Текст книги "Шерас. Летопись Аффондатора. Книга первая. 103-106 годы"

Автор книги: Дмитрий Стародубцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 86 страниц) [доступный отрывок для чтения: 31 страниц]

Глава 18. Ристалища

Город Тедоус был древнейшим иргамовским поселением. Тхелосы уверяли, что именно с него началась история Иргамы. Началась в то время, когда вождь большого племени иргамитов Тедоус, почитаемый потомками как полубог, обнес свою деревню высокой крепостной стеной. Впоследствии он объединил под своим началом все племена, схожие по внешности и языку. Однако в сто третьем году после основания Берктоля, по истечении тысяч лет своего существования Тедоус стратегически мало что значил, а население его составляло всего девяносто пять тысяч. Поэтому немудрено, что иной иргам и вовсе не догадывался о его существовании.

Даже ожесточенная война не изменила размеренного уклада городской жизни. Армии проходили вперед и назад, обирая прилегающие поместья, однако жизнь обычных иргамов текла по-прежнему. Но только до той поры, пока известные события на местном Ристалище не потрясли умы горожан. Город встряхнулся от многовековой спячки и загудел. Слухи докатились сначала до соседних территорий, а потом до самого Масилумуса. По дороге они обрастали невероятными кровавыми подробностями, да такими, что, когда о происшедшем узнал Тхарихиб, он с перепугу побежал к Хаврушу, который в этот момент как раз находился в столице. Хавруш справедливо рассудил, что в сложившихся обстоятельствах просто казнить пленников нельзя. Их следует убить в честном поединке, тем самым развенчав миф об их невероятных способностях и непобедимости. Для этого в Тедоус были посланы лучшие свободные капроносы Масилумуса, которым в случае успеха обещали немалые награды. А Хавруш отправил тайком своему Либерию Дэвастасу, располагающемуся лагерем недалеко от места событий, голубиное послание, в котором приказывал лично за всем проследить и, при неблагоприятном исходе, авидронов умертвить.

В преддверии предстоящих боев в Тедоус стали стекаться любопытные из ближайших окрестностей и даже из соседних городов. Узкие кривые улочки заполнили лошади, повозки и носилки. Богатые торговцы, вожди племен и их соратники, инородцы, селяне, всевозможные странники прибывали и прибывали, чтобы воочию увидеть авидронских воинов. В город стекались заезжие танцовщицы, кулачные бойцы, фокусники, остряки, гадальщики, продавцы тайн и чудо-целители. А уж от бродяг, попрошаек и воров просто не было прохода.

Судьба распорядителя Ристалища Мемрика была более чем туманна. Сама его жизнь, по его собственному мнению, висела на волоске. Ведь именно он купил в обход существующих порядков этих авидронских пленников и выставил их на бои. Ведь именно его рабами значились они во всех свитках законников…

Рушились планы, надежды. Его дворец уже окружили плотным кольцом всадники Дэвастаса, пока ничего не предпринимая.

Но Мемрик не был бы Мемриком, если бы в самый трудный момент своей жизни не думал о тех преимуществах, которые могла дать эта, казалось бы, безнадежная ситуация. Еще бы, его имя было у всех на устах, о нем узнали в Масилумусе. К нему едут самые дорогие капроносы Иргамы, в городе появились именитые путешественники, торговцы, военные. Все кратемарьи, большинство из которых, кстати, ему же и принадлежало, переполнены до отказа. Цены на основные городские продукты уже поднялись в полтора раза, и он, в ожидании дальнейшего роста цен, попридержал поставки из своего богатейшего поместья, значительно усугубляя ситуацию.

Так что, поразмыслив, Мемрик решил не отчаиваться, послал Дэвастасу в подарок роскошные драгоценности и окончательно успокоился.

После завершения поединков воинов Инфекта препроводили в то же жилище, откуда утром они отправлялись на верную смерть. Слуги удивленно хлопали глазами: они никак не ожидали увидеть авидронских пленников вновь. Поскольку купальни не были нагреты, бассейны не наполнены, а кушанья не приготовлены, авидроны, едва напившись остатками скисшего нектара, так и отошли ко сну, грязные и голодные.

