Текст книги "Вернуться или вернуть? (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Соловей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

Часть 35

Магазин произвел на Николая Константиновича самое благоприятное впечатление. Поддавшись на уговоры Петрова, я провел и здесь местное электричество. Ассортимент у нас всегда отличался от того, чем торгуют в обычных магазинах девятнадцатого века. Хотя в Екатеринодаре появилась пара заведений для дам, которые пытались подражать моему салону, но дела у тех торговцев шли не очень. Не учли они тот момент, что это я могу предложить десяток идентичных костюмов мужчинам, и никто не скажет слова против. Такой номер с женщинами не пройдет. Им нужно так, чтобы второго такого ни у кого не было. А это уже индивидуальный пошив, а не магазин готового платья.

Аксессуары для женщин тоже дорогие. Хотя были и у меня уникальные вещи. Зная, что князь придет в магазин, я выгреб с секретного склада немного эксклюзива: пяток наручных часов (в магазине уже таких не было, распродали), несессеры с маникюрными ножницами, станочками для бритья, помазком, зеркальцем и так далее.

Вовремя вспомнил, что Ташкент город жаркий, потому Петрову велено было наполнить магазин тем, что уже унесли на склады. Полотняные туфли и соломенные шляпы снова заняли свои места. Но и зонты стояли рядом. С утра пораньше слуги намыли окна. Дворнику было велено подмести все вокруг с особой тщательностью. Петрову я по секрету сообщил, что ожидаем особого покупателя: сам Великий князь Николай Константинович инкогнито прибыл в Екатеринодар.

Князя магазин приятно удивил. Как-то сразу он завис в отделе с чемоданами.

– Вот этот, этот, еще этот. А это что? Не важно, тоже беру, – перечислял Николай Константинович.

Выбранные им костюмы тут же начали паковать в чемоданы. Как я и ожидал, князь купил часы, мужские наборы, несколько пар обуви, два зонта и шляпы. Все это на сумму порядка двух тысяч было отправлено в гостиницу. А у меня по плану еще поездка в аптеку, которая тоже заметно выделяется на общем фоне существующих в городе.

– Пожалуй, я такое заведение в Ташкенте открою, – сказал, разглядывая аптеку изнутри, Николай Константинович.

Фармацевту я дал знак, чтобы принес из сейфа стрептоцид. Князь столько потратил в магазине, что я мог себе позволить подарить ему небольшую дорожную аптечку.

– Активированный уголь очень хорошо помогает при расстройствах и других желудочных проблемах, – рекламировал я наш новый препарат. – Настойка йода, рекомендуется для поверхностного смазывания любых мелких ран.

Собрали князю специальную сумочку-переноску с аптечкой. Здесь был даже пузырек с марганцем. Инструкция у каждого лекарства имелась, но я сам подробно рассказал, что и для чего.

– Николя, уважил, – расцвел довольной улыбкой князь. – Поехали ужинать, я плачу.

Ресторан князь выбрал по своему усмотрению. И поскольку это было не заведение госпожи Губкиной, я ел с большой опаской. Кроме легкого вина, пить ничего не стал, даже от чая отказался. Холера продолжала ходить по региону. Наш фильм о холере посмотрело слишком мало людей, так что у меня не было особого доверия к персоналу ресторана.

Артём выкопал из архива информацию, что скоро умрет от холеры Чайковский. Тоже придет вот так в ресторан, попросит стакан воды, и через несколько часов Россия лишится великого композитора. Была у нас задумка как-то предупредить Петра Ильича, но так не придумали, как это сделать. Не станем же изображать из себя ясновидцев и ломиться в чужой дом с предсказаниями. Если Чайковский посещал наши столичные иллюзионы, то мог видеть фильм про холеру. Я не поленился, в "Петербургской газете" статью написал о профилактике. Сделал, что мог, а дальше как судьба повернется.

Князь отметил у меня отсутствие аппетита. Я объяснил этот тем, что у Екатерины Михайловны повар лучше.

