Текст книги "Чистильщик"

Автор книги: Дмитрий Соловьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)

– Твою мать, – бормотал Чистильщик, – три человека, твою мать, а?! Обычный серый денек, б…дь!

Эскалатор по-прежнему не работал, и Чистильщик неспешно поднялся наверх и только тогда вспомнил о кровоточащей ране. Он мрачно выругался, отстегнул с пояса фляжку и полил спиртом предплечье, уронил на рану несколько капель из маленького пузырька и залепил рану пластырем. Боли он все еще не чувствовал.

Гостилицкое шоссе, Старый Петергоф. Среда, 8.04. 22:00

Чистильщик заглушил мотор, открыл ворота и вкатил патрульный «БМВ» во двор. Мотоцикл достался ему в подарок от немецких коллег, которых он избавил от парочки головных болей в берлинской подземке и обучил их ребят тактике подземных операций. Он и ездивший с ним Ворона пару месяцев отвалялись в госпитале, напоровшись на незнакомые экземпляры подземной фауны. Чистильщик правда, валялся, не желая шокировать чувствительные души бундесовых врачей ускоренным заживлением ран. Эх, Ворона, Ворона! А, мать твою?!! Как же ты так оплошал?!

Чистильщик потрепал по загривку бросившегося к нему пса – полуволка-полулайку и прошел в дом. Пес вошел следом и улегся на пороге любимой комнаты Чистильщика, которую он называл Каминным залом. Мужчина присел перед камином, нащипал лучину и зажег огонь. Поднялся, отряхнул брюки и, сняв комбинезон, лег на диван. Закурил пятую за этот день сигарку.

В сон он провалился незаметно, лишь успев положить в пепельницу недокурок. И снова ноздри его почувствовали все тот же запах – пороховая вонь и свернувшаяся, гниющая под жарким солнцем кровь. И трупы. Он снова увидел их – женские, мужские и детские, лежащие порознь и кучами – и он, Крысолов, равнодушно проходил мимо них, профессионально отмечая трупы с вырванными сердцами и печенями. Такого не делали обычно ни чеченцы, ни моджахеды, воевавшие за них. По крайней мере – не в таких масштабах. Одна-две отрезанных головы, пара вырванных сердец – но не более. Вырезанные гениталии солдат не в счет.

А здесь… В зоне ответственности тюменского ОМОНа… Нет, что-то не состыковывалось. Крысолов бесшумно прошел вперед. Да, вот она, колонна БТРов, и тот, кто ему нужен – на броне. Крысолов потянул ноздрями – ошибки нет, аномал был здесь. Крысолов поднял АКМ, наглазник прицела уютно прильнул к лицу. Секундная задержка – и пуля калибра 7,62 мм нашла брешь между бронежилетом и шлемом, поразив омоновца в шею. БТР огрызнулся крупнокалиберными пулями, но Крысолов уже ушел с позиции и уходил в сторону разоренного поселка. Его ждала цель с противоположной стороны – в отряде полевого командира Рустама Имроева он учуял двух аномалов.

Таких же, как он. Когда-то и он чувствовал это непреодолимое влечение к изменению формы – по крайней мере, сознания. И он чувствовал тягу к насыщению кровью и плотью, пока не узнал истоки этого голоса генов и не встретил Учителя. Именно тогда он перестал быть простым оборотнем – или аномалом, как их называли в определенных кругах – и стал Крысоловом, Чистильщиком, охотником на оборотней и мутировавшую нечисть. Тринадцать лет он кочевал по стране – и ее обломкам, – а также сопредельным территориям и уничтожал чудовищ всеми возможными способами. Закончил – по бумагам – военное училище, служил – опять же почти лишь на бумаге, менял имена и кочевал, кочевал, кочевал… Пока в его родном городе не создали подразделение по борьбе с подземной мутантной фауной…

Он проснулся ровно через сорок минут и неслышно поднялся. Пес продолжал спать, и Чистильщик разбудил его, лишь бесшумно перешагнув через него.

– Тихо, Бес, – прошептал Чистильщик, – тихо. Все в порядке.

