закончил службу в должности заместителя министра обороны – Главного инспектора Вооруженных Сил.

Исполнял обязанности комдива полковник Д. Г. Шкруднев – заместитель командира дивизии, он и планировался округом на место генерала Сорокина. Без сомнения, Шкруднев заслуживал этой должности. Он уже командовал ранее 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизией, но в ходе итоговой проверки главнокомандующим Сухопутными войсками Маршалом Советского Союза В. И. Чуйковым части дивизии, поднятые внезапно по тревоге, несвоевременно вышли в назначенные районы сосредоточения, и комдив был снят с должности.

Требования к войскам в то время были жесткие. Впоследствии Д. Г. Шкруднев служил на различных крупных должностях, был советником по боевым действиям в Афганистане, где показал себя истинно боевым генералом. За время нашей совместной службы в 98-й гвардейской воздушно-десантной дивизии он ни разу не подал виду, что обижен, а честно и добросовестно работал и всячески старался помочь мне, как более опытный. Он был жизнерадостный человек, лидер в любой компании, с юмором, в то же время хороший организатор, думающий и разумный начальник, пользовался высоким заслуженным авторитетом. Таким он остался и сейчас, находясь в отставке.

98– я гвардейская дивизия имела богатый боевой опыт, обретенный в войну, и оберегала свои боевые традиции. В августе 1944 года в составе 37-го гвардейского стрелкового корпуса Карельского фронта она форсировала реку Свирь. Двенадцать воинов за подвиг при форсировании были удостоены звания Героя Советского Союза, а дивизия получила наименование «Свирской». Все герои остались живы и постоянно, уже после войны, поддерживали связь с дивизией, а некоторые и служили в ней. В дивизии были сильные командиры полков, такие, как Спирин, Самойленко, Баранов, Ильюхин. Все они впоследствии стали генералами, командовали другими

48

соединениями, а Г. К. Самойленко принимал от меня дивизию, когда я позже, через три года, снова убывал к новому месту службы.

Впоследствии, когда я был командующим ВДВ, в управлении я встретил несколько офицеров, которые служили со мной в дивизии. Они тогда были лейтенантами, теперь многие из них стали генералами и полковниками, а Беляев Валерий Николаевич, долгое время бывший начальником штаба Воздушно-десантных войск, генерал-полковником. И только недавно, в силу различных причин, он уволился в запас.

Сейчас штаб Воздушно-десантных войск возглавляет генерал-лейтенант Николай Викторович Стаськов – воспитанник 108-го парашютно-десантного полка 7-й воздушно-десантной дивизии.

В частях шел нормальный учебный процесс, в том числе совершались парашютные прыжки. Через несколько дней после вступления в должность я также совершил парашютный прыжок из самолета вместе с солдатами. Я не придал этому особого значения: прыжок как прыжок. Но, оказывается, буквально в тот же день весть о том, что новый комдив совершил прыжок с парашютом, разнеслась по всем частям, и офицеры, и солдаты признали меня: «это наш, свой, десантник». С этого начинался у десантников авторитет командира.

В основном части были подготовлены хорошо. Я свою задачу видел в том, чтобы не дать расслабляться, а продолжать наращивать напряжение в боевой учебе.

Зимы в Амурской области суровые, малоснежные и морозные. Утром идешь на работу, а деревья и деревянные здания трещат от мороза. Морозы доходили до 35-40°, но воздух сухой, это спасало от обморожения, даже при совершении парашютных прыжков у нас не было случаев обморожения. Солдаты были одеты в теплые десантные куртки, на лицо надевался подшлемник. Лето, как правило, сухое, жаркое. Вокруг Белогорска, маленького рай-

49

онного центра, простирались поля, засеянные соей, которую не всегда успевали убирать до морозов.

За время войны упадок в сельском хозяйстве коснулся непосредственно и Амурской области. На полях можно было видеть стада коров, выгнанных из хлевов в трескучий мороз для кормления. Обледенелые, они бродили по полю, выискивая корм. Это «по-научному» называлось «беспривязное содержание скота». Инициатором такого содержания голодных коров был первый секретарь Амурского обкома Морозов, за что был повышен в должности и уехал в Москву. На все это было больно смотреть, а ведь в области в свое время казаки выращивали даже бахчевые культуры.

