Текст книги "Чистильщик"

Автор книги: Дмитрий Соловьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

В какой-то момент своих блужданий Крысолов оказался в районе с таким уютным названием – Агенскальские Сосны. Он узнал это название, тщательно изучив перед поездкой в Ригу подробный план города, а теперь ему не составило труда привязаться к местности. Сам не зная зачем, забрел в Ботанический сад. Сел на скамейку.

В полутора метрах от него, на противоположной стороне аллеи, сидела рыжеволосая девушка, то и дело нервно поглядывавшая на часы. И Крысолов почувствовал, что она не ждет здесь любимого человека, не ждет постылого любовника, чтобы дать ему окончательный «от ворот поворот». Нет, она здесь по делу, взволнована, ей угрожает опасность, а плюс ко всему – дело срывается.

И Крысолов встал со скамьи, привычно одернул куртку, словно гимнастерку, по-строевому развернул плечи и шагнул, – сам не ожидая такой смелости от себя, – к девушке.

– Простите, – услышал он свой, – словно издалека и чужой – голос, – наверняка именно я и смогу вам помочь. Только я…

5. ПРОКЛЯТИЕ ПАМЯТИ

Лесопарк Александрино, Санкт-Петербург. Воскресенье, 19.04. 19:10

Крысолов с неудовольствием отметил, что вынимает из коробочки уже четвертую за этот день сигарку, но все равно сунул ее в губы и крутанул колесико зажигалки.

– Так и чем же, Николай Николаич, я вам не угодил? Тем, что в свободное от работы время на маньяков охочусь? Так ведь они тоже представляют определенную угрозу роду человеческому. Или не так?

– Ты идиот! – прошипел куратор. – Мало того, что твои побочные акции ставят под угрозу всю сеть, так ты вообще оборзел! Устранять посторонний объект среди бела дня на глазах сотен людей! А если бы тебя взяли?

– Значит, посадили бы, – пожал плечами Чистильщик. – А вам какое горе? Вы же знаете, что я никого не сдал бы, да и кто бы мне поверил?

– Не в том дело. Если отследить твои связи…

– То можно упереться только в глухую стену, – закончил Чистильщик и зло усмехнулся. – С вашей подачи у меня никого нет, кроме Беса.

– Ну, не преувеличивай.

– Неужели? – восхитился Чистильщик. – Может, у меня есть друзья, семья, любимая женщина, постоянный дом – на худой-то конец? Шиш да кумыш! У меня даже своего лица и имени нет. Да где вам понять, – горько усмехнулся он, – ведь вы-то не аномал. У вас все это есть – и семья, и дети, и дом. Про имя с лицом я уж не говорю,

– Как ты узнал?

– Секрет полишинеля. Как вы думаете, сколько у меня за последние десять лет было ранений и травм, сколько из них смертельных? Вам и не сосчитать. А я бегаю, как молодой жеребчик. Да и не только это. Мне, например, ни разу в голову не приходила идея стать властелином судеб, было достаточно своих личных данных. А заниматься спасением человека как вида, – чем не самое человеческое занятие. Какому аномалу этого возжаждается? А вы спасаетесь изо всех сил. Я уверен, что существуют не только аномалы-мужчины, но и женщины, однако вы старательно держите нас в изоляции друг от друга. Я за свою жизнь знал всего трех аномалов – наших инструкторов в спецшколе, остальных видел только в прорези прицела. Даже соучеников не видел – ведь мы могли подружиться и общаться. Разве не так?

– Сейчас это не важно.