– Несомненно. Тут я с вами согласен, – заверил князь. – Посмотрим, как нас завтра у городского головы накормят. Я послал уведомление, что навещу его со своим компаньоном.

– Хм… Ваше Высочество, а вы уверены, что Василий Семенович в курсе, от кого послание?

– Мой слуга должен пояснить самым непонятливым, – заверил князь. – Вот вы же сразу поняли.

– Я в Петербурге бывал, о вас наслышан, с герцогиней Мекленбург-Стрелицкой имел аудиенцию.

– Так вы у нас птица высокого полета? – удивился Николай Константинович и потребовал историю об аудиенции. Слил ему облегченную версию событий. Но рассказ князю понравился.

К теме совместного производства кинопленки мы не возвращались, но кинотеатры в Ташкенте обсудили. Я обещал продать несколько аппаратов и предложил прислать в Екатеринодар человека, чтобы обучить его работать на проекторе. Совершенно честным взглядом смотрел на князя и заверял, что нет у меня никого уже обученного. Своих мальчишек я этому старому развратнику точно не отдам. Он же не только девочек помоложе ищет, но и мальчиками не брезгует. И в школу его не пущу. Нужно специально дать указание сторожам в воротах.

Климов Василий Семенович, городской голова, по своим каналам быстро разузнал, кто прибыл в Екатеринодар под именем Искандера. Князь имел статус ссыльного и потому по приезде сразу встал на учет в полиции. А те уже доложили Климову. Мое присутствие рядом с Великим князем вызвало некоторое недоумение у дворян, тоже присутствующих в гостях у головы.

– Мы с любезнейшим Николаем Ивановичем планируем организовать совместное предприятие по созданию фильмов, – решил сразу просветить присутствующих князь. – Моя тетушка Великая княгиня Екатерина Михайловна высоко оценила господина Ситникова. Да вы, наверное, в курсе, что его воспитанникам дарованы награда и дворянство.

Эту историю народ помнил. Наконец все сложили два плюс два и то, что я являюсь опекуном близнецов, тех самых, которые производят стрептоцид!

Тут же пошли разговоры о новых лекарствах. Меня забросали вопросами. Причём на французском языке, которым лично я не владел. Коленька хоть и изучал в гимназии этот предмет, но занимался плохо, да и давно это было. В последнее время я больше налегал на немецкий. А тут вдруг все разом стали ко мне обращаться по-французски. Самое паршивое, что зазывали в гости. И зачем мне это? Я и без "высшего общества" неплохо жил. Одно дело в Петербурге, другое здесь, в Екатеринодаре. Развлекать скучающих провинциалок у меня желания совсем не было. Вежливо отнекивался, ссылаясь на свою занятость. Причем исключительно на русском языке.

– И чем же вы таким заняты? – пристала ко мне одна престарелая матрона.

Если бы не присутствие Великого князя, я бы рассказал немного о школе. Но теперь был вынужден обходить эту тему стороной. С ходу придумать ничего не мог. Магазин и без меня функционирует, о том, что езжу на хутор да еще лично таскаю мешки с картофелем, точно не стоит говорить. Выбора не было. Сообщил, что сейчас сильно занят тем, что совместно с воспитанниками провожу клинические испытания нового препарата против чахотки в больницах Новороссийска.

Моё заявление повергло народ в шок.

– Любезнейший Николай Иванович, неужели это правда? – расспрашивали меня.

– Я две недели как вернулся из Петербурга. Сам профессор Романовский читал наш журнал проводимых опытов, – абсолютно честно отвечал я. И кто скажет, что дело было иначе?

– Простите, сударь, а профессора Склифосовского вы не знаете? – поинтересовался у меня кто-то еще из гостей.

– Да, мы знакомы. Его сын гостил у меня все лето. Я, собственно, когда повез Романовскому документы, то и Владимира Николаевича домой завез.