Пес сделал вид, что поверил, и опустил морду на лапы, но внимательно следя за другом. Чистильщик вышел во двор с плоской сумкой, которую приторочил к седлу своего мотоцикла, открыл ворота, выкатил «БМВ», закрыл их. Бес бесшумной тенью выскользнул во двор. Чистильщик ударил ногой по лапке стартера, мотоцикл глухо взревел. Выжав газ, Чистильщик выехал на шоссе.

Улица Генерала Симоняка, Санкт-Петербург. Четверг, 9.04. 1:22

Чердак на Симоняка был вонючий и холодный. Но Чистильщик был заранее готов к подобному уюту, поэтому только поежился и перестал дышать носом. Винтовка фирмы «Аншютц» с глушителем лежала рядом с ним. Он пока обозревал окна блочного многоквартирного дома в бинокль. Его разделял пустырь с проточной канавой посредине. Такие канавы они в детстве называли «говнотечкой».

С сожалением Чистильщик пропустил сексуальный танец, исполняемый обнаженной девицей для своего кавалера на восьмом этаже, и сконцентрировался на полутемном окне девятого. Вот объект вошел в комнату с девушкой, припал к ее губам. Чистильщик взял винтовку, приник к наглазнику прицела. Пассивный ночной прицел давал несколько размытую картинку, приходилось больше полагаться на чутье.

Перекрестье совместилось с головой мужчины. Чистильщик задержал дыхание и осторожно начал давить на спусковой крючок. Но голова мужчины резко опустилась к груди девушки, и Чистильщик отпустил гашетку, перевел, грязно выругавшись про себя, перекрестье прицела чуть ниже. И тотчас же надавил на спусковой крючок снова. На виске мужчины расцвел алый цветок. Девушка вздрогнула. Еще через пару секунд ее рот распахнется в крике. Но Чистильщик не стал на это смотреть. Он быстро упаковал винтовку в жесткий гитарный чехол, вышел на лестницу, вызвал лифт и неспешно пошагал вниз пешочком. Ясный пень, девица вообразит все, что угодно, не понимая, что ее спасли от верной смерти.

Возле универсама «Таллинский» Чистильщик поймал мотор и за пятнадцать рублей доехал до универсама «Аякс», на площадке которого был запаркован его мотоцикл «БМВ». Сделав еще контрольный полукруг по Жукова и Стачек, неподалеку от Красненького кладбища, у танка на постаменте Чистильщик сплавил винтовку в гитарном чехле связнику, который был совершенно не в курсе дел, и мирно покатил к себе домой.

Закрыв ворота и автоматически потрепав Беса по загривку, Чистильщик глянул на часы – 3.02.

– Еще один серый день, – пробормотал он. – Просто серый день.

2. ПРОСТЫЕ СЛОЖНОСТИ

Чужая память.

ГУВД Санкт-Петербурга. 14.09.96 г. 11:30

– И все-таки, я предлагаю Лужина, – напористо произнес Лукин. – Кроме него, никто не сможет возглавить подземную команду. У него одного есть хоть какой-то опыт.

– Вы уверены? – прищурясь спросил генерал Середа. – В конце концов мы должны разобраться в этих исчезновениях работников метрополитена.

Лукин замялся. Он понимал, что никто, кроме Крысолова, не справится с монстрами подземелий, никто, кроме Лужина, не знает самих этих подземелий. Но как сказать об этом высокому начальству? Подполковник утер ладонью губы.

– Я по-прежнему настаиваю на кандидатуре Лужина, – с той же напористостью сказан он. – Капитан Лужин в 1992 году уволился из рядов Вооруженных Сил в связи с несогласием по поводу решения командования о расформировании группы контроля подземных коммуникаций, Он специалист – единственный специалист – по подземной и наземной мутантной флоре и фаунею

– Это что же, – лениво протянул Середа, – цветы-людоеды и крысособаки?

– Да, – набычась, ответил Лукин, – он знает всю эту чертовщину. Кто бы ни убивал или похищал обходчиков тоннелей, Лужин разберется.

– Что-то вы слишком рьяно агитируете за этого Лужина, – проворчал генерал. – Где вы его выкопали?

Лукин поджал губы. Он мог бы сказать – где, но не думал, что стоило это делать. Начальника ГУВД вряд ли привел бы в восторг тот факт, что один из его подчиненных еще пару месяцев назад был «вольным стрелком».