– Еще как важно! Ведь вы, спасая свою гнилую цивилизацию, обрекли нас на роль бездумного оружия, лишив всего, что дано даже дикому животному. Если аномал не становился вашим пособником, то автоматически делался мишенью. Разве нет? Да, многие из нас действительно со временем превращались в чудовищ, но не ваша ли гонка за ними заставляла их возвращаться в первобытное состояние? Как вы внушали нам? Не каждый маньяк – аномал, по всякий аномал – маньяк, жаждущий крови. Именно это и делало нас такими – охотниками, преследующими людей либо друг друга

Вы просто боитесь, что нас станет больше и этот сраный мир выйдет из-под вашего мифического контроля. И не понимаете, что нам он не нужен. Даже ваши теплые сортиры и самое ваше великое достижение – пипифакс – тоже не нужен. Мы самодостаточны. Точнее – могли бы быть такими, если бы вы нас не калечили психически или не убивали. Нашими же руками.

Чистильщик махнул рукой и закурил. Он был опустошен. Все, что наболело годами, выплеснулось в один момент и больше ничего не хотелось. Хотелось лишь лечь на землю и долго лежать, слушая, как пробивается из-под земли молоденькая травка. Внезапно навалившаяся усталость обволокла его тело липкой паутиной. Но куратор, само собой, не желал оставить последнее слово за ним.

– Ты закончил? – сурово спросил Ник-Никыч. Чистильшик вяло кивнул головой. – Ну что ж, ты почти во всем прав. Руководство организации – это обычнейшие homo sapiens. Да, мы действительно боимся, что аномалов станет больше. Но ты видел детей аномалов?

– Боюсь, что их никто никогда не видел. – устало ответил Чистильщик. – Вашими стараниями…

– Неправда. Я сам видел парочку. Не скажу, что это доставило мне удовольствие. Они были уродливыми кретиническими животными, снабженными при этом всеми качествами, имеющимися у тебя – стремительностью, ночным зрением и прочими. И жаждой убивать все. что движется. Просто так, играя в охоту.

Чистильщик мотнул головой – ему почему-то не верилось. Ему сейчас ни во что не верилось.

– Давайте на сегодня закончим, – попросил он. – У меня просто нет сил. Завтра встретимся здесь же в любое удобное вам время. И вы выскажете свой вердикт относительно меня. До завтра.

Не слушая возражений, он встал и побрел прочь.

Гостилицкое шоссе, Старый Петергоф. Понедельник, 20.04. 2:00

Женщина легко дотронулась до щеки Чистильщика, и тот досадливо дернул головой, словно его обожгли.

– Что, – спросила Мирдза, – тебя это нервирует?

– Нет, – ответил Чистильщик и замялся. – … не знаю. Все это как-то…

– Незнакомо, – продолжила Мирдза, – неестественно – для тебя. Не так ли?

Она пытливо заглянула ему в глаза. И Чистильщик быт вынужден согласиться:

– Да.

И отвести глаза. Это случилось с ним впервые, но он почему-то не мог врать в глаза этой женщине. Может быть, он любил ее; может быть, любви не существовало – был лишь жесткий комплекс, состоявший из эмоций, инстинкта воспроизводства, аппарата сравнения и предпочтения и собственнического чувства. Все равно солгать он не мог.

Словно спасая его, давая возможность уйти от трудного разговора, запищал пейджер на столе. Коротко выдохнув, Чистильщик схватил его и быстро пробежал глазами текст сообщения, удивляясь, почему не позвонили по домашнему телефону. Потом коротко матюгнувшись – беззвучным шепотом, почти мысленно, – вспомнил, что два часа назад собственноручно выдернул штепсель из телефонной розетки. Встал и с немного неискренним огорчением развел руками.

– Ладно уж, иди, – тихо сказала Мирдза, не глядя на него. И с какой-то тоскливой усмешкой в голосе добавила. – Крысолов…

Чужая память.

Улица Гувдегас, Болдерая, Рига. 10.07.92 г. 3:00 (время местное)

Проникнуть незамеченным в этот маленький обветшалый двухэтажный дом не составило труда. Гораздо труднее оказалось быть бесшумным – проклятые половицы скрипели и стонали, как семидесятилетняя старуха, которую кто-то решился, так сказать, уестествить.