Местное общество моей персоной озадачилось окончательно. Только Великий князь расположился вольготно на диване и попивал вино. Весь его вид выражал полное довольство. Похоже, что он и так неплохо развлекался, наблюдая за тем, как меня терзают провинциальные дворяне. В какой-то момент князь поднялся, чтобы взять с подноса другой бокал, и мельком глянул в окно.

– Это что за звери такие?! – воскликнул он.

Я моментально сообразил, что он собак городского головы увидел.

– Извольте наблюдать, Ваше Высочество, кавказская овчарка, – вежливо сообщил Климов.

– Это собаки? – продолжал недоумевать князь. – Мне определенно нужна такая.

– Позвольте заметить, Ваше Высочество, что у кавказцев густая шерсть. Им и в Екатеринодаре жарко летом. А в Ташкенте точно помрут, – встрял я быстрее, чем городской голова сообразил, как ответить.

– Пожалуй, что так, – огорчился князь, разглядывая собак. – Но хороши. Николя, пойдем посмотрим ближе.

Вообще-то "смотреть ближе" собаку-охранника весом под сто килограммов я не хотел. Василий Семенович едва заметно кивнул мне, показывая, что такое вполне возможно. Сам он тоже поспешил перед гостем во двор дома.

Кавказцы на незнакомцев сразу среагировали. Выдали басовито громкое "бгаф", но тут же послушно сели по команде казака, державшего их на поводке.

– Ах, красавцы, какие красавцы! – ходил князь вокруг животных. – Люблю собак. Они гораздо честнее людей и преданы безоговорочно.

Кто-то из гостей, спустившийся следом, начал расспрашивать, какие собаки есть у князя. Тот начал увлеченно рассказывать. Потом предложил вернуться в гостиную, где осталось на столах вино, да и обед уже скоро подадут. Меня оставили в покое, чему я был несказанно рад. Но парой слов с городским головой успел обменяться и даже предложил устроить индивидуальный показ фильмов.

Великий князь в общей сложности погулял в Екатеринодаре три дня и лишь потом перешел к делам. Каждый из нас уже все просчитал и прикинул. Я не видел никакой выгоды в том, почему князь должен продавать нам кинопленку. Других покупателей пока ни в России, ни в Европе нет.

Как потом оказалось, кто-то из консультантов дал Великому князю немного ошибочную информацию. Николай Константинович рассчитывал пустить на производство пленки отходы хлопкового производства – подпушек, а не нефть. Не то чтобы это было нереально использовать, но мне казалось, что не те объемы на заводе Великого князя, чтобы говорить о километрах пленки на продажу. Он же не собирается высококачественный хлопок переводить на пленку.

Князь же, в свою очередь, не видел резона брать кого-то в долю. Иначе получится, что он продает сам себе. Где прибыль? Я посоветовался с Артёмом на тему продажи лицензии. Когда озвучил цену, Николая Константиновича она не устроила. Он тоже подсчитал, сколько ему нужно выпустить продукции, чтобы она окупилась и начал приносить прибыль. Я бы мог, конечно, сказать, что года через три этот товар станет популярным до такой степени, что прибыль потечет рекой, но сдержался. Договорились, что пока князь купит у нас проекторы и фильмы для демонстрации в Ташкенте.

Чтобы сгладить впечатление от разговора, я переключился на тему бездымного пороха. Для его производства как раз нужен хлопок. Изобретение Менделеева уже прошло испытание. Далее я посетовал, что Российское военное ведомство преклоняется перед французскими технологиями и, скорее всего, открытие Менделеева в ближайшие годы не найдет применения в армейском деле. Пользуясь знаниями будущего, я знал, что так и случится. Но князь темой заинтересовался. Пусть он был далек от Петербургских интриг, но следил за новостями. Мы от души поспорили. В результате он назвал меня прекрасным собеседником. И снова резко поменял тему разговора, вспомнив, что видел фильм с участием собак.