– Ладно, – вдруг сдался Середа, – оформляйте документы на этого Лужина. Но, черт меня возьми! Штаты и так раздуты.

«Так и не набирайте в органы шпану», – чуть не ляпнул подполковник Лукин, но благоразумно промолчал – генерал мог неправильно понять эти слова, а ссориться с начальством не самое разумное занятие…

Гостилицкос шоссе, Старый Пегергоф, Четверг, 9.04. 6:05

Чистильщик резко открыл глаза и чуть приподнял голову с подушки. Бес, лежавший удвери, также открыл глаза, навострил уши и вопросительно поглядел на друга. Чистильщик качнул головой, сел и, дотянувшись до столика, вытянул из портсигара сигарку, закурил. Он на секунду прикрыл глаза, потом резко распахнул их и с подозрением глянул на лежащий на столике мобильный телефон, номер которого знали от силы три-четыре человека. Чистильщик смотрел так на него с минуту, и он вздрогнул, когда запищал вызов телефона.

– Да, – коротко бросил он.

– К сожалению, снова нужны твои услуги, – услышал он знакомый голос с характерной надтреснутой хрипотцой.

Чистильщик снова попытался представить своего связника, которого он ни разу не видел, хотя и работал с ним уже более четырех лет.

– Где и когда? – спросил он.

– Одиннадцатого, во Пскове.

Чистильщик помолчал и задал совершенно непростительный вопрос:

– Кто?

Ответом ему был хриплый смех.

– Дурацкий вопрос, – отозвался связник. – Все материалы – в папке, как всегда.

Чистильщик пожал плечами и нажал клавишу «отбой». Но за долю секунды, прежде чем связь разъединилась, он услышал хриплое: «Удачи!»

«Удача! – саркастически усмехнулся Чистильщик. – При чем здесь удача?!»

Он подмигнул Бесу и тихо шепнул:

– Что, дружище, опять начинается сезон дерьма, а?

Пес длинно зевнул, показав внушительные клыки, неторопливо встал, подошел к сидящему на диване Чистильщику и положил свою лохматую голову ему на колени. Чистильщик рассеянно почесал Беса за ушами.

– Начинается, брат, начинается.

Октябрьский проспект, Псков. Четверг, 9.04. 13:30

Николай Сергеевич Морачковский с утра был в несколько паршивом настроении – слегка помят во вчерашней пьяной потасовке, похмелен. К счастью, фингалов не наставили, лишь ныли ребра, да саднила царапина на шее. Сегодня он был совершенно свободен – за товаром предстояло ехать только завтра, чтобы к субботней толкучке на рынке быть во всеоружии.

Собственно, Сергеевичем его никто не звал, да и Николаем – тоже. Для всех он был Коля-Бешеный, а для матери и для сестры – Колькой. За свои двадцать семь лет он успел последовательно побыть студентом пединститута; солдатом внутренних войск; снова студентом; подозреваемым в совершении разбойного нападения (с содержанием в СИЗО) и, наконец, безработным. Последние полтора года Николай зарабатывал на жизнь перепродажей турецкого, болгарского и прочего барахла, привезенного «челноками», на рынке родного города Пскова. Денег хватало на то, чтобы содержать мать и младшую сестру – довольно нищенски, правда, – и на попойки. Так что финансы обычно кончались вечером в четверг, в лучшем случае – в пятницу утром. А суббота и воскресенье – базарный день.

Сегодняшний день Николай твердо решил провести с Любкой – штатной своей женщиной. Или «дырой», или «телкой», «теткой», «лярвой», «мандой»… Короче, – как ее ни называй, – она была особью женского пола, в которую Коля-Бешеный разряжал свою сексуальную энергию. Ни для кого – даже для Николая – не было секретом, что Любка зарабатывает на жизнь продажей своего – весьма стройного и ухоженного – тела. Проституцией, грубо говоря. Но Николая это не смущало, ибо ее сутенером был именно он.