Весь следующий день пленники провели, запертые на все замки и охраняемые, словно копи Радея. Их никто не посещал, с ними никто не заговаривал, и авидронам только и оставалось, что гадать о своей дальнейшей судьбе да горевать о погибших товарищах. А еще страдать от мелких ран, ушибов и разных повреждений, полученных в последних схватках.

Только на третий день к затворникам пожаловал сам Мемрик. Он воровато оглядывался и говорил вполголоса. Он поведал о своих неприятностях, о понесенных убытках, о том, что предстоят новые бои, но теперь уже с лучшими капроносами Масилумуса.

– Вы, авидроны, – самые мужественные воины, которых мне довелось встречать. Ваши героические дела заслуживают преклонения. Если у Авидронии все циниты такие же сильные и ловкие, Тхарихибу следует немедленно сложить оружие и просить у Алеклии пощады. Но лучше бы вы погибли, ибо видится мне, что ваши подвиги будут иметь самые ужасные последствия.

– Что такое? – удивился Идал. – Ты возжелал, чтобы мы дрались, и ты получил, что хотел.

– Я хотел, чтобы вы погибли. Но вы обманули меня и выжили. К тому же вы уничтожили самых дорогих рабов-воинов, которых я имел. Теперь из-за вас у меня могут быть огромные неприятности… Лучше бы вы погибли! Поверьте мне, авидроны. Хоть вы мне и враги. Ваша отвага достойна почестей, а вы – освобождения. И будь моя воля, я бы вас отпустил. Но не в моих силах что-либо изменить. Вы должны драться опять. Скорее всего, вас убьют. А жаль! Единственное, что я могу сделать, это скрасить ваши последние дни великолепным вином, изобильной едой и женскою лаской, а если хотите, то и мужской.

Распорядитель грустно улыбнулся и, подобрав полы плаща, двинулся наружу. У дверей он замялся, обернулся к пленникам и тихо сказал:

– Если же каким-то невероятным образом вам все-таки удастся выжить, опасайтесь Дэвастаса.

Он вышел вон.

Пятнадцать дней авидроны провели в ожидании следующих боев. Охрану снаружи усилили, но внутри дома воины делали что хотели. К тому же Мемрик сдержал обещание: они могли не отказывать себе в еде, вине и плотских усладах. Только один раз покой пленников был нарушен. Под охраной целого отряда стражников-меченосцев их посетили городские тхелосы. Они заявили, что отвечают перед наместником за летопись города и потребовали от бойцов откровенного разговора. Достав онисовые свитки и лущевые стержни, летописцы долго мучили авидронов вопросами. Едва ли добившись того, чего ждали, пораженные невежеством Тафилуса, оскорбленные издевательскими ответами ДозирЭ и заведенные в тупик хитроумными каверзами Идала, они, вспылив, удалились, изрыгая проклятья.

Накануне нового представления в город прибыл в окружении внушительной свиты Твеордан – один из лучших иргамовских полководцев. Появившись на следующий день на церемониальном балконе Ристалища в своих потускневших доспехах и поношенном плаще, военачальник сразу же, самим своим присутствием, показал всем истинную цену пестрой блестящей толпы именитых гостей, собравшихся поглазеть на кровавую рубку. Многие из тех, кто участвовал в походах под началом Твеордана, знали его как человека хоть и весьма жестокого, но мужественного, честного, справедливого, одержавшего немало побед. Так, после поражения иргамов под Кадишем только отряды Твеордана сохранили при отступлении боевые порядки и не понесли значительных потерь. Поэтому публика бурно приветствовала полководца.

Пока горожане рукоплескали великому воину, напрочь забыв о тех, кого до этого боготворили и от кого всецело зависели, к Мемрику подошли служители и сообщили, что Ристалище уже переполнено и всё равно не может вместить всех желающих. Для распорядителя боев не было ничего слаще этих слов. Тем паче что сегодня места шли по тройной цене, но в отличие от прошлого раза никто не роптал. Мемрик распорядился впустить всех, потеснив пришедших ранее.