Подкрепившись у госпожи Губкиной, мы дружно направились к Заряну. Посидели душевно. Два заядлых собачника дорвались до общей темы. Я не обладал такими глубокими познаниями в кинологии, да и выпить столько не мог. В результате уехал на извозчике в дом на Екатериновской, взяв с Заряна слово, что с Николаем Константиновичем ничего не случится. Великий князь забавлялся самой ситуацией, что распивает вино с городовым. Какого-то щенка он себе все же выпросил. Не могу сказать точно, какого именно, я на тот момент был уже сильно пьян.

Маруська мое состояние оценила с первого взгляда и проводила в спальню, прошипев за спиной, что господин без тетушкиного пригляда совсем от рук отбился. Раньше не пил, девок распутных не водил, церковь каждое воскресенье посещал и так далее. По многим пунктам я с ней был согласен, кроме распутных девок. Но пререкаться сил не было. С трудом разделся и рухнул на кровать.

Павлину Конкордиевну я навестил утром. Маруська сказала, что ей уже лучше, только разговаривать пока Павлина Конкордиевна не может. Зато к руке чувствительность вернулась. Катерину по какой-то причине она прогнала. Я вежливо посидел рядом, кратко пересказал новости. В первую очередь о том, что был в гостях у городского головы. Павлина Конкордиевна только посверкала глазами, явно сожалея, что не может прямо сейчас побежать и сообщить эту новость своим знакомым.

Кстати, нам стоило подготовиться к демонстрации фильмов в доме у головы. Поэтому я сразу поехал в школу. Мы с Артемом перебрали весь наш репертуар. Много демонстрировать тоже не стоило. Пусть в кинотеатр идут (он в Екатеринодаре именно так назывался, а не иллюзион, как в столице). В результате выбрали все тот же "Голод", "День казачества в Екатеринодаре", "Хутор" и "Демонстрация техники в Петербурге". Из развлекательных – пару сюжетов по Чарли Чаплину. И добавили еще три мультфильма.

Киномехаников Артём обещал подобрать, только я решил, что Чернову не помешает покрутиться в высших кругах. День прошел в суете и заботах. Посыльного в Гранд-отель я отправил еще с утра. Если бы князь захотел меня найти, то узнал бы, где я. На всякий случай ужинать отправился к госпоже Губкиной. Как и предполагал, встретил князя в обеденном зале.

– Голубчик, Николя, я тебя искал, – сразу сообщил князь. – Только тебя дома не было.

– Больную тетушку навещал, – сообщил я, про себя прикидывая, по каким "домам" мог искать меня Николай Константинович.

– Меня твой приятель Зарян отправил к доходному дому. Ничего так у тебя девица. Опытная, чистоплотная и расторопная, – сообщил князь.

Пару секунд я пытался сообразить, о ком идёт речь. Но тут мне было любезно сказано:

– Маша, кажется. Так приняла, с такой теплотой. Все же опытные женщины в постели хороши.

Чем дольше я слушал восхваления собственной любовницы, тем выше поднимались мои брови. С князем все понятно. Он готов "осчастливить" всё, что шевелится. Но Машка?! Нет, кажется, зря я так долго игнорировал выходки девицы. Мастерскую она уже давно не курирует, перепоручив все Устинье, квартиру в доходном доме убирает служанка. Машка только готовит, и то, когда я появляюсь. В последнее время нечасто. А тут ещё вспомнил, что Павлина Конкордиевна все пыталась что-то сказать, издаваемые ею звуки напоминали "Маша", "Машка". А не с ней ли моя родственница поскандалила так, что ее удар хватил?

Разбираться с этим всем безобразием я начал на следующий день. Маруська мои предположения, с кем скандалила Павлина Конкордиевна, подтвердила. Та в свою очередь активно кивала головой.

– Вы Марию застали в неподходящей компании? – задавал я наводящие вопросы, чтобы выяснить подробности.

По кивкам Павлины Конкордиевны и Маруськиным дополнениям получалось, что Машка в моё отсутствие приваживала парней из охраны. Да и князю в предыдущую ночь не отказала. Все же распутными девками меня не зря упрекали.