Все «бандиты», пообщавшись с ним, почти хором заявили, что дешевле его смерти будет всего лишь не иметь с ним дела и оставить в покое, ибо в армии, в N-ском стройбате Коле-Бешеному отбили не только почки, но и мозги. А мокруха – она же денег стоит. Так его и оставили в покое – и торговую точку, и Любку-давалку.

Но сегодня с утра Любка была не в настроении давать на халяву – ее подцепил, купившись на невинное личико и стройную фигурку, какой-то приезжий кадр. Так, по крайней мере, сказали Любкины соседи. «Ну-ну, – подумал Николай, – будет чем поживиться». В свои двадцать два Любка выглядела едва ли на восемнадцать, и Морачковский этим частенько пользовался, представляясь братом и стрясывая с приезжих лохов дополнительную денежку за совращение несовершеннолетней. Статью, конечно, давно отменили, но кто же в точности знает нынешний УК, кроме прожженных зэков-законникоа и прокуроров с адвокатами?

К трем часам, щедро залив похмелье на остатки денег пивом Коля-Бешеный свернул в переулок у одного из зданий пединститута, где сам некогда учился, поднялся на второй этаж и своим ключом открыл дверь Любкиной квартиры.

А зря. Ибо не знал он, при всем своем незаконченном высшем педагогическом, книги, зовущейся «Некрогнозис». Кто и когда ее написал – черт его знает, но на странице за номером сто двадцать два в лионской ее копии от тысяча сто восьмого года начертано небрежной рукой переписчика: «…и если он, насытившись внутренней плотью женщины, вкусит кровь мужчины, бывшего с ней прежде ночью, то обретет жизнь долгую». Странная книга и темны слова, в ней сказанные, но не знал их Николай Сергеевич Морачковский, Коля-Бешеный. И славен он был тем, что не могли его сразу вырубить ни удары ногой в голову, ни штакетиной по той же самой репе, ни мощные «крюки» под ребра.

Поэтому Николай вошел в квартиру без колебаний, прошел в единственную комнату, служившую и будуаром, и гостиной, и сразу же увидел обнаженную Любку, воздетую на фаллос стоящего посреди комнаты мужчины, снявшего с себя все, кроме белой рубашки и галстука. Взглянув на эту рубашку, Коля-Бешеный остолбенел. Рубашка была заляпана алыми пятнами. Кровью.

Вторая Красноармейская, Санкт-Петербург, Четверг, 9.04. 17:00.

Чистильщик – он же капитан Лужин – неторопливо вошел в дежурку специального подразделения по охране и зачистке сооружений метрополитена.

– Ну, что у нас плохого? – невыразительным голосом спросил он. Дежурный, прапорщик Семенчук, прозвище Дрын, покосился на него. Большинство в команде «Бойцовых Котов» своего командира недолюбливали, но уважали. Был он какой-то замкнуто-отстраненный, избегал любых контактов, хотя о бойцах заботился, как о родных, правда, был с ними крут и резок.

– Да нормально все вроде бы, – так же невыразительно ответил прапорщик. Лужин пожал плечами,

– Где старший лейтенант Зорин? – спросил он. Семенчук пожал плечами в ответ.

– Да вроде в спортзале, – буркнул он.

– Спасибо, – как всегда, безукоризненно вежливо отозвался Лужин и вышел из дежурки.

«О, блин, – раздраженно подумал прапорщик, – соблюдай тут этикет».

Фантастическая вежливость Чистильщика в обычных условиях была еще одной причиной нелюбви к нему.

Чистильщик прошел в спортзал, полюбовался с минуту на учебный бой Зорина с парой «Бойцовых Котов», потом жестом подозвал своего заместителя к себе.

– Леня, подмени меня, – тихо произнес Чистильщик, – денька на три-четыре, не больше.

Зорин вытер рукавом потное лицо и серьезно поглядел на командира.

– Ты что, Михаил Василич, опять? – почти угрюмо спросил он.

Лужин, насколько мог искренне, улыбнулся и мотнул головой.

– Да нет, что ты, Леня, – ответил он, – к приятелю хочу съездить в Приозерск. Водочки тяпнуть, ногу подлечить, Достала-таки меня эта служба,

Лицо его тотчас же приняло все то же нейтрально-сухое выражение. «Как бы не переиграть с радушием и пофигизмом» – подумал он. Но, видимо, не переиграл, так как хмурость и недоверчивость медленно покинули взгляд Зорина.