Пока публика рассаживалась, на арене шел театрализованный бой, в котором отважный отряд иргамовских воинов наголову разбил трусливых авидронских цинитов. Потом устроители провели конные состязания, в которых лучшим оказался один из сыновей городского наместника.

На этом предварительная часть закончилась. После небольшой паузы на арену вышла многочисленная процессия. Сначала показались музыканты с авидронскими лючинами и флейтами в руках. Потом появились танцовщицы, мелодины, акробаты и жонглеры. За ними плотным строем двигались тяжеловооруженные циниты, ведя под бдительным присмотром трех воинов, закованных в цепи. Движение замыкали собачеи, едва удерживая на привязи бешеных, истошно заливающихся злобным лаем и рвущихся в стороны боевых собак.

Процессия остановилась. Неожиданно пленники подняли руки и разорвали цепи, словно тонкие веревки. Все остальные участники шествия в показном страхе разбежались. Тут в трех воинах признали авидронских пленников, и трибуны утонули в грохоте криков. Но на этот раз какие-то новые оттенки вмешались в общую интонацию негодования. В настроении публики произошли едва различимые перемены. Казалось, в толпе уже нет единодушия, ненависть начинает уступать место какому-то робкому приветсвенному восторгу и этот восторг заметно приглушает общий яростный клеймящий порыв.

Это насторожило Дэвастаса:

– Еще немного, и нашим пленникам станут поклоняться.

Военачальник рассчитывал, что будет приглашен на церемониальный балкон в свиту Твеордана, но был обойден и теперь, обиженный, восседал, как и в первый раз, в ложе распорядителя боев.

– Что же поделаешь? Народ любит героев, – отвечал Мемрик, трясясь от страха.

– Ошибаешься. Народ любит не героев, а тех, кто сильнее. Потому что только силы и боится. Страх – вот оружие для завоевания народной любви…

ДозирЭ сорвал с себя остатки цепей, предварительно подпиленных служителями в нескольких местах, и огляделся вокруг. Ристалище было так забито людьми, что, куда ни глянь, он видел одни перекошенные криком лица. Люди плотно сидели, впритирку стояли, висли друг на друге. Ругались, толкались, дрались. Давились неимоверно. Только в богатых ложах, защищенных от солнца навесами, царило спокойствие. В одной из них грономф заметил Мемрика и рядом с ним – Дэвастаса, который пленил авидронов в поместье Бермуда. В другой ложе – главной – ДозирЭ увидел Твеордана, окруженного слугами и порученцами, и сразу по осанке, по тому, как он держался, понял, что это крупный военачальник. Молодой человек повернулся к нему и приветственно поднес руку ко лбу. Полководец удивился, но легким кивком головы ответил на приветствие воина.

В этом поединке авидронам предстояло сразиться с тремя свободными капроносами из Масилумуса. Громогласец оповестил об этом публику:

– …Был день, когда боги разгневались на наш древний город. Три никому не известных авидронских пленника нарушили покой мирных горожан. В короткой и яростной схватке они жестоко расправились с добровольцами, одержали блистательную победу над бойцами-рабами, а затем разрушили миф о непобедимости капроносов из Штрихсванд. И воздели тогда руки к небу жители Тедоуса, и спросили тхелосов нашего города: кто эти пришлые воины, потешающиеся над смертью? Посланцы добра или чудовища-гаронны? И тогда тхелосы выяснили, что, по крайней мере, один из пленных авидронов является потомком иргамов. Тот, который больше всех потряс нас своею силою и мужеством. Тот, который убивает одним ударом кулака. Тот, в руках которого нагуза – словно разящая молния, и который напоминает своим ростом и своею статью нашего прародителя, основателя этого города, непобедимого Тедоуса. Родом он из Де-Вросколя, который когда-то был частью Иргамы. И даже имя его звучит по-иргамовски. Его зовут Тафилус!