Выяснять отношения теперь уже точно с бывшей любовницей я шел решительный и злой. Но разве можно переспорить кубанскую женщину? Машка паковала свои вещи и громко сообщала всем, кто мог ее услышать, что она едет с князем в Ташкент, а я ей не чета. Только название, что промышленник, а сам как был купцом, так и остался.

– Купец, как есть купец! – выкрикивала она, периодически выходя на лестничную площадку, чтобы было лучше слышно в мастерских на втором этаже. – Мальцы в столице дворянство получили, а тебе кукиш!

Петрова я попросил потом поменять замки и больше Марию не пускать ни в мастерскую, ни в мои апартаменты.

Что представляет собой Николай Константинович, я знал из хранящейся у нас информации. Естественно, никакую Машку он с собой брать и не собирался. Даже с трудом вспомнил, кто это. Ему вполне щенка овчарки хватило. Слуги волокли за князем значительно увеличившийся багаж, а тот не мог нарадоваться на свое приобретение, целуя щенка в нос. Зазывал меня в гости, обещал показать всех своих собак.

Я еле пережил последние минуты прощания с ним на вокзале. В буквальном смысле готов был бежать следом по шпалам и махать платочком, радуясь, что избавился от такого гостя. Меня дела ждут. Артем рассказал, что пришло письмо от Веры. Она предлагает везти в Петербург лекарство для лечения туберкулеза. Все равно никто не сможет повторить его технологию без глубокого исследования. Если не рассказывать о технологии, то повторить препарат долго не смогут.

– Склифосовский поможет продвинуть препарат и без длительных разрешений, – убеждал меня Артём.

– Там его все давно ждут и даже помощь не понадобится, – заверил я.

– Вера еще пишет, что если все же получит антибиотик, то даже патентовать не станет. Так его точно не повторят долгое время.

– Ну да, выкрадут саму Веру или найдут на нас другие рычаги влияния, – не одобрил я идею.

– Пока и антибиотика-то нет. А там, глядишь, свою службу охраны организуем. Тебе Зарян ничего не говорил?

– Зарян только песни горланил да собак в присутствии князя нахваливал, – ответил я.

– Правильно, не нужно о делах при князе болтать, – оправдал действия городового Артём.

На самом деле они с Заряном решили свою частную охранную контору организовать. Ездим мы много. И каждый раз нам требуется сопровождение. Обычно я снимаю охранников со школы, оставляя только дедков-сторожей. Это не дело. Нужны профессиональная охрана и тот, кто проверит ее надежность.

– Поставил Заряну тридцать рублей оклад, – сообщил Артем. – На нем же еще будет подготовка собак.

– Дело нужное, – полностью одобрил я задумку друга. – И чем быстрее займемся, тем лучше.

– А ты давай собирайся в Петербург. Близнецы должны уже были выехать, – напомнил Артём.

Часть 36

Снова едем в столицу. По пути озадачил братьев написанием статьи для журнала. Не все же мне придумывать темы. Пусть напишут про клинические исследования изониазида. Позже я дополню материал небольшой заметкой о бактерицидных свойствах раствора марганца. Сомневаюсь, конечно, что врачи поголовно кинутся её читать, но есть шанс, что, заинтересовавшись противотуберкулезным лекарством, прочтут и другие сведения.

В этот раз встречал меня не Серега, а Склифосовский с пятью мужчинами в штатском, но чувствовалась военная выправка. Противотуберкулезное средство не просто ждали, а чуть ли не с оркестром встречали. Так-то информацию о том, что Георгий Александрович, сын Александра III, болен туберкулезом, не доводили до широких масс, но думаю, что Склифосовский в курсе. Потому такой конвой был более чем понятен. Я передал лекарства служивым людям, напомнив, что его стоимость два рубля за грамм. Себе, вернее, Романовскому оставил граммов пятьдесят. Обещал же на исследования.