Крысолов, почти в прямом смысле, нюхом чуял, что в доме шесть человек – ребенок и пятеро взрослых. Один или двое сидели на кухне, в окне которой он увидел свет, подходя к дому. То ли они пили чай либо что покрепче, полуночничая, то ли дежурили. Их следовало вырубать первыми, но планировка дома была дурацкой – сразу за сенями и маленькой прихожей была проходная комната, типа гостиной или столовой, а из нее две двери вели в кухню и на лестницу. В комнате на диване спал богатырским сном здоровенный детина габаритами два-на-два, которого Крысолов надежно успокоил, сунув узкое лезвие трехгранного стилета – на манер шила или шабера – в ухо. Детина даже не вякнул, лишь судорожно всхлипнул, дернул ногами и перестал дышать. Крысолов выдернул стилет, вытер с него кровь и мозговую ткань о свитер детины.

И в этот момент понял, что вся операция не будет хирургически чистой, как это первое убийство. Сзади лязгнула щеколда и скрипнула дверь туалета, которую Крысолов не заметил. Мгновенно развернувшись, он левой рукой выхватил из-за пояса пистолет, тонкий ствол которого удлиняла короткая толстая трубка глушителя. Чувства были настолько обострены, что Крысолов услышал звонкий щелчок наколотого бойком капсюля, хлопок воспламенившегося порохового заряда и влажный шлепок удара пули в человеческое тело. Словно в замедленном кино увидел, как отошел назад затвор, неторопливо выбрасывая стреляную гильзу, как возвратился назад, захватив новый патрон и досылая его в патронник. Увидел, как получивший пулю точно между глаз, молоденький, бритый наголо паренек качкового вида падает, взмахнув руками, в угол прихожей, на какие-то ведра и садовый инвентарь, понял, что произойдет через долю секунды.

И в то же мгновение ощутил себя летящим в плавном настильном прыжке-кувырке к освещенному проему кухонной двери, попутно всадив две пули в электросчетчик. Успел максимально расширить зрачки. Грохот, отключение света во всем доме и приземление случились одновременно. Точнее, только Крысолов смог бы определить, что свет вырубился на несколько тысячных секунды позже, чем раздался грохот. Но ему было не до того. В полумраке – рассеянный свет дальнего уличного фонаря чуть-чуть разгонял ночную тьму – он ясно увидел сидящего за столом человека. Лежа на спине, вскинув руки над головой, дважды нажал на спуск. Обе пули попали в цель – чуть выше кадыка, снизу вверх прошили шею и затылочные доли мозга. Человек ткнулся лицом в стол.

Крысолов полежал так с секунду, потом, убедившись, что контрольный выстрел не требуется, пружинисто встал и бесшумно шагнул к лестнице. Наверху слышалось ворочанье и кашель.

– Эй, – вдруг донесся оттуда голос. – Витек, Жора, че там у вас? Опять передрались, что ли?

Крысолов замер. Но вопрос требовал реакции.

– Угу, – неопределенно хрипанул он, направив ладонью звук в сторону кухни. И начал подниматься.

– А чего света нет?

Крысолов стал подниматься быстрее. И тут под его ногами предательски скрипнула ступенька.

– Че света нет, спрашиваю? Я ж предупреждал, чтобы сюда не ходили, козлы, – снова рявкнул голос.

И внезапно простучало захлебывающееся звонкое сгаккато. На голову присевшего от неожиданности Крысолова посыпалась древесная труха.

– Выходи, сука, изрешечу! – рявкнули сверху. – Леха, Витек, Жорка! Проспали ментов, коты помойные!

«Скорпион», – по звуку определил Крысолов. – Расстрелял он полмагазина, обращаться не умеет». Рывком стянул с себя шапочку и забросил наверх лестницы. Вновь звонкое стаккато. Щелчок. Крысолов рванул вслед за шапочкой. Успел – заросший до глаз бородой мужик, лежа на кровати, еще только доставал из кармана брюк, лежавших рядом на стуле, запасной магазин.