Народ ахнул. Кто-то крикнул: «Слава Тафилусу!» Изумленные ДозирЭ и Идал обратили свои вопрошающие взоры на товарища. Девросколянин и сам был удивлен. Он пожал плечами и пробормотал: «Гнусные лжецы! Я готов себя убить, если это так».

Пока трибуны возбужденно переговаривались, громогласец представил капроносов из Масилумуса, и они выехали на арену в позолоченной колеснице.

Как ни странно, горожане безо всякого энтузиазма встретили масилумувских знаменитостей, ибо, как и многие другие жители удаленных городов, всегда ревностно соперничали со столицей, стараясь ей ни в чем не уступать. А уж как страдали, если их достоинство принижалось! В какой-то мере, как ни странно и фантастично это звучит, авидроны уже воспринимались как свои капроносы, местные, а крутосбитые бойцы, сходящие с золоченой повозки – как чужие, столичные.

И начался бой сразу между тремя парами. Народ стоя наблюдал за сражением, боясь пропустить даже какой-нибудь пустяк. Неутомимому ДозирЭ пришлось пятиться под страшным натиском своего соперника. Грономф потерял щит, повредил плечо, был ранен в бедро, несколько раз падал, чудом избегая гибели. И все-таки он победил, уложив наконец капроноса на землю и приставив к его горлу меч. Одновременно с ним прикончил своего противника Тафилус. Вместе они помогли Идалу, который был заметно слабее иргама и защищался из последних сил.

После боя авидронам дали небольшую передышку, чтобы перевязать раны и сменить поврежденные доспехи и оружие. На этом настоял Твеордан, заметив, что пленники истекают кровью, а устроители собираются без промедления продолжать представление.

Когда ДозирЭ, Тафилус и Идал возвратились на арену, трибуны встретили воинов уже добродушным гулом. Никто не заметил, что авидроны передвигаются как-то неуверенно.

В ложе распорядителя Ристалища Дэвастас потребовал нектара и баранины. Это говорило о весьма благоприятном расположении духа военачальника. Мемрик знал, что, как и было приказано Дэвастасом, авидронов схватили в том месте, которое было скрыто от глаз зрителей, и заставили испить по кувшину неразбавленного вина.

Получив то, что просил, Дэвастас расправился с едой в мгновение ока. Распорядитель боев всё это время был рядом и привычно удерживал на лице унизительную благоговейную улыбку.

На этот раз против пленных авидронов вывели сразу шесть воинов, вооруженных самым разнообразным оружием. У одного был легкий многозубец, другой размахивал пилообразным морским мечом, третий приготовил к бою бирулайский топор на длинном топорище, четвертый – боевой веер… Эти капроносы получили выучку в храме Бесконечной дороги – лучших иргамовских ходессах боевого искусства. Все они были без шлемов, с остриженными головами, окрашенными в синий цвет. На макушках торчали, словно султаны, туго заплетенные и перетянутые красными лентами косички. На лицах красовались боевые знаки.

Капроносы двигались на согнутых ногах, осторожно ступая, будто подбирались к медвежьей пещере.

ДозирЭ часто видел в Грономфе во время сражений капроносов учеников из храма Бесконечной дороги. Это были сильные и ловкие мужчины, которые обычно побеждали. Но их вызывающий вид и редкое, а иногда экзотическое оружие служили больше зрелищу, чем схватке. Поэтому при встрече с по-настоящему опасными соперниками эти воины всё же надевали шлемы и толстые нагрудники, а в руки брали обыкновенные копья и мечи. Сегодня масилумусские бойцы предпочли сражению театр, а значит, оценивали авидронов весьма низко и не ожидали достойного сопротивления. Скорее всего, они собирались преподать неотесанным цинитам урок боевого искусства, а заодно устроить для горожан увлекательное представление и добиться таким путем всеобщего признания.

Все это ДозирЭ понимал, несмотря на головокружение и путаницу в мыслях, а поэтому успел подсказать друзьям, что нужно делать. Следуя его указаниям, Тафилус и Идал, пошатываясь, ринулись на врага, стараясь не отдаляться друг от друга, и перехватили инициативу. Девросколянин, действуя со свойственной ему медлительностью, не смог достать нагузой юрких противников. Но перемещения Идала оказались настолько неожиданными, что один из иргамовских бойцов не углядел и получил копьем в бок. Вскрикнув, он упал, потом зажал рану рукой и пополз прочь.