Сереги в столице не было. Он убыл по делам в Кривой Рог. Но указания на мой счет оставил. Николай Васильевич предлагал нам с близнецами остановиться у него, но я предпочел привычный для меня дом. Груша там неплохо управляется со слугами. Серега выставил требования, которым все следуют безукоризненно.

Содержанка Сереги встретила нас радушно. Сообщила, что Сергей Павлович вернется не раньше начала ноября. Пока же мы можем полностью распоряжаться домом. С обязанностями секретаря Груша неплохо справлялась. Даже иногда отвечала на мои письма, когда Сереге было некогда писать.

С утра прибежал Аркашка. Очень уж ему хотелось похвастаться успехами в области киноиндустрии. Пообещал ещё зайти в ближайшее время.

У Склифосовского меня ждали знакомые профессора Афанасьев и Романовский. Чуть позже к нашему обществу присоединился еще один медик, профессор Григорий Антонович Захарьин. Дедок с первых минут меня позабавил. То, что он лечит Льва Николаевича Толстого, я ещё мог поверить, но при упоминании императора с сомнением посмотрел на Склифосовского. Николай Васильевич кратко пояснил, что императорская семья пользуется услугами профессора, вызывая его из Москвы, когда случаются сложные случаи.

– У меня ноги больные, а слуги не понимают, – жаловался Захарьин. – Я им говорю, расставьте по коридору стулья, но непременно венские, чтобы я по пути мог присаживаться и отдыхать. А они насмехаются. Поставили один стул внизу у ступеней, и все. Мне пришлось спускаться и брать стул с собой. Хорошо, что действительно венский. Они легкие.

Про теплую обувь и валенки я тоже слушал с недоумением. С трудом представлял, как этот профессор гуляет по Гатчинскому дворцу в валенках. На фоне представительного Склифосовского или импозантного Романовского Захарьин смотрелся провинциальным врачом без манер и воспитания. Каким бы забавным ни показался мне старичок, но именно ему предстояло провести испытания изониазида на нескольких пациентах, прежде чем предложить новое лекарство царской семье.

– Говорите, через месяц уже намечается улучшение? А через два – полное уничтожение палочек Коха? – все же вернулся к теме туберкулеза Захарьин.

– Всенепременно так, – заверял я. – Возможно, излечение не произойдет полностью, потому курс приема лекарства лучше повторить.

Романовского этот почетный член Императорской академии Наук откровенно раздражал, но и сказать он ничего против не мог. Не тот возраст у Дмитрия Леонидовича, не те заслуги. Ему только и оставалось, что нервно теребить свои роскошные усы и выслушивать жалобы Захарьина на дворцовую прислугу.

Позже Склифосовский рассказал мне одну байку о Захарьине, когда тот, придя в дом господ Хлудовых, вначале разбил палкой окна, потому что они не открывались, затем вспорол перины с клопами и напоследок побил посуду на кухне, в которой хранились остатки вчерашней еды. За это все взял гонорар в тысячу рублей.

"Наш человек", – подумал я, оценив поступки профессора.

Сам Захарьин это подтвердил, заявив во время встречи, что победоносно спорить с недугами может только гигиена!

Через два дня Склифосовский снова пригласил меня к себе домой. Очередная неформальная встреча медиков. Теперь гостем Николая Васильевича был некий Эрнест Лейден. Он тоже консультировал императорскую семью. Разговаривал Лейден исключительно на немецком языке. Может, и знал русский, но мне свои навыки не стал демонстрировать. Я же напрягся и, собрав все свои знания языка, попытался рассказать о признаках гипертрофии сердца. Дойдет такой намек или нет, предсказать сложно. В целом, мы друг другу не понравились. Немец не доверял какому-то выскочке из глубинки России, а я не доверял профессору, консультирующему государя именно потому, что он немец.

Николай Васильевич тонко прочувствовал обстановку. Предложил более нейтральные темы для разговора и не стал обижаться, когда я вскоре завершил свой визит, сославшись на занятость и обязательства перед компаньоном.