– Приятеля навестить? – переспросил он.

– Угу, – вновь уже невыразительно ответил Чистильщик, – в училище на соседних койках с первого курса дрыхли.

– Михаил Василич, полчасика у тебя свободных есть?

– Есть, – покладисто ответил Лужин, хотя время поджимало,

– Тогда подожди пару минут, я в душе сполоснусь и выскочу. Разговор до тебя имеется.

Чистильщик пожал плечами и вышел из спортзала, дошел до дежурки, сел на табурет. Семенчук покосился на него, но ничего не сказал. Чистильщик закурил очередную сигарку – третью за этот день – и равнодушно глянул в потолок.

Зорин пунктуально выскочил в дежурку через три минуты. Лужин неторопливо встал и оба вышли на улицу, окунувшись в медлительный снегопад.

– Слушай, ты обедал? – вдруг спросил Чистильщик, повернувшись к заместителю.

– Да нет еще, – ответил тот.

Лужин шагнул к своему мотоциклу и похлопал ладонью по седлу.

– Давай прокатимся, перекусим. Заодно и поговорим.

Зорин пожал плечами, уселся за спиной Лужина и едва успел ухватить командира за пояс, как Чистильщик рванул с места, виртуозно вписавшись в небольшой просвет между машинами, плотно запрудившими Московский проспект.

– Слушай, – проорал Зорин в ухо Чистильщика, когда тот притормозил на светофоре, – ты же все-таки солидный человек, целый капитан. Мог бы докупить еще пару колес, а то летаешь, как мальчишка.

– Капитан, никогда ты не станешь майором, – чуть фальшиво пропел Лужин и снова рванул с места, втиснувшись между чадно воняющим «Икарусом» и навороченным джипом. У Зорина аж дух захватило.

Приткнув мотоцикл у Мариинки, заглушил движок, повернулся в седле и поглядел на своего зама.

– А если честно, мне просто нравится вот так чувствовать скорость. Пошли.

– Куда?

– А туда, – Лужин кивнул головой в сторону двери ирландского бара «Шамрок».

– Кучеряво живешь, – хмыкнул Зорин, – да вот мне не по карману. Да и ты непонятно с чего шикуешь. Бабушка наследство оставила?

– Угу, троюродный дедушка двоюродной тещи в Штатах ласты склеил. Пошли. Я тебя пригласил, я и расплачиваюсь.

– Тоже мне, благодетель, – криво улыбнулся лейтенант,

– Не благодетель, – поднял палец Чистильщик, – а меценат. Почувствуйте разницу. Пошли, – и подтолкнул Зорина в спину.

– Меценат, блин, – всю дорогу до дверей паба ворчал Зорин, – благодетель хренов.

Лужин не обращал на его бормотание почти никакого внимания, лишь периодически подталкивал лейтенанта кулаком в спину.

Сели в большом зале в уголок у окна.

– Поперло нам, – сказал Лужин, – мы в зоне ответственности девушки Кати, а она дюже швыдкая девица.

Полчаса спустя Лужин отложил вилку, хитро поглядел на Зорина, добиравшего с тарелки остатки картофеля-фри, и поднял к губам кружку «Гиннесса».

– Кучеряво живешь, – снова проворчал старший лейтенант, промокнув губы салфеткой. – Не понять – с чего?

– Халтурю, работу на дом беру, – невозмутимо отозвался Чистильщик.

Зорин покачал головой.

– Значит, опять, – вздохнул он.

Чистильщик усмехнулся, слегка дернув уголком рта. Его зам был уверен, что знает причины не столь уж редких отлучек своего шефа.

Однажды – примерно год назад – абсолютно случайно Зорин стал свидетелем ликвидации Чистильщиком аномала. Лужин чуть-чуть опоздал и застал оборотня, что называется, с поличным, рядом с растерзанным телом подростка. Поэтому Зорин решил, что его шеф занимается самочинной охотой на тривиальнейших маньяков. И Лужин не стал его разочаровывать. Относился лейтенант к этому весьма неодобрительно и на правах если не друга, то хорошего приятеля, просил неоднократно с этим делом завязать. Лужин всякий раз клялся и божился, но каждый понимал, что слова так и останутся словами.