ДозирЭ напал сразу на троих. Капроносы ускользнули от меча, с шумом рассекающего воздух, и, сохраняя почтительную дистанцию, окружили грономфа. После долгого и изматывающего маневра первым предпринял атаку владелец боевого веера. Он действовал молниеносно и непредсказуемо. ДозирЭ не успел среагировать на одно из его движений, и коварные ножи чиркнули по нагрудным пластинам доспехов, оставив глубокие царапины. Подоспел и второй капронос. Авидрон едва увернулся от бирулайского топора, мелькнувшего перед самыми его глазами.

Случись это раньше, и трибуны только разочарованно ахнули бы. Но что-то неуловимо изменилось. Зрители постепенно приняли сторону авидронских пленников и уже открыто поддерживали их и подбадривали криками. Дэвастас удивленно оглядывался.

– Как может народ радоваться за тех, кто разрушает его города, угоняет скот, вытаптывает посевы? Ведь завтра они придут сюда, и этот город обагрится пожарищами, а жителей обратят в рабство! – вопрошал в гневе военачальник. – Нелепый народ!

Мемрик только кивал головой.

Между тем ДозирЭ был совершенно измотан, к тому же сильно опьянел. Перед глазами стоял туман, ноги не слушались – многие его движения выглядели несуразными. Приближалась развязка – и не в его пользу. Удары сыпались со всех сторон – спереди, сбоку, сзади. Всё чаще и чаще. Только широкий щит и толстые железные пластины доспехов пока спасали его от смертельных ранений. Капронос с веером несколько раз едва не перерезал воину горло, а вскоре удар многозубца в спину достиг цели, и молодой человек почувствовал сначала острую боль, а потом – струящуюся между лопатками кровь.

Два горожанина средних лет занимали хоть и стоячие, но весьма удобные для наблюдения места у парапета перед самой ареной. Подпираемые толпой, они вцепились в перила и не собирались сдавать позиции, стоически отбиваясь от якобы нечаянных посягательств. Мужчины были крепкими, с обветренными лицами, обстоятельные суждения выдавали в них знатоков боя. Скорее всего, поглазеть на схватку пришли бывшие воины Тхарихиба.

– Назрисус, переломи хребет этому вонючему псу, который отдавил мне все ноги, – обратился один из них к товарищу.

Назрисус двинул локтем, и кто-то завыл от боли. Давление сзади чуть ослабло.

– Послушай, Сейран. Сдается мне, что капроносы с веером и многозубцем не так опасны, как хотят казаться. К тому же их удары хоть и достигают цели, но не всегда могут пробить тяжелые доспехи авидрона.

– Ты прав. Полагаю, этому мужественному воину следует опасаться прежде всего удара топора. А значит, именно этого капроноса следует убить первым. Расправиться с остальными не составит труда.

– Правильно, – кивнул головой Назрисус.

Третий соперник ДозирЭ, который весьма искусно владел боевым топором, всё время наступал, и авидрон вынужден был пятиться, потому что не мог ничего противопоставить страшным ударам. А достать соперника грономф и не пытался – слишком длинным оказалось топорище. Каждое мгновение ДозирЭ рисковал получить топором по шлему. Одного такого удара было бы достаточно, чтобы лишиться головы.

Разозлившись окончательно, ДозирЭ решил, как и предполагали двое горожан, убить владельца бирулайского топора. Он сосредоточил внимание на движениях противника и понял, что капронос не ожидает ответных действий, поскольку видит перед собой усталого отступающего воина, неспособного атаковать. Авидрон собрался с силами, изловчился и вдруг подловил капроноса на полувзмахе топора: неожиданно подскочил, ловко обернулся вокруг себя в хитроумном движении, держа меч за рукоять двумя руками, и сокрушительным ударом снес иргаму голову. Синяя голова с косичкой покатилась по земле. Обезглавленное туловище на некоторое время застыло с занесенным топором в руке и через мгновение рухнуло на землю.