Вообще-то проверять завод без Сереги бесполезно. Я мог только своих бывших артельщиков поприветствовать, и не более того. Пообнимался с Епишкой, похвалил его парней. Каждый из строителей имел в подчинении бригаду из местных. Помня, что я совладелец предприятия, они отчитались по поводу строительства. Из писем Сереги я был в курсе, что у нас уже имеется директор Антонов Александр Васильевич. Серега его нахваливал, я своего мнения ещё не имел.

Мне больше не понравилось то, что я свободно прошел на территорию завода через распахнутые ворота. Охрана была, но меня не окликнули, как и еще нескольких человек, идущих следом. Позже поговорил с Устином. Он у Сереги заведует типографией и магазином. Я предложил Устину напечатать бланки пропусков. И вообще здесь нужна серьезная служба безопасности.

Почему-то на заводе ещё не было типичного для предприятий "гудка". Возможно потому, что запустили только один литейный цех, и то не полностью, но дисциплины я не заметил. Инженеры занимались своими делами. Мастеров и начальников цехов не хватало. Народ занимался чем-то не сильно сложным и без особого рвения. Рабочий день был установлен с семи утра, но на следующее утро я специально проверил, кто во сколько приходит. Опоздание на полчаса, а то и более, было в порядке вещей. Ориентировались рабочие на какие-то свои "приметы". Часов, понятное дело, ни у кого не было.

За день я сумел решить этот вопрос. Поселок у нас отстроен рядом с заводом. Слишком громогласный гудок не требовался. Можно позже поставить помощнее. Перед окончанием рабочего дня я попросил собрать рабочих. Довел информацию, что по первому гудку они должны пробудиться, а по второму выйти из дома. Работать начнут с третьим гудком.

На всех предприятиях Петербурга рабочий день начинался с шести утра. Я сделал поблажку и в шесть раздался только первый гудок. А в семь ворота на завод закрыли. Мастер был заранее предупрежден и через какое-то время вышел переписывать "опоздунов". Дисциплина – дело серьезное. Здесь нельзя давать слабину. Эту тему я еще раз обсудил с Антоновым. Пусть у нас еще только один цех и сорок рабочих, но мы сейчас закладываем основу всему комплексу и коллективу.

В ответ я услышал мнение Александра Васильевича о том, что производить станки в России вообще дело невыгодное. Дорого по всем показателям. Это я и без него хорошо знал, напомнил, что в первую очередь станки мы будем у себя использовать. А конкурировать с Европой и Англией сможем только качеством и уникальностью оборудования.

Насчет уникальности я не сомневался. Аналога того фрезерного станка для нарезки зубчатых колес, что еще в чертежах, еще нигде в мире нет. Как нет токарных автоматов и полуавтоматов. Но главное, что у нас будет стандартизация. При поломке какой-то детали ее можно будет заказать и заменить. Почти сразу перейдем на электродвигатели, которые тоже нужно производить самим.

Пока же для изготовления этих супер-станков задействуем оборудование конца девятнадцатого века. Паровой молот, паровые машины и так далее. Сталь и чугун тоже покупаем.

– Здесь отливают станины для станков, – тем временем вёл меня по цеху директор. – Нам нужен химик на завод, – тут же добавил он. – Я пригласил трех кандидатов. Только Сергея Павловича сейчас нет. Может, вы пообщаетесь?

– Александр Васильевич, вы отберите подходящего кандидата, а я посмотрю.

Чем дольше я ходил по заводу, тем больше осознавал, что пора отправлять сюда Артёма. Серега уже не справляется с объемом всего, что монтируется. Рабочих начнем набирать все больше и больше. Нужны еще мастера, которые будут четко знать свой участок работ.

Эта бездонная финансовая яма тянула денег немерено. Восемнадцать иллюзионов столицы работали только на то, чтобы обеспечивать деньгами комплекс будущих заводов и рабочий поселок при нем. Отстроены две трехэтажные "хрущевки". И ещё будут строиться. Условия в домах самые примитивные. Топят печами, таская дрова на третий этаж. Летом готовят на керосинках. Зато водопровод имеется и водонапорная башня, снабжающая всю территорию завода и дома. Пока потребление воды минимальное. Дом заселен только один. А ещё я сегодня у ворот пригрозил всем опоздавшим, что если их уволят, то с квартир придется съезжать.