Жизнь в дивизии шла своим чередом: проводились учения, стрельбы, прыжки, много внимания уделялось физической подготовке, отрабатывались вопросы быстрого приведения частей в различные степени боевой готовности с практическим выходом в назначенные районы и к аэродромам взлета.

В шестидесятых-семидесятых годах, как известно, наступило напряжение в советско-китайских отношениях, это видно было и на границе с Китаем.

Областной центр Амурской области Благовещенск стоит на границе с Китаем, которая проходит по реке Амур. Раньше шла интенсивная торговля в этих местах. Затем все прекратилось, на китайском берегу реки часто стали появляться толпы китайцев, угрожающе размахивающих руками и выкрикивающих угрозы в адрес нашей страны. В этих условиях принимались меры к укреплению границы, войскам, расположенным вблизи нее, нарезались полосы обороны, а затем в состав округа из других военных округов стали прибывать различные соединения и части. Округ спешно наращивал свои силы.

Главнокомандующий Сухопутными войсками Маршал Советского Союза В. И. Чуйков, объезжая войска округа, прибыл и к нам в дивизию. Я впервые встречался с ним.

Представившись, пригласил на обед в столовую Дома офицеров. В одной из комнат столовой был

50

накрыт стол. Когда все сели, девушка-официантка, заранее проинструктированная, подошла к маршалу и спросила, можно ли налить ему в бокал шампанского.

– Что, я им руки должен мыть? – ответил он и, повернувшись вполоборота ко мне: – У вас что, только эту воду и пьют?

– Нет, у нас есть все, – ответил я, – разрешите коньяк?

Официантка разлила по рюмкам коньяк. Никаких тостов не было, я просто пожелал всем приятного аппетита.

После обеда по пути в штаб дивизии заехали в полк подполковника А. А. Спирина. Подразделения полка в это время выходили из столовой после обеда. Увидев кавалькаду машин и зная, что в дивизию приехал маршал, все, конечно, остановились и стали смотреть на нас, стоящих посреди плаца напротив столовой.

Чуйков обращается ко мне:

– Комдив, а почему они не на занятиях?

– Товарищ Маршал Советского Союза, сегодня выходной – воскресенье, и сейчас закончился обед.

– А что, разве в выходные дни нельзя заниматься?

– Они никогда не видели маршала, и все хотят на вас посмотреть.

Чуть– чуть улыбнувшись, он больше ничего не сказал.

После осмотра одной из казарм и доклада командира полка сели в машины и поехали в штаб дивизии.

В кабинете были развешаны карты и необходимые схемы. Я доложил о составе дивизии, пунктах дислокации частей, наличии вооружения и боеприпасов, сообщил расчет времени на выход частей в свои полосы обороны, а также, в случае другого решения, и на аэродромы взлета.

Он задал несколько уточняющих вопросов. По-видимому, мой доклад его удовлетворил, больше никого он слушать не стал. Маршал попрощался со всеми, кто был на заслушивании. Выйдя на улицу, он неожиданно взял меня под руку и отвел в сторону:

51

– Комдив, держите дивизию в руках, неожиданности могут быть всякие, будьте к ним готовы. Это все серьезно.

Попрощавшись, он уехал.

Мы знали, что в свое время он был главным военным советником в Китае, поэтому серьезно и предупреждал.

О маршале Василии Ивановиче Чуйкове в армии ходили разные, зачастую противоречивые суждения.

Одни говорили о его суровости, требовательности и даже грубости; другие, наоборот, – о его объективности. Я встречался с ним только один раз. Но эта встреча на меня произвела большое впечатление.

Позднее, как я слышал от других военачальников, ставился вопрос о его замене на посту Главкома, а затем и начальника Гражданской обороны. Но Л. И. Брежнев отвечал: «Потерпите, это национальный герой, он защитил Сталинград, своей армией брал Берлин».

После кончины он был, согласно его завещанию, похоронен на Мамаевом кургане, у памятника Славы в Сталинграде (Волгограде).

В словах Брежнева мне видится уважение руководителя государства к Вооруженным Силам, к ветеранам войны, павшим и живым солдатам и офицерам, защитившим свой народ, свою страну. Становится страшно и обидно, когда со сцены и телеэкрана некоторые артисты – иваны не помнящие родства – издеваются над историей страны. Страшно потому, что наши внуки впитывают эту зловещую пропаганду. Что же потом будет с ними, с Родиной?