Публика вскочила. Оглушительный рев трибун ударил в уши. Воин с боевым веером и капронос с многозубцем оторопели. Они опустили оружие и, как завороженные, смотрели на тело своего товарища…

В ложе Мемрика повисло тягостное молчание. Наконец Дэвастас, стряхнув с себя оцепенение, спросил у распорядителя:

– У тебя кто-нибудь еще остался?

– Капроносов больше нет, – уныло отвечал он. – По крайней мере, тех, кто согласился бы сражаться с авидронами. Остались только боевые собаки.

– Выпускай их, как только в этом появится надобность.

– Слушаюсь.

Мемрик поманил пальцем помощника и коротко приказал:

– Приготовьте боевых собак…

Убив капроноса с топором, ДозирЭ почувствовал новый прилив сил. Он отбросил щит, поскольку не видел в нем надобности, и вынул кинжал. Теперь он сражался двумя клинками и почти сразу же отомстил коварному веероносцу, а еще через мгновение жестоко расправился с владельцем многозубца. К тому времени Идал поразил копьем в грудь своего соперника, который так ничего и не смог ему противопоставить, и отправился на помощь Тафилусу, чей весьма ловкий соперник вскоре был окружен сразу тремя противниками и, продержавшись на удивление долго, погиб под градом ударов.

В этой тяжелой схватке, пожалуй самой тяжелой за всё время, ДозирЭ одержал победу над четырьмя воинами, а Идал – над двумя. Только Тафилус не убил ни одного и был этим обстоятельством сильно расстроен.

– Слава доблестным воинам! – раздался истошный крик. Это, набрав полные легкие, кричал Назрисус. Его поддержал Сейран. Вскоре всё Ристалище скандировало вразнобой: «Слава, слава, слава!»

ДозирЭ оглянулся. Кругом кипела восторгом опьяненная многотысячная толпа. Вот он, тот миг, к которому всю свою короткую жизнь стремятся капроносы. Миг, ради которого отдано все. О Божественный, благодарю тебя за это счастье!

Грономф поднял меч вверх и потряс им, вызвав на трибунах новую бурю ликования. Даже сам Твеордан благосклонно поднялся со своего золоченого сиденья, приветствуя победителей.

– Выпускайте собак! – потребовал Дэвастас.

– Как, без перерыва? – удивился Мемрик.

– Послушай, жалкий уродливый пес! Ты натворил всё это – тебе и исправлять. Или уничтожишь авидронов, или умрешь. Делай то, что я тебе говорю, иначе… – И военачальник обнажил свой кинжал.

– Выводите собачеев! – спешно распорядился Мемрик.

Не успели авидроны насладиться благодарностью публики, как увидели собачеев, с трудом удерживающих на цепях грозных боевых собак. Мохнатые рослые животные были в собачьих шлемах и нательных доспехах, из широких ошейников торчали длинные железные шипы. Буртлегеры – так называлась яриадская порода слабоприручаемых, свирепых и бесстрашных бойцовых собак. Внешне они напоминали животных из партикулы Эгасса, но челюсти буртлегеров были значительно массивнее. Псы, брызгая слюной, бешено рвались с цепей, а завидев авидронов, и вовсе обезумели. Горожане негодующе загудели.

Авидроны встали спиной друг к другу и прикрылись щитами.

– Четыре собачея по пять собак, всего двадцать животных, – подсчитал Идал.

– Говорят, у этих псов мертвая хватка, – сказал ДозирЭ. – Чтобы разжать челюсти такой собаки, ее надо прежде убить.

– В чем же дело? – произнес бесстрашный Тафилус.

Собачеи спустили по одной собаке, и животные огромными прыжками устремились к своим жертвам. Трибуны замерли.

– …Это не бои капроносов – это убийство. Авидронам конец, – в отчаянии констатировал Назрисус.

– Не думаю, – отвечал Сейран, о чем-то размышляя. – Помнишь битву на реке Суяки? Боевые собаки тогда обратили в бегство лучников и сильно напугали лошадей конного отряда, но ничего не смогли сделать против тяжеловооруженных.