Пока я разгребал дела на заводе, нанимал персонал, следил за погрузкой материалов, гонял тех немногих имеющихся рабочих, близнецы увлеченно готовили статью для журнала о вреде никотина. С восторгом описывали свое посещение морга и то, какой Афанасьев отличный специалист в своей области. Патологоанатомом Михаил Иванович был первоклассным. А еще и хорошим исследователем. Меня удивило то, что он раньше не заметил очевидное. Сам же Афанасьев признался, что в последнее время в морге тел здоровых людей наблюдать ему не доводилось. Разве что совсем маленькие дети, но их редко отдают патологоанатому. Горожане этого времени подвержены ряду заболеваний. И влияние никотина на легкие не самое серьезное, что можно обнаружить внутри пациентов морга.

Наша совместная статья называлась "Изучение влияния никотина на легочную ткань". От себя я тоже немного добавил то, что не мог отследить патологоанатом. Указал, что при резком отказе от курения у человека в первое время может усилиться кашель. Делать рисунки тоже пришлось мне самому. А затем еще размещать этот заказ в мастерских. Только литографией можно было достоверно передать оттенки и изменения в легких. Дорогие иллюстрации получились. Но речь шла о здоровье, и я не экономил. Для людей со слабыми легкими, живущими в Петербурге с его и без того не самым хорошим климатом, статья в журнале могла что-то изменить к лучшему.

Я сильно засомневался, что моя пропаганда гигиены и здорового образа жизни доходит до широких масс, когда двадцать первого октября прочитал в газете некролог по поводу кончины Петра Ильича Чайковского. Конечно, теперь появился еще один повод для написания статьи о кипячении сырой воды, но как-то грустно осознавать, что я не пришел, не постучал в дверь, не предупредил. Рисунок для портрета в журнал взял из той же газеты. В статье высказал соболезнования по поводу такой утраты, припомнил заслуги композитора и "опять двадцать пять" про холеру. Если быть объективным, то не только от холеры спасет кипячение воды. Сейчас всякой заразы хватает. Чем крупнее город, тем больше вероятность подцепить что-то из кишечных или кожных инфекций.

С удивлением я узнал, что в мае Русское Общество охранения народного здравия открыло первую Всероссийскую гигиеническую выставку, почетным председателем которой являлся Великий князь Павел Александрович. В октябре выставка еще продолжала работать, и я ее посетил. Как-то мое понимание гигиены все же значительно отличалось от того, что было представлено на Манежной площади. Общество трезвости (оказывается, есть и такое в девятнадцатом веке!) представляла чаеторговая фирма, располагалась она в двухэтажной сборно-разборной даче. Следующим сюрпризом было то, что этот домик собрали финны. Всем посетителям сообщали, что эту дачу уже приобрел Александр III.

Отдел Министерства путей сообщения тоже участвовал в выставке, уложив железнодорожные пути, на которых стояли десять вагонов. Имелись на выставке и духовой оркестр, и ресторан, и буфеты. Только сама гигиена была освещена слабо.

Серега вернулся из Кривого Рога, как раз когда журнал был напечатан и вышел в продажу. Пользуясь своим знакомством с именитыми врачами, я выпросил несколько адресов и разослал по почте журналы. Не знаю, будет ли читать их Великая княгиня Екатерина Михайловна, но Захарьин точно прочитает. Он даже спрашивал о новом номере. В бандероль для профессора Захарьина я вложил письмо с пожеланием увидеть его статью в журнале. Не то чтобы я так жаждал её получить. На самом деле я банально и довольно грубо льстил. Мне нужны связи в высших кругах столицы, так почему бы не использовать моё знакомство с профессором? Не самый плохой способ их заиметь.