К осени в состав дивизии прибыли из западных и центральных округов отдельный ракетный дивизион, танковый батальон, дивизион 152-миллиметровых орудий. Это было мощное усиление огневых возможностей дивизии. Надо было разместить прибывшие части, обустроить, подготовиться к зимним холодам. Все было брошено на решение этой зада-

52

чи. Большую помощь оказал новый командующий войсками округа генерал-полковник (потом генерал армии, главком Сухопутных войск) Иван Григорьевич Павловский. Но передышки вновь прибывшим частям мы не дали. Примерно через месяц после их прибытия они начали боевую учебу.

На первый выход танкового батальона на полигон поехал и я. В течение нескольких дней в полевых условиях наравне с подчиненными я осваивал новые танки, а затем с инструктором отрабатывал вождение и закончил освоение техники стрельбой в качестве наводчика. Затем в моем присутствии начальник артиллерии дивизии полковник Н. М. Крючков провел тактическое учение с отдельным ракетным дивизионом. Так мы вводили в строй вновь прибывшие части и одновременно учились сами.

Серьезным испытанием нашей готовности явилась инспекторская проверка в первой половине лета следующего года. Проверяла войска округа Главная инспекция под руководством Маршала Советского Союза К. С. Москаленко.

Проверялась и наша 98-я гвардейская дивизия. Части сдавали проверку нормально, я твердо знал, что мы выдержим достойно этот экзамен. Так оно и было. Все стрельбы, командно-штабные учения, учения с боевой стрельбой и другие дисциплины части сдавали на хорошую оценку. Все осталось позади, и вдруг неожиданно в два часа ночи я получаю директиву: поднять 217-й парашютно-десантный полк по боевой тревоге, вывести к аэродрому взлета и в ночь на следующий день десантировать на остров Сахалин. Была указана и боевая (учебная) задача.

Полк к утру совершил марш, вышел в район ожидания к аэродрому, где его ждали уже прибывшие самолеты Ан-12. День полк готовился к десантированию: швартовал технику, готовя ее к десантированию, командирам ставились задачи, организовывалось взаимодействие, в том числе и с фронтовой авиацией. Командир полка, подполковник А. А. Спирин уверенно решал все эти вопросы.

53

Штаб дивизии организовал переброску команды обеспечения на остров самолетами военно-транспортной авиации. Я вместе с командующим военно-транспортной авиацией генералом Г. Н. Пакилевым находился в районе десантирования на площадке приземления. Ночь, ничего не видно. Площадка приземления находилась восточнее города Анива, на берегу залива. Послышался гул самолета, шел разведчик, через несколько минут группа самолетов с передовым отрядом. Смотрим на небо, темно, только видны бортовые огни пролетающих над нами самолетов. Все мы немного нервничаем. Получаем от группы наведения военно-транспортной авиации доклад – на подходе основные силы десанта. И вдруг, как иногда бывает, в самый ответственный момент командующий военно-транспортной авиацией получает от группы наведения снова доклад: отказали радиомаяки, самолетам не на что ориентироваться. Принимаем совместное решение: десантировать, летчикам передать команду, что маяки не работают. В воздухе сплошной гул летящих самолетов, по радио слышим доклады летчиков: начинаю работать, отработал, ухожу на курс.

Что творится в воздухе, нам не видно – сплошная темнота. Закончилась выброска, выхожу на связь по радио с командиром полка, он просит дать ему время разобраться в обстановке.

Чуть– чуть начало светать, через некоторое время получаю доклад командира полка: подразделения начали выходить на сборные пункты, часть личного состава была выброшена над заливом, результаты пока не ясны. Мы все на командном пункте, конечно, нервничаем, хотя стараемся не показывать вида. Осталось ждать только рассвета. Вдали справа и слева слышны выстрелы, затем «ура». Это подразделения полка начали атаку объектов захвата. Но меня больше беспокоит, что там делается на воде залива. Рассвело. Продолжается «бой» где-то позади нас. Меня вызывает на связь командир полка и докладывает, что люди, десантированные на воду, вышли на берег и все в порядке. Надо сказать, что залив Анива в этом месте мелководный, около ки-