– Твои слова, дружище, последняя моя надежда, хоть и весьма слабая…

Буртлегеры между тем подбежали к авидронским воинам и, высоко прыгнув, раскрыли алые пасти со сверкнувшими на солнце бронзовыми наклычниками. Авидроны выставили щиты, и собаки, сильно ударившись, отскочили. Только Идал не выдержал натиска и опрокинулся на спину. Дикая псина впилась в его руку и сжала мощные челюсти, сминая железное оплечье. Но тут же взвизгнула и замерла: это Тафилус перебил животному хребет точным ударом нагузы. Оставшиеся три собаки продолжали атаковать, но вскоре ДозирЭ воткнул меч в живот ближайшей, а Идал, поднявшись на ноги, проткнул копьем другую.

Собачеи спустили еще по одной собаке. У одного из них вырвалась вся свора и бросилась к месту схватки, волоча за собой поводки. Иргам достал рожок и пытался сигналами вернуть собак, но тщетно.

Свора бесновалась вокруг авидронов. Пыль поднялась столбом. Лай и рычание собак, их предсмертные хрипы, железные клыки и шипы ошейников. Голодные жадные псы, не страшась смерти, набрасывались на вооруженных людей. Со стороны уже никто не мог ничего понять. В свалке только мелькали клинки. Кровь, треск разрывающейся одежды и визг раненых животных.

Достаточно быстро всё было кончено. Когда пыль рассеялась, горожане увидели трех пошатывающихся авидронов в обрывках одежды и в крови, а вокруг мертвых изуродованных псов – целую гору.

Собачеи бросились бежать. Назрисус, Сейран да и все другие зрители Ристалища воздели руки к небу и возблагодарили Слепую Деву.

– О гаронны! Неужели никто не способен расправиться с этими погаными воинами авидронского монолита? – вскипел Дэвастас. – Я должен был это предвидеть! Не зря меня так и подмывало сразу выпустить им кишки. Мемрик, посади пленников на лошадей. Я сам буду с ними сражаться.

– Но позволь, они же воины пешего отряда! – изумился распорядитель боев.

– Ну и что?..

Очень скоро на арене появились три всадника в великолепных доспехах и на прекрасных лошадях. Один из них был в открытом шлеме с изящным наносником, бронзовом панцире и в черном плаще. Многие узнали в этом воине Дэвастаса – начальника конного отряда и Либерия иргамовской армии. Другие два конника были его ближайшими соратниками, исполнявшими роль его личных телохранителей. Народ нахмурился и замолчал.

Вскоре показалась другая тройка наездников. Несмотря на перемену одежды и вооружения, все поняли, что это авидроны. Двое из них держались в седле умело и одними ногами управлялись с лошадьми, третий – тучный великан, которого звали Тафилус, казался неуклюжим и значительно отставал от своих друзей. Трибуны заволновались, приветственно зашумели.

Два маленьких отряда выстроились друг против друга в разных концах арены. Все воины были в массивных доспехах и держали в руках длинные копья.

– Эй, Дэвастас, что заставило тебе покинуть трибуну и взяться за оружие? – спросил с насмешкой ДозирЭ. – Или у вас кончились капроносы и звери? Почему бы попросту не убить непокорных пленников? Зачем тебе рисковать самому? Поручи это своим головорезам. И кстати, спасибо за славное вино. Это единственное, чего нам так не хватало в жаркой схватке!

Дэвастас насупился и опустил копье. Он отдал негромкий приказ, и иргамы ударили пятками в бока лошадей.

– Вперед! – выкрикнул ДозирЭ. Авидроны в свою очередь тронули лошадей и устремились навстречу противнику.