Но на сей раз Чистильщик почувствовал, что разговор предстоит слишком серьезный, и внутренне подобрался.

– Даже если и так, – растягивая слова, произнес Лужин, – чем это плохо?

Зорин тяжело поглядел на командира, но тот с легкостью выдержал этот взгляд.

– Ты думаешь, что говоришь, Михаил Васильич?

– Я, мил человек, давно говорю только заранее обдуманные вещи. И не зыркай на меня так, дырку протрешь, а латать – нашему дорогому доктору.

– Васильич, ты же сам ставишь себя вне закона…

– А когда я был в законе? Когда пытался пробить экипировку для нашего подразделения? Или когда зачищал Вороткова? – усмехнулся Чистильщик.

Зорин покачал головой – разработка Вороткова, резавшего десяти-двенадцатилетних пацанов в подъездах домов в районе Комендантского, которую вели с июля прошлого года, ничего не дала, а в феврале его нашли на месте готовящегося преступления с пулей в голове. Зорин был уверен – и абсолютно не без оснований, – что это дело рук его шебутного начальника. Хотя бы потому, что ствол – пулю и гильзу от которого нашли на месте происшествия, – был весьма нестандартным для наших палестин, не какой-нибудь ТТ, «стечкин», «макар» или «Беретта» М-92, а весьма раритетный в России по причине невостребованности – весьма непонятной – «маузер» ХСП. Который никогда не всплывет. Зорин знал, что Лужин предпочитал оружие надежное, малогабаритное. Такой же безотказный механизм, каким был сам Чистильщик.

– Но слушай, Васильич, есть же все-таки закон… – попытался возразить лейтенант.

– Нету, – тихо рявкнул Лужин. – Нет законов, брат, понял? Когда толстый дядя пишет бумажки, находясь в кольце бронированных мальчиков из бывшей «девятки» – это одно, а когда тетя Маша или Леночка-девочка-шестиклассница в темном подъезде – это совсем другое.

– Но… – попытался возразить Зорин, выкладывая остатки юношеского оптимизма и максимализма, но капитан задушил его возражение в корне:

– Или сдавай меня, как стеклотару, инспекции по личному составу, или засохни. То, что я делал, я делаю и буду делать, пока не сдох! – Чистильщик коротко рубанул ребром ладони по столешнице. Кружки подпрыгнули, доски слегка треснули, окружающие оглянулись. Чистильщик тотчас же изобразил – для нервных посетителей – лицом и руками: «Ну, бывает, что поделаешь». И сразу же повернулся к Зорину, пронизывая его взглядом, – вновь холодно-спокойный, собранный.

– Ты что, Васильич, – поежился лейтенант, – нешто ж я стучать побегу?

Лужин пожал плечами.

– Если ты, Ленчик, это и сделаешь, никто на тебя – почти – косо и не посмотрит. Я – в первую очередь. Когда-нибудь, может быть, – Чистильщик остро глянул на Зорина, – я подчеркиваю – может быть – я и поведаю тебе о некоторых своих делах и о их высшем смысле. Только боюсь, что либо мне придется вызывать для тебя неотложку, либо тебе для меня – труповозку. Вот так-то.

Рижский проспект, Псков. Четверг, 9.04. 17:50

Коля-Бешеный был уже прилично на взводе, но все равно его тело сотрясала крупная дрожь. Он сорвал зубами – пальцы не слушались – пробку с чекушки и, даже не пытаясь налить водку в стакан, присосался к горлышку. Четыре-пять мощных глотков – и пустая бутылка полетела в угол, в груду ей подобных. Не обращая внимания на глухой звон бьющегося стекла, Николай запил обжигающую жидкость пивом – так же, из горлышка бутылки. Но напиться не удавалось. Тяжелела, наливалась свинцом голова, становились ватно-мягкими конечности, но блаженное забытье не наступало.