– Брось, – тихо приказал Крысолов, наведя пистолет в лицо мужика. – Брось по-хорошему.

И тот бросил курносый пистолет-пулемет. Рядом с ним одеяло бугрилось, выдавая наличие в постели еще одного тела В ушах Крысолова застучала кровь. «Ну, если он…» – мелькнула мысль.

– Откинь одеяло, – все так же тихо приказал Крысолов.

Мужик мгновенно повиновался. «Ф-фу, – подумал Крысолов, – хвала Аллаху…» Рядом с бородатым лежала, свернувшись клубком, голая девица лет двадцати с пегими крашеными волосами.

– Где девочка?

– Да пошел ты, мент помойный, – вдруг неожиданно и покойно ответил мужик и сел.

– Последний раз спрашиваю – где девочка?

– Oтсоси!

Крысолов на мгновение отвел ствол пистолета от лица мужика и нажал спусковой крючок. Голова девицы разлетелась как арбуз, забрызгав постель и мужика кровью и мозгами.

– Ошибочка вышла – я не мент. Где девочка?

Ствол пистолета был уже направлен не в лицо, а в пах мужику. И это, вкупе с холодными словами, подействовало сильнее всяких угроз.

– В подвале, в каморе справа, – зачастил, давясь словами, мужик.

Крысолов кивнул, удовлетворенный. Он знал цену Момента Истины. Звякнула, вылетев на пол, еще одна стреляная гильза, и на лбу бородатого расцвел темно-красный цветок.

Спуститься в подвал и сбить замок с каморы было делом минутным. Приоткрыл дверь и увидел в уголке крохотного чулана – полтора на полтора метра – сжавшуюся в комок девочку лет десяти. Ужаснулся – ни в каморке, ни в подполе не было ни единой лампочки. Как она тут бедовала все две недели в потемках и вони собственных экскрементов. Вряд ли ведро, стоявшее в ближнем к двери углу, выносили каждый день.

– Марта, малышка, – как можно более ласково позвал Крысолов и почувствовал, что его голос дрогнул, зачесались глаза, стиснуло горло, – поехали. Мирдза ждет.

Девочка не пошевелилась. Тогда он шагнул в зловонную духоту каморки, подхватил почти невесомое тело на руки и покинул дом.

Сначала девочка висела на его руках мертвым грузом, но потом, вдохнув свежего ночного воздуха, вдруг крепко обхватила шею Крысолова. Так, что ему стало даже трудно дышать. Погладив Марту по спине, он коротко глянул на часы – первая фаза операции заняла всего девятнадцать минут. Теперь предстояла вторая, не слишком сложная, но расслабляться все равно не стоило. Крысолов на всякий случай заранее предположил, что все пройдет не очень-то тихо, и от сухопутного маршрута эвакуации отказался И подумал, подходя к воде, что был тысячу раз прав, ибо услышал за спиной вой полицейских сирен.

Легкий плотик надулся в считанные секунды. Посадив в него девочку, Крысолов вынул из рюкзачка легкое складное весло из композитного пластика, уселся в суденышко сам и споро погреб в сторону острова Милестабас, Острова Любви, как его называли местные. Там, сдув плотик, быстро отыскал небольшой двухмоторный катер, пересадил Марту в него, а плотик и весло отправил по течению. Завел двигатели. Отлично отрегулированные «Джируччи Марино» позволяли развивать скорость тридцать узлов, а на десяти их было практически не слышно. Но Крысолов не стал лихачить и неторопливо, всего на пяти узлах, пошел вниз по течению Даугавы.

В Булюпэ он входить не стал, а вышел в Рижский залив, забирая мористее. В борт ударила небольшая волна, обдав седоков суденышка брызгами.