Воины сближались, изо всех сил разгоняя лошадей дикими криками. Отставал только Тафилус. В отличие от своих товарищей – прекрасных наездников, что явилось для иргамовского военачальника неприятной неожиданностью, он впервые оказался в седле только в лагере Тертапента и теперь напоминал потешного всадника, развлекающего публику перед конными состязаниями: большой, неуклюжий, на норовистой малорослой лошадке, чувствующей неопытного седока и прогибающейся под его непомерной тяжестью. В довершение всего, девросколянин настолько неумело держал копье, что на полном ходу воткнул его наконечником в землю, и оно за мгновение до столкновения разлетелось на куски.

Наконец поединщики сошлись. Раздался треск копий и звук ударов железа об железо. Тафилус, получив крепкий удар в грудь, вылетел из седла, словно метательный снаряд. Идал смог опрокинуть своего противника, оглянулся и поспешил на помощь девросколянину, который распластался на земле, то ли живой, то ли мертвый. ДозирЭ и Дэвастас сломали копья о щиты друг друга и теперь, повернув лошадей, обнажили мечи. Сойдясь, они обменялись сильными ударами сплеча.

– Почему ты служил в пешем монолите, авидрон, если настолько умело сражаешься на коне? – спросил Дэвастас, пытаясь объехать ДозирЭ с неудобной для него стороны.

– Для конного отряда я оказался недостаточно хорош, – насмешливо отвечал грономф, чем только разозлил своего соперника.

«Если этот отважный воин убьет Дэвастаса, я распрощаюсь со всеми своими неприятностями! – подумал Мемрик. – О, прости меня, Дева, за подлые мысли!» – Распорядитель уже давно, как почти все на трибунах, поддерживал авидронов, только старался не показывать вида.

Между тем ДозирЭ, отбив новые атаки иргамовского военачальника, сам перешел в нападение. С каждым новым ударом он чувствовал, как рука Дэвастаса слабеет, и вдохновенно продолжал бить, бить, бить.

Время шло, оба стояли насмерть. Наконец ДозирЭ, оказавшись в подходящей позиции, полоснул мечом по морде коня Дэвастаса. Обезумевшее от боли животное поднялось на дыбы и скинуло седока. Через мгновение иргамовский военачальник лежал на земле, а спешившийся авидрон приставил к его горлу клинок, собираясь пустить сверкающее лезвие в ход.

ДозирЭ чуть помедлил.

«Давай же, давай!»– Мемрик буквально зажал себе рот – настолько сильно его тайное желание рвалось наружу. Он испуганно огляделся: «А не сказал ли я эти слова вслух?»

«Убей!» – казалось, прохрипели трибуны.

Идал спас Тафилуса, прикончив его обидчика, и помог девросколянину подняться на ноги. Оба замерли, наблюдая за ДозирЭ.

Грономф медлил. Он смотрел в глаза своей жертве, но не находил в них страха. Только презрение. А еще лютую ненависть. ДозирЭ занес меч.

– Остановись, авидрон! – раздался громкий и властный голос, перекричавший беснующиеся трибуны.

ДозирЭ изумленно оглянулся. Эти слова прозвучали с церемониального балкона, и произнес их иргамовский полководец – Твеордан.

Публика смолкла.

– Выслушай меня, смелый авидронский воин, – сказал Твеордан в полной тишине. – Человек, которого ты хочешь убить, известный иргамовский военачальник. Если ты даруешь ему жизнь, я обещаю свободу тебе и твоим собратьям. Согласен ли ты?

ДозирЭ, опустив меч, задумался. Наконец он с сожалением посмотрел на лежащего у его ног иргама и ответил:

– Я согласен.

Дэвастас тут же вскочил, разыскал свой меч, валявшийся в пыли, поднял его и сунул в ножны.

– Мы с тобой еще встретимся! – клятвенно пообещал он авидронскому циниту.

– Надеюсь, – отвечал ДозирЭ.

Военачальник повернулся и пошел прочь. ДозирЭ смотрел ему в спину и переживал сложные чувства: он и радовался, и горевал о совершенной ошибке. Всё Ристалище тревожным гулом провожало иргамовского военачальника, испытавшего самый большой позор в своей жизни.

Когда Дэвастас ушел, на арену выбежала целая толпа копьеносцев. Они окружили едва стоявших на ногах воинов и потребовали бросить оружие.