Последние четыре часа Николай провел как в тумане. Он не помнил, как опрометью рванул из квартиры Любки, где бродил, откуда взял деньги – занял? отнял? украл? Более или менее он начал воспринимать пространство-время, когда очутился сидящим на застеленной, с грязным бельем, кровати в своей квартире на окраине Пскова и принял первые сто грамм. Но с возвращением в реальность его стала сотрясать дрожь, из-за которой вторые сто грамм расплескались по грязному паркетному полу, и Коля решил пить из горла, дабы не переводить зазря продукт.

Выхлебав полбутылки чуть несвежего «Сенчу» даугавского производства, в изобилии стоявшего в окрестных ларьках, Николай с шумом выдохнул. Дрожь наконец-то начала оставлять его, и Коля-Бешеный вытянул из пачки «беломорину», продул, закурил. И в этот момент в дверь длинно позвонили. Коля подскочил, словно подброшенный пружиной, и замер. Горящая папироса упала на пол, точнее – на маленький половичок у кровати, Коля выудил из стенного шкафа тяжелый молоток и сделал шаг в прихожую, чувствуя вонь тлеющей тряпки. Звонок снова длинно ударил по натянутым нервам. Николай вновь застыл.

Глянул в глазок – память былых, «интеллигентских» времен. Перед дверью переминался Вова-Кабан, всегдашний собутыльник Николая. Матюгнувшись, Коля-Бешеный открыл дверь.

– Ага, ты – уже! – радостно рявкнул Вова и потянул ноздрями. – А чем это у тебя воняет?

– Ты, твою мать, еще бы дольше звонил! – заорал Николай. – Тут бы воще бы пожар случился!

– Да-а, брат, – протянул Кабан, – какой-то ты испуганный. Про Любку я уже слыхал. Не ты ее?

– Ты че, воще озвезденел? – взвизгнул Бешеный, и глаза его налились кровью. – Я тебе такое расскажу – охренеешь!

И он принялся в красках излагать сцену, увиденную им в квартире Любки, тщательно скрывая свой испуг и приписывая детали, которых и не было.

Им обоим было невдомек, что беседу их минут пять уже слушают. И совсем не Наши Родные Органы.

Железнодорожный вокзал, Псков, Пятница, 10,04. 5:10

Чистильщик сошел с поезда, имея в карманах сумму в две тысячи деноминированных рублей и тысячу «зеленых», Ч3 модель 75 калибра 9 мм «парабеллум»[8]8
  Пять Сыновей (yзб.).


[Закрыть] с пятнадцатипатронным магазином, «браунинг» образца 1910/12 года и вполне реальное удостоверение ФСБ. Ч3 Чистильщик сунул в кобуру на поясном ремне, на левом боку, браунинг – в кобуру, крепящуюся к предплечью правой руки, деньги – в левый внутренний карман кожаной куртки, удостоверение – в правый. Именно в правый, чтобы доставать левой рукой, которая – почему-то – в критических разговорах с ОМОНом или СОБРом считалась более безопасной. Сам Чистильщик уже очень давно научился стрелять с обеих рук, хотя амбивалентом от рождения не был.

Первое, что сделал Чистильщик, – ощутив себя Крысоловом, свободным от всех преград и рамок, вышедшим на Охоту, – купил десяток бутылок среднего качества водки – дабы не отпугнуть высоким ее качеством опрашиваемый контингент.

Часа через три он был если не лучшим другом окрестных бомжей, то уж точно – человеком, заслуживающим доверия. Огромный поток информации потек в его уши. Порядка девяноста пяти процентов можно было смело отсеивать, как семечную шелуху. Зато пять процентов – отшелушив гиперболы и несущественные замечания в виде ненормативной лексики, – были неоценимой помощью в его деле. Поэтому, встретившись со связником в кафе, носившем молодежно-неформальное название «Бейрут», Чистильщик был почти в курсе дела. Но связник ошарашил его.

Попивая маленький двойной кофе мелкими глотками, связник, как бы между делом, произнес, передав Чистильщику материалы по Коле-Бешеному:

– Мы хотим, Крысолов, чтобы это был несчастный случай.

Какое-то время Чистильщик молчал, прослушивая документацию, записанную на обычную аудиокассету, на плейере. Потом поднял взгляд на связника:

– Кто это – «мы»?

– Местный филиал вашей организации, – невозмутимо ответил связник.