– Где мы? – вдруг отрешенно спросила девочка. Крысолов обернулся.

– В море, – с улыбкой ответил он. – В открытом море, где нам не страшен никто, кроме шторма, а его сегодня не будет. Обещаю.

– А когда мы поедем домой? – все так же безразлично спросила Марта после долгого молчания. На вид ей было лет десять, и Крысолов подивился, насколько быстро она начала оправляться от шока. Если говорит и интересуется обстановкой – значит, не все так плохо.

– Вечером. А сейчас нас ждет твоя сестра. Мирдза ждет, слышишь?! – почти крикнул Крысолов, чтобы хоть как-то растормошить ребенка, и снова улыбнулся. Это давалось ему легко, не приходилось напрягать лицевые мышцы – он был доволен и операцией, и тем, что девочка не в шоковом ступоре. – Она ждет нас в Яундубултах. Умыться хочешь?

– Что? – вяло отреагировала Марта, а потом лицо ее оживилось: – Конечно, хочу,

Крысолов сбросил обороты почти до нуля.

– Если не считать всего Балтийского моря, а тем паче океанов, то самый большой тазик для умывания к твоим услугам, – он обвел рукой простор залива. Осторожно страхуя перевесившуюся через борт и старательно черпающую ладошками воду девочку, Крысолов прикрыл глаза. Ярость клокотала в нем. «Не стоило так легко отпускать этих отморозков», – подумал он об убитых им.

Умывшись, девочка выпрямилась и серьезно поглядела на Крысолова.

– Пить хочешь? – спросил тот. Ему стало немного не по себе от такого взрослого взгляда маленькой девочки.

Марта кивнула. Он протянул ей пластиковую бутылку натурального яблочного сока. Опустошив ее, девочка снова поглядела на Крысолова, и тот опять поежился.

– Тебя наняла моя сестра? – спросила она. Крысолов внутренне усмехнулся. «Эх, дите, насмотрелось американского кино, – подумал он, – Но это даже к лучшему, что она воспринимает все, как кино. Пока».

– Нет, – с улыбкой помотал он головой, заводя движки, – не наняла. Я ее друг, вот и помог.

– Дру-уг… – протянула Марта. – Я тебя раньше не видела, а я всех друзей Мирдзы знаю.

– А друг это не тот, кого давно знаешь, а кто вовремя приходит, – ответил Крысолов, сам поразившись чеканной стройности формулировки-афоризма. – Вот я недавно вовремя и появился.

Через полчаса Крысолов сбросил обороты, поднял тяжелый фонарь и, направив его в сторону берега, просигналил: две коротких, длинная, три коротких, две длинных. С берега немедленно просигналили в ответ таким же набором точек и тире. Развернув катер в сторону берега, Крысолов дал малый ход. Через четыре минуты его катер ткнулся дном в песок. Разбрызгивая во все стороны воду, к катеру тотчас же подбежали два человека. Крысолов спрыгнул в воду, доходившую ему до середины бедер, подхватил на руки Марту, зашагал к берегу. Катер, тихо урча движками, подался задним ходом прочь от берега, развернулся и ушел в море,

А навстречу уже бежала Мирдза. Она выхватила Марту из рук Крысолова и прижала ее к себе, смеясь и плача одновременно, осыпая поцелуями. Потом вдруг обхватила шею Крысолова и неловко поцеловала в угол губ. Когда обе удалились от кромки воды, к Крысолову шагнул связник.

– Как трогательно, – насмешливо произнес он. – Однако в нашем соглашении этого не было, это – дело местной полиции. Я буду вынужден составить рапорт.

– Ради бога, – раздраженно ответил Крысолов, – хоть два. А сейчас – исчезните, пока чего худого не приключилось И еще – не вздумайте даже приближаться к этим людям. Иначе вы будете иметь дело со мной. Лично.

Связник качнул головой, но ничего не сказал и удалился. А Крысолов пошел к Мирдзе и Марте.

– Пошли, – поторопил он их, стараясь придать голосу как можно больше профессиональной сухости, но прекрасно зная, чго ему это не удастся, и понимая, что девушка и девочка это тоже понимают.

Машина – потертый «жигуль-шестерка» с мощным движком и прекрасной подвеской – была припаркована в заранее договоренном месте. Усадив сестер на заднее сиденье, Крысолов сразу же сорвался с места и на приличной, но в пределах допустимого, скорости погнал «жигуль» к выезду из Юрмалы.

– Поживете денек-другой в Саласпилсе, – на ходу инструктировал он. – Как только станет полностью безопасно, я отвезу вас домой. Домишка, где вы сейчас поживете, одноэтажный, с садом. Со двора – ни ногой. Все, что нужно для жизни, в доме есть.

– Но… – заикнулась было Мирдза. Крысолов довольно невежливо перебил:

– Никаких возражений. С работой все улажено. И еще. Кто бы ни приходил от меня – не откликайтесь, сидите, как мыши. Отзываться на стук только тому, кто скажет: «Я – от Крысолова». Все.

Утреннее шоссе летело навстречу черной лентой, подсвеченное блекло-оранжевыми фонарями. И Крысолов в который раз усмехнулся, предчувствуя удачу и головомойку от куратора.

Станция метро «Площадь Мужества», Санкт-Петербург. Понедельник, 20.04. 5:00

– Порядок, командир, – со злым весельем окликнул Чистильщика сидевший на полу Маленький Грызь, баюкая замотанную в окровавленные бинты руку, – зря мы тебя вызывали. Сами легко справились.

Лужин остановился и потянул ноздрями воздух. Из тоннеля несло пороховой копотью и удушливой вонью сгоревшего тротила, к которым примешивался тонкий запашок, состоявший из продуктов горения фосфора и паленого мяса.

– Что у вас приключилось? – спросил он, присев на корточки перед Грызем.

– А фуфло полное! – боец почти кричал. «Контузия и переизбыток адреналина», – подумал Чистильщик. – Обычный объезд тоннеля делали, а из бокового прохода какие-то хмыри вылезли – и ну палить по нам. Меня только и зацепили. Мы, понятно, подкрепление вызвали, а сами бой завязали. Когда пятерка Братишки пришла, эти хари стали отходить назад, а Большой Грызь в этот ход уже спустился из канализационного коллектора со стороны Непокоренных. Ну, тиски натуральные. Положили всех, кроме одного. Раненых, убитых – ноль целых хрен десятых! Порядок, командир!

Чистильщик поднялся и, заметив доктора, кивнул ему на Грызя – займись. Сам шагнул к группе бойцов, в которой заметил Братишку,

– Где задержанный? – спросил он. Братишка пожал плечами:

– Его парни из ФСБ увели куда-то.

– Куда?

– У них наверху «рафик» стоял, – встрял Большой Грызь. Чистильщик покачал головой.

– Ребята, мать вашу, это ж наш задержанный! Все, что добыто под землей, – в юрисдикции милиции метрополитена. Не могли дождаться меня, коли уж вызвали?!

Он белкой взлетел по эскалатору наверх. К счастью, «рафик» все еще стоял перед входом на станцию. Чистильщик рванул дверцу. На него тотчас же уставились две пары глаз и пистолетный ствол. Но он был готов к этому.

– Капитан Лужин, командир спецгруппы по охране и зачистке метрополитена, – представился он, протягивая заранее извлеченную красную корку. – По какому праву вы забрали нашего задержанного?

– Не пыли, капитан, – пробасил один из фээсбэшников, – а то майором не станешь.

– Для начала представьтесь. – холодно отрезал Лужин. – А потом продолжим разговор.