Крысолов покачал головой.

– А я, дурак, думал, что это цельная организация, – с усмешкой произнес он.

Связник симметрично усмехнулся.

– Центр и периферия, – грустно сказал он. – Это не мое решение. Центр и периферия.

– Спасибо вам, – ответил Чистильщик. – Увы, решать все – Центру.

– Пожалуйста, – устало произнес связник. – Боюсь, что вы правы.

Октябрьский проспект, Псков. Суббота, 11.04. 17:45

Уже в другом облачении и с другой моделью поведения Чистильщик тормозил машину на центральном проспекте Пскова. Он сделал свое дело. Собственно, дело состояло из двух частей. С помощью психотропного препарата он выпотрошил Колю-Бешеного и, заручившись поддержкой местного УВД, быстро вышел на аномала, ликвидировал его. И получил по сотовому, номер которого знали лишь очень немногие, команду «Профилактика». Это значило – зачистка всего верхнего эшелона местного филиала.

Вот тут как раз и сотворил Крысолов цепь «необъяснимых несчастных случаев». В отличие от аномала, «зачищенного» выстрелом из «браунинга» в затылок, четко в мозжечок. А главы филиала умерли – кто от разрыва сердца, кто от кровоизлияния в мозг, а кто и просто передознулся кокаином. Всякое бывает с обеспеченными людьми.

Перед отъездом из Пскова – в этот момент умирал от невнимательности директор Северо-Западной Торговой Компании, не заметивший заряд направленного действия с детектором движения под днищем своего «БМВ», – Чистильщик встретился со своим связником.

– Ну как, все в порядке? – весело спросил Чистильщик. – Все я хвосты зачистил?

Они стояли на берегу Великой, под стенами Псковского кремля, в месте впадения Псковы в Великую.

– Сука ты, Крысолов, – тихо произнес связник. – Всех наших ликвидировал – рад?

– Да пошел ты, – негромко ответил Чистильщик. – Нехрен было выстебываться.

Связник вынул из кармана тупорылый пистолет. «Макаров» – сразу определил Чистильщик. Он бы мог опередить связника, который явно держал оружие в первый раз в руках, и выхватить Ч3-75 из кобуры под полурасстегнутой курткой, выстрелить на поражение из любого положения: падая; лежа на спине, на боку, на животе; в прыжке в сторону – чему-чему, а этому его научили до автоматизма. Но почему-то не стал.

– Ну, и?.. – произнес он.

Связник щелкнул предохранителем. Поднял ствол на уровень лица Крысолова.

– Я убью тебя, – полуутвердительно-полувопросительно произнес он.

Чистильщик только усмехнулся.

– Валяй! – воскликнул он, разведя руки в стороны. – Ну?!

Ствол дрогнул и пошел вниз.

– Вот в яйца – не надо, – с деланной заботой произнес Чистильщик. – В лоб – еще туда-сюда, а в яйца – негоже.

Он шагнул вперед, аккуратно вынул пистолет из закоченевших пальцев связника.

– Как тебя зовут-то? – задал он непозволительный вопрос.

– К-костя, – дрогнувшим голосом ответил связник.

– Работать нам с тобой, Костя, еще до скончания века, – грустно произнес Чистильщик. – Питоны завсегда найдутся. Вот только ты хавлом не щелкай – сожрут. Пока.

Он бросил поставленный на предохранитель «Макаров» на землю и пошел прочь, почти не ожидая выстрела в спину.

На Октябрьском проспекте Чистильщик остановил потрепанный «жигулек», водитель которого согласился его довезти до памятника на развилке. Через полчаса безуспешных попыток Чистильщик в новом – длинные хайры (парик) и тертая джинса (чем не камуфляж) – смог затормозить лайбу с хохлятскими номерами. Основное, что требовалось от Чистильщика, – это рассказывать байки, дабы водила не заснул. Вот уж чего-чего, а баек Чистильщик знал до дури. Весело доехали до Луги, где драйвер-хохол не захотел отпускать Чистильщика и они доехали до станции метро «Московская». Подмигнув на прощание, Крысолов спрыгнул с подножки «МАЗа» и растворился в толпе утренних пассажиров метрополитена.