Басистый мазнул корочкой перед глазами Чистильщика с такой скоростью, что обычный человек не смог бы разобрать ничего, даже золотых тисненых букв на корочках. Именно в такого обычного человека и решил сыграть Лужин.

– Прошу вас представиться, а не махать перед лицом картоном, – все так же холодно произнес он.

– Тебе же русским языком сказано – ФСБ, – вновь пробасил мужчина в сером плаще.

– Считаю до трех, – в голосе Чистильщика лязгнул металл. – Раз!

– Он нам угрожает, – восхитился второй, более молодой фээсбэшник.

– Два!

– Да пока ты до пушки дотянешься, мой коллега тебя сто раз срежет. Отдзынь, капитан, – пробасил плащ.

– Три.

– Жопу подотри, – ответил второй фээсбэшник и бросил водителю: – Вася, поехали.

А после этих слов водителю показалось, что в салоне взорвалась бомба. Бас вдруг коротко вякнул и вывалился из машины на асфальт, пачкая в грязи лицо и новенький плащ; молодой отлетел в дальний угол салона, повалился на задержанного, вскинул руку с пистолетом, которая тотчас весьма неестественно изогнулась в нескольких местах. Размытое серое пятно обернулось Чистильщиком, бережно вынимавшим из покалеченной, но все еще крепко стиснутой кисти молодого ПМ. Водитель потянулся было к кобуре, но Чистильщик покачал головой, и водитель замер, потом послушно положил руки на руль.

Из нагрудного кармана Чистильщик выудил портативную рацию и несколько раз нажал вызов.

– Пятерку Братишки – ко мне, наверх, – коротко бросил он в микрофон и отключил связь.

Вторая Красноармейская, Санкт-Петербург, Понедельник, 20.04. 15:33

– Ну, капитан, ты в край оборзел! – рявкнул Лукин, подавшись вперед. – Мало того, что родное начальство ни в хрен не ставишь, так еще и с фээсбэшниками сцепился!

Подполковник сидел в кресле Чистильщика, в его же кабинете и распекал Лужина, стоявшего перед ним по ту сторону собственного стола – правда, не «смирно», но все-таки кое-как обозначив строевую стойку.

– Ну, ухарь, как нам теперь отплевываться? Лично мне надоело тебя отмазывать. Ладно, покалечил этих детей Железного Феликса, так на кой рожон ты их еще и в кутузку запихал? А? На кой?

Лужин пожал плечами.

– До выяснения личности, – негромко и спокойно ответил он. – Сейчас кто хочешь любую ксиву изваяет.

– Боже мой, – простонал подполковник, – у тебя звездочек на погонах слишком много или шариков в голове не хватает? Нашел, мать твою, с кем связываться! С антитеррористами! И как мне от этого дерьма отмываться? С тебя-то взятки гладки, ты сошка мелкая, а мне теперь придется бронетрусы заказывать, да все равно без вазелина не обойтись – иметь со всех сторон будут.

Чистильщик усмехнулся – Лукин не догадывался, насколько был прав, ибо подходил срок исчезнуть, раствориться, сменив имя, лицо, цвет волос и отпечатки пальцев.

– А знаете, – почти лениво предложил он, – отдайте меня на растерзание, да и все. Ну, уволят с треском – пойду в коммерцию. Знали бы вы, как меня ваша система затрахала. Крысу – пусть и очень большую – пристрелить спокойно нельзя. Соблюдай политес и марай бумагу. Я, конечно, понимаю, что чем больше бумаг, тем чище жопа, но – остогрызлело. Я и так собирался подавать рапорт об увольнении, а так – вышибут, вам слегка легче будет.

– Ты что, серьезно? – тихо спросил Лукин. Чистильщик пожал плечами.

– Само собой. Смену я себе подготовил. Не так хорош, как я, но команду не просрет, мужик в авторитете. Молодой еще, азартный, верит во что-то. А меня достало. Так что спускайте Полкана на меня. Лады?